В 1995 году в Москве уже действовали 27 славянских группировок и 7 этнических сообществ. Из славянских 7 – иногородних, 20 – местных. Всего – 34 сообщества.
      Вопреки устоявшемуся мнению, что каждой группировке принадлежит своя территория, это все-таки не так. Скорее группировки контролируют определенные объекты. Например, два аэропорта Шереметьево, согласно оперативным данным, контролировались химкинской и долгопрудненской братвой, Быково – люберецкой, Внуково – солнцевской, Домодедово делили несколько группировок, но не москвичи – здесь самыми влиятельными были представители екатеринбургской (уралмашевской) группировки.
      Или – другой пример: Москворецкий строительный рынок (500 торговых мест) контролировали целых четыре группировки: абхазская, армянская, азербайджанская и ореховская.

      1 марта 1995 года Владислав Листьев, известный телевизионный журналист, был убит в собственном подъезде. Реакция общественности, а также государственных деятелей страны была бурной. Президент гневно выступил по телевидению. Мэр Москвы Лужков настоял на увольнении тогдашнего начальника ГУВД Панкратова и московского прокурора Герасимова в связи со слабой работой. В Москве была создана специальная бригада по расследованию этого убийства. Для профилактики распоряжением мэра Москвы было закрыто очень много казино. Но перед тем как они были закрыты для выполнения профилактических действий, в Москву было направлено несколько ОМОНов, в том числе и рязанский, для наведения порядка. В течение нескольких дней наведения порядка, иными словами, шмонов, арестов, задержаний, обысков в казино, в ночных клубах, а также остановки машин на трассах, омоновцы врывались в помещения, клали всех на пол, избивали, срывали золотые украшения, часы.
      Убийство Листьева стало черной меткой для многих ОПГ, тогда многие лидеры и авторитеты спешно покинули на время столицу. Созданная бригада следователей по раскрытию этого громкого преступления сначала взялась за расследование рьяно, было задержано много лиц по подозрению в причастности к этому убийству, многие из задержанных под давлением оперативников и следователей даже дали признательные показания. В средствах массовой информации то и дело рапортовалось о раскрытии этого убийства, назывались исполнители и заказчики, но это, как потом выяснилось, была неправда. По данным на 2003 год, убийство Листьева до сих пор не раскрыто. А специалисты по заказным убийствам в приватных беседах утверждают, что убийство журналиста уже никто не раскроет.
      Тем не менее это громкое убийство стало новым предлогом активизации борьбы с криминалом.

      В этом году выходит пресловутый указ президента: в связи с борьбой с организованной преступностью государство ввело специальный указ, который давал широкие права работникам милиции. Например, они получали право беспрепятственного прохода в любое помещение, если имели основания подозревать, что там есть признаки совершенного или готовящегося преступления. Кроме того, они могли задержать без санкции прокурора на срок до 30 суток любое лицо, подозреваемое в связях с организованной преступностью. Нужно сказать, что наши законодатели активно проводят в жизнь такие законы, но никто из них не удосужился дать определение организованной преступности, и три или четыре года, пока действовал этот указ, люди утрачивали здоровье, теряли имущество на основании этого указа, который так и не обозначил, что такое организованная преступность.
      Позже этот указ был отменен как неконституционный.

      Выстрелом в голову из пистолета в Москве убит Андрей Исаев, известный в уголовном мире вор в законе по прозвищу Роспись. За последние три года это было уже четвертым покушением на уголовного авторитета. Предыдущие три, по оперативной информации РУОПа, организовали представители чеченской оргпреступности. Исаев был коронован в конце восьмидесятых годов одним из самых влиятельных российских воров в законе Вячеславом Иваньковым, известным в уголовной среде под прозвищем Япончик. Прозвище Роспись (или Расписной) он получил за разукрашенную татуировками спину. С благословения Япончика его крестник стал самым активным в Москве борцом с кавказской, и особенно чеченской, преступностью. После организованного им расстрела троих чеченских преступных лидеров возле гостиницы «Космос» чеченцы вынесли ему смертный приговор и организовали на него первое покушение, но пуля убийцы застряла в бронежилете. После этого Роспись ненадолго покинул Россию: он уехал на отдых в Нью-Йорк. Тем временем в Москве были убиты два его подручных – Александр Сухоруков (Сухой) и Герман Старостин (Гера). Когда он вернулся, чеченцы сразу организовали на него новое покушение, и в октябре 93-го он был ранен в печень выстрелом из снайперской винтовки. Вскоре после того как он опять вернулся в Россию после лечения за границей, был взорван его автомобиль, но на сей раз Исаев отделался легким испугом. Последнее покушение оказалось удачным: неизвестные, обманом проникнув в квартиру Расписного, застрелили его в собственной постели. Однажды во время очередного задержания руоповцами Роспись обиженно сказал оперативникам: «За что? Я же ничего плохого не делаю, только папуасов отстреливаю!»
 
      В апреле в перестрелке с бойцами специального отряда быстрого реагирования московского РУОПа в старинном особняке на Петровке был убит преступный авторитет Сергей Мамсуров, в воровской среде известный под кличкой Мансур. Вместе с товарищем он взял в заложники своего делового партнера и подверг его жесточайшим пыткам. Заложнику удалось сбежать, и к Мансуру нагрянули милиционеры. Выяснилось, что в квартире находятся еще две заложницы. Мансур сдаваться не собирался. «Патронов у меня хватит на всех», – заявил он по телефону (впоследствии в квартире нашли два помповых ружья, револьвер, пистолет «ТТ», саблю, две шашки и два кинжала). После этого он передал трубку заложнице, которая сообщила оперативникам, что она тяжело ранена и истекает кровью. Напоследок Мансур сказал милиционерам, что в случае штурма убьет заложниц и застрелится сам. На штурм все же решились, но дверь взрывать не стали – из опасения за жизнь женщин. Около двух часов ночи бойцы СОБРа начали выламывать дверь кувалдами. Мансур несколько раз выстрелил через дверь и ранил одного милиционера в руку. В ответ стреляли и собровцы. Наконец им удалось ворваться в квартиру, перестрелка продолжилась. Одной из пуль Мансур был убит. Раненная им заложница позже скончалась в больнице.
      Сергей Мамсуров родился в Ленинграде в семье военнослужащего. (Его отец был морским офицером, сейчас он в отставке.) Пока он жил в городе на Неве, ничего криминального в его биографии не происходило. Он состоял в рядах ВЛКСМ, служил в армии. Перелом наступил в конце 70-х, когда Мамсуров переехал в Москву. Здесь судьба и свела его с видными преступными авторитетами, в числе которых были Леонид Завадский и Федор Ишин.
      После окончания школы поступил на экономический факультет МГУ и успешно там учился, но неожиданно бросил его и решил заняться бизнесом. Мамсуров стал директором только что открывшейся фирмы «Осмос», которая специализировалась на посреднических операциях по продаже компьютеров. Эта фирма принесла Мамсурову и его друзьям довольно приличный капитал. В июле 1991-го фирмой заинтересовался МУР, однако лично Мамсуров сумел избежать почти всех неприятностей. Следует отметить, что он был весьма везучим человеком. Но все же его вскоре арестовали. После недолгого пребывания в СИЗО он знакомится с влиятельными криминальными авторитетами и создает свою криминальную бригаду.
      Он начинает именовать себя Мансуром, при этом называет себя Серегой–Вором российским. (Мансур не был коронован.) Мансур пережил своих друзей. Федор Ишин был убит вместе с Амираном Квантришвили еще в 1993 году. Леонид Завадский погиб 30 сентября 1994 года. Очередь Мамсурова наступила 6 апреля 1995 года. Началось же все с того, что вечером того дня в милицию обратился избитый молодой человек. Он заявил, что находился в качестве заложника в одной из квартир дома № 19 по Петровке, но сумел выпрыгнуть в окно. После этого на квартиру к Мамсурову прибыли бойцы столичного РУОПа. На предложение сдаться Мамсуров почему-то ответил отказом, после чего и было принято решение штурмовать квартиру.
 
      Как писал затем «Московский комсомолец»: «Мансур встретил смерть в элегантном дорогом костюме. Практически все пальцы покойного увешаны золотыми кольцами и перстнями».

      Мансур переехал на новую квартиру на Петровке, 19, недалеко от Центра общественных связей ГУВД Москвы и от Тверской межрайонной прокуратуры. Четыре комнаты, в которых был сделан ремонт, были обставлены дорогой мебелью. Одна из комнат напоминала зал с колоннами и камином. Кроме этого, в квартире были две ванные комнаты, в одной из которых был сделан бассейн с гидромассажем. В каждой комнате стояло по большому телевизору.
      Мансур старался реже выходить на улицу, так как опасался за свою жизнь, и много времени проводил в новой квартире.
      Он по-прежнему увлекался кокаином и часто находился в невменяемом состоянии.
      Вскоре произошло неприятное событие. Квартиру Мансура, точнее, несколько комнат залило водой из квартиры, находившейся этажом выше. Мансур тут же вызвал бригаду рабочих и архитектора Алексея Галанина. Надо сказать, что Алексея наняла подруга Мансура Татьяна Любимова, которая нашла его через свои связи.
      Однако качество ремонта Мансура не очень устраивало, к тому же переделка после затопления нескольких комнат слишком затягивалась.
      Однажды, 17 марта, Мансур принял дозу кокаина и устроил архитектору выволочку. Он налетел на него, размахивая пистолетом. А когда бедный Галанин попытался что-то сказать в свое оправдание, Мансур выстрелил ему в живот и грудь. После этого Мансур приказал Душману и другим ребятам расчленить труп.
      Но ребята наотрез отказались это делать. Тогда Мансур сам распилил тело ножовкой. Потом охранники всю ночь, задыхаясь от вонючего дыма, жгли в камине останки архитектора. Это была жуткая сцена.
      Затем прошло еще несколько дней в пьянстве и употреблении наркотиков. В перерыве Мансур решил расквитаться с убийцами Павлова. В смерти Павлова Мансур заподозрил приятеля Завадского, некоего Рената Селяхетдинова по кличке Татарин.
      Мансур вызвал татарина на «переговоры», сказав, что у него соберутся деловые люди, и предложил ему одеться поприличнее, мол, наклевывается важный контракт.
      Татарин даже не предполагал, что его ждет.
      Как только он вошел в квартиру Мансура, тот стал бить и пытать Татарина. Взяв видеокамеру, Мансур заставлял его признаться в причастности к убийству Павлова. Однако Татарин оказался крепким орешком и молчал. Устав от пыток, Мансур вставил в рот Селяхетдинова ствол и, глядя ему в глаза, спросил:
      – Жить хочешь?
      Татарин кивнул головой. Мансур нажал на курок.
      Затем он отрубил Селяхетдинову голову и руки. Их сожгли в камине. Остальные части тела Мансур приказал утопить в Москве-реке.
 
      Прошло несколько дней, и поисками Татарина занялся его приятель Олег Цилько по кличке Бройлер. А до этого Мансуру неоднократно звонила жена Татарина и спрашивала, куда подевался ее муж. Мансур отвечал, что Татарин вышел от него, а куда он дальше поехал, он не знает.
      Однако от расспросов Бройлера Мансур не смог отвертеться. И тогда у него родился новый план. Он сказал, что Татарин у него дома, и предложил Бройлеру приехать к нему.
      Как только Бройлер появился в квартире, его тут же связали и начали пытать, требуя, чтобы он сознался в убийстве Завадского, Татарина и Павлова. Эти признания Мансур хотел записать на видеопленку, а потом передать ворам в законе, чтобы отвести от себя подозрения.
      Пытки продолжались около недели. Это была жуткая картина. На восьмой день Цилько признался во всем. Затем его приковали наручником к батарее в ванной комнате, и Мансур размышлял, как ему поступить с Бройлером дальше.
      Так получилось, что в это время Татьяна Любимова закатила Мансуру скандал и потребовала, чтобы он не превращал квартиру в камеру пыток. Но Мансура этот скандал еще больше взбесил.
      Находившийся под сильной дозой наркотиков, он приказал приковать к батарее рядом с Бройлером и Татьяну.
      Когда пленников приковали к батарее, Мансур решил снять свое напряжение и приказал вызвать по телефону проститутку через газетное объявление. Вскоре в квартире Мансура появилась наложница любви. Девушка вначале даже не поняла, что происходит в этой квартире, но, когда она врубилась, ее охватил страх.
      Мансура к тому времени просто разморило, и он пошел спать, теперь ему было не до секса.
      Татьяна, как мне потом удалось выяснить, воспользовалась тем, что недалеко стоял шампунь, сумела вылить его себе на руки и снять наручники, освободив и Бройлера.
      Когда Мансур спал, а ребята сидели и выпивали, пленники выпрыгнули из окна. При этом Татьяна сломала ногу. Бройлер бросился бежать. Мансур выскочил на улицу с пистолетом и крикнул:
      – Обязательно поймать их! Вернуть!
      На улицу за ним выскочили Душман, Малыш, еще двое ребят и я. Увидев лежащую у подъезда Татьяну, двое пацанов подняли ее и потащили в квартиру. Душман и я бросились за Бройлером.
      Но тут неожиданно из соседнего двора выехала милицейская машина. Бройлер тут же свернул к ней. Я понял, что это конец. Сто процентов, что ребята не будут устраивать перестрелку с ментами, а Бройлер определенно сдаст всех. Теперь нужно было принимать решение.
      Я огляделся по сторонам. Чуть поодаль стояли Душман с Малышом, как бы раздумывая, что делать. Я быстро развернулся и скрылся в соседнем дворе. Теперь я был в безопасности. Но, с другой стороны, я сам подписал себе приговор…
      Миновав несколько проходных дворов, я вышел на улицу. Мне было страшно. Идти домой не было смысла. А вдруг все образуется и Мансур уже послал людей, чтобы достать меня на квартире и также подвергнуть жестоким пыткам, а затем убить?
      Перед глазами возникла картина, как в камине Мансура горит мое тело…
      Бесцельно прохаживаясь по улицам, я пытался найти выход из создавшейся ситуации. Вдруг мое внимание привлекла большая рекламная доска, говорившая, что на первом этаже близлежащего здания находится офис риелторской фирмы. А что, если мне снять квартиру?
      Через пять минут я уже был в офисе. Я попросил менеджеров подыскать мне однокомнатную квартиру, желательно где-нибудь на окраине. Меня совершенно не волновала меблировка, необходим был только телевизор, чтобы получать информацию, и телефон для связи с внешним миром.
 
      В этот же вечер я оказался в снятой однокомнатной квартире. Однако, посмотрев все вечерние передачи, я не увидел ни в одной никаких подробностей задержания Мансура.
      Только на следующий день почти все каналы передали жуткий репортаж о штурме квартиры Мансура. Оказывается, когда сбежавший пленник попал в 17-е отделение милиции, тут же в квартиру Мансура были вызваны РУОП вместе с отрядом специального реагирования – СОБР.
      Они окружили квартиру. Милиционеры по телефону пытались уговорить Мансура сдаться. Однако он отказался открыть дверь и потребовал, чтобы к нему привезли адвоката. Вместе с адвокатом приехали и родители Мансура. Но сдаваться он все равно не собирался.
      – Патронов у меня на всех хватит, – заявил он и сразу же передал трубку заложнице, которая сказала, что тяжело ранена, истекает кровью. После этого милиционеры решили брать дверь штурмом. Но дверь они взрывать не стали, опасаясь, что старый дом развалится.
      И около двух часов ночи бойцы СОБРа начали выламывать дверь кувалдами. Мансур несколько раз выстрелил в дверь и дважды ранил одного из милиционеров в руку.
      В ответ собровцы начали стрелять. Наконец им удалось ворваться в квартиру. В колонном зале перестрелка продолжалась. Одной из пуль Мансур был убит.
      Кроме заложницы, в квартире милиционеры обнаружили еще одну женщину. Это была Татьяна Любимова. Но она была тяжело ранена. В шоковом состоянии ее отвезли в больницу, где она, не приходя в сознание, скончалась.
      Я не верил, что Мансур убит, что его больше нет.

      Началось все с того, что в середине октября 1994 года в консультации, где я работал адвокатом, раздался звонок. Мне звонил коллега, адвокат из другой консультации Павел П., и предложил срочно встретиться в его консультации – он хотел сосватать мне для защиты одно громкое дело. Теперь уже, когда прошло много времени, я начинаю думать, почему этот опытный и достаточно маститый адвокат, который не так хорошо меня знал, предложил дело именно мне. Может быть, тут сыграло роль то, что до этого мы с ним участвовали в одном из мафиозных процессов и сумели, используя ошибки следствия и прорехи процессуального характера, направить дело на доследование; может быть, были какие-то иные причины.
      Когда я приехал в консультацию, где работал Павел П. – а она находилась на Таганке, – народу там практически уже не было, кроме женщины, которая сидела в холле.
      Павел вывел меня в коридор и представил достаточно молодой симпатичной женщине.
      – Наташа, – представилась она.
      На вид ей было 25—27 лет. Она была достаточно красивой женщиной, с темными волосами, немного смуглым лицом, одета в очень модную и очень дорогую норковую шубу. Взгляд ее был печальный.
      Мы поздоровались. Потом наступила пауза. Каждый из нас вглядывался друг в друга. Наташа сказала:
      – Моего мужа обвиняют в убийстве милиционеров. Может быть, вы слышали о перестрелке на Петровско-Разумовском рынке, которая произошла в начале октября, примерно неделю назад?
      Конечно, я знал о перестрелке на Петровско-Разумовском рынке. Все газеты и все телевизионные программы сообщали, что в результате перестрелки было убито трое работников милиции, два человека ранено и был пойман опасный преступник, который тоже был ранен и доставлен в больницу. Но фамилия этого преступника в средствах массовой информации пока не сообщалась.
      Безусловно, это было очень громкое дело – убийство сразу троих работников милиции!
      Наташа рассказала, что после ранения ее мужа доставили в институт Склифосовского для операции, а потом перевели в специальную больницу. Несколько дней назад он из больницы переведен в следственный изолятор Матросская Тишина. Если у меня есть желание поработать по этому делу, необходимо действовать с большим вниманием и осторожностью.
      Я поинтересовался, что это значит – с осторожностью?
      – Потом узнаете, – ответила Наташа. – Кроме того, по условиям контракта – все это будет оплачено – вы должны ходить к моему мужу каждый день в разное время.
      Это меня еще больше заинтриговало.
      – Хорошо, – сказал я, – разрешите мне подумать до утра.
      Выйдя из консультации, я сел в машину и поехал не домой, а в близлежащую библиотеку. Приехав туда, я взял сразу несколько подшивок газет и очень внимательно прочел все публикации, связанные с перестрелкой 6 октября 1994 года на Петровско-Разумовском рынке. Вскоре я узнал фамилии и имена погибших милиционеров, узнал, что тяжелораненый при задержании опасный преступник прежде совершил два побега из мест заключения.
      Я не знаю точно, что повлияло на мое решение принять это дело к защите. Казалось, какая-то таинственная сила заставила меня взять это дело, оно представлялось мне достаточно интересным, и, может быть, я как-то сумею помочь своему клиенту.
      На следующее утро мы вновь встретились с Наташей и поехали в мою консультацию, чтобы заключить соответствующий договор о правовой помощи и выписать ордер. (Ордер является нашим документом, который дает адвокатам право участвовать в уголовном процессе на следствии или на суде.)
      Наташа сказала мне, что дело ведет Московская городская прокуратура, причем по этому делу создана специальная бригада, которую возглавляет один из начальников отдела Московской городской прокуратуры.
      – Есть еще одна особенность, – сказала Наташа. – Вероятно, о ней вам сообщат в прокуратуре. Но я вам могу сказать, что мой муж, помимо этого, обвиняется и в убийстве влиятельных фигур уголовного мира, поэтому в условиях нашего контракта должен быть записан специальный пункт, чтобы вы никому из своих клиентов, особенно из братвы, не говорили, что являетесь защитником моего мужа и соответственно где он сидит. То есть, иными словами, вы – хранитель конфиденциальной информации, которая станет вам известна в связи с защитой моего мужа.
      Тогда я еще не знал, что это за имена и какую они имеют значимость в уголовной иерархии.
      Я в раздумьях ехал на улицу Новокузнецкая, где находится городская прокуратура. Я специально решил не сообщать заранее следователю о своем визите, поскольку мне хорошо знакомы приемы, когда следователь, стараясь выиграть какое-то время, работая с подозреваемым, чтобы в дело не вступил адвокат, и имея определенное преимущество, затягивает допуск адвоката к делу под различными предлогами – то ему некогда, то он срочно уезжает на совещание, то клиент заболел… Эти приемы мне были уже хорошо известны. Поэтому я решил появиться в прокуратуре неожиданно.
      Зная фамилию следователя и номер его кабинета, я подъехал к зданию на Новокузнецкой. Нужно было как-то проникнуть в это здание. Но сложность заключалась в том, что здание имело пропускную систему и без предварительного приглашения со стороны людей, работающих в этом здании, адвокату пройти было невозможно. Поэтому я набрал номер своего знакомого следователя, с которым я не так давно работал по одному из уголовных дел, – с ним у нас были довольно неплохие отношения, – и напросился к нему на прием. Он ничуть не удивился моему визиту, думая, что я собираюсь что-либо уточнить или мне понадобились какие-то бумаги, поскольку дело в ближайшее время должно было быть направлено в суд.
      Пробыв в его кабинете несколько минут, я вышел в коридор и, поднявшись на третий этаж, подошел к двери, где находился следователь по делу моего нового клиента. Я постучал в дверь и тут же открыл ее. Войдя в кабинет, я увидел, что это отдельная комната, вероятно, кабинет заместителя начальника отдела по раскрытию убийств. В кабинете за столом сидели два незнакомых человека. Один из них смотрел телевизор, другой что-то писал. Там же был и хозяин кабинета, Уткин.
      Хозяину кабинета было лет 35—40. Он был достаточно плотного телосложения, с темно-русыми волосами.
      Когда я вошел, присутствующие не обратили на меня никакого внимания. Каждый был занят своим делом. Я решил представиться, назвал свое имя и отчество и сказал, что являюсь адвокатом Александра Солоника.
      Тут все сразу же прекратили свои занятия и, не сговариваясь, уставились на меня. В кабинете воцарилась тишина, которая продолжалась около двух минут.
      Наконец Уткин спросил:
      – А документы у вас есть?
      – Конечно, есть, – ответил я и положил на его стол свое адвокатское удостоверение и ордер, выписанный только что в юридической консультации.
      Уткин долго всматривался в мое удостоверение, как бы проверяя, когда оно выписано, до какого дня действительно, похож ли я на фотографию. Потом он так же внимательно изучал ордер. Затем попросил меня выйти, чтобы проверить мои полномочия.
      Усмехнувшись, я сказал:
      – Неужели вы думаете, что я, зная, насколько серьезна и компетентна ваша организация, представлю вам фальшивый ордер или поддельное удостоверение?
      – Я уверен, что вы этого не сделаете, – ответил Уткин, – но я должен проверить вас.
      Я вышел. После я понял, что целью была не проверка, а, вероятнее всего, координация дальнейших действий в связи с неожиданным появлением адвоката.
      Через несколько минут дверь открылась, и Уткин пригласил меня войти. Я вошел. Двое, которые сидели в кабинете, как мне показалось, лишь притворялись, что занимаются своими делами. На самом же деле они внимательно смотрели в мою сторону и слушали наш разговор.
      Первым прервал паузу Уткин:
      – Я хотел поинтересоваться, кто вас нанял? Наташа?
      Я ответил, что моя задача – защита клиента и я, в отличие от правоохранительных органов, никогда не проверяю документы у будущего клиента, их подлинность и является ли он родственником или близким знакомым. Человек внес деньги в нашу консультацию, предложил мне участвовать в защите близкого ему лица. А какие у них отношения и кем он является – это не моя задача.
      – Конечно, – согласился со мной Уткин. – Но что вы хотите от нас?
      – Прежде всего – чтобы вы дали разрешение, допуск на встречу с моим клиентом и ознакомили с первоначальными процессуальными документами, которые он подписал, и с предварительным обвинением.
      Уткин сделал паузу и посмотрел на человека, который сидел за телевизионным монитором. Я взглянул на экран монитора и увидел, как ближним стоп-кадром на меня смотрел человек, лежащий на больничной койке под капельницей, весь в бинтах. Я догадался, что именно этот человек и есть Солоник и что это является доказательством того, что сейчас он находится в больнице после тяжелого ранения.
      Уткин сказал, посмотрев еще раз на мое удостоверение и назвав меня по имени-отчеству:
      – Я хочу вас предупредить, что вы приняли не совсем правильное решение. – Он тщательно подбирал слова и смотрел на человека, сидящего за монитором.
      – А в чем неверно мое решение?
      – Вы выбрали не того клиента.
      – А как я могу определить, тот клиент или не тот?
      – Прежде всего, этот человек обвиняется в убийстве – и вам, вероятно, это хорошо известно – троих работников милиции.
      – Это ваша версия, что он обвиняется в убийстве, – ответил я. – Но мы же знаем, что там был и второй человек. Может быть, и не мой клиент убил этих людей, а другие совершили убийства. Такое может быть?
      – Да, и такое может быть. Но это вряд ли. Кроме того, я вам скажу чуть позже, какие у него серьезные проблемы. И эти проблемы могут также негативно сказаться на вашей безопасности.
      – Даже так? Вы, наверное, пытаетесь меня запугать?
      – Нет, нет! – возразил Уткин. – Это не по нашей линии.
      Через некоторое время он протянул мне два листа процессуальных документов, а сам начал печатать разрешение на посещение мной моего клиента в следственном изоляторе.
      Вчитываясь в эти листочки – одним было обвинение, а другим – протокол задержания, – я узнал, что Солоник под фамилией Валерий Максимов был задержан тремя работниками милиции – потом выяснилось, что это сотрудники специальной службы при ГУВД Москвы, – капитаном Игорем Нечаевым, лейтенантами Сергеем Ермаковым и Юрием Киселевым для выяснения личности.