Все началось с обычного телефонного звонка. Он раздался в тот момент, когда я сел в автомобиль и собрался включить зажигание. Поднеся к уху мобильный телефон, я услышал приятный женский голос.
      – Будьте любезны, попросите адвоката… – девушка назвала мои имя и фамилию.
      – Я вас слушаю.
      – Добрый день. Вас беспокоят из Московского городского суда. С вами хочет поговорить судья Кузнецова. Соединяю… – быстро проговорила девушка, не дожидаясь моего ответа.
      Через несколько секунд я услышал голос судьи.
      – Ну что же вы не приходите на судебное заседание? – укоризненно проговорила Кузнецова. – Вы у нас заявлены как свидетель. Всех остальных мы уже опросили, остались только вы один. Когда вы придете?
      Я знал, что в это время в городском суде слушается громкое дело по членам курганской группировки, которые обвиняются в бандитизме и заказных убийствах.
      – Я могу, – подумав, ответил я. – Но я же адвокат и обслуживал этих людей, осуществлял их защиту. Как же я могу быть допрошенным в качестве свидетеля?
      – Ну, ничего страшного тут нет. Мы станем допрашивать вас не по поводу вашей работы в качестве адвоката. У нас есть несколько вопросов, на которые вы должны будете ответить.
      – Но наша коллегия адвокатов рекомендовала мне не являться на судебный процесс и не давать показания в качестве свидетеля, – продолжал настаивать я, – не создавать так называемый прецедент…
      – Послушайте, – перебила меня Кузнецова, – все мы прекрасно знаем, что вы – адвокат. Более того, именно поэтому я звоню вам лично и сама вас уговариваю. Если бы вы были простым гражданином, поверьте, я просто вызвала бы наряд милиции и вас принудительно привели бы в зал судебного заседания. И не волнуйтесь, мы вас долго не задержим.
      – Но все же я защищал этих людей, – повторил я.
      – Я же сказала, что мы не будем спрашивать вас о них. У нас есть другие вопросы, ответы на которые нужно процессуально оформить. Они касаются других тем.
      – Я не знаю… Надо подумать.
      – Давайте соглашайтесь, – проговорила Кузнецова. – Завтра, во вторник, приходите. Обещаю, что долго вы не задержитесь, пятнадцать-двадцать минут, не больше, – и после этого поедете продолжать работать.
      – Хорошо, – наконец согласился я, – завтра приеду.
      Тогда я не подозревал, в какую неприятную ситуацию попаду, как меня «подставят» в связи с моим посещением судебного заседания… Но – все по порядку…

      В Москве беспорядки. Белый дом обстреливается из танков. Президент воюет с мятежным Верховным Cоветом. Я сижу в квартире и готовлюсь к вступительным экзаменам в адвокатуру. Прожив тридцать пять лет, я, по существу, начинаю жизнь сначала. Я – кандидат юридических наук, закончил Московский государственный университет, работал в органах.
      Но так получилось, что после развода с женой, моей однокурсницей, меня вызвал наш кадровик в звании полковника и сказал, что моя должность в ближайшее время подлежит сокращению, поэтому предлагается направиться в командировку на окраину нашей страны. По тону кадровика и его словам было ясно, что акцию организовал мой бывший тесть, высокопоставленный военный. Поэтому предложение кадровика меня не удивило. В какой-то мере я ожидал чего-то подобного.
      – Вообще-то я хотел бы уволиться. И уже подготовил соответствующий рапорт.
      – Подавайте ваш рапорт по команде, – не удивившись, ответил кадровик.
      – Я уже сделал это.
      – Хорошо, тогда ждите. Думаю, проблем не будет.
      Действительно, через какое-то время я был уволен из органов и следовало решить, чем заниматься дальше. Диплом юридического факультета и диплом степени кандидата юридических наук давали определенное преимущество. Можно было стать преподавателем. Но в то время, в начале девяностых, профессия преподавателя перестала быть престижной и высокооплачиваемой. Идти простым юрисконсультом в коммерческую или государственную организацию, чтобы сидеть за столом, заваленным бумагами, с девяти до шести, – такая перспектива меня совершенно не устраивала. Вот тогда и появилась идея поступить в адвокатуру. «А что, – подумал я, – это работа с людьми, неполный рабочий день, да и конечный результат всегда видишь!»
      Подготовка и сдача экзамена в адвокатуру заняла не так много времени. И вскоре я уже был зачислен в штат Московской городской коллегии адвокатов – пока с испытательным сроком. Направили меня в одну из юридических консультаций, находящуюся в районе Таганки.
      Консультация размещалась в двухэтажном доме. Говорили, что когда-то данное помещение занимало отделение милиции по охране метрополитена, а после знаменитого дела, о котором рассказали в кинофильме «Убийство на "Ждановской", это отделение милиции было расформировано. Многие его сотрудники были привлечены к уголовной ответственности за убийство кагэбэшника. Несколько человек расстреляли. После этого события МВД отказалось от помещения. Вскоре там начала работать юридическая консультация – сорок пять адвокатов.
      Я вошел в кабинет заведующего и представился.
      – Ну что же, – произнес заведующий, – экзамены вы выдержали… Наверное, помните, что сейчас у вас испытательный срок и в течение трех месяцев предстоит доказывать, что вы являетесь полноправным адвокатом?
      – Да, конечно, я это помню, – кивнул я.
      – Какими делами предпочитаете заниматься?
      – Гражданскими.
      – А почему именно гражданскими, а не уголовными? – поинтересовался заведующий.
      – Они мне как-то ближе… Если честно, уголовными не очень хотелось бы…
      – А все же почему? – настаивал заведующий.
      – Не знаю, – пожал я плечами, – мне кажется, что я больше цивилист.
      – Нет, – покачал головой заведующий, – у нас профессия разносторонняя. Вы должны заниматься не только гражданскими делами, но и уголовными.
      – Хорошо, буду заниматься всеми делами, – согласился я.
      Тогда я еще не знал, что мне придется работать с чисто уголовными делами, а к гражданским я даже не прикоснусь. Но выйдя из кабинета, я решил для себя, что не стану браться за дела, связанные с убийствами и изнасилованиями, так как считал эти преступления отвратительными по сути. Слова своего я не сдержал. Если дел по изнасилованиям я все же старался не брать, то из защиты лиц, подозреваемых в убийстве, я практически не вылезал.
      В 1993 году криминальная обстановка в городе была напряженной. Преступность в столице развивалась очень быстро. Уже насчитывалось более двадцати крупных преступных группировок, а множество мелких, незарегистрированных бригад, объединяющих дворы, небольшие улицы, которые также вносили свою лепту в развитие криминогенной обстановки в столице, не поддавалось статистике.
      На московских улицах бандиты в этот год устроили 29 вооруженных столкновений между собой, в результате 18 человек было убито, 47 ранено. Практически все организованные преступные группировки занимались рэкетом, однако у каждой имелась своя специфика и сферы влияния.
      Криминальный мир столицы можно было сравнить с детской мозаикой, состоящей из разноцветных кусочков – обособленных преступных группировок со своими боевиками.
      Первоначально банды в Москве формировались по месту жительства их основателей или первичным зонам влияния. Границы влияния преступных группировок в городе на самом деле были очень размыты и никогда не были определены историческими местами их формирования. Сферы влияния банд стали непредсказуемы. Структура попадала под «крышу» какой-либо группировки независимо от места своего расположения. Были случаи, когда некоторые вещевые рынки опекали несколько группировок.
      А что же делала милиция?
      В ответ на рост преступности 17 февраля 1993 года в МВД был подписан приказ о создании Московского регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Создавалось оно на основе знаменитого 6-го Управления МУРа, которое также боролось с организованной преступностью. РУОП располагался на Шаболовке, 6, в здании бывшего Октябрьского райкома КПСС. Первым начальником этой организации стал Владимир Рушайло, работавший до этого полковником одного из отделов МУРа.
      В руководстве ГУВД города скептически отнеслись к новому формированию. И когда В. Рушайло стал набирать кадры на новые штатные единицы, то не каждый начальник отдавал своих лучших работников. Поэтому в РУОП пришли люди, которые проработали в системе МВД недолго и практически не зарекомендовали себя ничем. Но, к чести В. Рушайло, он быстро, конечно, не без помощи мэрии, сделал из РУОПа мобильное подразделение, оснащенное современной техникой. Но самая главная заслуга В. Рушайло заключалась в том, что он сумел сформировать в своих подчиненных психологию победителей, способных решать самые сложные вопросы, а также не теряться в нештатных ситуациях. Кроме того, новый начальник сумел добиться того, что руоповцы полностью верили ему, так как все тылы были полностью прикрыты им.
      Позже к деятельности РУОПа, после ухода В. Рушайло, появилось много претензий, некоторые сотрудники были привлечены к уголовной ответственности за коррупцию, злоупотребления служебным положением и вымогательство. В 2001-м РУОП был ликвидирован, а бывший помощник В. Рушайло генерал Орлов скрылся от следствия.
      Но уже к середине 90-х годов многие представители криминальной элиты и рядовые боевики стали бояться РУОПа, который стал превращаться в мощного монстра.
      Итак, настала пора начинать новую жизнь адвоката, пока с испытательным сроком.
      Я вышел из кабинета заведующего и осмотрелся. Весь второй этаж был разделен на две неравные части. С одной стороны – так называемые производственные помещения, с другой – «жилая зона»: кабинет заведующего, небольшая кухонька, где стояли холодильник, кофеварка, СВЧ-печь. Тут чаще всего и собирались адвокаты. Немного дальше – небольшой зал, напоминающий красный уголок, со шкафами, заставленными книгами, – одновременно актовый зал и библиотека. Тут раз в месяц проходили общие собрания. Производственная зона – такой же зал, но уже со стульями и креслами, где клиенты ожидали приема адвокатов, и небольшие кабинетики с дверями напротив друг друга. Эти комнатки могли вместить от силы четырех человек. Небольшой стол со стулом для адвоката, несколько стульев для посетителей – вот и вся обстановка.
      Заведующий предупредил меня, что два раза в неделю я обязан приходить на дежурство.
      – Я вас внесу в график, – сказал он. Впоследствии оказалось, что мои дежурства, как зеленого новичка, будут приходиться на субботу, и лишь второй день – на будни.
      Я вошел на кухню и уселся возле столика. Вскоре там стали собираться адвокаты, мои теперешние коллеги. Встретили они меня достаточно приветливо.
      Позже я понял, что все сотрудники делятся по значимости и доходности на три категории. Человек десять-пятнадцать были «крутые» – имели постоянную клиентуру и занимались исключительно денежными клиентами. Несколько адвокатов занимались только уголовными делами. К ним в основном приходили люди с рекомендациями от клиентов прежних. Значимость адвоката в том и заключается, что ему не нужна реклама. Работает «сарафанное радио», когда один клиент передает тебя другому. О таких коллегах ходили различные легенды, что они могут все. Но часто адвокаты сами распространяли такие слухи, что они могут решить любой вопрос, естественно, за деньги, то есть намекали, что могут дать взятку судьям и прокурорам. Конечно, никто их за руку не ловил… Спрос на них оставался хороший.
      Вторая категория – середнячки, их было много, и они напоминали средний класс. И последняя, совсем небольшая – это «бедные» адвокаты, то есть те, которые не имели постоянной клиентуры. Они жили за счет так называемых устных консультаций.
      Здесь существовали и дела по назначению (бесплатные), то есть по 49-й статье УК (старый кодекс). Эти дела в основном направлялись из органов МВД, прокуратуры и судов. По ним адвокаты должны были обеспечить защиту на двух стадиях – следствия и судебного разбирательства. Как вы понимаете, особой заинтересованности участвовать в таких делах у адвокатов не наблюдалось. Правда, позже ситуация изменилась и за бесплатными выстроилась очередь. Мне иногда приходилось заниматься такими делами, и несколько раз я входил в азарт и занимался ими очень серьезно.
      Итак, я сидел на кухне, здороваясь с адвокатами. Все хотели со мной познакомиться. Многие спрашивали, где работал раньше, почему решил заниматься адвокатурой. Я старался отвечать коротко, потому что пока сам не понял, нравится ли мне это занятие.
      После знакомства коллеги начинали рассказывать случаи из своей практики. Слушая их, я понял, что адвокаты – это те же охотники и рыболовы. Если при встрече те начинали рассказывать о крупной рыбе или убитом звере, то случаи из нашей практики демонстрировали, какие адвокаты умные и находчивые, а судьи, прокуроры и следователи – глупые.
      Естественно, каверзных случаев у адвокатов за их практику накапливается много, как и у меня. Но могу сказать, что баек в стиле «адвокат-супермен побеждает следователя и судью» среди них нет. Скорее, мои случаи – комического характера. Позже расскажу о некоторых подробнее.
      Первые два месяца я никуда не ходил – сидел на консультации населения. В основном приходили пожилые люди, все вопросы касались гражданского права, точнее, жилищного законодательства. Небольшая часть была о наследстве. Иногда я видел в приемной людей с грустными лицами. Они приходили с вопросами по бытовым преступлениям. Люди собирались, бурно отмечали день рождения или другой праздник, а потом в ход шли кухонные ножи, топоры для рубки мяса, появлялись пострадавшие. До убийства обычно не доходило, хотя и такое бывало, а телесных повреждений разной степени тяжести случалось полно. Вот и приходили такие люди, в основном те, кто нападал, за помощью к адвокату, чтобы тот их защитил.
      Первое свое дело я хорошо помню. Ко мне пришел мужчина лет пятидесяти пяти, вместе с женой. Работал он мастером на одном из заводов Москвы. Коллектив состоял в основном из женщин. Решили отметить очередной праздник в квартире сотрудницы. В разгар веселья, когда выпито было уже немало, явился сожитель одной из работниц. Он приревновал свою подругу к мастеру. Началась словесная перепалка, а потом мастер выстрелил из ручки-пистолета в ухажера. Тот получил тяжкие телесные повреждения. Мастеру, по Уголовному кодексу, грозило 8 лет.
      Следствие длилось полгода, потом – суд. Я пытался доказывать, что это была самооборона, но судья не верил, спрашивал: а зачем он тогда эту ручку принес? Несколько раз суд откладывался. Наконец – приговор. Мой подзащитный получил три года условно, с отсрочкой исполнения приговора. Это было здорово. Но через полгода он умер. Как мне потом рассказала его жена, он не смог перенести тяжести следствия и судебных заседаний.
      Часто я сравнивал деятельность нашей консультации с колхозом. Собирались мы два раза в месяц на общие собрания. Сначала заведующий рассказывал о тех или иных новостях и требованиях Московской городской коллегии адвокатов. В основном сообщения были финансового или хозяйственного характера. Затем разбирались доклады и отчеты стажеров (ими были молодые ребята, недавно закончившие институт) и других адвокатов. Отчеты носили сугубо формальный характер.
      После того, как в адвокатуре произошли реформы, я воспользовался этим и перешел в самостоятельное частное бюро.
      Сначала мне поручались достаточно простые дела, и я участвовал в них, так сказать, на подхвате. Но затем, когда испытательный срок закончился и я получил статус полноправного адвоката, стал получать серьезные дела.
      Очень хорошо помню свое первое судебное уголовное дело, которое послужило для меня уроком – оно являлось определенной «подставой» от своего коллеги.
      Однажды я приехал на очередное дежурство. Была первая половина дня понедельника. Войдя в производственную часть, я сразу обратил внимание на то, что в актовом зале народу было много. Я открыл дверь кабинета и громко произнес:
      – Чья очередь на прием к адвокату?
      Приняв несколько человек, я поднялся из-за стола, решив пойти на кухню и выпить чаю. Но открыв дверь кабинета, столкнулся с женщиной и с парнем.
      – Вы адвокат? – спросила женщина. – Можно к вам на прием?
      – Да, конечно, – кивнул я. – Только я хотел бы попить чайку. Минут через десять я вас приму.
      – Хорошо, мы подождем… – Женщина опустилась на стул возле моего кабинета.
      Пообщавшись с коллегами, я пошел обратно. Но ни женщины, ни парня возле моего кабинета не было. Я решил, что посетители передумали. Но тут открылась дверь. На пороге стоял Сергей, наш стажер, с томиком Уголовного кодекса.
      – Послушай, нет ли у тебя Уголовно-процессуального кодекса? Женщина пришла, вроде неплохое дело вырисовывается…
      – Хорошо, сейчас принесу. Ты в каком кабинете?
      – Напротив сижу.
      Сергей вышел. Я достал из портфеля Уголовно-процессуальный кодекс, вышел в коридор, заглянул в кабинет напротив и с удивлением увидел, что женщина и парень, которые несколько минут назад хотели попасть ко мне, сидят там у стола. Женщина обернулась, увидела меня и радостно произнесла:
      – Это вы?! А нам сказали, что вы уже уехали…
      – Как видите, я здесь, – улыбнулся я. – Но вы уже нашли другого адвоката? – Я протянул УПК Сергею.
      – Зачем же вы сказали, что он уехал? – женщина посмотрела на Сергея с укоризной.
      – Я думал, что вы имеете в виду другого адвоката, – стал оправдываться Сергей. – У нас Киселев уехал…
      Но я прекрасно знал, что у Сергея была привычка перехватывать клиентов. Он каким-то образом умел отличать тех, кто шел с гонораром, от посетителей, которым нужна была лишь консультация. Видимо, он понял, что это дело станет рассматриваться в суде, то есть клиенты должны будут заплатить по договору, и тут же перехватил их.
      Я почувствовал, что ситуация сложилась достаточно неприятная. С одной стороны, была нарушена неписаная этика адвокатов. Но стоит ли обращать внимание на такую мелочь? Тут женщина встала со стула. Сергей тоже поднялся из-за стола. Повисла неопределенная тишина. Я решил разрядить ситуацию.
      – Коллега, – обратился я к Сергею, – пусть клиенты сами решают, с кем работать.
      – Мы выбираем вас, – не раздумывая, ответила женщина. – Мы к вам первому подошли.
      Я пожал плечами. Но Сергей, крепко вцепившись в томик УПК, словно это была палочка-выручалочка, стал тянуть его к себе.
      – Но вы уже в кабинете, – стал торопливо говорить он, обращаясь к посетителям, – стоит ли вам выходить?
      – Я готов уступить тебе, – пожал плечами я и повернулся к выходу.
      Но женщина громко сказала:
      – Нет-нет, мы пойдем с вами!
      Почему она выбрала именно меня, непонятно…
      – Хорошо, – ответил я, – пойдемте, я вас приму.
      Мы перешли в мой кабинет. Усевшись у стола, женщина начала оправдываться:
      – Извините, что так получилось… Но он сказал нам, что вы уехали… Мы ведь описали вас ему и кабинет ваш показали…
      – Ничего страшного, – улыбнулся я, – он просто перепутал. Давайте перейдем к делу.
      – Нам нужна защита. Точнее, нам нужен адвокат на суд. Ну, Дима, – женщина посмотрела на парня, – давай, рассказывай, как все было! И ничего не утаивай, ведь это твой адвокат.
      – Да, собственно, что рассказывать… – тихо проговорил парень.
      – Начни, например, с того, как твое имя и сколько тебе лет. – Я приготовился записывать.
      – Девятнадцать лет мне…
      – В армии служил?
      – Нет, – парень покачал головой.
      – А теперь – по делу. Я внимательно тебя слушаю!
      – Примерно два месяца назад мы с приятелем пришли в гости к нашему товарищу. Мы с ним вместе в школе учились… У него родители отдыхать уехали, вот он и собрал небольшую компанию. Сидели, разговаривали, слушали магнитофон, с девчонками танцевали… И так получилось, что ребят было пятеро, а девчонок – только трое.
      – И что дальше?
      – А дальше – после танцев все разбрелись по комнатам, а мы с Игорем Огурцовым – я его раньше не знал, – остались вдвоем. Ну, сидели мы, выпили чуть-чуть. Потом решили развлечься. Игорь сказал: «Пойдем, постреляем» и достал из шкафа два охотничьих ружья. Отец нашего товарища, – пояснил Дима, – был охотником. Ну, мы взяли ружья, патроны…
      – А патроны кто брал? – уточнил я.
      Дима пожал плечами:
      – И я брал, и Игорь… Потом мы вышли из дома.
      – Сколько времени тогда было?
      – Около часа ночи…
      – И куда вы пошли с этими ружьями?
      – Знаете, в районе Строгино есть спуск к Москве-реке. Вот мы туда и двинули. Поставили банки и стали палить по ним из ружей.
      – Значит, и ты стрелял, и Игорь?
      – Да, совершенно верно, оба стреляли. А потом… Потом приехала милиция. Милиционеры закричали: «Стоять! Руки вверх!»
      – И дальше что было?
      – Выстрелили в милиционера… попали в ногу. Тут же нас арестовали. Просидел я около месяца в следственном изоляторе в Бутырке. Потом меня освободили. Сейчас – суд.
      – Диме вменяют две статьи: хулиганство, – вступила в разговор его мать, – и сопротивление сотруднику милиции.
      – Неплохо! – покачал я головой. – А вы знаете, какой срок по совокупности этих статей?
      – Да-да, – закивала головой мать, – мы знаем, что большой…
      – Давай-ка мы уточним, – обратился я к Диме, – кто стрелял в милиционера – ты или Игорь?
      Дима замялся.
      – Вообще-то стрелял Игорь… Но на следствии мы так и не сказали, кто стрелял. Мы с ним договорились.
      – А инициатива скрыть эту информацию от кого исходила?
      – От Игоря.
      – У него есть адвокат?
      – Да, адвокат очень опытный.
      – Хорошо… Когда суд назначен?
      – Через неделю. В Московском городском суде.
      – Да, ничего хорошего я не вижу, – медленно проговорил я. – А у тебя нет сейчас противоречий в показаниях с твоим подельником?
      – Нет.
      – Все ясно. Я готов взяться за твое дело. Хотя… Все, что вы рассказали, – это основные события. Мне необходимы уточнения.
      – Пожалуйста, мы вам все, что нужно, расскажем, – быстро заговорила женщина, – бумаги представим – обвинительное заключение…
      – Вы его не принесли? – спросил я.
      – Нет, так получилось…
      – Хорошо. Давайте оформим договор – соглашение об оказании юридической помощи. И самое главное – мне необходимо встретиться с адвокатом Игоря.
      – Конечно! Хоть сейчас можно с ним встретиться! Он работает… – женщина назвала номер юридической консультации в районе Красной Пресни.
      – Тогда звоните ему. Если он сейчас принимает, то поедем к нему на разговор.
      Женщина вышла из кабинета. Вернувшись через некоторое время, она развела руками:
      – Он сегодня не принимает, только завтра. Я созвонилась с Игорем, договорилась встретиться завтра в консультации. Вам в какое время удобно?
      На следующий день мы встретились в юридической консультации на Красной Пресне. Консультация располагалась почти в таком же помещении, как наша, и тоже входила в состав Московской городской коллегии адвокатов.
      В коридоре меня уже ждали Дима, его мать и еще один парень, высокий, с длинными волосами. Это и был Игорь, подельник Димы. Мы поздоровались.
      – Сейчас мой адвокат освободится, – сказал Игорь.
      Через несколько минут дверь кабинета открылась. Передо мной стоял худощавый мужчина лет пятидесяти, с короткой ухоженной бородкой и небольшой лысиной. В руках он держал портфель.
      – Проходите, пожалуйста!
      Мы познакомились.
      – Сколько лет работаете в адвокатуре? – спросил адвокат.
      – Недавно, – я опустил глаза, – еще полугода нет…
      – Так у вас еще опыта нет, – разочарованно протянул адвокат.
      Я понял, что поступил опрометчиво. Конечно, теперь клиенты могут отказаться от моих услуг, услышав, что я неопытен…
      – А я уже около двадцати лет работаю, – с гордостью сообщил адвокат, – вхожу в «золотую десятку» лучших адвокатов Москвы. Фамилия моя – Князев. (Фамилия изменена. – Авт.) – Мне очень приятно, – сказал я. Впоследствии выяснил, что ни в какую десятку этот адвокат не входил. Да и вообще, есть ли такая?
      – Давайте, коллега, – продолжил адвокат деловым тоном, – разработаем нашу общую позицию. Она, в принципе, проста. Я предлагаю такой вариант: каждый отрицает, что стрелял в милиционера. Вы согласны?
      Я пожал плечами.
      – Раз они сами решили… Я согласен.
      – То есть, – подытожил Князев, – пусть суд – именно суд – определяет, кто из ребят стрелял в милиционера. Поэтому я предлагаю следующее. – Он посмотрел на Диму. – Дима, если тебя спросят, стрелял ли ты в милиционера, ты ответишь отрицательно. Если судья задаст вопрос, стрелял ли Игорь, ты ответишь, что не знаешь. Соответственно, те же вопросы, – адвокат перевел взгляд на Игоря, – могут быть заданы и тебе. Ты ответишь так же. То есть получится, что никто не скажет, что он стрелял в милиционера, и вы оба не видели, кто стрелял.
      – Подождите, но ведь они вдвоем пришли, – прервал я Князева и обратился к ребятам: – Третьего не было?
      Ребята дружно замотали головами.
      – Какая разница, коллега? – перебил меня Князев. – Мы все решили и больше к этому вопросу возвращаться не станем.
      – Хорошо, – согласился я, – пусть будет так.
      – Тогда все вопросы решены, – заулыбался Князев. – До встречи в суде! – Он встал, показывая, что разговор окончен.
      Мы вышли из консультации. Тут я вспомнил свое высказывание о стаже.
      – Знаете, у меня действительно небольшой стаж работы адвокатом, – обратился я к матери Димы. – Если хотите, вы можете пригласить другого коллегу. Я готов отказаться. Ведь дело ваше действительно серьезное и сложное…
      – Нет, что вы, нам лучше с вами! Мы вам верим! – произнесла женщина.
      Через три дня состоялся суд. В зале судебного заседания народу было немного – мать и отчим Димы, родители Игоря и мы, адвокаты. Остальные – свидетели, работники милиции, какая-то незнакомая женщина и еще несколько человек.
      Судья-мужчина, так же как и представитель прокуратуры, представился и начал зачитывать дело. Наконец дошло до допроса подсудимых. Я решил опросить свидетеля – женщину, которая вызвала милицию. Она жила в доме рядом, в квартире, окна которой выходили на Москву-реку. Она рассказала, что около двух часов ночи услышала выстрелы со стороны спуска к реке. Выглянув в окно, увидела, что два парня стреляли из ружей. Тут же она вызвала милицию. Вскоре приехал наряд. Больше женщина ничего рассказать не могла.
      Судья поинтересовался, слышала ли свидетельница какие-либо нецензурные слова со стороны стрелявших. Я понимал, что он ищет признаки хулиганства.
      – Да, – ответила женщина, – они ругались.
      Когда пришло время задавать вопросы мне, я сразу же спросил, на каком расстоянии находится дом от спуска к реке. Женщина ответила, что около ста метров. Я достал фотографии и схему и показал, что мы замеряли расстояние – дом от места преступления находится в 430 метрах. Поскольку дело было зимой и окна плотно закрыты, женщина не могла слышать слов. Никакого смысла ругаться нецензурными словами нашим подзащитным не было.
      Судья что-то отметил в своем блокноте.
      Теперь мне хотелось опросить еще одного человека. Я спросил:
      – Господин Огурцов, вы готовы дать показания?
      Игорь хотел было встать, но адвокат остановил его и произнес, обратившись к судье:
      – Ваша честь, если вы не возражаете, пусть сначала допросят его подельника Дмитрия… – Посмотрев на меня, он добавил: – Если, конечно, его защита не возражает.
      Я пожал плечами:
      – Пожалуйста, я не возражаю, пусть он будет первым.
      Судья обратился к Диме:
      – Меня интересует только одно. Это ты стрелял в милиционера?
      – Нет, я не стрелял, – ответил тот.
      – Значит, если ты не стрелял, то по логике выходит, что это был Огурцов?
      – Нет, я не знаю, кто стрелял.
      – Почему ты не знаешь?
      – Потому что я стоял спиной и не видел, кто это сделал.
      – То есть получается, – продолжал судья, – что и ты не стрелял, и Огурцов не стрелял. Так кто же это сделал?
      Дима пожал плечами.
      – Но тебе должно быть известно, что… – и судья стал говорить что-то об искренности показаний, о смягчающих факторах и тому подобное. Но Дима, как мы и договаривались, твердо стоял на своем.
      – Хорошо, – кивнул головой судья. – Давай теперь выслушаем твоего напарника-подельника.
      Игорь поднялся и вышел вперед, опустив голову. Я почувствовал, что здесь что-то не так. Монотонным голосом он стал произносить заученный текст о том, как он не хотел ехать на день рождения, как не хотел доставать ружья, как не хотел идти на Москву-реку и, наконец, как он не хотел стрелять… – Получалось, что все он делал против своей воли? – подумал я, внутренне усмехаясь.
      – И что? – вступил в разговор судья. – Приехали работники милиции…
      – Да, они приехали, – кивнул Игорь. – Я стоял впереди Дмитрия и держал ружье. Он стоял сзади. И тут раздался выстрел. Я повернул голову и увидел, как Дмитрий стрелял в работника милиции.
      – Стоп! – сказал я про себя. – Вот оно, нарушение нашего соглашения! Такой подставы и такого спектакля я не ожидал…
      – Хорошо, – сказал судья. – Значит, вы утверждаете, что вы не стреляли, а это сделал Дмитрий Орлов?
      – Да, ваша честь, я это утверждаю, – повторил Игорь.
      – Прекрасно! И что же было дальше?
      – А дальше – мы побежали… Точнее, я побежал.
      – А работники милиции?
      – Они кричали вслед: «Стой, стой!» Но я убежал… И ружье выбросил.
      – Да, это нам известно. Ружье на следующий день нашли на стройке рабочие и сдали его в отделение милиции. Ну что же, – судья помолчал, – картина мне ясна. У защиты есть какие-либо вопросы?
      – Да, ваша честь! – ответил адвокат Игоря. Поднявшись, он начал юридически обосновывать показания своего клиента.
      – Кстати, Огурцов характеризуется только с положительной стороны, – сказал он. – Вот характеристика из института, вот – с места жительства. Тут говорится, что он любит животных, заботится о старших…
      Мне стало смешно. Какое это имеет отношение к случившемуся той ночью?
      – Хорошо, – кивнул судья. – Мы все бумаги приобщим к делу. Еще есть вопросы?
      – Да, ваша честь, – поднялся я. Внимательно посмотрел на судью и понял, что его уже не интересует это дело, ему все понятно и ясно. Один из подсудимых показал на другого, и теперь осталось одному срок уменьшить, а другому – по полной программе. Я заметил, что он равнодушно перелистывает бумаги. Князев же улыбался, глядя на родителей Игоря. Я громко заговорил:
      – Я хотел бы спросить Огурцова только об одном. Я прекрасно понимаю, что ответ никак не повлияет на ход заседания. Мне просто интересно его услышать.
      Судья, оторвавшись от бумаг, удивленно посмотрел на меня.
      – Пожалуйста, спрашивайте, – кивнул он.
      – Скажи, пожалуйста, Игорь, – обратился я к Огурцову, – если ты утверждаешь, что не стрелял в работника милиции…
      – Да, – кивнул головой Игорь.
      – Ты утверждаешь, что стрелял мой клиент, – продолжил я, – Дмитрий Орлов?
      – Да, – он снова кивнул головой.
      – Так почему же ты не положил ружье на землю и не показал сотрудникам милиции, что в стволе у тебя остался патрон, а убежал, да еще и ружье выбросил?
      Парень не ожидал такого вопроса. И адвокат его занервничал.
      – Ваша честь, я бы хотел… – начал он. Но судья прервал его:
      – На самом деле, что вы тут спектакль разыгрываете? Думаете, мы не понимаем, что вы вводите нас в заблуждение, обманываете суд? Действительно, почему вы не показали, что у вас в ружье остался нестреляный патрон, а убежали и выбросили ружье? Кстати, патрон в ружье был стреляный, – добавил он.
      Ситуация изменилась. Судья, казалось, встал на нашу сторону и скептически воспринимал все, что говорили Игорь и его адвокат.
      Когда стали опрашивать следующих свидетелей, я сумел раскрутить милиционеров на признание того, что сотрудники в ту ночь были одеты в гражданские куртки, а фуражки забыли в машине. Кстати, и на машине, на которой они приехали, не было никаких опознавательных знаков.
      – Таким образом, – обратился я к судье, – подсудимые не знали, что имеют дело с сотрудниками милиции.
      В заключительном слове я сказал, что в связи с тем, что в ходе заседания обнаружилось много неясностей и неточностей, прошу направить дело на доследование. Судья так и поступил.
      Таким образом я одержал свою первую победу.
      Зал мы оставили молча. Адвокат Князев и Игорь с родителями быстро ушли. Я же прекрасно понимал, что они как союзники для нас потеряны. Но с другой стороны…
      – Спасибо вам большое! – Мать Димы протянула мне конверт. Видимо, в нем лежали деньги. Выставив ладонь, я сказал:
      – Нет, не нужно. Вы уже все оплатили. Притом, дело еще не закрыто.
      – А что значит «дело направлено на доследование»? – спросила женщина.
      – Это значит, что судом найдено много недочетов, и следователь станет снова разбираться.
      – Но может, это будет хуже? – испуганно спросила женщина.
      – Нет, что вы, это будет лучше, и намного! Неужели вы этого не понимаете?
      – Я понимаю… Просто мы не ожидали, что такое может быть.
      – Да, и я не ожидал, что со стороны Игоря может быть такая подстава! – Я повернулся к Диме: – Как только появятся новые следователи и тебя вызовут на повторный допрос, тут же звони мне. Поедем вместе.
      – Хорошо, – кивнул Дима. – А сейчас что мне делать?
      – Лучше не попадать в такие компании. А еще лучше, – я усмехнулся, – сидеть по вечерам дома.
      Прошло время. Мои клиенты не звонили. Только потом, через несколько месяцев, торопясь к новому клиенту, в Бутырке я неожиданно встретил родителей Димы. Мать, увидев меня, подошла и поздоровалась, опустив взгляд.
      – Что вы тут делаете? – спросил я. – Что с Димой?
      – Он тут сидит…
      – Сидит? Его что, арестовали по тому случаю?
      – Нет… То дело было прекращено. Он… Он машину угнал.
      – Как угнал?
      – Вышел с ребятами гулять. А они решили покататься. И он попался. А поскольку он тогда находился под испытательным сроком, его сразу арестовали.
      – Но я же предупреждал его, просил, чтобы дома сидел!
      – Я понимаю, мы виноваты, не углядели… – тихо сказала женщина.
      – Теперь я ничем вам помочь не могу. Занятость очень большая.
      – Так получилось, – повторила женщина.
      Я вошел в следственный изолятор. Заполняя листок вызова, думал: получилось, что, вроде бы, я вытащил Диму, спас от тюрьмы, а он опять загремел, да еще так глупо! А может, ему суждено было попасть в тюрьму? И даже лучше, что за угон машины, а не за какое-нибудь тяжкое преступление?
      Прошли первые полгода моей работы адвокатом. За это время я провел несколько дел. Были среди них удачные, были проигрышные, когда все мои старания не признавались и судья выносил обвинительное решение. В конце того года у меня сложилось впечатление, что девяносто процентов выносимых приговоров имеют обвинительный характер. Конечно, у нас нет той системы, которую мы видим в американских фильмах, где идет настоящее состязание сторон – обвинители бьются с адвокатами на равных. А у нас что? Адвокат выносит свои просьбы, а они отклоняются судом, в то время как ходатайство обвинения обычно удовлетворяется. Зачастую ты выискиваешь в ходе предварительного следствия какие-то недоработки, а судья их тщательно «замазывает» – выполняет функции помощника следствию, которое имеет только одну цель – обвинить человека и посадить его в тюрьму. Не знаю, откуда это, может, из далекой сталинской эпохи с ее традициями… Но это есть. И оправдательных приговоров – меньше одного процента…
      Тем не менее какие-то дела заканчивались положительно. Ведь нельзя сказать, что если адвокат берется за дело и в итоге его подзащитный получает вместо десяти лет всего четыре, то дело проиграно?! Это успех – шесть лет нормальной жизни вместо неволи.
      Жизнь нашей юридической консультации налаживалась. Отмечали дни рождения, праздники – пили шампанское, ели торты, спорили. Стала проясняться и обстановка в «авдвокатском мире». Для себя я выделил группу адвокатов, обслуживающих крупные коммерческие организации. Тут отношения строились по-разному и в этом мне еще предстояло разобраться. Например, у нас, гонорарных адвокатов, все зависело от клиента, – сколько заплатит, как поведет себя. Если клиенты идут на конкретное имя, то этому адвокату определенный заработок обеспечен. Другое дело – если ты не очень известен. Но и тут может повезти. Иногда раскрученные адвокаты, у которых много клиентов, физически не в состоянии брать новых. Они отсылают клиентов к тебе, естественно, не безвозмездно – снимают определенный процент, так называемый «откат». Ничего криминального в этом нет, обычная практика.
      У нас, адвокатов, есть хорошая поговорка: «Адвоката ноги кормят». Это значит, что весь твой рабочий день зависит от движения и посещения различных мест по работе. А затем, когда проходит несколько лет, адвоката начинают кормить ноги клиентов. Это, конечно, образно сказано. Иначе говоря, сначала адвокат создает свое имя, а потом имя работает на него.

      В столице продолжали стрелять. 1994 год считается пиком расцвета бандитизма и заказных убийств в Москве. Количество группировок не поддавалось подсчету. И заказных убийств за год – больше тысячи пятисот, то есть почти пять убийств в день!!! Такой цифры еще не было в истории криминального мира.
      В эти годы в лексиконе горожан появилось слово «киллер» – человек, совершающий заказное убийство. Обычно группировки использовали киллеров-«гастролеров» из другого города, а еще лучше – из бывших братских республик.
      Часто случалось, что после акции по устранению какого-нибудь известного лица киллера убивали, чтобы спрятать концы в воду.
      Визитной карточкой наемных убийц стал контрольный выстрел в голову жертвы, дабы результат был стопроцентным.
      Многие наши мафиози стали копировать западных коллег, особенно показанных в видеофильмах. Лидеры наших ОПГ тоже стали носить пиджаки с темными рубашками и темными галстуками. Некоторое удивление у наших сограждан вызвала в начале 90-х годов любовь «новых русских» и криминальных авторитетов к малиновым пиджакам.
      Нынешние воры в законе, которые сумели перестроить свое криминальное мировоззрение, быстро разбогатели и теперь живут в роскошных особняках, одеваются у лучших модельеров и ездят на представительских «шестисотых» «Мерседесах» и дорогих джипах.
      Еще одна ступень в криминальной иерархии – бригадиры, которые являются связующим звеном между высшими и низшими членами группировки. Все они, принадлежащие к молодому поколению, стали носить дорогие костюмы от Версаче, часы «Ролекс», модные шелковые сорочки, а на шее толстую золотую цепь. Тогда по количеству золота сведущие люди судили о степени влияния человека, о «крутизне» его группировки.
      Рядовые члены группировок, так называемые быки, тоже носили украшения в виде цепей, печаток и колец, однако они у них были менее толстые. Из верхней одежды они предпочитали удобные кожаные куртки или кашемировую парку, к которой обычно прилагалась кепка из того же материала с «ушами», из брюк предпочтение отдавалось не сковывающим движения «трубам» или слаксам: бык всегда должен быть готов к бою, а широкого покроя одежда в этом смысле самая удобная. Еще в середине 80-х годов небезызвестные «любера» сделали подобное открытие и, выезжая в Москву для коллективных драк, облачались в спортивные костюмы. Они же узаконили в этой среде и короткую стрижку.
      В то время в столице шла настоящая бандитская война. Организованные структуры отстаивали свои интересы. Сначала москвичей пытались подвинуть так называемые выходцы из этнических группировок. Самой сильной в ту пору считалась чеченская община. Славянские группировки пытались вести с ними войну. Но вскоре московские криминальные структуры стали теснить бригады из других регионов, которые тоже хотели иметь «место под солнцем».
      Одной из причин нового криминального передела безусловно было убийство самых влиятельных и знаковых фигур криминального мира Отари Квантришвили и Сергея Тимофеева.
      Условно криминальный мир столицы раскололся на два лагеря. Одни считали, что главой его является Отарик, другие предпочитали авторитет Тимофеева по кличке Сильвестр. Ходили слухи об их противоречиях, хотя это не мешало им быть партнерами по многим направлениям бизнеса.
      Самым характерным из их раздоров стала борьба за ночной клуб «Арлекино».
      В Москве в то время был один-единственный ночной клуб, который приносил колоссальную прибыль своим владельцам. Владельцы находились под опекой Сильвестра, то есть под «ореховскими». Но на «Арлекино» претендовали и «бауманские» (тогдашние лидеры Глобус, Бабон) – протекцию которым оказывал Отарик.
      Один из первых ночных клубов-казино «Арлекино» открылся недалеко от Московского зоопарка, в здании одного из пустующих больших кинотеатров Москвы. Нехитрое оборудование, простейшая развлекаловка и колоссальные прибыли. За короткое время его раскрутили.
      «Арлекино» стал самым крутым клубом столицы. Владельцы его приглашали на свою сцену не только знаменитых отечественных исполнителей, но и звезд зарубежной эстрады. Еще до недавнего времени их можно было видеть только на видеокассетах или послушать на аудиозаписях. Это привлекло большое внимание посетителей к «Арленкино».
      Владельцами клуба являлись два закадычных друга, еще недавно, во времена застоя, работавших в одном из московских ресторанов. Один из них был заведующим рестораном, другой – барменом. Предприимчивые друзья, почувствовав выгоды кооперативного движения, быстро нашли нужную нишу в бизнесе.
      Отдых в ночных клубах становился все более популярным среди братвы. Но, что интересно, иногда здесь могли отдыхать две враждующие группировки, но прямых столкновений в клубе между ними не было. До поры. И все же бандитские войны из-за «Арлекино» начались.
 

Убийство Отари Квантришвили

 
      5 апреля у Краснопресненских бань убили известного бизнесмена, мецената и криминального авторитета Отари Витальевича Квантришвили (Отарика). Он был определенной знаковой и противоречивой фигурой того времени.
      Лидер партии «Спортсмены России», председатель Фонда социальной защиты спортсменов имени Льва Яшина, заслуженный тренер по греко-римской борьбе 46-летний Отари Квантришвили имел самые тесные связи с элитой криминального мира страны.
      В тот день он отправился с приятелями в Краснопресненские бани. Это был санитарный день для бань, но для Отарика они действовали как обычно. Некоторые свидетели утверждали, что он хотел просто попариться, другие же говорили, что там у него намечалась важная встреча с представителями некоей кавказской банды, незадолго до того «наехавшей» на одну из коммерческих структур, которую контролировал Отари Витальевич.
      По милицейским сводкам, в 17.40 Квантришвили вышел из подъезда бань и остановился. К нему подошли два человека, которых никто из его окружения в лицо не знал. Беседа была недолгой. Поговорив, Отари, не торопясь, направился к автостоянке, где его поджидала машина. По пути он, как утверждали потом очевидцы, на секунду остановился, чтобы отпить из бутылки боржоми. В этот момент и прозвучал выстрел. Затем раздались еще два. Пули попали Квантришвили в голову, шею и грудь. Сопровождавшие Квантришвили люди бросились к нему, бережно положили в машину и отвезли в Боткинскую больницу, но было поздно. Квантришвили умер.
      В то время в Москве заказные убийства происходили практически каждый день. Но ликвидация Квантришвили наделала много шума. Все газеты вышли с описанием жизни и причин смерти Отари. Звучали фамилии самых различных лиц, якобы причастных к убийству. Заказчиками в прессе называли тогдашнего вице-премьера правительства А. Шохина и начальника РУОПа В. Рушайло, которому Отари угрожал по телевидению расправой; звучали и клички лидеров криминального мира, с которыми у него также были конфликты. Говорили, что коммерсанты сбросились и наняли киллера, чтобы разобраться с Отариком, который вынуждал их отчислять большие суммы для своего благотворительного фонда памяти Льва Яшина.
      Прошли пышные похороны. На них присутствовал весь цвет криминального мира, известные спортсмены, знаменитые эстрадные певцы и даже некоторые деятели из мэрии, с которыми Отарик поддерживал достаточно тесные отношения. Естественно, за этой процессией наблюдало большое количество руоповцев и муровцев, которые вели видеосъемку всех, кто пришел на похороны.
      После убийства Отарика по столице вновь поползли слухи о «Белой стреле» – секретном подразделении, состоящем из бывших работников спецслужб, отстреливающих криминальных авторитетов.
      Легенда о знаменитой «Белой стреле» занимала умы в основном обывателей и бандитов. Этот феномен интересен больше с психологической, чем фактической стороны. Еще Юрий Андропов, после того как стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, инициировал создание в структуре КГБ подразделений «В» и «С» с целью ликвидации лидеров криминального мира силовыми методами. Сотрудники этих подразделений проходили обучение в Седьмом управлении КГБ. Они внедрялись в преступную среду, выдавая себя за рядовых боевиков.
      По данным КГБ СССР, этими группами было завербовано в качестве агентов около 20 % криминальных лидеров. После распада СССР и ликвидации КГБ эти группы лишились своих хозяев, но, по слухам, свою деятельность не прекратили.
      Следователи тогда выдвинули три версии убийства господина Квантришвили: его «убрали» представители чеченской ОПГ в связи с делами партии «Спортсмены России», которую он создал в 1993 году. Гуляла версия и о том, что покушение могли заказать руководители силовых структур. Кроме того, Отари Квантришвили могли убить из-за его доли акций в гостинице «Космос».
      Только в 2006 году Мосгорпрокуратура объявила о раскрытии одного из самых громких заказных убийств 90-х – «авторитетного» бизнесмена Отари Квантришвили. Следствие считает, что его застрелили по приказу тогдашнего лидера ореховской группировки Сергея Тимофеева (Сильвестр). Непосредственным исполнителем преступления являлся бывший военнослужащий Алексей Кузьмин (Леша Солдат). Он и двое его помощников, один из которых ранее служил в ГРУ, другой – во Внутренних войсках, обвинялись в 12 убийствах и покушениях.
      Раскрыть это громкое убийство удалось только через 12 лет. Продвинулось следствие только после того, как был задержан Алексей Кузьмин (Леша Солдат), который больше десяти лет руководил самой законспирированной бригадой киллеров орехово-медведковской ОПГ. О том, что в этой группировке, помимо известного киллера, бывшего морпеха Александра Пустовалова (Саши Солдата), есть еще и Леша Солдат, который также являлся исполнителем многих убийств, оперативники знали, но не имели его описания.
      Лешу Солдата даже бывшие члены ОПГ не могли не только описать, но даже назвать места его возможного пребывания. Выйти на след неуловимого Кузьмина удалось лишь в 2006 году, когда он начал интересоваться научно-производственным объединением (НПО) «Физика». Этому НПО принадлежит 15-этажное здание на Варшавском шоссе, привлекшее внимание одной из бизнес-структур, созданной некогда «ореховскими». Помочь деловым «партнерам» в разрешении имущественного спора вызвался Кузьмин с двумя помощниками.
      Они установили слежку за руководством НПО, начали прослушивать телефонные разговоры менеджеров, но попали в поле зрения оперативников 1-го отдела МУРа, которые установили за ними наблюдение. Позже оперативники выяснили, что в спор за здание на Варшавке вмешался тот самый неуловимый киллер «ореховских», которого безуспешно разыскивают уже много лет. Задержали Лешу Солдата и его людей в квартирах, которые они снимали в Мытищинском районе Подмосковья. Там же было обнаружено большое количество спецтехники, два автомата Калашникова, пистолеты и около тысячи патронов.
      Между тем криминальная жизнь в Москве в 1994 году шла своим кровавым путем.
      Было очень страшное время. Казалось, что в Москве наступили времена Чикаго тридцатых годов – вершины гангстерских войн. Помимо местных московских группировок, увеличилось число приезжих, которые явились в столицу вести борьбу за коммерческие структуры. У многих бизнесменов появились криминальные «крыши», а с ними пришли «стрелки» и «разборки». Начался новый криминальный передел. Стали звучать выстрелы, взрывы, а с ними – аресты бандитов. Соответственно работы у адвокатов прибавилось…
      В адвокатуре появилось новое понятие – «бандитский» адвокат. У нас в юридической консультации таких было двое. Я видел, как к нам приходили люди типичной бандитской внешности – крепкие братки, одетые в черные куртки или в темные полупальто, серые кепки, надвинутые на глаза…
      Обычно они приходили только к двум адвокатам, опасливо озираясь по сторонам. На улице обязательно оставляли своих людей – братву или охрану с рациями.
      Одним из таких адвокатов был Алексей Рудаченков (фамилия изменена). Все говорили, что он берет самые «кровавые» дела, в основном по бандитизму и убийствам. Работал он очень много, появлялся ненадолго в начале или в конце рабочего дня. В это время у него намечались встречи. Клиенты шли к нему один за другим. Там была своя очередь. Я понимал, что Алексей зарабатывает большие деньги.
      Работал Алексей с напарником, Андреем Ануфриевым. Они вместе ездили по уголовным делам.
      На собраниях наш заведующий всегда поощрял адвокатов, если они объединялись по двое-трое в группы и вели совместно одно или несколько дел. Часто он говорил об Алексее и Андрее как о перспективной адвокатской паре. Но однажды произошло ЧП, и Андрей перешел к другому адвокату, Михаилу Казакову, который занимался гражданскими делами и обслуживал некоторые бизнес-структуры. Причину разлада я так и не узнал.
      Алексей остался один. И тут я решил сблизиться с Алексеем, надеясь, что или стану его помощником, или он будет давать мне свои дела.
      Вначале Алексей отнесся ко мне настороженно, но потом все же доверил несколько дел. Оказалось, он решил немного передохнуть и переложил свои заботы на меня. Когда Алексей вернулся с отдыха, мой отчет полностью удовлетворил его.
      – Ну что же, – сказал он, – давай работать вместе. Ты будешь пока в качестве второго адвоката. К тому же, у меня есть клиенты, которые просят, чтобы адвокат защищал их в СИЗО, а у меня на это, как сам понимаешь, нет времени. Теперь я стану оформлять каждое дело на нас двоих. …Уже полгода я работал с Алексеем. За это время нашими клиентами побывали многие, как потом выяснялось, члены московских и подмосковных группировок. Чаще всего их задерживали за хранение оружия, за вымогательство, реже – за убийство. Каждый день я мотался по разным следственным изоляторам. Бывало, что с утра едешь в Бутырку, днем – в «Лефортово», а к вечеру – в «Матросскую Тишину».
      В «Матросской Тишине» существует так называемая внутренняя тюрьма – спецблок, формально считалось, что там содержатся люди, числящиеся за Генеральной прокуратурой, а на самом деле – особо опасные лица криминального мира.
      Бесконечное мотание по городу влияло на мой режим дня. Иногда не было времени даже на обед. Вот я и кушал в машине за рулем шоколадку, запивая ее из банки колой. При этом мог себе позволить обедать в самом дорогом ресторане, но не было времени. Получалось, что в течение дня я ездил по тюрьмам, посещал следственные отделы, прокуратуры, УВД, а вечером встречался с клиентурой – как правило, с родственниками и подельниками тех клиентов, которые сидели в следственных изоляторах. Мой рабочий день заканчивался поздно.
      Кончилась зима – долгая, холодная, снежная… В три часа дня уже сумерки. Тем не менее наступала весна. В апреле произошло важное событие для криминального мира и, соответственно, для нас, адвокатов.
      Указ о борьбе с организованной преступностью В 1994 году вышел Указ о борьбе с организованной преступностью, подписанный президентом России. Это распоряжение фактически давало право любым правоохранительным органам при малейшем подозрении связи человека с организованной преступностью задерживать его на срок до 30 суток безо всякого суда и санкции прокуратуры. Кроме того, Указ позволял милиционерам беспрепятственно входить в любую организацию, если у них имелись такие подозрения. Впоследствии Указ был отменен. Но он успел послужить причиной многих перегибов и большого числа незаконных задержаний.
      Особенно активно этим Указом пользовался РУОП, о «деятельности» которого в городе ходили многочисленные легенды.
      Получив клеймо «бандитского адвоката», я, как и многие другие коллеги, стал тесно общаться с этой организацией. В РУОПе тогда существовал «черный список» так называемых бандитских адвокатов. Оперативники вели учет в специальном журнале не только членов ОПГ, но и тех адвокатов, которые постоянно их обслуживали по уголовным делам.
      Нужно сказать, что, помимо врагов и оппонентов, вокруг появились и люди, в какой-то мере сочувствующие мне. Иногда разыгрывались целые спектакли. Так, например, однажды у одного из бизнесменов, которого мы с Алексеем обслуживали, возникли проблемы. Была очень сложная история: то ли бизнесмену были должны деньги, то ли он кому-то остался должен… Оппонент нашего клиента, которого «крышевало» частное охранное предприятие, состоящее, в основном из милиционеров, обратился к ним. Те же – к своим коллегам из РУОПа. И вот моего бизнесмена вызвали в РУОП на первую «беседу».
      Я очень хорошо помню тот день. Бизнесмен очень волновался. Он позвонил нам и попросил сопровождать его. Алексей распорядился, чтобы с ним поехал я.
      – Самое главное – ты его не успокаивай, – давал он мне наставления. – Пусть волнуется! Чем больше будет нервничать и думать, что его могут арестовать, тем у нас больше шансов получить хорошие деньги.
      К зданию РУОПа мы ехали на машине бизнесмена. Тот время от времени произносил одну и ту же фразу:
      – А меня могут арестовать или задержать по указу?
      – В принципе, повода для этого нет, – отвечал я, – но провокаций ждать можно…
      В ту пору действительно часто случались провокации – сотрудники РУОПа подкидывали подозреваемым оружие, наркотики… Кстати, впоследствии РУОП был расформирован именно за злоупотребления со стороны сотрудников.
      Мы подъехали к зданию РУОПа, подошли к проходной и набрали номер того человека, который должен был допрашивать моего бизнесмена. Через некоторое время к нам спустились парни. Все они были одеты в гражданское и, самое интересное, внешним видом ничем не отличались от бандитов, которых тогда так много развелось в Москве. «А может, такая установка была дана специально, – подумал я, – чтобы не выделяться». Ведь часто РУОП выезжал на «стрелки» и, работая под прикрытием, задерживал членов тех или иных группировок.
      Нас проводили на третий этаж. В кабинете сидели три человека. Предложили нам сесть. Один из сотрудников заинтересовался моим удостоверением.
      – А ордер у вас есть? – спросил он, внимательно изучив его.
      – Да, – я вытащил из портфеля листок бумаги, который давал мне право как адвокату участвовать в следственном действии. Сотрудник подошел к ксероксу, снял копии со всех моих документов и вернул оригиналы.
      – Ну что же, – произнес человек, сидящий в кресле по центру стола, – давайте начнем наш допрос.
      Я посмотрел на своего бизнесмена и заметил, что тот волнуется. Руоповец, который являлся неплохим психологом, тоже почувствовал это.
      – Послушайте, – он обратился к бизнесмену по имени-отчеству, – я хочу сказать, что у вас есть два пути: либо вернуть деньги фирме, которой вы задолжали, либо мы сейчас будем оформлять привлечение вас к уголовной ответственности. А для начала задержим вас на тридцать суток по Указу президента. – Сотрудник достал тонкую папочку «Дело» и открыл ее. Внутри я увидел бланк задержания. Нарочно показав документ, чтобы бизнесмен еще больше заволновался, он медленно выдвинул верхний ящик стола и, достав оттуда наручники, положил их рядом с папкой. «Вот вам и психологическое воздействие!» – подумал я. Конечно, оснований для задержания моего клиента не было. Но следуя инструкциям своего наставника, я молчал.
      – Ну, что вы скажете? – Руоповец подвинул наручники ближе к моему клиенту. Тот, волнуясь, стал объяснять, что никаких денег он не должен, поскольку была проведена сложная финансовая операция, связанная с взаимозачетами. Он достал контракт, который принес с собой, и стал показывать отдельные пункты, заранее подчеркнутые.
      – Вот видите, в этих пунктах все сказано, – говорил бизнесмен.
      Но руоповец отмахнулся:
      – Не собираюсь я ничего изучать! Меня ваши бумаги не волнуют. Я уже сказал: или вы сейчас признаете долг и мы пишем соответствующий документ по этому поводу и спокойно расстаемся, либо мы вас задерживаем по Указу за связь с организованной преступностью.
      Тут я не выдержал:
      – Позвольте поинтересоваться, какая связь? Где конкретные факты? Я бы хотел это знать!
      – У нас эти факты имеются, – спокойно ответил руоповец. – А вам мы не обязаны ничего говорить.
      – В таком случае это полное беззаконие и беспредел! – продолжал я.
      – Мы с вами не на бандитской «стрелке», чтобы употреблять такие термины, как «беспредел», – сказал руоповец.
      В этот момент неожиданно открылась дверь, и в кабинет влетел еще один руоповец. Обратившись к своему коллеге, он быстро проговорил:
      – Олег, мы двух «телок» от бандитов отбили. Будешь с ними разговаривать?
      Олег вопросительно посмотрел на него и перевел взгляд на нас, что-то обдумывая. Тут в кабинете появились две симпатичные девушки, одетые как московские путаны высокого класса. Я понял, что значит «разговаривать». Конечно, девушки должны были оказать руоповцам интимные услуги.
      У Олега загорелись глаза. Видно стало, что теперь ему не до нас…
      – Ладно, – он закрыл папку и сбросил наручники в ящик стола. – Мы дадим вам время подумать. Помните, что мы вернемся к этому вопросу и позвоним через два дня.
      Бизнесмен открыл было рот, собираясь что-то сказать, но я дернул его за рукав и прошептал:
      – Пошли отсюда!
      Отметив пропуск, мы вышли из здания.
      Через два дня звонка не было. Со временем это дело спустили на тормозах.
      Впоследствии, когда в 2002 году против одного из этих руоповцев будет возбуждено уголовное дело и его поместят в следственный изолятор, делом займусь я. Олег придет ко мне в контору, и тогда я напомню ему, что мы знакомы с 1994 года. Он признается, что тогда просто выполнял просьбу друзей из коммерческой фирмы и должен был припугнуть бизнесмена.
      Круг наших клиентов стремительно ширился. Я уже стал получать заказы по телефону. В один из дней мне позвонил Алексей, спросил, есть ли у меня под рукой ручка и бумага.
      – Записывай: Маркин Николай, 1967 года рождения, из Люберец. Задержан за перевозку оружия 164-м отделением милиции. Следователь Терехов. Его телефон…
      Я записал телефон следователя.
      – Хороший клиент, – добавил Алексей. – Главное, «бабок» много! Постарайся сегодня приехать и «разрулить» ситуацию, а я поеду в Генеральную прокуратуру…
      Я знал, что под предлогом поездки в какое-либо учреждение Алексей часто навещает своих любовниц. Но мне-то какая разница, где он бывает! Главное, я получаю заказы, а за них – деньги.
      Алексей спросил, есть ли у меня бланк ордера.
      – Конечно, имеется…
      В те времена, когда еще не было разделения форм деятельности адвокатуры, ордера являлись разрешениями, «путевками» на работу с тем или иным клиентом, которые мы получали в своей юридической консультации. А основанием для выдачи такого ордера был письменный договор, который тоже составлялся у нас. Все это оформлялось секретарем. Мы заключали договор, секретарь на основании его брала книжку ордеров с пронумерованными бланками, вписывала данные конкретного человека, фамилию адвоката, ставила печать. Адвокат же передавал этот ордер следователю или судье. Такое правило существовало очень долго. Но поскольку мы работали в режиме «Скорой помощи», часто нужно было, получив заказ по телефону, тут же ехать на задержание. Поэтому и придумали, чтобы чистый бланк находился у тебя постоянно на руках. Нужно было уговорить секретаря – конечно, не бесплатно – выдать чистый бланк, сказав, что мы еще не знаем, какой следственный отдел ведет это дело. Секретарь прекрасно знала правила игры, но, не желая портить отношения с адвокатами, а может, из надежды получить какой-либо подарок, потворствовала нам. Поэтому практически у каждого адвоката в загашнике всегда находился один, а то и два чистых бланка, куда мы вписывали того или иного клиента.
      После разговора с Алексеем я достал бланк ордера, записал имя и фамилию нового клиента и поехал в указанное место. 164-е отделение милиции находилось недалеко от метро. Попав в дежурную часть, я спросил, где находится следователь Терехов.
      – На втором этаже, кабинет 16, – ответил дежурный. – А вы кто?
      – Адвокат. – Я показал ему удостоверение.
      – Пожалуйста, проходите!
      В кабинете меня встретили четверо мужчин в гражданской одежде.
      – Добрый день! Кто из вас Терехов? – спросил я.
      – А вы кто будете? – ответил один из мужчин, внимательно смотря мне в лицо.
      – Я адвокат Николая Маркина, задержанного.
      – А-а, этого люберецкого бандита… И кто же вас нанял, можно поинтересоваться?
      – В свою очередь, я бы хотел узнать, кто вы, – проговорил я.
      – Мы – РУБОП, разрабатывали вашего бандита.
      – Вообще, вы знаете, кто такой Маркин? Это один из лидеров люберецкой ОПГ, – добавил другой мужчина. – Как же вы таких злодеев защищаете?
      – Профессия у нас такая, – парировал я. – Вы ловите, а мы защищаем. Вы что, предлагаете отменить институт адвокатуры, чтобы все вершилось только прокурорами и операми?
      Оперативник ухмыльнулся:
      – Наверное, он хорошие «бабки» вам отвалил?
      Я промолчал, не желая поддерживать пререкания.
      – А вашего следователя нет, – произнес первый оперативник, – он скоро будет. Но… Мы не советовали бы вам влезать в это дело. Ваш Маркин сел глубоко. У него нашли ствол, «ТТ», сейчас его отправят на экспертизу, «пальчики» прокатаем… Так что года на два он сядет. И никто ему не поможет – ни вы, ни другой адвокат.
      – Может быть, может быть, – кивнул я.
      Вскоре в кабинет вошел еще один мужчина. Это и был следователь. Я протянул ему свое удостоверение вместе с ордером. Следователь быстро взглянул на удостоверение, вернул его мне, взял ордер и, перевернув его, спросил:
      – А телефона у вас нет?
      – Есть.
      – А мобильный?
      – Мобильного нет.
      Руоповцы хихикнули.
      – Что же, такой крутой адвокат, а мобильным телефоном до сих пор не обзавелся?
      – Он дорого стоит – больше трех тысяч долларов, – ответил я спокойно.
      – Ну и что? Я думаю, с одного только Маркина вы пять, а то и десять тысяч получите, – с усмешкой сказал один из оперативников.
      – Лихо ваши оперативники любят подсчитывать чужие гонорары, – заметил я.
      Видимо, это не понравилось следователю.
      – Ладно, ребята, – сказал он, строго взглянув на них, – не мешайте нам с адвокатом работать!
      Руоповцы нехотя покинули кабинет. Мы остались вдвоем.
      – Вы в курсе дела, за что и как задержан Маркин? – спросил меня Терехов.
      – Нет, – покачал я головой.
      – Он перевозил оружие. Подъехали руоповцы, которые были тут, и доставили Маркина в это отделение милиции, так как задержание произошло недалеко, в районе Новослободской улицы. Дело поручено нам.
      – Все понятно… И что же Маркин говорит по поводу оружия? Отрицает?
      – Да, угадали – отрицает, – следователь улыбнулся. – Более того, он говорит, что якобы подвозил какого-то пассажира на заднем сиденье своего «Мерседеса» и тот забыл сверток с оружием, который Маркин не заметил.
      – А пассажир куда делся?
      – Вышел раньше. Такие версии нам знакомы, многие бандиты их выдвигают.
      – А почему вы считаете, что и в данном случае это неправда? – поинтересовался я. – Или у вас есть какие-то доказательства?
      – Нет, я так не считаю… Вы давно Маркина знаете? – неожиданно сменил тему разговора следователь. – У него же старший брат есть. Оперативники говорят – лидер одной из люберецких бригад. С «раменскими» они воюют.
      – И что?
      – Многие магазины они «окучивают», «крышуют» автосервисы. Так что ребята они зажиточные…
      Я пожал плечами:
      – Этого я не знаю, в их финансовые дела не лез.
      – А как вы в это дело вошли?
      – Это имеет какое-то значение? К нам пришла женщина, отрекомендовалась женой или невестой… Мы же, в отличие от вас, документы не проверяем.
      – Понятно… – протянул следователь. – Конечно, допуск к Николаю Маркину дам. – Он подошел к компьютеру и стал набирать текст разрешения на встречу с клиентом. – Вы знаете, где он находится?
      – Пока нет…
      – Тут недалеко, 50-е отделение милиции. У них ИВС есть, пока он там сидит. Честно говоря, не знаю, как поступить. Начальник сказал – в течение трех дней определиться… Потом хотим его в Бутырку перевести. Так что, если желаете с ним встретиться, у вас есть три дня.
      Последняя фраза следователя была для меня непонятной. Почему он так сказал? Позже я узнаю причину. Это был определенный намек: если хотите освободить клиента, то у вас есть три дня. Ищите концы или договаривайтесь сами об освобождении.
      – Хорошо, я понял, – кивнул я, взял разрешение на свидание с клиентом и повернулся к выходу.
      – Погодите, я печать не поставил! – Следователь взял у меня листок и вышел. Через несколько минут он вернулся и протянул мне полностью оформленный бланк.
      – Может быть, я тоже подъеду после обеда, – сказал Терехов.
      У выхода из отделения милиции я увидел знакомых руоповцев, куривших на крыльце. Видимо, они решили узнать, на машине ли я приехал, один ли. А вдруг со мной кто-то из «люберецких»?
      Через некоторое время я уже парковался возле 50-го отделения милиции, а еще спустя несколько минут сидел в следственном кабинете.
      Николай Маркин оказался парнем лет тридцати, крепким – в прошлом боксер или борец. Он деловито вошел в комнату, протянул мне руку. Я представился.
      – А кто нанял-то? – спросил он.
      – Брат твой звонил моему партнеру.
      – Лехе, что ли?
      Я понял, что с Алексеем братья Маркины знакомы.
      – Да, ему, – подтвердил я.
      – А ты давно с ним работаешь? – продолжал расспрашивать он.
      – Нет, не очень, около полугода. Короче, там по твою душу руоповцы…
      – Знаю. Они и тут меня уже пытались «прессануть». Слушай, адвокат, – Маркин сделал знак, чтобы я придвинулся к нему. – Ты запомни фамилию. Есть такой адвокат Лобанов. Из бывших ментовских. Короче, он дорогу знает. Понял меня? Пусть братишка с ним встретится, лавэ (деньги) зашлет. Короче, пусть меня вытаскивает через Лобанова!
      – А я тогда зачем?
      – Нет, и ты будешь, на всякий случай. Сделай, что я прошу!
      – Я хотел поговорить с тобой о версии…
      – Да какая там версия! – Маркин махнул рукой. – Следак очень интересовался всеми нашими точками, наверное, прикидывал, сколько бабок можно с нас срубить.
      – Понял, – кивнул я.
      – Давай тогда, действуй. Время – деньги!
      Я достал из портфеля две пачки сигарет, пакет сока, две зажигалки. Маркин взял все это и распихал по карманам.
      – Сам не курю, – сказал он, – но в камере все пригодится. Встретишься сегодня с брательником?
      – Обязательно! Выйду отсюда – созвонюсь.
      Выйдя из отделения милиции, я позвонил Алексею, коротко изложив просьбу Маркина.
      – Все ясно, – ответил тот.
      – А кто такой Лобанов?
      – Бывший мент, сейчас адвокатом работает. Чистый посредник, специалист по заносам.
      – По заносам чего? – переспросил я.
      – Денег, конечно, – хмыкнул Алексей. – Всех ментовских знает. Я встречусь с Лобановым и с братом, поговорю.
      – Послушай, Алексей, выходит, мы им теперь не нужны? Они с Лобановым будут работать?
      – Нет, они наши клиенты и никуда не денутся. У меня с ними старая дружба… Нам же с тобой легче, пусть Лобанов работает, если ему это удастся.
      – Да, еще забыл сказать, – вспомнил я. – Там оперативники сидят, Маркина пасут…
      – А вот это не наша проблема. Лобанов быстро с ними разберется! – спокойно ответил Алексей.
      Видимо, Лобанов действительно знал все подходы. Николай Маркин был освобожден. Как это удалось адвокату, никто не знает.
      Забегая вперед, скажу, что Лобанов мелькал во многих уголовных делах. О нем писали в газете – одно время он хотел баллотироваться в депутаты, а кто-то из журналистов «слил» компромат о том, что, работая оперативником в одном из отделов уголовного розыска, он занимался спекуляцией. Потом Лобанова пытались обвинить в мошенничестве, но дело каким-то образом быстро прекратили. Через два года Лобанов при таинственных обстоятельствах был застрелен во дворе своего офиса, недалеко от Бутырской тюрьмы.
      Возвращаемся к делу Маркина. На следующий день я приехал в юридическую консультацию и стал заполнять корешок ордера. Неожиданно в комнату вошел Алексей.
      – Привет, партнер! – сказал он, хлопая меня по плечу.
      – Как дела с Маркиным? – тут же спросил я.
      – Дело закрыто. Хорошо мы поработали!
      – Наверное, не мы, – улыбнулся я, – а Лобанов?
      – Да какая разница – мы, не мы… Они ведь к нам обратились! Кстати, нас приглашают по поводу празднования освобождения Маркина-младшего.
      – Мне что-то не хочется туда идти, – протянул я.
      – Да ты что? – неожиданно громко произнес Алексей. – Ты понимаешь, что на эту тусовку мы обязаны пойти, потому что там соберутся наши потенциальные клиенты! Тем более сейчас такой момент – Маркина освободили, братва увидит результат нашей работы. Это же лучшая реклама для адвоката!
      – Но не мы же освобождали, а Лобанов… – снова начал я.
      – Да какая разница!
      Весна закончилась. Наступило лето. Я всегда жду этого времени года с нетерпением и надеждой. Я думал, что наконец-то смогу пойти в отпуск – заслужил, в конце концов! Мне казалось, что летом преступлений станет меньше – бандиты тоже поедут отдыхать. Я смогу больше времени проводить на даче, на природе. Но все произошло с точностью до наоборот. Казалось, все сговорились: и сыщики, и бандиты. Все закрутили свои дела именно летом. Вереницей пошли аресты и задержания, соответственно, работы оказалось невпроворот – только и мотались по отделениям милиции, по изоляторам. Иногда я ловил себя на мысли, что разработал свою, адвокатскую карту Москвы – не с памятниками, музеями и другими достопримечательностями, а с отделениями милиции, тюрьмами, изоляторами, местами гибели клиентов…
      Тем не менее за лето я все же успел пару раз съездить на отдых, пусть только на неделю. Больший срок я не мог себе позволить. Каждый раз, когда я посещал какого-либо клиента и говорил ему, что собираюсь отдыхать, тот говорил:
      – Ну что же, дело хорошее, езжайте… – И тут же добавлял: – А надолго?
      – На десять дней.
      Я прекрасно знал, что в течение этих десяти дней клиент будет лишен возможности не только встречаться с адвокатом, но и контактировать с внешним миром. Тогда я сокращал свой отпуск до недели.
      – Ну, посиди, отдохни немножко от меня! – шутил я.
      – А я не устал, – серьезно отвечал клиент.
 

Убийство Сильвестра

 
      В сентябре того же года при загадочных обстоятельствах был взорван «Мерседес» с Сергеем Тимофеевым – Сильвестром. 13 сентября около семи вечера в центре Москвы около дома номер 46 на 3-й Тверской-Ямской улице была взорвана мощная бомба. Взрыв произошел в новеньком «Мерседесе», машина загорелась. Из обломков пожарные и милиционеры извлекли обгоревший труп. Лежавшие в карманах его одежды документы сгорели, а в найденной в салоне сумке было обнаружено несколько визитных карточек и таможенные декларации на имя менеджера Сергея Жлобинского (новая фамилия Сильвестра).
      Торжественные похороны состоялись на Хованском кладбище. В последний путь Сильвестра провожали свыше трехсот воров в законе и криминальных авторитетов.
      Из досье 39-летний С. Тимофеев принадлежал к новой плеяде российских преступных авторитетов, которых вынесла на вершину жизни перестройка. Родившись в глухой деревушке Клин Новгородской области в июне 1955 года, Тимофеев в 1975 году по лимиту перебрался в Москву. Здесь он поселился в новом микрорайоне Орехово-Борисово в стандартном общежитии, а работал спортивным инструктором в управлении жилищно-коммунального хозяйства Главмосстроя. Свободное время проводил в компании ореховской шпаны, где вскоре стал одним из лидеров. Отметим, что, будучи спортсменом, Тимофеев вел достаточно здоровый образ жизни и усиленно «качался», за что и получил прозвище Сильвестр (Сталлоне).
      С началом кооперативного движения в стране перед «командой» Сильвестра открылись новые горизонты, братки занялись рэкетом, а также подчинили себе наперсточных шулеров на Юге и Юго-Западе Москвы. Под их контроль перешли рестораны «Орехово», «Керчь» и «Загорск». В 1989 году, когда разразилась война с чеченской общиной, «команда» Сильвестра объединилась с солнцевской группировкой. После этого Тимофеев получил в свое владение нечетную сторону Ленинского проспекта.
      Свой первый арест за вымогательство Сильвестр пережил осенью 1989 года и два года провел под следствием.
      После этого он начал активно заниматься легальным бизнесом, зарегистрировав сеть офшорных компаний на Кипре. К тому времени его авторитет в преступном мире страны стал настолько высок, что с ним поддерживали связь такие авторитеты, как Роспись, Петрик и другие. Всех их тогда объединило неприятие «вторгшихся» в Москву кавказцев.
      В конце 1993 года бригада Тимофеева взяла под контроль Московский торговый банк. В руководство банка группировкой были внедрены свои люди, а жена Сильвестра, Ольга Жлобинская, стала председателем правления банка.
      Затем люди Сильвестра начали получать кредиты в различных отделениях Сбербанка России, а также в ряде коммерческих банков. Всего людям Сильвестра выдали кредиты в 20 банках. Эти суммы конвертировались и под фиктивные контракты переводились в Израиль и Швейцарию.
      Меня заинтересовали эти две смерти – убийство одиозных фигур тогдашнего криминального мира. Два криминальных символа 90-х ушли из жизни почти одновременно – с интервалом в полгода. Позже я собрал материал и написал две книги о них. Затем со мной познакомился продюсер, Д. Гамбург, автор знаменитого цикла «Криминальная Россия», и предложил создать фильм о противостоянии Отарика и Сильвестра. Поскольку материал был собран, книги написаны, то я с большой охотой выложил ему весь материал по теме. Затем продюсер, взяв материал, уже без моего участия снял телевизионный сериал под названием «Ледниковый период», в котором рассказал о противодействии двух лидеров преступного мира. Отарик фигурировал в фильме под именем Гурам (кстати, тоже взятым из моей книги), а Сильвестр – под именем Рокки. Конечно, было неприятно, что использовали мой материал, правда, не весь, и какая-то часть была добавлена. Но все фамилии и имена из моих книг взяты без изменения. С другой стороны, было приятно, что герои моих книг шагнули на экран, пусть и без моего имени в титрах. Ну, бог с ним!
      Надо сказать, что в то время, в связи с расцветом криминала, на телевидении появилась специальная программа, которую я регулярно смотрел, а впоследствии даже записывал на видеомагнитофон, – «Дорожный патруль». Это была сводка происшествий в Москве за последние сутки. Надо сказать, что с приходом гласности и растущей популярности темы преступности все телевизионные каналы стали активно снимать и показывать криминальные программы. Помимо «Дорожного патруля», по НТВ шла передача «Криминал», по «России» – «Дежурная часть». Появились так называемые криминальные тележурналисты Н. Николаев и О. Аксенов.
      Много интересных фактов и подробностей хроники преступлений публиковалось в газете «Коммерсантъ». Однажды я прочел заметку в этой газете, не зная, что через несколько месяцев стану адвокатом и очевидцем тех событий, которые резко повернут мою жизнь в опасную сторону. Но все по порядку.
 

Перестрелка на Петровско-Разумовском рынке

 
      В один из октябрьских дней я включил телевизор и услышал, что произошла перестрелка на Петровско-Разумовском рынке. Как сообщил ведущий, к рынку подъехал джип, из него вышли парни в кожаных куртках и направились к зданию администрации рынка на разборки. Спустя некоторое время сотрудникам милиции удалось задержать двоих подозрительных молодых людей, один из которых выхватил пистолет и стал отстреливаться. Одного из них, окровавленного, милиционеры и задержали. Но при этом он сумел ранить пятерых человек, трое из них позже скончались.
      Посмотрев сюжет, я подумал, что кровавые времена вернулись вновь после короткого двухнедельного затишья. «Наверное, рынок не поделили», – подумалось мне. Тогда я не знал, что через какое-то время окажусь в самом центре этих событий – один из киллеров, тяжело раненный и задержанный, окажется моим клиентом. Это был Александр Солоник.

      В конце октября мне домой позвонил Алексей и потребовал, чтобы я срочно приехал в юридическую консультацию.
      – У нас новый клиент, достаточно громкое дело, – сказал он, понизив голос. – Приезжай!
      – Но я не смогу быть раньше, чем через час…
      – Хорошо, я стану тебя ждать.
      Ровно через час я вошел в консультацию. Алексей был в приподнятом настроении. Поздоровавшись, он провел меня в отдельный кабинет и запер за нами дверь. Полушепотом произнес:
      – Ты помнишь, недели две назад показывали перестрелку на Петровско-Разумовском рынке?
      – Что-то было, – ответил я, припоминая эту передачу.
      – Там задержали одного киллера, Александра Солоника… Это наш клиент. Только что приходила его гражданская жена, заключила с нами соглашение.
      – С нами? – уточнил я.
      – Да. То есть я работаю как первый адвокат, а остальная работа – на тебе. Но тут есть небольшие особенности…
      – Какие? – поинтересовался я.
      – Дело в том, что ты никому не должен говорить, что его обслуживаешь.
      – К чему такая секретность? – удивился я. – Вообще-то я и так ничего никому из клиентов не рассказываю, особенно братве. Просто мне любопытно…
      – Ходят слухи, что он убил нескольких воров в законе. Это дело так не оставят. Потому с нами заключили соглашение… Ты понимаешь, о ком говорю?
      Я кивнул головой. Было ясно, что никакая это не невеста и не жена Солоника, а, скорее всего, представитель подельников.
      – Так вот, они не хотят огласки, – продолжал Алексей. – Поэтому ты не должен никому говорить, кто у тебя клиент. Это первое. Второе: рано или поздно утечка информации может произойти. Поэтому твоя задача – навещать этого клиента каждый день. Парня надо подкармливать, они деньги на ресторан выделяют. Соответственно, надо следить за его безопасностью.
      – А как я буду это делать? Сидеть с ним целый день?
      – Это он сам тебе скажет, – ответил Алексей. – Я к нему сегодня вечером забегу, а ты завтра с утра приходи. Он сидит в спецблоке «Матросской Тишины». Для этого тебе нужно получить ордер в городской прокуратуре.
      – Так дело городская ведет?
      – Да. И помни – никому ничего не говори. Если будут интересоваться, кто тебя нанял, – скажи: жена. Она в этом плане легализирована. Нам обещают платить помесячно. Сколько будет находиться под следствием, столько и станут платить.
      – Значит, – усмехнулся я, – наша задача – сделать так, чтобы он как можно дольше находился под следствием?
      Алексей тоже рассмеялся.
      – Да куда он денется! Ему вообще пожизненный срок светит или даже расстрел. Так что это будет специальный клиент. Короче, давай сейчас в прокуратуру, а завтра – к нему.
 

1995 год

 
        С наступлением нового года в Министерстве внутренних дел удалось узнать статистику по организованным преступным группировкам. В 1995 году в Москве уже действовали 27 «славянских» группировок и 7 «этнических» сообществ. Всего – 34 банды.
      Но статистики умолчали, что некоторые структуры имели в своих рядах 100-200 бойцов!? В Москве мода на криминал. Многие мужчины носят прически «под ноль». В моде массивные золотые цепи и кресты. Все косят под братву по разговору: коммерсанты, депутаты, даже отдельные девушки используют в беседе сленг братвы. Мой рабочий день проходит по одному маршруту: следственные отделы, изоляторы и суды. В тюрьмах я бываю каждый день, за исключением выходных. Ночью мне снятся сны на определенную тему. А на детском празднике моя маленькая дочь предложила своим сверстникам сыграть в тюрьму. А когда ее спросили в школе, кем работает ее папа, она ответила: «Мой папа все время в тюрьме»!!! И это было сказано в школе, где учились дети банкиров и крупных бизнесменов.
      К Солонику я продолжаю ходить каждый день, соблюдая все пункты договоренности. К тому времени в «Матроской Тишине» два знаменитых арестанта: киллер А. Солоник и основатель пирамиды МММ С. Мавроди.
      Весной этого года произошло громкое убийство.
 

Убийство Листьева

 
      Первого марта 1995 года Владислав Листьев, известный телевизионный журналист, был убит в собственном подъезде. Реакция общественности, а также государственных деятелей страны была неадекватной. Президент гневно выступил по телевидению. Мэр Москвы Лужков настоял на увольнении тогдашнего начальника ГУВД Панкратова и московского прокурора С. Герасимова в связи со слабой работой. В Москве была создана специальная бригада по расследованию этого убийства. Для профилактики распоряжением мэра Москвы было закрыто очень много казино. Но перед тем, как их закрыли, в Москву было направлено несколько ОМОНов, в том числе и рязанский, для наведения порядка. Вот тогда последовало несколько дней шмонов, арестов, задержаний, обысков в казино, в ночных клубах, а также остановки машин на трассах, когда омоновцы врывались в помещения, клали всех на пол, избивали, срывали золотые украшения, часы.
      Убийство Листьева стало черной меткой для многих ОПГ. Тогда многие лидеры и авторитеты спешно покинули на время столицу. Раскрытием этого убийства занималась большая следственная группа из Генеральной прокуратуры. В ходе ее работы возникали несколько версий причин ЧП. Созданная бригада следователей по раскрытию громкого преступления сначала взялась за расследование рьяно. Было задержано много лиц по подозрению в причастности к этому убийству, некоторые из задержанных под давлением оперативников и следователей даже дали признательные показания. Средства массовой информации то и дело рапортовали о раскрытии этого преступления, назывались даже исполнители и заказчики, но это, как потом выяснилось, была неправда. Убийство Листьева до сих пор не раскрыто. А специалисты в приватных беседах утверждают, что ликвидацию журналиста уже никто не раскроет.
      Тем не менее это громкое убийство стало новым предлогом активизации борьбы с криминалом. Я и другие адвокаты работали по режиму «Скорой помощи». После звонка о задержании клиентов мы быстро собирались и выезжали в отделения милиции или РУОП.
      Прошло три месяца с начала моей работы с Солоником. Посещения главного клиента были связаны с определенными трудностями. Дело в том, что каждое утро перед зданием тюрьмы уже в семь утра собиралась большая очередь адвокатов и следователей, которые хотели занять так называемые следственные кабинеты, а количество их было ограниченным. Каждый из посетителей стремился как можно быстрее получить требование на выдачу клиента. Заполнив его, можно было занять следственный кабинет.
      Перспектива стоять каждый день по два-три часа на холоде меня не устраивала, поэтому я прибегнул к секретному ходу. Я просто стал собирать старые требования, выписанные несколько дней назад, и, подгоняя каждое из них под соответствующий дежурный наряд, делал вид, что заполняю его, и одним из первых получал кабинет. Немного позже оперативная часть «пошла нам навстречу». Мне выделили постоянный кабинет, который, вероятно, был оборудован подслушивающим устройством. Теперь я спокойно приходил в тюрьму и сразу, без очереди, вызывал Солоника.
      То, что нас подслушивали и, как выяснилось потом, записывали на видео, не было тайной ни для меня, ни для клиента, поэтому никаких секретных разговоров мы не вели. Но где-то в середине следствия оперативники или следователи, а может, и те и другие, подложили нам свинью. В одной из газет напечатали большой материал о Солонике, что он, убив несколько криминальных авторитетов и воров в законе, сидит сейчас в следственном изоляторе «Матросская Тишина» на спецблоке. Вот вам, мол, информация, вот адрес – приходите, пожалуйста, присылайте своих людей и расправляйтесь с ним… Конечно, увидев эту публикацию, я был в шоке. Что же делать? Показывать газету Солонику или нет? Посовещавшись с его женой, мы решили показать киллеру статью. Пускай знает, что ему грозит.
      Прочитав статью, Солоник был взбешен.
      – Нужно разыскать этого журналиста и разобраться с ним!
      – Погоди, – остановил его я, – при чем тут журналист? Видно же, что материал «слили» следователи или оперативники. И вообще не факт, что такой журналист существует. Это может быть вымышленное лицо. Нам надо выбрать способ обезопасить тебя.
      Солоник задумался.
      – Хорошо, – проговорил он. – Завтра обсудим. А сейчас я должен подумать.
      На следующий день, когда я снова пришел к нему, он был уже спокоен.
      – Тут такая ситуация, – сказал он. – Надо мной сидит Якутенок, вор в законе. Я с ним давно контачу – кое-какими деньгами помогал, в общак засылал…
      – Каким же образом? – поинтересовался я.
      – Да очень просто – с помощью «дороги».
      «Дорогой» на тюремном жаргоне называлась веревка, с помощью которой из камеры в камеру пересылаются записки.
      Далее Солоник рассказал, что списался с Якутенком и тот посоветовал ему через адвоката выйти на нескольких влиятельных московских воров в законе и объяснить им, что эта статья – ментовская подстава и никакого отношения к убийствам авторитетов Солоник не имеет.
      На следующий день он придвинулся ко мне и, быстрым движением сунув в карман тоненькую трубочку, прошептал:
      – Когда из СИЗО выйдите, посмотрите!
      Покинув следственный изолятор и сев в машину, я достал из кармана аккуратно скатанный в трубочку, запечатанный в полиэтилен листочек бумаги. Сверху были написаны номер телефона и имя. По словам Солоника, я должен был позвонить по этому телефону и передать записку человеку, имя которого только что прочел. Записка, как сказал клиент, пришла от Якутенка. Этот человек поможет мне установить контакт с ворами в законе.
      Вечером того же дня я проинформировал по указанному номеру телефона, что у меня есть записка от одного человека, который сейчас находится в «Матросской Тишине».
      – А с кем я разговариваю? – спросил собеседник.
      Я представился.
      – Все понятно… Можете подъехать на Октябрьское Поле? Давайте встретимся у метро. Вы на какой машине?
      Минут через сорок я был у метро «Октябрьское Поле». Остановив машину, стал ждать. Прошло уже десять минут после назначенного времени, но человека не было. Я начал уже думать – а вдруг это какая-то подстава и сейчас ко мне подойдут милиционеры? А собственно, что они могут мне предъявить? Ничего. Что в записке – я не знаю, не читал, она запечатана…
      Неожиданно в стекло машины кто-то постучал. Я поднял голову. Рядом стоял парень высокого роста. Наклонившись, он спросил, не его ли я жду.
      – А вы кто? – спросил я.
      – Я – Егор. Мы с вами по телефону говорили.
      Я протянул парню записку. Повертев ее в руках, он спросил:
      – Что я должен делать?
      – Прочитайте записку. Там все написано.
      – Как мне с вами связаться?
      Я продиктовал парню номер пейджера.
      – Хорошо, позвоню через пару дней… Сам я ничего не решаю. Со старшими переговорю.
      Через два дня Егор перезвонил мне.
      – На старом месте, в десять, сможете? – спросил он.
      – Конечно, буду!
      В десять я был на месте. Егор, подойдя к моей машине, оглянулся по сторонам и протянул мне листок.
      – Короче, – сказал Егор, – когда будете встречаться, скажите – от Якутенка. Мол, Якутенок просил. А дальше они сами все вам скажут. Люди серьезные, им все решать. Мое дело – только организовать встречи.
      Когда Егор ушел, я развернул записку. Рядом с номерами телефонов были написаны только имена. Но они мне ничего не говорили. Потом я узнал, что названы связные-порученцы, с которыми я и должен был вначале связаться. «Ну что же, – подумал, – нужно выполнять задание клиента!»
      В тот же вечер я сделал первый звонок. Трубку долго не снимали. Наконец услышал женский голос:
      – Слушаю!
      По шуму и громкой музыке, доносящимся из трубки, я понял, что позвонил в кафе или ресторан.
      – Мне бы Леху…
      – Какого Леху? – грубо переспросила женщина.
      – Сами знаете какого, – уверенным голосом ответил я, хотя даже фамилии его не знал.
      – Хорошо, минуточку…
      Минут через пять басовитый мужской голос произнес:
      – Слушаю!
      – Мне бы Леху, – повторил я.
      – Ну, я Леха. А кто говорит?
      – Это от Якутенка звонят. Я хотел…
      Но собеседник оборвал меня:
      – Адвокат, что ли?
      – Да, адвокат.
      Я понял, что люди Якутенка предупредили о моих звонках.
      – Все понял. Сейчас уточню, – сказал Леха. – Подожди на телефоне!
      Вскоре он снова взял трубку.
      – Адвокат, ты где сейчас находишься? – спросил он деловито.
      – В центре… – немного растерявшись, ответил я.
      – Район ВДНХ знаешь? Давай у памятника космонавтам. Номер машины скажи… Часа хватит добраться?
      – Вполне, – ответил я, прикинув расстояние, – если, конечно, пробок не будет.
      Через час я припарковал машину возле памятника космонавтам. Вскоре подошли двое парней. Один остановился, другой постучал в стекло, наклонился и сказал:
      – Я Леха. А ты и есть адвокат?
      Я кивнул головой.
      – Ну поехали, тут недалеко!
      Я включил зажигание и посмотрел на парня, который стоял чуть сзади. Леха кивнул ему. Тот подошел к машине, стоявшей неподалеку. Леха сел рядом со мной, и мы тронулись. Второй парень – за нами на небольшом расстоянии. Судя по всему, он наблюдал за тем, чтобы не было слежки.
      – Куда ехать? – спросил я.
      – Я покажу, – буркнул Леха. Он был неразговорчив, только рукой показывал: прямо, направо, налево…
      Мы долго кружили по району. Сначала около Северянина, затем в Свиблово, потом – в Медведково. Там, петляя по переулкам, мы наконец остановились возле небольшого кафе-«стекляшки».
      – Вот и приехали, – сказал Леха.
      Мы вышли из машины. Я огляделся. Возле кафе стояло несколько автомобилей, рядом с ними – парни крепкого телосложения, в кожаных куртках, с короткими стрижками, очень похожие на бандитов. Я взял в руки брелок и хотел нажать на кнопку сигнализации, но Леха махнул рукой:
      – Не надо закрывать машину, Адвокат, это наша территория, ее тут никто не тронет!
      Кафе было совершенно пустым. Только в углу за столиком сидел мужчина лет пятидесяти, седоволосый, худощавый, одетый в темный костюм. Рядом с ним – здоровый парень. Мужчина вопросительно посмотрел на моего спутника. Тот кивнул головой. Здоровяк тут же встал и пересел за другой столик. Мужчина медленно кивнул. Видимо, это означало, что мне нужно подойти.
      Я поздоровался и хотел было представиться, но мужчина остановил меня.
      – Я все знаю, – коротко произнес он, – кто ты и от кого. Слушаю тебя!
      Я начал излагать суть дела – что мой клиент Александр Солоник и что менты в отместку за своих перебитых коллег «повесили» на него воров в законе, что никакого отношения к этому мой клиент не имеет…
      Тут мужчина снова перебил меня.
      – Да мне по барабану все эти ваши игры! – безразлично сказал он. – Не знаю, зачем Якутенок в эту тему впрягся. Мне все равно, жив Солоник, не жив… Я тут по нулям.
      Почувствовав, что попал в странное положение, я не знал, как понимать, согласен ли вор в законе с тем, что Солоник ничего не делал, или не согласен?
      – Хорошо, – помолчав, сказал я, встал из-за стола и направился к выходу. Леха вопросительно посмотрел на моего собеседника. Тот снова кивнул головой – мол, все в порядке.
      Леха проводил меня до машины и неожиданно протянул руку на прощание.
      – Давай, Адвокат, береги себя! Дорогу обратно найдешь?
      – Найду.
      Я включил зажигание и поехал домой.
      На другой день я звонил по следующему телефонному номеру. На сей раз это был Слава. Я назвал ему себя. В отличие от Лехи, он не стал уточнять у вора в законе, когда тот сможет поговорить со мной, а сразу сказал, чтобы на следующий день я приехал в район Мытищ, назвав конкретное место и время.
      И снова я подъехал к стеклянному кафе. В отличие от вчерашнего все окна ресторанчика были закрыты плотными шторами.
      Я вошел внутрь. Народу оказалось много – молодые ребята. Кто-то играл на бильярде, кто-то сидел за столиком и пил пиво. Несколько человек вопросительно посмотрели на меня, пытаясь понять, что тут делает чужак.
      Я направился в сторону барной стойки. Там женщина лет сорока, достаточно полная, разливала пиво. Она молча бросила на меня оценивающий взгляд.
      – Мне Слава нужен, – поздоровавшись, сказал я негромко. – У нас встреча назначена…
      – Слава, к тебе пришли!
      От одного из бильярдных столов отошел невысокий худощавый парень. Не протянув руки и не поздоровавшись, он просто спросил:
      – Ты Адвокат?
      – Да.
      – Пошли!
      – Куда? – спросил я.
      Слава недружелюбно посмотрел на меня и двинулся к выходу. Мне ничего не оставалось делать, как идти за ним.
      Снова мы оказались на улице. Слава показал рукой в сторону тонированной «девятки», дав понять, что мы поедем на его машине. Он тут же завел двигатель. Магнитола выдала громкий напев чего-то из блатного тюремного репертуара. Машина рванула с места.
      Вскоре доехав почти до Кольцевой дороги, припарковались у небольшого деревянного ресторанчика. Машин перед ним было немного, а за зданием сразу же начинался густой лес. Место не очень приятное, учитывая, что наступили сумерки.
      У ресторана прохаживались какие-то ребята – вероятно, охрана. Слава повернулся ко мне и спросил:
      – Ты хоть знаешь, к кому приехал, Адвокат?
      Я отрицательно покачал головой.
      – К Павлу Васильевичу. Про Цируля, слышал такого?
      Еще бы не слышал! Это легенда криминального мира! Ходили слухи, что он является чуть ли не финансистом воровского общака, что у него около ста восьмидесяти миллионов долларов в закромах. Впоследствии я собирал материал по Цирулю и, найдя много любопытных фактов, написал о нем книгу.
      Мы вошли в помещение ресторана. Я сразу узнал своего визави – он сидел в углу и разговаривал с какими-то мужчинами. Цируль был не в настроении – кричал на собеседников, размахивал руками. Я заметил на одном из его пальцев массивный золотой перстень с большим камнем. Одет предводитель был во все черное. Короткая стрижка, седые волосы – в принципе, стандартная внешность.
      На сей раз встреча прошла по другому сценарию. Мы со Славой уселись за столик неподалеку и стали ждать, пока Цируль закончит разговор. Судя по всему, он не торопился, хотя заметил наше появление.
      Минут через пятнадцать мужчины поднялись. Разговор был окончен. Тут же к Цирулю подошла официантка и поставила на столик чашку с чаем. Цируль, привстав, попрощался с собеседниками, и те покинули ресторанчик.
      Быстро взглянув на Славу, Цируль кивнул ему головой. Настала наша очередь. Подойдя к столику, я остановился. Цируль пристально посмотрел на меня.
      – Что-то мне твое лицо знакомо… Я тебя раньше на Петровке не видел? – неожиданно спросил он.
      – Нет, на Петровке не бываю. Я адвокат.
      – А может, ты не адвокат, а опер? – продолжал Цируль.
      – Нет, я адвокат.
      – Ладно… Чего там Якутенок хочет? Что за беда с ним случилась, если к Цирулю обращается?
      Я снова стал произносить тот же текст, что и вчера, но начал с того, что не являюсь адвокатом Якутенка, а только лишь выполняю поручение от него.
      Цируль внимательно слушал мой рассказ. Когда я назвал имя Солоника, он неожиданно перебил меня.
      – Что? Он еще жив? – спросил он с удивлением. Тут я понял, что попал не по адресу. Не успел я открыть рот, как Цируль разразился отборной руганью вперемешку с блатными выражениями. Суть его высказываний была проста – уважаемых честных воров эта падла положил не задумываясь, и так далее.