-...охранники молодые попались. Ретивые. Ну буквально все поотбирали! Вот лежит он на нарах и думает, как жить дальше. А картинка-то мрачная: всем известно, каково в тюрьме насильникам. Тем паче тем, кто детей насиловал!
      Слышит охрана чавканье. Громкое такое, аппетитное. Сперва не обратили внимания. Продолжается. Озадачились: что бы это ему кушать?. Ведь нет ничего. Глядь - а он локтевой сгиб себе грызет. Я приехал - ужаснулся. Дыра в кулак, и все вены уже снаружи. Чуть-чуть догрызть не дали, а то еще бы пара укусов...
      - ...смирный такой дедулька. Тихий, безобидный. Сидит-посиживает у окошка, газетку читает. Палату свою прибирает, за всеми посуду моет, лежачих кормит. Чуть ли не на выписку уже готовили. А он, злодей, подобрал где-то от расчески зубок, наточил на батарее и шизофренику с переломом ноги в ухо всадил со всей дури.
      В отделении крик, шум, все сбежались. Пока то да се - исчез дедулька. Уж как он через три двери прошел - до сих пор загадка. Только через пару дней нашли его в парке за старым корпусом. Висит на каштане, посинел, уже попахивает.
      Ну, я, как бобик, и пошел за выговор расписываться. Начальству по барабану, что я вообще в приемном дежурил - всей смене по выговору, а ответственному - строгий...
      - ...и хирурга не беспокоили. Такое дерьмо сами как-нибудь зашьем. Царапины неглубокие, как правило, штопать несложно. А анестезии в нем и так пол-литра минимум....
      - ...не скажи. Тоже так думал, а глянул - там концы сухожилий торчат. Уж тут хочешь не хочешь...
      - ...коллега хренов. И не с чем-нибудь капельницу, а с такой дозой ганглиоблокаторов, что неясно, где и спер-то столько. А внутрь - для верности спирта стакан и полную пачку...
      - Что там про спирт? У меня в стакане сухо.
      - А вот я, коллеги, видел суицидальную попытку отравления коньяком.
      Дружный гогот. Деревья ходят ходуном, и автомобили качаются на рессорах.
      - Зря гогочете. Абсолютно непьющая дама, чья максимальная доза спиртного не превышала полбокала шампанского на Рождество и день рождения, стрескала литр коньяка. Молодой любовник, видите ли, бросил. Ну, жизнь кончена. Так ведь впрямь чуть цели не достигла! Кома хорошая была, возились с ней полночи, да и потом не в дурку повезли, а в реанимацию.
      - Коньяк-то хоть добрый был?
      - "Реми Мартин", ни больше ни меньше!
      - О-о, - застонали все коллеги, - нас бы кто отравил!
      Люси потребовалось отдельно пояснить:
      - Ну, это как для тебя "Гиннес".
      - Насчет смеха. Представьте: суицидальная попытка отравления слабительным. Девять упаковок.
      - Гы-ы! Га-а!
      Трава ложится плашмя, и ампулы скачут в ящике. Зверье тикает со всех ног, подозревая землетрясение.
      - Вот и мы так ржали. И Абрамыч икать со смеху начал. А персонал в родном заведении от веселья на полсуток работоспособность потерял. Заезжаем через пару дней - как там засранец? Помер, говорят. Как так? Да обыкновенно. Так его несло, что кишечное кровотечение открылось.
      -Бр-рр... Такой смерти не позавидуешь. Коньячком-то травиться слаще!
      Лужок вновь огласил вопль. На сей раз его интенсивность была особенно велика. Создавалось впечатление, что клиента пытает бригада гестаповцев.
      - Ох, я тебя... - мечтательно бормочет Хосе, направляясь к автомобилю, открывает дверцу. Клиент, выпучив глаза, стремглав вылетает из транспорта и, завывая нечеловеческим голосом раненой гиены, несется неведомо куда.
      Куда ж ты собрался, родной? Не въезжаешь в ситуацию! Все дружно повскакивали на ноги, в руках, как по волшебству, возник инструмент - дубинки, баллончики, наручники. Незавидна твоя участь, дурашка. Бегать - это больно.
      Родимый подлетел к чахлым кустам, повозился что-то. Мы услышали плеск изливающейся под солидным напором жидкости, стенания:
      - Нет сил, господа, нет сил, простите! Столько часов взаперти, не .могу больше...
      Не застегнув порток, побрел обратно, на казнь. Казнь отменили, ограничившись направляющим обратно пинком. Все ж порядок должен соблюдаться.
      - Коллеги, засиделись мы что-то. Пора и честь знать. Работа стоит. Вон Люси на вызов собиралась.
      - Да он рассосался уже, поди.
      - Вот бы так в нерабочее время, в спокойной обстановке...
      Все замолчали, на минутку взгрустнув. Не будет у нас ни свободного времени, ни спокойствия. Только вот такие ворованные, краткие мгновения - если повезет...
      - "До свидания" не говорить! - предупреждает кто-то. Ага, плохая примета.
      Хлопки мужских ладоней. Поцелуи в щечки дам. Щелчки дверных замков. Моргание фар. Мяуканье сирен. И - разошлись кто куда.
      Стой, стой, мы ведь разъехаться целый час не могли - как же это сейчас за мгновение вышло?
      Полусонная веревка трассы петлями наматывается на ось вездехода. Впереди столб света от фар, а слева и справа - две сумеречные молчаливые стены. Белые палочки разметки защелкиваются монотонно под левое колесо. Дремотно. Взгляду не за что зацепиться, голове нечем заняться. В сонные мозги лезет постороннее:
      Колючую грань бокала
      Тревогой красит рассвет.
      Сегодня ты все мне сказала,
      Спасибо за честный ответ.
      Не знаю, быль или небыль,
      Просто ль вообразил,
      Но было распахнуто небо,
      И мир ослепителен был.
      Смеялись березы весело,
      Плясали в твоих глазах,
      Падал в болото месяц,
      Путался в камышах.
      Кони бродили за речкою,
      Вечер - для нас двоих... .
      Краткими были встречи.
      Не стало теперь и таких.
      Только выглянул лучик
      И спрятался между туч.
      Если судьба - наручники,
      То есть ли к наручникам ключ?
      - Совсем ты, Шура, раскис.
      - Да сердце болит что-то.
      - А оно у тебя есть?
      - Должно быть.
      - Эт ты зря. С этим органом на "Скорой помощи" лучше не работать. Тем более здесь.
      -Люсь, а ты вспоминаешь что-нибудь? Ну, хоть иногда?
      - Что именно?
      - Свой дом, свой мир, жизнь...
      Ну что ты плачешь, маленькая мышка? Не надо, не плачь, прошу тебя. Прости, я не хотел сделать тебе больно...
      А как же сердце?
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
      Сон не сон, явь не явь. Так, дремота, морок. Мышка, наплакавшись досыта, влезла в перчаточный ящик и спит, зарывшись в чистую ветошь. Моя башка клонится на капот неудержимо. Патрик периодически клюет носом, при этом автомобиль выписывает на асфальте дуги. Пытаясь бороться с одурью, он начал насвистывать что-то бравурное, но выходил вместо желаемого протяжный грустный блюз.
      - Ты это прекращай, - ругаюсь лениво, - денег на бригаде не будет. Хватит мучиться, становись в сторонку и кемарь. Неча гореть на работе. Пара часов сна еще никому не вредила.
      Патрик обиженно побурчал что-то на тему, что он-де вполне свеж и еще может, но на обочинку отъехал с видимой радостью. Уронил стриженую голову на баранку и выключился тут же. Пора и мне. Перебраться, что ли, в салон, вытянуться на носилках? А, лениво. И так сойдет...
      Вялые мысли перемешиваются причудливым калейдоскопом. Удивительным образом во сне всему находится свое место. Ревущий Кабан, приколотый к стене, вырывает из щеки окровавленный нож, роняет его на пол. Гномик в цирковом костюме подхватывает оружие, сияющей бабочкой клинок танцует вокруг перчатки. Бабочка взлетает, перепархивает к плачущему лицу Дженни, вонзается ей в грудь. Она падает, и я вижу, что это Нилыч со страшными ранами лежит на темной траве.
      Проснулся в поту. Утерся. Бормочу: "Сон страшон, да Бог милостив", проваливаюсь обратно. Кошмары последних дней смыкаются в нечто уж вовсе фантастическое.
      Вездеход стоит на поверхности огромного сияющего зеркала. Нет, не льда, но на настоящем зеркале гигантских размеров из отполированного металла. Кажется, даже различаются вдали завитки резной рамы. Я бьюсь, пытаясь вырваться из стального захвата, но тщетно - мои кисти крепко прикованы наручниками к дверце автомобиля, короткая цепь пропущена через ручку.
      Неожиданно на поверхности зеркала рождается из ниоткуда грациозная кошачья фигура - Владычица Ночи тихо приближается ко мне, вкладывает в мою ладонь маленький ключик и вновь исчезает. Я ковыряюсь в замке неловко, ключ выскальзывает из рук и летит, летит вниз, разбивая зеркало пополам. Мой вездеход, вместе со мной, болтающимся на ручке, рушится на глыбу мягкого сыра. Я проваливаюсь в нее и погружаюсь в пористые недра, глубже, глубже - к царству полного мрака.
      - Господи! - закуриваю трясущимися руками. Вот уж воистину: подольше поспится - корова в лаптях приснится! Бригада сопит во все носовые завертки. А тут уж и не до сна. Привидится же, тьфу-тьфу! Выбрался наружу немного поразмять затекшие члены, тихонько прикрыв за собой дверь.
      Ночь тепла и влажна. Тьма вокруг нема и загадочна. Небо беззвездно. В переплетении черноты можно вообразить себе все, что угодно. Есть нечто первобытное в таком ночном безлюдье.
      Занятый собственными переживаниями, я вдруг понял, что совершенно не представляю себе нашего местонахождения - что это вокруг? Лес, равнина, озера? Ежу ясно, что не город и не пустыня, а в остальном - загадка. Что там толковал Нилыч, покойник, о лесных напастях? Не прихватить ли из машины автомат? А много он мне прошлый раз помог? О неприятном думалось почему-то в сослагательном наклонении, настоящего страха темнота не вызывала. Билось, не отпуская, назойливым рефреном в висках стихотворение:
      Если судьба - наручники,
      То где от наручников ключ?
      - странным образом ассоциирующееся со сном, примерещившимся мне только что.
      Я повторил его от начала до конца мысленно, затем прочитал вслух, обращаясь к густому мраку. И даже не вздрогнул от мягкого голоса, прошептавшего мне прямо в ухо:
      - Какие у тебя все-таки грустные воспоминания, Са-ша...
      Ответил, точно зная, с кем разговариваю:
      - А это не воспоминания, милая. Это как раз стихи.
      - Разве? А мне показалось...
      - Да, пожалуй, ты права. Разницы никакой. Где ты, Лина? Я бы хотел взглянуть на тебя.
      - Это невозможно. Здесь не моя территория. Но я тебя вижу прекрасно. Что за задачу задал ты себе, колдун с именем волны? Для чего искать ответ, который тебе прекрасно известен? Дверей-то полным-полно, и не все плотно закрыты. Щели в любой двери есть. Но даже в приоткрытую не зайти без ключа... Существуй такая возможность, я бы не оказалась тут взаперти. Великое множество миров один прекраснее другого ждут меня, а я сижу у порога, словно кошка, надоевшая хозяевам. Ключ! Вся сила в ключе! Иначе двери открываются только внутрь впускают, но не выпускают. Наружу никак не получается.
      Я вдруг представил себе дорогу, по которой мы ехали, но по бокам ее не полотнища темноты, а вполне осязаемые высокие стены со множеством дверей или даже ворот. За каждой - свой мир. Где-то есть проход и в мой?
      - Я же говорила, что ты и без меня знаешь ответ на все свои вопросы. И знал всегда. Странный ты все-таки колдун, Саша. До такой степени пренебрегать данной тебе силой! Все равно что сидишь голодным на мешке с едой. Я буду счастлива, если тебе чем-нибудь поможет это знание. Мне не помогает... Жаль, что нельзя оказаться сейчас рядом. Я часто думаю о том, как ты прикасался ко мне...
      Мне вспомнилась гибкая сила грациозного тела, упругость ушей, бархат играющей серебряным огнем шерсти. Мысленно я провел рукой от выемки между лопаток до основания хвоста, почти физически ощущая под тонкой шкурой кости позвоночника.
      - Спасибо, Са-ша, - прошелестел голос Владычицы Ночи, - мне очень сладко. Но я мечтаю, чтобы ты дотронулся до меня на самом деле. А теперь прости. Я вынуждена покинуть тебя. Удачи тебе, носящий имя прибоя.
      - Счастливо, Лина! - воскликнул я и почувствовал, что она пропала.
      Ночь остыла, мрак загустел. В кабине зажегся свет.
      - Эй, Шура! Что это с тобой? Ходишь взад-вперед, бормочешь что-то. Чем за? В смысле, зачем?
      - С голосами разговариваю.
      - А, ну это дело серьезное. Таблеточку от голосов поискать? - участливо поинтересовалась маленькая начальница.
      - Обойдусь! - буркнул я и полез в тепло кабины.
      - Фу, невежа какой! - Видя мое нежелание беседовать, Рат взялась за писанину, благо что машина стояла, писать удобнее.
      Патрик очнулся с рассветом, когда первые лучи восходящего солнца уткнулись ему прямо в физиономию. Он открыл глаза и неожиданно громко чихнул, потешно сморщив нос.
      - Куда едем? -немедленно по пробуждении осведомился наш пилот.
      Мышка огляделась с преувеличенным вниманием.
      - Да вроде никуда не едем. Стоим пока.
      - А куда ехать надо? Мы пожали плечами.
      - Отзванивались?
      - Не, ну мы, конечно, психи, но не до такой же степени! Не завтракамши, за куст не сходимши, еле глаза продрамши - какой отзвон? У тебя с головой как?
      - Виноват, госпожа Рат, мэм. Больше не повторится.
      - Слушай, здесь не армия. Нет тут мэмов и сэров. Я - Люси. Он - Шура. И все тут! Так и зови. Вопросы?
      - Никак нет, госпожа Рат, мэм.
      - Тьфу!
      Остатки припасов убраны в желудки. Кустик обильно полит.
      - Звоним или не звоним?
      - Давай.
      - А где мы находимся?
      - ??
      - Ox... - Я так привык к превосходному знанию местной географии у здешних шоферов, что видеть недоумение Патрика было мне дико. Вот еще забота на мою голову!
      - Слышь, Патрик, ты что, вообще не выезжал на своем танке из гаража, что ли?
      - Ну почему, сэр... Только не часто, это правда. Я в основном начальство в зону военных действий возил.
      - Они-то что там забыли?
      - Так они же с тамошним командованием вот так (показал как), водку пьют и к какому-то Зеркалу шастают. Одна шайка, словом.
      Я был так раздосадован потерей ориентировки в пространстве, что не отреагировал на очередное упоминание о Зеркале, хотя оно не потерялось, а ушло куда-то внутрь, присоединившись ко всем прочим непоняткам с дверями, ключами и остальным безумием.
      - А кроме этого ты что-нибудь делал?
      - Так точно, сэр. В остальное время я - дежурный тягач. Кто где застрянет, так меня туда - выдергивать.
      - А добирался как?
      - Диспетчер подсказывал, сэр.
      - Горе ты мое...
      Люси наскучили бесцельные вздохи, и она внесла конкретное предложение:
      - Значит, так. Перемещайся прямо по дороге, покуда не найдем, к чему привязаться. Ориентир какой-нибудь. Вперед!
      - Есть! - вскричал Патрик, радуясь ясности задачи, и двинул несчастный аппарат, куда сказано.
      Вышедший откуда-то приземистый шестилапый зверь с постной мохнатой мордой внимательно прочитал украшающую нашу машину надпись "Санитарный транспорт" и, не найдя в ней ничего для себя интересного, уныло зевнул нам вослед, демонстрируя устрашающие желтые клыки.
      По прошествии некоторого времени дорога вывела нас в просторную долину, со всех сторон окруженную пологими зелеными холмами. Шоссе пересекало ее, теряясь где-то на горизонте. Центр долины занимало почти идеально круглое озеро невозможного в природе густо-оранжевого цвета. У ближнего к нам берега поднималась вверх исполинским указующим перстом голая скала, протыкая острием вершины облака.
      - Замечательное место для суицида, - заметила начальница, - взобраться на макушку - и башкой в озеро. Тем паче цвет у него такой приманчивый.
      - Одна загвоздка - как туда попасть. По такому столбу ни один альпинист не залезет.
      - Ну и замечательно. Раньше сорвется - раньше цели достигнет. А? '
      - Ага. Только вот жилья поблизости не наблюдается. Как узнаем, где мы?
      - А ты карту еще не пропил? Столь приметный столбик не может там не обозначаться. Да и водоемчик... Спорим на пиво, что он будет обзываться озеро Оранжевое? Если да, то я за твой счет угощаюсь, если нет, то ты мне за пивом бежишь. Замётано?
      Я не сразу оценил словопостроение мышки, а когда осознал смысл сказанного, то мог лишь покрутить носом:
      - Ловка!
      - Стою на том! Так что там с картой?
      Я пошарил за сиденьем. Планшетка из самолета нашлась сразу Открыл, ловя на лету выпавшие из нее листочки с обгорелыми краями. А я и забыл про них! Должно быть, немаловажные были документы, если их перевозили в таком дорогом и хитроумном кейсе, да еще и пристегивались к нему. Ладно, на досуге почитаю. Если он будет, этот досуг. Развернем-ка то, за чем лезли. Хорошие карты, подробные. Даже отдельные строения обозначены.
      - Шура, я что-то не пойму.
      - В чем дело, начальница ?
      - Не такие они, как должны быть. Где, скажи на милость, здесь сектора? Поверхность изображена так, словно она цельная, координатная сетка абсолютно произвольная. Как можно определиться по карте, если граница сектора лежит так. - Люси пристроила хвост наискосок листа, иллюстрируя свои слова. - Вот произойдет перемещение и что получится? Полсектора на этой странице, полсектора - незнамо где.
      - Я не настолько хорошо представляю себе этот мир, чтобы спорить с тобой. Поэтому вынужден согласиться. Но скажи, доктор, а тебе не приходило в голову, что эту карту и рисовали с нормальной неподвижной земли? Ведь в моем родном мире, в твоем, да, поди, и во всех прочих, земная кора не движется по пять раз на дню, а? По-моему, как раз все эти перемещения - дело абсолютно ненормальное. Я, когда первый раз услыхал о них, долго в себя прийти не мог. И до сих пор дико.
      В разговор вмешался Патрик:
      - Я полагаю, это справедливо, мэм. Осмелюсь заметить, честный кусок земли не должен бегать туда-сюда. Если бы наше картофельное поле там, дома, в Ирландии, так себя вело, то нам бы никак не прокормиться было, госпожа Рат, мэм. Я, к примеру, иду его поливать, а оно сбежало в другое графство. Ужас!
      Люси почесала задней лапкой за ухом.
      - А ведь вы правы, ребята. Я так давно здесь торчу, что вовсе мозги набекрень съехали. Что ж получается, здешний мир не всегда был таким?
      - Выходит, так.
      - Интересно, с чего бы он взбесился? Это не по нашей части? Может, ему успокоительного прописать покруче, так он и дергаться прекратит, а? Ну, хорошо. Тогда кажите, где на этой карте мегаполис? Он-то куда испарился?
      - Наверное, карта старая, мэм. Может, его в то время еще не построили. Вот же, видите, городки небольшие есть.
      - Да, парни. Уели. Что-то я сегодня не в разуме, соображаю туго. Два: ноль в вашу пользу. Раз такое дело, то пиво с меня. Заслужили честно. Остается надеяться, что скала не выросла здесь после создания данного шедевра картографии.
      - Не должна бы вроде.
      - Тогда ищите.
      - Зенит, ответь Зениту Прокоп-Бенедикт один-девять!
      - Слышим вас, один-девять.
      - Свободны.
      - Где вы находитесь, девятнадцатая?
      - Зенит, мы стоим приблизительно в двух милях к востоку от озера Кирпичного (Люси, ты проспорила).
      Диспетчер очень долго соображала, где такое озеро может находиться, наконец родила:
      - Пауль-Борис один-девять, как слышите Зенит?
      - Слышим вас.
      - Один-девять, мы тут всей сменой гадаем, помогите решить задачку: как вы там оказались?
      - Дать трубку Патрику?
      - Ах да, черт, забыли. Нам все ясно, девятнадцатая. В вашем районе жилья нет, так что вызовов тоже нет. Выезжайте из долины, уходите направо (следует подробное описание дороги, явно рассчитанное на Патрикову бестолковость), у Лучков отзвонитесь повторно. Как поняли нас?
      - Выполняем.
      - Им все ясно. А вам, глубокоуважаемый погонщик сего почтенного тарантаса? - уколола пилота Люси.
      - Так точно, мэм. Виноват, мэм.
      - Шура, а почему ты строем не ходишь? Вот, бери пример с Патрика. И вообще мне, кажется, пора присваивать звание "генерал от психиатрии", раз у нас вместо бригады казарма.
      - Я могу со всей определенностью из списка возможных причин вашей, госпожа генерал, смерти одну исключить.
      - Докладывай.
      - Скромность.
      - Р-разговорчики! Как насчет пары нарядов вне очереди? По мытью салона, скажем?
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
      А почему бы мне не посмотреть горелые документы, покуда есть время? Может, их давно пора в окошко отправить, а может, наоборот, что-нибудь полезное вычитаю.
      Хрупкие, пожелтевшие от времени и огня листочки норовили рассыпаться в руках, опадая бумажной трухой на брюки. Люси к моему занятию интереса не проявляла, коротая время традиционным образом - глядя сны в перчаточном ящике. Неизбежные в любой машине гаечки и сломанные ручки, пребывавшие там, она давно уже повыбрасывала, натащила ворох тряпочек и отдыхает с комфортом. На особо тряских дорогах мышка требует закрыть крышку отсека, чтоб не выпасть ненароком.
      "...достаточно цивилизованны. Немногочисленность коренного населения позволяет предположить, что больших проблем с колонизацией не будет. При несовершенстве туземной военной техники гипотетические очаги сопротивления подавить не составит труда. В то же время полное истребление местных жителей нецелесообразно, ввиду природного знания ими различных форм и явлений "просачивания", обусловливающих своеобразие местной фауны и флоры, если данные термины здесь уместны.
      В связи с невозможностью однозначного отнесения многих встречающихся образцов жизни к группам традиционной классификации, мы для описания их предложили бы термин "демонология"... (выгорел большой кусок)
      ...как "драконов", "русалок", "гномов", "призраков" и т. п. Не следует отождествлять указанные формы разумной, неразумной и полуразумной жизни с соответствующими сказочными персонажами или тем более приписывать им аналогичные этим персонажам свойства. Наименования даны условно, в связи со значительным внешним сходством... (горелая дыра) ...безусловно, не местного происхождения, о чем прекрасно осведомлено коренное население, научившееся сосуществовать с таковыми и избегать их опасной деятельности, одновременно используя полезные свойства.
      С высокой степенью вероятности мы допускаем, что явление "просачивания" происходит из нескольких разных миров (количество нуждается в уточнении), о чем свидетельствует огромное многообразие вышеуказанных форм жизни, не могущих совместно..." (далее все сгорело, конец фрагмента).
      "...объект поклонения местного населения - кристалл, именуемый ими "Ключ Богов". Вращение данного кристалла обеспечивает возможность проникновения в то или иное измерение с последующим переносом в один из сопредельных миров либо из такового. Предположение, что "Ключ" является не более чем индикатором, указывающим, которые из "проходов" открыты в настоящий момент, опровергается многочисленными документальными свидетельствами, каковыми распологает коренное население, о попытках, предпринимавшихся в разное время с целью остановить вращение кристалла. Из указанных свидетельств следует, что, несмотря на то что кристалл всегда разрушал установленные на его пути препятствия, в период этих кратковременных задержек всегда фиксировалось временное изменение параметров открытия и закрытия "проходов"... (бумага обуглилась, сделав часть текста нечитаемым) ...сравнить с транзитным вокзалом, на который прибывают и откуда убывают поезда в строго определенное время. За исключением "работников вокзала" (т. е. коренного населения и местных форм жизни), все остальное - не более чем "транзитные пассажиры". Данная аллегория, как нам кажется, достаточно хорошо описывает основные характеристики этого мира... (обгорело) ...задачей является обеспечение возможности произвольного перемещения кристалла в соответствии с имеющимися требованиями и неподвижность его в остальное время. Основные силы должны быть направлены на решение именно этой задачи.
      В заключение мы считаем уместным упомянуть о бытующей в отдельных местностях легенде, восходящей к отдаленным историческим временам. В ее основе лежит обладание неким перстнем, в который вмонтирован фрагмент вещества, аналогичного веществу кристалла "Ключ". С его помощью возможно свободное проникновение в данный мир и обратно, но лишь для обладателя и тех, кто находится с ним в момент проникновения в одной повозке, если таковая имеется. Иные объекты перемещать якобы нельзя. Достоверность реального существования перстня не доказана, но сам принцип использования подобного фрагмента для транспортных... (далее сожжено) ...не представляется возможным изъять образцы вещества кристалла без нарушения его свойств. Поэтому не следует подвергать столь ценный артефакт риску, но, безусловно, надлежит приложить усилия к поиску других (дырка) с аналогичными сво..." (конец фрагмента, оставшаяся часть листа черной сажей оседает на пол кабины).
      Патрик настойчиво теребит меня за рукав. Похоже, давно уже теребит. С сожалением отрываюсь от увлекательного чтения.
      - Сэр, нас вызывают.
      Смотрю на него тупо, никак не могу включиться.
      - База ищет ПБ-девятнадцатую, сэр!
      .Снимаю трубку рации.
      - Ну, наконец-то. Мы вас обкричались. Где находитесь, девятнадцатая?
      Озираюсь, ориентируюсь, соображаю.
      - Зенит, мы вас только услышали. Должно быть, рация барахлит. Мы почти на месте, с полмили до въезда в Лучки. Что, работа образовалась?
      - Записывайте: Озера, поселок... Ах да. Ладно. Поедете так (длинно объясняет как): от первого перекрестка налево, потом вдоль реки, там свайный поселок. Это и есть Фишеч. Как поняли, один-девять?
      - Поняли, а что в поселке?
      - Как понял ваш водитель?
      Патрик уныло кивает, приходя к правильному выводу, что диспетчер считает его законченным идиотом.
      - Понял он, понял. Что за вызов, объясните. Фамилия, адрес, повод?
      - Не сомневайтесь, фамилий и поводов будет выше крыши. Срочно дуйте туда и стойте в поселке на виду. Все проблемы по вашей части решайте на месте. У старосты телефон есть, прибудете - позвоните, проинструктируем подробнее. Вам все ясно, Пауль-Борис один-девять?
      - Приняли, выполняем.
      Вдогонку в эфире прорезался голос взявшего рацию старшего врача:
      - И если сказано "срочно", значит - "срочно". А то знаю я вашу психиатрическую расторопность!
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
      Патрик пришпорил скакуна. Стрелка спидометра послушно переползла с отметки "сорок" на "шестьдесят". Он определенно мыслил бронетанковыми категориями скорости. Взъерошенная начальница, зевая, вылезла из своего тряпья, повисела вниз головой, обмотав хвост вокруг ручки над ящиком, почистилась. Перепрыгнув ко мне на колени, она полюбопытствовала:
      - Далеко послали?
      - Шефа далеко, а всех нас - в Озера.
      - И кто там нас хочет?
      Я пересказал услышанное, добавив:
      - Когда мы Дженифер высаживали, там что-то толковали об эпидемии в Озерном крае. Может, с этим связано?
      - Ага. Вирусная шизофрения, - насмешливо фыркнула начальница, - летучий штамм шизококка. Приедем - увидим. Нечего голову ломать! Съестное какое-нибудь есть?
      Я отрицательно покачал головой.
      - Так. Бригада не выполняет основную из своих функциональных обязанностей. Не кормит доктора! Совсем уже обленились, мышей не ловите.
      Я приподнял Люси за лапки, подбросил в воздух и подхватил, спрятав в ладонях так, что только умная мордочка осталась снаружи.
      - Обижаешь, начальница. Ловлю, как видишь.
      - Лучше поймай что-нибудь на обед.
      Патрик молча изумлялся этой явно неуставной форме наших взаимоотношений.
      Когда-то, много лет назад, только придя на "Скорую", я и сам этому дивился. В психиатрической больнице, где я служил долгое время перед этим, существовала строгая иерархическая лестница.
      Санитары почитали медсестер за высших существ, чьи веления не только не обсуждались, но даже исполнение оных без должного благоговения греховно.
      Ответственный фельдшер смены являлся, вне всякого сомнения, наместником Господа Бога на земле. Сколь сложный вопрос ни требовалось бы решить, шли к нему (вернее, к ней - в моей смене эту должность занимала дама, о которой я уже упоминал как-то), без тени сомнения в его компетентности и правомочности окончательных суждений.
      Дежурный врач - о, тот выше самого Вседержителя! Бели имя Божье еще можно упомянуть в сердцах, то попробуй разбудить дежурного врача.
      - Что-о? - грозно вопросит он.
      - Да, понимаете ли, такое дело... Извините, пожалуйста, но небо на землю упало... - робко пролепечет разбудивший.
      Неминуемо воспоследует грозная начальственная брань, и в заключение ворчание:
      - Совсем одурели, меня по таким пустякам трогать! Быстро поставить на место!
      И - поставят. И-не увидишь, что падало. А за доктором утром уберут постель, и он, выкушав чаю, пойдет жаловаться заведующему, что за тяжелое дежурство ему досталось.
      А уж заведующий! Нужно было видеть его обход. Больных выстраивают у тумбочек по стойке "смирно", старшая сестра записывает в блокнотик каждое высокое "кхе", а рядом свита лечащих врачей... Неописуемо!
      Процесс шел, все проникались значимостью заведенного порядка - к общей пользе больных и персонала. Такой порядок можно было не любить, но невозможно было не уважать. В нем есть свой глубокий смысл - когда роли четко распределены... короче, "по уставу жить - легче служить".
      От простоты нравов на "Скорой" сначала я обалдел. Водитель, который, по моим представлениям, должен пребывать в служебной иерархии ниже санитара, может во всеуслышание сказать доктору: "А не пошла бы ты, Мань-ка, туда-то! Мне надо в одно место (верст за десять) по своим делам заехать". Фельдшер объявляет врачу непосредственно у постели больного: "На черта ему это делать? С него и магнезии хватит! Дурак ты, Ванька, что на всякую хрень дефицит расходуешь".
      Ну, положим, это крайности, свидетельствующие о слабости позиции начальника, умеющего навести порядок у себя на бригаде. Но тем не менее обращение на "ты" и обсуждение лечебной тактики в произвольных выражениях (что значит - не слишком их выбирая) было в порядке вещей. Конечно, толковый фельдшер в присутствии пациента не позволит себе критики в адрес доктора, но после - в машине, курилке либо за чаем - выскажет все, что думает. При наличии такой свободы в обращении снизу вверх про обращение сверху вниз и говорить нечего.
      Не сразу приходит понимание причин. А все просто.
      Первое. Коллектив, выполняющий конкретное задание - полученный вызов, невелик. Водитель, врач или фельдшер - три, редко четыре человека. Долгое сохранение формальных отношений в столь тесной группе работающих и живущих рука об руку людей, как бригада "Скорой", говорит скорее всего о скрытой (в лучшем случае) неприязни друг к другу Если ее нет, то теплые дружеские связи вырастают очень быстро. Хорошая, слаженная бригада - почти семья.