Глава 16,

или Нежданная добродетель

Кэму ни разу не приходилось овладевать девственницей. Даже его невеста не оказала ему такой чести. Но когда Хелен дернулась под ним и он почувствовал, как преодолел некую преграду, Кэм, к своему ужасу, осознал, что именно это сейчас и произошло.

Непостижимо. Хотя все его поведение с того момента, как он вошел в спальню Хелен было непостижимым. Время остановилось. Кэм замер, не сводя глаз с Хелен, с женщины, которую, по его мнению, он так хорошо знал.

Кровь отлила от его лица. В наступившей тишине он слышал стук своего сердца, пульсирование крови в ушах. Весь ужас его самонадеянных предположений, ошеломляющая значимость того, что сейчас подарила ему Хелен, — все это на миг поблекло по сравнению с ней самой.

Наконец она шевельнулась.

— Заканчивай начатое, Кэм, — сказала она удивительно спокойным голосом.

Терзаемый стыдом и желанием, он прижался лбом к ее лбу.

— «Заканчивай»! — прошептал он, глубоко вздохнув. — Боже, Хелен, что я начал?..

Она слегка приподняла бедра, напоминая ему о своем желании. Несмотря на рвавшиеся наружу слезы, Кэм чувствовал, что не способен отказать ей. Им все еще управлял инстинкт.

Как бы повинуясь ее молчаливому призыву, Кэм снова начал двигаться в ней, хотя понимал, что не имеет на это права.

Хелен не уступала ему ни в чем, приподнимаясь навстречу его толчкам, обхватила руками его талию, затем мускулистые ягодицы, чтобы крепче прижать к себе.

Хелен закрыла глаза, и он вновь и вновь вонзался в нее. Ее дыхание стало прерывистым, рот приоткрылся, и Кэм увидел кончик розового языка, который столь чувственно мучил его.

— Я люблю тебя, Хелли. — Он выдохнул эти когда-то давно произнесенные им слова в темноту, чувствуя, как ускоряет свои движения Хелен. Ее ноги обвились вокруг его талии, пальцы вжались в мускулы его бедер. Потом — и, казалось, бесконечно — началось плавное скольжение, прикосновение кожи к коже, возгласы и стоны. Его или ее? Кэм не знал.

Звуки страсти заполнили ночь. Он любит ее. Так сильно любит. И всегда любил, даже когда она сводила его с ума от желания и заставляла бешено ревновать. Хелен доведет его до смерти. Он всегда знал это и все равно любил. Освобождение наступило для Хелен стремительно, но он прижимал ее к себе, не переставая двигаться. Она содрогнулась, вскрикнула и так прильнула к нему, что Кэм почувствовал, как к горлу подкатывают слезы любви и вины. Она еще повторяла его имя, когда волна наслаждения накрыла и его.

Прошли долгие минуты, прежде чем Кэм лег на бок, а затем перевернулся на спину. Казалось, после удовлетворения он должен ликовать, но его опять терзали мысли. Хелен. Боже, несмотря на всю элегантную утонченность и неотразимые чары, она до сих пор оставалась девственницей!

И значит, все эти годы она была непорочна. Сколько же времени потеряно напрасно! А сейчас он еще и отобрал у нее самое драгоценное. Причем самым жестоким образом. Ему стало невыносимо стыдно, когда он взглянул на Хелен.

Она лежала неподвижно, закрыв глаза. Кэм медленно провел рукой по лицу, но ничего не изменилось. Хелен по-прежнему была рядом с ним и дрожала.

— Ты жалеешь? — спросила она, не открывая глаз.

— Господи, Хелен, — прошептал он, уклоняясь от ответа. — Что мы… что я сделал? — Приподнявшись, он посмотрел на нее. Даже если бы у него возникли сомнения, доказательства ее невинности были видны на постели.

— Что мы сделали? — тихо переспросила она. — Лишь то, что хотели сделать давным-давно.

— Хелен, — взмолился Кэм. — Почему ты не сказала мне?

— И ты бы поверил? — В ее голосе еще слышались хриплые нотки желания, но глаза словно видели его насквозь.

— Я… да, — сказал он, надеясь, что говорит честно. — Конечно. Почему ты не сказала мне правду?

Она прижалась к нему, и Кэм вдруг увидел в ее голубых глазах озера непролитых слез.

— А знаешь, Кэм, ведь я говорила тебе, — мягко возразила она. — Я сказала тебе все, и очень, очень давно. Я люблю тебя. Буду любить тебя до самой смерти. Буду ждать тебя. И для меня никого не может быть, кроме тебя. Ты этого не помнишь? — Он только растерянно смотрел на нее. — Конечно, не помнишь, — глухо сказала она и снова опустилась на подушку. — Ты продолжил свою жизнь. И если я… не выбрала тот же путь, это было мое решение.

— О Хелен! — воскликнул Кэм, прижимая к себе ее прекрасное тело. — Ты только скажи мне — ты можешь… ты еще любишь меня?

— Не говори со мной о любви, Кэм, — тихо сказала она. — В этом нет необходимости. Не все девственницы невинны. И мы с тобой знаем это.

— Проклятие! — Он закрыл рукой глаза. — Мне предстоит очень дорого заплатить за ошибку, да? И поделом. — Хелен молчала, и он продолжил: — Я решил, что ты покинула меня по своей воле. Предала наши мечты ради чего-то или кого-то. Я убедил себя, что ты поступила именно так, иначе бы вернулась ко мне. Мы столько времени потратили напрасно. А теперь я опозорил тебя. Мы не можем откладывать свадьбу.

— Опозорил? — горько засмеялась Хелен. — Женщин моего неопределенного происхождения невозможно опозорить, Кэм. И они не получают обручальное кольцо в обмен на свою невинность. Мне кажется, твой отец давным-давно все объяснил тебе.

— Пусть мой отец изжарится в аду, — ответил Кэм, еще сильнее прижимая ее к себе. — Мы поженимся, и скоро. Не из-за того, что мы сделали.

— Тогда почему? — спросила она с подозрением. — Еще вчера твое внимание было приковано к другой.

— Мое внимание было приковано лишь к тебе с того момента, как ты приехала и сделала мою женитьбу на другой невозможной, — возразил он, коснувшись губами ее губ. — И я мчался от самого Девона, чтобы сказать тебе об этом. Потому что, как бы далеко ты ни уезжала, что бы ты ни делала, я никогда не переставал любить тебя. — Он снова притянул ее к себе и поцеловал.

— О, Кэм! Думаю, я никогда до конца не пойму тебя, — сказала она, но все же прижалась к нему, и Кэм подумал, что, возможно, она сдается. Но он боялся даже надеяться на это.

— Послушай, Хелен. Я глубоко сожалею о некоторых моих предположениях. Но я не стану лгать, говоря, что сожалею о недавно содеянном… Я знаю, нам еще во многом нужно разобраться. Об этом я и хотел сказать тебе.

Она не мигая смотрела на него, и он горько улыбнулся.

— Да, Хелен. Твой гнев оправдан. Ты сможешь поверить, что я все исправлю? И забыть о своем гневе хотя бы на эту ночь? Мы оба истерзаны эмоционально. Разве мы не можем хотя бы на несколько часов сделать вид, что мы — возлюбленные, что совсем одни в этом мире, без забот и тревог, как было раньше?

Хелен не знала, что делать. И потому — только на этот раз! — она поступила так, как ей хотелось. Она прижалась к плечу Кэма, вдохнула его теплый, родной запах, слушала его убаюкивающее дыхание.

О, она знала, что Кэм причинил ей боль. Но словами, не действиями. А физический акт произошел по обоюдной вине. Хелен бьши известны десятки способов отделаться от назойливого поклонника, но сегодня она ни один из них не использовала.

Вместо этого она лежала в постели, сначала негодуя, потом уже не в силах остановиться. И честно говоря, почти не испугавшись. Как всегда, ей доставляло удовольствие спорить с Кэмом. Она приходила в восторг, когда удавалось поколебать его уверенность и довести до бешенства. Их отношения всегда были пылкими и необузданными. В этом по крайней мере они не изменились.

Она долго лежала, не шевелясь, прислушиваясь к ночным звукам.

— Хелен?.. — сонно прошептал Кэм.

— Да? — Она склонилась над ним.

— Твой рот так греховно прекрасен. Ну, как ты ласкала меня… просто удивительно. Так невинно… безнравственно.

Невозможно было не понять, о чем он говорит, и Хелен бросило в жар при мысли о том, как бесстыдно она себя вела. Как шлюха! Только шлюхи делают это, говорила маман. Но Хелен ужасно хотелось помучить Кэма, и, потом, напомнила она себе, жизнь с матерью открыла ей такие вещи, которые не должна знать приличная барышня.

Она с глубоким стыдом вспомнила, как они с Кэмом обнаружили коллекцию похотливых картинок Рэндольфа, оставленную в гостиной после ночной пирушки. В четырнадцать лет Хелен не задумывалась о том, что есть вещи, которые не пристало обсуждать юным барышням, поэтому она спросила мать об одном из рисунков.

Маман, как обычно, слегка пожурила ее, а потом со смехом объяснила, что увиденное Хелен на картинке нравится джентльменам, но дамам — никогда.

— Если только, — быстро добавила маман, — они не сделали что-то ужасно плохое, например, потратили денег намного больше положенного.

Хелен восприняла объяснение буквально и слово в слово передала Кэму. Некоторое время это казалось им ужасно смешным. Но это было до того, как все переменилось и стало очень серьезно.

Внезапно ею овладела смутная тревога.

— Кэм? — Он только глубоко вздохнул, и Хелен толкнула его в бок. — Кэм!

Лежа на животе, он поднял голову от подушки и сонно уставился на нее сквозь упавшие на лоб черные волосы.

—Что?

Она почувствовала, как ее лицо заливается краской, но ей необходимо получить ответ.

— Тебе понравилось, когда я губами… ну… то есть… ты думаешь, что я… — Хелен вдруг поняла, что не может найти подходящих слов.

Кэм, громко застонав, перевернулся на спину и накрыл лицо подушкой.

— Господи, Хелен! — пробормотал он из-под нее. — Чтобы ты — и смущалась! Я, наверное, сплю.

— Отвечай на мой вопрос, — потребовала она.

В меркнущем свете от камина Хелен смотрела, как он стянул с лица подушку и подмигнул ей.

— Я только скажу, Хелен, что, выйдя за меня замуж, ты сможешь хоть каждый день тратить денег намного больше положенного.

При виде ее растерянности Кэм чуть не захохотал в полный голос и крепко обнял ее.

— Спи, Хелен. Я всю жизнь мечтал заснуть, держа тебя в объятиях.

Хелен не знала, сколько времени дремала в объятиях Кэма, поглаживая рукой его грудь. Прошло, наверное, около часа, когда ее разбудил детский плач. Окончательно проснувшись, она вскочила с кровати, пытаясь найти свою одежду среди вещей, разбросанных на полу.

Снова раздался жалобный, испуганный плач, на этот раз уже громче. У Хелен не было времени думать о том, как она рисковала, заснув в объятиях Кэма, или ругать себя за опрометчивое поведение. Сейчас она думала лишь о том, что плачет Ариана. Наконец ей удалось найти в темноте пеньюар. Кэм по-прежнему спал посреди ее кровати, дыша ровно и глубоко, поэтому Хелен не стала зажигать свечу и чуть ли не ощупью бросилась через классную комнату в спальню Арианы. Только распахнув дверь, она вспомнила, что Марты нет. Ее мать заболела, и девушка отпросилась в деревню. Значит, сегодня никто, кроме Хелен, не мог услышать плач девочки.

Пока Хелен пробиралась к ее постели, Ариана начала рыдать. Из ее груди вырывались почти беззвучные, полные ужаса всхлипы.

— Ариана, — спокойно заговорила Хелен. — Все хорошо, милая. Это просто кошмарный сон.

Когда она села на постель, девочка бросилась в ее объятия, цепляясь за нее с испуганным отчаянием. В темноте Хелен не видела, но чувствовала, что Ариана совсем проснулась. Она шептала ей успокаивающие слова, и постепенно рыдания, сотрясающие хрупкое тельце девочки, утихли. Хелен наконец смогла нащупать свечу на ночном столике, и вспыхнувшее пламя осветило полное ужаса лицо малышки.

Хелен склонилась над девочкой, глядя в ее наполненные слезами глаза.

— Бедняжка! — ласково прошептала она. — Бедное, бедное дитя! Мне хочется, чтобы ты рассказала, что так пугает тебя.

Ариана опустила глаза, ее рука судорожно вцепилась в простыню.

На этот раз Хелен решила проявить настойчивость:

— Ты можешь сказать мне, Ариана. Я знаю, что можешь.

Девочка покачала головой, словно отказываясь, и это движение уже само по себе можно было считать успехом.

— Ты ведь догадалась, что я знаю твой секрет. Да, это так. Я знаю, что ты можешь говорить, Ариана. Я слышала тебя. Раз или два, но этого достаточно, чтобы понять, какая ты способная девочка.

Глаза ребенка панически расширились, и Хелен мягко положила руку на ее колено.

— Не бойся, моя дорогая. Я сохраню твой секрет. Но мне бы так хотелось, чтобы ты доверилась мне. А я пока только знаю, что тебе страшно.

Ариана упрямо опустила голову, и Хелен, поняв, что девочка сейчас не уступит, только похлопала ее по ножке.

— Ладно, не говори, если не хочешь. Ну, как, ты сможешь уснуть? — Ариана потерла кулачком глаза. — Тогда я пойду, дорогая, но если тебе опять станет страшно, тут же позови меня или постучи в мою дверь. — Хелен поцеловала девочку. — Я зажгу тебе лампу, приверну фитиль, и она будет гореть до рассвета.

Закрыв за собой дверь, Хелен ступила в темную классную комнату и сразу попала в раскрытые объятия Кэма. Сильные руки обхватили ее, губы подавили ее испуганный крик. Поцелуй был крепким и решительным.

— Что там случилось? — наконец шепнул он ей в ухо. — Она испугалась? Или заболела?

Хелен быстро увлекла Кэма обратно в спальню и закрыла за собой дверь.

— Кошмар, но Ариана уже успокоилась. — Она почувствовала, как ослабевает напряжение Кэма. — Ты все слышал?

— Да. Это правда? — с нетерпением спросил он.

— Что я слышала, как она говорит? Да.

— Когда? — В его голосе звучало такое беспокойство, что никто бы не догадался, что этот человек знает, что ребенок — не его.

— В тот вечер, когда ты уехал в Девон, — ответила Хелен. — Ее мучил какой-то жуткий кошмар. Еще два раза я слышала на прошлой неделе, когда она что-то шептала себе.

— Ариана здорова? — с надеждой спросил он.

— Не могу сказать. Но думаю, что ничего страшного у Арианы нет. Да, она испуганна и растерянна, однако ее рассудок в абсолютном порядке, я уверена. Полагаю, нам следует проявить терпение.

Кивнув, он присел у камина и стал задумчиво перемешивать угли. Разгоревшееся пламя осветило его нагое тело, и у Хелен захватило дух. Его темные волосы сейчас были длиннее, чем обычно, и, когда он повернулся, чтобы посмотреть на нее, они скользнули по его лицу, словно тяжелый черный шелк. Потом он грациозно поднялся, и теплый свет упал на его сильные ноги и мускулистые ягодицы.

Хелен еще упивалась этим зрелищем, когда он решительно направился к ней. Кэм был сдержанным человеком, который больше доверял своему телу и способностям, нежели пустым словам и болтовне. У него были руки фермера и душа поэта. Но он не знал себя. А если и знал, то перипетии судьбы заставили его позабыть об этом.

Может, еще не все потеряно? Не сводя с нее глаз, Кэм обхватил ее за талию, прижался к ней возбужденной плотью и наклонился, чтобы поцеловать. Поцелуй был долгим и столь же уверенным, как и все его движения.

Прошло много времени, прежде чем он слегка отстранился и вопросительно посмотрел на нее.

— Вечер оказался богатым на события, — тихо сказал Кэм, откидывая покрывало и движением головы приглашая ее лечь.

— Вообще-то уже почти утро, — заколебалась Хелен. — Тебе лучше уйти, Кэм.

Он кивнул:

— Да, я скоро уйду. После того, как мы кое-что решим. А сейчас ложись. Тут прохладно, чтобы стоять в одном пеньюаре.

Хелен видела, что он не уступит, и сдалась. Он лег рядом, и прогнувшийся под весом его тела матрац почему-то вызвал у нее чувство безопасности и покоя. Наверное, так чувствует себя женщина, ночь за ночью делящая постель с любимым человеком? Хелен не знала, да и не хотела сейчас размышлять об этом.

— Спасибо тебе, — сказал Кэм, целуя ее в нос. — Спасибо за то, что любишь моего ребенка. Спасибо за то, что так много отдала мне этой ночью. — Хелен не ответила, тогда он повернул ее лицом к себе. — Послушай, Хелен. Я простой человек, и слова у меня простые. Я вспыльчив, действую жестко, но хочу знать, выйдешь ли ты за меня замуж, несмотря на все мои недостатки. Думаю, ты понимаешь, что должна сделать это.

— Кэм, в этом нет… необходимости. — Хелен отвернулась и покачала головой.

— Ага. Нет необходимости. Кому? Тебе? Мне? Или ребенку, которого ты можешь понести? Я, например, могу ответить за двоих.

— Отвечай за себя, Кэм. Никакого ребенка нет.

— Ты не можешь этого знать, дорогая, — мрачно улыбнулся он. — Но я уступаю и говорю только за себя. Ты необходима мне как вода и воздух. Так было всегда. Ты — мое самое сладостное наслаждение. И самое сладостное мучение.

— Чепуха. Ты многие годы прекрасно существовал без меня. И наверное, я права, предполагая, что ты не был одинок в постели.

— Хелен, я вдовец, и за это время у меня были женщины, да. Но чертовски мало. Они приносили мне некоторое облегчение, а не утешение. Господи, Хелен, я же мужчина! Что еще я могу сказать?

— Я не об этом, Кэм. У меня нет желания просить тебя перечислить все постели, которые ты согрел. — Она снова покачала головой. — Просто я боюсь, Кэм, что для нас уже слишком поздно. И всегда было поздно.

— Ты не понимаешь. Я ждал тебя, Хелен. Пусть я и казался зеленым юнцом, когда ты покинула меня, но я знал, чего хочу. Да, наверное, было опрометчиво так сильно любить тебя. Но я любил. И ждал.

— Зачем ты продолжаешь терзать меня, Кэм? Я не хочу ничего слышать. Если я поверю и ошибусь, мне этого не пережить. — Хелен сжала пальцами виски, словно прогоняя воспоминания.

— Поверь, Хелен. Я сожалею, что так резко говорил с тобой сегодня вечером. Мои слова были отвратительны. Но я всегда любил тебя. Я писал тебе два года, пока не осталось сомнений, что ты закончила учебу. После моей злосчастной поездки в Хэмпстед отец долго смеялся надо мной, велел обо всем забыть и радоваться жизни.

— Что тебе, наверное, и следовало делать.

— Нет, я сопротивлялся и ждал еще два года, пытаясь чего-то добиться в жизни, стараясь уберечь Халкот от разорения. Ждал, когда ты вернешься домой. Гадая, ненавидишь ли ты меня. И в конце концов я сделал то, что вынужден был сделать. То, чего делать мне никогда не следовало. Я позволил рассудку убить мечты.

— Ты женился, чтобы спасти семью, — тихо сказала Хелен.

— Да, я сделал то, что мне казалось правильным. И в первую брачную ночь я лег с женой двадцатитрехлетним девственником. Представь мое потрясение, когда я обнаружил, что девственным в постели оказался лишь я один.

Хелен онемела, потом все же выдавила:

— Но ты был верен ей, да?

— Стоя в храме Святого Михаила, я клялся отдать Кассандре все: мою верность, честь, имущество, каким бы скудным оно ни было в то время. Да, я выполнил свою клятву.

— Иначе ты и не смог бы.

Хелен знала, что Кэм сдержал бы слово в любом случае, любой ценой. Но сейчас он, судя по всему, нарушил свою договоренность с миссис Белмонт, и она поняла, чего стоило ему так поступить. Почему он это сделал? Ради нее? Ради них обоих? Мысли у Хелен путались, тем не менее она была уверена в одном: Джоан вздохнет с облегчением, хотя Кэм, возможно, не догадывается об этом. Ведь он не мог знать и того, каким адом станет в итоге его первый брак.

Поколебавшись, она сказала:

— Но твоя жена не была столь же верной тебе, да?

Она почувствовала, что он вдруг успокоился.

— Господи, Хелен! Есть ли что-нибудь такое, чего ты не замечаешь? Или я должен снова поблагодарить мою сестру?

— О, ты не должен винить Кэтрин, — возразила Хелен. — Я знаю тебя, Кэм, и слишком хорошо. Я также вижу, что Ариана во всех отношениях — твоя дочь.

Кэм передвинулся на край постели и сел, обхватив голову руками.

— Между нами не должно быть секретов, Хелен, — наконец прошептал он. — Я рад, что ты знаешь. Но Ариана — невинное дитя и так же не отвечает за грехи своих родителей, как мы — за грехи наших.

Хелен встала на колени позади него, обхватила его руками и прижалась головой к его широкому плечу.

После долгого молчания Кэм снова заговорил:

— Я знал, Хелен. Я знал, и Кассандра знала, что она носит не моего ребенка. Я не делил с ней супружеское ложе много месяцев. Но я ничего не сказал. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что считал это наказанием за женитьбу на женщине, которую не любил. Не мог любить.

— Ах, Кэм, с чего ты взял, что непременно должен быть наказан?

— В отличие от Кассандры я ложился в ее постель девственником. Но сердце мое было так же разбито, как была уничтожена ее девственность. И я постоянно задаю себе вопрос: чей грех больше?

Хелен устало откинулась на подушки.

— Ты не совершил никакого греха, Кэм. Браки заключаются и без любви, однако не могут сохраниться без супружеской верности.

Кэм резко встал и, подойдя к окну, раздвинул занавески. Несколько минут он стоял молча, вглядываясь в ночную мглу.

— Еще час — и рассветет, Хелен, — наконец сказал он. — Скоро я должен уйти или рискую еще больше скомпрометировать тебя. — Он медленно повернулся к ней. — Я хочу решить вопрос о нашей свадьбе.

— Нет! — Хелен дрожащей рукой перекинула тяжелые, спутавшиеся волосы через плечо. — Я не стану подчиняться давлению, Кэм! И вообще многое изменилось.

— Что именно, Хелен? Что ты хочешь сказать?

— Я сама добилась всего в своей жизни, как и ты, Кэм. Прости, если я не спешу легко отказаться от достигнутого.

— Ты не хочешь, чтобы я заботился о тебе? Не доверяешь мне? — Боль промелькнула в его глазах.

— Я должна рассчитывать на себя, Кэм. Так всегда и было. — Она замолчала, явно заколебавшись. — Скажи, Кэм, придя сегодня ко мне, ты хоть немного верил в мою порядочность? И мою добродетель?

Кэм, все еще стоявший у окна, выругался.

— Значит, ты хочешь, чтобы я страдал? Я знаю, что заслужил это.

— Не страдал, Кэм! — Она раздраженно всплеснула руками. — Просто эта перемена в тебе кажется мне внезапной.

Он в два шага преодолел разделявшее их расстояние и прижал палец к ее губам.

— Не внезапная, Хелен. — Он стоял, вглядываясь в бездонную глубину ее глаз. — Это медленное и неотвратимое понимание того, что я не могу без тебя жить. Господи, это истерзало мне всю душу.

Хелен в невольном сочувствии откинула покрывало, и Кэм скользнул под него.

— Я, наверное, старался как-то примириться с нараставшим отчаянием, — продолжал он, устало проводя рукой по лицу. — Мне хотелось найти достойный путь, чтобы избавить Джоан и себя от несчастного будущего. Разве я не говорил тебе перед отъездом в Девон, что, когда вернусь, мы во всем разберемся? — Видя, что Хелен собирается возразить, он поднял руку. — Но сегодня, едва я ступил на порог собственного дома, появился этот проклятый настоятель со своими рассказами о вашем обоюдном восхищении и клятвами в его вечной любви к тебе. Сейчас-то я понимаю, что в его словах больше надежды, чем правды.

Хелен опять хотела прервать его, но Кэм упорно продолжал:

— И словно этого было мало, я вижу, как ты гладишь по лицу этого оболтуса, моего брата. Да, я уверен, что он домогался тебя, и я действительно подозреваю, что ты защищаешь его, и я по-прежнему думаю, что могу задушить его. Но я хочу сказать, черт побери, что я вспылил. Самым недостойным образом.