Братья не ожидали такого оборота дел. Они думали, что если они делают предложение, то любая крыша должна согласиться работать с ними. Но Сергей был хорошим психологом. Он разъяснил братьям:
– Вы же не можете гарантировать нам, что завтра у вас не возникнут серьезные проблемы, которые, как вы понимаете, уже придется решать нам. Поэтому прежде чем дать свое окончательное согласие, мы подумаем, посоветуемся с другими бригадами.
Я понимал, что Сергей просто набивает цену. Но братья, приняв все за чистую монету, стали уговаривать его, мотивируя свою просьбу тем, что зачем лишний раз собираться, говорили, что никаких проблем на сегодняшний день у них нет и вряд ли возникнут. Но Сергей возразил:
– Разве можно гарантировать, что они у вас не возникнут? Сейчас же вы к нам обратились, значит, чувствуете что-то...
– Хорошо, – сказали братья. – Давайте обсудим условия нашего сотрудничества.
Сергей, отпив из фужера минеральной воды, сказал:
– Условия обыкновенные – двадцать процентов.
– Как двадцать процентов?! Вы же говорили – десять!
– Нет, уже давно все работают из двадцати-тридцати процентов, – пояснил Сергей. – Наша работа состоит из двух моментов. Это обеспечение безопасности фирмы, которое составляет около 10 процентов, – я думаю, не нужно объяснять, что это такое. Второе – это страхование ваших сделок, договоров и контрактов, которые вы заключаете.
– А что вы понимаете под страхованием? – спросил младший брат. – Если что-то у нас не получится, вы нам будете страховые взносы выплачивать?
– Нет, мы не страховое общество. Но самое главное – чтобы вас не «кинули», чтобы не «развели» и чтобы движения со стороны другой братвы не было в отношении вашей сделки, это мы вам обеспечим. Мы как бы «пробиваем» ваш контракт перед тем, как вы его заключаете.
Братья молчали. Переглянувшись друг с другом, они ответили:
– Мы должны посоветоваться...
– Конечно, пожалуйста, – сказал Сергей.
Братья встали, взяли сигареты и вышли в холл, видимо, затем, чтобы обсудить условия, предложенные им Сергеем.
Сергей наклонился ко мне:
– Видишь – лохам второй пункт не понравился.
– А что ты действительно имеешь в виду под страхованием? – спросил я у него.
– Здесь не столько страхование, сколько наш контроль за их сделками. Если мы получаем доступ к их контрактам, то практически все их деньги находятся под нашим контролем, и никакой утайки и обмана с их стороны не будет.
– Я не думаю, чтобы коммерсанты, или лохи, как ты их называешь, станут нас обманывать, – возразил ему я. – Они же понимают, чем это может кончиться...
– Конечно. Но это более интересная модель – с учетом страхования, и я хочу постоянно ее придерживаться.
– Но ведь они могут не согласиться! Ты говорил с ними о десяти процентах, а сейчас предлагаешь уже двадцать...
– Да куда они денутся! – усмехнулся Сергей. – Если они не согласятся, то через пару дней на них будет наезд наших друзей. Все равно они прибегут к нам. Все отработано! – подмигнул он мне. – Подожди, я им и другие условия поставлю, пусть только придут!
Действительно, через некоторое время братья вернулись и сказали:
– Хорошо, мы согласны. – И они стали оговаривать условия страхования фирмы, что туда входит.
– Это значит, что у вас будет сидеть наш бухгалтер...
– Но у нас ведь свой есть!
– Будет еще один, вашему помощник.
– А что, разве у вас и бухгалтеры есть? – удивились братья.
– Вы считаете, что мы несолидные люди?
– Нет, что вы, мы так не говорили!
– Но подумали?
Братья усмехнулись:
– Да, вам палец в рот не клади!
– Значит, условия будут таковы, – подвел итог Сергей. – Двадцать процентов на круг. Кроме того, в первое время вы должны взять в штат двоих наших охранников, которые постоянно будут находиться в вашей фирме.
Братья удивились:
– А сколько же мы им должны платить?
– В среднем столько же, сколько платите своим сотрудникам, и еще на сто-двести рублей больше – за риск. Ведь они первыми должны принять тот удар, который может быть нанесен вашими врагами или конкурентами. Согласны со мной?
– Да, согласны. А как нам их оформлять? – Один из братьев достал записную книжку с шариковой ручкой. – Как их фамилии?
– А фамилии их вам знать необязательно. Вы можете оформить на эти должности своих людей, чтобы они только числились. А работать будут наши люди, и я буду их время от времени менять – может, через месяц, через три недели, чтобы они не вживались в ваш коллектив. И потом, мне иногда требуется перебрасывать своих людей на другие участки. Такова моя политика.
– Хорошо, – согласились братья. Но Сергей на этом не успокоился. Он налил еще минеральной воды и сказал:
– Далее...
Братья испуганно взглянули на него:
– Что, будут еще какие-то условия?
– Это не условие, а просто пожелание, чисто по-человечески... Подарки, премии к праздникам. Мы же не будем нарушать традиции? А если у вас будет что-то интересное из импорта, то мы могли бы купить у вас это по сниженным ценам...
– Как это – по сниженным ценам? – заволновался младший брат. Но старший остановил его:
– Ладно, не мелочись. Все нормально.
– И наконец, последний пункт нашего договора, который тоже нужно обговорить. В случае так называемой экстремальной ситуации...
– А что вы имеете в виду под этим? – уточнил старший брат.
– Это, например, военные действия – война... Ведь в любой момент может начаться война между крышами. Так вот, в этом случае вам надо будет сброситься нам на технические средства вооружения. Вы понимаете, о чем я?
– Конечно! – Речь шла об оружии, и братья прекрасно это понимали. – Но мы надеемся, что до этого не дойдет, – сказал старший брат. – Мы никого не «кидаем»...
– Вы – нет, но в любой момент могут «кинуть» вас. Сейчас время такое...
– Но в этом случае начинает действовать ваше страхование? Вы же сами об этом говорили! – продолжал настаивать младший брат.
– Каждое правило имеет свои исключения... Ладно, будем считать, что до этого не дойдет, – успокоил он братьев, чувствуя, что перегнул палку. – Ну что, сделка состоялась?
– Конечно!
– Документов подписывать не будем. Мы не бюрократы! – Сергей протянул руку братьям, подчеркнув этим, что переговоры окончены. Братья попрощались, посчитав, что все проблемы решены.
– Скажите еще раз, где ваша фирма находится? – попросил Сергей.
Старший брат вынул из кармана визитную карточку и протянул ее Сергею.
– Завтра, – сказал Сергей, – мой коллега Алексей приедет с нашими бойцами в вашу фирму, посмотрит, что там и как, и оставит вам людей на постоянное дежурство.
– Во сколько вас ждать?
– Часов в одиннадцать. Да, и не забудьте самое главное – ребята голодные, здоровые, так что продумайте вопрос с питанием.
– Каким образом?
– Если у вас нет своей столовой, то давайте ребятам деньги на питание, пусть в столовую ходят. У них работа нервная, опасная, требует большого количества калорий.
Когда они вышли из ресторана, Сергей довольно спросил:
– Ну как, здорово я их «развел»?
– Да, ты мастер! – с уважением произнес я.
На следующий день в одиннадцать часов я с двумя боевиками, своей комплекцией напоминающими шкафы, подъехал к фирме. Она располагалась недалеко от Кутузовского проспекта, в девятиэтажном доме сталинских времен, к которому примыкал небольшой дворик, заросший деревьями.
То, что фирма находилась на первом этаже, было нетрудно определить – красиво отделанный отдельный вход, черные резные решетки на окнах со шторами и большое количество машин у входа. Все говорило о том, что фирма достаточно богатая.
Припарковав машину, мы вошли внутрь. Щуплый пожилой охранник, напоминающий отставного сотрудника милиции, робко открыл перед нами дверь. Судя по всему, его предупредили о визите заранее. Я сразу заметил мониторы внешнего наблюдения, которые были установлены в коридоре.
Мы молча вошли в помещение. Я, стараясь держаться солидно, спросил:
– А где старшие?
Охранник торопливо засеменил впереди, открывая перед нами двери.
Пройдя в конец коридора, мы повернули налево. Там находилась небольшая приемная. Секретарша услужливо открыла перед нами дверь. Мы прошли в кабинет. Там уже находились оба брата. Тепло поздоровавшись, братья сказали:
– Вот и наша фирма.
– Я привел вам сотрудников, – представил я обоих «шкафов». Ребята назвались.
– Хорошо. Где они будут сидеть? – спросил один из братьев. – Может, вместо нашего охранника?
– Нет, зачем же ломать традиции? Пусть ваш охранник имеет свой законный хлеб, мы отнимать у него ничего не будем. А наши пусть сидят в комнате для отдыха. У вас есть такая?
– Нет. А зачем она нужна?
– Ну, тогда сделайте такую комнату, поставьте там видак, пусть фильмы смотрят и отдыхают, вроде бы в гости зашли... А как охранников, на виду, их ставить нельзя. Понимаете почему?
– Нет, – признались братья.
– Как же? Менты могут нагрянуть, зачем их показывать! А так – люди по делу зашли, на переговоры...
– А, понятно. Так и сделаем. Вот эту комнату, – он показал на схему здания, – мы сделаем комнатой отдыха. Поставим видео, кассеты положим, диванчик занесем...
– А если что – то они знают, что делать, – добавил я. – А об остальном – сами договоритесь. Да, Сергей Михайлович сказал, что нужно у вас забрать кое-что – документы...
– Да, да, сейчас, – сказал старший брат. Он вошел в одну из комнат, на двери которой была табличка «Бухгалтерия». Вернулся он оттуда с толстым конвертом в руках. – Вот, передайте Сергею Михайловичу. Здесь все, что нужно, – первый взнос.
– Отлично, – произнес я, кладя конверт в боковой карман. – Я думаю, что мы сработаемся...
Этнические группировки
Заметное место в криминальном раскладе в столице занимали этнические группировки.
Азербайджанское криминальное сообщество – одно из старейших в Москве – было образовано, по некоторым данным, в 1970-х годах. С начала 1980-х годов сообщество получило известность и авторитет среди столичного криминала.
С середины 1980-х азербайджанцы специализировались на торговле фруктами и цветами – через кооператив «Наш сад». В 1990-х азербайджанское сообщество также занималось наркобизнесом, держало часть рыночной торговли.
В этот период стала известной преступная группа Фантомаса, непосредственно контролировавшая Центральный, Ленинградский и Черемушкинский рынки. Группа насчитывала 150 человек и базировалась в ресторанах «Арагви» и «Узбекистан».
Армянское криминальное сообщество тоже было образовано в 1970-х годах. Традиционные криминальные занятия – наркоторговля, грабежи, мошенничество и др.
В Москве проживает около 10 армянских воров в законе.
В 1992 году группировка насчитывала 150 боевиков, 17 бригад и была достаточно влиятельна, однако внутри ее произошел конфликт, в результате которого были убиты 5 авторитетов. Большая часть бригад позже была ослаблена междоусобицами, так что в 1995—1997 годах армянская криминальная община переживала свои не лучшие времена.
Сейчас армянское сообщество подразделяется на 6 устойчивых ПГ: ленинаканскую, ореховскую, черкизовскую и др. Численность боевиков насчитывает около 500 человек.
Грузинское сообщество в российской столице, по некоторым данным, контролируют около 60 воров в законе (до 1998 года – 50). Среди них наиболее авторитетные: Ониани, Хачидзе, Шакро-молодой, Робинзон, Муха, Хасан, Боря Сухумский. Всего оперативники насчитывают около 200 активных членов сообщества.
Грузинское сообщество в Москве делится на землячества – кутаисское (его возглавляет Тариэл Ониани), тбилисское (Паата Большой), мингрельское (Кохия, Бумия, Кахачия) и сухумское (Халжарат, Боря Сухумский, Муха и Кима).
Кроме этого, грузинские воры разделены на два направления – западников (более жестких в своих методах), в состав которых входят мингрелы, абхазцы, зугдидцы и др.; и традиционалистов, которых представляют в основном кутаисские воры в законе. Последние материально обеспечены значительно лучше первой группы, так как предпочитают полулегальный бизнес откровенно уголовным действиям. Западники объединяют радикально настроенных криминальных лидеров, не избегающих чисто криминальных методов. Единства в грузинском сообществе нет в основном на почве национальных конфликтов между Южной Осетией, Грузией и Абхазией.
Чеченская община в Москве оформилась в 80-е годы. Первоначально чеченцы базировались в Тимирязевском, Дзержинском, Кировском и Бабушкинском районах. Но вскоре южнопортовая группировка усилила свое влияние на станции техобслуживания в Нагатине. Согласно некоторым данным, магазины «Березка» также контролировались чеченцами.
Чеченские группировки с самого начала не признавали авторитет воров в законе.
Интересной их особенностью является то, что они мгновенно разбиваются на несколько мелких структур, быстро исчезающих из поля зрения оперативников. Преступления выполняются «гастролерами», подчас даже не знающими русского языка. Выполнив задание, они исчезают в горных аулах, где найти их не представляется возможным.
В составе чеченского криминального сообщества в Москве сформировались три крупные ОПГ: центральная группировка, которая контролировала центр Москвы и являлась головной; ее лидером был Лечи Исламов; южнопортовая группировка, которая контролировала автомобильный бизнес – магазин «Автомобили» в Южном порту; останкинская группировка, которая контролировала стоянки транзитных автофургонов (Москва – Грозный) и базировалась в гостиницах «Байкал» и «Останкинская».
Ингушская группировка возникла в 90-х годах. Имеет свои интересы в районе Варшавки. Отличается сплоченностью и организованностью. В 2001 году в ее рядах было 400 человек.
Казанское криминальное сообщество в Москве было сформировано в 80-х годах.
Казанцы придерживаются «воровских традиций» и строго подчиняются авторитетам. Казанская община несла постоянные потери в ходе внутримосковских конфликтов. В октябре 1992 года был убит Леонид Дворников (Француз), казанский авторитет, группировка которого контролировала район Старого Арбатa. В свое время именно он «привел» казанцев в Москву.
Крупные аресты в 1989 году
В 1989 году милиция совместно с КГБ провела несколько крупных арестов в солнцевском сообществе. Были арестованы и направлены в СИЗО Тимофеев (Сильвестр), С. Михайлов (Михась), В. Аверин (Авера), Е. Люстранов и др. Они подозревались в вымогательстве денег у полукриминального коммерсанта Вадима Розенбаума.
Из досье
Вадим Розенбаум (Пузо) занялся бизнесом в 1986 году. Возглавил крупнейший кооператив «Фонд» (при Фонде культуры). Крышей «Фонда» была солнцевская группировка. С ними в 1989 году Розенбаум проходил по делу о вымогательстве. Позже кооператив взял под опеку вор в законе Павел Захаров (Цируль). Есть сведения, что в 1991 году с помощью Розенбаума Цируль смог вызволить из тюрьмы В. Иванькова.
В 1990 году был зарегистрирован новый кооператив «Форс». Весной 1990 года крупную партию дешевого колумбийского кокаина получили пушкинские бандиты, а необходимые для его покупки 400 тысяч долларов Цируль рассчитывал взять в «Форсе». Вскоре Розенбаум отошел от дел «Форса» и организовал СП «Вена» и российско-голландское СП «Тирол».
В 1994 году навсегда уехал в Голландию. Там помимо «Тирола» работал в фирме «Лорит-трейд». У него возникли проблемы с НФС. Конфликт уладили, но Розенбаум утверждал, что у него вымогают 2 млн. долларов. В 1996 году в Москве был убит его отец Григорий Розенбаум и президент «Тирола» Виктор Титов. Розенбаум должен был выступать в швейцарском суде по делу Михася. 29 июля 1997 года труп Розенбаума обнаружили в его доме в Ойсхорте.
Однако все (за исключением Сильвестра) вскоре были выпущены на свободу в связи с недоказанностью вины. Впоследствии С. Михайлов не раз задерживался по различным уголовным делам, но доказать его причастность к преступному сообществу не смог даже Женевский суд (см. далее).
Многие другие авторитеты побывали в конце 1989 года в СИЗО.
Авторитет в СИЗО
Уже три месяца я в Бутырке.
Следственный изолятор 48—2, именуемый в народе Бутырка, находится в самом центре Москвы, на пересечении Новослободской и Лесной улиц, недалеко от станции метро «Новослободская». С внешней стороны невозможно определить, что внутри обычных дворов расположен громадный тюремный комплекс.
Постепенно нахождение в общей камере стало для меня невыносимым. Если раньше я не обращал внимания на то, что в камере одновременно работало три-четыре телевизора, настроенных на разные каналы, и каждый имел возможность выбирать программу, интересную для него, то сейчас они стали выводить меня из себя.
Я их ненавидел. Больше всего меня раздражала любимая передача зэков – аэробика, когда заключенные, не отрываясь, глазели на танцующих в спортивных купальниках девушек.
Наступали теплые дни. В камере становилось душно и жарко. Все заключенные стали ходить в семейных трусах, обнажая торс. Жара была такой сильной, что со стен начала капать влага. Многие стали придираться друг к другу по всяким пустякам. Если в зимний период какой-то пустяк сходил с рук, то сейчас все начинали «шизеть», и были многочисленные случаи, когда заключенные бросались друг на друга и без всякой причины возникали драки.
Очень часто во время прогулки конвоиры устраивали в камерах шмон. Однажды, придя в камеру после прогулки, многие заключенные недосчитались личных вещей. Это было списано на конвоиров. Но как-то случилось ЧП.
Двое заключенных решили поменяться местами – один семейник решил приблизиться к своим. Перетаскивая матрасы с одной шконки на другую, они случайно зацепили матрас молодого паренька и заметили, что из-под него выскочили зажигалка и ручка. Зажигалка принадлежала одному подследственному из Подольского района, который очень расстроился, потеряв ее при очередном, как думали, шмоне. Увидев зажигалку, зэки удивленно посмотрели на парня. Тот опустил глаза.
– Ах ты, падла! Крысятничать стал? – неожиданно спрыгнул со шконки подольский, хватая свою зажигалку. – У братвы крысятничать?! – И он нанес парню сильнейший удар по голове. Тот упал. Потом подскочили семейники подольского, и началась драка. Парня били человек шесть. Потом подключились еще десять. Тело уже было практически бездыханным. Время от времени его поднимали на шконку и тут же сбрасывали обратно. Затем несколько заключенных стали прыгать со шконки на этого заключенного. Вдруг все расступились. Парень был мертв. Он лежал с открытыми глазами, и тоненькая струйка крови медленно бежала из носа.
Подольский встал и сказал:
– Значит, так – он упал с кровати и разбился. Чтобы все так сказали!
Каждый отошел к своему месту, делая вид, что не замечает распростертого на полу тела. Все молча сидели.
Конвоиры, войдя в камеру во время обеда, вызвали тюремное начальство. Составили акт. Затем каждого заключенного стали «выдергивать» на допрос. Но никто не раскололся...
Вечером меня перевели в другую камеру.
Вертухай открыл дверь и сказал:
– Заходи.
Я вошел. В камере на полу сидели человек шестнадцать, каждый из них держал в руках вещи. «Значит, сборка», – понял я. Здесь заключенные ожидали направления либо в другие камеры, либо в другой следственный изолятор, либо в колонию.
Никто не разговаривал, только трое шептались между собой. Горела тусклая электрическая лампочка, закрытая металлической сеткой.
Я сел и стал осматривать присутствующих. Вдруг я заметил, что в углу камеры, низко опустив голову, сидит мужчина, очень похожий на моего подшефного коммерсанта. Я всмотрелся. Да, это был он.
– Гриша, ты что, не узнаешь меня? – спросил я тихо.
– Узнаю, – медленно, как бы через силу, проговорил Розенфельд.
– Как ты?
– Жив пока...
– Что с тобой сделали?
Розенфельд поднял голову и застонал. Я понял, что ему здорово досталось за это время.
– Меня били каждый день...
– Кто?
– Сокамерники, требовали деньги...
Я легко представил, как Розенфельда специально бросили в общую камеру к матерым уголовникам, каждый из которых норовил выбить из коммерсанта деньги, унижая и подвергая физическим мучениям.
– Угрожают пресс-хатой, – еле слышно проговорил Розенфельд.
Я тяжело вздохнул:
– Что они хотят?
– Говорят – ты обвиняемый, тебе грозит большой срок за хищение и контрабанду. Но если дашь показания на крышу, – Розенфельд сглотнул слюну и сделал паузу, – о вымогательстве машин, то будешь свидетелем и мы тебя выпустим.
– Обманут! – уверенно сказал я.
Розенфельд опять тяжело вздохнул:
– Сейчас хотят в другую камеру отправить.
– В какую?
– На «спец», к ворам...
– Не бойся, я знал многих воров и сидел с ними в зоне. Они народ справедливый. Да и народу в камере пять-шесть человек, это лучше. У нас в хате об этом базарили. Так что, может, кто тебя под свое покровительство возьмет.
– Я больше так не могу!! Я не выдержу! – сказал Розенфельд.
Вдруг залязгал замок, дверь открылась, и вертухай выкрикнул:
– Розенфельд, с вещами на выход!
– Держись! – тихо сказал я на прощание.
Практика переброски заключенных из камеры в камеру существовала в стенах следственного изолятора давно. Это был один из тактических приемов администрации. Во-первых, заключенному не давали возможности существовать в определенном коллективе. Напротив, время от времени заключенных перебрасывали, как бы создавая для них возможность по-новому завоевать авторитет. Каждый раз в новой камере заключенный начинал с нуля свою жизнь. А если к этому времени кто-то имел свои минусы, то тюремная почта работала оперативно. Заключенный не успевал прибыть на новое место, как вся информация о его негативном поведении была доведена до сведения его новых соседей по камере.
Моя новая камера была небольшого размера, находилось там человек тридцать – мощные, крепкие ребята, на теле у многих виднелись синие наколки. Определенно это был «малый спец», среднее звено между общими камерами и «большим спецом».
«Малый спец» выгодно отличался от «общака». В общей камере сидело 90 человек вместо 30 положенных, то есть, правильнее сказать, стояло – спали они в три смены. Я, в силу своего авторитета, спал в обычном режиме, то есть с 23 до 6 утра, и никто меня не беспокоил, а молодым и впервые попавшим на нары не предоставлялось такой возможности. Они спали по два-три часа утром, столько же днем и немного – ночью.
Коллектив общей камеры поделен на семьи – небольшие группы людей, объединенных общими интересами. Обычно в семьи входило 5—10 человек. Семьи вели общее хозяйство. Все посылки – «дачки», получаемые ими с воли, они делили поровну, садились обедать всей семьей, старались держаться друг за друга. Если в камере вспыхивал конфликт или драка, то семьи никогда не вмешивались в эти разборки. Но если задевали кого-то из них, то они все стояли друг за друга.
Большинство населения камеры – русские по национальности – занималось спортом. В основном это были долгопрудненские, люберецкие, несколько человек из Подольска. Все они постоянно занимались гимнастикой, отжимались, подтягивались – в общем, тренировались.
Однажды в камере вспыхнула серьезная драка. Причина ее была банальной. Время от времени в камере появлялись молодые пацаны, которые впервые попадали в СИЗО. Среди таких был парень лет девятнадцати, угонщик автомашин. Он сразу же, не зная законов и понятий, не вписался в коллектив, практически попав в разряд «шныря». Он спал под нарами, постоянно был уборщиком и слугой уголовных авторитетов, которые находились в этой камере. В один из обеденных перерывов, когда одна из семей села за стол и начала «харчеваться», молодой пацаненок сидел на нарах и строил разные гримасы, вероятно, боровшись со своим желудком. Наконец, он не выдержал, сорвался с места и нырнул в дальняк к параше, огороженной одеялами. Раздался громкий звук выходящего из его кишечника воздуха. У парня явно было сильнейшее расстройство желудка, и его мучили боли. Он не смог сдержаться. Вскоре он вышел из дальняка. И началось – с нар слезли двое здоровых бугаев с множеством наколок, говоривших о том, что они уже не первый раз парятся на нарах, и учинили настоящую разборку.
– Ты что сделал? Крыса! Ты нарушаешь основные законы и понятия! – кричали они. Потом они налетели на парня и стали бить его ногами и руками. Ходить в туалет во время приема пищи было великое западло. Но в этом случае можно было бы сделать исключение: парень ведь сделал это не нарочно, он был не в силах терпеть больше. Но у двоих «горилл», видимо, чесались кулаки, и этот случай был поводом подраться.
Войны с чеченцами
На встрече столичных бандитов в «Дагомысе» в 1988 году московские территории были поделены по-честному. Принять участие в дележе отказались только чеченцы, заявив, что лучше заберут себе весь город, нежели будут «тусоваться» в каких-то районах.
Такой разлад был причиной первой войны. Русские бандиты объединились и начали вытеснять чеченцев с помощью оружия и поддержки милиции.
Чеченцы сделали вид, что сдались, а на самом деле заимели хорошие связи в милиции и КГБ, которым начали сдавать своих врагов. С виду мирная ситуация длилась до весны 1991 года.
Тогда к празднику православной Пасхи была приурочена вторая бандитская война против чеченцев. Руководил ею из Бутырки Сильвестр. План его был похож на гитлеровский «блицкриг», по его замыслу, ореховские в один день должны ликвидировать всех лидеров чеченцев, но план провалился из-за утечки информации.
Криминальные столкновения
За 1989 год в столице произошло 15 вооруженных столкновений. Чеченцы применили новую тактику – они пригласили к сотрудничеству бывших боевиков-славян, которые по разным причинам были изгнаны из своих группировок. Теперь бывшие боевики отслеживали своих бывших лидеров в ресторанах и сообщали о них чеченцам. Последние быстро направляли туда свои мобильные бригады.
В один из летних дней славянские бандиты решили нанести мощный удар по чеченцам.
В ресторан «Узбекистан» ворвались 50 боевиков люберецкой группировки, и через несколько минут они начали поголовно избивать всех посетителей-кавказцев. Вызванная милиция молча наблюдала за происходящим.
И в то же время милиция нанесла мощный удар по группировке «Мазутка». Задержаны и занесены в картотеку МУРа 200 боевиков «Мазутки», 70 из них арестованы. Арестовав за вымогательство знаменитого авторитета Петрика, органы не сумели его посадить на долгий срок по причине несовершенства УК.
И хотя позиции «Мазутки» после арестов значительны ослабли, они продолжали иметь доли с Рижского рынка, гостиницы «Космос» и др.
В этом же году МУР нанес мощные удары по кунцевской группировке, бауманцам, красногвардейцам и люблинской группировке. Пристальное внимание на себе начала ощущать и чеченская община, но их лидеры предприняли новый тактический шаг. Они свою крупную общину раздробили на несколько мелких бригад. Поменяли место дислокации – отныне чеченцы стали собираться в кооперативном ресторане «Лазания», после этого в криминальном мире эта группировка стала называться лазанской.
Аресты членов славянских группировок продолжались. Милиция стала при допросах применять к ним специфические средства воздействия. Для многих первые пытки стали серьезным испытанием.
Пытка «слоник»
Неожиданно из черной «Волги» послышался голос:
– Машина номер такой-то, немедленно остановитесь!
– Все, – сказал Вадик. – Это погоны!
Он включил левый поворотник и медленно подъехал к обочине. Из «Волги» тут же выскочили три человека. Двое держали в руках пистолеты. Я съежился от неожиданности.
– Ты пустой? – быстро спросил меня Вадик.
– Пустой, – ответил я.
– Тогда все в порядке. Держи карманы, будь внимательным – могут что-нибудь подкинуть! – предупредил меня Вадик.
Чья-то рука уже вытаскивала меня за шиворот из машины. Нас поставили так, что руки упирались в капот, а ноги раздвинуты на ширину плеч. Кто-то меня грубо обыскивал, ощупывая все части тела. То же самое проделывали с Вадиком.
– Ну что, братва? – раздался голос. – На стрелку ехали? А мы вам помешали. Ничего, немного отдохнете от своих дел.
– Слышь, командир, – неожиданно сказал Вадик, – ты нас с кем-то перепутал. Какая стрелка? Какая братва? Да мы коммерсанты!
– Конечно! Вон рожу-то какую себе отъел! Коммерсант фигов! – сказал второй оперативник и резким движением ударил Вадика в челюсть. – Сейчас поедем к нам, там будем разбираться, какой ты бизнесмен, крутой или нет!
Чья-то сильная рука оторвала меня от капота. Быстрым движением мне заломили руки, на них защелкнулись наручники. Я молчал. Меня посадили в черную «Волгу», Вадика – в его вишневый «БМВ», но за руль сел оперативник. Машины тронулись.
Вскоре машины свернули с Ленинградского проспекта, и мы добрались до какого-то отделения милиции, находящегося во дворе.
Это было двухэтажное кирпичное здание, огороженное с одной стороны забором. Таким образом, отделение имело свой внутренний дворик, где стояли милицейские машины, «газики», был вход в служебное помещение. Со стороны улицы, как я заметил, был вход в паспортный стол.
Войдя в небольшой холл, с одной стороны которого находилась дежурная часть и сидели сотрудники милиции, а с противоположной стороны – клетка, так называемый обезьянник, где уже сидели двое пьяных, какой-то бомж и два лица кавказской национальности, оперативник отстегнул наручники и затолкнул меня в клетку. Куда завели Вадика, я не видел. Он будто исчез.
