Глава 22

Золотое кольцо

Бентли сидел на вершине холма, обхватив руками колено. Это было его любимое место на земле. Отсюда был виден весь его мир. Здесь они с Фредди однажды устроили пикник, смотрели отсюда на Чалкот и говорили о том, как назовут своего первенца. Однако на этот раз он сидел спиной к Чалкоту и лицом к югу, к Бельвью. И, как он надеялся, к своему будущему. Которое, конечно, будет зависеть от Фредди.

Так или иначе, он помирился с Кэмом, причем результат оказался полностью противоположным тому, которого он так боялся. Бентли до сих пор не пришел в себя от столь неожиданного поворота. Но, помирившись с братом, он выполнил просьбу Фредерики. А если так, то почему он не может избавиться от ощущения безнадежности? Возможно, за долгие годы он так привык к этому чувству, что просто не знал, как от него избавиться? Или, возможно, он вновь осознал весь ужас прошлого, отвечая подробно на вопросы брата?

Видит Бог, он старался забыть об этом всеми возможными средствами: с помощью случайного секса, неумеренного потребления спиртного, этакой бесшабашности, непоседливости, ярости. Он испробовал все. А теперь он желал лишь никогда больше не вспоминать об этом.

Вечерний ветерок слегка шевелил его волосы. Длинные тонкие тени, окаймлявшие группу деревьев внизу, исчезли, растаяв в сиреневой дымке. На небе уже появился серебряный серп луны и зажглась первая вечерняя звезда. Где же Фредди? Уж не напрасно ли он здесь подкарауливает ее? Господи, лишь бы ничего не случилось! Бентли не мог забыть тот тяжелый вечер в библиотеке Кэтрин. Не мог забыть, как рука синьоры Кастелли неуверенно зависла над картами. Тогда она не смогла ответить на его самый простой вопрос. Она не смогла увидеть будущее. Понимая, что это глупо, он тогда подумал: а вдруг это означает, что будущего у него нет?

В этот момент он увидел, как из-за деревьев появилась изящная женская фигурка. Женщина торопливо взбиралась на холм. Он довольно долго стоял, не двигаясь, и наблюдал, как к нему приближается жена. Он смотрел, как ветер играет ее волосами, как на ее лице перемещаются тени. Его вдруг сковал страх. Он снова почувствовал себя неуклюжим, неуверенным мальчишкой. Она еще не заметила его, а Бентли был не в состоянии произнести ни слова.

Он просто сидел и смотрел, впитывая ее глазами. Она была такая красивая. И такая… правильная. Господи, разве можно любить так сильно? Как он мог помыслить о том, чтобы оставить ее? И как, черт возьми, ему убедить ее принять его обратно? Что, если его ужасное признание Кэму не удержит ее рядом с ним? Что, если она передумала? Ведь он наговорил немало резких, неприятных слов.

И тут она увидела его. Она вскинула голову, глаза ее широко открылись. Волосы у нее растрепались, одной рукой она высоко приподнимала подол юбки, другой удерживала на груди накинутую на плечи шаль. Она на мгновение замерла.

– Ох, слава Богу, это правда! Я так беспокоилась, Бентли!

Ее слова и явное облегчение, с которыми они были произнесены, сказали Бентли все, что ему требовалось узнать. Он широко раскинул руки, и она с улыбкой на дрожащих губах быстро преодолела последние футы и бросилась в его объятия, уткнувшись щекой в его пиджак.

– Ох, Бентли, – прошептала она. – Ты все-таки вернулся домой.

Он почувствовал небывалое облегчение.

– Да, я вернулся домой, Фредди, любовь моя, – прошептал он, стараясь не заплакать. – Потому что там, где находишься ты, и есть мой дом.

Она пристально взглянула в его лицо.

– Значит, ты пришел прямо из Чалкота? – спросила она. – А в дом ты заходил?

И тут он почувствовал, что Фредди что-то смущает.

– Совсем ненадолго, – ответил он. Она с облегчением вздохнула.

– Бентли… то, о чем я просила тебя, перед тем как ты уехал… Я передумала…

– Все в порядке, Фредди, – прервал он ее.

– Я хочу, чтобы ты знал, – торопливо заговорила она. – Я была не права. Совсем не права. Я передумала. Ты меня понимаешь?

Несмотря на сгустившиеся сумерки, он заметил слезы на ее глазах. И ему стало еще труднее сдерживать свои слезы.

– Фредди, любимая, только не плачь, – проговорил он, целуя ее. – Каждый раз, когда ты плачешь, я совершаю какую-нибудь невероятную глупость.

Но отвлечь внимание Фредди ему не удалось.

– Значит, я опоздала, да?

Заметив, как муж поморгал глазами, чтобы прогнать слезы Фредерика почувствовала себя ужасно виноватой. О возвращении Бентли она узнала случайно от одного из слуг в Бельвью и тут же поспешила домой с твердым намерением просить у него прощения. Но Бентли выглядел таким печальным и расстроенным, каким она никогда его еще не видела. Ни разу за все долгие годы, которые она его знала.

– Ох, Бентли, – прошептала она.

В нем не было больше гнева, а лишь накопившаяся за многие годы усталость, которая всегда присутствовала в его взгляде.

– Я это сделал, Фредди, – признался он хриплым голосом. – Я сделал то, о чем ты просила. И теперь испытываю облегчение, словно с души снял огромную тяжесть. Он сказал, что это была не моя вина. Оказалось, что все не так, как я думал все эти годы, а совсем наоборот. И я понял, что ты была абсолютно права. Я должен был рассказать ему про это. Должен был освободиться от тяжелого груза.

Она взглянула на него, и из глаз ее потекли слезы.

– Но я не имела права требовать от тебя такое, – смутилась она. – Я даже не понимала, насколько была не права! Бентли, почему ты молчал? Почему не сказал мне…

– О чем, Фредди?

– О том, что было у тебя в детстве… – У нее прервался голос. – Господи, чего я только себе не навоображала!

Он взял ее за плечи.

– С кем ты разговаривала, Фредди? – хрипло спросил он. – С Джоан? С Кэмом?

Она стойко выдержала его взгляд.

– С Кассандрой, – ответила она. – Я нашла ее тетради. Если знать, что ищешь, там можно найти ответы на все вопросы. Но я поняла это, мой любимый, когда увидела дату на ее могильном камне. Это было настолько ужасно, что я с трудом смогла в такое поверить. Ведь ты был всего лишь мальчиком. Ребенком.

Он горько рассмеялся:

– Ребенком, говоришь? Ошибаешься. И мой отец так не думал. Он считал все это удачной шуткой. Ты и представить себе не можешь, Фредди, каким я был тогда. Я в мгновение ока из мальчишки превратился в мужчину.

Фредерика медленно покачала головой.

– Я просто не верю этому, – прошептала она. – Ребенка можно подвергнуть всякого рода мерзостям, но разве он способен их понять? То, что делал твой отец, предосудительно с точки зрения морали, Бентли. А то, что делала она, является с точки зрения церкви не чем иным, как кровосмешением.

Он вздрогнул, услышав это ужасное слово.

– Я знаю, что по этому поводу говорит церковь, Фредди.

– Значит, ты понимал это? Он помедлил.

– Нет. Откровенно говоря, не понимал. Она опустилась на траву, и он сел рядом.

– Ты должен простить себя, Бентли, – взмолилась она. – Ты должен понять, что не был виноват.

– Дай мне время, Фредди. Теперь я знаю, что смогу это сделать, – прошептал он, с удивлением осознав, что так и будет.

Некоторое время они сидели молча. Горизонт потемнел, на небе высыпали звезды. Бентли окинул взглядом плодородные земли, которые его семья обрабатывала в течение восьми столетий. Похолодало, близилась ночь. Вздохнув, он обнял жену и прижал ее к себе.

– В детстве я любил это место, Фредди, – тихо заговорил он. – Здесь было нечто вроде моего собственного маленького Эдема. Я делал что хотел, и никто меня не останавливал, не читал нотаций. Я скучал по матери, но не был несчастным. Я никогда не чувствовал себя заброшенным, скверным или нелюбимым. По крайней мере в то время. Мне можно было пригрозить лишь тем, что меня выгонят из моего маленького рая.

– Ты этого боялся? – спросила она. Не глядя на нее, Бентли кивнул.

– О да, – вздохнул он. – Каким-то образом я позволил ей убедить себя в том, что именно это намерен сделать со мной Кэм. Что он оторвет меня от всего, что я ценю и люблю. Думаю, что с тех пор я всегда боялся этого. Мне даже кажется, что временами я сам подталкивал его к этому, чтобы прекратить ужасное ожидание. Я всегда считал, что он меня ненавидит. Господи, я даже хотел, чтобы он ненавидел меня!

Фредерика, чтобы успокоить, погладила его по спине.

– Не может быть, чтобы твой брат ненавидел тебя.

– Он не ненавидит, – признался Бентли. – Так почему же я не могу поверить, что теперь все в порядке?

– Потому что раньше ты никогда сам себе не нравился, – объяснила она. – Но ты нравишься мне. И я люблю тебя. Прошлое осталось в прошлом.

– И слава Богу, Фредди, – улыбнулся он. – Потому что с тех пор, как она лишила меня моего дома, я не знал покоя нигде. Думаю, что именно поэтому я и в Чатем-Лодж так часто приезжал. У вас было то, что я утратил: дом, населенный родными людьми, объединенными любовью и радостью жизни.

Она удивленно взглянула на него:

– Значит, вот что ты чувствовал? Какое же у тебя нежное сердце!

Он, отмахнувшись, рассмеялся, но она продолжила свою мысль:

– Может быть, это звучит глупо, но это так. Как ты думаешь, почему у нас всегда были рады такому повесе, как ты? Да потому что ни у кого из нас духу не хватало выставить тебя вон. Даже у Эллиота. Мы любили тебя, Бентли, причем искренне любили.

Он притянул ее поближе, так чтобы она прислонилась спиной к его груди.

– Я очень ценил вашу дружбу, Фредди, – признался он, обнимая ее. – Ни ты, ни Гас, ни кто-нибудь другой даже не догадывались, насколько сильно я ее ценил. А после… после того, что мы сделали той ночью, я целыми днями слонялся здесь в ожидании твоего ответа. Так и не дождавшись, я подумал… я подумал, что потерял все! Не только своих друзей. Не только возможность жениться на тебе. А ощущение покоя и дома. И того, что я там не чужой.

Фредерика вскинула голову и оглянулась на него.

– О чем ты говоришь, Бентли? Он робко пожал плечами:

– О том, что каждому нужно место, куда он мог бы прийти. Место, где он всегда желанный гость. Для меня таким местом был Чатем-Лодж. Здесь, в Чалкоте, я все изгадил, потому что не мог удержать свой пенис в брюках. Страшно было думать, что я по той же самой причине потерял свое место в Чатем-Лодж, а вместе с ним и тебя. Это было невыносимо.

– Понятно. Но что ты говорил об ожидании? Чего ты ждал? Он еще крепче обнял ее.

– Твоего ответа, любовь моя, – сказал он, целуя ее в затылок.

Она вопросительно посмотрела на него:

– Какого ответа?

– На предложение выйти за меня замуж, конечно, – ответил он. – Мне было больно сознавать, что ты не желаешь выходить за меня замуж, несмотря на то, что произошло между нами. Я знал, что ты никому об этом не рассказала. И знаю также, что ты в конце концов дала согласие исключительно из-за ребенка. И что я буквально вынудил тебя согласиться. Но, Фредди, если только ты останешься со мной, если попробуешь жить со мной в Бельвью, то у нас, я думаю, может все получиться. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Мне многое придется исправить, но без тебя я не смогу этого сделать. Мне нужно, чтобы у нас была семья. Настоящая семья. Что ты на это скажешь?

Но Фредерика все еще размышляла над тем, что он сказал раньше.

– Бентли, но ты никогда ни слова не говорил мне о женитьбе, – удивилась она. – Ты… ты бросил меня среди ночи, и больше от тебя не было ни слуху ни духу! Чего ты ждал от меня? Что я спущусь к завтраку и объявлю, что отдала тебе свою девственность? Да ведь Гас и Эллиот убили бы тебя! А я бы этого не вынесла. Поэтому я никому ничего не сказала. Что еще я могла сделать?

Она спиной почувствовала, как напряглось тело мужа.

– Побойся Бога, Фредди! – в ужасе вскричал он. – Я не бросал тебя среди ночи! Уже рассвело. И твоя служанка чуть не застала нас в постели. Мне пришлось полуголым прыгать из твоего окна! А знаешь, как это высоко? Я едва ногу не сломал! Я хромал целых две недели!

Фредди с трудом сдержала смех.

– Не может быть, Бентли!

– Да будет тебе, Фредди, не смейся надо мной! Разве мало я страдал, мучаясь в ожидании твоего ответа?

Она попыталась сдержать приступ смеха, но было очень трудно проникнуться сочувствием, представив себе своего мужа, выпрыгивающего полуголым из окна третьего этажа.

– Бентли, я очень рада узнать, что ты хотел на мне жениться. Но я ведь не умею читать мысли. Можно было бы оставить хотя бы записку.

– Но, Фредди, я, ей-богу, оставил записку! – удивился он. – Я написал очень милое предложение руки и сердца. Целый час потратил на это и извел всю твою бумагу. Я положил записку на подоконник. Ты ведь не хочешь сказать, что…

– Боже мой! – воскликнула Фредди, вытаращив глаза. – А я-то гадала, кто израсходовал всю мою бумагу! Ты оставил записку? Где? Когда?

– В то самое утро, – сказал он. – Неужели ты ее не получила? Я должен был убедиться, что ты понимаешь… как я себя чувствовал. А чувствовал я себя, Фредди, плохо. Но я чувствовал и еще кое-что. Я хотел жениться на тебе, Фредди. Наверное, я и сам не сознавал, как сильно я этого хочу, пока не понял, что ты мне не ответишь. Мне потребовалось много времени, чтобы написать эту записку – получалось не так, как хотелось бы, а когда наконец получилось, я услышал, что идет горничная. Черт возьми, Фредди, я едва успел унести ноги!

У Фредерики защемило сердце. Значит, он делал ей предложение руки и сердца? Причем очень милое, как он сам сказал. И она ему верила. После всего, через что им пришлось пройти, она не могла бы сказать, почему это было для нее так важно. Но это было важно. Еще как!

– Значит, тебе была нужна я? – спросила она. – Ты хотел жениться на мне не только из-за ребенка? И ты не жалеешь об этом?

Бентли приложил руку к ее уже чуть округлившемуся животу и осторожно погладил его ладонью.

– Видит Бог, Фредди, я сожалею почти обо всем в своей жизни, но не об этом и не о том, что мы с тобой вместе.

Об этом я не пожалею никогда. – На его лице неожиданно появилось какое-то странное выражение. – Дай-ка мне твою руку, – попросил он.

Еще не зная, что он затеял, она так и сделала. Бентли снял со своего мизинца тяжелый перстень. Тот самый перстень, который подмигивал ей в лунном свете в ту судьбоносную ночь в Чатем-Лодж. Перстень, который безжалостно оцарапал ей висок. Сейчас, в сгустившихся сумерках, Бентли держал его в пальцах.

– Фредерика д'Авийе, – прошептал он, – ты выйдешь за меня замуж?

– Уже вышла, – шутливо ответила Фредди. Бентли покачал головой.

– Нет, то был брак, ограниченный всякими «если» и «возможно», – произнес он. – Я люблю тебя. И на этот раз я хочу, чтобы мы были вместе в радости и горе. Навсегда. Без каких-либо оговорок насчет расторжения брака или оглядок на прошлое.

– Знаешь, Бентли, со всем этим я тысячу раз согласна, – прошептала она.

И Бентли надел ей на палец перстень поверх кольца, которое он дал ей в день их бракосочетания. Потом он привлек ее к себе и страстно поцеловал ее в губы – именно так, как она любила.

Когда он наконец оторвался от ее губ, а это произошло не сразу, потому что Бентли был из тех, кто любит делать дело не спеша и основательно, Фредерика откинула голову на его грудь и с некоторым удивлением проговорила:

– Бентли Ратледж, известно ли тебе, что ты самый милый, добрый, самый безупречный мужчина из всех, кого я когда-либо знала?

И в тот момент она поняла, что это чистая правда. Потому что, несмотря на все его игривые улыбочки, у него было золотое сердце. Он всегда был хорошим другом. Он стал великолепным любовником. И будет чудесным отцом. Короче, он был воплощением длинного перечня качеств, обладать которыми должен идеальный муж, о котором она всегда мечтала. У него были все эти качества, кроме, может быть, одного. Но без этого она могла, наверное, обойтись.

Она заглянула в глаза мужа и вспомнила о том ужасном дне, когда в Страт-Хаус приехала портниха. О том, как она плакала в объятиях Эви, потому что ее жизнь останется навсегда наполовину пустой. Она распрощалась с надеждой на романтическую любовь. Она хотела, чтобы рядом с ней был мужчина умный, основательный, заслуживающий ее глубокого уважения, который при этом был бы самым обычным человеком. Фредерика рассмеялась сквозь слезы, пожала плечами и обняла мужа. Нет, Бентли Ратледжа нельзя было назвать заурядным человеком. Но нельзя же требовать, чтобы все было идеально. В конце концов и на солнце бывают пятна.

Эпилог

Старая история

– Возлюбленные чада мои, вы принесли сюда этих детей, чтобы совершить обряд крещения и чтобы Господь наш Иисус Христос соблаговолил принять их и очистить от греха. – Мерцающий изумрудно-зеленый луч падал на молитвенник в руках преподобного мистера Прадома, торжественно совершавшего священный обряд крещения.

Он жестом предложил крестным родителям подойти ближе. Лорд Трейхорн и лорд Раннок в сопровождении своих жен вышли вперед. Мистер Прадом откашлялся.

– Верите ли вы во все догматы английского вероисповедания, содержащиеся в апостольском символе веры, – нараспев вопросил он, – и будете ли пытаться воспитывать этих детей в соответствии с ними?

Кэтрин, стоявшая рядом с Кэмом, осторожно толкнула его локтем, но, разумеется, она волновалась напрасно.

– Я верю в них, – ответил Кэм, даже не заглянув в свой молитвенник. – И с Божьей помощью я попытаюсь это делать.

Преподобный мистер Прадом, который отлично знал, с какой стороны его хлеб намазан маслом, снисходительно улыбнулся его светлости.

– И будете ли вы стараться воспитывать их в страхе Божьем, учить подчиняться воле Божьей и соблюдать Его заповеди?

– Я буду это делать с Божьей помощью.

Церемония продолжалась, и мистер Прадом взял на руки ребенка.

– Назовите имя этого ребенка, – сказал он, обращаясь к крестным родителям.

– Лусиана Мария Тереза дос Сантос Ратледж, – проговорил Кэм, без запинки произнеся все иностранные имена, как свое собственное. Мистер Прадом эхом повторил имена следом за ним и погрузил руку в купель. Лусиана загукала от удовольствия и потащила в рот кончик своего кружевного воротничка.

Священник отдал одного и взял другого младенца, потом снова предложил назвать имя ребенка.

– Фредерик Чарлз Стоун дос Сантос Ратледж, – бойко произнес Кэм.

Черт возьми, подумал Бентли, безупречен, как всегда.

По правде говоря, никто из крестных родителей не сбился и не пропустил ни слога. Фредерик Чарлз Стоун дос Сантос Ратледж вел себя спокойно, пока холодная вода не потекла по его лысой головке. Он испуганно взглянул на преподобного мистера Прадома косящими глазами и громко рыгнул.

– Господи, помоги нам всем, – прошептала стоявшая рядом с мужем Фредди, заметив, как новый священник стирает что-то со своего безупречно белого стихаря. – Уж будьте уверены, он настоящий Ратледж.

Когда церемония закончилась, толпа хлынула на церковный двор, кутаясь от пронизывающего зимнего холода в плащи и пальто. Задержавшись на верхней ступеньке лестницы, Бентли пошарил по карманам и извлек десятифунтовую купюру.

– Держи, – сказал он, засовывая ее в ладонь Гаса Уэйдена. – Да не трать ее всю на свою рыженькую танцовщицу из кордебалета.

– Проиграл? – пророкотал за их спиной голос, в котором можно было уловить некоторое злорадство.

Оглянувшись, Бентли увидел возвышавшуюся в дверном проеме внушительную фигуру Раннока. Гас, ничуть не смутившись, усмехнулся.

– Ратледж держал пари на десятку, что крестные родители не смогут произнести все эти имена, не исказив хотя бы одно, – объяснил он, засовывая десятифунтовую купюру в карман пальто.

– Бентли! – Фредерика как следует ткнула мужа локтем в бок. – Ты опять за свое?

Он поморщился и бросил на нее печальный взгляд.

– А имеешь ли ты, Фредди, представление о том, сколько стоит прокормить и одеть сразу двоих детей? – спросил он. – А потом расходы на образование. Выход в свет. Большое путешествие. Брачный контракт. Помяни мое слово, прежде чем все это закончится, одному из нас придется плясать на ярмарках, а другому шарить по карманам в Ковент-Гардене.

– Упаси меня Бог! – простонал Раннок и, схватившись за грудь, спустился по лестнице. Гас, оценив ситуацию, поспешил взять крошку Лусиану у державшей ее на руках Эви.

Бентли, игнорируя все приличия, обнял жену за талию, и они вместе спустились по ступеням.

– Если ты доведешь Эллиота до сердечного приступа, Эви мне этого никогда не простит, – предупредила она. – Кстати, когда ты уговаривал меня выйти за тебя замуж, ты уверял, что богат, как Крез.

– Я все потратил, дорогая, – признался он, проводя рукой по лацкану пиджака, – на одежду для церемонии крещения. Ты ведь знаешь, что, одеваясь у Кембла, можно остаться без штанов.

– Бентли Ратледж, ты отъявленный лжец!

В этот момент где-то возле локтя Бентли проскрипел тихий голос:

– Приветствую тебя, Заколдованный рыцарь!

Бентли медленно повернулся, испытывая нечто вроде суеверного ужаса. Хотя синьора уже неделю гостила у Кэтрин, на церемонии крещения она не присутствовала. А теперь вот она появилась перед ним, словно материализовавшись из воздуха. Он улыбнулся и предложил ей руку.

– Доброе утро, синьора Кастелли.

К его удивлению, на морщинистом лице старухи появилась улыбка. Он и представить себе не мог, что такое вообще возможно.

– Близнецы! – радостно воскликнула она, хлопнув в ладоши. – Опять близнецы! Это у вас в роду!

Бентли улыбнулся.

– Я рад, что это доставляет вам удовольствие, мэм, – произнес он. – И несмотря на все мои шуточки, это доставило огромное удовольствие и мне.

Старуха легонько подтолкнула его локтем.

– Да уж, плодовитые вы, Ратледжи! —хихикнула она. – Я обдумала ту ситуацию, рыцарь, и теперь вижу свою ошибку.

– Вашу ошибку, мэм? Я полагал, что вы даже слова такого не знаете.

Синьора искоса взглянула на него.

– На вопрос, который вы задали, карты не смогли ответить, не так ли? – напомнила она, широко разводя руками. – Поэтому я уж подумала, не утратила ли я свой дар! Но это счастливое событие я не могла предвидеть. А вот когда разговор зашел о вашей сестре, леди Кэтрин, я сразу же сказала, что у нее будут близнецы.

– Значит, вы тогда ей это предсказали, да? Старуха кивнула:

– Да, но тогда я раскладывала карты на нее. Улавливаете разницу, рыцарь? Я гадала на нее!

Фредерика во время этого разговора, как ни странно, хранила молчание. Бентли нежно пожал ее руку, лежащую на его локте.

– В таком случае, синьора, я настоятельно прошу вас держать ваши проклятые карты подальше от Фредди. Если ей придется еще раз рожать, то я бы не хотел ничего знать заранее. Эта парочка стоила мне десяти лет жизни!

– Поздно! – хихикнула старуха. – Слишком поздно! Фредди высвободила руку из-под его локтя. Бентли схватил ее за локоть и повернул к себе. Она отвела взгляд.

– Скажи мне, – прохрипел он. – Скажи мне, Фредди, что эта женщина сумасшедшая. Что она спятила. Что у нее не все дома. Скажи мне, ты ведь не… ты не… уже?

Усмехнувшись уголком рта, Фредди покачала головой:

– Успокойся, нет. Просто я попросила ее раскинуть на меня карты вчера после ужина, когда ты ушел с Максом посмотреть его коллекцию охотничьих ружей.

– Ну и?.. – поторопил ее Бентли, которому не терпелось узнать результаты.

Фредди смерила его испепеляющим взглядом.

– Ты помнишь, любовь моя, как мы однажды шутили с тобой насчет крикетной команды?

Старуха подергала ее за рукав.

– Да, рыцарь! – радостно воскликнула она. – Семеро! Очень счастливое число. Слава Богу, что дом достаточно вместительный, правда?

– Семеро? – потрясение прошептал Бентли.

Старуха подняла свою трость с золотым набалдашником и потрясла ею в воздухе.

– Семеро! – громко провозгласила она, привлекая всеобщее внимание. На них оглядывались. Хелен кашлянула. Зоя захихикала. А преподобный Прадом, который, судя по всему, не одобрял веселья на церковном дворе, улыбнулся натянутой улыбкой и направился к ним узнать, в чем дело.

Старуха сморщила внушительный нос, перекрестилась и заковыляла прочь.

Фредди сочувственно потрепала мужа по руке.

– Бедняжка, – пробормотала она. – Семеро детей! Давай скажем Гасу. Может быть, он сжалится над нами и отдаст десятку?

Но Бентли быстро оправился от шока.

– У меня есть идея получше, Фредди, – шепнул он, легонько ущипнув ее за зад. – Почему бы тебе не сжалиться надо мной и не позволить мне начать работать над Номером Три сразу же после завтрака?

И тут Бентли Ратледж шокировал всех, хотя, по правде говоря, шокировал он только преподобного мистера Прадома, который поселился здесь совсем недавно. Он схватил свою жену за талию, крепко поцеловал ее и, приподняв над землей, закружил по церковному двору.

1

Бардом с Эйвона называют Шекспира. – Здесь и далее примеч. пер.

2

В XVIII в. путешествие молодого аристократа по Франции, Италии, Швейцарии и другим европейским странам после окончания учебного заведения.

3

Второй день Рождества. В этот день принято дарить подарки друг другу, одаривать деньгами прислугу, почтальона и т.п.

4

Специальное разрешение на венчание без оглашения имен лиц, предполагающих вступить в брак. Выдается архиепископом Кентерберийским.

5

Пшеничный вал.

6

Улица нитки с иголкой.

7

Улица домашней птицы.

8

Переулок менял.

9

Так называют умелого садовода, у которого растет все, что бы он ни посадил.

10

Черный китайский чай.

11

Так называют густой желтый лондонский туман.

12

Каледонией (Шотландией) называется северная часть Британских островов.

13

11 ноября.

14

Кекс, для приготовления которого берут по фунту каждого из его ингредиентов.

15

Хорошо смеется тот, кто смеется последним (поел.).

16

Лондонский аукцион породистых лошадей.

17

Милая (ит.).

18

Мой дорогой (ит.).

19

Имитация персидского ковра с многоцветным узором; первоначально производился в г. Аксминстере, графство Девоншир.