Убедившись, что поблизости нет стражников, он шагнул к столу, не сводя с директора горящего взгляда и высвобождая руки из карманов...
      -- Сейчас, сейчас... Договоримся...
      Директор все понял, по лицу его пробежала волна страха. Он потянулся к вмонтированной в стол кнопке и...
      В ту же секунду Циркуль потерял опору под ногами и полетел куда-то в кромешную тьму...
      Ведомые возвратной пружиной, створки расположенной в полу дверцы захлопнулись и, точно совместившись с рисунком, стали вновь совершенно незаметны.
      Директор достал платок и вытер взмокшее от волнения лицо. Хотя все закончилось благополучно, удовлетворения он не чувствовал.
      -- Шестой! -- выкрикнул он отрывисто.
      В кабинет вбежал "Шестой". Не увидев Циркуля, он плавно повернул голову на триста шестьдесят градусов. После этого он решил, что хозяин запер пленника в письменный стол.
      -- Приведи теперь сюда эту... изобретательницу, -- распорядился Курносик. -- Номер один дробь четыре. Стой! Сам не ходи, пошли Четвертого. А ты отправляйся в слесарный цех, пусть подготовят там все для работы. Я скоро подойду.
      "Шестой" послал в ответ несколько восторженных воздушных поцелуев и выбежал за дверь.
      Глава вторая
      В западне.
      Губа настоящая, но подозрение вызывает
      электрический штекер
      При падении Циркуль здорово ушибся и на несколько секунд потерял сознание. Очнувшись, он все вспомнил и тщательно себя ощупал. Затем принялся тереть глаза и таращиться в темноту, силясь что-нибудь увидеть. Однако эти старания ни к чему не привели. Встав на четвереньки и, ощупывая перед собой каждую неровность, Циркуль начал осторожно продвигаться вперед, одновременно прислушиваясь и принюхиваясь. Пахло плесенью и сыростью. Сверху, из кабинета, доносились какие-то голоса.
      Долго ползти не пришлось, он почти сразу уперся головой в стену. Циркуль поднялся и стал осторожно передвигаться по периметру. Для того, чтобы совершить полный круг, а что вернее, квадрат, потребовалось немного времени. Дно каменного колодца имело ту же форму, что и предательская дверца над головой.
      Циркуль задрал голову и стал внимательно вглядываться, опершись рукой о холодную шершавую стену. До его слуха донеслись звуки голосов. Один был довольно пискляв и принадлежал, по всей видимости, даме.
      Затем послышался сдавленный крик, удар -- и створки люка раскрылись, мгновенно ослепив ярким светом.
      Быстрее, чем мысль, сработал рефлекс: Циркуль выставил вперед руки и согнул ноги в коленях.
      Рухнувший из люка гном, по счастью, оказался совсем легким, удержать его не составило труда, хотя высота была довольно приличной. Гном продолжал что-то пискляво кричать и трепыхаться, так что пришлось выпустить его из рук.
      Оказавшись на каменном полу, он тут же замолк, и молчание длилось до тех пор, пока Циркуль сам не подал голос:
      -- Пожалуйста, не волнуйтесь. Я ваш товарищ, такой же пленник. Меня зовут Циркуль. Мы, должно быть, знакомы?..
      На этот раз молчание было недолгим:
      -- А, это вы... Я сейчас, извините... Немного не по себе.
      -- Как вас зовут?
      -- Ах да... Вы меня не узнали? Я Клюковка. То есть Огонек...
      Циркуль, разумеется, был с ней хорошо знаком. Он знал, что девчонка невероятно умна и изобретательна. К тому же Студент, приготовляясь к побегу, посоветовал ему ничего не предпринимать без предварительного согласования с "ученой коллегой", о которой в последнее время отзывался исключительно в превосходных тонах.
      "Вот это сюрприз! -- подумал Циркуль. -- Теперь, когда нас тут двое, мы точно не пропадем!"
      -- Негодяй! -- продолжала тем временем кипятиться Огонек. -- Какой негодяй... Ну ничего, он это надолго запомнит...
      Циркуль молчал, деликатно выжидая, когда она успокоится и сама расскажет о том, что произошло наверху.
      Так оно и вышло.
      Повозмущавшись вдоволь и утерев платочком глаза, Клюковка рассказала обо всем, что случилось в директорском кабинете.
      Итак, представ в свою очередь перед директором, Огонек захотела первым делом выяснить, не является ли он сам роботом. Она вела разговор, пристально вглядываясь ему в лицо и расставляя хитроумнейшие психологические ловушки. Но так ничего и не поняла. Или это был выдающихся способностей гном, или какой-то сверхсложный компьютер, способный улавливать все оттенки разговора...
      Заинтригованная и сгорающая от любопытства, она решила приблизиться к директору вплотную. Разговор в это время крутился вокруг темы о возможности разрушения сверхпрочных материалов.
      -- Вот, скажем, на столе у вас лежит деревянная колотушка, -- говорила Огонек для отвода глаз, шаг за шагом приближаясь к письменному столу. -- Для чего она?
      -- Это киянка для измельчения проб хрупких пород, -- отвечал Курносик, не замечая маневра пленницы.
      -- А известно ли вам, что при определенных условиях даже этой деревянной колотушкой можно пробить любую поверхность, какой бы прочностью она ни обладала?
      -- Вот как? И какие же для этого необходимы условия?
      Тем временем Огонек приблизилась вплотную и, перегнувшись через стол, со словами "а вот какие!" из всех сил дернула Курносика за верхнюю губу. Тот взвыл от боли.
      Губа оказалась настоящая, но в этот момент Клюковка заметила у него за ухом гнездо для электрического штекера.
      Не раздумывая, она схватила со стола деревянную колотушку и, размахнувшись, треснула ею Курносика по голове.
      Отступив назад, она стала пристально следить за его реакцией.
      Из последних сил Курносик нажал кнопку люка и тут же, с глухим дребезгом сломанного будильника, уронил голову на стол. А пленница, потеряв почву под ногами, ухнула прямо на руки подоспевшего вовремя Циркуля.
      Некоторое время Циркуль с изумлением смотрел на Клюковку или, что вернее, пялил глаза в темноту.
      -- Какая вы... -- проговорил он наконец. -- Какая вы решительная!
      -- Ну, это еще что, -- небрежно отозвалась барышня. -- Однажды я отдубасила трех хулиганов, которые пытались отобрать у меня сушеную грушу. Я так надавала им этой грушей, что одному пришлось бинтовать лицо, а второго увезли лечить в больницу.
      Пока Циркуль пытался понять, сколько же все-таки было хулиганов, Огонек встала, отряхнулась и сказала:
      -- Кстати, я вам очень благодарна. Ведь я могла здорово расшибиться. Надеюсь, мы будем друзьями.
      Они нащупали в темноте и потрясли друг другу руки.
      -- Вы уже успели осмотреть этот подвал? -- поинтересовалась Огонек. -Надо простучать стены. Где-то валяется колотушка, пошарьте вокруг себя.
      Циркуль нашел увесистый деревянный молоток и принялся простукивать стены.
      Увы! Толстая каменная кладка отзывалась повсюду одинаково глухо и безнадежно.
      -- Попробуйте выше. В такой густой инфраструктуре должны быть какие-нибудь коммуникации.
      Циркуль послушно простучал стены так высоко, как только мог дотянуться. Никаких результатов!
      -- Дайте-ка я залезу к вам на плечи...
      Циркуль смиренно нагнулся.
      -- Давайте сюда колотушку. А теперь встаньте и медленно передвигайтесь.
      И Огонек начала простукивать стены на высоте, составлявшей почти половину всей высоты этого каменного мешка.
      Но вот очередной удар прозвучал совсем не так, как предыдущие, -значительно громче и звонче.
      -- Есть! -- крикнула Огонек.
      Глава третья
      Труба.
      Помутнение рассудка
      -- Есть! Давайте сюда что-нибудь острое...
      Циркуль нащупал в одном из карманов металлическую отвертку и протянул вверх. Огонек схватила отвертку и принялась энергично выскребать цемент между камнями.
      Циркулю тут же запорошило глаза, но он не издал ни звука и не шелохнулся, а только опустил голову и позволил слезам -- капля за каплей -самим вымывать сор из глаз.
      Постепенно жало отвертки углубилось в кладку настолько, что его стало недоставать. Циркуль отыскал в карманах металлическую линейку, и работа вновь закипела.
      Терпение и воля к достижению цели делают чудеса.
      -- Готово! -- прошептала Огонек. -- Теперь я могу протолкнуть камень вперед, но благоразумнее будет вытащить его из стены в нашу сторону. Дайте-ка мне снова отвертку.
      Работая отверткой как консервным ножом, она стала осторожно выдвигать камень внутрь помещения. Постепенно камень вылез достаточно для того, чтобы можно было ухватить его руками.
      -- Отойдите в сторону!
      Циркуль торопливо сделал шаг в сторону, послышался тяжелый глухой удар, пол содрогнулся.
      -- Становитесь на место. Теперь я просуну туда руку.
      Циркуль встал на место и с нетерпением ждал результатов. Наверху слышалась возня и сыпалась пыль.
      -- Все ясно! -- прошептала Огонек.
      -- Ну, говорите же, что там?
      -- Вентиляционная труба. Вмурована в стену.
      -- Что же делать?
      -- Полезем в трубу.
      Расшатать и вынуть из кладки еще несколько камней было плевое дело. Выстроив из них ступеньки, Циркуль сначала протолкнул в трубу даму, а затем, подтянувшись на руках, кое-как вскарабкался и сам. При этом Огонек изо всех сил тянула его за ворот кожаной куртки.
      Оказавшись внутри жестяной трубы, имевшей в сечении четырехугольную форму, Циркуль понял, что из-за своего роста не может встать здесь даже на четвереньки. Приходилось мучительно извиваться, опираясь на локти, чтобы поспевать за своей спутницей, которая бодро бежала впереди на четвереньках и поторапливала: "Быстрее, ну что же вы там застряли! Разве можно быть таким неуклюжим?.." А Циркуль обливался потом, кряхтел и пыхтел как паровоз.
      Наконец, после нескольких замысловатых поворотов, спусков и подъемов, впереди забрезжил слабый свет. Стараясь не стучать коленками по жести, беглецы приблизились к зарешеченному окошку и заглянули в помещение.
      Это был слесарный цех, в котором роботы выполняли некоторые необходимые работы по железу, а также устраняли у себя механические неисправности.
      Входная дверь распахнулась, и в мастерской появился директор.
      Это было неожиданно. Огонек и Циркуль отпрянули от решетки и переглянулись.
      Голова у директора была перебинтована, ему только что произвели вскрытие черепной коробки. После того как Клюковка ударила его молотком, "Шестой" срочно заменил ему некоторые поврежденные участки. Но оттого, что времени на тщательную настройку не было, электронный мозг и нервная система организма Курносика немного рассогласовались. От этого он периодически терял мысль и непроизвольно тряс головой.
      -- Шестой! -- тихо произнес Курносик.
      -- Я! -- радостно воскликнул "Шестой", следовавший как тень по пятам своего хозяина.
      -- Пусть сюда подгонят эту... Ну, сверлить...
      -- Вас понял! -- восторженно пропел "Шестой" и скрылся за дверью.
      Через минуту несколько роботов пригнали по проложенным из цеха рельсам вагонетку, с помощью которой директор пытался сверлить защитную хронооболочку "Волчка".
      -- Так. -- Курносик деловито потер руки и тут же забыл то, что хотел сказать. Лицо его исказила гримаса.
      -- Осмелюсь доложить, -- вкрадчиво проговорил "Шестой", -- вы вознамерились заменить сверло плоским вращающимся диском...
      -- Да, да, -- небрежно махнул рукой Курносик. -- Вот именно. Замените... И пошевеливайтесь!!! -- внезапно перешел он на крик в приступе беспричинного раздражения. -- Пошевеливайтесь живо, уроды безмозглые!..
      Несколько обученных слесарному делу роботов принялись за работу, а директор медленно уселся за стол, расположенный прямо под вентиляционной решеткой, за которой, затаив дыхание, прятались Огонек и Циркуль. Он опустил голову и прикрыл глаза ладонью.
      Мысли разбегались, как тараканы, выстроить их в логическую цепочку не было никакой возможности. То он решал сложнейшую алгебраическую формулу для получения максимального КПД новой алмазной пилы, а то в голове вдруг начинал вертеться трогательный мотив песни о козочке, которая заблудилась ночью в лесу. И на глазах у него выступали слезы... Потом наплыло воспоминание о том, как он на Колобке однажды здорово разыграл соседей, протянув на улице веревку, о которую все спотыкались. И тогда губы у него скривились в насмешливой улыбке. Но все сюжеты обрывались на середине, перескакивали на другие, как игла на старой пластинке. Курносик обхватил трясущуюся голову обеими руками и застонал.
      -- Ну что же вы, остолопы, -- произнес он с надрывом. -- Почему так медленно, почему вы так долго возитесь? Зачем такая большая крышка... и алмазы по краям... зачем такие излишества?
      Роботы-слесари вытянулись по струнке и бодро доложили в один голос:
      -- Такое дело, хозяин! По краям дискообразной пилы в специальные пазы вмонтированы необработанные алмазы со сверхпрочной режущей кромкой. При скорости вращения диска четыре тысячи оборотов в секунду он разрежет как сыр любую из известных в природе поверхностей с тысячекратным запасом!
      Директор на несколько секунд ухватил мысль.
      -- Когда будет готово?!
      -- Практически почти уже...
      Но, не дав роботам-слесарям договорить, в мастерскую ворвался перепачканный в пыли и глине робот с карьера.
      -- Тревога, хозяин, тревога! -- задребезжал он взволнованно. -- Ракета! Четыре ракеты!! Пять ракет!!!
      -- Что?!! -- надрывно выкрикнул директор.
      Рука его нащупала пульт, и несколько расположенных под потолком мониторов зажгли экраны.
      Панораму котлована разительно изменила серебристо-красная в малиновом зареве заката -- огромная, стоящая торчком, ракета. Она взгромоздилась прямо на деревянное колесо в центре рабочей площадки, разнеся его в щепки. На других экранах можно было различить еще четыре ракеты, которые маячили высоко в небе, разбросанные от горизонта до горизонта. Директор приложил пальцы к горящим вискам и, глядя в одну точку перед собой, прошептал:
      -- Где пленники?
      -- Согласно пункту инструкции 17/448 прим., -- доложили стражники, -"в случае каких-либо событий, не предусмотренных настоящей инструкцией, всех пленных согнать в приемный отстойник".
      -- Согнали? -- глухо сказал директор.
      -- Так точно, согласно пункту инструкции...
      -- Почему никто не покормил моих рыбок?! -- выкрикнул Курносик.
      Он вспомнил, что на Колобке у него остался аквариум с рыбками. Пытаясь ухватить ускользающую мысль, бедняга напрягся так, что жилы вздулись у него на висках.
      -- Отставить, -- произнес он сдавленно. -- Пленных беречь. Пока они с нами, сюда никто не сунется.
      -- Готово, хозяин! -- доложили роботы-слесари. -- Куда прикажете доставить агрегат?
      Курносик поднял глаза и увидел готовую к работе вагонетку-пилу новой конструкции. Теперь пила была похожа на патефонную пластинку с алмазными зубцами по краю.
      -- "Козочку-малышку"! -- плаксиво потребовал директор. -- Громче, громче!
      Он притопнул ногой и подскочил с места. От резкого движения голова его прояснилась.
      -- Отставить, -- сказал он сдавленным голосом. -- Вагонетку к "Волчку", алмаз к погрузке на челнок. Живо!!!
      Голова у Курносика перестала трястись, он вновь обрел уверенность. В одно мгновение он рассчитал поминутный план действий на ближайшие часы: разрушение защитной оболочки, погрузка большого алмазного шара на "Волчок", мгновенная телетранспортация на орбиту Колобка.
      Запасной вариант, на случай еще одной неудачи с разрушением оболочки, предусматривал вывод алмаза на орбиту Земли, удерживание на острове заложников, жестокий ультиматум земным гномам...
      Курносик гордо вскинул подбородок, глаза его под темными стеклами очков надменно сузились.
      В этот самый момент, из-за приоткрывшейся над его головой вентиляционной решетки, высунулась рука с деревянной колотушкой. И, хорошенько размахнувшись, огрела Курносика по голове...
      Внутри головы глухо задребезжало, и только бинты спасли черепную коробку от полнейшего и окончательного разрушения.
      В вентиляционной трубе послышался дробный удаляющийся стук.
      Курносик подумал, как хорошо быть крошечной молью, затеряться в складках какой-нибудь пушистой шубы и хорошенько выспаться. Затем он перемножил два на два, и у него получилось пять с половиной. Успокоенный, он повалился под стол, свернулся калачиком и тут же уснул.
      Глава четвертая
      Отстойник.
      Нос и Костыль в сговоре против всех.
      Самое главное не услышали
      Беглецы миновали несколько поворотов, и Циркуль запросил пощады. Огонек остановилась и дождалась спутника. Переведя дух, тот сказал:
      -- Вы в следующий раз хотя бы предупреждайте... Я от вас этой выходки совершенно не ожидал.
      -- Я и сама не ожидала. Все как-то само собой получилось. Самое главное, что -- началось! Ракеты уже здесь, теперь мы должны хорошенько разворошить это гнездо изнутри... Тихо!
      Лазутчики замерли и услышали впереди невнятный шум. Они проползли еще с десятка два шагов и остановились у решетки, выходящей в просторный каменный зал с балкончиком. Циркуль сразу узнал помещение, которое называли отстойником. Сейчас здесь повсюду стояли, сидели и лежали пленники, человечки и барышни, -- кажется, все пленники, какие только были на острове.
      Среди общего гула можно было различить голоса двух сидевших под решеткой гномов, и лазутчики поневоле прислушались к их разговору.
      -- Совсем плох наш капитан, -- говорил первый. -- Сидит и смотрит в одну точку, будто медузу проглотил.
      -- Сдается мне, что он немного того... -- шепотом подхватил второй, -умом сдвинулся!
      Циркуль и Клюковка догадались, что голоса принадлежат пиратам.
      -- А что, если придется выбирать нового капитана, а, Костыль? -- сказал первый.
      После таких дерзких слов Костыль настороженно стрельнул глазами по сторонам. Убедившись, что на них никто не обращает внимания, зашептал, наклонившись к уху собеседника:
      -- Вот что я тебе скажу, Нос. Если нам доведется выбирать, то тебе прямая дорога в капитаны, так и знай!
      -- Ты думаешь? -- физиономия Носа приняла надменное выражение. -- А что же мы тогда будем делать с этим, с Бородой?..
      -- А кому он такой нужен? -- цинично заявил Костыль. -- Просто получит пинка под зад. Узнать бы только, куда он припрятал наши денежки...
      Нос помолчал, а потом как-то неуверенно произнес:
      -- Интересно, сколько же мы заработали? Ведь ни разу с командой не рассчитался, лохматая обезьяна! Вы, говорит, все теперь богачи! Как только вернемся на Колобок, получите ваши денежки. Как бы не так! На Колобке он почистит перышки, наденет костюмчик -- только его и видели!.. Здесь надо брать его за жабры, здесь. Пускай вернет нам все, что причитается. А свои -пускай хоть раздаст в пользу бедных. Но только свои денежки, а не наши!
      -- Это ты правильно говоришь, Нос, -- понимающе закивал Костыль. -- С чего бы это нам отдавать свои денежки в пользу бедных? Совсем рехнулся наш капитан. А деньжонок там прилично, тысчонки три золотых, по моим подсчетам.
      Нос присвистнул.
      -- Двести тысяч фантиков на брата... -- пробормотал он задумчиво. -Это одних только банковских процентов десять тысяч фантиков в год. Вполне прилично можно существовать. А если в дело пустить...
      -- А если на двоих... -- произнес в тон ему Костыль.
      -- На что это ты намекаешь? -- спросил Нос подозрительно, но с интересом.
      -- На то. На то самое, что ты подумал. Нам вдвоем отсюда легче смыться, я знаю, что говорю. Только бы выбраться за ворота. Есть одна вещица, без которой отсюда вообще никто не улетит.
      Корабельный кладовщик был хитрым и расчетливым гномом. Он ничего не говорил просто так, впустую. И Нос навострил уши.
      -- А что за вещица, Костыль? -- поинтересовался он беззаботным тоном.
      -- Не надо со мной хитрить, Нос. Я не проговорился. Я хочу, чтобы ты был моим компаньоном, за остальных, вместе взятых, я не дам и выеденной устрицы. Это действительно важная штука, без нее вся эта канитель акуле под хвост. Ты думаешь, почему навигатор все еще киснет в этой паршивой горе? Да он просто не может сдвинуться с места без этой чепуховины! Никто не знает, где она спрятана, -- ни директор не знает, ни адмирал, ни наш спятивший капитан. Только я знаю.
      -- Как же директор собирается вывозить отсюда свое добро?
      -- А он думает, что потерял пластинку на "Волчке", вот и пилит без конца проклятую оболочку. А Прим Бамбас, наоборот, думает, что ее спер директор. На самом деле вещица лежит в надежном месте.
      -- Кто же ее спрятал?
      -- Я ее спрятал, Нос. Когда все разбегались с "Волчка", я ее невзначай выудил из директорского кармана. Так, на всякий случай. Я знал, что без нее корабль не полетит.
      -- Куда же ты мог ее спрятать... Неужто она осталась на "Медузе"?
      -- Типун тебе на язык, Нос! Где теперь "Медуза", знает один только наш спятивший капитан, он и сейчас стоит за штурвалом...
      Приятели покосились на капитана.
      Черная Борода и вправду, похоже, рехнулся. Выпучив глаза, он крутил колесо воображаемого штурвала и издавал губами неприличные звуки.
      -- Нет, пластинка не на "Медузе", -- продолжал Костыль. -- Я припрятал ее здесь, на острове.
      Нос лихорадочно соображал. Ни тот, ни другой не собирался первым раскрывать карты. Хотя, конечно, больше козырей было пока у Костыля: зная место нахождения главного динамика, он мог диктовать свои условия всем: и ему, и директору, и адмиралу...
      -- Хорошо, Костыль, -- сказал Нос, все взвесив. -- Ты мой лучший друг, а у друзей не может быть секретов. Мы ведь с тобой еще там, на Колобке, заварили всю эту кашу. Ты -- казначей, я -- старший агитатор, зампредседателя. Славные были времена! А теперь выходит, что я казначей. И вот что я тебе скажу, Костыль. Наш председатель, капитан то бишь, прячет денежки в старой шахте, на северном склоне. Золото в двух мешках, одному зараз оба не унести. Такие дела. Веришь?
      -- Верю, коли одному не унести. Я с самого начала понял, что все золотишко тебе одному не унести, поэтому с тобой и говорю. Видел я, как ты следил за капитаном.
      -- Что же ты сам не проследил?
      -- Куда мне следить с моей деревяшкой... -- Костыль постучал по своей деревянной ноге. -- Как видишь, и следить-то не пришлось. Ты мне сам все рассказал, Нос.
      -- Так, значит, мы заодно?
      -- Конечно. Конечно заодно, как в старые добрые времена. Только знаешь что... Моя хреновина пока здорово перетягивает твои мешки. Может, знаешь еще что-нибудь интересное?
      -- Это точно, Костыль, есть еще кое-что в запасе. У меня в запасе есть такое, отчего у тебя вмиг вырастут новые копыта и ты поскачешь за мной, как испуганный олень. Я ведь, Костыль, знаю шифр замка этих дурацких дверей!..
      Огонек и Циркуль, вытянув шеи, превратились в слух.
      Но в эту самую минуту, как назло, по полу прогромыхала груженная камнями тележка, и ничего не стало слышно.
      А в это время Костыль сказал:
      -- Вот это дело, Нос! Я так и думал, что мы с тобой когда-нибудь станем богачами. Все остальные ломаного ушка не стоят! А теперь слушай: пластинка в старой деревне, в сундуке с космическим барахлом. Если что -- подумают на голодранцев, я так рассудил.
      Тележка проехала мимо, вновь стало тихо, но для Циркуля и Клюковки самое важное утонуло в шуме.
      -- Молодец, Костыль! -- обрадовался Нос и похлопал приятеля по плечу. -- Башка у тебя варит что надо. Сегодня ночью, когда все уснут, выберемся отсюда, заберем твою ерундовину, мое золотишко -- и начнем переговоры с Прим Бамбасом. Доставит нас и наши денежки на Колобок -- со свистом, ему деваться некуда.
      -- Ты только скажи мне, Нос, как открывается эта дурацкая дверь. Так, на всякий случай. А то выходит, что ты знаешь, а я -- нет. Нехорошо это как-то...
      -- Ладно, слушай. Нам с тобой ссориться теперь не резон. Шифр восьмизначный, запоминай...
      Но и тут лазутчикам не удалось ничего узнать, потому что к пиратам приблизился стражник, и они перевели разговор на какую-то чепуху.
      -- Не стоит здесь задерживаться, -- прошептала Огонек. -- Необходимо как можно быстрее выбраться из этой трубы.
      И она торопливо застучала коленками по жести. А Циркуль вновь принялся мучительно извиваться, пытаясь за ней поспевать.
      Глава пятая
      Рикошет.
      Академик Ярило пьет валерьянку.
      Профессор Злючкин плюет в объектив телекамеры
      Несколькими часами раньше Звездочкин, выстроив вокруг корабля тройную метеоритную защиту, на малом ходу плавненько приземлился в опустевший котлован с разбросанными где попало инструментами и тачками.
      С удовольствием потянувшись, он отстегнул ремни и вылез из удобного пилотского кресла. Было приятно находиться в ракете одному. Во-первых, работая по ночам в обсерватории, он давно привык к одиночеству. А во-вторых, из-за длительного вынужденного безделья, они с Торопыгой ужасно друг другу надоели.
      Пора было сделать вылазку.
      Насвистывая, Звездочкин спрыгнул на каменистую почву, не спеша размял ноги и огляделся.
      Ракета стояла в центре пологого воронкообразного дна котлована с отвесными, изъеденными, как сыр, краями. На северной кромке ослепительно блестел на солнце хрустальный шар. Он как будто внимательно и настороженно смотрел на дерзкого чужака. Рядом стояли роботы и тоже смотрели на Звездочкина.
      Но вот шар вздрогнул, и мощный болевой импульс ударил по метеоритной защите космического корабля.
      Беспрепятственно пройдя через внешнее защитное поле, оберегающее ракету от физической материи -- частиц твердого вещества, летающих в космосе с огромными скоростями, -- импульс ударился о вторую, электромагнитно-звуковую защиту, отразился и ушел в толщу горы.
      Звездочкин как ни в чем не бывало приветливо помахал роботам рукой. Те недоуменно переглянулись.
      Шар, как бы хорошенько приготовясь, повертелся, поерзал и -- влепил в Звездочкина непрерывную двухминутную очередь зарядов на всей своей предельной мощности.
      И тут произошло то, что робот-оператор шара, будь он чуточку сообразительнее, должен был предвидеть: часть беспорядочно выпущенных зарядов, рикошетом вернувшись обратно, угодила обратно в шар.
      Раздался оглушительный взрыв, стоявших поблизости роботов разнесло на куски, а на месте шара образовалась большая дымящаяся воронка.
      В "отстойнике-накопителе" у пленников заложило уши и с потолка посыпался песок. Через развешанные повсюду мониторы они видели все, что произошло, и, не сговариваясь, грянули разом что было мочи: "Ура-а-а!!!"
      Сам Звездочкин взрыва не слышал, так как второй слой защиты был абсолютно звуконепроницаемым. Однако он все прекрасно видел и тоже получил немалое удовольствие от этого эффектного зрелища.
      Обломки находившихся возле шара роботов упали в котлован. Вблизи они выглядели жутковато: шевелящаяся, сжимающая в кулак пальцы рука, дрожащая нога или хлопающая глазами голова с торчащими из шеи обрывками проводов.
      Воспользовавшись заминкой в стане противника, Звездочкин отключил защиту и быстренько подобрал валявшиеся поблизости от ракеты обломки роботов.
      Снова включив защиту, он осмотрел свои трофеи: четыре ноги, пять рук, три головы и одно туловище.
      -- Да... -- почесал он затылок, -- давненько мне не доводилось играть в конструктор...
      * * *
      В эти минуты Звездочкин даже не заметил, как в небе появились еще четыре ракеты, только что подоспевшие из Центральной директории.
      Возглавлял экспедицию лично академик Ярило, а в экипаж каждого корабля были включены специалисты из самых различных областей науки и техники.
      После того как Большой научный совет объявил об отправке в ближайшие часы спасательной экспедиции, находившийся в Центре Звездный городок буквально запрудили толпы добровольцев, желающих спасать морских путешественников. Среди них были журналисты, программисты, биологи, геологи, археологи, водолазы, парашютисты, музыканты и даже одна барышня, умеющая гадать на кофейной гуще, которая тоже непременно хотела лететь.
      По причине создавшейся неразберихи набор экипажей четырех ракет занял вечер, ночь, утро и еще половину дня, между тем как желающие продолжали прибывать.
      И только теперь, когда солнце на небосводе перевалило к западу, ракеты со счастливыми избранниками на борту появились в небе над островом, который они, впрочем, не видели.
      Не спавший ночь и задерганный академик Ярило был вынужден признать, что до темна им удастся только лишь осмотреться. О приводнении и спуске водолазов сегодня не могло быть и речи.
      Полученная от Звездочкина радиограмма о том, что "все нашлись", показалась участникам экспедиции не менее странной, чем бесследное исчезновение самой ракеты. То, что "все нашлись", было совсем не очевидно. Очевидно было то, что Звездочкин и Торопыга тоже бесследно исчезли. Радиограмму такого содержания Ярило посчитал просто хамской. Остаток дня Задира и Липучка отпаивали его валерьяновыми каплями.
      Когда стемнело, имевшаяся на одной из ракет съемочная бригада телевидения сумела наконец наладить телемост с Первым телеканалом.
      Комментировать ход экспедиции из студии взялся профессор Злючкин. Он сидел, развалившись в удобном кресле вполоборота к экрану и разглагольствовал в насмешливо, как ему казалось, сатирическом тоне. За обедом у него вывалилась пломба, и он время от времени цыкал языком.
      -- Как и следовало ожидать, -- говорил он, -- как вы можете убедиться (цык), первый день работы нашей доблестной экспедиции (цык) пошел коту под хвост. (Злючкин удовлетворенно прокашлялся.) Где потерпевшие кораблекрушение? -- спрашиваю я вас. Где пресловутый остров? Где Торопыга, в конце концов? Их нет! (Цык.) Так чего стоят громогласные заявления академика Ярило о милосердии! (Цык.) Героизме! (Цык.) Самопожертвовании. (Злючкин прокашлялся.) О беззаветном и преданном служении науке?..
      -- Простите, пожалуйста, -- обратилась к нему ведущая, -- почему вы сами не приняли участие в экспедиции?
      Злючкин прокашлялся, а затем, цыкнув зубом, ответил довольно резко:
      -- Я уже делал заявления по этому поводу. Но поскольку некоторые гномы отличаются от ослов только лишь отсутствием длинных ушей и хвоста, для дураков объясняю еще раз: вся эта так называемая экспедиция -- не более чем гнусная авантюра, задуманная известным вам лжеученым академиком-самозванцем! (Цык.)