Возглавлял пятый отдел Федор Михайлович Рыбкин, в прошлом подполковник милиции, ветеран МУРа.
Неожиданно дверь открылась, и в комнату вошел Рыбкин.
– Так, – сказал он, оглядев с ног до головы Юрия, который как раз в этот момент ставил банку на шкаф после очередного приема жидкости внутрь, – значит, после вчерашнего работать тяжеловато будет?
– Товарищ подполковник, – начал оправдываться Юрий, – вчера день рождения жены был, вот мы с ребятами…
– А что, из ребят кто-нибудь еще был? – повысил голос Рыбкин.
– Только Сашка с Олегом и я… Николай вчера на дежурстве находился…
– Значит, сегодня только Николай в рабочем состоянии, – констатировал Рыбкин.
– Почему? Еще Сергей Мальков.
– А где он, кстати? – поинтересовался подполковник, оглядев сотрудников.
– У него же сегодня первый рабочий день после отпуска, – пожал плечами Николай.
– И почему же он так опаздывает в свой первый рабочий день, интересно было бы узнать? Может, собирается продлить свой отпуск? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, осведомился Рыбкин.
– Нет, он вчера звонил, сказал, что сегодня обязательно выйдет, – заступился за коллегу Олег. – Может, он того… в пробку попал?..
– Ну и работнички! – покачал головой Рыбкин. – Ладно, как только приедет Мальков, пусть ко мне зайдет. И ты, Максим, и все остальные, – неожиданно продолжил подполковник, – срочно на совещание к руководству.
Москва, Ваганьковское кладбище, 22 января, 12 часов дня К полудню главная аллея и небольшая площадь у входа на кладбище были забиты народом. Люди пришли проводить в последний путь известного боксера Олега Каратаева, убитого две недели назад в Нью-Йорке.
Свежевырытая могила была окружена народом со всех сторон. Венков и цветов было столько, что рябило в глазах.
Присутствующих на похоронах можно было легко поделить на различные категории – сюда пришли спортсмены, тренеры, бизнесмены, журналисты, а также люди с явно криминальной внешностью и представители правоохранительных органов, наблюдающие за обстановкой и снимающие происходящее на видео.
Позже в своих отчетах журналисты напишут, что проводить Каратаева в последний путь пришел весь цвет криминального мира столицы. Но, пожалуй, самый большой интерес со стороны журналистов и сыщиков был проявлен к одному из присутствующих.
Это был мужчина средних лет, высокого роста, широкоплечий, с массивной шеей и громоздкой, но удивительно подтянутой фигурой. Последнее выдавало его принадлежность к спортивному миру.
Мужчина стоял без головного убора. Его череп уже начал лысеть, оставшиеся волосы были цвета воронова крыла, черты лица были характерны для выходца с Кавказа. То, что мужчина почти всю панихиду простоял в головах у покойного, рядом с его родственниками, с безутешной вдовой, наводило на мысль о том, что мужчина тесно знаком с убитым и узы, связывающие их, были очень крепки.
На самом деле этот человек не только распоряжался похоронами, но и с самого начала организовывал их, считая это единственным, что он может сделать для безвременно почившего друга.
Его звали Отари. Он был основателем и руководителем Фонда социальной защиты спортсменов имени Льва Яшина, считался меценатом и бизнесменом. Во всяком случае, Отари хотел, чтобы его считали таковым. Однако, кроме подобной славы, за Отари тянулся длинный хвост слухов, из которых становилось ясно, что, кроме личины щедрого мецената, Отари носит еще одну маску. Многие считали его лидером криминального мира столицы.
Имидж Отари как крестного отца мафии раскрутили в основном журналисты. В перестроечный период криминальная тема быстро вошла в разряд сенсационных и модных. Ею занимались многие издания. Для пишущей братии был срочно нужен живой и действующий собеседник – представитель криминальной среды нового времени.
Понятно, что желающих пообщаться с журналистами среди криминалитета было немного. Всякие попытки журналистов выйти на первоисточники оканчивались провалом – никто из братвы не желал светиться.
А вот Отари встретил журналистов, как говорится, с распростертыми объятиями. Он стал охотно раздавать свои интервью, стараясь преподнести себя публике обаятельным человеком, кем-то средним между крестным отцом русской мафии и Робин Гудом. Нужно сказать, что это ему удалось.
Отари стал для журналистов очень большой удачей. С одной стороны, он являлся типичным и весьма колоритным представителем новой волны преступной элиты – спортсмен, тренер по борьбе, человек, имевший криминальное прошлое.
С другой стороны, Отари был человеком, который не только не отрицал, а, наоборот, сам афишировал свои связи с криминальной элитой, что было по тем временам необыкновенно редким явлением.
Потому Отари и пользовался у журналистов ошеломляющим успехом. Его без конца приглашали на телевизионные программы, к нему стояла очередь журналистов за интервью, о нем писали самые престижные издания.
Сам же Отари быстро понял, что нужно от него журналистам, и начал создавать свой собственный имидж. Тип экранного дона Корлеоне удался ему на славу.
Кроме того, Отари был известен как создатель благотворительного Фонда защиты спортсменов.
Это стало самой удачной «крышей» Отари, которая действовала по беспроигрышной схеме. Представьте себе такую типичную картину: к какому-нибудь удачливому бизнесмену приезжает Отари и просит у коммерсанта деньги на нужды спортсменов-инвалидов, при этом он показывает на сопровождающих его двухметровых амбалов, чьи кулаки напоминают кувалды, и с милой улыбкой на лице добавляет, что спортсмены рано уходят из большого спорта, а о них нужно заботиться, чтобы они, не дай бог, не пошли по неправильному пути…
Потом Отари надоело самому ездить по коммерсантам, и он стал просто звонить по телефону и выдвигать свои требования. Нередко в шутку Отари представлялся «бедным грузином», что сам считал весьма смешным.
В помощи фонду Отари почти никто не отказывал. Попробуй откажи такому авторитетному просителю! Как-никак, а жизнь дороже всяких денег!
Олег Каратаев был близким другом Отари. Его гибель Отари переживал очень тяжело и сам взялся за подготовку и проведение похорон. Подготовил он и речь, которую произнес на траурном митинге.
– Олег был известным человеком… – начал Отари, и в хриплом голосе его слышалась боль. – Он был одним из выдающихся советских боксеров. В 1974 году одержал победу на чемпионате мира над самим Мохаммедом Али. Только на официальных соревнованиях Олег отправил в нокаут 160 соперников. Он был неоднократным чемпионом СССР, Европы и мира. Его первым из советских боксеров официально пригласили в США работать в профессиональном боксе, и он много бы еще сделал для нашего спорта, если бы не предательская пуля, так нелепо оборвавшая жизнь этого мужественного и смелого человека. Кроме того, хочу сказать несколько слов о личных его качествах. Олег был мне другом, причем Другом с большой буквы. Таких людей мало, и их нужно беречь… А мы вот не сберегли! У Олега остались жена и дети. Я обещаю, что не оставлю несчастную семью в беде и, чем смогу, буду помогать ей. Пусть дети вырастут достойными преемниками своего отца. Что ж, Олег, пусть земля будет тебе пухом… Спи спокойно, дорогой друг! – закончил традиционными словами свою речь Отари.
После него выступили еще несколько человек, близко знавшие Олега Каратаева. Все они сказали немало теплых слов в адрес покойного, отдавая дань его профессиональным и человеческим качествам. Но никто ни разу не упомянул о том, почему, собственно, Олег так рано закончил свой жизненный путь, чем занимался после того, как ушел из большого спорта.
Мало кто знал, что Олег Каратаев имел две судимости и дважды отбывал наказание. Первый раз – за ограбление, а чуть позже – за хулиганство, то есть за банальную драку. Имя Олега Каратаева в криминальном мире тесно связывалось с бауманской группировкой. Хотя были сведения о том, что близок он и к группировке из Екатеринбурга, города, в котором родился.
Через час официальная часть похорон авторитетного спортсмена закончилась, и родственники, друзья и знакомые погибшего стали покидать кладбище. Им предстояло еще помянуть усопшего в одном из престижных ресторанов Москвы.
Отари не спешил присоединяться к толпе, продвигающейся к кладбищенским воротам. Он отстал от основной массы людей и перешел на другую аллею. Там Отари остановился перед могилой, на которой стоял внушительных размеров памятник черного мрамора.
– Здравствуй, брат! – тихо произнес Отари. – Вот я и снова здесь. Олежка Каратаев теперь рядом с тобой будет… Ты уж, Амиран, присматривай за ним…
Сыщик
Максим вылез из-за стола и вместе с коллегами направился к кабинету руководства.
Вскоре все они уже сидели в просторном кабинете начальника РУОПа полковника Вадима Борисовича Селиверстова. Сам он возвышался над своим рабочим столом и был занят просмотром каких-то бумаг, изредка делая в них пометки. Время от времени звонил один из телефонов. Ушаков, не глядя, снимал трубку и бросал несколько отрывистых фраз.
Постепенно все участники совещания расположились за длинным столом, стоящим в центре кабинета. Здесь практически ежедневно проводились планерки с начальниками отделов. А те, в свою очередь, раз в неделю проводили подобные мероприятия с личным составом каждого подразделения.
На сей же раз совещание касалось какого-то важного оперативного вопроса. Полковник Селиверстов окинул взглядом присутствующих.
– Вроде все в сборе, – сказал он, сверяясь с бумагой, в которой были записаны фамилии всех участников совещания. Помимо начальника отдела Рыбкина, Сергея и Максима, на совещании присутствовали еще три человека. Одного из них Максим узнал сразу. Это был Игорь Николаев, отвечающий за спецтехнику РУОПа, с помощью которой проводилось оперативное наблюдение и прослушивание.
Тем временем полковник Селиверстов открыл совещание. Он начал свое выступление лаконично:
– Значит, так, есть указание возобновить оперативное дело по одному из авторитетных фигурантов. Мы решили, что основными разработчиками операции будет спецбригада, которая создается приказом начальника РУОПа, в составе, – и он начал перечислять фамилии участников совещания. – Эта бригада, в свою очередь, будет разделена на группы, наделенные соответствующими функциями и полномочиями.
Через несколько минут Максим узнал, что они с Сергеем попали в бригаду, которая будет заниматься наружным наблюдением. Неожиданно Рыбкин обратился к Селиверстову:
– Извини, Вадим Борисович, ты забыл самое главное – назвать имя фигуранта наших действий.
– Как, разве я об этом ничего не сказал? – удивился Селиверстов, бросив почему-то косой взгляд на начальника РУОПа. – Вы должны его хорошо знать, – обратился он к Рыбкину.
– Мы-то, предположим, знаем, кто это, – ответил Рыбкин, – но молодые товарищи понятия не имеют, о ком вы говорите.
– Конечно, – сказал Селиверстов. – Вот наш фигурант. – И, достав из большого конверта несколько фотографий, он положил их на стол.
Там был изображен лысоватый мужчина средних лет, явно грузин по национальности, небезызвестный Отари Давидович.
Фотографии были разные. На одной он стоял рядом с милицейскими генералами, на другой – с известными эстрадными певцами, а также в президиуме на каком-то торжественном заседании. Все говорило о том, что будущий фигурант вращался в достаточно высоких сферах общества.
Участникам совещания передали краткую справку на будущего фигуранта, с которой все по очереди ознакомились.
В конце концов этот листочек с надписью «секретно» в верхнем правом углу попал к Максиму. Текст был немногословен и сух.
«Отари… родился в 1949 году в небольшом грузинском городке, где и провел свое детство. В юности активно занимался спортом, в частности греко-римской борьбой, успешно участвовал в различных соревнованиях, имеет звание мастера спорта.
После переезда в Москву имел сомнительные связи с криминальными элементами, часто принимал участие в азартных играх.
В 1966-м привлекался к уголовной ответственности за групповое изнасилование, однако был освобожден от ответственности из-за того, что был признан психически ненормальным.
По агентурным сведениям, в настоящее время продолжает заниматься противоправной деятельностью, но прямых доказательств, позволяющих привлечь его за конкретные преступления к уголовной ответственности, пока нет. В последнее время пытается заняться политикой, с этой целью создал свою политическую партию «Спортсмены России». Часто выступает в средствах массовой информации.
Отари имеет определенный авторитет в криминальных кругах, особенно среди новой волны криминальных сообществ, но в то же время у него остаются весьма натянутые отношения с некоторыми ворами в законе и авторитетами».
Далее шел список фамилий и кличек уголовных лидеров, с которыми у Отари имелись конфликты.
– Отари Давидович, – продолжал Селиверстов, когда увидел, что все участники ознакомились с краткой информацией, – считает себя крестным отцом московской мафии. Знаете, в чем феномен Отари? В чем успех и популярность его личности? – И, не дождавшись ответа, Селиверстов ответил сам: – Успех его в том, что он позволил журналистам раскрутить свое имя, а те сделали ему такую рекламу, которая иным даже и не снилась. Вчера же произошло событие, выходящее за рамки приличий и каких-либо понятий о совести. Отари открыто и нагло выступил по телевидению с угрозами в наш адрес, после чего любой телезритель, не посвященный в курс дела, может сделать вывод, что существует Отари Давидович, крестный отец московской мафии, которого боятся все, даже столичная милиция. – Селиверстов перевел дыхание и продолжил: – Так вот, раз он считает себя крестным отцом, давайте поможем ему и подобрать соответствующую статью в Уголовном кодексе, достойную столь значительной и уважаемой личности! Тем более, по оперативным источникам… (Максим прекрасно знал, что скрывается под этой фразой. Значит, по информации стукачей, осведомителей)… по оперативным источникам, кое-какие делишки за нашим фигурантом числятся. Однако нам необходимо подобрать такие доказательства, которые в дальнейшем могут быть расценены судом как весомые и аргументированные для дальнейшего привлечения этого человека к уголовной ответственности.
К тому же – еще раз хочу подчеркнуть, коллеги, – задание получено нами сверху. Поэтому прошу отнестись к нему с большим вниманием и ответственностью. Вся операция будет проходить под грифом «Совершенно секретно». То есть никакой информации о ходе ведения дела, да и вообще обо всем, что касается вашей работы, вы никому, кроме своих начальников, передавать не имеете права.
Кроме того, вы должны учитывать, что у нашего фигуранта имеется достаточно широкий круг влиятельных знакомых как среди офицеров московской милиции, так и в органах прокуратуры, через которых может произойти утечка информации.
Отсюда вывод: если кто-нибудь из ваших коллег будет интересоваться ходом ведения дела, об этом необходимо сразу же докладывать непосредственно мне или полковнику Ушакову лично. Итак, еще раз повторю распределение обязанностей…
Максим и Сергей Мальков вошли в группу наружного наблюдения за Отари. Игорь Николаев обеспечивал всю техническую сторону их действий. Руководство будущей разработки было возложено на Рыбкина, начальника пятого отдела.
Вскоре, подробно расписав обязанности каждого участника операции, Селиверстов закончил совещание.
В конце, когда все уже поднялись с мест, Селиверстов обратился к присутствующим:
– Попрошу остаться Рыбкина и Калинина.
Когда все остальные вышли, Селиверстов неожиданно обратился к Рыбкину:
– Федор Михайлович, я думаю, мы не ошибемся, если человеком, отвечающим за ведение досье в отношении Отари Давидовича, будет назначен лейтенант Калинин. Как вы на это смотрите?
Рыбкин, помолчав, проговорил:
– Я считаю, что Максим может справиться, хотя и работает он только месяц. Но за это время он зарекомендовал себя серьезным и вдумчивым сотрудником. К тому же, насколько мне известно, он не болтлив.
– А это в нашем деле самое главное, – подытожил Селиверстов. – Максим… Как тебя по батюшке?
– Да можно и без батюшки, – улыбнулся Максим.
– Так вот, Максим, у этого человека очень многочисленные и крутые связи. Я уже говорил это на совещании. Конечно, к тебе будут подходить многие и интересоваться тем, как идут дела. Поэтому еще раз повторяю: обо всем сразу докладывать лично мне или Ушакову. Или, если к нам не прорвешься, Рыбкину докладывай. Даже если это будет наш сотрудник, все равно необходимо об этом знать. Далее, никому никакого материала не давать. Он по первой степени секретности проходит. Допуск к нему будут иметь лишь некоторые. И еще, – Селиверстов повернулся к Ушакову, как бы ища поддержки, – не случайно мы тебя назначили в группу наружного наблюдения. Работаешь ты месяц, тебя мало кто в московской милиции знает, в МУРе ты не засветился, бандиты тоже тебя еще не вычислили. Поэтому веди себя осторожно, особенно на ОФП в «Динамо». Именно там у нашего Отарика очень много друзей. Поэтому мы не исключаем, что вас, ребята, спортсмены будут, в свою очередь, разрабатывать достаточно серьезно. Если только они о чем-нибудь догадаются, – добавил Селиверстов. – И последнее: сейчас ты получишь в областной прокуратуре санкцию на ведение оперативных мероприятий в отношении Отари.
Неожиданно в разговор вступил Рыбкин:
– Вадим Борисович, а чего так далеко таскать, аж в облпрокуратуру? Давай в городскую.
– Нет, – отрицательно покачал головой Селиверстов, – в городскую прокуратуру нельзя. Есть оперативная информация, что наш фигурант и там уже завел нужные связи. Так что через горпрокуратуру может произойти утечка информации. А в областной я пока такую возможность исключаю. Короче, – повернулся он к Максиму, – подъедешь к главному прокурору или к его заместителю. Отдашь вот это письмо, – он протянул Максиму запечатанный конверт, на котором стоял гриф «Совершенно секретно». – Письмо оформишь через нашу канцелярию, отдашь лично в руки или прокурору, или его заместителю, только им! После этого с санкцией вернешься в штаб и начнешь работать вместе с Мальковым. А тем временем, – обратился Селиверстов к Рыбкину, – пусть Мальков принимает автотранспорт со всеми техсредствами и во всем разбирается. Ну вот, собственно, и все, что я хотел сказать. Всю информацию, которую вы соберете по Отари, ежедневно будешь фиксировать в нашей секретной части, перебрасывая ее на специальный компьютер. Со временем мы поставим туда пароль к доступу, который будет известен всего нескольким людям, среди которых будешь и ты. Думаю, лишнее тебе объяснять, что разглашать этот пароль нельзя. И вот еще что, – Селиверстов неожиданно подошел к Максиму, – для всех остальных – я имею в виду сотрудников нашей конторы и особенно твоих коллег из отдела – вы с Мальковым идете в разработку вот по этому человеку. – Полковник взял фотографию, на которой был изображен парень с крупным лицом и массивной шеей. – Это уголовный авторитет Сережа Музыка. Все не вовлеченные в операцию сотрудники должны думать, что вы работаете по нему. Когда начнете осуществлять «наружку», документы оставляйте в сейфе. Взамен возьмете у Игоря Николаева два удостоверения: одно работника ОБХСС, другое на имя сотрудника охранной фирмы с разрешением на ношение оружия. Это на тот случай, если вас кто-нибудь из дружков Отарика сам возьмет в разработку. Тогда вы сможете отбрехаться тем, что вас какой-то фирмач нанял пасти Отарика. Типа вы с Мальковым – частные детективы. Ну что, – полковник оценивающе оглядел Максима, – не страшно за такое опасное дело браться?
– Нет, – бодро ответил Максим, хотя чувство беспокойства, появившееся сразу же после того, как он узнал, чем ему придется заниматься, не оставляло его до сих пор.
– Тогда начинай работать – поезжай в облпрокуратуру.
Адвокат
Утром меня разбудил настойчивый звонок мобильного телефона. Я посмотрел на часы – было восемь часов.
На дисплее высветилось: «Кретов».
– Алексей, что у тебя случилось? – спросил я.
– У моих дверей опера с понятыми. Срочно приезжайте.
– Диктуй адрес. Я буду через полчаса. Дверь им не открывай. Скажи, что твой адвокат выехал. Если что, дай им мой мобильник. Держись!
Быстро одевшись, на ходу схватив свое адвокатское удостоверение и чистый бланк ордера, я спустился к машине.
Я старался понять, почему оперативники пришли к Кретову, ведь после его освобождения и передачи расписки о получении оружия и денег прошло несколько дней, и, похоже, Алексея и меня никто не искал. Конечно, я предполагал, что Кретов просто откупился тогда и на него имеют определенные виды оперативники, иначе не было бы этой истории с распиской. Но раз Кретова вычислили и к нему пришли, значит, дело серьезное и ему нужна помощь.
Через сорок минут я был на месте. Оперативники открыли мне дверь, впустили внутрь. Их было двое. Один – высокий усатый мужчина с темными волосами, другой – пониже ростом, светловолосый.
Войдя в коридор, я сразу бросил взгляд на Алексея. Тот стоял спокойно, засунув руки в карманы спортивных брюк. Тут же стояли понятые. Один из оперативников, который назвался Олегом, предложил мне пройти на кухню.
Там оперативник уточнил:
– Вы адвокат?
– Да.
– А можно ваши документы посмотреть?
– Конечно, пожалуйста! – И я достал свое удостоверение.
– А ордер у вас есть? – поинтересовался второй оперативник.
– Ордер? Конечно. – Я вытащил его, заполненный заранее на Алексея Кретова, с печатью юридической консультации. Тем временем первый оперативник, который взял удостоверение, прилежно переписывал его данные в блокнотик.
– Можете исходные не записывать, – сказал я. – Ваша контора меня уже хорошо знает.
– В этом мы не сомневаемся, – съязвил второй оперативник, – если вы имеете таких клиентов!
– Каких таких? Он что-то нарушил? Вы что-то нашли?
– Пока еще не нашли, – ответил оперативник, – но не исключаем такой возможности.
– В таком случае я тоже хотел бы посмотреть ваши документы.
– Наши документы? – удивился оперативник.
– Я же не знаю, с кем имею дело!
– Что ж, это можно. – Оперативник достал из кармана удостоверение, на обложке которого сияла надпись «Московский уголовный розыск». Раскрыв удостоверение, я сразу посмотрел на срок действия. Чутье не обмануло. Удостоверение оперативника было просрочено – датировано прошлым годом.
– Извините, – сказал я, – но ваше удостоверение недействительно. Оно просрочено.
Оперативник занервничал:
– Понимаете… Вы же знаете нашу систему… У нас корочек не хватает, проблемы с бланками… У меня есть вкладыш, – засуетился он и стал доставать из бокового кармана вкладыш. Там было написано, что срок действия настоящего удостоверения кончился и оно подлежит продлению.
– Да, но на этом вкладыше нет фотографии! – вновь начал придираться я.
– Знаете что, – сказал второй оперативник, который назвался Александром, – давайте закончим эту канитель! В конце концов, ваше присутствие здесь необязательно и никак не регламентируется Уголовно-процессуальным кодексом. И вы это прекрасно знаете! Мы и так пошли вам навстречу, в порядке вежливости! Но наше настроение может измениться, если вы будете препятствовать нашей работе.
Я не стал пререкаться.
– Хорошо, – сказал я. – Вы можете приступать к своим делам. Но прежде я хотел бы узнать, что вы собираетесь искать у моего клиента.
– Как что? Стандартный набор, – сказал оперативник. – Оружие, наркотики и иные предметы, добытые преступным путем.
– А что вы имеете в виду под иными предметами?
– Ваш клиент это прекрасно знает.
– То есть вы уверены, что найдете то, что ищете?
– Конечно! – сказал оперативник. – А для чего же мы сюда пришли! – Он обратился к понятым: – Сейчас мы начинаем следственные действия – обыск у гражданина Алексея Кретова.
– Одну минуточку, – сказал я и отозвал клиента в сторону.
– Алексей, послушай, я уверен, практически на сто процентов, что они пришли заряженные.
– В каком смысле? – спросил он.
– В том, что они сейчас могут тебе что-нибудь подложить. Поэтому скажи, у тебя нормальные соседи?
– Нормальные.
– Тогда подойди к понятым и попроси их, чтобы они внимательно смотрели за руками оперативников. И ты ни в коей мере не упускай ничего из виду! Если он осматривает шкаф – не давай ему залезать в него, пусть все выдвигает оттуда.
Таким образом, я и Алексей распределили между собой «фронт работы» – за одним оперативником смотрел Алексей, другого контролировал я. Понятые же смотрели за третьим милиционером, участковым районного отделения милиции. Но он спокойно сидел на кухне и не обращал никакого внимания на коллег.
Обыск проходил вяло. Когда один из оперативников нашел пистолет Макарова, он моментально схватился за подмышку.
– Спокойно, – остановил его я. – Мой клиент имеет разрешение на оружие.
– Пусть предъявит!
Алексей достал разрешение. Оперативник внимательно изучил его.
– Так… Дата выдачи… Срок действия… Все в порядке. – И, обратившись к напарнику, сказал: – Саша, давай протокол! Занеси туда, что найдено огнестрельное оружие.
Я добавил:
– Уточните, что данное оружие с разрешением, которое предъявлено.
– Мы это уточним. Значит, так. Оружие мы изымаем для проведения экспертизы.
– Какой экспертизы?
– Баллистической. Может быть, из него ваш клиент грохнул кого!
– Хорошо, – сказал я. – Давайте тогда подробно опишем это оружие – с номерами и так далее.
Второй оперативник стал подробно описывать пистолет Алексея.
– Для чего это? – спросил Алексей у меня.
– А чтобы тебе пушку не подменили!
После подробного описания оперативники продолжили обыск. Большое внимание они уделили записной книжке Алексея.
– Записные книжки изымаются! – сказал один из оперативников.
– На каком основании? – спросил я.
– На основании того, что ваш клиент проходит по оперативной разработке в связи с уголовным делом.
– Каким? – поинтересовался я.
– По убийству одного коммерсанта.
– И вы можете его назвать?
– Конечно, – оперативник назвал фамилию Лунева. Я тут же записал ее в свой блокнот, при этом я старательно скрыл, что эта фамилия мне хорошо знакома.
– А что вы собираетесь делать? – спросил оперативник.
– Я буду проверять, насколько ваша информация соответствует процессуальным документам, оформленным по этому делу.
Обыск проходил уже минут сорок. Оперативники стали нервничать. У Александра даже затряслись руки. Я сразу понял, что именно Саша должен был подбросить какой-то запрещенный предмет. Но благодаря тому, что наблюдение распределили между понятыми, Алексеем и мною, такой возможности у него не оказалось.
Оперативники ушли несолоно хлебавши. На прощание один из них сказал Кретову:
– Мы уверены, что в ближайшее время опять встретимся, но при других обстоятельствах.
– На что вы намекаете? – спросил я.
– Этот человек занимается преступной деятельностью и, соответственно, возит с собой запрещенные предметы. Так что наша встреча с ним неизбежна.
Мы с Алексеем остались одни и прошли на кухню.
– Давай хоть кофе выпьем! – улыбнулся я.
Алексей сварил кофе.
– Слава богу, пронесло! – сказал он.
– Погоди, еще неизвестно, пронесло или нет! Сейчас мы с тобой посидим немного, поговорим… Тебе нужно переехать с этой квартиры на несколько дней.
– Почему?
– Ты думаешь, они просто так ушли? Думаешь, они тебя не могут ждать внизу, в машине?
– Ну и что, пускай ждут!
– Вот какой ты умный! Сейчас ты выйдешь за дверь, сделаешь пару шагов, а они неожиданно выйдут из машины и найдут патрон или наркотик!
– Как? У меня же этого нет!
– Нет – появится, с их помощью. Смотрел фильм «Место встречи изменить нельзя»? Помнишь, как Жеглов вору кошелек в карман подбросил?
– Да, помню, – сказал Алексей.
– Ты думаешь, такой вариант с тобой не пройдет? Неси сюда нитки с иголкой!
– Зачем это? – удивился Алексей.
– Неси, мы сейчас на улицу выходим!
Алексей принес требуемое.
– В чем ты пойдешь?
– В куртке и в этих брюках.
– Так, бери иголку и зашивай все карманы в куртке и в брюках!
– Зачем?
– Чтобы никто тебе ничего не подложил!
Алексей стал крепко зашивать все карманы на своей одежде.
– Вот теперь ты готов к выходу, – улыбнулся я. – Поехали!
Мы спустились вниз и вышли из подъезда. Я хотел поймать такси, но неожиданно около Алексея снова возникли оперативники, которые делали обыск.
– Гражданин Кретов! Вы задержаны по 122-й статье УПК!
– У вас нет ордера! – успел крикнуть я.
Но оперативники уже примеряли наручники на руки Алексея. Неожиданно Алексей резко оттолкнул одного из них и быстро побежал в сторону улицы.
– Стой! Стрелять буду! – кричал ему вслед оперативник.
– Вы не имеете права. У вас нет ордера на арест, – громко сказал я.
– Ордер уже везут наши коллеги. А вот то, что он сбежал, ему боком выйдет, – сказал другой оперативник и добавил: – И вам тоже…
Именно в этот период, в середине 80-х годов, на юге Москвы появилось немалое число молодежных бригад, или банд, состоящих из физически крепких и не шибко умных ребят, которые сначала демонстрировали силу.
По мнению муровцев, именно ореховские группировки можно считать первыми «отморозками». Кстати, так их стали называть в то время не только милиционеры, но и преступные авторитеты других группировок, объясняя это тем, что ореховские вообще не признавали авторитетов – ни своих, ни чужих, – только грубую силу.
Вначале преступный мир Орехова представлял собой многочисленные мелкие отряды, ничем между собой не связанные.
