Найти слово, которого не знают лунные гномы. — Гостеприимство картофельного фермера. — Слово найдено!

      Утром угли от костра ещё дымились, а подсушившиеся за ночь грибы оказались отменными на вкус. Чем-то они напоминали высушенную дыню или тыкву. К тому же, как оказалось, прекрасно насыщали.
      Пухляк набил сушёными грибами свой рюкзак, и путники снова зашагали по асфальтовому шоссе. Чтобы не терять времени зря, они принялись вспоминать названия всевозможных предметов и понятий, которых не знали бы местные гномы и которые могли бы иметь здесь, выражаясь деловым языком, коммерческий спрос. «Найти спрос и удовлетворить его, — сказал Пухляк. — Вот лучший способ разбогатеть. Денежки сами так и потекут, только успевай подставлять карманы!»
      Карлуша против такой перспективы не возражал, поскольку знал по опыту, что их пребывание здесь может затянуться на неопределенное время. К тому же речь не шла о каком-нибудь мошенничестве вроде акционерного общества по продаже какого-нибудь несуществующего товара. Речь могла идти о реальных и полезных вещах, которых лунатикам наверняка не хватало и которые они бы с радостью включили в свой обиход. Заплатив за это денежки, что само собой разумеется.
      Трудность состояла как раз в том, чтобы придумать, какую именно полезную вещь нужно предложить лунатикам. Устав перебирать продукты питания, предприниматели взялись за предметы, не имеющие отношения к еде. А для того, чтобы вспоминать было не скучно, они затеяли такую игру: каждое последующее слово должно было начинаться на ту букву, которой заканчивалось предыдущее. Например, Пухляк говорил: «Одеколон», а Карлуша подхватывал: «Насос». «Сифон», — подумав, говорил Пухляк. «Напёрсток», — находил свое слово Карлуша. — Кино — очки — ирис — стакан — носок — клей — йод — душ — шланг гвоздь — диван — и так далее, до бесконечности.
      Но ни один из названных предметов не мог принести им даже сантика, потому что все они имели здесь точно такое же широкое распространение, как и на Земле. Великолепная идея давала сбой, ещё не получив воплощения, и было от чего прийти в отчаяние.
      К полудню впереди замаячила первая черепичная крыша, и друзья прибавили шагу.
      Хозяином дома с черепичной крышей оказался фермер по имени Орешек. Всё у него в хозяйстве находилось в изумительном порядке: дорожки присыпаны гравием, клумбы на зиму укрыты еловыми лапами, под навесом распространял запах свежей краски старенький, но ухоженный трактор. За домом чернело огромное картофельное поле.
      Скучавший после завершения осенних работ, фермер радушно принял гостей, пригласил в дом и накормил очень вкусным отварным картофелем с маслом, картофельными котлетами, хрустящим жаренным во фритюре картофелем, а также картофельной запеканкой с яйцом и грибами.
      Гости уплетали за обе щёки, только успевая нахваливать. Пухляк между прочим поинтересовался, из какого рода грибов Орешек делал начинку для запеканки.
      — Благодаря заботе его сиятельства Верховного Правителя, здоровья ему и счастья, грибы у нас в лесу растут круглый год. Правда, сейчас остались только козленки', а так вообще-то много всяких грибов.
      Снова услышав про его сиятельство, друзья уже не удивились, а Пухляка заинтересовало другое.
      — Скажите, — обратился он к фермеру, — а вот эти самые козленки, они не могут как-нибудь повредить здоровью гнома?
      — Нет, что вы, они совершенно безвредны, — заверил его Орешек. — Только ведь их никто не ест: безвкусные какие-то, водянистые…
      — Правда? А нам понравились, — сказал Карлуша.
      — А вы сами-то откуда? — поинтересовался хозяин.
      — Мы из Лос-Свинтоса, — не моргнув, соврал Пухляк. — Из профсоюза крутильщиков. Ехали на слёт, да вот по дороге сломалась машина.
      — Из профсоюза? — недоверчиво сказал Орешек. — Да разве теперь бывают профсоюзы?.. Да это не моё дело, я сам себе профсоюз. Так что, может, вас подбросить до города? Я как раз собирался поехать; захотелось, знаете ли, поесть чего-нибудь особенного — каши там или селёдки… Пешком ходить здесь опасно, говорят, в лесу появился дикий обезьяноподобный гном.
      Карлуша и Пухляк охотно согласились поехать.
      Орешек пошел в гараж и долго возился с мотором своего старенького грузовичка, который никак не хотел заводиться.
      — Ах, чтоб тебя! — ругался фермер. — Ехать пятнадцать минут, а заводить битый час приходится эту колымагу!
      — Знаете, если не получается, мы так пойдём, — сказал Карлуша. — А вы поезжайте на велосипеде.
      — Простите? — не понял хозяин. — Как вы сказали?
      — На велосипеде. Велосипед у вас есть, наверное?
      — Нет, честное слово. Это, наверное, что-нибудь новое изобрели? Вот что значит жить в деревне: пока соберёшься поехать в город, там уже начнут разговаривать на другом языке.
      Карлуша и Пухляк взволнованно переглянулись.
      — Погодите, погодите, — заговорил Пухляк. — Вы действительно не знаете, что такое велосипед?
      Хозяин только недоуменно пожал плечами.
      — А может быть, он у вас просто называется как-нибудь по-другому? Это когда ногами крутишь педали, сидишь верхом…
      — Педали? Верхом? А мотор где?
      — Мотора совсем нет! Два колеса, рама, седло…
      — Как это понять — два колеса? Должно быть хотя бы три, но и три всё равно плохо. Нет, меньше четырёх никак нельзя. Это, наверное, для цирка придумали. Я раз был в цирке, так там один гном ходил по верёвке, а другой…
      Орешек начал рассказывать, что он видел в цирке, а Карлуша и Пухляк уставились друг на друга: до них окончательно дошло, что лунные гномы понятия не имеют о велосипеде и вообще не представляют себе езды на двух колесах. Теперь оба припомнили, что никогда не видели на Луне не только велосипедов, но также и самокатов, и мотоциклов, и мотороллеров.
      Оба от волнения притихли, и когда машина наконец завелась и они поехали, то почти всю дорогу молчали, не понимая ни единого слова из болтовни фермера.
      Уже при въезде в город Пухляк взял себя в руки и проявил деловую смётку:
      — Зря вы машину свою ругаете, хозяин: вон как быстро домчались. Наверное, фирма знаменитая?
      — Грузовичок у меня от фирмы «Пудл» — хороший, да только уж больно старый. А трактор самый лучший — «Циклоп», только его тоже пора подновить.
      — А ещё кто-нибудь машины делает?
      — Нет, только эти двое. А вы, я вижу, совсем не автомобилисты?
      — Да… Мы по другой части.
      — Пытались некоторые тоже строить автомобили, да только эти двое сразу их придушили. А друг с другом им не совладать, вот и конкурируют. Что ж, нам, покупателям, от этого только лучше, правильно я говорю?
      — А что, самих хозяев так и зовут?
      — А как же ещё, так и зовут. Одного зовут господин Пудл, другого господин Циклоп. Во-он их конторы отсюда видать.
      Друзья посмотрели в том направлении, куда указывал Орешек, и увидели возвышающиеся над другими домами сверкающие небоскрёбы.
      — Вот они, голубчики, стоят рядом. А я уже приехал: вот он, мой банк «Гога и Магога». Сниму сейчас пару сотен со счёта да прошвырнусь по магазинам. В этом году у меня всю картошку забрали подчистую, так что грех жаловаться.
      Торопливо, но сердечно распрощавшись с картофельным фермером, новые предприниматели направились прямиком к высотным зданиям, на верхушках которых красовались огромные буквы, составлявшие имена владельцев двух конкурирующих фирм — «ПУДЛ» и «ЦИКЛОП».

Господин Циклоп смеется как никогда в жизни и дарит изобретателям двадцать фертингов. — Господин Пудл как никогда серьезен и настроен решительно

      — Ха-ха-ха-ха-ха!!! — закатывался громовым смехом господин Циклоп. Ха-ха-ха-ха-ха!!!…Так вы… говорите… Крутить педали…
      Не в силах произнести что-либо членораздельное, он снова и снова заходился смехом, кашлял и утирал слёзы. Секретарь вывел предпринимателей из кабинета владельца фирмы. Уже внизу, на улице, их догнал курьер и вручил каждому по двадцатифертинговой купюре.
      — Господин Циклоп просил передать, что он никогда в жизни так не смеялся и будет рад видеть вас снова, если вы опять будете рассказывать ему про велосипед, — доложил курьер, улыбаясь до самых ушей.
      Изобретатели взяли деньги.
      Зайдя в ближайшее кафе, они снова встретились с довольным жизнью картофельным фермером. За соседним столиком он уже рассчитывался за свой заказ.
      — Как дела в профсоюзе крутильщиков? — поинтересовался он приветливо.
      — Пока неважно, — признался Карлуша. — Но может быть, в другом месте повезёт.
      — Конечно повезёт! — заверил их фермер и снова распрощался.
      Приятели съели по хорошему обеду с десертом, заплатив два с четвертью фертинга за оба, и вышли на улицу.
      — Слушай, — сказал Карлуша, — может, нам одеться надо получше? Они, наверное, думают, что мы какие-нибудь бродяги или сумасшедшие.
      Но Пухляк, который был однажды миллионером и успел приобрести в этом деле некоторые навыки, имел другое мнение.
      — Это ничего, — сказал он, — что у нас вид небогатых гномов. Богатый не пойдет куда-то просить, а сам откроет своё дело, ему и ссуду в банке дадут. А вот нищий изобретатель — это для богача настоящая находка. Нищего изобретателя можно купить за сотню-другую фертингов. Знаешь что, — он остановился, — нам надо не дорогие костюмы, а наоборот, вырядиться как-нибудь по-дурацки.
      С этими словами он снял курточку и вывернул её наизнанку. Теперь снаружи оказалась клетчатая подкладка. Рюкзак с сушёными грибами он перевесил на грудь (тут, кстати, появилась приятная возможность периодически запускать туда руку). Теперь он действительно приобрёл чудаковатый вид. Для полной убедительности Пухляк купил в аптеке круглые очки с толстыми линзами и стал совершенно близоруким.
      Карлуша и без переодеваний имел попугайский вид, поэтому Пухляк не счел необходимым дополнять чем-то его гардероб, а только велел ему заикаться. «Если гном заикается, — сказал он, — всегда кажется, что его легче облапошить».
      До того как заявиться к господину Пудлу, они вообще подошли к делу серьёзнее и первым делом зарегистрировали своё изобретение в патентном бюро. Чиновник долго рассматривал так и сяк корявый рисунок, пожал плечами и выдал друзьям патент на изобретение конструкции «велосипед». Он давно уже перестал чему-либо удивляться.
      Господин Пудл принял посетителей в светлом просторном кабинете. Так же как у Циклопа, из его огромного окна открывался вид на весь город и на небоскрёб конкурента (наверное, чтобы не расслабляться). Выше их офисов была только вывеска небоскреба «ПУПС», получившего недавно государственный статус.
      К чудакам-изобретателям у господина Пудла было свое особенное отношение. Однажды он подсчитал, что в среднем каждое десятое изобретение, кажущееся на первый взгляд нелепостью, в результате приносит его предприятию значительную прибыль. Поэтому он не жалел своего собственного времени на остальные девять, действительно совершенно бесполезные. Он был уверен, что, перебирая пустую руду, обязательно наткнётся когда-нибудь на свою золотую жилу.
      Пудл очень любезно принял Карлушу и Пухляка, усадил их в кресла и приготовился слушать. Пухляк неспешно объяснил устройство велосипеда, мелом нарисовал на имевшейся в кабинете доске схему и подробно рассказал о предназначении каждой детали механизма.
      Некоторое время ещё Пудл смотрел на рисунок, а затем спросил:
      — Но почему вы думаете, что это устройство будет работать, то есть ездить по земле? Вы учитываете трение огромного количества соприкасающихся между собою деталей? Вы не думаете, что вся конструкция перекосится при первом же нажатии на педали? Вы подумали о том, что гном не сможет балансировать на двух колесах? (Впрочем, это как раз не важно: приставить третье колесо не проблема.) И наконец, вы подумали о том, как будет выглядеть со стороны гном, сидящий верхом на такой конструкции и дрыгающий ногами с целью вращения колес?
      Изобретатели недоуменно переглянулись: эти вопросы никогда не приходили им в голову. Не долго думая Карлуша привёл неотразимый аргумент:
      — Вообще-то у меня был велосипед, и ничего такого…
      Он совсем позабыл, что надо заикаться, и Пухляк посмотрел на него сердито.
      — Как! — воскликнул Пудл. — У вас был опытный образец?
      Изобретатели согласно закивали.
      — И вы молчали? Где же он?
      — К сожалению, этот… образец у нас украли, — пояснил Пухляк, но, заметив, как меняется лицо господина Пудла, быстро поправился: — То есть он утонул в реке. Да, да, утонул в реке, упал с моста.
      Пудл нажал кнопку, и в дверях появился секретарь.
      — Пригласите главного инженера.
      Примчался главный инженер.
      — Сделайте мне к завтрашнему дню опытный образец этой конструкции, приказал Пудл. — Эти господа… — он заглянул в свои пометки, которые делал на всем протяжении разговора, — господа Пухляк и Карлуша будут вас консультировать по ходу дела.
      Поднявшись с места, Пудл улыбнулся и протянул руку:
      — Завтра мы продолжим наш интересный разговор, господа.
      Изобретатели по очереди пожали ему руку и вышли с главным инженером.
      Пудл снял трубку и позвонил в патентное бюро. Чиновник подтвердил, что диковинную конструкцию под названием «велосипед» час назад зарегистрировали некто Пухляк и Карлуша.
      — Они не такие уж простаки, какими хотели показаться, — проворчал Пудл. — Посмотрим, что принесёт завтрашний день…

Господин Пупс недоволен и подозревает в измене каждого, даже своего Тайного министра. — Фокс проверяет на благонадежность двоих, но преступником оказывается третий

      Наверное, читателю интересно, почему на Карлушу и Пухляка не подействовал гипнотический порошок, содержавшийся и в пище, и любых напитках, сделанных на основе водопроводной воды. Однако и мы также недоумеваем по этому поводу, но вместе с тем обещаем вскоре найти объяснение этому феномену. А пока наши предприниматели бьются над воссозданием конструкции «велосипед», перенесёмся во дворец его сиятельства господина Пупса, который в это время опять распекал одного из своих министров:
      — Не смейте возражать, господин Фокс! Вы сделали всё возможное, чтобы преступники благополучно скрылись. Почему вы не доложили мне сразу, как только установили их местонахождение?
      — Я опасался утечки информации, ваше сиятельство.
      — Ага! А между тем вам следовало опасаться совсем другого.
      Фокс поднял глаза.
      — Да, да, другого! Вам следовало опасаться того, что незаменимых гномов нет и на ваше место всегда найдётся другой, более уважительно относящийся к своему повелителю Тайный министр.
      Фокс опустил глаза.
      — Нет, смотрите на меня!
      Фокс поднял глаза.
      — Вам стыдно, вы раскаиваетесь! А это мне должно быть стыдно, что я столь легкомысленно поверил в вашу преданность. Но теперь я не могу быть уверен даже в том, что сам Тайный министр, чьё высшее предназначение заключается в неустанной заботе о сохранении существующего порядка, что этот министр… уже не плетёт заговор за моей спиной.
      Последние слова Пупс проговорил шепотом и сам испугался сказанного. Он смотрел на Фокса, изумлённый собственным внезапным выводом. Тот счёл необходимым успокоить его сиятельство.
      — Если какой-нибудь безумец задумает свергнуть ваше сиятельство, сказал Фокс, и Пупс вздрогнул всем телом, — то ему понадобятся единомышленники, разделяющие его взгляды и непременно принадлежащие к касте неприкасаемых. А поскольку подобного тайного общества не существует, то первый же гном, к которому такой сумасшедший обратится, на него донесёт, будьте уверены. Вашему сиятельству нечего опасаться.
      Пупс промокнул салфеткой вспотевшее лицо.
      — Если вы такой умный, господин Фокс, почему же Ханаконда с такой легкостью обвёл вас вчера вокруг пальца? Ведь не в его, а в вашем распоряжении были две сотни вооружённых до зубов полицейских.
      — Изредка и самый лучший стрелок даёт промах. Поверьте, ваше сиятельство, я очень тяжело переживаю неудачу.
      — Потайной гараж и внезапность прорыва — это ещё можно понять. Но почему они ушли от погони?
      — Полицейские машины марки «Пудл» не приспособлены для езды по пересечённой местности. Как только мерзавцы свернули на своем «Циклопе» в лес, преследование прекратилось. Для меня такой исход погони был очевиден с самого начала.
      — А что же вертолеты?
      — Они подоспели слишком поздно.
      — Разумеется. Ваши дальнейшие действия?
      — Я устроил засады во всех окрестных спецраспределителях; без еды преступники долго не протянут.
      — Ну что ж, я в очередной раз желаю вам удачи, господин Фокс, вздохнул Пупс.
      Фокс опять лукавил с его сиятельством. То, что он услышал вчера от своего агента Тихони-Ригля, заставило его сосредоточить всё внимание на телецентре. Именно этот объект, а не продовольственные распределители должен был выступать теперь в роли приманки.
      Покинув дворец, Фокс сел в машину и связался с телевидением:
      — Что-нибудь есть?
      — Так точно, господин министр, — доложил начальник отдела кадров, приходили трое: дамочка-монтажёр по объявлению, вахтёр и осветитель.
      — Вахтёр? — переспросил Фокс. Профессия вахтёра не требовала профессиональной подготовки; кто-нибудь из бандитов мог легко устроиться на эту должность.
      — Так точно, господин министр.
      — Как он выглядит?
      — Старенький такой гном, нос красный, борода лопатой. Назвался Гугсом.
      — А осветитель?
      — Сказал, что студент, с виду никаких особых примет.
      Фокс не стал расспрашивать про дамочку. Осветитель без особых примет мог быть именно тем, кого он ждал.
      — Когда он заступает?
      — А они все трое заступают в вечернюю смену, к восьми.
      — Его имя?
      — Назвался Бобсом, но мы, конечно, не проверяли, как вы просили, чтобы не спугнуть…
      — Хорошо, спасибо.
      Фокс нажал на сброс и набрал ещё один номер:
      — Алло, это вы, Ригль?
      — Добрый день, господин министр.
      — Какой там добрый… Уже слышали?
      — Более или менее.
      — В прежние времена репортёры бы визжали от восторга.
      — Сейчас другие времена, господин министр. В новостях о вчерашнем не было ни слова.
      — Знаете что, Ригль, сходите вечером на телевидение и посмотрите на нового осветителя, его зовут Бобс. Он заступает в восемь. Так, чтобы он вас не видел.
      — Можете больше ничего не объяснять.
      — Отлично, я знал, что вы сообразительный гном. Да, ещё… Попросите кого-нибудь дёрнуть за бороду и за нос этого Гугса, нового вахтера.
      — Я всё понял.
      — Отлично, буду ждать от вас новостей.
      Фокс бросил трубку на сиденье и приказал ехать в свой офис.
      Дождавшись вечера, Тихоня-Ригль отправился в телецентр. Было половина восьмого, и новый вахтер ещё не заступил. Предъявив удостоверение офицера секретной полиции, он беспрепятственно прошел внутрь.
      Разыскав нужную студию, Ригль расположился в застеклённой кабинке режиссера и стал ждать.
      В положенное время явился новый осветитель. Едва только взглянув на него, Ригль сразу понял, что это не тот гном. К тому же Бобс ловко управлялся с осветительной аппаратурой, и было видно, что он в этом деле не новичок.
      Слегка раздосадованный неудачей, Ригль направился к выходу.
      Старый вахтер сменился, и теперь на проходной сидел бородатый гном с красным носом. Ригль подозвал полицейского и показал свое удостоверение. Тот моментально вытянул руки по швам.
      — Слушай, братец, мы ищем одного типа с наклеенной бородой и фальшивым носом. Ты пойди проверь этого новенького вахтера, только аккуратно…
      — Слушаюсь! — гаркнул полицейский и отсалютовал честь.
      Ригль отошёл и стал следить за его действиями, осторожно выглядывая из-за угла. Полицейский приблизился к вахтеру вплотную и без всяких церемоний изо всех сил тряхнул его за бороду. Голова у бедняги дернулась, он испуганно вскрикнул. Ригль почувствовал, как по его спине забегали мурашки. В следующую секунду полицейский зажал нос вахтера между пальцами и с усилием покрутил его туда-сюда. Несчастный заголосил так, что на шум сбежались другие полицейские.
      Тысячи тысяч мурашек впились в Ригля зубами и когтями.
      Облаченный в форму грубиян шагнул к нему и, вытянувшись по стойке «смирно», загорланил:
      — Осмелюсь доложить, господин офицер: нос настоящий, борода тоже настоящая. Не прикажете ли проверить на благонадежность его уши?..
      Выслушав доклад своего агента, Тайный министр Фокс пришел в уныние. И было отчего: его расчёты не оправдались, бандиты скорее всего «легли на дно», а когда, где и при каких ужасных обстоятельствах они проявят себя снова, этого никто не знал.
      «Но ведь наниматься на работу пришли трое, была ещё какая-то дамочка, подумал он. — А что если…»
      Хлопнув себя по лбу, он подбежал к телефону.
      — Алло, Ригль? Вернитесь и проверьте ещё эту… Маргаритку, она тоже заступила в вечернюю смену.
      Не находя себе места, министр забегал по кабинету, дожидаясь ответного звонка. Наконец запищал зуммер, и Фокс жадно схватил трубку:
      — Ну! Что!
      — Она сбежала. Никакая она не монтажница: запутала всю плёнку, потом увидела меня в коридоре и смылась. Ещё, говорят, чесноком от неё здорово несло. Что теперь делать, господин министр?
      — Что теперь делать? Отдыхайте, вы молодчина. А я снова приму позу глупого кота, подстерегающего хитрую крысу. Два раза я почти ухватил её за хвост, на третий вцеплюсь зубами в самое горло, обещаю вам, Ригль.
      — Не сомневаюсь в этом, господин министр, до свидания.

Дамочка снимает парик. Ханаконда знает, как захватить телецентр. — Дикий гном раскрывает своё инкогнито

      Маргаритка столь торопливо выбежала из телецентра, что каблук на её туфле подвернулся и она едва не загремела по ступенькам на мокрый асфальт. Замахав платочком, она остановила такси и велела шофёру ехать на Западное шоссе, начинавшееся там, где кончался город.
      Как только позади остались жилые кварталы, а по обеим сторонам от дороги затемнел лес, дамочка расплатилась и вышла.
      — Меня здесь подхватят друзья на своем автомобиле, — пояснила она свои странные действия.
      Шофёр пожал плечами, развернулся и уехал. А дама, посмотрев по сторонам, вынула из сумочки фонарик и углубилась в лес. После недолгих поисков она наткнулась на то, что искала: это был огромный темно-зеленый «Циклоп» повышенной проходимости.
      Дама сорвала с себя парик, сбросила платье и туфли, переоделась в одежду, которую обычно носят гномы, и села за руль.
      Только теперь, присмотревшись хорошенько, мы могли бы с уверенностью сказать, что никакая это не дамочка, а хорошо известный старшему лейтенанту Риглю гном из банды Ханаконды по прозвищу Губошлёп.
      Рванув с места, «Циклоп» легко выехал на шоссе и, набирая скорость, помчался обратно, в сторону города. Стараясь не привлекать к себе внимания постовых, Губошлёп осторожно повел машину тихими улочками через весь город к противоположной окраине.
      Выехав на Восточное шоссе, он ударил по газам и в считанные минуты оставил позади жилые постройки, в том числе самое крайнее хозяйство картофельного фермера.
      Освещая дорогу мощными фарами, автомобиль мчался по пустынному шоссе, выжимая предельную скорость. Ветер тяжело гудел, тщетно пытаясь сдержать мощь огромной стальной машины.
      По прошествии получаса Губошлёп сбавил скорость и стал внимательно поглядывать на обочину. Приметив спиленную берёзу, он свернул прямо в лес и, круто переваливаясь вверх-вниз и из стороны в сторону, начал лавировать между деревьями. Время от времени он останавливался, гасил фары и, заприметив вдали огонёк, снова трогал с места.
      Но вот впереди показался давно заброшенный ветхий домик лесника и стоящие на пороге трое главарей. Губошлёп открыл дверцу машины, спрыгнул на землю и подбежал к Ханаконде:
      — Сорвалось, шеф! Чуть-чуть всё не сорвалось! Туда заявился вдруг этот полицейский, Тихоня, пришлось моментально смыться!
      — Успел что-нибудь срисовать?
      — Есть кое-что, шеф.
      — Ладно, пошли покажешь.
      Все прошли в дом, а Ханаконда задержался на пороге, вглядываясь в темноту и прислушиваясь. Нет, кажется, «хвоста» он за собой не привел. Тихо, только листья едва слышно прошуршали за деревьями.
      — Кролл! Мига! — крикнул Ханаконда. — Это вы?
      Тишина. Наверное, ветер.
      Ханаконда вернулся в дом и выслушал от Губошлёпа полный отчёт о поездке. Тот рассказал, как он под видом дамочки заявился в город и купил газету с объявлениями о найме на работу. Как врал в отделе кадров, а потом до начала смены отсиживался на лавочке в Центральном парке, прикрываясь газетой. Как потом явился на работу в телецентр и как столкнулся в коридоре с Тихоней.
      — Машину я оставил на Западном шоссе, как вы велели, шеф. Теперь, если начнут копать, пустят ищеек в ту сторону, а нас-то там и нет!
      — Ладно, не умничай, Губошлёп, — проворчал Ханаконда. — Показывай план.
      Несколько минут он внимательно разглядывал мятый листок бумаги с нарисованным от руки планом телецентра.
      — А что это здесь, наверху? И стрелки повсюду?
      — Наверху вертолетная площадка, шеф. А стрелки — это куда бежать в случае пожара. Я ведь срисовывал эту науку с дверцы на пожарном щите.
      Ханаконда поднял глаза на Губошлёпа:
      — В случае пожара, говоришь? Так мы им устроим пожар. Такой пожар, что небу станет жарко.
      — Что это вы задумали, шеф?
      — Узнаешь все в своё время. Иди умой рожу, а то смотреть противно…
      Губошлёп смыл с лица косметику и уселся за пустой обеденный стол.
      — У вас пожрать-то что-нибудь есть? В городе кругом продают булочки, пирожки, бутерброды, а я чувствую, что вот-вот хлопнусь в голодный обморок. А главное, что деньги-то есть в кармане!
      — Ладно, не плачь, — сказал Хорёк. — Мига и Кролл за грибами ушли.
      — Что, сейчас, ночью?
      — Днём слишком опасно. А козленки можно и на ощупь собирать, их на каждом пне хоть пруд пруди.
      — Ох, — поморщился Губошлёп, — опять грибы…
      Послышался шум, в дом ворвались Мига и Кролл; физиономии у них были буквально перекошены от страха. Кролл держался за лоб обеими руками.
      — Там!.. Там!.. — только и могли они сказать, показывая трясущимися пальцами куда-то в лес.
      — Да что такое, говорите быстрее, — потребовали все разом.
      — Дикий… Гном…
      У бандитов отлегло от сердца: они подумали было, что дом уже окружают полицейские. Из сбивчивых объяснений Миги и Кролла выяснилось, что при свете фонариков они внезапно увидели перед собою ужасное существо — не то зверя, не то гнома. Побросав корзины, они бросились бежать, причем Кролл в панике всё время налетал на деревья и едва не расшиб себе голову.
      Высмеяв трусов и сообразив, что все остались без ужина, главари бандитов не на шутку рассвирепели и приказали горе-грибникам вернуться в лес за корзинами. Вместе с ними отправились Хорёк и Губошлёп, у которых за порогом тоже начали трястись поджилки. Однако все четверо благополучно вернулись, а грибы немедленно сварили и съели.
      Более или менее насытившись водянистыми грибами, Ханаконда откинулся на скрипящем стуле и начал не спеша ковырять спичкой в зубах, хитро поглядывая на своих дружков. Догадавшись, что он собирается сказать что-то важное, все притихли.
      — Пупсу хана, — произнес наконец Ханаконда. — Будем брать телевидение через вертолётную площадку. Завтра. Или послезавтра. Пупсу хана.
      — Это как, шеф, на вертолёте, что ли? — спросил Хорёк.
      — Да, на вертолёте.
      — А где ж его взять-то, вертолёт?
      — Угнать вертолёт — раз плюнуть. Или уже забыли?
      Бандиты понятливо переглянулись.
      — Слушайте мой план.
      Все пригнулись над столом и приготовились слушать, но тут снаружи, за окном, послышалась какая-то возня.
      Всем стало страшно.
      Не сводя глаз с темного оконного стекла, Ханаконда отступил к пылающей печке и взял в руку кочергу. Минуту все находились в оцепенении, но звук больше не повторился.
      — Ерунда, — сказал Ханаконда и бросил кочергу. — Белка или барсук…
      И в это мгновение оконное стекло с грохотом разбилось, и в дом влетело, перевернувшись в воздухе, ужасное существо — заросший рыжей шерстью полугном-полуобезьяна. Вскочив на стол, он задрал голову к потолку, оглушительно зарычал и забарабанил кулаками по своей огромной груди.