Михаил Каришнев-Лубоцкий
      Каникулы Уморушки
      Тетралогия "Волшебные каникулы", книга 2
      сказочная повесть
      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НЕУДАЧНОЕ ПОХИЩЕНИЕ *
      Глава первая,
      в которой Маришка становится принцессой
      и получает загадочное письмо
      Маришка стала принцессой после третьего класса. А случилось это вот как. Однажды на самом-самом последнем уроке, когда учебный год уже заканчивался и начинались летние каникулы, в третий "Б" кто-то тихонько постучался.
      - Войдите, - сказала Маришкина учительница Ирина Петровна.
      И в класс вошел Игорь Игоревич Башмаков - преподаватель русского языка и литературы. Извинившись за вторжение, он поздоровался и попросил Ирину Петровну разрешить ему сделать небольшое объявление.
      - Пожалуйста, Игорь Игоревич, объявляйте, - милостиво разрешила учительница.
      И тогда Башмаков повернулся к классу и...
      ...С этого-то и началась наша история.
      - Вы знаете, ребята, - сказал Игорь Игоревич, - что скоро состоится смотр школьных драмкружков. А у нас ЧП: исполнители главных ролей Саша и Даша Сундуковы переехали в другой город на новое местожительство! Мы сделали декорации, сшили костюмы, выучили свои роли назубок, - а главных артистов нет! Может быть, в вашем классе они найдутся?
      И Игорь Игоревич со жгучей надеждой посмотрел на третий "Б".
      - У нас все артисты! - сказала Ирина Петровна с гордостью за свой класс. - Выбирайте любых!!
      Сраженный такой щедростью, Игорь Игоревич на мгновение растерялся, но потом опомнился и бросился выискивать из сорока мастеров сцены двух подходящих для спектакля. Выбор его остановился в конце концов на Маришке Королевой и Пете Брыклине.
      - Вот... - сказал он нерешительно, все еще боясь ошибиться. - Эти двое подходят... - И уже с опозданием спросил Маришку и Петю:
      - А вы хотите в спектакле участвовать?
      - Конечно, хочу! - не раздумывая, ответила Маришка.
      А Брыклин сказал:
      - Смотря кого играть...
      - Ты - Кота в сапогах, а девочка - принцессу. Костюмы уже готовы и словно на вас сшиты. Ну что: согласны?
      - А можно я буду не в сапогах, а в кроссовках? - снова полюбопытствовал Брыклин. - В кроссовках бегать удобнее.
      - Бегать тебе не придется, у нас маленькая сцена, - ответил Игорь Игоревич. - И, потом, где ты читал про Кота в кроссовках? В мировой литературе такого образа нет. Это твое свежее прочтение классики?
      Не дождавшись ответа от Пети, Башмаков объявил:
      - Смотр школьных театральных коллективов начнется первого июня и продлится десять дней. У нас мало времени и уйма работы! До встречи, ребята!
      И Игорь Игоревич, поблагодарив Ирину Петровну и еще раз перед ней извинившись, ушел. А Ирина Петровна, усмирив лишь одним взглядом из-под черных бровей расшумевшийся класс, сказала:
      - Надеюсь, что Маришка и Петя не посрамят третий "Б" и выступят в спектакле достойно. Удачи вам, Брыклин и Королева! После смотра можете разъезжаться по дедушкам, бабушкам и лагерям отдыха, а сейчас - за работу!
      И тут прозвенел звонок: последний звонок в этом учебном году.
      - Счастливо вам отдохнуть, ребята! - улыбнулась Ирина Петровна. - Все свободны! До встречи в сентябре!
      Бывший третий "Б" дружно сорвался с мест и вытек шумящим ручьем на улицу.
      А на улице была весна: радуясь теплу и синему небу, кричали, как первоклассники на перемене, воробьи на деревьях, тополиный пух белой метелью кружил по пыльным улочкам Светлогорска, небольшие пестрые компании здешних собачонок деловито перебегали центральную площадь города и пропадали в густых зарослях горпаркового чертополоха, на крышах домов и государственных учреждений коты и кошки принимали солнечные ванны, лениво подставляя целительным лучам свои спины, бока и мохнатые брюшки, где могла, из земли, из-под асфальта лезла трава, тянулись вслед за ней неприхотливые одуванчики. Лето стучалось в ворота Светлогорска - триста семьдесят шестое лето в его жизни.
      Маришке хотелось гулять и гулять по тополиной пороше, вспугивая очумевших от майской теплыни воробышков, но нужно было идти домой радовать родителей своими успехами. Папа и мама обещали вырваться к обеду на часок к дочке, но почему-то не вырвались, и квартира была без них тиха, как остановившиеся часы. Тогда Маришка решила позвонить родителям на работу.
      - Это ты, Маришка? - спросил в трубке папин-мамин коллега Гейзеровский. - Как дела?
      - Отлично, - ответила Маришка.
      - А в дневнике?
      - Тоже отлично. Дядя Гоша, где родители?
      - Порадовать хочешь? - Гейзеровский тяжело вздохнул. - Сейчас не получится: они оба в морозильнике сидят. Срочно потребовалось испытание нового снегообразователя.
      - А когда они оттуда вылезут?
      - Кто его знает... К ужину будут дома. А ты, Маришка, обедай самостоятельно и здорово не скучай.
      И дядя Гоша положил трубку.
      Обедать не хотелось, тем более в одиночестве.
      - Мало ли чего тебе не хочется! - сказала сама себе Маришка, поставила греться на плиту кастрюлю со щами и отправилась доставать газеты и журналы из почтового ящика.
      Кроме обычной корреспонденции она обнаружила в ящике странный конверт, без марки, с какими-то каракулями. Вот такой:
      -------------------------
      Маришке Каралевай
      в Свитлагорск
      на улицу Гогаля
      от У.М.
      ----------------------------
      " Странно, - подумала Маришка, - марки нет, адрес кое-как написан, а письмо дошло... Чудеса! "
      И она побежала обратно в квартиру, на ходу разрывая конверт и гадая, от кого бы могло быть это послание.
      С первых же строчек Маришке стало ясно, кто скрывался за этими загадочными "У.М.". Ну, конечно же, Уморушка! Маришка выключила газовую плиту и погрузилась в чтение. И вот что она прочла:
      "Здравствуй мая падрушка Мариша! Горячий привет тибе, Мите и
      Иван Иванычу от миня, Шустрика и деда Калины и всех-всех! И всем-всем! Во первых страках своево писма саабчаю тибе што я кончила первый клас и пиришла во второй. Чиво и тибе жалаю! У нас все харашо, все живы и здоровы и никто Чащу не рубит и пусть папробует. Я соскучилась по тибе и вам. А ты соскучилась? Я приеду к тибе пагастить на нидельку обязательно. Можно я приеду? До горада я дабирусь сама а там встричай за околицей где чугунка кончаица и люди вылазят. Буду скоро в перву ночь как народитца месяц. Не проспи! От миня, Шустрика, деда Калины и всех-всех горячий привет тибе и все-всем! Астаюсь твая вечная падрушка Умора Муромская.
      Цалую и обнимаю крепка-крепка".
      Весь текст Уморушкиного письма был разукрашен красным карандашом Калины Калиныча, а в самом низу письма была сделана приписка: "Ай-ай-ай... Стыдно, Уморушка! Перепиши!"
      Под этой припиской синела другая: "Извините за ошипки. Пириписывать некада. У.М.".
      Маришка так обрадовалась, что сразу же захотела поделиться своей радостью с кем-нибудь из близких. Но папа и мама еще сидели в морозильнике, Митя находился за много километров от Светлогорска и единственный человек, с которым можно было бы поделиться здесь ТАКОЙ новостью, был, конечно, Иван Иванович Гвоздиков.
      - Иван Иванович! - закричала Маришка в трубку, как только старый учитель подошел к телефону. - Уморушка приезжает!
      - Здравствуйте, Мария Васильевна, - сказал Гвоздиков, - докладывайте по порядку.
      - Ой, простите, здравствуйте... - Маришка помолчала секунды две и снова сообщила: - Уморушка приезжает. Одна. На недельку. Когда месяц народится. Встречать за околицей, где чугунка кончается.
      - Очень приятно, я рад, - донесся потеплевший голос Гвоздикова. - А то, признаться, что-то я заскучал...
      - Уморушка вас развеселит! - бодро выкрикнула Маришка.
      - В этом я не сомневаюсь, - охотно согласился Иван Иванович. - Теперь, главное, не проворонить гостью: не очень точно она определила место встречи и дату приезда.
      - А правда, - удивилась Маришка, - где у нас околица? А где чугунка? А когда месяц народится?
      Маришка ахнула, ойкнула и затараторила в телефонную трубку: - Иван Иванович, провороним! Чугунку не знаем, околицы нет, с
      месяцем тоже ничего не ясно! Провороним, Иван Иванович!
      - Погоди, Мария Васильевна, успокойся. Ты что: письмо получила или телеграмму?
      - Письмо!
      - Обратный адрес есть? Хотя какой так обратный... - Иван Иванович помолчал немного и снова спросил:
      - Про деда Калину пишет?
      - Пишет! Калина Калиныч приветы шлет!
      - Приветы... Спасибо, конечно... А провожатых?
      - Ничего про них не написано!
      Гвоздков помолчал еще полминуты. Маришка, собрав всю свою волю в кулак, молчала тоже. Наконец Иван Иванович произнес нерешительно:
      - Ну что ж, займусь рассчетами. Ночь рождения месяца узнать для нас, Мария Васильевна, пустяки. Околица, как я полагаю, находится там, где чугунка кончается. А кончается она для лешаков там, где для нас начинается. Понятно?
      - Почти, - честно призналась Маришка. - А где эта чугунка кончается и где начинается?
      - Я так понимаю, - самодовольно хмыкнул в трубку Иван Иванович, гордясь своей сообразительностью, - что начинается и кончается она у вокзала. Ведь чугунка - это железная дорога!
      - Правильно, Иван Иванович, правильно! - радостно прокричала в ответ Маришка. - Как я только сама не догадалась!
      - Еще успеешь Уморушкины загадки поотгадывать, - успокоил ее Гвоздиков. - У нашей лесовички этого добра впрок заготовлено. Давай лучше подумаем, на каком поезде она приедет. На утреннем или вечернем?
      - А мы оба встретим!
      - Ну что ж, Александр Македонский вряд ли смог бы лучше тебя ответить на этот вопрос. Встретим оба, - Иван Иванович подумал немного о чем-то и добавил:
      - Вот что, Мария Васильевна, пусть твои родители мне вечером позвонят. Мы с ними посоветуемся, как лучше гостью принять.
      - Хорошо, - ответила Маришка и, попрощавшись с Гвоздиковым, положила трубку на место.
      Глава вторая,
      в которой Маришку оставляют на попечение
      А вечером Маришка узнала еще одну новость: ее родители едут в срочную командировку! Новая модель снегообразователя, над которой бился весь папин-мамин коллектив целый год, удалась наславу. Но работал он пока только в морозильнике: в теплом помещении из него текла вода, а снег почему-то не лез.
      - Опробуем снегообразователь в Заполярье и вернемся, - сказал папа Маришке. - А ты у дедушки с бабушкой погостишь.
      - Стране нужен хлеб, а хлебу нужен снег, - сказала мама.
      - Я понимаю... - Маришка, и правда, все понимала. - И к дедушке с бабушкой я хочу...
      - Так в чем же дело? - удивился папа.
      - Сегодня и поедешь, - заявила мама. - Дорога знакомая, не первый раз едешь.
      - Я куда хочешь доеду, - скромно призналась Маришка, - дороги я не боюсь. Но у нас в школе смотр драмкружка. Городской смотр! А я участвую.
      Папа сел на диван и задумался. Положение было безвыходным: самолет в Заполярье улетал на рассвете, дочку оставлять одну было нельзя ни под каким видом, срывать участие в смотре тоже получалось как-то непорядочно.
      - А я еще письмо получила... - подлила масла в огонь Маришка. - Ко мне подружка в гости едет.
      И она достала странный конверт и показала его родителям.
      - Это еще от кого? - удивилась мама. - Боже, какие каракули!
      - Она в первом классе пока. Правда, уже закончила...
      - Кто же это такая? - папа повертел конверт в руках. - "У.М." Ульяна? Урсула?
      - Уморушка! - улыбнулась Маришка. - Помните, я вам про нее рассказывала?
      - Сказку твою мы помним, но верить в такие фантазии отказываемся, ты уж извини, - Мама присела к папе на диван и усадила рядом дочку. - Леших не бывает, это - фольклор, народные предания и легенды.
      - А это? - Маришка снова показала родителям кривобокий конверт.
      - А это глупые шутки твоих подружек, - мама упорно стояла на своем. Тебя разыграли, а ты поверила. Обыкновенная первоапрельская шутка.
      - Май на дворе, без пяти минут июнь, - папа снова взял в руки конверт, снова повертел его перед глазами и, немного смущаясь, спросил:
      - Почитать можно?
      - Секретов нет, читайте.
      Папа и мама склонились над письмом. Минуты три в комнате было тихо. Наконец, кончив читать, мама сказала:
      - Конечно, это розыгрыш. Хорошо продуманный оригинальный розыгрыш. Слова-то какие употребляют: "околица", "чугунка"... Нынешние дети таких слов и не слыхали, наверно.
      - В книгах зато читали, - папа почему-то не спорил с мамой, скорее, поддакивал. - А вот написали как ловко! Нарочно так не напишешь.
      - Ловко это написано или не ловко - для Маришки не имеет уже никакого значения. Вечерним поездом она едет в Апалиху. - Мама поднялась с дивана, готовая к решительным действиям. - В школе найдут замену нашей артистке.
      - Смотр через десять дней! Я - принцесса! Все роли уже распределены! Маришка готова была заплакать, но, конечно, плакать не стала. - Через десять дней - пожалуйста! - поеду в Апалиху.
      - Десять дней одна в городской квартире? С цветным телевизором, газовой плитой и с английским замком? Ну уж нет!
      Мама достала Маришкин чемодан и стала укладывать вещи.
      - Может быть, соседи посмотрят? - робко вмешался папа. - Всего-то десять дней...
      - А ты их видел когда-нибудь - наших соседей? Ты помнишь, как их зовут?
      Папа напряг свою тренированную память ученого, но вспомнить соседей по этажу не смог.
      - Вот и познакомимся... Три года рядом живем, а друг дружку не знаем.
      - У нас в Заполярье самолет улетает, а ты знакомиться с соседями решил! Поздно спохватился.
      - Лучше поздно, чем никогда... - Папа тоже поднялся с дивана, положил конверт на стол и тяжело вздохнул:
      - Приедет гостья, а у нас никого нет... Не по-людски это.
      - Какая гостья? - ахнула мама и посмотрела на папу так, как будто впервые его увидела. Ты что, Вась?.. Какая гостья?..
      - Может, и никакой... А может... - папа махнул рукой и не стал договаривать.
      Но мама и Маришка его хорошо поняли.
      - А еще ученый человек!.. Кандидат наук!.. В леших верит!
      Маришка испугалась, что родители могут впервые в жизни серьезно поссориться, и поспешила вмешаться:
      - Ну хорошо-хорошо! Леших нет, а подружка все-таки приезжает! Хоть у Ивана Ивановича спросите!
      - У какого Ивана Ивановича? - удивилась мама. - У дедушкиного приятеля?
      - Ну да, у него!
      - Он тоже хороший фантазер, тебе не уступит, - мама закрыла чемодан, отложила его в сторону. - Ты помнишь, что он наговорил нам тогда? обратилась она к папе.
      - Ничего сверх того, что рассказала Маришка. Он просто подтвердил ее слова.
      - Он подтвердил ее сказки!
      - Веселый старик, что тут плохого?
      Маришка подошла к телефону и набрала номер Гвоздикова.
      - Иван Иванович? Добрый вечер! Да, передаю трубку папе, - и Маришка протянула трубку отцу.
      Пожалуй, ни к чему пересказывать весь длинный и путанный разговор Маришкиных родителей с Иваном Ивановичем: разговор получился не из легких. Но кончился он победой старого учителя. Когда папа положил трубку на место и вытер пот со лба, он устало сказал:
      - Ну что ж, Мария... ваша взяла! Оставляем тебя Ивану Ивановичу на попечение. Встречайте свою Уморушку, участвуйте в смотре и - марш в Апалиху! - на летний отдых.
      - И чтоб никаких приключений! - строго добавила мама.
      - А это уж как получится... - тихо прошептала Маришка и стала готовится к переезду на квартиру Ивана Ивановича.
      Глава третья,
      в которой Калину Калиныча тянут за язык
      Когда Уморушка пошла в школу, то она сделала очень неприятное для себя открытие: оказывается, на уроке нужно сидеть тихо и смирно, а если хочешь что-то сказать, то следует поднять правую руку (левую почему-то нельзя!) и терпеливо ждать, когда тебя спросят. Такие правила были написаны явно не для Уморушки. Как она себя ни сдерживала, но к концу первой четверти у нее в дневнике получилась вот такая картина:
      Арифметика - 5 (27 замечаний и 14 серьезных предупреждений).
      Пение - 4 (13 замечаний и 26 серьезных предупреждений).
      Основы колдовства - 5+ (14 замечаний и 1 серьезное предупреждение).
      Основы доброты - 5+ (замечаний нет).
      Природоведение - 5+ (28 замечаний и 36 серьезных предупреждений).
      Устное народное творчество - 5 (10 замечаний и 8 серьезных предупреждений).
      Физкультура - 5+ (замечаний нет).
      Поведение - хуже некуда.
      Прилежание - так себе.
      - Ну и что будем делать, внученька? - спросил Уморушку Калина Калиныч, ставя в дневнике последнюю отметку. Будем продолжать в том же духе или начнем исправляться?
      - А чего я сделала? Я ничего не делала... - не глядя в глаза деду, прошептала Уморушка. - Учусь-то я хорошо...
      - А на уроках как сидишь?!
      - Как? - удивилась Уморушка.
      - Как егоза! - рассердился старый лешак.
      Уморушка попыталась вспомнить, как выглядит егоза, но не вспомнила.
      - А на кого она похожа, дедушка?
      - На тебя! - окончательно рассердился Калина Калиныч и пригрозил внучке: - Если до конца учебного года не исправишься - не видать тебе каникул, как своих ушей!
      Уморушка тут же скосила до предела глаза: левый - налево, правый направо, но ушей, и правда, не увидела.
      - Я же не виновата, что я такой живой ребенок... Я же маленькая еще. Единственная дочка в семье... - выложила она Калине Калинычу свои главные козыри.
      Но старый лешак не стал даже слушать внучкины оправдания.
      - Заговаривай зубы и отводи глаза своим родителям, а меня на мякине не проведешь! Или хорошее поведение - и в награду каникулы, или... или я лишу тебя чародейной силы!
      Уморушка побледнела. Только научилась кое-чему из колдовства и - нате вам! - уже прощайся с чародейной силой!..
      - Деда-а-а!.. - заныла Уморушка привычным воем. - Сказала ведь - не буду, значит, не буду!..
      - Что не будешь? - попросил уточнить Калина Калиныч.
      - Все не буду, - пообещала Уморушка. - Скакать не буду, подсказывать не буду, язык отвечающим показывать... Мало ли чего! Всего не упомнишь.
      Калина Калиныч задумался. После долгих колебаний спросил с сомнением:
      - Твердо обещаешь?
      - Твердо!
      Старый лешак посмотрел на внучку чуть ласковее и, после небольшой паузы, сказал:
      - Ну вот... Так-то лучше... А то - стыд на всю Чащу... А каникулы у вас будут, я обещаю.
      И тут Уморушка вдруг спросила:
      - А если я ни одного замечания не получу, ну, ни одногошеньки!.. тогда в Светлогорск к Маришке съезжу?
      - Куда?.. - удивился Калина Калиныч. - В Светлогорск?! К людям?!
      - А что? Они-то к нам ездили!
      Калина Калиныч хотел было произнести громовым голосом привычную фразу: "Ни под каким видом!" и быстренько улетучиться, но в последний миг вдруг передумал и сказал:
      - Ну что ж... Если ни одного замечания не получишь, то, пожалуй, и съездишь к подруге в город. Только этому, Уморушка, никогда не бывать - не из того ты теста леплена, чтобы на месте сидеть.
      - Я-то? - переспросила Уморушка.
      - Ты-то, - подтвердил Калина Калиныч.
      - А вот увидишь! - посулила Уморушка.
      - Ну-ну... - усмехнулся Калина Калиныч.
      - Так по рукам?
      - По рукам!
      Калина Калиныч, продолжая тихо улыбаться в седые усы, протянул внучке руку, и та не замедлила крепко вцепиться в нее своей ручонкой.
      - Федюшк, - крикнула Уморушка вертевшемуся неподалеку подростку-водяному, - а ну-ка, разними.
      Федюшка охотно исполнил просьбу, а потом спросил:
      - А про что спор?
      - Тсс!.. - сказала Уморушка, прижимая указательный палец к губам. Пока тайна!..
      Глава четвертая,
      в которой Калина Калиныч сдается на милость победителя
      Всякая тайна рано или поздно становится явной. Минуло еще три четверти, и всей Муромской Чаще стал известен спор между Уморушкой и ее дедом. А позаботилась об этом сама Уморушка. Еще бы: за все три четверти она не получила ни одногозамечания!
      - Не иначе тебе нечистая сила помогла, - удивлялся Калина Калиныч, записывая в дневник любимой внучки одни пятерки. - Без колдовства тут никак не обошлось, ну, никак!
      Дедушкины слова очень возмутили Уморушку, и она, пыхтя от негодования и горькой обиды, стала выговаривать деду:
      - Всегда так!.. Чуть что - "Нечистая сила помогла!.." Поможет кто жди!.. Сама молчала, сама ниже травы, тише воды сидела. Думаешь, легко, деда, так сидеть? Попробуй! И дня не высидишь. Или подскажешь кому-нибудь, или за ухо дернешь А я помалкивала, за ухи не дергала...
      - Знаю, что не дергала, знаю, что помалкивала... Оттого и дивлюсь: не чародейство ли это?
      - Не-а... - ответила Уморушка и почему-то покраснела, как рак.
      Но дедушка не заметил перемены в окраске внучки, а может быть, сделал вид, что не заметил. Расписавшись в дневнике за учителя, он вручил его Уморушке.
      - Держи, отличница. Иди, хвастай перед братьями и родителями!
      Но уходить из лесной школы Уморушка не спешила.
      - А обещание? - спросила она и уставилась на деда прокурорским взглядом. - Забыл, деданя?
      - Какое обещание? - попробовал юлить Калина Калиныч. - Что-то запамятовал...
      - К Маришке съездить, в Светлогорск!
      Старый лешак прошептал что-то под нос - не то укорил себя за длинный язык, не то пробубнил заклинание - и начал потихоньку растворяться в воздухе.
      Но Уморушка была начеку.
      - Деда, не крути! Держи слово!
      Калина Калиныч нехотя вернулся в прежнее состояние и сердито буркнул:
      - Мала еще по городам ездить! Подрасти чуток!
      - Ребенки должны получать яркие впечатления с детства! Ты сам родителям так говорил! Держи слово, деда!
      Калина Калиныч затравленно покрутил головой, словно бы надеясь найти кого-нибудь, кто бы защитил его от настырной внучки, но никого, кроме водяного Федюшки, свидетеля его злополучного спора, не увидел.
      И тогда старый лешак сдался.
      - Хорошо, - сказал он, - поедешь в гости к своей Маришке. Но смотри: ежели что...
      - Знаю: буду пенять на себя! - Уморушка вспомнила о брате и робко спросила напоследок деда: - А если еще и Шустрика взять? Вдвоем пенять не так обидно, как одной.
      Но Калина Калиныч отказался пустить внука, хотя в глубине души понимал, что так бы ему самому было спокойнее за Уморушку.
      - Нет, - сказал старый лешак, - Шустрик останется в Муромской Чаще. Лесной Совет принял решение о расчистке этим летом пещеры Змея Горыныча от тысячелетней трухи и мусора, и Шустрик с другими своими товарищами отправится на раскопки. Поедешь в Светлогорск одна, если родители возражать не станут.
      - Они не станут! - заверила Уморушка деда. - Они сознательные. Я же не так просто еду, я свой уровень повышать еду.
      - Какой уровень? - удивился Калина Калиныч.
      - Пока не знаю, какой, - пожала плечами Уморушка. - Какой-нибудь повышу.
      И она побежала к Федюшке и другим друзьям хвастаться своей победой в споре с дедом.
      - Письмо, письмо напиши! - крикнул ей вслед Калина Калиныч. Маришкиных родителей предупредить нужно!
      - Хорошо-о-о!.. Напишу-у!.. - откликнулась Уморушка и, вытянув руки в стороны и сильно оттолкнувшись от земли ногами, взмыла над луговыми травами.
      Глава пятая,
      в которой Петя Брыклин попадается на крючок
      У каждого человека есть второе "я" или иначе "альтер эго". Некоторые люди не знают об этом и живут себе припеваючи. А вот те, кто знает...
      Маришкин одноклассник Петя Брыклин был из тех, кто знал. Об Альтер Эго ему рассказала бабушка Виолетта Потаповна, которая, в свою очередь, вычитала все данные о втором "я" из толстенной книги под названием "Этика". Ей очень хотелось, чтобы ее внук вел себя в жизни этично, а не совсем напротив.
      - Помни, Петечка, - сказала Виолетта Потаповна, заглядывая внуку в глаза проницательным взглядом, - в человеке сидит еще один как бы человек по имени Альтер Эго и он, этот Альтер Эго, толкает того человека на противоположные поступки.
      - Руками толкает? - спросил удивленно Брыклин. - Или ногами пихается?
      - Словами. Против слов очень трудно человеку устоять.
      - А если уши заткнуть? Заткнуть уши и не слушать его. Нельзя разве?
      - Нельзя, - горестно развела руками Виолетта Потаповна, - Альтер Эго внутри сидит, от него не скроешься. Одно спасенье - думать, НА ЧТО толкает Альтер Эго. Если на хороший поступок - нужно прислушаться, если на плохой стой крепче прежнего.
      "Вот еще заботы не хватало... - подумал Брыклин, но вслух говорить этого не стал, не хотел расстраивать бабушку. - Мало мне учителей в школе, так еще какой-то Альтер Эго прибавился!"
      Петя решил проверить бабушкины слова и прислушался. Но никакого внутреннего голоса он не услышал. Целую неделю Петя ходил с чуть повернутой набок головой и все пытался уловить хоть какое-то бормотание в своем животе. Но второе "я", как видно, впало в длительную спячку и молчало, подобно двоечнику у доски. Наконец, Пете надоело караулить невидимку и он позабыл про него. Но вот однажды...
      Однажды Петя Брыклин шел по Большой Собачьей улице и повстречал на свою беду завуча из тринадцатой новокуличанской школы Светлану Николаевну Барабанову.
      - Брыклин! Петр! - радостно воскликнула бывшая детсадовская воспитательница Пети. - Тебя-то мне и надо!
      - Здравствуйте, Светлана Николаевна... - поздоровался Брыклин. - Рад видеть...
      - Ты, Петенька, самый озорной в группе был, так в память и въелся, учительница улыбнулась бывшему воспитаннику и продолжила: - Но я твой актерский талант отметила. Такой талант - на всю жизнь зарубка!
      Впервые услышав о своем артистическом таланте, Брыклин, однако, не стал разубеждать Барабанову, а только скромно потупил голову и немного зарделся.
      - Все-таки, какое счастье, что я тебя повстречала! - продолжала тем временем завуч новокуличанской школы. - Через три дня городской смотр школьных драмкружков, а у нас нет подходящего артиста на главную роль! Петечка, выручай!
      - Я уже занят, Светлана Николаевна... Я Кота в сапогах играю. Мы тоже в смотре участвуем.
      - Кота в сапогах любой изобразить сумеет. А вот пушкинских героев зрителю на должном уровне преподнести - не каждому дано!
      - Пушкинских и я не смогу, - честно признался Петя. - Вот Кота...
      Но Барабанова не пожелала даже дослушать Брыклина.
      - Нет! Нет! И нет!.Лучше тебя бесенка никто не сыграет! Ты читал "Сказку о попе и работнике его Балде"?
      - Ну, читал...
      - Так роль бесенка Пушкин писал прямо для тебя!
      Петя немного усомнился в правоте такого утверждения, однако промолчал. А Барабанова, воспользовавшись его замешательством, снова ринулась в атаку:
      - У вас призы давать актерам будут?
      Брыклин пожал плечами: этого он не знал.
      - А у нас будут! - радостно воскликнула предводительница новокуличанской детворы. - Шефы на плейеры расщедрились и еще на "дипломаты".
      Петя ахнул: плейеры!.. Предел его мечтаний!..
      По обомлевшей физиономии Брыклина учительница догадалась, что рыбка уже на крючке и пора ее вытягивать из реки.
      - Тебе что хотелось бы получить? - спросила Светлана Николаевна гения сцены, для которого писал роли сам А.С. Пушкин. - Плейер или "дипломат"?
      - Конечно, плейер!
      - Ты его получишь, - тут же заверила Петю Барабанова. - Директор школы так и сказала: "Плейеры - в первую очередь приглашенным!"
      - Так и сказала? - недоверчиво выдохнул Брыклин.
      - Да, так и сказала, - снова подтвердила учительница.
      - Ну что ж, я подумаю...
      - Думать уже некогда, Брыклин. Послезавтра в десять тридцать репетиция. - Светлана Николаевна сделала небольшую паузу и спросила:
      - Где наша школа расположена, знаешь?
      - Знаю, - ответил Брыклин. - На трамвае нужно ехать до Новокуличанска, а там пешком метров сто.
      - Триста, - поправила Барабанова Петю. - Но это все равно рядышком. Так ты приедешь к нам?
      Брыклин пожал плечами:
      - Я подумаю...
      - Ну, думай, думай. - Барабанова улыбнулась и стала прощаться. - Ладно, Брыклин, уже поздно, я спешу. До скорой встречи! Не забудь: репетиция в десять тридцать!
      И Светлана Николаевна быстро зашагала к трамвайной остановке.
      Глава шестая,
      в которой Альтер Эго подает голос
      А Петя Брыклин стал думать. Хотя, если сказать по совести, и думать-то тут было нечего: желанный приз - это, конечно, здорово, но выступать за чужую школу, предавая при этом свою, это, без всякого сомнения, свинство. Петя был смышленый мальчик, и он быстро обо всем догадался.
      - Ну уж нет, - сказал он решительно самому себе, как только бывшая воспитательница оставила его в покое. - Предателем я не был и не буду. А плейер мы еще купим!
      И он, взбодрив себя довольно зыбкой надеждой, зашагал домой. Но дома, стоило ему только уединиться в своей комнате, дурные мысли снова приползли к нему: "Купят тебе плейер, держи карман шире!.. У мамы сапог зимних нет, у папы шапка старая... А ты - плейер! - И никакое это не предательство, а взаимовыручка. Тебя кто попросил? Твоя бывшая воспитательница. А ты ее за воспитание так благодаришь?"
      Петя мотнул головой, и дурные мысли вылетели из нее на некоторое время.
      - Не уговорите, не таковский я... - прошептал Брыклин и подошел к окну, чтобы хоть как-то отвлечься.
      За окном было уже темно, внизу у второго подъезда тускло светила лампочка в сорок ватт, по-братски делясь освещением с первым - Петиным подъездом. Обычно ее здорово выручала луна, но сегодня на небе висел тоненький месяц и, если он и светился, то не столько светом, сколько худобой и прозрачностью. Черные листья тополей тихо шуршали под окнами, навевая на Петю печаль и тоску.
      "За две школы выступать нельзя: все равно одна победит, а другая проиграет... Скажут, нарочно так сделал... Да и не получится за две школы: репетиции тут и там в одно время. Разорваться что ли?"
      Подумав о разрывании себя на две части, Брыклин вспомнил об Альтер Эго.
      - Ну, что молчишь? - спросил он мысленно второе "я". - Советуй, как поступить!
      - По-совести, - ответил вдруг Альтер Эго.
      - А это как?
      - Не притворяйся, сам хорошо знаешь.
      - А если я так не хочу? Если мне хочется плейер получить?
      - Тогда потеряй совесть - и никаких проблем!
      Брыклин сжал зубы от злости и сердито хмыкнул:
      - Молчи, совестливый! Тебе-то плейер не нужен! Тебе вообще ничего не нужно, поэтому и выступаешь!
      Он передразнил второе "я":
      - "Совесть-совесть!.." А если бы ты с руками-ногами был, не так бы пел!
      - Ну что ж, смотри сам, Петька... А меня больше не спрашивай, - и Альтер Эго умолк.
      - Выключился, учитель... - проворчал Петя Брыклин уже вслух и отправился на кухню пить чай.
      - Ты что, Петенька, не ложишься? - спросила его Виолетта Потаповна. Уже поздно.
      - Не спится что-то... - Петя присел за стол рядом с бабушкой и лениво, без всякого аппетита отпивая душистый чай, спросил немного невпопад:
      - Когда тебя просят доброе дело сделать, то надо его делать или нет?
      - Конечно, нужно! - отозвалась бабушка.
      - А если из-за этого других людей подведешь?
      - Тогда, конечно, не нужно.
      Петя вздохнул: "Ловко получается: и так, и так плохо! Кого-нибудь да обидишь..."
      - А в чем дело, Петечка?
      Но Брыклин не стал делиться с бабушкой своими проблемами. Допив чай, он пожелал Виолетте Потаповне спокойной ночи и поплелся к себе в комнату, где дурные мысли вновь накинулись на него с особой яростью: "Спи, спи, Петечка!.. А плейера тебе не видать! Светлана Николаевна так на тебя надеется, а ты ей неблагодарностью ответишь? Молодец, хороший воспитанник! Плейеров хороших в продаже может долго не быть, а тут - через неделю, задаром! Плейер пока только у Кузнечикова есть, а тогда и у тебя будет. Кузнечиков от зазнайства враз вылечится! А ты зазнаваться не будешь, ты сам плейер поносить дашь! И друзья тебя поймут и простят. Соглашайся, Петя, соглашайся!.."
      Брыклин подошел к окну, взглянул на далекий, просвечивающийся насквозь месяц, прислушался к чуть слышному отсюда перестуку колес пассажирского поезда и тихо, боясь признаться в этом самому себе, согласился...
      Глава седьмая,
      в которой Маришка и Уморушка приходят к важному решению
      Уморушка приехала в Светлогорск как и обещала: в ночь, когда народился месяц. Калина Калиныч не стал провожать ее до города, - другие дела и заботы удержали его в Муромской Чаще, - но взял с внучки клятву, что Уморушка будет сидеть тихо-смирно в вагоне до тех пор, пока не приедет на место.
      - Иначе смотри, егоза, вмиг лишу чародейной силы! - пригрозил старый лешак, усаживая свою отличницу на поезд.
      - Буду сидеть, как приклеенная! - пообещала Уморушка. И тихо прошептала: - Анды-шаланды-баланды...
      - Что? - не расслышал Калина Калиныч. И, не дожидаясь ответа, добавил: - В окно не высовывайся, а то ветром утянет!
      - Теперь не высунусь... - угрюмо ответила внучка, - до самого Светлогорска...
      Она поерзала на жесткой вагонной лавке и еще печальнее повторила:
      - Точно, деда, не высунусь, это уж как пить дать!
      - Ну и хорошо, ну и славно...
      Тепловоз взревел, и состав, набирая скорость, покатил по рельсам.
      - Приветы, приветы всем передай! - запоздало выкрикнул Калина Калиныч и, достав из кармана расшитый узорами платочек, замахал им вслед уносящим любимую внучку вагонам.
      Маришка и Иван Иванович встретили Уморушку цветами и поцелуями, а потом повели ее домой. Несмотря на поздний час, они устроили приехавшей на каникулы юной лесовичке праздничный ужин с тортом, пирожными, мороженым и лимонадом. Уморушка пробовала все подряд и не успевала восхищаться:
      - Ой, какое ЭТО!..
      - Ай, какое ЭТО!
      - Ух, какое ЭТО!
      - Ох, какое ВСЕ!
      И хотя ей на самом деле понравилось все, больше всего понравился все-таки лимонад, а точнее, углекислый газ, который старался вырваться на свободу через Уморушкин нос.
      На следующий день Иван Иванович собрал после завтрака попечительский совет, на который пригласил Маришку и Уморушку.
      - Присутствуют трое: значит, совет собрался полностью, - объявил Гвоздиков своим подопечным. - На повестке дня один вопрос: что делать с зелеными кудрями Уморушки и ее не менее великолепным нарядом?
      Маришка посмотрела на подругу и вдруг увидела ее словно другими глазами: действительно кудряшки Уморы за время разлуки успели принять изумрудный оттенок и здорово отличались теперь по цвету от волос светлогорских девчонок. Да и костюм лесовички - домотканое платье, расшитое красными петухами и синими курочками, золотистые липовые лапоточки и вязаные носки из медвежьей шерсти - не очень-то вписывались в требования здешней моды.
      - Придется тебя переодеть, - сказал Иван Иванович после небольшой паузы.
      - И переобуть, - добавила Маришка.
      - И перекрасить, - решительно подвел итог главный попечитель.
      - Надо, так надо, я согласная, - не стала спорить Уморушка. - Я краситься люблю, да мне дедушка не всегда разрешает.
      - Ничего, сегодня можно, - и, посоветовавшись с Маришкой, Гвоздиков объявил: - Быть тебе, Умора Муромская, светлой шатенкой! Отныне и на весь срок каникул!
      И старый учитель пошел колдовать над тюбиками с краской для волос, которой, на Уморушкино счастье, у дочери Ивана Ивановича имелось в достаточном количестве. А Маришка, открыв свой походный чемодан, стала доставать из него платья и запасные сандалии.
      - Ну-ка, Умор, примерь...
      В тот момент, когда Уморушка с разгоревшимися от азарта глазами примеряла второе платье, в коридоре зазвонил телефон.
      - Мариш, возьми трубку! - крикнул из ванной Гвоздиков. - У меня руки в краске!
      Маришка подошла к телефону.
      - Алло, я слушаю.
      Звонил Петя Брыклин. Сбивчиво и неясно он пробубнил однокласснице, что он никак - ну просто никак! - не может выступать в спектакле "Кот в сапогах", а должен выступить в постановке "Сказок Пушкина" новокуличанской школы, так как об этом его попросила любимая воспитательница детсада Светлана Николаевна Барабанова, и он дал ей слово, что выступит. И теперь он не может нарушить слово, данное любимой воспитательнице, и просит Маришку и свой класс на него не рассчитывать, а лучше пусть они постараются подыскать другого кандидата на роль Кота в сапогах, и чем скорее, тем лучше. Выговорив все это, Петя бросил трубку. А растерянная Маришка еще некоторое время продолжала слушать бессмысленное пипиканье.
      - С кем это ты разговаривала? - спросила Уморушка Маришку, когда та вернулась в комнату. - Вроде бы, никто не приходил?
      Маришка пока не стала объяснять лесовичке, что такое телефон, - ей было не до того, - но на ее вопрос она охотно ответила:
      - С предателем я разговаривала! С подлым перебежчиком!
      И Маришка рассказала Уморушке, какой коварный удар нанес Петя Брыклин родной школе и родному классу. Выслушав подругу, Уморушка глубоко задумалась. "Покарать его, что ли... Хоп! - и поквитались... А зарок?! А мои обещания?.."
      Она тяжело вздохнула и сказала Маришке:
      - Нет, подруженька, со свету я сживать его не буду. Дедуля мне за это все ухи оборвет.
      - Да я и не просила его со света сживать! - испуганно воскликнула Маришка. - Как Петьку за нашу школу заставить выступать, вот о чем я говорила!
      Уморушка повеселела:
      - Тогда это проще! Тогда мы его похитим и в вашей школе, когда надо выпустим. Второй раз не переметнется, если в мешке часок-другой посидит, подумает.
      - Похитить?! В мешке?! Петьку?!
      - А что? Дело обыкновенное. Не он первый, не он последний, кого в мешке похищают. А не хочешь в мешке, давай его в чумадане твоем похитим.
      - В чемодане? Да он задохнется, бедненький!
      - А мы дырочек навертим. Дело привычное.
      - И не поместится он там! Брыклин вон какой, а чемодан вот какой!
      - Не волнуйся - моя забота в чумадан Петьку упрятать, - и, считая вопрос решенным, Уморушка крутнулась на одной ножке перед своей подругой: Ну как, Мариш, это платье в самый раз, али велико? А обувка? Не знаю, как тебе, а по мне - в самый раз!
      И она побежала к Ивану Ивановичу, горя от нетерпения поскорее превратиться в светлую шатенку.
      Глава восьмая,
      в которой Петя Брыклин меняется на глазах
      Петя Брыклин приехал в новокуличанскую школу за полтора часа до генеральной репетиции. Предстояли важнейшие процедуры: примерка костюма бесенка и нанесение грима. Костюм новокуличанцам удался наславу: перекрашенное в темно-коричневый цвет спортивное трико было все оклеено клочками рыжеватой шерсти неизвестного происхождения; отлитая на уроках производственного труда в специально для этого сделанных формочках резиновая обувь ничем не отличалась (по внешнему виду) от настоящих копыт. Но, пожалуй, главной гордостью новокуличанских костюмеров был хвост. Составленный из пластмассовых звеньев, он мог свободно менять свою форму: мог изгибаться дугой, мог вытягиваться стрелой, мог принимать форму вопросительного знака или восклицательного (но уже вверх ногами), мог извиваться змеей или сворачиваться баранкой (сворачиваться кренделем он тоже мог). Венчала этот чудный хвост кисточка из надерганных, откуда только пришлось, черных и коричневых волосков. Когда Петя переоделся и показался костюмерам, те ахнули и зарделись от удовольствия: костюм бесенка сидел на Брыклине, как влитой!
      - Теперь грим! - скомандовала Барабанова. - Копейкина, Рубенс, Брызгалова - приступайте!
      Лучшие художницы новокуличанской школы Оля Копейкина, Галя Рубенс и Вероника Брызгалова усадили кандидата в нечистую силу за маленький столик, поставили перед ним трехстворчатое зеркало и принялись за колдовство. Ножницы, как кузнечики, стрекотали в ловких руках Вероники Брызгаловой, летая над головой Пети и отсекая от его шевелюры все лишнее. Лишнего было много, и Брыклину не хотелось с ним расставаться, но приходилось терпеть, тая в душе надежду, что волосы еще когда-нибудь вырастут и, может быть, даже скоро. Пока Вероника колдовала над прической, дочка артиста областного театра и однофамилица голландского живописца Галя Рубенс накладывала на лицо своей жертвы театральный грим, румяна и
      тени. А победительница областного конкурса "Юный дизайнер" Оля Копейкина изощрялась в фантазии, где бы получше приляпать или сделать нашлепку.
      Через каких-нибудь пятнадцать минут тонкие белесые брови Пети закустились, закурчавились рыже-коричневым мехом; нос, и без того поглядывавший гордо в небеса, еще больше задрался вверх, навеки зарекаясь смотреть на грешную землю; уши Брыклина, маленькие, плотно прижатые к голове, вдруг выросли как на дрожжах и вытянулись острыми лопушками над затылком сантиметров на двадцать-тридцать, - при этом они почему-то свой природный бело-розовый цвет опрометчиво поменяли на цвет кофейной гущи, чуть тронутой местами изумрудной плесенью. После долгих раздумий и тяжелых душевных колебаний Оля Копейкина приклеила к Петиному носу (уже на две трети ему не принадлежащему) большой свинячий пятак. Когда Петя увидел его в зеркале, то непроизвольно хрюкнул от ужаса. Но так как он был умный и смелый мальчик, то сумел все-таки быстро взять себя в руки ( точнее, в лапы ).