Глава 1

Палящее солнце уже почти скрылось за могучими горами. Ник Клейборн шел по взлетной полосе к своему самолету, который он по-дружески называл просто Джинни.

Прошедший июньский день был жарким и долгим. Рано утром Ник вылетел из Южной Дакоты в Вайоминг, целый день колесил по штату в поисках женщины, уехавшей отсюда больше двадцати лет назад, а сейчас с той же целью собирался лететь в Небраску.

Но Ник знал, что, как только они с Джинни оторвутся от земли и поднимутся в небо, от усталости не останется и следа. Так было всегда, когда ему удавалось полетать, хотя профессия частного детектива вовсе не предполагала частые путешествия.

Ник обошел вокруг самолета, проверяя, все ли в порядке, взобрался на крыло, к двери… которая оказалась приоткрытой. Странно.

Ник широко распахнул дверь и уже представил себе, как усядется в кресло, которое после стольких часов совместных полетов стало точной копией его тела, как вдруг нос уловил привычный запах жимолости. Стоп! Что-то явно было не так. Кабина его самолета могла пахнуть чем угодно, но жимолость в этом букете никак не присутствовала.

— Здравствуйте! Меня зовут Энелайз Брюстер! А вы, должно быть. Ник Клейборн.

Ник зажмурился и отступил на крыло. Он не страдал галлюцинациями, за весь день не выпил ничего крепче чая со льдом, поэтому приходилось признать, что рыжеволосая девушка, которая расположилась в кресле, была настоящей.

— Энелайз Брюстер? — повторил он. — Моя клиентка Энелайз Брюстер?

— Да-да. Я так рада вас видеть! Уже темнеет, и я начала волноваться, что жду вас не в том самолете… Правда, он здесь единственный…

Она покачала ногой в бирюзовой босоножке. Ее стройные ноги, загоревшие до золотистого цвета, были так длинны, что казалось, будто от босоножек до шорт никак не меньше мили. Шорты цвета хаки, вроде бы совершенно непримечательные, на ней смотрелись невероятно сексуально. Кроме них на девушке была бирюзовая блузка, мягкими складками подчеркивающая грудь.

Ник заставил себя оторвать взгляд от ее фигуры и посмотреть ей в лицо. Она несмело улыбнулась, ее сочные, пухлые губы приоткрыли жемчужные зубы.

«Сочные, пухлые губы»? Откуда это, черт возьми?

О'кей, может, ее губы и сочные, но не стоит допускать подобные мысли о женщине, которая устроила засаду в его собственном самолете. Он автоматически пожал ее узкую ладонь, протянутую в знак приветствия.

— В факсе вы упомянули о том, что напали на след Эбби Прейзер, — сказала она. — Вы уже нашли ее? Она уже в тюрьме?

Нет, наверное, кто-то из гостеприимных хозяев ранчо все-таки добавил что-то в его чай со льдом.

— Что вы здесь делаете? Как вы проникли в самолет?

— Я вчера получила ваш факс. Утром позвонила к вам в офис и сказала вашей секретарше, что планирую встретить вас здесь, но вы, кажется, не получили мое послание?

— Не получил. Я сегодня вообще не связывался с офисом. — Ник обвел взглядом пустынный аэропорт. — Как вы сюда попали?

— Сегодня утром я на машине приехала в Тайлер, наняла самолет — у нас в Брайер-Крик нет аэропорта. А когда приехала сюда, вас здесь не было, но тот человек из аэропорта сказал, что вы должны вернуться, раз одолжили его грузовик, потому что здесь нет проката машин. Ну, и я… в общем… решила подождать вас. В вашем самолете. Чтобы не пропустить.

Она начала говорить даже быстрее, чем он помнил по телефонным переговорам. Но провода телефонных линий все же были не в состоянии передать все особенности ее голоса. Он навевал воспоминания о стакане прохладного лимонада, выпитого в тени большого дерева жарким техасским летом, или о теплом бризе, запутавшемся в листве магнолии.

Ник откашлялся.

— Я все-таки не понимаю, что вы здесь делаете.

На ее лице отразилось замешательство. Она осмотрелась, словно пытаясь понять, как здесь оказалась. Потом ее взгляд вновь вернулся к его лицу, и она улыбнулась.

— Ну, чтобы быть рядом, когда вы найдете женщину, из-за которой отец моего жениха оказался в тюрьме, да еще за преступление, которого не совершал.

Он скрестил руки на груди.

— Зачем?

— Зачем? — Она снова слегка растерялась. — Я думала, это очевидно…

— Для меня нет. Может, просветите? Какая такая причина заставила вас преодолеть тысячу миль только для того, чтобы увидеть, как арестуют какую-то женщину?

Она прикусила губу, и Ник поймал себя на том, что бессознательно повторяет ее действия, словно это поможет ему почувствовать вкус ее губ. Да уж, эта дамочка явно опасна.

Девушка развернулась и, слегка пригнувшись, начала что-то искать в кабине. Выпрямившись, она вытащила сумку, которая походила то ли на очень большой кошелек, то ли на маленький плоский чемодан. После непродолжительных поисков она извлекла из сумки фотоаппарат.

— Я могла бы сфотографировать ее. Я уже объясняла, когда нанимала вас, что все это — свадебный подарок Лукасу, моему жениху. Но, раз это сюрприз, ему я еще ничего не говорила, а фотография была бы… ну, доказательством, что ли. Вы ведь поняли, о чем я?

— Нет.

Девушка запихнула фотоаппарат обратно в сумку, перекинула ее через плечо, вздернула подбородок и дерзко посмотрела на Ника.

— Я должна быть здесь.

Цвет ее глаз напоминал нежную зелень верхушек деревьев в разгар лета, в точности такую, какой она видится с высоты птичьего полета. Нику вдруг неудержимо захотелось нырнуть в глубину этих глаз, сказать ей, что он рад ее видеть и что ему совсем неважно, зачем она здесь.

Ник отступил назад. Позволить гормонам разыграться до такой степени — это уж совсем на него не похоже. Ее появление здесь совершенно неуместно!

— Эбби Прейзер здесь нет, — прорычал он, злясь скорее на себя, чем на нее. — Она переехала в семьдесят шестом году.

— О, нет! Значит, мы ее потеряли? Что же теперь делать?

Девушка выглядела несчастной.

— Мы… я ее не потерял. У меня есть ее новый адрес в Небраске. Сегодня вечером, как только вы вернетесь в ваш самолет и отправитесь в Брайер-Крик, я вылетаю по новому адресу.

— Но, видите ли, — она смотрела поверх его плеча, не решаясь встретиться с ним взглядом, — это невозможно. Мой пилот должен был вернуться обратно, потому что его сыну сегодня исполняется шесть лет и у них намечается праздник. Так что я полечу с вами в Небраску и, может, буду рядом, когда вы наконец найдете Эбби.

— Это невозможно, — запротестовал Ник, чувствуя, что начинает паниковать. Ему просто необходимо было остаться одному на время полета. Его пугала перспектива провести ближайшие несколько часов с чересчур предприимчивым клиентом, в особенности когда этот клиент обладает супердлинными ногами и соблазнительными губами.

— Почему?

— Послушайте, мисс Брюстер…

— Энелайз. Нам стоит перейти на имена, если мы собираемся вместе лететь в Небраску.

— Мы не собираемся вместе лететь в Небраску. — Ник провел рукой по волосам, тряхнул головой. — Эбби Прейзер не дилетант. Она украла двадцать пять тысяч долларов из банка, где работала, подтасовала банковские записи так, что подозрение пало на отца вашего жениха, добыла документы на имя Джун Мартин. Все это мог проделать только тот, кто хорошо знает правила игры. На сегодняшний день нам известно, что она бежала в Южную Дакоту, прожила там пару лет и переехала в Вайоминг, а пробыв там приблизительно столько же, отправилась в Небраску. Почему вы думаете, что в Небраске она задержалась? Да при таких темпах она могла переехать еще раз пять или шесть как минимум. Еще когда я брался за это дело, я предупреждал вас, что оно может оказаться сложным именно из-за давности.

Энелайз скрестила руки, при этом бирюзовый шелк туго натянулся, обрисовывая и подчеркивая округлости ее форм. А он-то подумал, что вечер становится прохладным!..

— Поблизости нет ни мотеля, ни пункта проката машин, ближайший находится в Каспере, — сказала она твердо. — Так что если вы не хотите, чтобы я провела ночь прямо на жесткой, холодной земле, где к тому же могут и змеи водиться, то вам придется взять меня с собой в Небраску.

Ник понял, что она права. И что его планам о мирном полете в одиночестве не суждено сбыться. Сейчас у него просто нет выбора. Он поднял руки в знак примирения:

— Хорошо, хорошо! Я возьму вас в Небраску, а завтра утром вы отправитесь домой.

— О'кей.

— И вы не потащитесь за мной по всем провинциям в поисках Эбби Прейзер.

— Я уже сказала: О'кей. Вы плохо слышите?

Ник залез в кабину и опустился в знакомое кресло. Привычного блаженства, однако, не почувствовал: казалось, кресло подстроилось под новые очертания и больше ему не подходило.

Энелайз расположилась на соседнем кресле. Странно, но до сих пор он не замечал, насколько мала эта кабинка и как близко кресло пассажира к его собственному.

Он пристегнул ремень и попытался сосредоточиться на проверке приборов перед полетом. Свою пассажирку он изо всех сил старался не замечать.

Как только раздалось ворчание проснувшегося мотора, Энелайз вытащила из своего гигантского кошелька упаковку чипсов и, тут же надорвав ее, начала хрустеть.

— Вы не могли бы это убрать? От мотора шума меньше, чем от вас!

— Простите. Просто я нервничаю в полете, а еда позволяет отвлечься. Потрясающе!

— А у вас там нет леденцов или хотя бы чего-нибудь потише?

Она убрала чипсы обратно в сумку.

— Надеюсь, вы не будете таким недовольным всю дорогу?

— Буду. Кстати, вы мне так и не сказали, как вам удалось проникнуть в мой самолет. Я хорошо помню, что запер дверь.

Она развернула фантик леденца.

— Просто открыла замок. Научилась в колледже.

— Взламывать замки, в колледже?! Да где ж вы учились? В университете грабителей?

Она удивленно приподняла бровь в ответ на такое абсурдное предположение.

— Я училась в Остине. Встречалась с парнем, который научил меня взламывать замки. Помимо всего прочего.

— Помимо прочего?!

— Мы вместе бегали по пять миль каждый день, чтобы быть в форме. Залезали на шестифутовые ограды, играли в покер и очко, вытаскивали нужную карту из колоды, стреляли из револьвера тридцать восьмого калибра…

— Стреляли из… Вы встречались с уголовником?

— Нет, конечно! Ричард был секретным агентом. Хотите леденец?

— Нет, спасибо, — пробормотал он. , инк старался сосредоточиться на том, что ему всегда нравилось в полете, особенно ночном полете. — на ощущении свободы, оторванности от остального мира, какой-то безмятежности. На протяжении ближайших нескольких миль земля будет абсолютно черной, разве что встретится одинокий дом или запоздавшая машина. Никаких городских огней, ничего и нигде — ни в небе, ни на земле.

Ничего, кроме Энелайз Брюстер, ее сочных, пухлых губ, длинных ног, которые она скромно поджала под себя и которые выглядели как угодно, только не скромно.

— Опустите ноги и пристегните ремень, — буркнул он.

Она повиновалась с такой поспешностью, что Ник почувствовал себя виноватым за собственную резкость.

Он вырулил на взлетно-посадочную полосу и включил рацию, чтобы предупредить находящиеся поблизости самолеты о том, что взлетает. Хотя рядом не было ни одного самолета.

Путешествие обещало быть долгим. Очень долгим.

Энелайз развернула еще один леденец, как только почувствовала, что самолет отрывается от земли. Это была самая страшная и самая захватывающая часть полета, тот самый момент, когда поднимаешься в воздух и какая-то волшебная сила не дает тебе упасть.

Она проглотила еще несколько леденцов, изо всех сил сопротивляясь желанию поболтать, хотя болтала всегда, когда нервничала. Ник ясно дал понять, что, пока он считывает показания приборов, ему нужна тишина, а она вовсе не хотела, чтобы из-за нее самолет рухнул на землю.

Гонка через всю страну всего за неделю до свадьбы, возможно, была не лучшей из ее идей. По совести говоря, этот поступок, скорее всего, пополнит список тех ее прегрешений, которые вновь и вновь заставляли волноваться ее родителей. Казалось, чем усерднее она пыталась стать примерной дочерью, тем хуже у нее это получалось.

Родителям не нравилось, что ей потребовалось так много времени, чтобы решиться выйти замуж за Лукаса Дэниелса. Их венчание вклинили между утренней и вечерней службами в следующую субботу, а репетиция была назначена на сегодня, неделей раньше церемонии, — единственное время, когда им могли предоставить церковь.

По мере приближения дня репетиции Энелайз становилась все более раздражительной. Минувшей ночью она пришла к выводу, что просто обязана поехать в Вайоминг. Ей необходимо лично убедиться, что Ник обнаружил достаточно улик, чтобы оправдать отца Лукаса. Тогда это казалось такой хорошей идеей, но сейчас настойчивые расспросы Ника заставили ее задуматься, что же на самом деле заставило ее приехать сюда.

Проглотив все запасы леденцов, она украдкой взглянула на Ника. Неровный свет от приборной доски падал на его лицо, придавая ему еще более интригующий вид. Густые волосы, немного длинные, касались воротника его выгоревшей джинсовой рубашки.

Она покрутила на пальце кольцо с бриллиантом и подумала, как все-таки это хорошо — быть помолвленной с таким замечательным человеком, как Лукас Дэниеле. Она представила себе его красивое лицо с неизменной доброй улыбкой, безукоризненную стильную стрижку — все, что выдавало в нем коренного американца. Родители безоговорочно доверяли ему. Когда они с Лукасом наконец поженятся, родителям придется признать, что она все-таки хоть что-то сделала правильно. И они наконец-то смогут отдохнуть от ежедневного и ежеминутного волнения за нее.

Хорошо, что в последнюю минуту она все-таки решилась за него выйти. Ну а ощущение, будто попала в ловушку, наверное, испытывает каждая невеста.

Через шесть с половиной дней она выйдет замуж за Лукаса, и это убережет ее от еще одной неприятности. Никогда больше она не рискнет иметь ничего общего с человеком, от которого одновременно исходят опасность и вызов. Энелайз казалось, что Ник именно такой человек.

Ник включил автопилот и откинулся на спинку кресла. Энелайз смяла пустой пакетик из-под леденцов и вытащила упаковку шоколадного печенья.

— Неудивительно, что вы такая взвинченная, раз едите столько сладкого, — проворчал Ник.

— Я же говорила вам, что нервничаю во время полета.

— Так зачем вообще летаете, раз это вам неприятно?

— Разумеется, потому, что на самолете быстрее всего. А еще у меня есть теория, что если боишься чего-нибудь, то это нужно делать как можно чаще, тогда в конце концов перестанешь бояться. — Она предложила ему печенье:

— Возьмите. Вам тоже не мешает расслабиться. Конечно, из-за перелетов вы не нервничаете. Хотя, если руководствовались моей теорией, то наверняка летать начали из-за страха.

— Я люблю летать, — он взял пару печений, — но сегодня не ужинал.

Это было хорошим знаком. Еда вдвоем всегда сближает.

— Итак, — весело начала она в надежде, что ее раздраженному пилоту передастся немного этого веселья, — расскажите мне, что нового вы сегодня обнаружили об Эбби Прейзер. Он ответил не сразу.

— Я просмотрел записи в Каспере, — наконец произнес он, — поговорил с людьми, которые жили там же, где Эбби Прейзер, и обнаружил два новых факта. В семьдесят шестом году она переехала в Небраску. Вместе с ней была маленькая девочка.

Энелайз замерла, не донеся печенье до рта.

— Девочка? Откуда она взяла девочку? Когда она уезжала из Брайер-Крик, у нее не было ребенка! И в Южной Дакоте вы ни о ребенке, ни о муже не слышали!

— О муже и теперь речи нет. Я думаю, ребенок появился или прямо перед тем, как она уехала из Техаса, или сразу после этого. Люди, с которыми я сегодня говорил, считают, что девочке было около двух лет, когда Эбби появилась здесь, и, соответственно, около четырех, когда уехала.

— Но куда же делся этот ребенок в Южной Дакоте?

— В Южной Дакоте она старалась держаться подальше от людей, точно так же, как и в Вайоминге. К тому же маленького ребенка легче спрятать. А ребенок, который начал ходить, — уже совсем другое дело. Кстати, люди говорят, что у девочки были рыжие волосы, и с ней постоянно что-нибудь случалось. Всегда, когда их видели вместе, малышка носилась вокруг, а Эбби кричала на нее. Ко времени их отъезда Эбби удалось окончательно запугать ребенка своими криками.

— Рыжая девочка четырех лет. Мне тогда было примерно столько же. Ужасно, что Эбби кричала на малышку. Но зато мы теперь знаем, зачем ей потребовались деньги.

— Вы считаете, что кража денег ради того, чтобы ухаживать за ребенком, может быть оправдана?

— Нет, конечно, нет! Но зато теперь мне понятно, зачем она это сделала. Она, должно быть, забеременела еще в Брайер-Крик, а отец ребенка не захотел жениться, она не могла перенести позор и вынуждена была уехать…

— Перенести позор? Сейчас не девятнадцатый век.

— Но Брайер-Крик мог тогда быть совсем провинциальным городком. В общем, она смогла скрыть свою беременность, но знала, что не сможет скрыть ребенка… от них так много шума… поэтому она украла деньги и уехала из города. Вот если бы она осталась и отдала ребенка на усыновление, мои родители могли бы удочерить его, и у меня была бы сестра.

Энелайз всегда мечтала о сестре, а когда была маленькой, даже придумала ее — рыжеволосая девчушка, в точности такая, как она сама, по имени Сара. Печально, что у нее отобрали такую возможность. Печально и для нее самой, и для той, другой девочки. Эбби совсем не похожа на идеальную мать, а родители Энелайз были почти совершенными… чего нельзя сказать об их дочери.

— Все это практически совпадает с моими выводами, — сказал Ник. — Однако вы должны понимать, что отец вашего жениха вполне может оказаться отцом ребенка Эбби Прейзер.

— Ни в коем случае!

— Но тогда почему же именно на него она навела все подозрения?

— Потому что он был самой очевидной кандидатурой. У него уже были какие-то неприятности с законом, когда он был подростком. Его семья жила очень бедно. А когда он был в старших классах, то ухаживал за мамой Лукаса. В общем, он хотел пригласить ее на выпускной бал, но взять напрокат смокинг ему было не по карману, поэтому он его украл. Ну, не украл, но пытался. Его поймали. Он отделался испытательным сроком — потому, что хотел вернуть смокинг после бала, и еще потому, что был лучшим студентом и до этого у него никогда не было проблем с полицией. Ну, а когда в банке все это случилось, его первого заподозрили, и никто не стал утруждать себя лишними проверками.

— Но это все вовсе не значит, что он не может быть отцом ребенка Прейзер. Почему ваш жених сам не затеял этого расследования? — Он поднял руку, чтобы предупредить ее протесты. — Я просто думаю, вам следует знать, что свадебный подарок может оказаться совсем не таким, как вам хотелось бы. Вполне возможно, что именно по этой причине или по каким-либо другим причинам он сам никогда не пытался провести подобное расследование.

— Конечно, и весьма существенным! Просто поймите его! Ему было всего четыре, когда осудили его отца. Все, что он помнит, — это то, как люди относились к его семье, семье осужденного преступника. Как только его отец вышел из тюрьмы, они переехали в Пенсильванию, где их никто не знал и где они могли начать все сначала. Его родители постоянно повторяли, что прошлое нужно забыть и просто жить дальше. И дать возможность окружающим забыть о происшедшем. Именно поэтому они не приедут в Брайер-Крик на нашу свадьбу!

— Но если даже они не хотят ворошить прошлое, то зачем это делаете вы?

— Потому, что… Лукас в глубине души тоже хочет знать правду.

— Понятно. — Его тон больше бы подошел для фразы вроде: «Ты ври, да не завирайся».

— Да, хочет! Ну ладно, пусть он сам этого и не говорил, но это очевидно. Он доктор, может работать где угодно, но он выбрал Брайер-Крик и работает вместе с моим отцом. Он много, действительно много делает для того, чтобы быть примерным горожанином, и тем, как он живет, пытается доказать, что его отец не мог быть виновным. И если он говорит, что его отец кристально честный человек, я ему верю. Когда вы найдете свидетельство о рождении той девочки, мы узнаем, кто был ее отцом, и я вам гарантирую, что это не Уэйн Дэниеле.

— Я и сам хочу заглянуть в это свидетельство, но сейчас только суббота, а суды не откроются раньше девяти утра в понедельник.

Энелайз вздохнула:

— Значит, придется подождать. А как зовут девочку? Кто-нибудь вспомнил?

— Да, и даже не один человек. Эбби так часто кричала на дочь, что трудно было не запомнить. Ее звали Сара.

— Сара?.. Ту сестру, которую я себе придумала, тоже звали Сарой, а когда мне было шесть лет, я назвала так любимую куклу.

— Ну, это же распространенное имя.

— Да, наверное.

Но у ее куклы были такие же рыжие волосы, как и у дочери Эбби.

Какое-то время она сидела тихо, размышляя о том, что услышала. Дочь Эбби такая же рыжеволосая, как и Энелайз… и как ее кукла… И совпадающие имена… Если бы она верила в судьбу, то решила бы, что Сара обязательно должна стать ее подругой или даже сводной сестрой, если бы не Эбби.

Самолет провалился в воздушную яму, и Энелайз бросило вперед. И хотя ремень безопасности был вполне надежен. Ник удержал девушку рукой. Его рука легла ей на грудь…

Взгляд Энелайз метнулся в сторону Ника.

Повернуть голову она не отважилась, как будто малейшее движение могло усилить запретное, но от этого не менее восхитительное ощущение от его прикосновения. Самым ужасным было то, что ей хотелось усилить эти ощущения, усилить до предела, и не важно, каким будет этот предел.

Она прикусила губу. Не стоит так забываться, она ведь помолвлена.

Ник сидел, наклонившись вперед, глядя прямо на нее. Его глаза из ярко-синих, цвета полуденного техасского неба, какими она впервые их увидела, стали почти серыми из-за сдерживаемой энергии и силы, готовой вырваться, превратившись в бурю.

Она пыталась убедить себя, что все это ей только кажется из-за слабого света в кабине.

Как будто вдруг осознав, где находится его рука, Ник отдернул ее и, отвернувшись, стал вглядываться в ночную тьму.

— Извините, — его голос странно осип, — это рефлекс. У меня четыре младших сестры. И бывшая жена. Она никогда не пристегивалась — ни в машине, ни в самолете.

— Ничего страшного. Я понимаю. — Слова эти ей тоже дались нелегко.

Ник наклонился и нажал на какую-то кнопку. Его движение всколыхнуло воздух в маленьком пространстве кабины — почувствовался запах пыльной джинсовки и тот особый мужской запах силы и мужественности, который она узнала бы из тысячи и который отныне прочно ассоциировался у нее с Ником.

Глава 2

Ник мог только мечтать о том, что Энелайз Брюстер спала так же плохо, как и он. Невыспавшаяся, она наверняка отправится домой безо всяких возражений.

Вчера ночью, когда они добрались до мотеля «Отдохни», на улице уже стало прохладно, чего нельзя было сказать о самом помещении. Сонный хозяин отеля, которого они разбудили посреди ночи, извинился за сломанные кондиционеры, но Ник сильно сомневался, что это чудо техники вообще здесь существовало.

В довершение всего вчера он так и не поужинал, если не считать пары печений. Под утро Нику из-за духоты стало казаться, что он находится на кухне, и мечты о поджаренном хлебе и яичнице делали чувство голода просто невыносимым.

Однако вовсе не голод и не жара заставили его всю ночь провертеться без сна. Главной причиной была Энелайз. Та самая Энелайз, которая без умолку говорила и хрустела всевозможным печеньем всю дорогу, включая поездку из аэропорта в Прейревью на машине. Она рассказывала ему о своем женихе, его отце и матери, о своих родителях, о друзьях…

Когда они наконец добрались до мотеля, у Ника в голове была каша из многочисленных историй, рассказанных Энелайз, и к тому же вернулось несколько подзабывшееся ощущение хаоса. У него было четыре младших сестры, из-за которых создавалось впечатление постоянного столпотворения и непрекращающегося шума.

При этом сестры регулярно очертя голову бросались в такие авантюры, из которых без помощи Ника им было не выбраться. В довершение всего он, как только сестры-близнецы уехали в колледж, женился на такой женщине, по сравнению с которой все его четыре сестры казались воплощением уравновешенности и благоразумия. Близнецы уехали в колледж три года назад, жена ушла через четыре месяца после свадьбы. Два года спокойствия и безмятежности… до прошлого вечера… до встречи с Энелайз.

Самое ужасное заключалось в том, что его тело совершенно не желало слушаться. Внутренний голос твердил, что из этой встречи ничего хорошего не выйдет, но тело жаждало Энелайз с пугающей силой, подчинявшей себе рассудок.

Когда ему все-таки удавалось ненадолго заснуть, ему снилась Энелайз — то, как она говорит, ест, предлагает ему печенье, как он берет это печенье из ее рук, ее мягкие, пухлые губы…

Стук в дверь прервал сон, которому Ник одновременно сопротивлялся и который хотел досмотреть. Он расправил сбившуюся от ночных метаний простыню, поднял с пола джинсы и пошел открывать. Нику почудилось, что в ярком свете утреннего солнца он видит морщинистого розовощекого ангела, лицо которого обрамляли белоснежные завитки волос. Ангел держал огромный поднос.

— Доброе утро, мистер Клейборн. Я принесла вам завтрак.

Он пару раз зажмурился, но женщина с подносом не исчезла. Вдобавок ко всему по комнате распространился запах абсолютно реальной яичницы с беконом и кофе.

— Я Мейбл Финч. — Женщина отодвинула лампу на прикроватном столике и опустила на него поднос. — Мы с мужем — хозяева мотеля. Мой муж — Горас. Это он вас встретил сегодня ночью.

Она подняла салфетку, и взору Ника предстали тарелка с поджаренным беконом и яичницей, несколько печений, чашка соуса и большая кружка кофе.

— С… спасибо. Это просто замечательно! Мейбл подошла к окну и отдернула занавеску.

— Энелайз хотела, чтобы вы хорошо позавтракали. Она сказала, что вчера вечером вы не съели ничего, кроме горсти печенья.

— Давно вы знакомы с Энелайз?

— С сегодняшнего утра, часов с семи. Сядьте, поешьте, вы же не хотите опоздать в церковь.

— Церковь? — Ник опустился на кровать. Это самый жуткий мотель из тех, где ему доводилось бывать. Конечно, то, что хозяйка принесла завтрак, было очень мило, но вот так отправлять его в церковь…

Он расправил салфетку, взял в руки вилку и приступил к завтраку.

— Энелайз рассказала нам, что вы ищете Эбби Прейзер.

Ник молча захрустел ломтиком поджаренного бекона. Он не позволит Энелайз испортить это неожиданное пиршество. Не позволит.

— Мы с Горасом выкупили этот мотель у Клекстонов, которые потом уехали в Аризону.

Честно говоря, мы не знаем ни Эбби Прейзер, ни Джун Мартин, но если она сторонится людей, то мы могли и не встретить ее, даже если она и здесь: мы ведь тут всего десять лет живем. А вам лучше бы поспрашивать священников. Если кто и знает эту женщину, то только они.

«Можно подумать, вор первым делом отправится в церковь», — подумал Ник, откусывая печенье.

— Ну, а когда Энелайз позвонила Бобу Сэмпсону, пастору фривильской баптистской церкви, он, естественно, предложил ей прийти к нему поговорить обо всем подробнее. Энелайз сказала, что вы не будете возражать, если она на время одолжит вашу машину, поэтому и не стала вас будить.

Энелайз одолжила машину? Поскольку единственный ключ все еще был у Ника, приходилось признать, что она снова воспользовалась своими сомнительными навыками и попросту угнала машину.

— Она просила передать, что вернется за вами, когда пастор начнет занятия в воскресной школе, чтобы к одиннадцати вы смогли вместе попасть на службу.

Тут Мейбл медленно покачала головой, при этом строгий порядок ее локонов совершенно не нарушился.

— Я не думаю, что Бог будет против ее появления в церкви в этих пурпурных шортах, но мы — методисты, а как отнесутся к этому баптисты — не знаю. Я предложила ей взять на время одно из моих платьев, но она даже слушать не захотела.

Пурпурные шорты? Он отложил вилку, допил остатки кофе и наконец сдался.

Еще до того, как он проснулся, Энелайз подружилась с хозяевами мотеля, позаботилась о завтраке для него, нашла человека, который что-то знал о беглянке, украла его машину и в довершение всего отправилась в церковь в пурпурных шортах.

А он-то думал, что ему никогда больше не придется брать на поруки безответственных особ женского пола и наставлять их на путь истинный. Но здесь было одно отличие: ни одной женщине, даже его бывшей жене Кейт, никогда не удавалось разжечь его желание так же быстро, как это получалось у Энелайз. И как же он будет спасать ее от неприятностей, если его самого уже давно пора спасать?

Энелайз покинула дом преподобного Роберта Сэмпсона и направилась обратно, в мотель за Ником.

Дряхлая машина, которую Энелайз позаимствовала у Ника, ползла с такой скоростью, что впору было открыть дверцу и начать отталкиваться ногой от асфальта. Ее собственный маленький спортивный автомобиль был так быстр, что ей постоянно приходилось выплачивать штрафы за превышение скорости. Будь он сейчас здесь, ей бы не пришлось изнывать от нетерпения и желания поделиться с Ником свежими новостями. Не то чтобы она так уж этого желала, просто не хотелось, чтобы он считал ее совсем ненормальной и никудышной. А она могла бы поклясться, что после совместного путешествия он именно так о ней и думает.

Вчера явно был не ее день. И самым ужасным в этом дне был Ник — живое предупреждение о том, что если она не научится обуздывать свое желание помериться силами с бедой, то ее жизнь превратится в поток сплошных провалов и неудач.

Ник был полной противоположностью Лука-су. Лукас — это воплощение надежности, спокойствия, защищенности, человек, на которого она могла рассчитывать в любой ситуации. А Ник — это опасность, приглашение в неизвестность.

Большую часть прошедшей ночи она пролежала без сна, стараясь выкинуть из головы то чувство, которое вызвало в ней его случайное прикосновение…

Она покрепче сжала руль и приказала себе не думать об этом. Такие чувства были недостойны не только помолвленной девушки, но и вообще любой здравомыслящей женщины.

Выйдя рано утром из комнаты, она неожиданно для самой себя придумала, чем можно заняться, чтобы оказаться полезной и одновременно отвлечься от опасных чувств. Она должна разузнать что-нибудь такое, что поможет им найти Эбби и Сару.

До боли знакомый звук сирены прервал плавное течение ее мыслей.

Ее нога автоматически нажала на тормоз, в то время как глаза наблюдали, как стрелка спидометра приближается к нулевой отметке.

Вот незадача! Неужели опять превысила скорость? Но на такой полуразвалившейся машине это невозможно! А какая скорость здесь вообще разрешена? В зеркальце заднего вида показался молодой полицейский в солнечных очках. Как только страж порядка поравнялся с машиной, Энелайз протянула ему через окно свои права. Она не хотела, чтобы он заметил, что машина угнана, и поэтому максимально попыталась закрыть собой свисавшие провода.

— Вы превысили скорость, мисс Брюстер! Как вы думаете, с какой скоростью вы ехали?

Откуда ей было знать, что нужно ответить, если она не имела ни малейшего представления о том, какой предел скорости был на этом участке?

— Ну, думаю, спидометр показывал что-то около пятидесяти восьми миль.

Он выпрямился и начал писать что-то в своей записной книжке.

— На этом участке предельно допустимая скорость сорок пять.

Потрясающе. Сейчас он еще отберет у нее права. Великолепное начало дня.

— Послушайте, этой машине уже одиннадцать лет, а накопление углерода в двигателе внутреннего сгорания вызывает замедление движения вращающихся частей, значит, можно предположить, что каждый год машина теряет около мили в час. Получается, я ехала со скоростью сорок семь, не больше, а что такое пара миль между друзьями? — И Энелайз одарила молодого человека лучшей из своих улыбок.

Офицер прекратил писать, опустил записную книжку, поднял на лоб солнечные очки.

— Что?

— Я говорила…

— Неважно. — Он встряхнул головой, и очки заняли положенное им место. — Что бы вы ни говорили, это не правда. Вы ехали со скоростью пятьдесят восемь миль в час. Впредь ездите медленнее.

— Хорошо. — Неужели ее оправдания сработали и удастся сохранить права?

Он снова поднял записную книжку, одним жестом разрушив все ее надежды.

— И еще вы не включили сигнал поворота, когда перестраивались в левый ряд.

— Но на шоссе не было никого, кому можно было бы посигналить!

— Вы должны повиноваться закону вне зависимости от того, смотрит на вас кто-то или нет. Она вздохнула.

— Хорошо. С этого момента я буду включать сигнал поворота, даже если мне надо будет перестроиться посреди Сахары в два часа ночи.

— У вас не пристегнут ремень безопасности.

— Это старая машина, ремень сломан.

— Предъявите документы на машину. Она протянула руку к бардачку, опасаясь, что документы остались там же, где и ключ от машины. К счастью, они оказались в бардачке. Протягивая бумаги полисмену с самой невинной улыбкой, на которую была способна, Энелайз постаралась высунуть локоть в окно так, чтобы не оставить полицейскому никакой возможности заглянуть в салон.

— Автомобиль зарегистрирован на Фреда Смита из Омахи, штат Небраска.

— Да, он одолжил мне эту машину. Полисмен отступил на шаг, его рука потянулась к пистолету.

— Одолжил?

Энелайз застыла на месте. Неужели ее здесь застрелят за то, что она взяла машину Ника, которая на самом деле ему не принадлежит?

— Да, одолжил. Видите ли, мой друг… ну, не друг… — Энелайз начинала нервничать и из-за этого говорила нескладно. — Мой частный детектив. — Она была довольна, что нашла нужное слово. — Ник Клейборн. Он прилетел в маленький аэропорт, было поздно, и его друг… не знаю, может, и не друг, просто знакомый… в общем, он одолжил ему машину, а я позаимствовала ее сегодня утром, потому что мне надо было в церковь, разузнать побольше об Эбби Прейзер, которая сейчас Джун Мартин, и…

— Выключите мотор и выходите из машины. Выключить мотор? Нырнуть под панель приборов и разомкнуть провода?

Оставив мотор работающим, она открыла дверцу и выскользнула из машины.

— Если б вы только позвонили Нику в… О боже! Я не помню название мотеля, но он прямо по шоссе, в паре миль отсюда. Правда, вы не сможете позвонить ему напрямую: в его комнате нет телефона, но телефон есть у Мейбл…

Ник стоял на тротуаре под окном своего номера. Снаружи старый мотель с облупившейся краской на стенах и отвалившимися от дверей номерками смотрелся даже мило. Ник счел бы прохладное воскресное утро великолепным, если бы не томительное ожидание Энелайз в украденной машине. Неподалеку остановился какой-то старый автомобиль, и из окна выглянула Мейбл.

— Садитесь в машину. Только что звонила Энелайз. Ей нужна ваша помощь, чтобы выйти из тюрьмы.

Всю дорогу до полицейского участка Ник безуспешно пытался понять, почему чета Финч, с которой Энелайз познакомилась меньше суток назад, с такой готовностью отправилась ей на выручку.

— Это все младший сын Френка Маршалла, — объясняла между тем Мейбл. — Он насмотрелся всяких шоу про полицейских, ну, а раз в Прейревью ничего не случается, он ищет приключений по окрестностям. Милдреду Адамсу он выписал штраф за то, что тот припарковался слишком близко к пожарному насосу. Ну вы только представьте: забрать Энелайз в участок только потому, что машина зарегистрирована не на нее!

По-видимому, Энелайз не сочла нужным упомянуть в разговоре с почтенной женщиной способ, при помощи которого смогла завладеть автомобилем.

Горас остановился рядом с машиной Ника, неподалеку от двери, вывеска над которой гласила: «Полицейский участок Прейревью». Горас и Мейбл попытались было выйти из машины, но Ник остановил их:

— Нет-нет, я позабочусь об Энелайз. Поезжайте в церковь.

— Ладно, — неохотно согласился Горас, — но, если будут сложности, заезжайте за нами в церковь, и мы сами поговорим с мальчиком.

Ник поблагодарил их и направился прямиком к зданию полиции. Схватившись за тусклую медную ручку, он попытался отворить дверь одним рывком. Разумеется, он позаботится об Энелайз: как только она выйдет из этого участка, он свернет ей шею собственными руками! Дверь оказалась тяжелее, чем он предполагал, так что красивого жеста не получилось.

На звук открываемой двери обернулись Энелайз и какой-то юноша в синей форме. Юноша сидел за столом, Энелайз — напротив. Первое, что заметил Ник, — это то, что на ней действительно были пурпурного цвета шорты, а сверху — блузка без рукавов, с огромным вырезом и яркими цветами. Вокруг шеи был повязан длинный пурпурного же цвета галстук. Девушка сидела закинув ногу на ногу. Она была такой же яркой, соблазнительной и опасной, как неоновые огни Лас-Вегаса.

Вторым из того, что заметил Ник, были пять игральных карт у нее в руках и столбик монет на столе.

Вспомнив, чему ее научил бывший дружок, Ник пришел в ужас. Она играла в покер с арестовавшим ее полицейским, причем, судя по размеру столбика ее монет в сравнении со столбиком монет юноши, не упускала случая вытянуть из колоды нужную карту.

Ник рывком пересек комнату и вырвал карты из рук Энелайз, смахнув со стола оставшуюся колоду и ее нечестные деньги. Зеленые глаза девушки выражали крайнее удивление.

— Стойте там, где стоите, мистер! Ник обернулся и увидел направленный на него пистолет.

Великолепно. Он окончит свои дни за тюремной решеткой рядом с Энелайз.

— Все в порядке, Джо, — успокоила Энелайз полицейского. — Это Ник Клейборн, тот самый человек, у которого я одолжила машину. Ник, скажи, что я ее не украла.

Джо опустил пистолет, но не успокоился.

— Машина зарегистрирована не на Ника Клейборна.

— Но я же говорила вам… — начала было Энелайз, но Джо прервал ее.

— Вы можете подтвердить, что Фред Смит дал вам машину напрокат? — обратился он к Нику.

— А вы можете подтвердить, что это не так? — Ник вытащил удостоверение частного детектива и швырнул его на стол. — Я работаю по очередному делу, мисс Брюстер — мой клиент. Я взял машину напрокат, а мисс Брюстер воспользовалась ею сегодня утром.

— С вашего разрешения?

Ник скрипнул зубами, но заставил себя солгать:

— Да.

— Тогда почему же ей пришлось заводить машину при помощи проводов?

Лжи был предел. Вместо ответа Ник сам задал вопрос:

— В чем обвиняется мисс Брюстер?

— Превышение скорости, отсутствие сигнала при перестройке в другой ряд, непристегнутый ремень безопасности и, возможно, управление украденным транспортным средством.

— Машина числится в угоне? Джо опустился на стул.

— Нет, — нехотя признал он.

— Тогда выпишите ей штраф за все остальное и отпустите. Джо махнул рукой:

— Давайте просто забудем о штрафе. Энелайз объяснила, почему ехала так быстро, ремень безопасности сломан, а вокруг все равно не было никого, кому стоило бы сигналить.

— Спасибо, Джо! — Энелайз лучезарно улыбнулась полицейскому, наклонилась и начала подбирать с пола свои монетки.

Ник схватил ее за руку и потащил вон из участка.

— Да что с вами такое? — потребовала она объяснений, как только они оказались за дверью.

— Достаточно того, что вы жульничали, когда играли в карты с полисменом. Я бы никогда не позволил вам взять эти деньги.

Ее руки сжались в кулаки.

— Я жульничаю? Да как вы могли подумать такое!

— Помнится, это вы мне рассказывали, что некий друг научил вас вытаскивать из колоды нужную карту!

— Я полагаю, что вы, к примеру, умеете стрелять, но это же не означает, что вы ходите по улицам и забавы ради стреляете направо и налево!

Ник всплеснул руками:

— Но я научился стрелять в полицейской академии. Научили меня этому для того, чтобы я мог спасти свою жизнь. Я ни разу не выстрелил с тех пор, как ушел из полиции. Но какое отношение все это имеет к жульничеству при игре в карты?

— Я не жульничала! — проговорила она сквозь зубы. — Никто не знает, когда умение жульничать может спасти жизнь.

— Каким образом?

— Ну…

Ее голос потерял свой напор, и она, повернувшись, пошла к машине. Ник открыл дверцу машины:

— Садитесь.

Зло взглянув на него, Энелайз скользнула в машину, захлопнув дверцу.

И как, скажите на милость, она заставила его чувствовать себя виноватым после того, как сама же угнала его машину, попала в тюрьму, а ему пришлось спешить на выручку? Кейт хотя бы благодарила его, когда он вытаскивал ее из очередной передряги.

Черт возьми! Она наняла его для того, чтобы он реабилитировал отца ее жениха и нашел виновного. В контракте ни слова не было сказано о том, что ему придется присматривать за ней и вытаскивать ее из всевозможных неприятностей. Он никогда не давал вовлечь себя в проблемы клиента.

Ник сел в машину и хлопнул дверцей… чересчур сильно. Машина задрожала, затрещала, но все же не развалилась.

— Неважно, чего это мне будет стоить, даже если придется пожертвовать целым днем расследования, даже если вы решите меня уволить, но с этой минуты вы возвращаетесь в Техас.

— Но я не могу. Боб… преподобный Сэмпсон сказал мне, что Джун Мартин… он знал женщину с этим именем. Ее дочь Сара… у нее не только волосы такие же, как у меня, но и глаза тоже зеленые, и свое имя она писала так же, как я в детстве писала имя своей куклы, — без «h» на конце. — Она подняла руки, словно пытаясь опередить его протест:

— Знаю, знаю. Может, это всего лишь совпадение, но я должна помочь Саре и спасти ее от жестокой матери. Я просто обязана быть рядом, когда вы ее найдете. Жизнь всегда подносила мне все на блюдечке с голубой каемочкой. Теперь моя очередь сделать что-то самостоятельно.

Такое искреннее беспокойство звучало в ее голосе, что ошибиться было невозможно.

Ее длинные ноги, пухлые губы и упругая грудь, в такт дыханию то поднимавшая, то опускавшая огромные цветы на блузке, несомненно, имели какое-то отношение к тому, что он начал смягчаться, но думать об этом не хотелось. Если они все-таки доберутся до церкви, он обязательно помолится о том, чтобы Джун и Сара Мартин нашлись до захода солнца, а Энелайз исчезла бы из его жизни.

— Боб сказал, что Джун и Сара уехали сразу после того, как девочка пошла в школу, — продолжила Энелайз.

Глава 3

Энелайз всегда думала, что может угадывать чувства и мысли людей по лицу, но странное выражение на лице Ника ей никак не удавалось понять. Было очевидно, что он не обрадовался тому, что пришлось вызволять ее из тюрьмы, но после сообщения о том, что Джун Мартин уехала из Небраски, он стал сам не свой. Правда, его глаза то темнели, то светлели, взгляд метался от ее лица к ногам и обратно, а губы плотно сжались, словно он пытался сдержать улыбку.

Наконец он отвернулся и, вставляя ключ, спросил:

— Можно я поведу машину? Или вы сначала проводки соедините?

— Я все сделала так, как было.

— Ну что ж, у вас сегодня весьма насыщенное утро. А куда нам ехать сейчас? Снова к преподобному Сэмпсону?

— Нет, в пресвитерианскую церковь.

— А, обращение в другую веру.

— Не нужно сарказма. В эту церковь ходит директор начальной школы, где училась Сара. Сэмпсон думает, что этот человек может знать, куда они переехали.

Ник проворчал что-то себе под нос. На протяжении всей дороги Энелайз старалась не смотреть на Ника, на его точеный профиль, взъерошенные волосы, руки, прикосновение которых она ощущала до сих пор. Эти мысли были не только опасными, но и нечестными по отношению к Лукасу. Нет, в это невозможно поверить! День начался так хорошо, так правильно. А потом все понеслось под гору: тюрьма, да еще пришлось просить Ника о помощи, подозрения в жульничестве… Конечно, она постоянно попадала в глупейшие истории, но при этом никто и никогда не считал ее нечестной.

Никто, кроме Ника.

В принципе его мнение должно быть ей совершенно безразлично. Но почему-то не было. А ведь пытаться доказать что-то человеку вроде Ника чревато только новыми неприятностями. Сегодняшнее утро было прекрасным тому подтверждением.

О боже! Она только что призналась себе, что пыталась что-то доказать Нику, произвести на него впечатление.

Ник прервал ее мрачные размышления:

— Перескажите-ка мне поподробнее ваш разговор с преподобным Сэмпсоном.

— Боб Сэмпсон очень хорошо помнит Джун Мартин. Она работала в банке и каждую неделю ходила в церковь преподобного Сэмпсона.

— Это уже интересно. Когда она отсюда уехала, в банке снова пропали деньги?

— Я спросила, он сказал, что нет. Либо она не хотела испытывать судьбу, либо научилась лучше скрывать свои делишки. Сэмпсон говорит, она была прямо-таки религиозным фанатиком. Они с дочерью посещали все службы, но при этом так и не завели друзей и в общественной жизни никогда не участвовали. Он сказал, что Сара была очень тихим, покорным ребенком, Джун держала ее в ежовых рукавицах, и казалось, что девочка боится матери.

— А это уже плохо.

Его голос был таким беспристрастным, словно речь шла о поломке в машине.

— Да, плохо! Где были власти? Почему никто не помог Саре? Почему сам Сэмпсон ничего не сделал? Он же должен помогать людям!

— Не кричите на меня. Я с вами полностью согласен. Но посмотрите на вещи реально. Это было много лет назад, городок крохотный. Да и что, в конце концов, могли сделать власти? Она била Сару? Причинила ей физическую боль?

— Сэмпсон не раз видел, как она шлепала ее в церкви. Наверняка, когда никто не видел, делала и что-нибудь похуже.

Ник смотрел только на дорогу — само спокойствие и невозмутимость, лишь один мускул нервно подрагивал, выдавая, что спокойствие требовало усилий.

— Думаю, вы правы, но все это случилось много лет назад. Сара уже взрослая. Может быть, сейчас у нее хорошая работа, муж и пара детишек. Что бы ни случилось с ней в детстве, это уже в прошлом.

— Я не могу поверить, что вам все это настолько безразлично!

Ник припарковал машину около пресвитерианской церкви и повернулся к Энелайз:

— А я не могу поверить, что вас настолько волнует судьба человека, с которым вы даже никогда не встречались.

— Я не могу это объяснить, но Сара мне не кажется чужой. Как будто между нами есть какая-то связь. Я почувствовала это прошлой ночью, когда впервые услышала о ней. А потом — сегодня утром, когда разговаривала с преподобным Сэмпсоном. Я словно сама ощутила ее печаль и одиночество. Как будто кто-то свыше приказал мне найти эту девочку, найти и защитить от этой ужасной женщины.

Ник скептически приподнял бровь.

— В общем, так, — Энелайз потянулась к ручке дверцы, — меня совершенно не волнует, верите вы мне или нет и собираетесь ли вы продолжать работать на меня. Я и одна смогу во всем разобраться.

— Энелайз… — Ник положил руку на ее плечо, успокаивая, но вместо этого по ее коже побежали мурашки…

Девушка задержала дыхание, замерла на мгновение. Его ладонь скользнула вниз по ее руке. Послышался чей-то полувздох-полустон. Или, может, ей только показалось?

Это уже совсем никуда не годится. Нет, конечно, это было здорово, действительно здорово, но ей совершенно не нужно, чтобы кто-то кроме жениха заставлял ее испытывать те неконтролируемые чувства, которых сам жених не вызывал. Правда, нельзя было сказать, что ей так уж хочется почувствовать нечто подобное рядом с собственным женихом.

Ник убрал руку, Энелайз выскочила из машины. Он смог догнать ее только на ступеньках лестницы.

— Энелайз, мои слова вовсе не значат, что я вам не верю. Я просто не могу это понять. Я помог вырастить четырех младших сестер, я четыре месяца был женат, поэтому точно знаю, что значит подчинить свою жизнь заботе о ком-то. Но волнения о незнакомке?..

Она остановилась и обернулась к нему.

— У меня всегда было все. Но я не сделала ничего, чтобы это заслужить. А Сара не сделала ничего, чтобы заслужить столько несчастий. Нечестно, что у меня есть все, а у нее практически ничего. Может, это мой шанс вернуть все на свои места.

Ник непонимающе смотрел на нее.

— Ну, как хотите. Это ваше дело. — Его взгляд опустился к ее обнаженным ногам. — Вы уверены, что хотите зайти в церковь в таком виде?

Она вызывающе вздернула подбородок.

— Помнится, мне говорили, что Бога больше интересует внутреннее содержание, а не внешняя оболочка. А потом, у меня все равно ничего другого нет. В сумку только это и поместилось.

Ник нахмурился.

— А почему вы не взяли нормальный чемодан?

— Если бы мои родители увидели, что я пакую чемодан, они бы не разрешили мне ехать. И если бы хоть кто-то в городе увидел меня с этим чемоданом, они бы немедленно сказали моим родителям, и результат был бы точно таким же.

Ник медленно окинул взглядом тело Энелайз. При этом ей казалось, что он касается ее руками, и кровь просто вскипала от каждого такого прикосновения.

— Но вы же уже взрослая женщина.

— Родители чересчур меня оберегают. Мне двадцать семь, но, если бы вы увидели, как они ко мне относятся, вы бы подумали, что мне только семь. Кстати, я не звонила им с тех пор, как приехала в аэропорт Вайоминга. Они, должно быть, волнуются. Мне нужно найти телефон.

— А у ваших родителей есть причины так о вас волноваться?

Энелайз свирепо посмотрела на Ника. Конечно же, так сразу рассказать ему она не могла, что давала родителям несметное количество поводов для волнения, но и лгать на ступенях церкви ей тоже не хотелось. К счастью, дверь открылась и поток прихожан оттеснил их друг от друга, так что на неприятный вопрос отвечать не пришлось.

— Простите, — обратилась она к элегантной пожилой леди. — Я ищу Уинстона Тернбула. Он сегодня здесь? Вы не могли бы показать его мне?

Женщина посмотрела вокруг.

— Сейчас я его не вижу, но он здесь. Уверена, он скоро выйдет. Похож на лысого кузнечика в синем костюме.

— Спасибо.

Энелайз пробилась сквозь поток людей к Нику, который все еще недовольно хмурился, скрестив руки на груди.

— Директор здесь… — начала она, но Ник оборвал ее на полуслове:

— Я слышал. Вы хотите, чтобы делом занимался я, или мне поехать домой, а вы справитесь без меня?

— Я пыталась помочь.

Он взъерошил волосы и глубоко вздохнул.

— Я знаю. Но мне бы хотелось, чтобы впредь вы этого не делали. Договорились? Если вы хотите, чтобы дело вел я, то позвольте мне этим и заниматься. Если нет, я передаю вам все сведения и возвращаюсь домой.

— Я не хочу, чтобы вы возвращались домой. Особенно теперь, когда мы знаем о существовании Сары. В одиночку мне будет трудно ее найти.

Ник увидел кого-то за ее спиной.

— Думаю, это и есть директор Тернбул. И Ник направился к человеку, который полностью соответствовал описанию пожилой леди. Энелайз последовала за ним. Ник может, конечно, считать, что не нуждается в ее помощи, но кто не ошибается?

Ник припарковал свою колымагу на переполненной стоянке закусочной «У Софи». Несмотря на строгий вид, Уинстон Тернбул оказался довольно дружелюбным человеком и согласился поговорить с ними при условии, что они составят ему компанию за обедом.

— С тех пор как семь лет назад умерла моя жена, я всегда у Софи не позже чем в двенадцать десять. Там меня уже ждет порция жареной картошки. Церковь — это довольно-таки голодное место!

Войдя в переполненный ресторанчик, Ник подумал, что им вряд ли удастся найти свободный столик, но Уинстон уверенно повел их к пустой нише.

— Это место всегда зарезервировано для меня, — сказал он, усаживаясь за столик с одной стороны и предлагая им занять места напротив.

Энелайз села первой, за ней — Ник. Он не ожидал, что края скамьи окажутся значительно выше середины, поэтому, едва усевшись, тут же съехал прямо на Энелайз.

— Простите, — пробормотал он, отодвигаясь. Очевидно, постоянный компаньон Уинстона за обедом обладал немалыми габаритами, раз скамья настолько прогнулась точно посередине.

— Чего желаете? — спросила официантка. Все еще пытаясь усесться поудобнее на этой желобообразной скамье, Ник взял в руки меню.

— Мне, пожалуйста, жареного цыпленка. — Энелайз была весела и полна энтузиазма, несмотря на то что, возможно, не привыкла к забегаловкам такого типа. — Я обожаю жареных цыплят. И еще — большой стакан колы.

Вероятно, ему не стоит удивляться. Она уже выдержала местный мотель и местную тюрьму. Почему же ей должен не понравиться местный общепит?

— Мне тоже цыпленка и чай со льдом. — Ему никак не удавалось одновременно сосредоточиться на меню и удобно сесть на кривой лавке.

— Вы помните Сару Мартин? — спросила она, как только от них отошла официантка, и Ник поморщился, услышав, сколько надежды было в ее голосе. — Мы были бы вам очень благодарны за любую информацию о Саре Мартин или ее матери. — Энелайз попыталась скрыть эмоции и настроиться на деловой лад.

— Следующей осенью как раз будет сорок лет, как я стал директором этой школы. Я многих забыл за это время, но вашу девчушку помню, хотя она у нас проучилась только год.

Подошла официантка, поставила по стакану чая со льдом перед Ником и Уинстоном и большой стакан колы перед Энелайз.

— Так вы помните Сару? — возобновил разговор Ник.

— О, да. Эта девочка выделялась среди остальных: такие большие зеленые глаза и рыжие волосы…

Он отпил чай, поставил стакан на стол и пристально посмотрел на Энелайз.

— А зачем вы ищете этих людей?

— Отец моего жениха… — начала было Энелайз, но Ник прервал это подробное объяснение:

— Это долгая история. Они из родного города моей клиентки и связаны с ее женихом. Уинстон медленно кивнул.

— Вы Сара? — вдруг спросил он. От неожиданности Ник потерял равновесие и снова съехал в центр скамьи, коснувшись мягкого, пахнущего жимолостью тела Энелайз. Окружающий мир исчез, а все его ощущения сосредоточились на прикосновении к ней, словно все вокруг перестало существовать.

Ник рывком отодвинулся и уселся на это подобие насеста, которое трудно было назвать скамейкой. И как же ему есть, если нужно прикладывать столько усилий, чтобы хотя бы оставаться на месте и никуда не съезжать?

— С вами все в порядке? — спросил Уинстон.

— Да, конечно.

— Просто вы слегка покраснели и покрылись испариной, хотя здесь вовсю работают кондиционеры.

Может, и прошлой ночью кондиционеры были в полном порядке, а температура у него подскакивала из-за Энелайз?

— В ответ на ваш вопрос скажу, что я не Сара.

Он скорее почувствовал, чем услышал, что Энелайз тоже не хватает воздуха.

— Простите мою настойчивость, но вы очень на нее похожи. Я знаю, что со временем люди меняются, но у вас с ней и глаза, и волосы совершенно одинаковые. Я уж подумал, что вас, наверное, удочерили и теперь вы пытаетесь найти настоящих родителей… ну, как в сериалах, знаете?

— Нет, меня не удочеряли, — мягко возразила Энелайз. — Я родилась и выросла в Брайер-Крик в Техасе. Джун Мартин тоже оттуда. Мне действительно нужно найти и ее саму, и ее дочь. Может быть, в школе есть какие-то записи…

Уинстон провел пальцем по запотевшему стакану чая со льдом и долго смотрел на оставшийся темный след.

— Я не могу вам помочь. Энелайз приуныла.

— Сожалею. — Уинстон посмотрел на нее. Его вид и голос не оставляли сомнения в том, что он действительно сожалеет. Значит, еще можно было поторговаться. — Я бы с радостью помог вам, но вся информация конфиденциальна, я не могу выдавать ее первому встречному.

— Но мы же не первые встречные, — взмолилась Энелайз.

Уинстон улыбнулся:

— Я все понимаю, но правила есть правила.

Принесли большие блюда, на каждом была порция хрустящей поджаренной курицы, картофельное пюре, зеленый горошек и бекон. К этому пиру официантка добавила корзинку домашних булочек.

Ник полностью погрузился в процесс поглощения вкусной пищи. После обильного завтрака он не был голоден, но ему просто необходимо было отвлечься от мысли, что Энелайз сидит так близко. Стоит ему расслабиться всего на мгновение, и он опять соскользнет в ее объятия.

— Расскажите, какая она была, — попросила Энелайз.

Ник повернулся к ней, пытаясь просигналить, что пока нужно притормозить с вопросами. Если им и удастся уговорить Уинстона Тернбула дать им хоть какую-то информацию, то только после того, как они смогут усыпить его бдительность. Но Энелайз была так поглощена своим расследованием, что даже не взглянула на Ника.

Уинстон отодвинул наполовину съеденную куриную ножку, промокнул рот салфеткой и посмотрел куда-то вдаль, словно вспоминая то время, когда знал девочку.

— Она была довольно застенчивая, но сообразительная и даже веселая с теми, кому удавалось войти к ней в доверие. Всегда училась на твердые пятерки, и с дисциплиной у нее проблем тоже не было.

— Как вы думаете, она была счастлива? Уинстон пожал плечами:

— Трудно сказать.

Он принялся было за свою курицу, но вдруг положил ее обратно на тарелку и нахмурился.

— Нет, не думаю. Она нечасто улыбалась, и друзей у нее было немного. А эта ее мамаша была невероятно строга. Каждое утро она привозила ее в школу и забирала сразу после занятий.

— А отец?

— Его никто не видел.

На несколько секунд Энелайз замолчала, и Ник уже облегченно вздохнул, но Энелайз сразу же продолжила:

— А у вас есть дети?

Что ж, она хотя бы сменила тему. И на том спасибо.

— Да, двое — мальчик и девочка. И трое внуков.

— Здорово. — В ее голосе зазвучала тоска. — Я всегда хотела брата или сестру. Действительно странно, что мы с Сарой так похожи, да еще родились в одном и том же городе…

Отлично! Она собирается пересказать человеку всю свою жизнь, включая историю, связавшую ее жениха и Сару Мартин.

Ник слегка толкнул Энелайз ногой под столом, но она лишь отодвинулась. Неужели вообразила, что он с ней заигрывает?

Энелайз говорила как обычно, увлеченно жестикулируя и улыбаясь, и хотя Ник готов был возмутиться, ее энтузиазм, пыл, даже страсть дразнили и манили его. Он пытался понять, что она сделала или сказала такого, что испугало его. Его пугала эта страсть, эмоции. И в то же время он хотел с головой погрузиться в эти чувства, впитать их все, без остатка, не обращая внимания на то, если эта доза окажется смертельной.

После смерти матери они с отцом вели спокойную и размеренную жизнь. И вот, когда ему исполнилось десять, отец снова женился на женщине с двумя дочерьми. Первой было шесть, второй — три. Вскоре после этого в семье появилось прибавление — девочки-близнецы. У него стало четыре сестры. Четыре девочки, которые полностью изменили его жизнь. Через шесть месяцев после того, как близнецы Паула и Пегги уехали в колледж, он женился на Кейт… К огромному его облегчению, через четыре месяца она от него ушла, вернее, уехала на мотоцикле с парнем, которого встретила на занятиях гончарным делом.

На этом его заботы о ком-то закончились. Теперь у него была своя жизнь, причем хорошая жизнь. Чего ему сейчас меньше всего хотелось, так это того, чтобы в этой жизни появилась еще одна женщина, которая перевернет его жизнь вверх дном, а потом уйдет и даже не оглянется на прощание.

Энелайз уже безвозвратно погубила все его планы о том, как заставить этого человека выдать им необходимую информацию. Сейчас Уинстон рассказывал о больной жене и школьных успехах внуков, а заодно и о местной бейсбольной команде.

Вдруг Уинстон сложил салфетку и положил ее рядом с пустой тарелкой. Очевидно, его обед был закончен. У Ника большая часть цыпленка осталась нетронутой.

Уинстон улыбнулся Энелайз:

— Почему бы вам двоим не поехать со мной в школу? Возможно, я смогу найти что-нибудь полезное для вас.

Всего на мгновение Ник ослабил контроль за собственным положением и тут же съехал к Энелайз. К огромной его досаде и, одновременно, восторгу, она обхватила его руками:

— Это же замечательно, правда, Ник?

Да, замечательно чувствовать ее прекрасное тело рядом. Удивительно. Захватывающе. Возбуждающе. Опасно. Соблазнительно.

Ник смотрел ей прямо в глаза. И то, что он в них увидел, испугало его гораздо сильнее. Он был уверен, что она обняла его, желая поделиться огромной радостью, не имея на уме ничего запретного. Но ее глаза выражали противоположное.

Желание поцеловать Энелайз стало таким же сильным, как необходимость дышать. Казалось, все, что ему сейчас нужно было от жизни, — это возможность поцеловать Энелайз Брюстер.

Всего один раз, только попробовать вкус этих восхитительных губ. Большего ему не надо.

Да уж, единственного поцелуя хватит ему так же, как законченному алкоголику хватает единственного глотка виски. Если бы они были наедине, он бы не устоял.

Один из них должен вернуться в Техас. Вдвоем им в этом городке не поместиться… Ха! Да им двоим и Нью-Йорка было бы мало.

Глава 4

Здание школы оказалось маленьким и достаточно старым. Задумавшись, Энелайз остановилась перед дверью в кабинет директора. Сколько раз она сама открывала такую же дверь…

Уинстон повернул ключ в замке и пригласил их войти.

Вместо печатной машинки на деревянном письменном столе стоял компьютер, а в остальном все было в точности как в таком же кабинете в Брайер-Крик. Те же пластиковые стулья, сидя на которых неисправимые ученики ожидали приговора, как когда-то ждала она сама. Даже легкий запах пыли и книг был таким же.

— Садитесь, — пригласил Уинстон и исчез в соседней комнате.

Энелайз осталась стоять. Ник присел на край стола, скрестив руки на груди, и уставился в пустоту.

Оказаться с Ником наедине, в директорском кабинете… любого из этих событий в отдельности хватило бы, чтобы заставить ее нервничать. А сейчас, когда на нее свалилось все сразу, это грозило перерасти в катастрофу.

Она наконец отважилась взглянуть на своего спутника.

— Так здорово! — радостно проговорила она. — Мы сейчас узнаем, где находится Сара. — Энелайз решила пояснить первые слова, чтобы он не подумал ничего другого.

Ник посмотрел на нее.

— У меня почему-то ожидание в директорском кабинете восторга не вызывает.

— Только не говорите, что у вас тоже были проблемы в школе.

Сказав это, Энелайз поняла, что поступила опрометчиво: ведь она только что призналась, что у нее самой в школе было огромное количество проблем.

— За что вас вызывали? — Она очень надеялась, что ей удастся заставить его говорить о собственных проступках.

Казалось, он вообще не собирался отвечать, но наконец сказал:

— Начиная с пятого класса это в основном были драки.

— А почему? Над вами смеялись и вы защищались?

Ник отвел глаза и уставился в стену.

— В основном из-за сестер.

— Вы защищали сестер? О, как это мило! — Этот факт добавил Нику привлекательности в ее глазах.

Он взглянул на нее, его бровь удивленно приподнялась.

— Мило? — Он покачал головой. — У меня было четыре сестры. Когда я учился последний год, младшие только пошли в первый класс. За мной по пятам всегда кто-нибудь бежал. То они хотели играть в бейсбол, то ловить рыбу, то пойти со мной на свидание. И всегда находился какой-нибудь псих, который грубо о них отзывался. Мне приходилось засовывать эти слова обратно ему в глотку. Частенько приходилось разгуливать с синяками. Это, кажется, не слишком мило.

— То есть вы играли с ними в бейсбол, ловили рыбу и брали их с собой на свидания? Надеюсь, с девушками-то своими вы не дрались? — улыбнулась Энелайз.

Ник опустил голову и начал растирать себе шею. Когда он снова посмотрел на нее, его губы дрогнули и что-то похожее на улыбку появилось на его лице.

— Нет, со своими дамами я обычно не дрался. Но если у девушки возникали проблемы с моими сестрами, я просто переставал с ней встречаться.

— Вы, должно быть, очень любили сестер. Что бы вы ни говорили, это все равно мило.

Взгляд его стал мягче, но голос звучал все так же жестко:

— Конечно, любил. Но это не значит, что они никогда не доводили меня до бешенства. Такое тоже бывало. Сейчас у каждой из них своя жизнь, а я наслаждаюсь покоем и одиночеством. Ну, по крайней мере наслаждался до недавнего времени.

До тех пор, пока не появились вы. Хоть он и не произнес этих слов вслух, Энелайз все равно их услышала. И продолжила: до тех пор, пока она не начала следовать за ним по пятам, вляпываться во всевозможные неприятности и создавать проблемы, решать которые приходуюсь ему.

Ну почему, мысленно взмолилась Энелайз, почему ее так привлекает человек, которому она даже не нравится? Может, внутри нее произошло нечто вроде восстания — гормоны узурпировали власть и заперли разум в тюремную камеру? Где же ее верность и преданность жениху?

— А вот и я!

Повернувшись, она увидела, что Уинстон выходит из соседней комнаты, размахивая папкой.

— Вероятнее всего, они переехали в город Ванитка, штат Миннесота. Здесь есть письмо с просьбой переслать личное дело Сары.

Ник подался вперед, впившись глазами в бумаги:

— У вас, конечно, нет ее свидетельства о рождении?

Уинстон взглянул на него и закрыл папку.

— Есть, но эта информация конфиденциальна. — По тону можно было определить, что Уинстон колеблется.

— Ну пожалуйста! — попыталась уговорить его Энелайз. — Если мы узнаем, кто ее отец, мы быстрее найдем ее.

А еще докажем, что отец Лукаса не имеет к этой девочке никакого отношения.

Уинстон взглянул на девушку и улыбнулся:

— А вы уверены, что вы не Сара? Вы определенно на нее похожи. У нее взгляд становился таким же напряженным, когда нужно было выучить что-то, что никак не поддавалось пониманию.

Он снова открыл папку и еще раз просмотрел содержимое.

— Я много о ней думал. Волновался даже. У нее был громадный потенциал, не знаю, смогла ли она им воспользоваться. Эта ее мамаша… — Он покачал головой и поднялся. — Простите, мне нужно срочно сделать кое-что в офисе. Я вернусь буквально через пять минут.

Он вышел, притворив за собой дверь. Открытая папка осталась лежать на столе.

Энелайз и Ник одновременно склонились над документами, стукнувшись головами.

— Простите! — пробормотала она, отпрянув назад и не решаясь взглянуть на него, зная наверняка, что его взгляд прочтет все ее непонятные, но от этого не менее постыдные чувства.

Ник отвернулся и вытащил из папки копию свидетельства о рождении.

— Нам дали только пять минут. Давайте не будем тратить их впустую.

— Послушайте-ка, это характеристика Сары, Уинстон написал: «Сара Мартин — способная девочка, желающая учиться, но при этом чрезвычайно застенчива и не уверена в себе. С другими детьми практически не общается. Мать-одиночка, Джун Мартин, встретиться со мной для обсуждения проблем дочери отказывается. Она привозит дочь в школу и забирает сразу после уроков, даже если дети заняты на каком-либо внеклассном мероприятии. Создается впечатление, что Сара боится собственной матери. Я подозреваю проблемы в семье — в эмоциональном и, возможно, физическом плане». О, Ник, мы просто обязаны найти ее как можно быстрее!

Ник записал что-то в блокнот и положил его в карман рубашки. Он покачал головой, и Энелайз вздернула подбородок.

— Знаю, знаю. Может быть, она уже замужем и у нее куча детей. Все равно. Это значит только одно: что мы потеряли непростительно много времени.

— Прекрасно! Я тут уже все закончил, — из соседней комнаты до них донесся нарочито отчетливый голос Уинстона.

Энелайз и Ник поспешили вернуть бумаги обратно в папку. Даже теперь, когда, казалось, на волнения не оставалось времени, Энелайз с ужасом поняла, что ощущает прикосновение пальцев Ника.

Услышав, что дверь позади них открылась, она стремительно подбежала к Уинстону и порывисто обняла его:

— Спасибо вам. Не только за помощь, еще за то, что вы волнуетесь о Саре.

Директор покраснел. Ник подошел, чтобы пожать ему руку.

— Удачи вам обоим. Надеюсь, вы найдете Сару. И еще надеюсь, что она уже замужем и у нее уже пара таких же рыжих ребятишек.

— Я тоже на это надеюсь, — откликнулась Энелайз.

Уинстон остался в своем кабинете, а Энелайз пришлось почти бежать, чтобы не отстать от Ника.

— Кто отец Сары? — спросила девушка уже на стоянке.

— Понятия не имею. — Ник открыл перед Энелайз дверцу машины.

— Вы хотите сказать, что Джун никого не вписала в свидетельство о рождении?

— Нет, кого-то она вписала. — Он закрыл за ней дверцу и обошел машину.

— Да скажите же, мне, ради бога! — воскликнула она, как только Ник открыл дверцу с другой стороны.

Словно желая ее позлить, Ник сначала завел машину, поправил зеркала заднего вида, положил обе руки на руль и только после этого ответил:

— Альберт Мартин.

— Я же говорила, что Уэйн Дэниеле не ее отец!

Ник нахмурился:

— Сомневаюсь, что и Альберт Мартин удостоился этой чести. — Он вытащил блокнот из кармана рубашки. — Согласно этому свидетельству, у Джун и Альберта Мартин родилась дочь, Сара Делейн Мартин. Произошло же сие знаменательное событие двадцать пятого июня 1972 года в Лос-Анджелесе, штат Калифорния.

— Это год моего рождения! Она всего на два месяца старше меня!.. Минутку. До сентября семьдесят второго года Джун Мартин жила в Брайер-Крик!

— Вот именно. Мы знаем, что Джун Мартин — это ее не настоящее имя. Настоящая Джун Мартин, которая зарегистрирована под этим номером соцстрахования, умерла в Лос-Анджелесе в шестьдесят девятом. Завтра утром я первым делом проверю эту информацию, но готов держать пари на Джинни, что документы Сары тоже предназначались для кого-то другого. Может, вся семья Мартин погибла в аварии, и какой-нибудь жулик продал сразу все их документы.

— Ничего себе… У Сары нет собственного имени. Грустно.

Она ждала, что Ник посмотрит на нее с презрением, услышав все, что она наговорила, но он лишь тихо сказал:

— Да уж, грустно. Саре… ну, или кто она там на самом деле… было бы гораздо лучше, если бы мать отдала ее в приличную семью.

Ник отвернулся, чтобы не встречаться с беспокойным взглядом Энелайз, и выехал наконец со стоянки. Определенно ему нужно как можно скорее отправить Энелайз домой. Она его сводила с ума — во всех смыслах этого слова. Кроме того, что она постоянно попадает в разные переделки, ему еще приходится постоянно бороться с желанием прикоснуться к ней. Вдобавок ко всему она возродила в нем старые привычки и желание о ком-то заботиться, кого-то опекать, да еще и волноваться о человеке, которого он ни разу в жизни не видел. Она еще втравит их в такую историю, что мало не покажется, — если только раньше ему не удастся от нее избавиться.

— А кто это — Джинни?

— Что?

— Вы сказали, что поспорите на Джинни. Это одна из ваших сестер? Мама? Ваша… девушка?

— Ну, можно и так сказать. Джинни — это мой самолет.

— У самолета есть имя?

— Естественно. Это мой лучший друг. Если с ней правильно обращаться и вовремя поить, она никогда не подведет. Она никогда не болтает. И неважно, на сколько я оставлю ее одну, она всегда там, где и должна быть.

— Понятно.

Услышав это, он напряженно пытался сообразить, что ей было «понятно». Долго ждать ему не пришлось.

— Значит, все ваши сестры и бывшая жена ушли, бросили вас, а самолет нет. Ник нахмурился:

— Уйти и начать собственную жизнь — это лучшее, что могли сделать и сестры, и моя бывшая жена. Они дали мне возможность жить собственной жизнью. Вам нужно заехать в мотель перед тем, как ехать в аэропорт?

— Конечно! Нужно попрощаться с Горасом и Мейбл.

— Вы так беспокоитесь о каждом, с кем встречаетесь? С Горасом и Мейбл у нас просто деловое соглашение. Мы заплатили им за комнаты на одну ночь.

— Но уехать не попрощавшись слишком невежливо.

— Прекрасно! — проговорил он сквозь зубы. — Раз у нас с вами деловое соглашение, а значит, вы оплачиваете мое время, я буду с этим временем поступать так, как вам угодно.

Несколько минут Энелайз молчала, и у него возникло ощущение полного покоя. А зря. Как только они въехали на стоянку мотеля «Отдохни», она повернулась и обожгла его взглядом своих зеленых глаз.

— Вы, должно быть, очень скучаете по сестрам. Как их зовут?

— Может, выкинете из головы моих сестер? — Нику вовсе не хотелось рассказывать Энелайз о сестрах, тем самым впуская ее в свой мир. — Давайте-ка попрощаемся с семейством Финч и направимся прямиком в аэропорт.

До аэропорта им предстоит еще добираться целый час. И Ник был уверен, что сможет продержаться этот час и не свихнуться окончательно… и не позволит себе обнимать и целовать ее до тех пор, пока она не замолчит.

— Вы все еще любите бывшую жену? Ник в упор посмотрел на Энелайз. Она улыбнулась и замахала руками:

— Простите, я не хотела вмешиваться в вашу жизнь. Забудьте мой вопрос, это не мое дело. Я…

— Нет.

Ник сам не понял, почему сказал это, но слово сорвалось с языка, словно ему было важно, чтобы она знала. Может, он сказал только из-за того, что не знал другого способа заставить ее замолчать.

— Я не уверен, что вообще ее любил, — продолжил Ник, чувствуя, что его вынудили-таки говорить на эту тему. — Просто у меня была совершенно дурацкая уверенность в том, что я должен о ней заботиться.

Глава 5

Хотя ехали они в маленькой четырехместной машине, Энелайз умудрилась втиснуть туда не меньше пятидесяти человек. Все это были старые знакомые — ее родители, жених, друзья, родственники, знакомые. Ник поймал себя на том, что сопереживает им и с интересом слушает ее истории. Да, ситуация явно выходит из-под контроля!

На Энелайз следовало бы повесить предупрождающий знак: «Осторожно! Опасно для вашего эмоционального здоровья!»

— Как только приедем в аэропорт, нужно будет позвонить родителям, — сообщила она.

Одну ногу Энелайз подняла на сиденье и обхватила ее руками, чем создала аварийную ситуацию. Ник старался не обращать внимания, но эта нога притягивала к себе взгляд, и он то и дело отвлекался от дороги. В машине не было кондиционера, и Ник уже начал покрываться испариной, а вот на Энелайз жара, казалось, совершенно не влияла.

— Родители уже должны вернуться из церкви, — продолжила она. — Я не очень хочу сейчас с ними разговаривать. Они наверняка будут недовольны, но нужно сказать им, что со мной все в порядке. Никогда не забуду, что случилось, когда мне было пять лет. Мы с подругой как-то гуляли и вдруг нашли пещеру. Мы вспомнили, что в таких местах пираты обычно прятали сокровища. В нашей пещере мы обнаружили пару наконечников для стрел и принялись усердно копать. Этим мы и занимались, когда нас нашли.

— Кто вас нашел? — спросил Ник, когда поток слов внезапно иссяк.

— У-у-у, нас искали абсолютно все. А папе пришлось успокаивать маму. Она просто не находила себе места.

— Сколько времени вас не было?

— Не знаю, самое большее пару часов. Она вздохнула и положила голову на колено. Ее волосы были завязаны сзади пурпурным шарфиком, и ветер, врывающийся в раскрытые окна машины, забавлялся с волосами, причудливо раскидывая их.

— Мне иногда кажется, что задача всей моей жизни — доказать родителям, что им не нужно волноваться обо мне, но, как бы я ни старалась, получается только хуже. Когда я поступила в колледж в Остине, я думала, что мне наконец это удалось, что они поймут, что я уже взрослая и способна сама о себе позаботиться. Там, кстати, я и встретила Ричарда. Он был секретным агентом. Научил меня замки взламывать и все такое. Я думала, он такой очаровательный, рискует постоянно и знает, как выжить. Мне казалось, что, если мне только удастся овладеть всем тем, что знает он, я сразу стану независимой и родителям незачем будет волноваться.

Ник не совсем понимал, каким образом умение взламывать замки и играть в покер соотносится с независимостью, но в изложении Энелайз это действительно имело какой-то смысл и звучало вполне логично.

— Я так понимаю, этот план тоже не сработал?

Она снова вздохнула:

— Нет. Я как раз выполняла домашнее задание, отрабатывала новые приемы угона машин… которые, кстати, пригодились сегодня утром… Ну, в общем, я тренировалась на собственной машине, и меня арестовали. У меня не было при себе никаких документов, и меня отвезли в участок. Машина была зарегистрирована на папу, поэтому позвонили ему. Он приехал и забрал меня. Из-за маминого постоянного страха обо мне я так и не научилась ездить на велосипеде. Когда же я поехала в колледж, где она не могла меня видеть, я начала кататься на коньках и сломала нос. Как ни крути, родители снова оказались правы.

Энелайз наклонилась к Нику, так что у него перехватило дыхание, и он еще крепче вцепился в руль.

— Видите шрам? У папы есть знакомый хирург, это он делал пластическую операцию. Мама хотела, чтобы мне заодно форму носа изменили, как и ей. У нее сейчас крошечный вздернутый носик. Но она сама маленькая, а я бы с таким носиком смотрелась довольно забавно. Вообще, мне мой нос нравится.

— И мне тоже.

Ник прикусил губу. Он вовсе не собирался произносить это вслух.

— Как у вас это получается — ноги такие загорелые, а лицо и шея остались цвета слоновой кости?

О боже! Кто его тянет за язык! Ведь этим вопросом он только что признался, что подробно изучил каждый сантиметр ее тела.

— Крем для загара. Рыжие вообще только обгорают. — Она порылась в сумке и достала пластиковый тюбик. — Вот это классная штука, только быстро бледнеет.

Энелайз открыла тюбик, и Ник тут же отчетливо представил себе, как она будет втирать крем в свои длинные ноги. Он чуть не задохнулся и едва не съехал в кювет. Из-за резкого поворота Энелайз отбросило сначала на дверцу, а потом на Ника. Она снова оказалась совсем рядом, окутывая запахом жимолости… Его нога автоматически нажала на педаль тормоза, словно это могло остановить рождающиеся в нем безумные ощущения.

Машина остановилась на обочине безлюдного шоссе.

— О боже, я вас всего кремом измазала! Простите!

Пальцы Энелайз легко касались его щеки и шеи, снимая крем. От этих прикосновений сердце его билось сильнее, а кровь пульсировала в венах как сумасшедшая. Это безумие! Неужели его может завести то, что некая особа вымазала его кремом?

— Ну, у вас лицо и так загорело, и волосы темные, так что ярких следов остаться не должно. Я стерла все, что смогла, но при первой возможности нужно будет умыться с мылом.

Она посмотрела на свои руки со следами крема и, пожав плечами, начала растирать крем по всей длине рук.

— Я все равно собиралась и руки намазать, когда вы с дороги съехали. А что случилось? Там было какое-то животное?.. Ой, у вас еще на груди крем остался! И на джинсах тоже.

Из-за жары он расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, и теперь, когда ее пальцы касались его груди, он потерял жалкие остатки самоконтроля. Он коснулся ее подбородка, почувствовав гладкость и нежность ее кожи, заставил чуть приподнять голову. В бездонных зеленых глазах он увидел удивление, испуг, ту же боль, которую чувствовал сам, то же желание. Ее мягкие полные губы приоткрылись, словно в ожидании поцелуя. Такого шанса у него больше не будет. Через полчаса они приедут в аэропорт, она полетит в Техас, он — в Миннесоту.

Он слегка коснулся губами ее губ, и она ответила ему немного неуверенно. Это был даже не поцелуй, а только намек, но этого оказалось достаточно, чтобы Ник захотел большего. И он сдался. Со стоном он снова прильнул к ее губам, изучая, пробуя, прислушиваясь к каждому новому ощущению. Он чувствовал мягкость и в то же время твердость ее губ, аромат жимолости, смешанный с пряным запахом крема для загара, и по тому, как она отвечала на его поцелуи, он знал, что она отдает ему всю себя без остатка.

Это был не сон. Вот она — живая и настоящая, а он прикасается сейчас не только к ее губам или телу. Он знает ее всю — ее мысли, чувства, желания. Все в нем откликалось на этот зов, откликалось не только тело, но и душа, и с каждой секундой ему хотелось большего.

Всколыхнув воздух, мимо проехал грузовик, воздушный удар словно встряхнул Ника. Хотя оторваться от ее губ было едва ли не самым сложным из всего, что ему доводилось делать в жизни.

Ее глаза изумленно распахнулись, их яркая зелень заволоклась дымкой желания.

Она отодвинулась и села на место.

— Я лучше пристегнусь на всякий случай. Вдруг опять кто-нибудь выбежит на дорогу. А что за зверь бежал сейчас? Кстати, вы знаете, что броненосцы, например, на севере распространились до Миссури? Не знаю, правда, водятся ли они в Небраске. Не понимаю, зачем им вообще мигрировать из Техаса?

Ник с такой силой вцепился в руль, что суставы его пальцев побелели.

— Сейчас слишком жарко, чтобы разговаривать, — сказал он, заранее зная, что говорит бессмыслицу, но это его не волновало. Поцелуй обжег каждую клеточку его тела, поэтому сейчас его желание распаляло абсолютно все, даже болтовня Энелайз.

— Ладно, — согласилась она, — но… Она посмотрела на его бедро, где все еще оставался маленький шарик крема. Он тут же стер его рукой.

Наконец они добрались до аэропорта, где верная Джинни ждала его, чтобы спасти от Энелайз и от всего, что с ней связано.

— Идемте умываться. — И с этими словами она выскользнула из машины. Это были первые ее слова за последний час.

Идемте умываться? Его сознание заполняли лишь воспоминания о поцелуе, и сейчас не было похоже, что с Энелайз происходит то же самое.

К терминалу Ник шел позади Энелайз. Как раз на таком расстоянии, с которого было удобно наблюдать за ее стройными ногами и соблазнительно покачивающимися бедрами. Слава богу, все уже практически закончилось. Ник испытывал невыразимое облегчение.

Даже боль расставания и сожаление о том, что дикое путешествие заканчивается, по-своему радовали его. Он уже начал воспринимать все так же остро, как она, да и сама Энелайз уже стала слишком реальна, чтобы относиться к ней просто как к очередному клиенту. С его стороны глупо было думать, что он может вот так поцеловать ее, а потом просто выкинуть из головы. Отныне он не сможет находиться в обществе Энелайз и не думать о ней. Она обладала удивительной способностью возбуждать в нем такие чувства, о существовании которых он даже не подозревал.

Нужно срочно уйти от нее, снова сделать ее всего лишь клиентом, превратить ее в очередное дело, сложить в папку и убрать в отведенную для этого ячейку картотеки. Эта женщина наняла его, чтобы сделать жениху подарок… Он попытался представить ее в церкви, в подвенечном платье, клянущейся в вечной любви и верности другому мужчине, с обожанием смотрящей на этого другого… При всем желании не получалось.

К зданию аэропорта Энелайз почти бежала. Конечно, она очень расстроилась из-за того, что ее не будет рядом, когда найдется Сара. Но с другой стороны, после этого обжигающего поцелуя, который она могла сравнить разве что со взлетом самолета, только в тысячу раз более страшный и захватывающий, она бы не рискнула больше остаться с этим человеком наедине.

Ник заставил ее испытать такое, что не должна испытывать девушка, которая через несколько дней выходит замуж. В его присутствии она так нервничала, что начинала болтать без умолку, выдавая ему не только собственную биографию, но и биографии всех, кого знала. Из-за него она хотела совершить что-нибудь дикое и безумное, просто чтобы доказать, что это ей по плечу.

В аэропорту был только один туалет.

— Идите первым, — предложила она Нику. Мысль о свадьбе вызвала чувство, похожее на клаустрофобию. Ей вдруг захотелось лететь с Ником хоть в Миннесоту, хоть на край света, невзирая на опасность, а может быть, именно из-за нее. Ник был воплощением той жизни, которой у нее никогда не было: балансировать на грани жизни и смерти, летать на самолете по всей стране, не бояться ничего на свете…

— Дамы вперед, — вежливо отказался он.

— Мне нужно родителям позвонить. Это важнее.

Он пожал плечами и вошел первым, а Энелайз отправилась на поиски телефона.

Единственный телефон, который она нашла, оказался на столе, за которым сидел лысеющий мужчина средних лет.

— Можно позвонить?

Мужчина отложил газету и взглянул на Энелайз:

— Собираетесь звонить по межгороду?

— Да. У меня есть кредитная карточка. — Она вытащила из сумки нужную карточку. — Вот, видите?

— Да, мэм. Назовите номер, я наберу. Человек явно ей не доверял. Да, это не Брайер-Крик, где ее знал каждый. Она продиктовала номер телефона, и наконец трубка оказалась у нее в руках. Занято. Надо бы позвонить Лукасу, но заставить себя она не смогла. Не так скоро после поцелуя Ника… Энелайз вернула трубку.

— Никого нет дома? — спросил Ник, подойдя сзади.

— Занято.

— Ну что ж, идите… мм… умойтесь, пока я займусь приготовлениями к полету в Миннесоту.

Идите… мм… умойтесь? Он что, решил, что это шутка, и не вымыл руки с мылом, не говоря уже о том, чтобы умыться?

Она схватила его левую руку и развернула ладонью вверх. Ну, так и есть. Ладонь уже начала темнеть. Энелайз принюхалась. Запах мыла был достаточно отчетливым. Он все-таки умылся. Что ж, может, это уменьшит эффект.

Ник медленно убрал руку. Энелайз подняла на него глаза, но не смогла придумать ни одного мало-мальски логичного объяснения того, зачем ей понадобилось нюхать его руку, поэтому она просто улыбнулась и поспешила в туалет.

Когда она вернулась, Ник беседовал о чем-то с человеком за столом:

— Но должно же быть хоть что-то!

— Нет, — ответил тот.

— Что-то не так? — Энелайз вдруг испугалась. — Вы не сможете вылететь в Миннесоту и найти Сару?

Ник обернулся.

— Насчет Миннесоты все в порядке. Но хозяин единственного самолета, который вам можно было бы нанять, повез группу в двухнедельную поездку. Я не могу отправить вас в Техас отсюда. Вам придется полететь со мной в Миннесоту.

Глава 6

На следующее утро Ник проснулся в крошечной комнате мотеля города Ванитка в Миннесоте. Отдохнуть и выспаться Нику и здесь не удалось, но тут хотя бы работал кондиционер. Вчера он так устал, что провалился в сон, едва коснувшись подушки. И всю ночь напролет ему снились поцелуи Энелайз.

Он лежал и думал о ней, вспоминая проведенное вместе время. Конечно, она обаятельна, несмотря на некоторую взбалмошность, а может быть, именно благодаря ей. Энелайз нужен кто-то, кто бы о ней заботился, а Ник уже знал по прошлому опыту, как легко он мог попасться в подобную ловушку. Так легко начать заботиться о беспомощной женщине, тратить на это время, эмоции… и ради чего? Кейт, уехав с тем мотоциклистом, неопровержимо доказала, что он, Ник Клейборн, не создан для этого.

Он зажег бра, спустил ноги на пол, и из-под них тут же в разные стороны бросились тараканы. Неплохо, учитывая, что теперь по крикам из комнаты Энелайз он сможет точно определить, когда она проснется.

Хотя приходилось признать, что считать Энелайз абсолютно испорченной девчонкой богатых родителей было не совсем честно. Она ни разу не пожаловалась ни на грязные комнаты мотелей, в которых им пришлось останавливаться, ни на допотопные машины, ни на качество пищи в местных ресторанах. А какой она бывает изобретательной — вон что устроила с его машиной, чтобы не будить…

Мысль об изобретательности спутницы заставила Ника вскочить, мгновенно одеться и поскорее покончить с утренним туалетом, пока она не успела еще что-нибудь придумать.

Бреясь, Ник выдавил пену для бритья себе на ладонь, которая показалась ему особенно темной в сравнении с белизной самой пены. Крем подействовал? Но ведь он тогда мыл руки с мылом и вроде бы все стер. Поднеся обе ладони к свету, Ник убедился, что одна ладонь действительно темнее другой. Причем оттенок был не золотым, как у Энелайз, ладонь просто казалась грязной. По щеке же протянулся тонкий грязный след. Просто великолепно. Он выглядит так, словно уже много дней забывает принять душ.

В это время Ник отчетливо услышал монотонное жужжание, доносившееся из комнаты Энелайз. Этого еще не хватало! Стоя под душем и начиная дрожать от холода. Ник не мог слышать жужжание, но был уверен, что звук не прекратился. И это почему-то вселяло в него тревогу.

Может, Энелайз привезла в своей сумке фен и сушит волосы? Или целый миксер и готовит горячий шоколад на завтрак? Теперь его уже ничто не удивит.

Быстро одевшись, он поспешил к двери Энелайз. На стук никто не отозвался. Ник подождал минуту, две. Куда пропала Энелайз? Он постучал еще раз:

— Энелайз, вы здесь?

Ответа не последовало. Ник прижался ухом к двери. Снова то же жужжание. Даже если бы у нее был миксер, за это время она бы успела взбить порций пять. И на сушку волос столько времени не потребовалось бы. А что если она уронила фен в ванну и теперь лежит без сознания или еще того хуже?.. Да, воображение у него — позавидуешь. Фен бы закоротило, и он выключился бы. Или не выключился бы?

И все равно, почему он должен волноваться за нее? Она только клиент. Но, несмотря на это, он очень волновался. И если бы вместо Энелайз был кто-то другой, Ник бы тоже волновался. Особенно если к этому «кому-то» неприятности сами липнут.

Ник еще раз постучал:

— Энелайз, если вы сейчас же не откроете, я войду сам!

Порывшись в бумажнике, Ник достал кредитную карточку и, просунув ее в щель между дверью и косяком, открыл несложный замок. Энелайз не единственная, кто может обходиться без ключей.

— Энелайз, — позвал он, распахивая дверь. Она стояла в глубине комнаты, спиной к нему. На ней не было ничего, кроме бирюзовых трусиков и лифчика. Сверкающие волосы рассыпались по плечам. Картина была настолько захватывающей, живой и прекрасной, что некоторое время Ник стоял неподвижно и жадно вглядывался.

Энелайз увидела его отражение в зеркале и обернулась.

— Простите, — пробормотал он, хотя она, скорее всего, не услышала это из-за шума фена. Ник вышел на улицу, закрыв за собой дверь.

Прислонившись к облупившейся стене, он безуспешно пытался прийти в себя и начать ровно дышать.

А что, собственно, он увидел? Женщина в нижнем белье, только и всего. Но именно эта женщина останется в его памяти надолго.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Энелайз в бирюзовой блузке и шортах цвета хаки, которые были на ней в первый день. Каждый мускул его тела напрягся. Он ждал ее праведного гнева за вторжение.

— Доброе утро. — Она говорила как ни в чем не бывало. — Вы постучали, а я не услышала? Простите. Я просто пыталась высушить шорты. Другой одежды у меня с собой нет, поэтому вечером я их выстирала, а они за ночь не успели высохнуть. Швы и сейчас еще влажные. Но сегодня жарко, так что на мне все должно досохнуть.

Ник испытал невероятное облегчение, снова услышав, как она тараторит. Теперь можно вернуть их отношения в прежнее русло. Она тараторит, а он раздражается. Правда, волноваться за нее было гораздо легче, чем вспоминать застывшую в памяти картинку, где на ней нет ничего, кроме бирюзового белья.

Хотя надо отдать ей должное: дочь состоятельных родителей собственноручно выстирала одежду.

— Вы готовы пойти поискать завтрак?

— Да, конечно, только сумку возьму.

— Вас жуки не расстроили? — спросил Ник, надеясь, что она сейчас пожалуется, вспомнит о собственной слабости.

— Жуки? — Она снова появилась на пороге с сумкой через плечо.

Он заметил, как по выцветшему коврику пополз очередной таракан.

— Тараканы. В старых зданиях их всегда полно. И здесь тоже.

— Ах, тараканы. Они вовсе не жуки. — Закрыв дверь, она посмотрела на Ника. — Это заблуждение большинства людей. Жуки — это отряд жесткокрылых, к нему относятся всевозможные клопы, божьи коровки, мучнистые червецы и так далее. А тараканы — это отряд Blattaria или Blattodea. To, что они переносят различные заболевания, не доказано, кусаться они не могут, зато являются важным звеном пищевой цепочки и играют определенную роль в процессах разложения, например в лесах и других местах.

— Что?

Господи Иисусе! Она говорит как профессор с университетской кафедры.

— Откуда вы это знаете?

— Я энтомолог. Ну, была бы энтомологом, если бы решила уехать из дома в Даллас или Хьюстон. Но в Брайер-Крик интереса к изучению насекомых никто не испытывает, так что я работаю в библиотеке. Я попутно изучала библиотечное дело.

Энелайз — ученый. Энтомолог. Библиотекарь.

— Родители не разрешат вам уехать. Взглянув на девушку, Ник заметил, что она чуть не плачет:

— Разрешат, но я просто не могу заставлять их так волноваться. Когда я была в колледже, мама каждый день звонила. Она просто не переживет, если я уеду. Она очень меня любит. И папа. Они лучшие родители в мире, и их спокойствие для меня дороже, чем возможность быть энтомологом.

Энелайз быстрым шагом направилась к машине.

С каждой минутой Нику становилось все трудней сохранять дистанцию по отношению к Энелайз. Если вдруг сегодня не удастся найти для нее самолет, он довезет ее до Миннеаполиса и там посадит на коммерческий рейс. И если он потеряет на этом так много времени, что не успеет закончить расследование до ее свадьбы, то это ее проблемы. И только ее. Нужно было раньше думать, перед тем, как сломя голову нестись в Вайоминг и мешать ему на каждом шагу.

Энелайз повернулась к нему, насмешливо склонив голову, и Ник вдруг осознал, что уже несколько минут стоит перед машиной, а она ждет, пока он откроет дверцу.

— Вы ключи потеряли? Нужно взломать замок? — Энелайз улыбнулась своей очаровательной улыбкой, и он снова почувствовал, что теряет самообладание.

Ник показал ей темную ладонь:

— Когда это исчезнет?

Она подошла ближе и взяла его руку в свою.

— Через два или три дня. Или через четыре. Ее голос, казалось, доносится издалека. Ник практически ничего не слышал из-за гула в ушах, появившегося от ее мягкого, гипнотизирующего прикосновения.

— Если вас это утешит, то у меня ладони такие же.

Она продемонстрировала ему свои ладошки, и ему вдруг неудержимо захотелось рассмеяться. Рассмеяться и поцеловать ее руки, мягкое прикосновение которых он все еще ощущал.

Сидя на высоком табурете у барной стойки небольшого ресторанчика в центре города Ванитка, Энелайз наблюдала за Ником, который стоял в телефонной будке в противоположном конце зала. Энелайз не могла слышать его слов, да ей это было и не нужно. Он стоял к ней спиной, так что она могла свободно любоваться его сильными, мускулистыми плечами под выцветшей джинсовкой. Ник может добиться чего угодно, так что наверняка сумеет найти возможность отправить ее назад в Техас.

Да и ей самой сейчас ничего так не хотелось, как оказаться наконец дома, насладиться спокойствием, исходившим от ее родителей, полностью отдаться замечательным, теплым отношениям с Лукасом. Хотя мысль о Брайер-Крик почему-то не принесла обычного умиротворения, Энелайз была уверена, что там ей в любом случае будет лучше, чем здесь.

Ей все еще не верилось, что она выдала Нику всю эту гору сведений о тараканах. Хотела произвести впечатление. Сейчас она чувствовала себя такой униженной, особенно когда вспоминала, как он вошел в ее комнату, когда на ней не было ничего, кроме белья. И что самое ужасное — тогда она совсем не желала бежать и прятаться. Напротив, ей хотелось выпрямиться, расправить плечи, втянуть живот, сделать все, чтобы быть в его глазах привлекательной.

— Будьте добры, еще колы, — попросила она у рыжеволосой официантки.

— Конечно. — Женщина взяла стакан Энелайз, добавила льда, налила колы. — Не расстраивайтесь так. Ваш парень не собирается вас бросать. — С этими словами она поставила перед Энелайз стакан с напитком и начала собирать тарелки со стола.

— О, нет. Он не мой парень! Он частный детектив, я наняла его, чтобы найти кое-кого. Это для моего жениха. Даже не для жениха, а для его отца. То есть…

Энелайз замолчала, она понимала, что не стоит рассказывать все незнакомому человеку. Улыбнувшись и пожав плечами, она сказала:

— В общем, это сложно.

— Жизнь вообще сложная штука.

— Хотя иногда бывает чересчур сложно. Женщина — судя по табличке, ее звали Хейзел — улыбнулась и протерла стойку.

— Абсолютно точно. Особенно когда в деле замешан мужчина. Мы, рыжие, наверное, притягиваем неприятности.

Энелайз отпила колы:

— Я, пожалуй, покрашу волосы. Хейзел засмеялась:

— Не поможет. Когда я встретила своего пятого мужа, я была блондинкой. Он, кстати, владелец всего этого, — она небрежно махнула рукой в сторону зала. — Вообще-то у меня волосы сейчас почти седые, а в рыжий цвет я крашусь для мужа. Правда, ни в какой краске нельзя найти такой естественный цвет, как у вас. У вас прекрасные волосы.

— Спасибо. У меня бабушка с маминой стороны рыжая была.

— А ваши родственники живут неподалеку?

— Нет, в Техасе. А здесь мы с Ником ищем кое-кого.

— А кто вам нужен? Я тут всю жизнь прожила, знаю многих в этих краях.

Энелайз прямо-таки засияла, услышав это предложение.

— Женщину по имени Джун Мартин. Она шатенка, невысокого роста, скорее невзрачная. Сейчас ей должно быть чуть больше пятидесяти. У нее есть дочь Сара. Тоже рыжая, как и я, приблизительно моего возраста. Сюда они приехали в семьдесят девятом году, Саре тогда семь лет было. Людей они, скорее всего, сторонились. Джун была довольно жесткой мамой, а Сара — тихим и забитым ребенком.

Хейзел задумалась.

В этот момент к стойке подошел Ник и сел на соседний табурет.

— О'кей, Энелайз, все улажено. Сегодня летим в Миннеаполис, как раз успеем к вечернему рейсу в Техас.

Энелайз кивнула:

— Да, спасибо. Здорово.

Все действительно было здорово, и если бы у нее осталось еще хоть немного здравого смысла, она была бы счастлива.

— Хейзел, можно еще одну булочку с корицей?

— Конечно, милая. Я их каждое утро сама пеку. — Она протянула Энелайз большую булочку на пластиковой тарелке.

— Серьезно? Они великолепны! Хейзел повернулась к Клейборну:

— Еще кофе, Ник?

— Мм, да, спасибо.

Она налила ему кофе и направилась к другим клиентам у стойки.

— Вы когда-нибудь общались с человеком больше пяти минут так, чтобы он не стал вашим лучшим другом? — проворчал Ник. Но где же его радость, ведь ему практически удалось от нее избавиться. Если судить по голосу, то он был зол как никогда.

Отхлебнув кофе, он сказал:

— Отвратительная штука. Какие-то помои.

— Но ведь первая чашка вам понравилась, — напомнила Энелайз. — А что до вашего вопроса, то да, был в моей жизни один человек, который не стал мне другом после пяти минут общения. Это вы.

Ник опустил чашку и посмотрел на девушку. Ее слова его явно ошеломили. Она, правда, выглядела такой же ошеломленной, как и он.

— Н-ну, вы, конечно, и не должны были становиться моим другом. Я только клиент, вы выполняете свою работу. Да к тому же я сегодня вообще уеду. Улечу. Мы, конечно, и не враги…

— Деловые партнеры, — подсказал он. — Ни друзья, ни враги, только партнеры. Ничего личного.

Ник допил остатки кофе и встал со стула.

— Мне еще нужно позвонить, выяснить насчет подлинности свидетельства о рождении и узнать, где конкретно жила Джун Мартин. Не будем забывать о деле.

— Да. — Энелайз откусила кусочек булки, которая почему-то показалась сухой и невкусной.

— Хейзел, можно разменять немного четвертаков для автомата? — спросил Ник.

— Конечно, милый. — Хейзел взяла купюры Ника и вернула ему пригоршню мелочи.

Ник направился к телефону. Энелайз быстро наклонила голову и еще раз откусила от безвкусной булочки, чувствуя на себе пристальный взгляд Хейзел. «Он не мой парень», — хотелось ей сказать.

— А эти Мартины — ваши родственники? — наконец спросила Хейзел.

Энелайз покачала головой и отважилась взглянуть на собеседницу, так как та явно не собиралась обсуждать Ника.

— Я тут поговорила с Глэдис и Хенком Нельсон, — кивнула она в сторону пары средних лет на другом конце стойки, — они в семьдесят девятом построили новый дом, а старый сдали в аренду людям, которые очень похожи на тех, кого вы ищете.

Энелайз выпрямилась. Неужели она все-таки нашла Джун и Сару?

— Не знаю, как я могла хотя бы на минуту забыть об этом ребенке, — продолжила Хейзел. — Я тогда второй раз была замужем, у нас был овощной магазин на Кленовой улице. Сара была таким тихим, застенчивым ребенком. И до смерти боялась матери. Я ей, то есть Саре, частенько давала леденцы или жвачку. Мать никогда не покупала ей ничего, кроме самого необходимого. Мой муж часто говорил, что с этой женщиной происходит что-то непонятное. Надежда Энелайз медленно угасала.

— Вы говорите в прошедшем времени. Это потому, что они здесь уже не живут? Хейзел отрицательно покачала головой.

— Глэдис сказала, что они жили здесь только два года, а потом уехали среди ночи.

— Ого! А можно еще колы?

— Конечно, милая. — Хейзел добавила льда в стакан Энелайз и налила в него колы. — Малышка Сара тоже любила колу. Каждый раз, когда я предлагала ей газировки, ее зеленые глазищи загорались, и она всегда выбирала колу.

— Вы из-за этого подумали, что мы можем быть родственниками? — наконец спросила Энелайз. — Из-за рыжих волос и зеленых глаз?

— И из-за этого тоже. Но я не сообразила до тех пор, пока ваш парень не назвал вас Энелайз. Сара всегда таскала с собой старую рыжую куклу. На моей памяти единственный раз, когда Сара осмелилась противиться матери, — это когда та попыталась отобрать эту жалкую куклу. Девчушка не спорила, вообще не говорила. Она только опустила голову и вцепилась в эту куклу как можно крепче. Джун в конце концов отстала от нее. Просто не хотела устраивать скандал. А когда однажды я спросила у Сары, как зовут ее дочурку, она ответила, что это не дочка, а сестра и зовут ее Энелайз. Я еще подумала тогда, какое красивое и необычное имя. Я его потом даже записала, чтобы назвать кого-нибудь из своих детей. Прости, милая, я вижу, Лютер смотрит в мою сторону. Он, наверное, еще кофе хочет.

Она ответила, что это не дочка, а сестра. И что зовут ее Энелайз.

Энелайз была рада, что Хейзел оставила ее одну. Новость так ее ошеломила, что девушка просто не знала, что сказать. Сестру, которую выдумала она сама, звали Сара. А потом точно такое же имя получила и рыжая кукла. А у Сары рыжеволосую куклу, которую та считала сестрой, звали Энелайз.

На соседний стул уселся Ник, провел пятерней по волосам и облокотился на стойку бара.

— Свидетельство о рождении — это обычная фальшивка. В Лос-Анджелесе такого свидетельства не числится. Оно даже составлено неверно. И больницы такой нет. Мы вернулись к тому, с чего начали. На след каких-нибудь записей о Джун мне тоже напасть не удалось. Они наверняка снова переехали. А куда делась ваша подруга-официантка? Я хочу еще кофе.

— Вы верите в виртуальных сестер? Виртуальных близнецов?

— Как-как? Виртуальных близнецов? У меня сестры-близнецы, но они абсолютно материальные. Если бы это было не так, мне не пришлось бы одалживать им спортивные свитера, которые возвращались мне вымазанными в лаке для ногтей, или машину, которая каждый раз возвращалась с новой царапиной…

Нахмурившись, он замолчал, понимая, что не следует делиться с ней семейными секретами, знать которые ей совсем не обязательно.

— Я не то имею в виду, — возразила Энелайз и повторила только что услышанный рассказ Хейзел. — Помните, я говорила, что чувствую какую-то связь с Сарой? Что найти ее — это цель моего существования и… — Она развела в стороны руки в знак беспомощности. — Я не знаю. Но теперь вы верите мне? Это что-то доказывает?

Ник слушал внимательно, но рассказ, казалось, не произвел на него особого впечатления.

— Энелайз, вы слишком увлеклись. Успокойтесь и постарайтесь мыслить логически. Хейзел разговаривала с Сарой около двадцати лет назад. Ее куклу могли звать Лайза, или Энни, или Лайза-Энни. Сегодня Хейзел услышала, как зовут вас, и у нее в голове все перепуталось. Здесь нет ничего мистического. Да даже если девочка и назвала куклу Энелайз, то это всего лишь совпадение. — Он внимательно посмотрел на кого-то на противоположном конце стойки бара. — Но если те двое сдавали дом Джун, то мне надо с ними поговорить.

— Конечно, нам надо поговорить, — согласилась Энелайз.

Его челюсти вновь напряглись, и на виске начала пульсировать жилка. В конце концов он поднял вверх обе руки:

— Ладно, идет.

Вероятно, он не обрадуется тому, что сегодня она не поедет в Техас, но она должна найти Сару. Слишком много всего случилось, чтобы посчитать это простым совпадением.

Глава 7

— О, Ник, это ужасно! — Энелайз выглянула из окна, как только они подъехали к дому, где когда-то жили Джун и Сара Мартин.

Дом был полуразрушен, покосился на один бок, одно из окон фасада было разбито, на крыльце не хватало ступеньки.

— Здесь уже лет двадцать никто не живет. Энелайз медленно пошла к дому сквозь заросли сорняков. Ник остановился рядом с приехавшими с ними Нельсонами, чтобы осмотреться.

— С тех пор как те люди уехали, мы здесь ничего не делали, — сказал Хенк, растягивая слова.

— Сначала мы еще пытались сдать дом снова, — добавила Глэдис, — но никто не хотел жить так далеко. Потом у нас здесь был сарай до тех пор, пока не начала протекать крыша.

Энелайз медленно поднялась на крыльцо и немного задержалась перед дверью.

— Там не заперто, — сообщил Хенк. — А замки так, для отвода глаз. Их еще Джун повесила, а у нас и ключа-то от них никогда не было.

Энелайз надавила на ручку, но та сразу же рассыпалась в ее ладони. Просунув два пальца в образовавшуюся щель, она потянула, но так же безрезультатно.

— Дерево могло деформироваться, — сказал Хенк. — Я принесу лом из машины.

Ник осторожно взобрался на крыльцо и встал рядом с Энелайз.

— Странное чувство, да? — оказала она так тихо, что ему пришлось наклониться к ней, чтобы услышать. — Дом, в котором они жили. Я почти вижу, как маленькая Сара играет со своей куклой на этих ступеньках и как Джун открывает дверь и зовет Сару ужинать. А вы видите?

Он тоже представил картину, которую она нарисовала. Причем картина эта была чересчур живой. Он даже почувствовал, как внутри у него что-то сжалось при мысли о тихом ребенке и о той несчастной жизни, которая, по всеобщему мнению, была у этого ребенка. И чувство это ему определенно не понравилось. Расстраиваться из-за того, что ты не в силах изменить, — бесполезная трата энергии.

— Энелайз, прошлого не воротишь. Зачем так переживать? Тем более, если это связано с человеком, которого вы даже ни разу не видели.

Она не успела ответить: пришел Хенк с ломом, дверь открыли, и все вошли внутрь.

Пара мышей метнулась к стене. Отовсюду свисала паутина, пол был покрыт толстым слоем пыли, сквозь рассохшиеся доски проглядывала земля. И над всем этим стоял запах пыли и забвения.

— Когда они уехали, здесь все было чисто, — сказала Глэдис, словно и она почувствовала заботу Энелайз. — Джун Мартин была хорошей хозяйкой, регулярно ходила в церковь и за жилье всегда вовремя платила. Странная женщина. Вся в себе. Люди к ней относились доброжелательно, но она на это даже внимания не обращала. Нацепила на дверь замки и заколотила окна.

— Ничего, если мы тут осмотримся? — спросил Ник. Он не надеялся на то, что найдет здесь хоть что-нибудь, что сможет им помочь.

— Конечно. Но ходите осторожно, пол сильно прогнил.

Ник начал было осматриваться, но остановился, поняв, что Энелайз осталась на месте. «Это не должно меня волновать», — напомнил он себе. Ведь он же этого и хотел — заниматься работой самостоятельно, не обращая внимания на нее.

Он вернулся, взял ее за руку и повел за собой.

— В первой спальне спала Джун, во второй — Сара, — крикнула им вслед Глэдис.

Ник остановился у комнаты Джун, но Энелайз направилась прямиком в комнату Сары. Она остановилась на пороге, и ужас отобразился на ее лице. Перед Ником вихрем пронеслись самые жуткие картины, которые могли так напугать Энелайз, и он тут же бросился к ней.

Посреди комнаты, подняв хвост, сидел скунс и внимательно смотрел на вошедших.

— Не надо его пугать. Просто медленно отойдем назад. — Ник крепко обнял ее за талию и потянул из комнаты.

Скунс метнулся к дыре в полу и исчез.

Энелайз рассмеялась и повернулась к Нику, не пытаясь убрать его руку, и уже другое напряжение охватило его. Он сам не помнил, как его вторая рука оказалась у нее на спине. Видимо, тело перестало слушаться логичных и правильных предостережений разума.

Но Энелайз, казалось, чувствовала себя уютно. Она смотрела на Ника сверкающими глазами, смех замер у нее на губах, оставив их приоткрытыми в полуулыбке.

Она подняла руку и провела пальцами по его щеке. Ощущение было таким острым, ее прикосновение — мягким, как крылья бабочки, и обжигающе эротичным.

— След остался. — Она почти не дышала.

Энелайз была почти уверена, что не собиралась падать в объятия Ника. Просто поиск секретов старого дома настолько поглотил ее внимание, что она забыла о необходимости избегать Ника. А руки, обнявшие ее, были такими сильными и надежными. И несмотря на то что ее все больше охватывало возбуждение, она чувствовала себя в полной безопасности.

Но ведь эта ситуация не может быть безопасной по определению! — напомнила она себе. Отдернув руку, она попыталась оттолкнуться от его груди.

Из расстегнутого ворота его джинсовки выглядывали вьющиеся волоски, и рука ее вдруг позабыла, что ей следовало делать, вместо этого ее пальцы погрузились в эти волоски, пытаясь прикоснуться к твердым мускулам и почувствовать тепло его кожи.

Ник порывисто вздохнул и притянул ее ближе, так что Энелайз почувствовала, что твердыми были не только мускулы на его груди. Мысль о том, что она так сильно взволновала его, и ощущение его тела так близко — все это не приведет ни к чему хорошему. Она была готова броситься в его объятия, забыв обо всех предостережениях.

Ее рука скользнула вверх, пытаясь дотянуться до его шеи, и… и тут, как последнее предупреждение, на ее пальце блеснул бриллиант. Тот самый, подаренный Лукасом. Символ его доверия и любви, напоминание о том, что она помолвлена, приказ поступить правильно хотя бы теперь.

На этот раз ей все-таки удалось отстраниться от Ника, и тот отпустил ее. Энелайз старалась дышать глубоко.

Ник молчал, но она знала, что он рядом. Его присутствие было настолько осязаемым, словно он все еще прикасался к ней.

— Я всю жизнь… — оказалось, нужны немалые усилия, чтобы голос звучал ровно, — всю жизнь старалась делать то, чего боюсь. Для самоутверждения. Я знаю, что доставляла родителям кучу неприятностей и переживаний, но всегда надеялась, что они поймут, насколько беспочвенны их страхи. Я ни разу никому сознательно не сделала больно и никого не предала. А рядом с тобой хочу предать Лукаса, который никогда мне ничего плохого не сделал, это лучший друг из всех, которые были у меня в жизни.

Энелайз вдруг поняла, что только что сказала.

— Нет, не правильно. То есть он не только друг. Он… — Она запнулась, подбирая слова. — Он мне очень нравится, я его уважаю. И восхищаюсь им. Я…

Она снова запнулась. Почему ей так сложно сказать, что она любит Лукаса? Ему самому она говорила это, наверное, раз сто на протяжении нескольких лет…

— Давайте осмотрим комнату Джун Мартин, — предложил Ник так, словно недавнего безумства и не было.

Может, для него все это действительно ничего не значило…

Энелайз вошла в спальню Джун Мартин, расправив плечи, словно собиралась драться, если хозяйка вдруг окажется в комнате. Девушка всеми силами старалась сосредоточиться на поисках, избегая любых мыслей о Нике.

— Даже если они что-то здесь и оставили, — послышался голос Ника, — прошло уже слишком много времени.

Он заглянул в небольшую кладовку.

— Даже вешалки не осталось. — Он зашел внутрь, посмотрел вверх. — Паутины здесь… А это что такое?

Энелайз поспешила в кладовку и посмотрела наверх, где было чердачное окно. Доска, закрывавшая его, сместилась, и в отверстие выглядывал кусочек ткани, покрытой грязными пятнами.

— Энелайз, идите отсюда. Вы испачкаетесь.

— Я всегда могу принять ванну, — ответила она несколько грубовато: еще немного, и он начнет выдавать предупреждения вроде «будь внимательна, смотри, куда идешь; прежде чем перейти дорогу, посмотри налево-направо…».

— Что ж, если вы так хотите… — Он пожал плечами и потянулся, чтобы отодрать доски, закрывавшие чердак.

Грязь, пыль и целая куча всевозможных вещей обрушились вниз. Ник успел выхватить из падающего потока нечто, покрытое тканью неопределенного цвета, которая когда-то, по всей вероятности, была белой.

При ближайшем рассмотрении это нечто оказалось рыжеволосой куклой.

Взяв куклу из рук Ника, Энелайз отступила назад. Крыша над чердаком, очевидно, еще не прохудилась, и кукла сохранилась великолепно.

Ник вышел следом:

— Энелайз…

— Да, — шепнула она. — Думаю, да. Это Энелайз, кукла Сары.

— Наверное.

— А что она делала на чердаке над спальней Джун?

— Не знаю.

Она посмотрела ему прямо в глаза, и он отвел взгляд. Если он не знал ответа, то только потому, что не хотел знать.

— Вы детектив. Я всего лишь дилетант. Но лично мне все понятно. Сара любила эту куклу. Джун пыталась ее отобрать, тогда — помните? В магазине у Хейзел. Но на виду у всех не посмела. Не хотела привлекать к себе лишнего внимания. Поэтому она отобрала куклу дома и оставила ее здесь, на чердаке, когда они в очередной раз переезжали. Эта женщина сущий дьявол!

Ник обнял ее обеими руками и притянул к себе. Энелайз пыталась сопротивляться, но ей не хватало ни сил, ни желания. Склонить голову к нему на грудь, чувствовать исходящий от него особый запах — все это так успокаивало.

И совершенно не было похоже на те ощущения, которые она испытывала в его объятиях всего лишь несколько минут назад…

— Не надо так, — говорил он, поглаживая ее волосы. — Эту Сару ты совсем не знаешь и даже не видела никогда. Ты не можешь считать себя ответственной за ее боль. Эти волнения только измотают тебя, но ни к чему не приведут.

— Вы правы. — Начав было успокаиваться, она вдруг вырвалась из его рук. — Нет, вы ошибаетесь. Логика правильная, но здесь дело не в логике. Я знаю Сару. — Она крепче прижала к себе куклу. — Я чувствую, а сердце никогда не обманывает. Все, что имеет значение, идет не от логики и разума, а от сердца.

— И то, что ранит, тоже идет от сердца. Его слова сильно ее удивили. Энелайз пристально посмотрела на Ника, стараясь по его глазам прочитать все его мысли… и чувства. Ник отвернулся:

— Пойду осмотрю кухню. Нельзя терять время: нам еще сегодня ехать и ехать.

Ну, ехать им, положим, не так уж и долго. Да и какое это имеет значение? Сейчас Энелайз хотела найти Сару, как никогда. Понимая, что все это лишь ее пустые фантазии, она тем не менее чувствовала: Сара ждет ее. Она найдет Сару и вернет ей куклу.

Все, что нужно, так это не прикасаться к Нику. Не подходить к нему, не смотреть на него, не думать о нем и не мечтать о нем по ночам.

Она сумеет это сделать.

Ей придется суметь.

Обследовав весь дом, они не нашли больше ничего, кроме пыли, грязи и мышей. Выйдя из дома, Энелайз вдохнула полной грудью свежий воздух, напоенный чистым запахом летней травы и цветов, и только теперь поняла, что внутри этого дома ощущала себя загнанной в ловушку. Может, она настроилась на определенную волну и ощущала то же, что и Сара много лет назад, когда жила здесь со своей матерью?

— Что это? — спросил Хенк, подходя. — Кукла? Где вы ее нашли?

— На чердаке, — ответил Ник, отряхивая пыль.

— Ее там будто нарочно спрятали, — добавила Энелайз.

Глэдис покачала головой и усмехнулась:

— Неудивительно. Девчушка эту куклу везде с собой таскала. Я несколько раз слышала, как она говорила с ней, прямо как с живым человеком. Джун терпеть не могла эту куклу.

— А они не оставили никакого адреса? — спросил Ник. Это был важный вопрос, и, кроме всего прочего, он давал возможность сменить тему разговора и вернуться от обсуждения Сары к сугубо деловым проблемам.

— Но они же среди ночи уехали, — ответил Хенк на вопрос Ника, но Глэдис наморщила лоб, стараясь что-то припомнить.

— Кажется, вскоре после их отъезда я получила письмо на имя Джун из какого-то банка. Я его сохранила на случай, если узнаю, где она, чтобы ей передать.

— А какой банк, помните? — с надеждой в голосе спросила Энелайз.

— И-и, милочка, это ж когда было! И память моя теперь не та, что раньше. Кажется, штат то ли Огайо, то ли Айдахо, в общем, какой-то маленький штат, и в названии обязательно есть «ай» и «о».

Надежды Энелайз улетучились.

— А письмо не сохранилось? — спросил Ник.

— Нет. Я его наверняка выбросила. Хенк обнял жену за плечи:

— Я бы не был так уверен… Если вы, ребята, прокатитесь с нами до дома, мы попробуем найти письмо. Глэдис никогда ничего не выбрасывает. Все письма, которые нам написали дети и внуки, и каждая картинка, которую они нарисовали, у нее в сохранности.

Глэдис слегка толкнула Хенка:

— Ну хватит! Тебе ведь тоже нравится перечитывать письма детей! А вот насчет Джун ты прав. Я могла положить это письмо куда-нибудь и забыть. Если вы, — обратилась она к Нику и Энелайз, — согласны доехать до нашего дома, то я могу посмотреть. У вас, кстати, будет возможность ополоснуться. У вас обоих руки чернее грязи.

Ник многозначительно взглянул на Энелайз и пристально посмотрел на собственные ладони. Интересно, ему когда-нибудь удастся отделаться от спутницы?

Энелайз направилась к машине, Ник пошел следом:

— Полагаю, мне не удастся уговорить вас не брать с собой эту грязную старую куклу?

— М-гм.

— Я так и думал.

Он даже не попытался с ней спорить. Что ж, неплохое начало для путешествия в неизвестный штат с «ай» и «о».

Энелайз остановилась напротив универмага неподалеку от аэропорта небольшого городка в миле от Миннеаполиса. Ник привез ее в этот городок, проследил, чтобы она взяла напрокат машину и отправилась на ней в Миннеаполис. Ник был так рад, когда Глэдис нашла банковское послание, отправленное, как выяснилось, из Айовы, что Энелайз не отважилась расстроить его сообщением, что летит вместе с ним. А сама она твердо решила: то, что кукла Сары нашлась именно сейчас, — знак судьбы, а значит, она должна искать дальше.

Энелайз решительно направилась в магазин. При виде целого ряда платных телефонов перед входом ее охватило чувство вины. Домой она не звонила с субботы. Оправданий, конечно, море — то времени не было, то автомата поблизости не оказывалось, то, наконец, было занято…

Все получалось не совсем так, как планировалось. Вместо того чтобы возвратиться домой с победой и доказать всем раз и навсегда, что на нее можно положиться, она болтается по стране, как сказали бы ее родители, и ежеминутно рискует увлечься совершенно неподходящим человеком. Да если бы она действительно хотела доказать, что способна сама о себе позаботиться, она бы сию секунду поспешила в Техас.

Но возвращаться нельзя, нужно найти Сару.

От всей этой затеи, кстати, была и очевидная польза: Энелайз уже меньше боялась летать.

Хотя, возможно, все это лишь оттого, что она стала больше доверять Нику. Конечно, Ник мог сделать ей больно, обидеть ненароком, но дело свое он знал превосходно, умел все вокруг подчинять своей воле. И раз Ник считает, что хорошо управляет самолетом, значит, так оно и есть.

Вернувшись из магазина, Энелайз поспешила в аэропорт. Если она не успеет до отлета Ника, то весь путь до Айовы ей придется проделать на машине самостоятельно.

Ник шел к ангару, где его ждала Джинни. Он снова и снова вспоминал Энелайз. Удивительно, но Ник не услышал ни слова возражения, пока оформлял прокат машины для нее. Сам он, честно говоря, ожидал бурю протеста, особенно после того, как она вела себя, обнаружив старую куклу.

Она же сама напрашивается на то, чтобы ее обидели! Когда они найдут Сару, та вряд ли примет обвинителей собственной матери с распростертыми объятиями. А Энелайз слишком быстро принимает все близко к сердцу, из-за этого ее легко ранить.

Приближаясь к самолету, Ник почему-то замедлил шаги. В чем, собственно, дело? Он же рад, что Энелайз уехала! Рад, но боится снова оказаться один…

Но Энелайз ему никто! А если в его сердце для нее не было уголка, то, когда она ушла, пустого места там остаться не могло.

Ладно, поднимется в воздух, и все как рукой снимет. Оценит теперь все прелести полета в одиночку, без постоянных проблем из-за своей незадачливой спутницы, без непрерывной болтовни, без этих выплескивающихся эмоций…

Ник попытался не думать об этом, полностью сосредоточившись на подготовке к полету. Осмотрел все снаружи, поднялся на крыло и распахнул дверцу кабины…

— Deja vu! — улыбнулась Энелайз, удобно расположившаяся в кресле.

Глава 8

Они едва пролетели сотню километров, как попали в сильнейшую грозу. Услышав первый раскат грома и почувствовав первый толчок, Энелайз громко вскрикнула, но потом на протяжении всего полета не произнесла ни звука, несмотря на постоянные вспышки молний и гулкие раскаты грома.

Открыв дверь самолета и обнаружив Энелайз в кабине, Ник пришел в ярость. Не столько из-за нее, сколько из-за себя, ведь обрадовался ей как мальчишка! Он прекрасно понимал, что каждая минута, проведенная с ней, только сделает больнее расставание, когда она покинет его навсегда, чтобы выйти замуж за этого своего Лукаса.

Как только разразился шторм. Ник вызвал по радио ближайший аэропорт и запросил посадку. Лететь было недалеко, но порывы ветра кидали самолет то в одну, то в другую сторону, а из-за облаков и дождя практически ничего не было видно, так что Нику стоило больших усилий управлять самолетом.

Приземлившись достаточно мягко, учитывая обстоятельства, и отъехав на стоянку, он повернулся к Энелайз. Та была совершенно зеленой.

— Все хорошо, — сказал он, преодолевая желание обнять ее и успокоить. Для человека, который панически боится летать, она держалась великолепно.

Энелайз пыталась справиться с ручкой дверцы.

Он коснулся ее руки, чтобы удержать:

— Посидим здесь, переждем непогоду. До аэропорта сейчас идти бессмысленно: на улице льет как из ведра.

Она отдернула руку и выбралась из самолета. Ему ничего не оставалось, как последовать за ней.

Дождь окатил Ника холодными острыми струями. Энелайз отошла на несколько шагов и пошатнулась. Ник подбежал к ней и одной рукой попытался ее поддержать. Несколько минут она хрипло и глубоко дышала, затем выпрямилась и подставила лицо под дождь. Наконец она вытерла воду с глаз, повернулась к нему, вздернула подбородок и царственной походкой направилась обратно в самолет.

— С вами все в порядке? — спросил Ник, когда они вновь оказались внутри самолета, а стекавшая с них вода заливала дорогую отделку кабины.

Она кивнула, хотя от холода у нее зуб на зуб не попадал.

Ник вытащил откуда-то шерстяной плед и накинул его ей на плечи.

— Я так испугалась! Думала, мы умрем. Все вокруг сверкает, а нас бросает из стороны в сторону. Но у нас получилось! У вас получилось!

Почему-то у него на душе стало тепло и уютно от ее слов.

— А вы оказались смелой. Она покачала головой:

— Я была в шоке.

Небо снова вспыхнуло, и почти сразу же прогремел гром. Энелайз почти с головой укуталась в плед.

— Может, вы и испугались, но не показали этого. Не закатили истерику, вели себя спокойно, пока мы не приземлились. А это действительно смело. Когда не страшно, любой может быть спокойным.

— Но когда все закончилось, я чуть в обморок не упала. — Энелайз сбросила плед и расправила плечи:

— Он кусается. Я уже согрелась.

Девушка порылась в сумке и вытащила фен.

— Сожалею, но электричества нет. Только снаружи.

— Что? — Она посмотрела на фен и рассмеялась.

Другой рукой она вытащила большой пакет сырного печенья:

— Держите-ка.

Затем из ее сумки появились две банки колы:

— Я их еще утром купила, так что они, наверное, уже теплые, но все равно, нужно же чем-то печенье запивать.

Ник принял предложение. Он голоден, а сидеть им тут до тех пор, пока гроза не утихнет. Вернее, не им сидеть, а ему с ней. Несколько минут они молча хрустели печеньем. Раскаты грома доносились уже откуда-то издалека, но дождь, казалось, не собирался заканчиваться. Видимость была нулевая, и из-за этого создавалось впечатление, что они сидят в маленькой хижине посреди леса. Вокруг бушует стихия, а у них в очаге горит огонь, им спокойно, тепло и уютно.

— Как вы думаете, мы найдем Джун и Сару в Айове?

— Если Джун осталась верна своим привычкам, то нет. Она переезжала каждые два года, а значит, искать ее нам еще долго.

— Я это не совсем понимаю. Ну ладно, украла она пять тысяч долларов, огромную по тем временам сумму. Но ей же ничто не угрожало, раз все подозрения она направила против отца Лукаса. Она оставалась в Техасе достаточно долго и знала, что тот признал вину, а потом вдруг исчезла из-за того, что беременна. Я могу понять, зачем ей нужно было уехать из города, но зачем продолжать скрываться? Все, что ей нужно было, так только просматривать газеты, чтобы быть уверенной, что никаких новых фактов не обнаружено. В Брайер-Крик такие новости были бы на первой полосе.

Ник откинулся в кресле:

— Я думал об этом. Это, конечно, нелогично с ее стороны, но она, очевидно, психически ненормальна.

— Наверное. — Она поставила было ногу на сиденье, но посмотрела на свои босоножки:

— О, нет! Я вам всю кабину испачкала!

Сердце Ника сжалось, когда он словно заново увидел, во что превратилась его кабина, но он заставил себя ответить спокойно:

— Ее можно вымыть.

Это ему было известно доподлинно. Живя с четырьмя сестрами, он твердо усвоил: не все можно починить, или склеить, или вернуть на прежнее место. Но вымыть или вычистить можно абсолютно все. А вот насчет того вреда, который принесет Энелайз ему лично, его прогнозы не были столь оптимистичными. След от этой встречи, похоже, не так просто будет стереть из его души. Во всяком случае, в ближайшее время.

Энелайз стянула с ноги босоножку, поставила босую ногу на сиденье и обхватила ее руками. Странно, но до сих пор Ник как-то не замечал, что ступня может быть настолько притягательной. Сейчас он словно завороженный безотрывно смотрел на длинные, прямые пальцы и высокий подъем босой ноги.

Печенье вдруг показалось ему невыносимо сухим, и он отхлебнул немного теплой колы.

— А вообще я никак не могу понять, зачем Джун понадобилось доставать Саре фальшивое свидетельство о рождении. Где бы девочка ни родилась, Джун могла назвать доктору любое имя, его бы вписали в свидетельство. Никто ведь не требует у роженицы удостоверения личности. Да даже если бы и требовали, к тому времени у нее уже было удостоверение на имя Джун Мартин.

Он пожал плечами, мучительно стараясь понять ход мыслей Энелайз и отвлечься от созерцания ее обнаженной ноги.

— В общем, я хочу сказать: может, деньги ей были нужны, чтобы купить Сару? Он покачал головой:

— Нет, конечно, нет. — Но тут же нахмурился:

— Честно говоря, я об этом не думал, но, возможно, вы и правы.

— Это все бы объяснило: и деньги, и фальшивое свидетельство, и ее нервозность по отношению к ребенку, и то, что не было отца, — все!

— Объяснило бы, — согласился он. — Заодно стало бы понятно, почему у Сары рыжие волосы и зеленые глаза, хотя у матери…

Ник замолчал на полуслове. Родители Энелайз чересчур ее опекали. Конечно, не в такой форме, как Джун Сару, но ведь они абсолютно разные люди. Деньги у них были и, судя по всему, было огромное желание завести еще одного ребенка, хотя оно и не исполнилось. И у Энелайз, и у Сары зеленые глаза и рыжие волосы. Получается, девушки действительно как-то связаны?

Он тут же вспомнил непостижимую связь между собственными сестрами-близнецами, как будто разделение яйцеклетки в материнском лоне было чисто физическим, а душа у них так и осталась одна на двоих. Если одна из них спотыкалась, гуляя на улице, и расшибала коленку, то вторая, смотревшая в это время телевизор, тут же вскрикивала от боли, зная, что сестре плохо. Они могли отправиться в магазин порознь и вернуться с одинаковыми покупками. Хотя, честно говоря, они редко делали что-то поодиночке. Даже сейчас они живут в одной комнате общежития колледжа, учатся на одном и том же факультете и посещают одни и те же семинары.

Может, Энелайз и Сара близнецы, удочеренные разными семьями?

— Что? — потребовала объяснений Энелайз. Ее вопрос сбил его с мысли.

— Что — что?

— Почему вы на меня так смотрите? О чем вы думаете?

Некоторое время Ник молча смотрел на девушку. Без косметики, с мокрыми волосами, которые только-только начали высыхать, она казалась такой ранимой и беззащитной. Не мог он вот так запросто поделиться с ней своими дурацкими предположениями, которые перевернут вверх дном всю ее жизнь.

— Да так, ни о чем.

Она внимательно посмотрела на Ника, и тот отвел взгляд, боясь, что она сможет прочесть его мысли.

— Черт подери, Ник! — Она начала лихорадочно что-то искать в сумке.

— Что вы ищете на этот раз? Пистолет? Она улыбнулась:

— Ну, скажем, что-то, что заставит вас говорить.

Ник почувствовал себя неуютно: а вдруг у нее там и вправду пистолет? А Энелайз с такой игрушкой в руках, должно быть, настоящее стихийное бедствие!

Девушка вытащила что-то из сумки и объявила:

— Шоколадное печенье и два вида чипсов! — и заразительно рассмеялась. Смех этот был прямо-таки волшебным. Казалось, по кабине самолета прошелестел легкий весенний ветерок и стряхнул цветочные лепестки с персиковых деревьев.

Стоп! Нельзя позволять подобным мыслям сбивать себя с толку. Как ему оставаться с ней в этом крохотном пространстве кабины, если все в ней так его притягивает — и губы, и руки, и ноги, и грудь, и ее неповторимый смех?

Да, он хотел ее. Жаждал. Хотел ее всю, чтобы прикасаться к ней всем телом, раствориться в ней и чтобы она так же растворилась в нем самом.

Она отвела взгляд, надорвала пакет с печеньем и вытащила сразу несколько штук:

— Мое любимое. Я одна могу целый пакет съесть, хотя он, конечно, не слишком большой. Кстати, а вы никогда не задумывались, почему если что-то действительно вкусное, то его обязательно упаковывают в такие маленькие коробочки? Ну, то есть ведь если что-то вам нравится, то вы захотите съесть побольше, значит, и упаковка нужна большая… Правда?

Она снова начала болтать без остановки. Теперь Ник знал, что это означает: Энелайз нервничает.

Он взял ее за руку:

— Успокойтесь.

Она подняла на него глаза.

Выбирать он мог только из двух вариантов: или заняться с ней любовью прямо здесь и сейчас, или пытаться заглушить в себе безумное желание, которое не давало ему расслабиться.

— Мы оба взрослые люди, — начал он наконец. — Мы, естественно, не обязаны поддаваться тому притяжению, которое есть между нами, но если оставшуюся часть путешествия мы собираемся провести вместе, то давайте это хотя бы обсудим. Если мы признаем существование чувства, но будем дальше так же не обращать на это внимания, то, уверяю вас, это не принесет ничего хорошего. А находиться рядом друг с другом нам будет все более неловко.

Произнося эту речь. Ник в глубине души подозревал, что на самом деле смысла в его словах не намного больше, чем в болтовне Энелайз.

Он глубоко вдохнул и отпустил ее руку. Иначе, касаясь ее, он не сможет мыслить нормально.

— Я начну. Я… — Он откашлялся. — Меня очень сильно к вам тянет. Так сильно, что я с трудом сопротивляюсь желанию прикоснуться к вам, поцеловать и… — Он снова откашлялся. — Но я знаю, что вы помолвлены, и обещаю держать себя в руках.

Ник с нетерпением ждал ее ответа, втайне желая услышать, как сильно она хочет того же, что и он.

— Я… мм… — Энелайз пыталась решить, что лучше — затолкать в рот все печенье сразу, чтобы не отвечать, или высказать Нику все, что она на самом деле думает. Его решение выложить все начистоту не казалось ей очень мудрым, оно больше напоминало игру с огнем в полном соответствии с ее собственной теорией, что нужно обязательно сделать то, чего больше всего боишься. — Когда мы с Лукасом впервые заговорили о свадьбе, это казалось просто веселой шуткой. Но после мы решили, что это не так уж и глупо. Родителям моим очень этого хотелось, а для моего отца Лукас сделал бы все что угодно. Когда отца Лукаса посадили, вся семья перебралась в Хантсвилл, чтобы быть к нему поближе. А Лукас тогда был совсем маленьким.

Энелайз понимала, что говорит не совсем то, что имел в виду Ник, но ей нужно было рассказать все так, как она сама понимала.

Протянув пакетик с печеньем Нику, она отважилась на него посмотреть. Впервые с тех пор, как он признался ей в своих чувствах.

Ник взял печенье:

— Спасибо.

Она допила остатки колы и посмотрела за окно, где все еще шел дождь.

— В общем, и в Хантсвилле они были изгоями, раз глава семьи сидел в тюрьме. Когда отец Лукаса вышел, все они переехали в Пенсильванию, а Лукас вернулся в Техас. Ему нужно было доказать, что он сумеет прожить там, где труднее всего. Мой отец помог ему окончить медицинскую школу, а потом взял его на работу. Папа был членом правления банка, когда все это случилось, и он всегда верил, что Уэйн Дэниеле невиновен. В общем, Лукас обожает моего отца, а тот Лукаса. Мне кажется, родители всегда хотели, чтобы мы с Лукасом поженились. В Лукасе есть все, чего нет во мне. Мы решили, что если поженимся, то все будут довольны. Родители смогут наконец перестать обо мне беспокоиться, а заодно у них появится сын. Он бы официально стал членом нашей семьи.

Энелайз взяла было пакет печенья, но положила его обратно.

— Я никогда не целовала Лукаса по-настоящему. Так, как целовала вас. Вообще, когда я слишком сильно чего-то хочу или когда у меня, как говорят, кровь бурлить начинает, то, значит, что-то не так, не правильно. Я перестаю мыслить логически, совершаю глупые поступки, и все превращается, — она развела руки так широко, как только позволяло крошечное пространство, — в хаос.

— Про хаос мне можно не рассказывать. Я в нем жил с десяти лет, когда мой отец во второй раз женился, и до одного прекрасного дня пару лет назад, когда моя бывшая жена укатила на мотоцикле с человеком, которого встретила на занятиях гончарным делом.

Он что, сравнивает ее со своей бывшей женой? Энелайз это было не по душе. Особенно потому, что она чувствовала: это сравнение необоснованно. Сама она вовсе не такая ветреная и не собирается бросать Лукаса ради первого попавшегося парня на мотоцикле. Ну, или детектива на самолете.

— А что случилось, когда ваш отец женился во второй раз? — направила она разговор в более безопасное русло.

— Моя мать умерла, когда мне было два года, поэтому я знал только тот образ жизни, который мы вели вместе с отцом. Мы могли весь день болтаться по городу, питаться сэндвичами и обедами из полуфабрикатов, играли в бейсбол, смотрели по телевизору спортивный канал. А когда мне было десять, отец женился, и с нами стали жить Рут и две ее дочери. Оказалось, что дома, к примеру, должно быть чисто, даже если мы не ждем гостей. А через девять месяцев появились близнецы. Полнейший хаос.

— А как зовут ваших сестер? Он помедлил с ответом, и ей показалось, что он не очень хочет разговаривать об этом.

— Старших — Шерон и Бекки, а близнецов — Пегги и Паула.

— А где они сейчас?

— Шерон замужем, живет в Хьюстоне. Вот-вот должен родиться ребенок. Бекки только что закончила юридическую школу в Далласе, а близнецы сейчас в колледже в Остине.

— Вы с ними часто видитесь?

— Нет, конечно. Они же разъехались по разным штатам. У всех сейчас своя жизнь.

— Если мы прибавляем новые имена к перечню самых близких людей, это ведь не значит, что тех, кто был записан раньше, мы уже не любим. Вы же не перестали их любить, когда женились на…

— Кейт. Ее звали Кейт. Конечно, свою семью я любить не перестал.

— Вот видите! Вы, наверное, избегали сестер, потому что они уехали из дома и вы решили, что им больше не нужны? Но это же глупо. А отец и приемная мать? Их вы тоже избегаете?

— Да никого я не избегаю!

— Не кричите на меня. Он сжал кулаки.

— Я не кричу. Но и не избегаю никого. Наша жизнь изменилась. У папы есть Рут, у Шерон — муж и скоро будет ребенок, у Бекки — новая работа и новые друзья, у Пегги и Паулы — колледж. У Кейт — тот мотоциклист. У меня — спокойная жизнь, как раз такая, о которой я всегда мечтал.

— Я бы не стала называть такую жизнь спокойной. Вы постоянно рискуете, преследуя преступников, управляя самолетом в шторм.

Ник пожал плечами;

— Сегодняшний день исключение. Работа детектива — это в основном рутина. Мне подолгу приходится проверять всю подноготную своих подопечных и их компаний, проводить много времени за компьютером. Большая часть этой работы ужасно скучна.

Дождь заканчивался, небо начало проясняться, снова возвращая их в мир из временного заточения.

— В общем, — сказал он наконец, — остановимся на том, что оба мы взрослые люди. У каждого из нас своя жизнь, и каждый проживет ее так, как сам захочет. Вы выйдете замуж за Лукаса, а я буду жить так, как и прежде. Это увлечение, своего рода… — он развел руки, пытаясь найти нужное слово.

— Шампанское, — подсказала она. — Один бокал восхитителен — и вкус замечательный, и ощущения особенные появляются. Но если выпьешь больше, то ничего хорошего не получится.

— Точно, — радостно согласился Ник. — Именно шампанское.

— Да, а всю жизнь прожить на шампанском никто не сможет.

— Правильно. — Ник начал проверять приборы.

— Смотрите! Радуга!

— М-гм, радуга. Ну и что из этого?

— Но мы же в самолете! Если добраться до места, где радуга встречается с землей, то можно найти огромный горшок с сокровищами.

Глаза Энелайз сверкали, лицо сияло, словно изнутри его освещал какой-то волшебный свет.

— А какое сокровище вы ищете?

Долю секунды он пытался понять, кто произнес эти слова и чей голос настолько охрип от желания.

Долго думать не пришлось. Его собственный, конечно.

Мерцание глаз Энелайз превратилось в огонь, и она посмотрела на Ника с таким же изумлением, с каким только что смотрела на радугу.

Не делай этого, уже кричал ему внутренний голос, я не смогу выдержать твое доверие. Я не смогу тебя отпустить.

Ник притянул Энелайз к себе и страстно поцеловал, не давая возможности подумать ни себе, ни ей.

Энелайз не противилась, наоборот, вкладывала в этот поцелуй всю себя без остатка. Ник чувствовал вкус шоколадного печенья, сырных чипсов и запах мокрой жимолости.

Он крепче прижал ее к себе, ощущая тепло и упругость ее тела. Его рука скользнула по мокрой блузке к груди, и от этих ласк желание Ника стало еще более невыносимым.

Энелайз мягко отодвинулась от него, отрываясь от его губ, и все чувства, казалось, тоже отодвинулись вместе с ней.

Что ж, это хороший признак. Хотя ощущения при этом были не из приятных.

— Как стыдно, что мы не способны придерживаться строгой диеты насчет шампанского, — прошептала она.

Глава 9

Энелайз бросила сумку на кровать и в изнеможении опустилась рядом. Крохотная комната местного отеля в Дюксвилле, штат Миссури, как две капли воды была похожа на те, в которых они останавливались в Небраске, Миннесоте, Айове и Иллинойсе. Насчет одного Ник был прав: не все в его работе легко и красиво.

В Иллинойсе они быстро со всем управились и, сразу же вылетев в Миссури, прибыли достаточно рано, чтобы в тот же день успеть поработать и здесь. Время неумолимо бежало. Сегодня уже среда, до свадьбы осталось всего три дня…

Энелайз зашла в ванную. Сделав воду похолодней, она попыталась прогнать неприятное чувство, но оно не уходило. Она отправилась в это путешествие, чтобы не думать о свадьбе с Лукасом. Попутно в ее сознании жила шальная мысль о том, что если сделать что-то действительно хорошее и правильное, например доказать невиновность отца Лукаса, то свадьбы можно будет избежать.

И после встречи с Ником она все чаще возвращалась к этой мысли. Лукас был ее лучшим другом, вместе они никогда не скучали и никогда не ссорились. Рядом с ним ей всегда было тепло и уютно.

Энелайз все-таки нашла в себе силы и из Айовы позвонила Лукасу. Тот, правда, казался каким-то смущенным и, что было совсем не похоже на него, в середине разговора куда-то отошел. Но она все-таки успела сказать ему, что будет дома через день или два, и попросила сообщить это родителям.

Он вел себя очень странно. И во время субботнего разговора тоже. Может, и он сомневается в правильности их решения? Или ей просто хочется, чтобы это было именно так?

Утром Энелайз позвонила родителям, но не застала их дома. Она сказала Энни, их горничной, что завтра обязательно вернется и останется еще целых два дня, чтобы подготовиться к свадьбе.

Она выйдет замуж за Лукаса. Не хватало еще и здесь все испортить.

Распрямив плечи, она вернулась в комнату. Казалось, каждый новый мотель был чуть лучше предыдущего. В этом есть даже местный справочник и телефон. Она нашла раздел с телефонами авиакомпаний и набрала номер. В дверь постучали:

— Вы готовы?

— Мэм, — послышался голос из телефона, — вы меня слушаете?

— Да. Слушаю.

— У нас есть свободный самолет и летчик на завтра на четырнадцать часов. Зарезервировать это время для вас?

— Да, пожалуйста. Ник снова постучал.

— Энелайз!

Энелайз еще раз удостоверилась, что кукла Сары лежит в сумке, и вышла из комнаты.

— Значит, так, — сказал Ник. — Если поторопиться, то можно успеть в местный банк до закрытия.

— Теперь уже легче, ведь отсюда Джун не переезжала.

— Но в любой момент может переехать. Подержав дверцу взятой напрокат машины, он подождал, пока сядет Энелайз, и, заняв место водителя, выехал со стоянки.

— Она впервые поселилась рядом с городом, — заметила Энелайз. — Двадцать миль от Канзас-Сити, а раньше жила чуть не в чистом поле. Видимо, она уже не так осторожна? Может, она все-таки еще здесь?

— Я бы на это не рассчитывал. — Ник словно прочитал ее мысли. — На каждый город по два-три года… нам еще о-очень долго искать. — Он покосился на нее. — То есть мне еще долго искать. Вы ведь все еще хотите завтра же вылететь в Техас? Нельзя же пропустить собственную свадьбу.

Он явно был раздражен, и теперь это раздражение с каждым днем становилось все заметнее.

— Я наняла самолет на завтрашний день от Канзаса до Тайлера, у меня там машина осталась.

— Хорошо.

Он повернул машину на парковку банка Дюксвилла и нажал на тормоз. Все это он проделал с такой скоростью, что Энелайз болталась на своем сиденье, как тряпичная кукла. Правда, ее надежно держал ремень безопасности. С того самого дня, когда ему пришлось съехать с дороги и она вымазала его кремом, Ник требовал, чтобы она пристегивалась.

Это был день их первого поцелуя.

Но он, казалось, этого не помнит.

В банк они вошли вместе.

Ник указал ей на ряд бежевых кресел около стены:

— Подождите там, пока я поговорю с директором. Никуда не уходите. Ни с кем не разговаривайте.

— Нужно отдать вам должное. Вы были правы в Вайоминге, когда говорили, что станете еще более злым.

Он вздохнул и взъерошил волосы, словно разгоняя раздражение:

— Простите, ладно? Я просто… — Он тряхнул головой. — Так, ничего.

Энелайз направилась к креслам. Пожилая женщина за столом справочной посмотрела на Энелайз и в знак приветствия улыбнулась ей.

Карие глаза женщины округлились, губы расплылись в ответной улыбке, и, вскочив со своего места, она вскрикнула:

— Сара!

Энелайз быстро оглянулась на дверь, ожидая увидеть только что вошедшую Сару Мартин. Но женщина подошла прямо к Энелайз и схватила ее за руку:

— Я тебя почти не узнала! Вот это да! Волосы остригла и накрасилась! Да еще в шортах! Ты всегда была симпатичной девчушкой, но теперь ты просто красавица!

У Энелайз закружилась голова, она никак не могла понять, о чем говорит эта женщина.

— С тобой все в порядке? — спросила женщина и сразу же нахмурилась:

— Плохие новости насчет семьи? Пойдем, присядешь. Держу пари, я знаю, как поднять тебе настроение! Кола в красной банке!

Она подмигнула Энелайз, поддерживая ее на пути к креслам, о которых говорил Ник.

Энелайз села. Ноги отказывались ее держать. Говорить она тоже не могла.

«Еще одно совпадение», — твердила про себя Энелайз. Мало ли кто любит колу. А женщина обозналась. Она очень долго не видела Сару, лет восемь или девять, если Джун осталась верна старым привычкам, ну, и сочетание зеленых глаз и рыжих волос заставило ее ошибиться.

Женщина потрепала ее по волосам и ушла. Энелайз в замешательстве осмотрелась вокруг.

Два кассира улыбнулись и помахали ей рукой. Энелайз автоматически поприветствовала их.

Женщина вернулась, вручив Энелайз стакан холодной колы. Девушка благодарно взяла напиток и едва сделала пару глотков, как женщина сказала:

— А теперь расскажи-ка, что с тобой случилось в Техасе.

Энелайз поперхнулась и зашлась кашлем. Женщина отобрала у нее стакан, постучала Энелайз по спине:

— Девочка моя! Я не хотела сказать ничего плохого. Тебе уже лучше? Кто-нибудь, помогите!

Чьи-то сильные руки подняли Энелайз из кресла, обхватили ее сзади и сильно сжали, больно надавив на живот.

— С вами все в порядке?

Выпрямившись, Энелайз обернулась, и перед ее затуманенным взглядом предстал Ник Клейборн собственной персоной.

Пытаясь отдышаться, она свирепо посмотрела на него:

— Вы сломали… мне… ребра!

— Но вы же чем-то подавились!

— Ничего подобного! — Ей наконец удалось глубоко вдохнуть. — Ну ладно, подавилась, а теперь у меня, наверное, какое-нибудь кровотечение внутреннее открылось.

Из-за спины Ника показался мужчина средних лет с аккуратно подстриженными усами.

— Сара, мы не ожидали, что ты так скоро вернешься! Мистер Клейборн, вы спрашивали меня о Джун Мартин, так вот: это ее дочь, Саpa. Сара, этот джентльмен интересуется твоей матерью.

На лице Ника было такое же изумление.

— Мистер Ходжес, это не Сара, — сказал он. — Это мой клиент, Энелайз Брюстер, та самая женщина, которая хочет найти Джун и Сару.

У Ходжеса вырвался нервный смешок, словно он был уверен в том, что Ник шутит.

— Вы не Сара?

— Нет.

Женщина, Кетрин, отошла на шаг назад:

— Это невероятно. У вас и волосы, и глаза точно такого же оттенка, как и у нее. И нос такой же. И рост одинаковый. — Ее взгляд опустился к ногам Энелайз. — Джун всегда жаловалась на то, что для Сары трудно найти обувь. — Она снова подняла глаза на Энелайз. — У Сары был девятый размер и минимальная полнота.

— У меня тоже, — прошептала Энелайз. Взяв у Кетрин стакан колы, Энелайз выпила почти половину.

— Вы не могли бы показать какое-нибудь удостоверение? — попросил Ходжес.

Энелайз порылась в сумке, достала бумажник и вытащила из него водительские права. Ходжес внимательно изучил документ и передал его Кетрин. Оба в замешательстве посмотрели друг на друга.

— А у вас есть фотография Сары? — спросила Энелайз.

Кетрин медленно кивнула, отошла к своему столу и вернулась, захватив одну из фотографий, стоявших на столе.

— Этот праздник мне коллеги устроили, когда исполнилось двадцать пять лет, как я здесь работаю. Сара вон там, на заднем плане.

Энелайз как завороженная смотрела на фотографию: она сама в окружении незнакомцев. Она обернулась, чтобы показать фотографию Нику;

— Она действительно сильно на меня похожа или мне кажется?

— Да, — ответил он тихо. — Если бы у нее была другая прическа, то я бы решил, что это вы. Теперь понятно, почему все эти люди обознались.

— Это единственная фотография, — сказала Кетрин. — Джун их не любила, и если бы заметила эту, то, наверное, и ее бы уничтожила.

— Почему?

— Не знаю. Может, она боялась, что отец сможет найти девочку по фотографиям и заявит о своих родительских правах. Но когда мы узнали, что… — она запнулась и вопросительно посмотрела на Ходжеса, словно ожидая разрешения.

— Пожалуй, нам стоит пройти ко мне в кабинет, — предложил Ходжес. — Кетрин, вам, я думаю, лучше пройти с нами. Если кому-то понадобится помощь, Джейн или Сьюзан помогут.

Ник поддерживал Энелайз за талию, пока они шли в кабинет Ходжеса. Энелайз и Кетрин опустились в кресла для посетителей. Ник остался стоять, а Ходжес занял свое место за столом, скрестив руки на груди.

— Может, вы мне расскажете, что происходит? Вы родственница Сары?

— Может, это вы нам расскажете, где Джун и Сара, и мы им все объясним? — предложил Ник. — Без посредников.

Кетрин и Ходжес снова обменялись взглядами.

— Сара в Техасе? — спросила Энелайз, вспомнив предположение Кетрин. — Она в Брайер-Крик поехала, да? Поэтому вы были в таком шоке, когда увидели мои права?

Кетрин кивнула:

— Сара… — Она замялась и снова посмотрела на Ходжеса. Тот поджал губы и слегка передернул плечами, словно у него не было ответа. Кетрин глубоко вздохнула:

— Года два назад Джун Мартин тяжело заболела. Выяснилось, что ей нужна пересадка почки. Сара, милая девочка, вызвалась стать донором, хотя я до сих пор не могу понять почему, особенно если вспомнить, как эта женщина с ней обращалась.

— Джун была хорошим работником, — вставил Ходжес.

— Она была жутким человеком.

Ходжес не возразил, и Кетрин продолжила:

— В общем, когда медики сделали анализы, чтобы проверить, подходит ли Сара как донор, выяснилось, что она даже не дочь Джун.

— Я была права, она купила Сару! — воскликнула Энелайз.

— Купила? Удочерила. Она сказала Саре, что ее настоящая мать была бедной, а ее богатый дружок не захотел жениться, поэтому ей пришлось отдать ребенка.

— О-о! — Энелайз взглянула на Ника. — По крайней мере это доказывает, что Уэйн Дэниеле не ее отец. Уж богатым-то его не назовешь.

— Джун так и не сказала Саре, кто были ее настоящие родители. Просто говорила, что она им не нужна и ей нужно об этом забыть. После смерти Джун…

— Она умерла? — Энелайз выпрямилась. Кетрин кивнула:

— Два месяца назад.

— Зачем Сара поехала в Техас?

— После смерти Джун за подкладкой ее старого пальто Сара нашла корешок от какой-то квитанции. Все, что она смогла прочитать, — слова «Филиал Национального банка в Брайер-Крик». Естественно, она предположила, что Джун там работала и, может, в этом городе живет ее настоящая мать. Ведь эта мифическая мать — все, что осталось у бедной девочки. Джун всю жизнь следила за каждым шагом Сары, поэтому у нее даже друзей не было.

— Она держала ее в такой изоляции потому, что никогда официально не удочеряла ее! — И Энелайз торжествующе посмотрела на Ника. Слова «Я же говорила!» были написаны в ее глазах огненными буквами. — Дело было не только в деньгах. Она боялась, что власти узнают правду насчет Сары.

— Деньги? — переспросила Кетрин.

— Ничего важного, — спокойно сказал Ник. Он подошел сзади к креслу Энелайз и положил руки ей на плечи. Можно подумать, она сама не понимала, что не стоит рассказывать о преступлении Джун Мартин.

И, несмотря на то что сейчас он злил ее как никогда, его прикосновение словно связало их.

— Продолжайте, Кетрин. Вы говорили, Джун следила, чтобы у Сары не появлялись друзья.

— Ну, Сара была замечательной девушкой, ее просто нельзя было не любить. Но Джун держала ее под замком. Запрещала ходить на свидания. Сюда они приехали, когда Сара заканчивала школу. Я уверена, что они переехали к нам в город только для того, чтобы она могла жить дома во время учебы в колледже Канзас-Сити. Когда Джун умерла, Саре было двадцать семь, но она все еще жила в доме матери. — Кетрин покачала головой. — Она такая хорошенькая… Ах, вы же об этом знаете, она же абсолютная копия Энелайз, и по тому, как вы, молодой человек, на нее смотрите, могу сказать, что вы также знаете, насколько она хороша.

Энелайз почувствовала, как ее щеки окатила горячая волна. Ник убрал руки с ее плеч. Откашлявшись, он спросил:

— Сара работала?

— Да, в местной библиотеке.

— В библиотеке? — как эхо повторила Энелайз.

— Да, она была библиотекарем. Хорошим. Но как-то призналась мне, что хотела бы изучать энтомологию.

— Энтомологию?!

— Ну да, но Джун не позволила. Поэтому пришлось взять энтомологию как дополнительный предмет, а диплом она защищала по библиотечному делу. А сразу из библиотеки она спешила домой. По воскресеньям они ходили в церковь и изредка в кино.

— И еще занимались на курсах самообороны, — вставил Ходжес.

— То есть?

— У Джун была паранойя. Когда Сара переехала, хозяева дома обнаружили, что все окна забиты. Сара говорила как-то, что мать брала ее с собой на все курсы самообороны, которые только можно было найти в Канзас-Сити. Она явно была убеждена в том, что кто-то хочет отнять у нее дочь. — Ходжес расцепил руки и подался вперед. — А теперь я все-таки могу узнать, почему вас так интересуют Джун и Сара?

Перед тем как Энелайз смогла открыть рот, руки Ника снова оказались у нее на плечах.

— Мы полагаем, что Сара может быть родственницей мисс Брюстер, вы и сами заметили поразительное сходство. — Энелайз обернулась, чтобы посмотреть на него. Как он может лгать этим людям? — Кроме того, Сару удочерили, — продолжил он, — а это косвенное подтверждение нашего предположения. — Мы очень вам благодарны за разговор. Итак, Энелайз, полагаю, следующая наша остановка будет в Брайер-Крик.

Она кивнула. Конечно, Брайер-Крик. Джун умерла, Сара уехала в Брайер-Крик, чтобы найти настоящую мать. Значит, и ей самой нужно ехать туда же.

Ник сказал «наша следующая остановка», но имел в виду, конечно, «ваша остановка». Его работа закончена. Брайер-Крик — это крохотный городок, ее там все знают. Если Сара так на нее похожа, как думают Кетрин и Ходжес, то она наверняка уже знает о существовании Энелайз Брюстер. И родители Энелайз, наверное, уже встретились с Сарой.

В Брайер-Крик частный детектив ей не понадобится.

Он будет просто счастлив наконец избавиться от нее, да и она тоже.

Энелайз поднялась с кресла, ощущая внутри пугающую пустоту.

— Да, спасибо вам обоим огромное. Когда я найду Сару, обязательно расскажу ей, как вы были добры и как тепло о ней отзывались.

— Передайте милой девочке, как сильно мы по ней скучаем, — сказала Кетрин.

Энелайз улыбнулась и сжала руку Кетрин:

— Обязательно передам. Обещаю.

Глава 10

Как только Энелайз и Ник вышли из банка, улыбка пропала с ее лица.

— Я хочу выпить, — сказала она.

— Еще колы?

— Вы не поняли. Я хочу выпить. Что-нибудь серьезное. Какой-нибудь коктейль с ромом или текилу с лимоном.

Ник негромко засмеялся.

— Посмотрим, может, по дороге встретится какой-нибудь бар.

Тем не менее когда они расположились за угловым столиком в глубине неярко освещенного бара, Энелайз заказала колу. Но Ник отнесся к ее недавнему заявлению довольно серьезно.

— Принесите коктейль «Маргарита», — попросил он официантку. — А мне пива.

— Я хочу колы, — повторила она сквозь зубы. Даже родители не делали заказов вместо нее.

— Принесите и то, и другое, — сказал Ник.

— Прекрасно. Можете запить пиво «Маргаритой».

Официантка удалилась, и Энелайз слегка подалась вперед:

— Вы заметили сходство между Сарой и мной? Помните, я с самого начала говорила, что между нами есть какая-то связь? Вот и доказательства. У нас даже обувь одинакового размера!

Ник сжал губы и нахмурился, потом коснулся ее руки.

— Энелайз, — сказал он мягко, — думаю, вы правы.

Она не ожидала, что он так легко согласится.

— Мне бы хотелось, чтобы вы кое над чем задумались, — продолжил он. — Джун сказала Саре, что ее отец был богат и не мог жениться на ее матери.

— Да.

Что он хочет этим сказать?

— Вы с Сарой настолько похожи, что вполне могли быть сестрами.

— Да.

— У вас одинаковые интересы.

— Да.

— Ваш отец богат.

— Да… Нет! — Она отдернула руку, догадавшись, куда ведут все его рассуждения. — Я не верю, что вы это серьезно говорите! Сначала вы пытались сказать, что отец Сары Уэйн Дэниеле, а теперь вы обвиняете моего собственного отца! И кто у вас следующий на очереди — Лукас? Может, в три года он был не по годам развит?

— Я всего лишь пытаюсь трезво оценивать ситуацию.

Официантка принесла напитки, и Энелайз сразу же схватилась за «Маргариту». Не хотелось ей этого признавать, но Ник прав. Факты налицо. Неужели Сара ее родная сестра по отцу? А ее замечательный во всех отношениях папа…

Она так резко поставила стакан на стол, что часть содержимого выплеснулась.

— Нет. У меня и рыжие волосы, и зеленые глаза, и длинная узкая стопа от бабушки по материнской линии, а не по отцовской. Посмотрите объективно и на это.

Ник поднял обе руки, словно защищаясь.

— Сожалею. Но мы должны рассматривать все возможные ситуации. Для того вы меня и наняли, чтобы выслеживать и находить улики.

— Да, дело закончено. Больше вы на меня не работаете. Представьте к оплате ваш конечный счет.

— Но есть и другая возможность, которую тоже нужно принять во внимание. Я уже говорил вам, что мои младшие сестры близнецы. Они одинаково выглядят, одинаково думают, у них одни и те же интересы…

Энелайз закатила глаза:

— То есть теперь вы хотите сказать, что мы с Сарой близнецы?

Ник взял в руки стакан с пивом. Он не улыбался.

— Вам стоит об этом подумать. Она вздохнула. Он всего лишь пытается помочь.

— Ник, это невозможно. Я знаю, что меня не удочеряли. Я выгляжу в точности как моя бабушка. Ну, то есть как она выглядела в моем возрасте. Хотя мне кажется, что за эти несколько дней я повзрослела лет на двадцать. А если меня не удочерили, то, если следовать вашей логике, родители бросили собственного ребенка, а они бы ни при каких обстоятельствах этого не сделали. Если бы им не приходилось каждую секунду волноваться за меня, они бы завели еще одного малыша. Они хотели. И я им все уши прожужжала о том, как мне одной грустно и как я хочу сестру. Они бы ни за что на свете не бросили ребенка. Да лучше бы я не пила, — сказала она. — Я хочу вернуться в мотель.

— Я не прикасался к пиву, так что прямо сегодня могу на своем самолете доставить вас в Тайлер.

Отвезти к родителям, которые вдруг стали чужими? К Лукасу, который через три дня должен стать ее мужем?

— Нет, я дождусь завтрашнего самолета. А вы можете лететь. Дело закрыто, вам больше незачем здесь оставаться.

Ник долго смотрел на нее, при этом невозможно было понять, о чем он думает.

— Зачем вам ждать самолет, если я все равно полечу в Тайлер?

Провести с Ником еще три или четыре часа в крошечном самолете, ощущая, как каждая клеточка ее тела жаждет прикоснуться к нему…

— Я уже забронировала самолет. Отменить рейс так поздно — это по меньшей мере невежливо. Да и вообще, мне еще нужно кое-что сделать завтра в Канзас-Сити. Отвезите меня в мотель, а завтра с утра я возьму напрокат другую машину. А вы сможете улететь в Тайлер сегодня же вечером.

— А какая разница? За великолепные комнаты мы уже заплатили. Зачем же терять заслуженный и оплаченный ночной отдых? — Он бросил на стол чек в уплату за напитки, отодвинул стул и поднялся.

Заснуть Ник не мог.

Он в очередной раз посмотрел на часы. Час сорок пять.

Обычно, завершив очередное дело, он погружался в некое подобие комы минимум на одну ночь.

Конечно, эта загадка не до конца разгадана. Он не узнал имен настоящих родителей Сары. Не узнал, как она в действительности связана с Энелайз. Единственное, что удалось выяснить, так только то, что, как и утверждала Энелайз с самого начала, обе девушки действительно как-то связаны.

И именно вопросы, на которые так и не удалось ответить, не давали ему уснуть. Он вовсе не думал о том, что через несколько часов Энелайз навсегда уйдет из его жизни. Она ведь никогда и не была частью этой жизни, так зачем страдать?

Энелайз в соседней комнате сейчас спит, наверное.

Ник сдался, сбросил простыню и поднялся с кровати. Может, если немного пройтись, выпить колы и что-нибудь съесть…

Ну ничего себе! У него уже и привычек собственных не осталось — ведет себя как Энелайз.

В комнате Энелайз горел свет. Он остановился около ее окна и прислушался: нет ли каких-нибудь странных звуков. Обычная предосторожность.

Все было тихо. Очевидно, она просто спала с включенным светом — дело привычки.

На третьем этаже он наткнулся на автомат по продаже газировки. От автомата к лестнице вело странное красное пятно. Кровь. Дальше на ступеньках он обнаружил следы от газировки. А на самой верхней ступеньке лежал… пурпурный кожаный ремешок… оторвавшийся от босоножки Энелайз.

Стараясь не поддаваться панике, он поднял улику.

Это всего лишь совпадение: у многих есть пурпурные кожаные ремешки на ботинках, на кошельках… да на чем угодно!

Он ринулся вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки и стараясь не замечать ни пролитую колу, ни кровь. Самое главное — не поддаваться панике!

Подбежав к двери, он глубоко вдохнул и постучал.

Она не ответила. Естественно, и не ответит. Она же спит, как все нормальные люди.

Вытащив бумажник, он нашел кредитную карточку. Ему нужно только разок взглянуть на Энелайз и убедиться, что она спит в своей постели в целости и сохранности. Она даже не узнает, что он был здесь.

Руки Ника так дрожали, что с замком пришлось провозиться несколько минут. В комнате никого не было. «Успокойся, — приказал он себе. — Успокойся и думай».

В открытой двери сверкнули огни патрульной машины, и он выбежал из комнаты в тот момент, когда машина затормозила.

Полиция, кровь, оторвавшийся ремешок… Ник стоял словно парализованный, а мозг его тем временем кричал, что все это не правда. Не может он потерять Энелайз. Такой боли не перенесет ни одно живое существо.

Из патрульной машины вышел полицейский, открыл заднюю дверцу, и в проеме показались ноги Энелайз. Босоножка на одной ноге болталась из-за оторвавшегося ремешка.

Ник подбежал к машине и подал руку, помогая ей выйти:

— С вами все в порядке? Что произошло?

— Все отлично. — Она улыбнулась, но лицо ее было бледным, а в глазах застыл испуг.

— Если у вас будут какие-то проблемы, Энелайз, позвоните мне, — сказал полисмен.

Она ответила ему ослепительной улыбкой:

— Спасибо, Джефф.

Ну конечно, пора привыкнуть. Она и полисмен Джефф отныне закадычные друзья.

Ник взъерошил волосы, пытаясь освоиться с ситуацией. Больше всего ему хотелось сейчас обнять ее, прижать к себе крепко-крепко и никогда не отпускать, охранять ее от патрульных машин и полуночных прогулок и не позволить ей выйти замуж за парня по имени Лукас. Он сцепил руки, чтобы даже часть этих мыслей не стала реальностью.

— Что здесь происходит? — потребовал он объяснений. Голос дрожал, выдавая состояние Ника. — Как вы оказались в этой полицейской машине? Что случилось с вашей босоножкой?

— Джефф привез меня домой из участка.

— Как вы вообще оказались в участке? Она отвернулась от него.

— Почему моя дверь открыта?

Он не мог больше сдерживаться. Схватив ее за плечи, он развернул ее к себе, просто чтобы удостовериться, что она все еще здесь, что ее кожа все еще теплая, а сердце все еще бьется.

Развернув ее, он тут же отдернул руки, пока окончательно не потерял контроль над собой.

— Я за вас беспокоился! Около автомата я нашел пятно крови и ремешок от вашей босоножки!

Она вздохнула.

— Я не могла уснуть, поэтому пошла прогуляться и выпить газировки. Я как раз собиралась открыть банку, когда кто-то подкрался сзади и схватил мою сумку.

Ник опустил глаза и посмотрел на злосчастную сумку:

— По-видимому, отобрать ее ему не удалось. Она вздернула подбородок:

— Естественно. Я его колой стукнула, а сумку держала изо всех сил. Он продолжал тянуть, я продолжала держать. И бить его банкой. А он потащил меня вверх по лестнице. Еще и ругался так, что даже вспомнить стыдно.

Все было так скверно, как он и предполагал. Сердце Ника сжималось при мысли о том, в какой опасности оказалась Энелайз. Он бы не вынес, если бы пришлось ее потерять… хотя она никогда ему и не принадлежала.

— Поэтому я абсолютно не чувствую себя виноватой за то, что он упал со ступенек. Конечно, это я все-таки отпустила сумку и подставила ему подножку… у меня тогда еще босоножка порвалась… и он по инерции покатился вниз по лестнице. Но если бы он не пытался украсть у меня сумку, ничего бы и не было. Я попросила управляющего вызвать «скорую», так что с ним все будет в порядке. Всего лишь небольшая рана на голове. А от таких ран всегда много крови. Представляете, он хотел, чтобы полиция арестовала меня за нападение!

Ник всплеснул руками:

— Я не могу в это поверить! Неужели вы никогда не слышали, что, если грабитель пытается отнять у вас кошелек, лучше этот кошелек отдать? Он же мог вас убить! Что могло быть в этой сумке такого, что стоило бы вашей жизни?

Энелайз молча посмотрела на него, затем ответила:

— Кукла Сары.

Ник все-таки проиграл битву со здравым смыслом и притянул Энелайз к себе, чувствуя, как в такт дыханию поднимается и опускается ее грудь, радуясь тому, что она все еще рядом с ним, а не лежит мертвая в какой-нибудь подворотне.

— Я рад, что с вами все в порядке, — прошептал он и заставил себя оторваться от нее.

Они смотрели друг на друга. Она не сделала попытки уйти, впрочем, как и он.

— Я тоже не мог заснуть, — наконец сказал он. — А это происшествие заснуть вряд ли поможет. Пойдемте, выпьем, мм, прощальной колы.

Она кивнула и пошла по направлению к автомату с газировкой. Он последовал за ней, стараясь держаться достаточно далеко, чтобы не касаться ее, но в то же время и достаточно близко, чтобы не иметь возможности любоваться ее фигуркой в пурпурных шортах.

— Меня угостили газировкой в участке. Полицейские как тараканы.

— То есть как? Они вас угостили и они же после этого тараканы?

— Нет, они как тараканы. У них плохая репутация, но они этого не заслужили. Они по-настоящему милы, если и вы нормально себя ведете. Я имею в виду полицейских. С тараканами я не пыталась быть милой, потому что они уж очень быстро убегают. Но, наверное, теоретически это возможно.

— Я когда-то работал в полиции.

— Вы говорили, что учились стрелять в академии.

Она старательно обошла пятно крови и начала подниматься по лестнице неровной поход-кон, так как порванная босоножка цеплялась за каждую ступеньку. Деваться Нику теперь было некуда, и он уже просто не мог не смотреть на ее шорты и на то, что они обрисовывали.

— А почему вы теперь перестали? Перестал? Вовсе нет. Он все еще продолжал наблюдать за ее движениями, когда она поднималась.

— А-а, почему перестал работать в полиции? Не знаю.

Они дошли до автомата. Энелайз остановилась, повернулась, чтобы взглянуть на Ника, и тот почувствовал, что не может ничего утаить от ее открытого и правдивого взгляда. Даже то, что пытался утаить от самого себя.

Ник опустил в щель пригоршню монет и дважды нажал кнопку с надписью «Кола».

— Хотите, посидим у бассейна? Я как раз туда шла, когда появился этот тип. Вода всегда успокаивает… даже если она с хлоркой.

— Конечно.

Энелайз села на самый край бассейна, скинула босоножки и опустила длинные ноги в слегка зеленоватую воду.

— Сколько вы проработали полицейским? — она открыла банку колы, и шипение газировки прозвучало как аккомпанемент ее вопросу.

— Восемь лет.

— И?..

— А потом стал частным детективом.

— Нет, я имела в виду: что случилось? Вы чуть не убили кого-то в перестрелке? Или напарник убил кого-то у вас на глазах, а вы ничего не могли сделать?

— Вы насмотрелись шоу по телевизору.

— Скорее начиталась книг. Я в библиотеке работаю, помните? Как раз на прошлой неделе я читала книгу про полицейского, которого выжили из полиции из-за коррупции. Нет? — Она облокотилась и посмотрела на него снизу вверх, и по выражению ее глаз нельзя было понять, серьезно она говорит или дразнит. — А ваша бывшая жена, Кейт, она сбежала из-за того, что ее отец был полицейским, его убили и она не хотела связывать свою жизнь еще с одним полицейским?

— Вы никогда не пытались писать детективы?

— Опять не угадала? Так, дайте подумать.

— Достаточно! Да, Кейт имела отношение к тому, что я ушел из полиции, но это было последней каплей. Вынужден разочаровать вас, но причины довольно банальные. Ничего драматического. Вокруг было столько горя, слез, потерь, убитых, тех, кто потерял свои сбережения из-за чьих-то махинаций или из-за кражи, жен, которых бьют мужья, наркоманов, проституток. Я делал все, что мог, но этого было недостаточно. Переделать мир мне не удалось.

— А Кейт нужно было переделывать? Он пожал плечами и посмотрел куда-то через бассейн.

— Наверное. Да, нужно. Она не справлялась с работой, не могла разобраться со счетом в банке, поэтому часто превышала кредиты на карточках. Ей нужен был я.

— А сестрам вы к тому времени были уже не нужны.

Он криво усмехнулся:

— Сдаюсь, доктор Фрейд. Вы приперли меня к стенке. Честно говоря, я действительно встретил Кейт практически сразу после того, как близнецы уехали в колледж. Наверное, я просто не мог вынести весь этот мир, тишину и отсутствие хаоса. В общем, мы встретились, поженились и развелись, и все это случилось за каких-то четыре месяца. А когда она ушла, мне пришлось посмотреть в глаза реальности. У меня не получается заботиться о людях. Поэтому я решил бросить это, ушел из полиции и занялся частной практикой. Теперь большую часть времени я стараюсь делать людей счастливыми, давая им то, что они хотят. А если результат оказывается не таким, какого они хотели, я просто посылаю им отчет, и мне не приходится наблюдать, какой эффект он на них произведет.

— Большую часть времени, — повторила она. Сочувствие, послышавшееся в ее голосе, заставило Ника поднять на нее глаза и покориться ее взгляду, который, казалось, проникал глубоко ему в душу. — А в этот раз легко отделаться не получилось, да?

— Да, не вышло. Обычно клиенты не настаивают на том, чтобы вести расследование со мной вместе.

— Простите.

В интонации ее не было и намека на сожаление, да и он сам, несмотря на всю боль, которую ощущал, не жалел.

— Я понимаю. Вам нужно было кое-что доказать.

Она кивнула:

— Что я все-таки способна поступить правильно.

— Вы жаловались на то, как к вам относятся родители, не доверяют вам и так далее, но это оттого, что они очень вас любят, это очевидно.

— Я жаловалась? Я не хотела, чтобы вы воспринимали это как жалобу. В моей жизни не было и мгновения, когда я бы не чувствовала себя любимой. Я просто не хочу провести остаток жизни так, чтобы на место родителей встал Лукас и точно так же волновался за меня. Мне казалось, что если я сделаю что-то стоящее для него, то все изменится.

Она выпрямилась, посмотрела куда-то в сторону и долго пила колу.

— Это единственная причина?

По телу Энелайз пробежал озноб, и она вытащила ноги из воды. Когда-то она хотела разрушить барьер, который Ник упорно воздвигал между ними, а теперь он сам пытается разрушить стену, которую всеми силами сооружает она.

— Нет, — ответила она мягко, — не совсем. — Каждый раз, когда я думаю о свадьбе, мне становится нечем дышать. Как будто клаустрофобия, даже здесь, на улице.

— Вы не хотите выходить замуж за Лукаса?

— Наверное, нет. — Она не могла заставить себя лгать. Она не могла не признать, что совершила еще одну ошибку. — Но я пообещала и не нарушу слова, ведь это расстроит всех, кого я люблю. Родители любят Лукаса как родного сына. И хотят, чтобы он стал членом семьи. И доверяют ему заботу обо мне. Он старший брат, которого у меня никогда не было. До того, как две недели назад мы решили пожениться, мы целый месяц это обсуждали. Когда вечером накануне репетиции пришел ваш факс, — она подтянула колени и оперлась на них подбородком, продолжая смотреть вдаль… куда угодно, только не на Ника, — это было как знамение. Я могу сделать что-то, чтобы помочь Лука-су, и заодно избежать репетиции.

— Но вы не сможете избежать свадьбы.

— Да… — Она не была уверена в том, что сможет выдержать эту свадьбу. Она никогда не лгала Лукасу. Он всегда был ее лучшим другом. Она не сможет стоять в церкви с ним рядом и клясться перед Богом и людьми, что будет любить его больше всех на свете. Не сможет, пока любит другого.

Энелайз не хотела признаваться, что любит Ника: любит его прикосновения, его взъерошенные волосы и широкую грудь, любит его взгляды, любит даже его раздражение. Все это было частью того, что называется Ник Клейборн, а она любит именно Ника Клейборна. Даже если он никогда больше не сядет за штурвал своего самолета, даже если завтра он станет обычным бухгалтером, он все равно останется самым потрясающим человеком из всех, кого она когда-либо знала. И она все равно будет его любить.

Она должна рассказать все Лукасу как можно быстрее, должна отменить венчание.

Хотя это наверняка станет самым ужасным из всего, что она умудрилась сотворить в своей жизни.

Энелайз намеревалась реабилитировать отца Лукаса и отдать настоящего виновника в руки правосудия. Что ж, ей удалось сделать хотя бы половину. Она не могла отдать виновных в руки правосудия, ведь виновница мертва. Она хотела найти Сару и изменить ее жизнь к лучшему. Но Сара сама уехала в Брайер-Крик и, наверное, уже нашла и настоящих родителей.

А в довершение всего Энелайз влюбилась.

На сегодняшний день это ее самое большое фиаско.

— Энелайз?

Она вздрогнула, услышав голос Ника.

— С вами все в порядке? — спросил он. — Вы, кажется, побледнели. Ну, немного. А сейчас даже слегка порозовели.

Она неопределенно махнула рукой:

— Здесь ужасное освещение. Оно делает… — Она запнулась. Тени смягчили жесткость его подбородка, беспокойство сделало его глаза глубокими, как вечернее небо Техаса. Из-за освещения или из-за чего-то еще, но он был неописуемо красив и желанен.

Она резко встала:

— Я лучше пойду к себе, немного посплю. Завтра будет сложный день.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? Вам сегодня пришлось многое пережить. Сначала новости о Саре, потом тот тип, пытавшийся украсть вашу сумку.

Он даже половины всего не знает. А она не слишком хочет рассказывать. Он и так уже считает, что она полная дурочка. А то, что она собиралась отменить венчание и обмануть лучшего друга, вряд ли улучшит его мнение о ней.

Она показала ему два кулака с поднятыми вверх большими пальцами:

— Все в полном порядке.

И украдкой взглянула на небо, ожидая, что вот-вот сверкнет молния и испепелит ее за такую невероятную ложь.

Глава 11

После завтрака Ник отвез Энелайз на торговую площадь в Канзас-Сити недалеко от аэропорта, с которого вскоре она должна была улететь.

— Вы не хотите, чтобы я подождал вас?

— Бог мой, конечно же, нет! Вы же знаете, как женщины ведут себя в магазинах. Мне не один час понадобится, чтобы выбрать одежду для путешествия домой. А вы можете заниматься своими делами. — Она открыла дверцу и выскользнула из автомобиля.

Ник обошел машину и встал рядом с девушкой. Энелайз подняла на него глаза, и все вокруг вдруг ожило. Его лица ласково коснулось солнце, налетел прохладный утренний ветерок, с дерева доносилась веселая песенка синицы.

В ее глазах было лето, и вдруг ему вспомнились ее слова, что мы не перестаем любить людей только потому, что они перестают быть рядом с нами.

Ник вдруг отчетливо осознал, что она права. Даже если ему больше никогда не суждено ее увидеть, он не сможет ее забыть. И никогда не перестанет любить. Даже через пятьдесят лет каждое дерево, каждая зеленая травинка, запах жимолости, каждый вздох будут напоминать ему о ней.

Он любит Энелайз.

Понял он это, наверное, прошлой ночью, когда безумно испугался, что может навсегда ее потерять. На самом деле он чувствовал это всегда, но боялся сам себе в этом признаться.

Энелайз доводила его до бешенства, но он все равно любит ее. Может, именно поэтому и любит. Она приносила с собой смех, свежесть, энергию. Она смогла сбить его с толку своей болтовней, пробить его защиту каким-то непостижимым образом и заставить его влюбиться еще до того, как он сам почувствовал опасность.

— Ну, — сказала она весело, — спасибо за все. Я имею в виду расследование. И за то, что позволили мне полететь одной. И за то, что смогли посадить самолет во время грозы. Надеюсь, мы не попадем в шторм по дороге в Техас. То есть я не имела в виду нас, я имела в виду меня и вас. То есть мы можем попасть в шторм, но мы будем в разных самолетах. Хотя можем попасть в одну и ту же грозу. Но кто знает…

Ее болтовня звучала как музыка, он наслаждался каждой нотой, запоминая и накапливая их для долгих лет тишины, которые ждут его впереди.

— Ну, — повторила она, — прощайте. Она было протянула руку для рукопожатия, но быстро отдернула.

Они никогда не смогут расстаться, если их руки снова соединятся.

Но и поцеловать друг друга на прощанье не получится. Если он сейчас ее поцелует, то вряд ли сможет отпустить.

А она все еще помолвлена.

— Прощайте, Энелайз. И пусть все у вас будет хорошо с Лукасом. Энелайз отвернулась.

— Спасибо, — прошептала она чуть слышно, побежала к двери в один из магазинчиков и скрылась за ней, даже не взглянув на Ника.

Почти целую неделю она сводила его с ума и теперь вот так легко выпорхнула из его жизни.

Ник сел в машину и хлопнул дверцей. Да что с ним происходит? Он же с самого начала знал, что она вернется в Брайер-Крик, к этому Лукасу, к своей обычной жизни. Ну и что из того, что они обменялись парой сумасшедших поцелуев?

Он будет жить так же, как и жил, когда распалась его семья и каждый пошел своей дорогой, когда ушла Кейт. У каждого из них собственная жизнь, значит, и ему нужно найти свою. Он вернется к работе, к полетам, к той жизни, где он спокойно существует, не втягиваясь в дела других людей и, значит, не испытывая боли, которая иначе была бы неизбежна. Может, в вакууме жить не так весело, но зато надежно. Пусть не будет взлетов, но зато не будет и падений… и потерь.

Выезжая со стоянки, он посмотрел в зеркальце заднего вида. Просто так, на всякий случай. Вдруг она что-нибудь забыла и у него будет возможность еще раз взглянуть на нее.

Но Энелайз не было.

Ник искал телефон-автомат. Еще до завтрака он позвонил Бену, своему напарнику, и попросил его разузнать все об Энелайз. И теперь ему хотелось проверить, нашел ли Бен что-нибудь интересное.

Пусть Энелайз считает, что дело закончено, он так не думает. Она может сколько угодно говорить о предназначении свыше, но, увидев фотографию Сары, он убедился, что здесь есть что-то еще.

Обнаружив автомат, он набрал номер офиса:

— Привет, Тесе. Есть какие-нибудь звонки, которые не могут подождать до завтра?

— Вообще-то, — лукаво ответила она, — вы стали дядей.

— Дядей? Кроме шуток? Шерон родила? Как она? У нее мальчик или девочка? — Даже если бы он захотел, он не смог бы остановить этот поток эмоций, переполнявших его.

— Шерон чувствует себя прекрасно, у нее девочка. — Еще одна девочка с крохотными кулачками, хватающимися за его палец, и с беззубой улыбкой. — Они назвали ее Николь Рени.

— Николь? Вы не шутите?

— Да, в честь дяди, несмотря на то что он не был там, когда она появилась на свет.

— Я работал, — сказал он несколько грубовато, чувствуя в то же время себя виноватым. Почему? Ведь это Шерон уехала из дома, а не он. — В какой она больнице? Позвоните ей и скажите, что я завтра приеду.

— Передам. Это все из того, что не может подождать. Бен получил ваше сообщение. Сейчас его здесь нет, но он просил передать вам, что кое-что нашел. Вы сейчас собираетесь прямо сюда?

— Да, уже вылетаю.

Он повесил трубку и отправился в аэропорт. На полпути его осенила замечательная идея, как снова увидеть Энелайз. Ну вот, он опять начинает что-то выдумывать. Надо, чтобы Бен сам обо всем рассказал Энелайз. Это был единственный разумный вариант.

Энелайз медленно шла по направлению к своей спортивной машине. Хотя был уже вечер, солнце все еще продолжало нещадно палить, а от нагретого за день асфальта поднимался нестерпимый жар. Жара лишала Энелайз даже тех жалких остатков энергии, которые она умудрилась сохранить. Ей казалось, что в прошедшем дне было никак не меньше сорока восьми часов, а в каждом часе по крайней мере девяносто минут.

Теперь осталось только доехать до Брайер-Крик. Всего лишь час до большого признания. Сегодня утром родители так обрадовались, что она возвращается… Что ж, понадобится совсем немного времени, чтобы все это изменить.

Энелайз попробовала спросить их о Саре, но те решили, что она имеет в виду старую куклу, поэтому она не стала больше ничего выяснять. Сначала нужно разобраться с последней из ее катастроф и только потом можно будет заняться Сарой.

Мама и папа. Теперь, когда в церкви все готово, когда разосланы приглашения и сшит подвенечный наряд, я решила не выходить замуж за Лукаса.

Лукас, друг мой, у меня есть для тебя хорошая и плохая новость. Хорошая — это доказательство невиновности твоего отца. А плохая — я полюбила другого и не магу выйти за тебя замуж.

В принципе, может, то, что она не выйдет за него замуж, — хорошая новость. Лукас ведь тоже ее не любит. Он просто пытается все сделать правильно, так же как и она. Может, он даже почувствует облегчение.

Но Лукас наверняка будет в ужасе. Ведь ему придется сообщить целому городу, что его ветреная невеста передумала. А каждый, кто это услышит, закатит глаза, снисходительно улыбнется и скажет: «Ох уж эта Энелайз!»

Она повернула ключ в замке и уже открыла дверцу, как вдруг услышала:

— Энелайз!

Она замерла. Что это? Галлюцинации? Она отчетливо слышала голос Ника. Обернувшись, Энелайз увидела, что действительно именно Ник приближается к машине.

— Что вы здесь делаете?

— Хотел лично доставить вам последний отчет, — в руках у него была папка.

— А-а. — А она-то уж решила, что он здесь для того, чтобы признаться ей в любви и увезти ее отсюда. Конечно, у него такого и в мыслях не было.

Может, это и к лучшему, ведь поступи он иначе — и кто знает, хватило бы у нее сил сделать правильный выбор, не поддавшись безумному желанию убежать с ним хоть на край света.

Ник улыбнулся, хотя глаза его при этом смотрели настороженно. Энелайз сумела справиться с желанием прикоснуться к нему и убедиться, что он настоящий. Она не думала, что еще когда-нибудь его увидит.

Она просто обязана сейчас сесть в машину и уехать, попросив его послать отчет по почте. Но сил на это не осталось. Ей было слишком хорошо оттого, что она просто вот так смотрит на него. Конечно, через несколько минут им снова придется расстаться, и на этот раз навсегда, но, пока он рядом, она будет наслаждаться каждым мгновением.

— Сядем в машину, — сказала она наконец. — На солнце слишком жарко.

Она села на водительское место, он обошел машину и, заняв кресло пассажира, раскрыл папку.

— Это как-то связано с Сарой? — спросила она.

— Да, несомненно. Вы когда-нибудь видели свое свидетельство о рождении?

— Нет, никогда.

— А взглянуть, наверное, стоило. Посмотрите сюда, — и он показал ей верхний документ.

Она увидела название больницы Брайер-Крик, собственное имя, дату рождения, другие сведения.

— И что? — спросила она недоуменно.

— Пункт номер четыре.

— «Только для двойни», — прочитала она. — Близнецы? — Встряхнув головой, она попыталась избавиться от наваждения. — Не понимаю. Кто-то перепутал свидетельства? У меня такого быть не могло, я же единственный ребенок.

Она сдвинула верхнее свидетельство и под ним увидела точно такое же, но имя там было другое.

— Анабель Кассандра Брюстер, — прочла она, — близнецы. Очередность рождения: вторая. — Ничего не понимая, она посмотрела на Ника, на его мягкую улыбку. — Вы хотите сказать, что у меня была сестра-близнец и она умерла? — Хотя тогда он бы так не улыбался.

— Нет, но сейчас у нее другое имя. Сара ваша сестра-близнец.

— Да что же вы такое говорите? Мои собственные родители отдали сестру на удочерение?

— К сожалению, вашу сестру похитили, — с этими словами он вытащил из папки газетную вырезку.

Заголовок гласил: «Пропавший младенец Брюстеров».

Негнущимися пальцами Энелайз взяла листок.

«Анабель Брюстер, трехнедельная дочь Ральфа и Клары Брюстер, похищена прошлой ночью из родного дома, где кроме нее находилась ее сестра-близнец Энелайз».

Буквы начали расплываться, а сознание Энелайз словно заволокло туманом. Она тогда была слишком мала, чтобы помнить, но все равно всегда чувствовала щемящую тоску от одиночества. Девять месяцев они вместе росли в материнском лоне, потом три недели спали в одной и той же колыбели. Где-то в глубине души Энелайз всегда знала, что у нее должна быть сестра. Разум забыл, а сердце помнило.

Энелайз попыталась вновь сфокусировать взгляд на газетной вырезке. В ней говорилось, что похитители не требовали выкупа, оставив в колыбели записку: «Несправедливо, что у кого-то есть все, а у других ничего. У вас остался один ребенок, и у меня теперь тоже будет один. Я позабочусь о ней и хорошо ее воспитаю».

Ник попытался отдать ей остальные бумаги, но она оттолкнула их:

— Скажите сами. Я не могу больше читать.

— Ваша мать обезумела от горя. Мой партнер, Бен, поговорил с несколькими людьми, и все они сказали, что через два-три месяца, когда стало очевидно, что надежды найти вашу сестру больше нет, ваш отец попросил всех никогда не напоминать о случившемся вашей матери. Он считал, что это единственная возможность как-то исцелить ее и помочь справиться с горем… сосредоточиться на ребенке, который у них остался. На вас.

— Эбби Прейзер. Джун Мартин. Это она украла мою сестру.

— Да, скорее всего, именно так. Она исчезла вскоре после того, как похитили малышку. Жила в трейлерах, в которых обитают целые толпы людей. Там никто бы не заметил еще одного плачущего младенца. Там она и прятала Сару. Мы выяснили, что за несколько лет до этого она сделала аборт, начались осложнения, и в результате она оказалась не способной иметь детей. Ну и она, очевидно, сделалась сама не своя, узнав, что у вашей матери, жены члена совета директоров банка, где она работала, у которой и так было все: деньги, социальное положение, — теперь еще есть и двое детей. План она обдумывала, наверное, со дня вашего рождения. Украла деньги, чтобы купить новые документы, и уехала.

— Так вот почему Джун все время пыталась прятать Сару от всех и обучала ее самозащите. Она боялась, что за Сарой придут настоящие родители. — Прозрачная капля упала на газетную страницу, и Энелайз поняла, что плачет. — Бедные мама с папой.

Ник притянул ее к себе, обнял, поглаживая по волосам. Энелайз не сопротивлялась. Ей так нужна была сейчас опора и поддержка. Она просто растаяла, ощущая его надежность и спокойствие.

— Все хорошо, родная, все уже хорошо.

— Нет, не все. — Она всхлипнула. — Все эти годы Сара вынуждена была жить рядом с этой ужасной женщиной. Все эти годы Сара была вдалеке от семьи и думала, что никто на свете ее не любит.

— Но ведь это было не совсем так. Вы же сами говорили, что между вами существовала какая-то связь. Вы общались на таком уровне, который бывает только у тех, кто по-настоящему любит друг друга. Вы говорили друг с другом, а все вокруг думали, что вы играете с выдуманными сестрами. Каждая из вас назвала куклу именем сестры. На самом деле вас никогда и не разлучали, ваши сердца всегда были вместе. Помнишь, ты сама мне говорила: все, что имеет значение, идет не от логики, а от сердца.

Она посмотрела на него, неуверенно улыбнувшись:

— Я правда так сказала? Значит, я не совсем глупая.

Большим пальцем он вытер ее слезы и улыбнулся.

— Нет, вы совсем не глупая. И никто никогда не считал вас недостойной доверия или не способной самостоятельно принимать решения. Подумайте об этом, Энелайз. Все эти годы родители так с вами носились не потому, что ожидали каких-либо глупостей с вашей стороны, а потому, что боялись потерять и вас. — Несколько мгновений он молча смотрел на нее, потом вручил ей папку:

— Все документы здесь. На случай, если что-то пропадет, в офисе есть копии.

— Спасибо. — Она невидящими глазами смотрела на папку. Его голос стал вдруг таким же безликим, как и эта папка. — Я вам очень благодарна за то, что вы лично доставили этот отчет. — Вот так, ее голос тоже может быть безликим. По крайней мере она надеялась, что Ник не услышал любви и боли, разрывавших ей сердце. — Не могу дождаться, когда наконец расскажу все маме с папой.

— И Лукасу.

— И Лукасу. Конечно. Ведь из-за него я и затеяла это расследование.

Да, ей много чего предстоит сказать Лукасу.

— Ну что ж. — Ник отвернулся, и покрутил ручку на дверце. — Как мне отсюда выбраться?

Она перегнулась через него — не смогла побороть желание в последний раз к нему прикоснуться. Потянувшись к дверце, она почувствовала рукой мягкость джинсовки и твердость мышц под ней. Она глубоко вдохнула, впитывая мучительно соблазняющий запах опасности и уверенности — запах Ника, запоминая, записывая его на все доступные ее чувствам страницы.

— Вы простудились? — спросил он. Она выпрямилась:

— Простудилась? Нет, это просто аллергия. — Она слегка наморщила нос. — Какая-нибудь пыльца.

— А, понятно. — Он высунул одну ногу из машины. — Дайте мне знать, если понадобится что-нибудь еще.

— Хорошо. Спасибо. За все.

— Я рад, что смог помочь. Надеюсь, с вашей сестрой и родителями все будет хорошо. И с Лукасом. — Он развернулся и поставил на землю вторую ногу.

— Все будет хорошо. Спасибо вам. Еще раз.

Он встал, наклонился и заглянул внутрь:

— Обращайтесь, если что. Ник выпрямился, закрыл дверь, но снова наклонился:

— Энелайз… — голос у него был таким, словно он собирался сказать что-то очень важное.

— Да?

Он одарил ее странной улыбкой и помахал рукой:

— Прощайте, Энелайз.

— Прощайте, Ник.

Ник повернулся, прошел несколько ярдов по стоянке, сел в свою машину и уехал, даже не оглянувшись на прощанье.

Энелайз повернула ключ зажигания. Пора возвращаться к собственной жизни, как Ник только что вернулся к своей.

Ей теперь было к кому возвращаться: любящие родители, которым она может вернуть дочь, Лукас, которому она принесет доказательства невиновности его отца, сестра… Спасибо Нику.

Она должна быть в полном восторге.

Почему «должна быть»? Она действительно в полном восторге.

Правда, в полном восторге была только половина Энелайз. Вторая ее половина была совершенно опустошена. Ник подарил ей огромную, прекрасную, удивительную любовь. Конечно, она не была взаимной. Он ушел, оставив в сердце эту ужасающую пустоту.

Она просто запретит себе вспоминать ощущения, которые его губы рождали, касаясь ее губ, его улыбку и то, как его глаза цвета утреннего техасского неба могли потемнеть от желания, становясь похожими на грозовые тучи.

Нет, хватит. Больше она никогда об этом не вспомнит.

У нее еще столько всего произойдет в жизни, она наверняка скоро забудет о Нике.

Лет через сто.

Может быть.

Глава 12

Подъехав к дому Лукаса, Энелайз помедлила, прежде чем выйти из машины. Сердце, казалось, перестало биться, а ноги отказывались слушаться. Собравшись с духом, Энелайз все-таки позвонила в дверь.

Лукас не ответил, хотя его «мерседес» стоял около входа, а в окнах горел свет.

Постучав в дверь кулаком, Энелайз крикнула:

— Лукас! Я знаю, что ты здесь!

Почти сразу же Лукас распахнул дверь и сжал девушку в объятиях. Необычно восторженное приветствие. Но он хотя бы не дуется на нее. Пока.

— Как хорошо, что ты на меня не злишься! — воскликнула она, отстраняясь и глядя на него снизу вверх.

Он посмотрел на нее в ответ. В его взгляде было одновременно смущение и огорчение. Проведя рукой по волосам, он сказал:

— Энелайз, нам надо поговорить.

Она проследовала за ним в дом и сказала, облокотившись на спинку дивана:

— Да, и мне тоже столько нужно тебе рассказать!

— Энелайз, мы не сможем пожениться. Его слова были так же неожиданны, как и его необъяснимая бурная встреча, но принесли огромное облегчение.

Она сняла с пальца кольцо, которое Лукас подарил ей в день помолвки, и подбежала к нему:

— Я знала, что ты поймешь! Ты мой лучший друг, и я всегда буду тебя любить, и ты меня любишь как друга, а не… — Она запнулась. — Ты не поверишь… — продолжила Энелайз. — Придется говорить быстро, ведь я еще не была дома, а мама с папой наверняка волнуются за меня, хотя теперь им вовсе не стоит так нервничать.

— Погоди минутку. — Он посмотрел на кольцо у себя в руке. — Ты хочешь сказать, что разрываешь помолвку?

— О, дорогой мой, ты огорчен?

— Нет!

— Лукас, мы не любим друг друга так, как должны любить люди, которые собираются пожениться. Поверь мне, однажды ты встретишь девушку, в которую влюбишься, и это будет самым замечательным, удивительным, потрясающим событием для тебя, и тогда ты поймешь, почему мы не должны пожениться…

Он схватил ее за плечи, снова обнял и засмеялся:

— Энелайз, я тебя люблю! Как сестру.

— Ты понимаешь! Я так рада! Я знаю, ты удивляешься, зачем мне нужно было ездить по всей стране. В общем, я хотела сделать тебе свадебный подарок, потому что знала, как много это для тебя значит, но теперь получится несвадебный подарок…

— Энелайз, — прервал он ее, подходя к телефону. — Я хочу услышать все о твоем путешествии, но есть кое-кто, кому я должен срочно позвонить.

— Но Лукас, неужели ты не хочешь узнать все об ужасной женщине, которая обвинила твоего отца и разрушила его жизнь?

Лукас остановился, его рука замерла прямо над телефоном:

— Что ты сказала?

— Ник нашел доказательства невиновности твоего отца! — Она рассказала ему все о воровстве Эбби Прейзер и о том, как та навела подозрения на его отца. Но перед тем, как ей удалось сказать хоть что-то о Саре, он прижал два пальца к ее губам, чтобы остановить ее:

— Спасибо. Это самый замечательный подарок, который я получал за всю свою жизнь. Ты мой самый-самый лучший друг. Но мне нужно позвонить прямо сейчас. Нужно поймать Сару до того, как она уедет из города.

— Сара? Не Сара Мартин? Ты встретил мою сестру? Родители о ней знают?

— Нет. Они…

— Вот здорово! Это будет для них сюрпризом! Именно из-за нее Эбби Прейзер украла деньги. Она заполучила Сару и…

— Минутку. Что ты имеешь в виду под этим «заполучила Сару»? Сару воспитывала женщина по имени Джун Мартин.

— Я тебе все расскажу, если ты перестанешь меня перебивать! Эбби Прейзер купила себе документы на имя Джун Мартин сразу после того, как украла деньги, и уехала с Сарой в Южную Дакоту. Мне прямо не верится, что ты с ней встретился! А что ты имел в виду, когда говорил, что тебе нужно ее поймать до того, как она уедет из города? Когда она уезжает? Почему?

— Сегодня, прямо сейчас.

— Нет! Как же так? Звони быстрей! Не разрешай ей уехать! — Она схватила трубку и сунула ему в руки.

— Энелайз, я люблю Сару. Если она еще не уехала, то я прямо сейчас побегу к ней и попрошу ее выйти за меня замуж.

Глаза Энелайз наполнились слезами, и она снова обняла Лукаса:

— О Лукас! Это невероятно! Ты станешь моим настоящим братом! Скорее звони ей! Я не могу дождаться, когда наконец увижу сестру! А мы действительно похожи с ней как две капли воды?

— Да, в точности. — Он набрал номер телефона. — Комната сто двенадцать, — попросил он. Лукас очень нервничал, таким Энелайз его никогда не видела.

Но потом его лицо помрачнело.

— Вы уверены? — спросил он в отчаянии.

— Лукас, что случилось?

— Она уехала десять минут назад.

— Куда она поедет? Обратно в Дюксвилл?

Это маленький городок в штате Миссури, где она жила последнее время. Не переживай. Мы сможем ее найти. Я позвоню Нику. А он может найти кого угодно. Он потрясающий детектив.

— Нет, она собиралась в Даллас, значит, поедет по Двадцатому шоссе на запад. Ты сюда на своей машине приехала?

— Конечно. Ты думаешь, мы сможем ее догнать? Давай быстрее! — С этими словами она вытащила из сумки ключи от машины.

— Нет, я должен сделать это сам. Можно одолжить твою машину?

— Лукас, но ты же не можешь ездить так быстро, как я! Я поведу машину, а ты будешь смотреть по сторонам.

Он протянул руку за ключами.

— Поверь мне, отчаяние сделает из меня настоящего автогонщика. И я тебе обещаю, что привезу Сару сюда, как только догоню ее, но сделать это я должен один.

Широко улыбнувшись, она отдала ему ключи:

— Ладно. Только помни: педаль газа в пол, а тормоз не трогай.

Энелайз не успела больше ничего сказать, а Лукас был уже в автомобиле. Шины взвизгнули, и машина с визгом тронулась с места.

— Удачи! — прокричала Энелайз, хотя Лукас уже повернул за угол, не сбавляя скорости. Ее сестра явно произвела на него впечатление.

На мгновение она задумалась, как было бы здорово, если бы Ник любил ее так же.

Но он не любил, да и не мог любить, ведь она — стихийное бедствие, а он хочет тишины и покоя и за свою жизнь уже достаточно натерпелся из-за женщин.

Она вернулась в дом, чтобы позвонить родителям, но потом передумала: а если Лукас не догонит Сару? Не стоит тревожить родителей напрасными надеждами.

А пока можно сесть и подумать.

Может, стоит позвонить Нику в офис и узнать, смогут ли они его найти на случай, если Лукас не догонит Сару и придется искать ее в Далласе?

Она с отвращением отвернулась от телефона. Снова изобретает дурацкие предлоги, чтобы еще раз увидеть Ника, а ведь поклялась себе выбросить его из головы.

Она уселась на диван. Нужно просто сидеть и ждать. Энелайз взглянула на часы. И как, скажите на милость, выдержать это ожидание, которое может затянуться не на один час?

Может, все-таки позвонить Нику? На всякий случай.

Нет, нельзя.

Поискав в сумке хоть что-нибудь съедобное, она обнаружила, что съела абсолютно все свои запасы. На кухне Энелайз нашла пакетик шоколадных чипсов и пару упаковок поп-корна для микроволновки. Нужно занять руки, так она не сможет дотянуться до телефона и позвонить Нику.

Ник остановил машину напротив дома Лукаса Дэниелса. Машины Энелайз поблизости не было. Ее родители сказали по телефону, что ждут ее с минуты на минуту, но пока ее еще нет. Ник был уверен, что она поехала сюда. Но, судя по всему, нет.

Вернувшись в машину. Ник крепко сжал руль и попытался решить, что делать дальше.

Хлопнула входная дверь, и на фоне яркого звездного неба показался дым, идущий со двора.

Сердце Ника забилось быстрее: все-таки он нашел Энелайз.

Он вышел из машины как раз тогда, когда калитка распахнулась и появилась Энелайз, неся в руках ярко пылающую сковороду. Бросив ее на землю, она развернулась и поспешила обратно.

Ник как раз пытался сбить пламя, когда она вернулась и начала брызгать на сковородку из огнетушителя, при этом обильно поливая и самого Ника.

— Ник! Это вы, Ник?

Он стер с лица резко пахнущую массу и, несмотря ни на что, улыбнулся. Он не видел ее всего пару часов, но это время показалось ему вечностью.

— Я.

Она подскочила к нему:

— О боже! — Пытаясь стереть пену с его рубашки, она дотрагивалась до него. Какими легкими, свежими и желанными были эти прикосновения! — Простите, я вас не заметила. — Остановившись, она посмотрела ему в глаза:

— А что вы тут делали?

Все звезды над ними отражались в ее глазах. Он сцепил руки за спиной, чтобы не позволить себе обнять и поцеловать ее. До этого им еще многое нужно будет решить…

— Что это было? — спросил он вместо ответа, указывая на все еще чадящую массу. Она вздохнула:

— Я не могла найти формочек для печенья, поэтому решила воспользоваться сковородкой. А потом я не смогла зажечь газ в духовке, побоялась, что взорву весь дом, и решила печь сверху, на горелке. В рецепте было написано, что нагреть нужно до трехсот пятидесяти градусов, ну, я сделала самый большой огонь, потому что «триста пятьдесят» звучит довольно внушительно. А потом печенье почему-то вылезло из сковородки и загорелось.

Она снова тараторила, и Ник уже понимал, что она нервничает.

— Успокойтесь, — сказал он, взяв ее за руку. Это прикосновение заставило его забыть о мокрой одежде, он уже не замечал запаха сгоревшего печенья… исчезло все, кроме Энелайз.

Пока он держал ее руку, она молчала.

— Что вы здесь делаете? — повторила она. — Я не думала, что снова вас увижу. А как вы узнали, где живет Лукас?

Он усмехнулся:

— Ну на то я и детектив…

— О-о. — Она с любопытством посмотрела на него, хотя ответа на свой вопрос так и не получила. Но третий раз спрашивать не стала. — Пойдемте в дом, я попытаюсь отчистить вашу одежду от грязи.

Она повернулась, чтобы идти в дом, но он удержал ее за локоть:

— Нет, погодите. Мне нужно поговорить с вами. Здесь, на улице.

Не в доме, где сидит Лукас.

— Хорошо. — Она ответила очень мягко, почувствовав, что он собирается сказать что-то очень важное.

Ник откашлялся.

— Вы не можете выйти замуж за Лукаса.

— Я знаю, — ответила она так же мягко. Он отпустил ее локоть:

— Знаете?

— Конечно. Поняла пару дней назад. У меня есть свои причуды, но я не глупа. Я не могу выйти замуж за Лукаса, потому что не люблю его. Нет, я люблю его, но как брата, а не как человека, за которого собираются замуж.

— Если вы все это уже знали, то почему не сказали мне?

Она посмотрела на остатки печенья.

— А зачем? Чтобы вы могли добавить разрыв моей помолвки к вашему списку прегрешений Энелайз? Я думаю, там уже и без того достаточно записей.

— А Лукас уже знает?

— Нет, конечно. Поэтому я все вынесла на улицу.

— Что? Нет, я не про печенье. Лукас знает, что вы не выйдете за него замуж? Вы ему уже сказали?

— Конечно, сказала. Или он мне сказал. Не помню, кто сказал первым, так что вы можете не переживать за меня. Я не ребенок, как ваши сестры, и не странная особа, как ваша бывшая жена. Может, я и не все делаю так, как надо, но по крайней мере всегда довожу начатое до конца.

— Тогда…

— Лукас приехал! — Из-за угла выехала машина Энелайз, а следом за ней седан. — Смотрите, он ее нашел! Скорее! Помогите мне отнести все это в дом, чтобы Сара не увидела! Она схватила сковородку и побежала во двор. Ник последовал за ней, стараясь не отставать:

— То есть Лукаса в доме нет?

— Нет, он взял мою машину и поехал догонять Сару. Он собирается на ней жениться и познакомить ее со мной. — Через заднюю дверь они пробежали на кухню. Было ясно, что, как бы тщательно она ни убрала остатки своих кулинарных экспериментов, запах все равно ее выдаст.

Выдвинув один из ящиков, она вытащила пакет для мусора.

— Вы не могли бы положить сюда все это печенье, крепко завязать и вынести во двор? Мне нужно позвонить маме и папе и попросить их приехать.

Она выбежала из кухни, оставив Ника наедине с остатками печенья, изуродованной сковородкой и пакетом для мусора.

Господи, как же он любит эту женщину!

Энелайз кинулась в гостиную и схватила телефон:

— Ник, какой номер телефона у моих родителей? Я так нервничаю, что не могу вспомнить!

Слава богу, Ник рядом. Она вдруг безумно испугалась предстоящей встречи с сестрой, но присутствие Ника придало ей храбрости.

Ник вышел из кухни, продиктовал ей номер, и она начала нажимать на кнопки негнущимися пальцами.

— Энелайз! — воскликнула миссис Брюстер. — Где ты, что происходит?

— Я у Лукаса. Вам с папой срочно нужно приехать сюда. Даже на красный свет не останавливайтесь. Хотя нет, лучше все-таки остановиться, но, если вы остановитесь, а никого больше нет, сразу проезжайте! Приезжайте как можно скорее! Это все очень-очень важно!

Не дав матери возможности хоть что-то выяснить, она повесила трубку, порывисто обняла Ника и выбежала на улицу.

Лукас и Сара как раз шли по тротуару.

Энелайз подбежала к ним:

— Это моя сестра? Вы… ты Сара? Мне прямо не верится! — Энелайз сгребла Сару в охапку и крепко обняла. Потом, отстранившись, снова посмотрела на нее. — Невероятно! Ты совсем как я, только красивее.

В глазах Сары появились слезы. Неуверенно она коснулась щеки Энелайз.

— Моя сестра, — ее голос был полон изумления.

Энелайз кивнула, слезы тоже подступили совсем близко.

— Я всегда знала, что ты где-то есть. Я даже куклу Сарой назвала. Сара рассмеялась:

— Знаю. У меня тоже была кукла по имени Энелайз.

— Знаю! — Энелайз взяла Сару под локоть. — Нам с тобой нужно так много рассказать друг другу! Пойдем в дом, там можно спокойно поговорить. Я позвонила маме с папой, они уже едут.

Сара словно споткнулась:

— Энелайз, ты знаешь, кто наши настоящие родители?

— Да, — ответила та, и только теперь ей пришло в голову, что Сара все еще не знает правды. — Я знаю, кто наши настоящие родители. А ты нет?

— Нет, но это уже неважно. Теперь у меня есть семья, о которой я всегда мечтала. Мы с Лукасом поженимся, и еще у меня теперь есть сестра.

Энелайз снова обняла ее:

— Сара, мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это, но теперь все изменится! Обещаю!

Подойдя к крыльцу, они увидели Ника, который как раз появился в дверях.

— А это Ник! — воскликнула Энелайз. — О, моя дорогая сестренка Сара! Неужели я когда-нибудь смогу рассказать тебе все-все-все! Пойдем в дом!

Вбежав в дом, Энелайз первым делом схватила сумку:

— Это я тебе привезла, — и вытащила потрепанную куклу.

Сара всплеснула руками:

— Это же Энелайз! Где ты ее нашла?

— Это Ник нашел на чердаке вашего дома в Миннесоте.

— Энелайз!

Услышав голос матери, Энелайз обернулась. В дверях стояли Клэр и Ральф. Сара выпрямилась.

— О господи! — ее голос был полон страдания, когда она подняла глаза на чету Брюстер. — Я все объясню. Я не хотела обманывать вас. Простите.

— Обманывать их? — как эхо повторила Энелайз. — О чем ты говоришь?

— Я позволила им считать, что я — это ты. Что я их дочь.

— Но ты и есть Их дочь. Это твои мама и папа. Мам, пап, это ваша дочь.

Миссис Брюстер смертельно побледнела, схватилась рукой за сердце и чуть не упала, муж подхватил ее.

— Анабель? — прошептала она.

Сара смотрела то на Энелайз, то на Ральфа и Клэр, ничего не понимая. Лукас подошел к ней и успокаивающе обнял за талию.

— Что тут происходит? — спросил он.

— Да, мам, это Анабель, только теперь она Сара, — сказала Энелайз.

Ральф и Клэр стояли в проходе, и нельзя было понять, кто из них кого поддерживал.

— Господи боже! Клэр, ведь это наша малышка! — В первый раз в жизни Энелайз увидела, как плачет отец.

— Но я не понимаю, — голос Сары был едва слышен.

Клэр подошла к Саре, коснулась ее волос и прошептала:

— Анабель, неужели это ты?

Ральф подошел ближе, провел рукой по щеке Сары и начал пристально изучать каждую черточку лица дочери.

— Да, мать. Это наша Анабель. — Его мягкий голос был полон страдания. — И всю последнюю неделю дома была ты, а не Энелайз, да?

Сара неуверенно кивнула:

— Я. — Взгляд ее все еще был полон смятения, но Энелайз заметила искорку надежды, светившуюся, как первые лучи рассвета.

Очень нежно Ральф откинул волосы с лица Сары и улыбнулся:

— Я всегда мог вас отличить. Даже когда вы были совсем крошками. Мы и не надеялись снова тебя увидеть.

— Мои настоящие родители? — Словно прося подтверждения, Сара оглянулась на Энелайз. — Они мои настоящие родители?

— Да, они. Это долгая история, но у нас вся жизнь впереди, чтобы поговорить об этом. Джун Мартин тебя похитила.

— Похитила? — Сара коротко взглянула через плечо на Лукаса. — Так вот почему мы постоянно переезжали. Она боялась, что меня найдут настоящие родители?

— Мы пытались, — сказала Клэр, широко улыбаясь, в то время как слезы радости бежали по ее щекам. — Мы все это время пытались тебя найти, но на след напасть нам так и не удалось. Поэтому в конце концов пришлось отказаться от надежды. Но мы никогда не переставали тебя любить.

Сара неуверенно улыбнулась:

— Так вы и есть мои настоящие мама и папа?

— Да, родная, мы и есть. И Сара, смеющаяся и всхлипывающая, оказалась в объятиях Клэр.

— Я так хотела, чтобы моими родителями были именно вы! Я так завидовала Энелайз из-за того, что у нее есть такие родители. Ненавидела себя за это, но все равно завидовала. А теперь оказывается, что вы и у меня есть!

Ральф притянул Энелайз к общему кругу и обнял всех троих:

— Я и мечтать не смел, что наступит день, когда я смогу обнять всех моих девчонок!

— Я всегда знала, что где-то ты есть, — сказала Клэр.

— И я тоже, — добавила Энелайз. — Мое сердце знало.

Обнимая самых дорогих на свете людей, Энелайз казнила себя за то, что не чувствует себя полностью счастливой. Она нашла сестру, ее лучший друг скоро станет ей настоящим братом, она поняла, что родители пристально следили за ней не потому, что сомневались в ее способности принимать правильные решения самостоятельно, а потому, что боялись ее потерять… но все равно в душе оставалась страшная пустота. Ей все-таки мало было того, что она имела. Ей хотелось, чтобы рядом с ней был Ник, который смог бы разделить с ней ее счастье.

Она обернулась и посмотрела на Ника. Тот улыбнулся, показав ей оба кулака с выставленными вверх большими пальцами. Конечно, он считает, что просто хорошо выполнил работу, для которой она его наняла. И ничего другого. Все закончилось, он может уехать прямо сейчас.

Она отошла от родных.

— Я на минутку, — предупредила она.

Ей нужно поговорить с Ником, освободить его и отпустить домой. Она знала, что он очень переживает из-за разлуки со своей семьей и в данной ситуации, должно быть, чувствует себя неловко.

Глава 13

— Спасибо, — произнесла Энелайз, подойдя к Нику. — Без вас мы не нашли бы друг друга.

Он улыбнулся.

— Нет, нашли бы. Даже если бы вы ничего не делали, Сара сама бы нашла вас.

— Ах да, в самом деле. Но тогда, наверное, я, а не она вышла бы замуж за Лукаса.

И никогда не узнала бы, что такое настоящая любовь.

— Вы на самом деле думаете, что вышли бы за него замуж?

Она оглянулась туда, где лучший в мире друг стоял рядом с ее сестрой и смотрел на нее взглядом, полным любви. Энелайз улыбнулась и покачала головой:

— Нет, я бы все равно за него не вышла. Я ведь из-за этого и сбежала. Если честно, я всегда понимала, что это ошибка, но не могла заставить себя сознательно разочаровать родителей.

Лукас почувствовал на себе взгляд Энелайз, наклонился к Саре, что-то сказал ей, и все повернулись к Нику и Энелайз. Лукас подошел к ним и протянул руку:

— Меня зовут Лукас Дэниеле. А вы, должно быть, Ник?

О господи. Энелайз судорожно попыталась вспомнить, что говорила Лукасу о Нике. Она, естественно, старалась взвешивать каждое слово, чтобы не выдать себя, но Лукас так хорошо ее знал. Опасно иметь, близкого друга, который способен читать твои мысли… и чувства.

— Это Ник Клейборн, — представила Энелайз Ника. — Он частный детектив. Я наняла его, чтобы найти доказательства того, что отец Лукаса невиновен. А в процессе расследования мы нашли Сару.

Сара, Ральф и Клэр поспешили к Нику, чтобы поприветствовать его и расспросить об отце Лукаса, о Джун Мартин, о совместном путешествии с Энелайз. Он держался довольно любезно, но Энелайз казалось, что ее буйная семейка Нику не по душе. Несомненно, он ждет не дождется, когда сможет наконец покинуть это место и вернуться к привычному покою и уединению.

Наконец Лукас и Сара удалились на кухню приготовить чай, и Энелайз воспользовалась случаем, чтобы вызволить Ника.

Клэр и Ральф как раз собирались усадить Ника в кресло, когда она взяла его за локоть:

— У Ника сегодня был тяжелый день, мам. Я провожу его до машины и сразу вернусь.

Вместо благодарности в глазах Ника мелькнуло что-то другое, но, что именно, она не поняла.

Может, сожаление?

Невозможно. Просто она сама чувствует сожаление, поэтому ей кажется, что и он тоже.

Пока Ник прощался с родителями и выкрикивал слова прощания Лукасу и Саре, занимавшимся чаем, Энелайз ждала его в прихожей. Она пыталась казаться радостной, но улыбка на ее лице была совсем неубедительной.

Проводить Ника до машины и одновременно из собственной жизни было делом нелегким, а он только все усложнял, оттягивая момент прощания и разыгрывая из себя гостя, который не хочет уходить.

Наконец они вышли из дома в летнюю ночь.

— Простите за хаос, — сказала она.

— Мне это даже понравилось. Обычно я не вижу результата собственной работы. А когда все так счастливы, это действительно славно.

Она начала спускаться по лестнице, но Ник остановился на верхней ступеньке и набрал полную грудь воздуха:

— Здорово здесь пахнет. Жимолостью.

— Правда? Я не заметила.

На лицо Ника падал свет из окна гостиной. Эти тени были нереально темными и четкими, и поначалу Энелайз показалось, что его движение к ней было частью этой игры теней.

Но вот его рука нежно провела по ее лицу, а губы неуверенно коснулись ее губ.

Неуверенно? Но Ник всегда и во всем уверен.

Всегда?

Его губы снова коснулись ее, на этот раз более уверенно, и ночь вдруг ожила, закружила Энелайз запахом жимолости и роз, песней сверчка, ощущением прохлады ветерка на коже. Пальцы Ника легко касались ее щеки, его губы — ее губ, и сердце Энелайз, казалось, вот-вот выскочит из груди.

— Энелайз, — услышала она его невнятное бормотание, — а как ты отнесешься к тому, чтобы мы тоже поживились?

Она в ярости оттолкнула его:

— Поживились? Это что, так вы представляете себе секс? Не смешно. Ник Клейборн! На вашем месте я бы прямо сейчас села в машину, доехала до самолета и улетела куда глаза глядят, тогда вами точно никто не сможет поживиться и вы останетесь в полном одиночестве, как и хотели!

Ник улыбался все шире, но ей от этого лучше не становилось. Она никак не ожидала, что Ник предложит ей такое! Он попытался взять ее за руку, но Энелайз отдернула ее, словно обожглась.

— Энелайз, я сказал не «поживились», а «поженились». Именно это я пытаюсь тебе сказать вот уже целый час.

Она резко повернулась к нему:

— Поженились? Вы и я?

— Да, ты и я. Кто же еще? Здесь больше никого нет.

Всего на одно мгновение она представила, как это здорово — выйти замуж за Ника. Каждый вечер возвращаться в их общий дом, проводить с ним все ночи, целовать его, и еще…

Но он только предложил пожениться. Он не сказал, что любит ее. Один раз он уже женился на женщине, которую не любил. Она отказалась выйти замуж за Лукаса, потому что не любит его так, как жена должна любить мужа. А теперь ей нельзя соглашаться выйти замуж за Ника из-за того, что как раз сейчас она любит именно так: страстно, безудержно, как никого еще не любила в своей жизни.

— Пожениться, чтобы вы могли заботиться обо мне и вытаскивать из тюрьмы?

Он вздохнул и привычным жестом взъерошил волосы на макушке.

— Энелайз Брюстер, вы самая невозможная женщина из всех, кому я когда-либо делал предложение.

— Мм? А ради интереса, скольким женщинам в своей жизни вы делали предложение?

— Ты первая. Кейт сама предложила пожениться. Но даже если бы их была дюжина, ты все равно наверняка была бы самой невероятной. — Он взял ее за руку. — Энелайз, у тебя правда талант попадать в такие переделки, которых обычный человек даже представить себе не может. Но я своими глазами видел, что точно такие же способности у тебя и к тому, чтобы выпутываться из них. Естественно, твои методы несколько необычны, но срабатывают они, кажется, всегда. Тебе совершенно не нужен сторож. Но даже если бы и был нужен, я бы все равно им не стал. Я хочу жениться на тебе, потому что люблю.

— Правда? — Сердце радостно заколотилось у нее в груди, а разум никак не мог поверить, что все это не сон.

— Конечно, люблю, всем сердцем.

— Но я ведь тебя до бешенства довожу.

— Да, иногда ты меня слегка расстраиваешь.

— Иногда? Глупости! Регулярно.

— Может быть. Но это только… в основном… частично… из-за того, что ты заставила меня пересмотреть всю мою жизнь. Когда уехали сестры, я был опустошен, мне казалось, что они меня бросили. Я женился на Кейт, но она не смогла заполнить эту пустоту. Когда она ушла, я решил не подпускать к себе никого, продумал свою жизнь до мелочей. — Он медленно провел пальцем по ее щеке, потом его рука спустилась на шею. — А когда появилась ты, все изменилось. Ты научила меня, как быть смелым, как любить и рисковать ради любви. Ты помогла мне понять, что люди продолжают любить друг друга, даже если их разделяет огромное расстояние.

— Я? Ты уверен, что не ошибаешься? Я думала, все, что ты от меня узнал, это как важно мыть руки с мылом сразу после того, как на них попал крем для загара.

Он съежился.

— Да уж, этот урок я никогда не забуду. Но сегодня утром, когда я узнал, что стал дядей, все стало видеться в другом свете.

— У Шерон уже родился малыш? Вот здорово! Мальчик или девочка?

— Девочка. Они назвали ее Николь Рени, а Шерон очень переживала из-за того, что меня в этот момент не было рядом.

— Конечно, переживала, а ты чего хотел?

— Не ожидал, что нужен ей, а оказалось, нужен. Я весь день думал о твоих словах, что мы не перестаем любить кого-то только потому, что начинаем любить кого-то еще. Потом я вернулся в Тайлер, поговорил с Беном, и он рассказал мне о том, что Сару похитили. Я тогда понял, почему ты так упорно хотела ее найти. Все эти годы ты любила ее, хотя не помнила. Сердце знало, а ты нет. Ты говорила, но я не поверил тогда. По дороге из аэропорта я все никак не мог забыть, какой восторг был в твоих глазах, когда я рассказал тебе про Сару. А потом я наконец признался самому себе, что ты была права и я сам виноват в том, что потерял связь с семьей. Конечно, это они уехали из дома, но я в любое время мог слетать к ним. Я позволил им уйти из моей жизни. Это был мой выбор. А ты оказалась достаточно сильной, чтобы не повторить мою ошибку. Ты продолжала искать Сару, несмотря на все препятствия на пути, даже невзирая на вечно недовольного детектива. Я решил взять с тебя пример и не наступать больше на одни и те же грабли. Я хотел… хочу сделать все возможное, чтобы еще одна женщина не исчезла из моей жизни.

— Я? — прошептала она. — Ты не хочешь, чтобы я исчезла из твоей жизни?

— Ты. Я хотел бороться за тебя, решил высказать тебе все причины, по которым ты не можешь венчаться с Лукасом. Но ты и сама их уже знаешь. Так что сейчас мне остается только убедить тебя в том, что тебе стоит выйти замуж за меня.

Энелайз тут же представила, как каждое утро она будет просыпаться рядом с Ником, ощущать его поцелуи, чувствовать, как ее кружит вихрь эмоций, так быстро ставших знакомыми, но оттого не менее волнующих и прекрасных.

— Я могу тебе сказать, почему мне не стоит выходить за тебя.

— Потому что ты меня не любишь.

— Не глупи. Конечно, люблю. Если бы не любила так сильно, то, может, и вышла бы.

— Энелайз, но это, же полная бессмыслица. Признаю, что большая часть из того, что ты делаешь, подчиняется какой-то непонятной логике, но все равно… Если ты любишь меня так же сильно, как я тебя, то почему мы не можем быть вместе?

— Помнишь, я тебе говорила, что, когда меня охватывает страсть к чему-нибудь, все сразу перестает получаться? У меня как будто что-то в голове ломается, я тогда становлюсь совсем глупой, и вокруг все превращается в полнейший хаос. А я так люблю тебя, что мою любовь нельзя описать. Наш брак будет полным хаосом!

— Замечательный хаос. Я только на него и рассчитываю. Хотя ты, кажется, забыла, что теперь тебе не нужно больше никому ничего доказывать. Твои родители волновались только о том, что потеряют тебя так же, как потеряли Сару.

— То есть я смогу заняться прыжками с парашютом?

— Думаю, да.

Он наклонил к ней голову и нежно поцеловал. Прикосновение это могло сравниться разве что со взмахом крыльев бабочки, но сердце ее бешено заколотилось, а кровь побежала быстрее.

— Со мной, наверное, было бы меньше проблем, если бы я все страхи смогла оставить дома.

— Это «да»?

— Мне кажется, у тебя хватит смелости попробовать, ну, и у меня тоже.

— Я тебе уже говорил, что настоящая смелость — это когда делаешь то, чего боишься.

Его поцелуй стал более требовательным, и будущее, казалось, разлилось вокруг них, словно огромное, усеянное звездами техасское небо. И ей ничего не надо было доказывать, потому что Ник любит ее, и любит именно такой.

ЭПИЛОГ

Прихожане методистской церкви Гранд-авеню тянулись по проходу нескончаемым потоком. Подойдя к Нику и Лукасу, они вставали рядом и оборачивались туда, где стояли сестры, одетые в одинаковые подвенечные платья. Энелайз мертвой хваткой вцепилась в руку сестры.

— Ты нервничаешь? — шепнула Сара.

— Нет, конечно! — Но близнецам трудно врать друг другу. — Да. А ты?

— Немного. Но это приятное волнение. Когда последний из прихожан занял свое место, священник посмотрел на органиста и поднял руку.

— Леди и джентльмены, — обратился он к присутствующим, — мы собрались здесь сегодня, чтобы стать свидетелями того, как обменяются клятвами любви и верности Энелайз Брюстер и Лукас Дэниеле. Как многие из вас знают, программа несколько изменилась. Энелайз и Лукас обменяются клятвами, но не друг с другом. Энелайз обвенчается с Ником Клейборном, — он указал на жениха слева от себя, — а Лукас, — он повернулся к жениху, стоящему справа, — возьмет в жены сестру-близнеца Энелайз, Сару Брюстер.

Священник сделал знак органисту, и церковь наполнилась звуками Свадебного марша.

Энелайз взяла отца за одну руку, Сара за другую, и тот повел дочерей к алтарю.

Когда они проходили мимо Клэр, та улыбалась, а по ее щекам бежали слезы счастья.

— Кто выдает замуж этих невест? — спросил священник.

— Их мать и я, — ответил Ральф, гордо улыбаясь каждой из дочерей и отдавая их будущим мужьям.

Энелайз все еще не могла поверить, что в результате поиска свадебного подарка для Лукаса она нашла самый дорогой подарок для себя, Ника.

Когда Энелайз надела кольцо на палец мужа и посмотрела ему в глаза, она поняла, что настоящим подарком является любовь.