Но даки и геты занимали более обширную территорию, от среднего течения Дуная, Вислы до Днестра и даже несколько далее. И те и другие говорили на общем фракийском языке, хотя и испытывали влияние культуры кочевого народа - скифов. Происходившие от иранского корня скифы оказывали сильное воздействие на фракийцев, перенявших у них немало военных приемов, научившихся, например, стрелять из лука не сходя с коня. Фракийцы отчасти заимствовали и религиозные обряды скифов: так, они доводили себя до состояния экстаза, вдыхая дым сжигаемой конопли. Скифы также передали гето-дакам свои верования, основа которых была иранской и в которых особое место занимала идея бессмертия. От скифов же гето-даки узнали о железном оружии. Но геты поддерживали контакт и с сарматскими племенами - языгами и роксоланами. От них, вероятно, они научились использовать отряды тяжелой кавалерии, атаку которых готовили и поддерживали лучники. Овидий был бы наверняка поражен стойкостью и быстротой гетских коней не меньше, чем ловкостью гетских лучников (1).
      Итак, скифы в определенный момент оказались двигателем прогресса в беспокойном понтийском и закавказском мире. Первое тысячелетие до н. э. ознаменовалось появлением в степях между Дунаем и Уралом скифских племен. Они пришли с территории, находящейся где-то на границе Европы с Азией. Породнившись с киммерийцами, скифы вскоре вытеснили их из района обитания. Живя в азиатских степях, скифы овладели двумя главными искусствами: верховой ездой и обработкой металлов. В последнюю четверть VIII в. до н. э. скифские племена продвинулись в Анатолию, заполнив ее территорию от границ с Ассирией вплоть до Лидии и Фригии. К середине следующего столетия они уже растеклись по территории северо-западного Ирана. Потерпев поражение от мидийцев, скифы были вынуждены отступить на север и обосноваться в регионе, который затем на протяжении нескольких столетий славился как страна гордых всадников. Это Кубань, расположенная между Северным Кавказом и Азовским морем.
      (1) Речь идет о "Письмах с Понта" римского поэта Овидия (43 до н.э.-ок. 18 н.э.). См. письмо 1, 2, 21-56.
      И по сей день огромные курганы скифских вождей свидетельствуют об их богатствах, основную часть которых составляли умело обработанные металлические изделия. У скифов были великолепные лошади, тучные стада. Скифский костюм полностью соответствовал образу жизни народа, значительную часть времени проводившего верхом на коне: долгополый облегающий кафтан, широкие шаровары, застегнутые у щиколотки, удобные сапожки. Этот костюм заимствовали парфяне и китайцы, как только в их армии появилась кавалерия. Своей вершины скифская цивилизация достигла в VI-III вв. до н.э. в районе нижнего течения Днепра, Буга и в Крыму. Но влияние скифов было намного шире и распространялось на соседние народы вплоть до Дуная, Закавказья и Сибири. На столь обширном пространстве кони, упряжь, оружие, украшения были скифскими. Через Дунайский бассейн, нижнюю Мёзию и Трансильванию скифы вступали в контакты с кельтами, иллирийцами, македонцами.
      К сожалению, и по сей день мы продолжаем смотреть на храмы, народы и страны сквозь кривое стекло эллинской "классики", для которой скифы всего лишь бесчеловечные варвары, страна их - мрачное и туманное место рождения таинственных сказаний. Киммерийцы "сторожили" вход в царство теней. Колхида - край колдунов и колдовского зелья. Одним словом, Меотийское болото (1). Однако мы воздадим должное богатой и гордой скифской цивилизации, стране отважных конных воинов, гениальных ювелиров и шаманов - провожатых в царстве мертвых.
      Что касается истории материальной культуры, то должно быть ясно искусством верховой езды мы обязаны скифам. Сосуд, найденный в Чертомлыкском кургане в районе нижнего течения Днепра и хранящийся ныне в ленинградском Эрмитаже, датируется первым-вторым десятилетием IV в. до н.э. На нем изображены скифы, ухаживающие за лошадьми. Работа мастера столь тщательно передает малейшие подробности, что ее приписали греческим мастерам. Кое-кому даже показалось, что на нем видно не только седло, но и самое раннее изображение стремени, хотя и особого типа: стремя, предназначавшееся лишь для того, чтобы вскочить на коня. Подобное прочтение чертомлыкской находки давно уже отвергнуто
      (1) Так древние греки называли Азовское море.- Прим. ред.
      специалистами. Теперь они пришли к выводу, что первое изображение стремян найдено в Индии и относится ко II в. н.э. Нам же хочется лишь подчеркнуть: мастерство скифов, скотоводов и конных воинов, - это неопровержимый исторический факт.
      Изучение предметов, обнаруженных в погребениях, дает основание предположить, что уже к V в. до н.э. скифы вступили в полосу экономического упадка. Само собой разумеется, подобные выводы следует принимать с изрядной долей осторожности. Прежде всего следовало бы удостовериться, что имеющиеся в нашем распоряжении археологические находки достаточны для воссоздания общей картины того времени. Но удостовериться в этом практически невозможно. Кроме того, не повредила бы и уверенность в том, что гипотетическое уменьшение значимости и ценности обнаруживаемых в курганах предметов действительно было вызвано наступившим обнищанием. А может быть, это вызвано изменением обычаев, например культурными нововведениями? Как бы то ни было, если согласиться с гипотезой обнищания, основанной на списке археологических находок, то можно предположить, что причиной послужили войны, которые вел против скифов персидский царь Дарий I. В следующем столетии экономическое процветание, поддержанное экспортом зерна, возобновилось. Однако на горизонте показался народ, брат и недруг скифов,- сарматы.
      Они тоже кочевники, иранского рода и племени, также говорившие на иранском наречии, родственники киммерийцев и скифов, отчасти смешавшиеся с меотийскими племенами, о чем свидетельствует, правда проблематичная, гинекократия (1). На запад их теснили шедшие буквально по пятам азиатские племена. Сарматский авангард, по всей вероятности, составляли языги, первоначально обитавшие в районе, имевшем выход к Азовскому морю, о чем свидетельствуют источники, использованные Аммианом Марцеллином. Изгнанные оттуда, языги в течение первой четверти II в. до н.э. заселили степи, расположенные между Доном и Днепром, и несколько продвинулись на запад. Их первыми назвали весьма неопределенным именем: сарматы.
      Причиной похода на запад, точнее его было бы назвать
      (1) Гинекократия - власть женщин, матриархат.- Прим. ред.
      отступлением с востока, было, вероятно, появление на территории нынешней южной России новой волны ирано-язычных кочевников, сарматов, где-то на исходе II в. до н.э. Страбон (1), вторя традиционным взглядам, отождествляет две ветви одного племени, которое появилось в степях к северу от Кавказа, западную и восточную.
      Первая ветвь, ведомая роксоланами, шла по следу языгов и осела между Доном и Днепром. Вторая, состоявшая в основном из аорсов и сирахов, остановилась между Доном, Азовским морем и Каспийским побережьем Кавказа. Наконец, с I в. н.э. римские наблюдатели, с растущей обеспокоенностью следившие за коловращением варварских народов, отмечают появление самого известного среди так называемых сарматов народа - аланов. Из китайских источников известно, что они вышли из района, примыкающего к Аральскому морю, следовательно, хозяйничали на "шелковом пути". В своем движении аланы сметали прочие племена, среди них - аорсов. Они вплотную подошли к каспийско-кавказским степям. Вероятнее всего, аланы были близкими родственниками тохаров. Можно предположить, что прийти в движение заставили их те же события, которые со второй половины II в. до н.э. вынудили некоторые степные племена потеснить соседей, а китайских императоров строить укрепления и обзаводиться тяжелой кавалерией. Северные иранские племена двинулись на запад. Среди них были и аланы.
      Между I-II вв. н.э. аланы пытались проникнуть на юг от Кавказа, совершая экспансию в район римской Патрии и Каппадокии (2). Путь, по которому они пришли в Каппадокию, пролегал по территории нынешнего Азербайджана и до сих пор еще называется "аланским перевалом". Быть может, под воздействием их динамизма роксоланы поглотили языгов. В результате этого слияния они превратились в реальную угрозу для дунайских рубежей Рима. Опасность объединения сарматов с даками и бастарнами (германским племенем) возникла во второй половине I и просуществовала в течение II в. Начиная с Марка Аврелия многие римские императоры включали в свою титулатуру и наименование "сарматский". Это означало лишь одно - все их победы над степными наро
      (1)Страбон (64-63 до н.э.-23-24 н.э.)-древнегреческий географ и историк.- Прим. ред.
      (2) Области в Малой Азии.- Прим. ред.
      дами были в действительности иллюзорными и недолговечными.
      Из всех сарматов историки Рима выделяли аланов, говоря об их воинственности, отмечая их "жестокость" (оценка, как известно, весьма субъективная...), чрезвычайную эффективность их тяжелой кавалерии. Именно конный воин, "катафрактий", называемый также "контарием" или "клибанарием", в период поздней античности и раннего средневековья оказывал влияние на военную историю Рима, Византии и Западной Азии. Катафрактий были облачены в куртку-колет, обшитую пластинами наподобие рыбьей чешуи. Пластины делались из железа или бронзы, иногда они могли быть роговыми или кожаными. Колет облегал тело и был достаточно эластичен, не стеснял свободу движений. На голову катафрактий надевал высокий остроконечный шлем.
      Происхождение этих доспехов неясно. Одни исследователи считают, что они появились около IV в. до н.э. среди земледельцев Хорезма, вынужденных защищаться от кочевников-масагетов. Куртка из металлических или кожаных пластин должна была спасти их от стрел. Страх земледельца перед лучниками пустынь, действительно, убедительная причина, чтобы эта в общем-то не очень удобная куртка стала пользоваться огромным успехом. Данную гипотезу, кажется, подтверждают находки из могильников нижнего течения Сырдарьи. Другие исследователи полагают, что доспехи первоначально появились в Бактрии. Есть, правда, специалисты, которые утверждают, что доспехи были созданы азиатскими народами в связи с появлением в их пределах македонских фаланг. В любом случае на Запад эти доспехи попали вместе с кочевниками-сарматами.
      Оружие катафрактия - длинный тяжелый меч и контос - длинное копье, которое можно было пустить в ход только двумя руками сразу. Удивительно, каким образом катафрактий сохранял при этом равновесие, не имея стремян и лишенный возможности пользоваться поводьями. Как мог он удержаться в седле? Эта эквилибристика поражала и римлян. Несомненно, она была результатом продолжительной и упорной тренировки воина и его коня. Требовалось такое тесное взаимодействие между конем и всадником, при котором конь подчинялся только голосу и коленям воина. Но существует и предположение, что в иранской технике верховой езды и упряжи было нечто, что могло заменить стремя и обеспечивало равновесие всадника. Нам ничего не известно об этом. Римские источники молчат. Мало надежды и на археологию, и на иконографический анализ. Вероятно, у иранских всадников был способ фиксировать копье на теле лошади при помощи привязей и особых ремней, или же равновесие достигалось благодаря тому, что всадник сильно прижимал колени к бокам лошади, опираясь при этом на колчаны, привязанные сзади к седлу. При столкновении с противником хитрость, быть может, состояла в том, чтобы развернуть торс правым плечом вперед и цепко обхватить ногами тело лошади. Копье было хотя и неудобным в употреблении, но зато грозным оружием. Наконечники копий, найденные на Кавказе,- тяжелые, в форме резного листа - дают основание предполагать, что контос был длиной от четырех до четырех с половиной метров.
      Сарматы действительно повлияли на военную историю Рима, сасанидской Персии. Кавалерия катафрактиев - навязчивый мотив римской литературы и иконографии. Недавние подсчеты показали (1), что, наверное, около одной десятой персидской армии составляли катафрактии.
      Эти внушавшие страх воины входили в состав персидской кавалерии, которая, стремясь восстановить прежние пределы державы Ахеменидов (2), в 230 г. вторглась в Месопотамию, угрожала Сирии и Каппадокии. Римляне смогли противопоставить им несколько легионов, вспомогательных отрядов и, как свидетельствует один поздний армянский источник, "сброд", собранный по пустыням. Вероятно, речь идет о лучниках из района близ Эдессы и кавалерии из Пальмиры. Поражения римлян, приведшие к утрате Армении в 252 г. и постыдному унижению Валериана в 260 г., в основном можно объяснить фактором неожиданности. Римляне, привыкшие вести местные войны с Аршакидами, были застигнуты врасплох, когда Сасаниды предприняли неожиданное наступление. В столкновении с римской пехотой и легкой кавалерией, использовавшей устаревший к тому времени метод вольти
      (1) Имеется в виду статья: Хазанов А.М. Из истории сарматского наступательного оружия.- В кн. "История, археология и этнография Средней Азии". 1968, с. 122- 127.- Прим. ред.
      (2) Ахемениды - династия древнеперсидских царей с 558 по 330 г. до н. э. Их государство включало большинство стран Ближнего и Среднего Востока.Прим. ред.
      жировки, иранская военная тактика, состоявшая в длительной подготовке поля боя конными лучниками, сначала рассекавшими пехоту противника плотной и непрерывной стрельбой, а затем пропускавшими тяжелую кавалерию, которая вклинивалась через широкие бреши в глубину расположения пехоты, оказалась чрезвычайно эффективной.
      Конечно, ударные отряды иранской кавалерии не были вообще непобедимыми, вернее сказать - были непобедимыми при определенных условиях и на определенной местности. Так, в ходе кампании 271 г. знаменитые пальмирские клибанарии были разбиты римской легкой кавалерией, состоявшей из мавров и далматинцев, которые пустили в ход старую парфянскую военную хитрость: сначала притворное бегство, затем неожиданная атака на утомленного преследованием противника. Всякие разговоры о непобедимости того или иного рода войск - старая сказка. История неизменно опровергает ее, будь это македонские фаланги или римские легионы, ландскнехты или гитлеровские танковые дивизии. Периодическое возрождение мифа о непобедимости показывает лишь, сколь глубоко засели в человеческой натуре первобытные мечты и страхи. Не оттого ли и возрождается время от времени этот миф? Мы не станем вдаваться в подробности истории военного искусства. Сейчас нам не так уж и важно, что иранские катафрактии были непобедимы ничуть не больше любого другого воина. Важнее то, что их представляли как непобедимых. И сами они желали, чтобы другие считали их непобедимыми. Для этого они прибегали к различного рода мистификациям, заимствованным из давно известного фольклорного набора традиционного общества и пропагандистского обеспечения военных операций. Не случайно Персия слыла родиной "бессмертных" (1).
      Разумеется, мы допустили бы ошибку, если бы стали оценивать кавалерию катафрактиев, только исходя из силы ее фронтального удара. Оценка должна быть комплексной. Следует принимать во внимание и тактическое сочетание вольтижировки лучников с атакой, предпринимаемой кавалерией, чрезвычайную ловкость как тех, так и
      (1) Бессмертными называли воинов, входивших в отборный отряд, охранявший персидских царей. Как только погибал один из них, на смену ему незамедлительно вступал новый воин, столь же могучий и хорошо обученный.Прим. ред.
      других и тщательный отбор лошадей. Поскольку об оружии нам еще предстоит говорить в следующих главах, сейчас целесообразнее уделить некоторое внимание лошади, хотя бы вкратце сказать о тех породах, которые тогда были в ходу, и об упряжи. Затем хотелось бы затронуть тему, специально нас интересующую: переход азиатской лошади в Европу, совершившийся благодаря своеобычному алтайско-иранско-германскому ее окультуриванию. Начиная с V в. этот факт отмечается и в римских источниках.
      Исторические сведения по поводу коневодства и селекции лошадей в средиземноморской и западноазиатской древности и немногочисленны, и неясны. Разумеется, специалисты по этому вопросу восполняют пробел, используя иконографические источники и археологические находки. Известно, что с ахеменидского периода не только Иранское, но и Анатолийское нагорье, географически очень похожие друг на друга, были районами коневодства. Сарматы использовали две породы - ферганскую, соответствовавшую, как мы видели, задачам тяжелой кавалерии, и малорослую, резвую, с трудом поддающуюся одомашниванию лошадь, судя по всему, предком которой является монгольский тарпан; скорее всего, именно эту лошадь использовали для вольтижировки лучников, охоты и путешествий.
      Эти выводы стали возможны благодаря открытиям русских археологов, изучивших досарматские и сарматские курганы VI-IV вв. до н.э. на Урале и Алтае. Alanus ueredus - конь, на котором император Адриан любил поохотиться на кабана, скача по холмам и болотам Тускии,- вероятно, относится к этой второй породе, если, конечно, полагаться на словесные описания. Термины вроде ueredus, paraveredus восходят к галло-германскому корню и, будучи сопоставлены с латинской военной терминологией, означают: конь, не приспособленный к боевым операциям. То же значение у немецкого слова Pferd, итальянского palafreno и французского palefroi. Поступив на службу в римскую армию, сарматы по-прежнему использовали свои породы лошадей, особенно первую, без которой клибанарию было не обойтись. Не следует, однако, думать, что такого рода выбор был обусловлен только физиологией лошади. Дело в том, что ферганская порода как нельзя более поддавалась дрессировке, слушалась команды, подаваемой голосом или музыкальными инструментами, например барабаном. Лошадь горячая, но в то же время не слишком впечатлительная и раздражительная. В общем, "интеллигентная" лошадь. Характерно, что античная, а за нею следом и средневековая поэзия необычайно чувствительны к "мудрости", превращавшейся подчас в божественнный дар пророчества и речи, и "безумию" лошадей.
      Широкое и разнообразное применение кавалерии в римской армии повлекло за собой развитие коневодства в границах империи. Хорошей славой пользовались табуны Тамани на Черном море. При Флавиях и Антонинах коневодство развивается в Южной Фракии, то есть регионе, испытавшем глубокое скифское влияние. Надпись, найденная между Адрианополем и Филиппополем, на границе нынешней Турции и Болгарии, свидетельствует, что здесь располагалось крупное, возможно императорское, поместье, где выращивали великолепных лошадей для фракийских когорт.
      Все более распространявшаяся тяжелая кавалерия требовала привести селекцию лошадей в соответствие с насущными военными задачами. Производство лошадей в Италии, откуда, например, было запрещено вывозить их в Галлию, пока ее не завоевали римляне, судя по всему, не соответствовало новым требованиям. Не соответствовали им ни галльские, ни африканские лошади, хотя североафриканская легкая кавалерия неизменно пользовалась большим престижем в римской армии.
      Интерес к различным породам лошадей в Риме был весьма оживленным еще до того, как произошла "конная реформа" благодаря ввозу лошадей из Азии. Из бельгийской Галлии римляне получали сильную массивную лошадь, правда не очень-то резвую. Страбон тем не менее свидетельствует, что его современники, римляне, привозили лучших своих лошадей именно оттуда. Аналогичную оценку высказал и Цезарь: самые ценные породы лошадей, самые опытные всадники происходили из бельгийской Галлии,- мнение, совпадающее с оценкой Тацита, обычно весьма резко отзывавшегося о германских лошадях и конных воинах. Тем не менее он полагал, что батавы и тенктеры лучшие среди германских конных воинов. Укажем только, что батавы и тенктеры среди прочих германских племен были наиболее близки к бельгийской Галлии.
      Конная техника и выучка римлян, кельтов, западногерманских племен значительно отличались от азиатской и восточногерманской. Вероятно, германцы, прежде чем они столкнулись на Востоке с иранскими народами, заимствовали у кельтов немало обычаев, связанных с лошадью: как религиозных, например погребение человека вместе с лошадью, так и технических. В "Описании Эллады" Павсаний (1) свидетельствует, что на древнем кельтском языке marka означает "лошадь", точнее, речь идет о лошади, которую Тацит именует bellator equus - "боевой конь". В этом значении Lex Bajuvariorum и Lex Alamannorum(2) станут позднее употреблять термин marach для обозначения дорогостоящего боевого коня, который был в шесть раз дороже, согласно уложению о штрафах, обычной лошади. Lex Bajuuariorum проводит различие между "боевым", "посредственным" и "подлым" конем, то есть непригодным к боевым действиям. И по-кельтски такую лошадь называют презрительно angargnago. Это кельтское заимствование свидетельствует о том, что боевые кони и соответствующая экипировка поступали к германцам от кельтов. Еще Ксенофонт (3), а следом за ним и латинские авторы проводят тщательное различие между боевым конем - hippos polemistes или bellator equus и kaballes или caballus - лошадью, имевшей незначительную ценность, пригодной ко всем видам тяжелых работ. Боевой конь и конь для охоты, venator equus, мало чем отличались друг от друга. Сарматский veredus, следовательно, был нововведением, кстати одновременным с возникновением тяжелой кавалерии. Этих коней подвергали тщательной выучке, не давали им физической нагрузки вплоть до 3-4-летнего возраста, дожидаясь, пока они войдут в полную силу.
      Конечно, все эти тонкости мало чем могут помочь, чтобы с известной долей достоверности или определенности судить о том, какие именно породы лошадей были в ходу в те времена. На этот вопрос не дают исчерпывающего ответа даже археологи. Но можно предположить, что существовало несколько пород, подвергавшихся селекции в различных регионах этнического и географического Средиземноморья и Евразии. Несмотря на лаконичность
      (1) Павсаний - древнегреческий писатель 11 в.- Прим. ред (2) Сборники обычного права варварских народов.- Прим.ред.
      (2) Ксенофонт (ок. 430-335/54 до н. э.) - древнегреческий писатель и историк.- Прим. ред.
      и неопределенность, дошедшие до нас античные свидетельства достаточны для того, чтобы констатировать наличие практической возможности выбирать между породами, отличавшимися друг от друга телосложением, темпераментом, качественными показателями. Имелись резвые и выносливые фракийские лошади, низкорослые и мощные германо-дунайские, медлительные и тяжеловесные галльские, послушные и работоспособные африканские, высокие и гордые, но не слишком выносливые (изъян "небесных лошадей" Ферганы?), несмотря на всю свою мощь, персидские.
      Появление сарматских лошадей и массовое их использование в военных целях римлянами не могло не ознаменовать собой наступление подлинно поворотного момента.
      Знания и опыт сарматов в производстве боевых пород высоко ценились западными авторами. Кони, считавшиеся непригодными к воспроизводству, подвергались кастрации. Так, в каждом поколении выбраковывались второсортные экземпляры. Этот сарматский обычай перешел и к германцам. Впрочем, судя по всему, у них селекция была уже на высоте. Лучшие образцы различных пород использовались в военных и производственных целях. Великолепный конь Марка Аврелия, по сей день украшающий площадь, созданную Микеланджело на Капитолийском холме в Риме, считавшийся в средневековье одним из чудес Вечного города, вполне бы мог выдержать гораздо более тяжелые труды, чем просто нести своего всадника, императора-философа, к тому же безоружного и без доспехов. На Марке Аврелии всего лишь легкая парадная лорика. Тяжеловесные массивные кони с вьющейся гривой и завитым хвостом, по мнению археологов, обычное явление в римской армии и германских вспомогательных отрядах. Мало чем отличаются от них лошади сасанидского Ирана и ханьского Китая.
      Что касается сбруи, то можно высказать предположение, что степные иранские и тюрко-монгольские народы (за исключением хеттов)- главные изобретатели и активные пропагандисты самых разнообразных нововведений. Уздечка, например, выглядит в "классическую" греко-римскую эпоху так же, как и многие годы спустя. "Подвижный трензель" (1), досконально описанный Ксено
      (1) Трензель - элемент конской сбруи.- Прим. ред.
      фонтом, практически без изменении дошел до наших дней. Полагают, что уздечка получила распространение на Западе раньше, чем на Востоке. Находкам в Апулии в кельтских захоронениях IV в. до н.э. соответствуют иранские находки, датируемые не ранее III в. н.э. Правда, по данному вопросу специалисты еще спорят.
      Кроме уздечки - шпоры из бронзы или железа. Они появляются в Средиземноморье (у греков, римлян, кельтов) с IV-III вв. до н. э. Позднее они распространяются и на Востоке. То были массивные шпоры с коротким прямым острием, их часто находят археологи.
      Что касается седла, то обычай верховой езды без него вообще или на кожаной или матерчатой подстилке, несомненно, сохранялся в течение весьма долгого времени. Попоны, которыми пользовались ассирийцы еще с IX в. до н. э., быть может, служили скорее декоративным, чем функциональным целям. Этого, однако, не скажешь о персидских чепраках - многослойном покрывале, которое производило большое впечатление на греков. Тканевые седла, относящиеся к IV-III вв. до н. э., были обнаружены на Алтае. Тем не менее весьма распространенное еще недавно мнение о том, что древние греки якобы не знали никаких седел (оно, думается, появилось из-за поверхностного прочтения ряда источников, в частности из-за чрезмерного доверия к иконографическим свидетельствам), не так давно было поколеблено исследованиями Поля Виньерона. Быть может, и в самом деле греческий ephippion - это седло, а не чепрак. Недаром ведь греки так следят за тем, чтобы на теле лошади не было ни язв, ни ран.
      Разумеется, некоторые народы, например нумидийцы, мавры, свевы, в эпоху Цезаря по-прежнему предпочитали обходиться без седла, в крайнем случае пользовались простым ковриком, германцы же вообще считали подстилку признаком женской изнеженности. На другом конце Евразии, судя по всему, пользуются седлом уже в ханьский период. К тому же без седла не могло быть и речи о развитии тяжелой кавалерии. Римляне переняли у греков термин ephippium. Однако неясно, называли ли они этим словом тот же самый предмет. Во всяком случае, наверное, следует пересмотреть тезис, согласно которому римляне уже в I в. н. э. пользовались седлом с лукой, хотя и без боковых арчаков. Лука удерживала всадника от падения назад. Ведь только благодаря восточным конным воинам в римскую армию между III и IV вв. проникает тяжелое кожаное седло, которое и вытеснило полуседло или легкое седло.
      От имени придунайского народа скордисков и произошло название этого седла - scordiscus, то есть скордийское седло. Заметьте: сам термин "седло" (sella) указывает на чувство уверенности, устойчивости, удобного равновесия. Так и оценили его римляне. В 321 г. Назарий в панегирике императору Константину говорит о "седалище" (sedile) столь удобном и прочном, что с него не упадет и раненый всадник, закованный в латы. Седло в те времена предмет роскоши.
      Эти заметки, конечно, слишком лаконичны и фрагментарны, чем того заслуживает тема, но тем не менее из них можно сделать два вывода, которые будут использованы нами в дальнейшем изложении. Во-первых, в период поздней Римской империи, особенно начиная с III в., римско-германско-кельтский Запад был охвачен рядом нововведений, касавшихся верховой езды, коневодства и т.д. Это прогрессивное развитие, длившееся вплоть до Х в. благодаря таким этапным изобретениям, как стремя и подкова, осуществляется как бы волнообразно в соответствии с импульсами, поступавшими из евразийских степей, связанными с переселением народов. При этом и западные народы - греки, но - главным образом кельты - вносят свой практический вклад в развитие конной техники. Во-вторых, роль посредника между Западом и азиатской степью принадлежит арийско-европейским народам. В районе, расположенном к югу от Кавказа, они продемонстрировали римлянам свое превосходство, применив тяжелую кавалерию, а также сочетание тяжелой и легкой кавалерии. К северу от Кавказа иранские народы вошли в соприкосновение с восточными германцами и через них установили прямые и чрезвычайно глубокие отношения с римским Западом. С точки зрения обновления Запада и появления в будущем средневекового рыцарства, равно как и технического развития, ирано-германские культурные влияния представляли одно из значительнейших событий истории. Рассмотрим же их более пристально.
      Ветер степей. Юлий Цезарь, вождь армии, в которой лошади была отведена второстепенная роль, будучи человеком образованным, читателем Гомера, не мог не обратить внимания на "гомеровский" характер того факта, что среди бриттов многие предпочитают воевать верхом на коне, самые же знатные - на конной боевой колеснице, хотя у бриттов имелась и хорошая пехота. Что касается гельветов, то не ускользнуло от Цезаря, что их легковооруженные пехотинцы были подчинены конным воинам. Пехота воевала среди конных воинов, пользуясь их защитой.
      Но кельтский пехотинец или конный воин был вооружен легко, особенно если говорить об оборонительном оружии. "Гомеровский" способ ведения боя, склонность к личному героизму и поединкам не могли не навести на размышление насчет характера воина-кельта вообще - беспокойного, индивидуалистического, скитальческого.
      Сегодня мы бы назвали такой характер "принадлежащим странствующему рыцарю". Заметим при этом, что литературный источник, осветивший фигуру странствующего рыцаря в XII в.,- это как раз "бретонский" роман, имеющий кельтские корни. Правда, историческая почва, на которой основываются подобные утверждения, чересчур скользкая. Мы предпочитаем иной путь. Не вызывает сомнения, что кельты у Цезаря изображены чуть-чуть симпатичней, чем германцы. Многие подробности его сочинений указывают на это. Даже описывая лошадей. Цезарь постоянно подчеркивает свое отрицательное отношение к свевской породе: она, мол, пригодна только для транспортных целей, но отнюдь не для боя. Прискакав верхом к месту сражения, свевы, как и прочие германцы, слезают с лошадей и воюют в пешем строю.
      Что ж, может быть, все это было верно для середины I в. до н. э. Но уже в I в. н. э. германцы выглядят несколько иначе. Во всяком случае, мы располагаем об этом точными данными. Тацит имел возможность пользоваться не только сведениями из первых рук, но и обширной литературой, ныне отчасти утраченной, в том числе мемуарно-исторической (Полибий, Посидоний, тот же Цезарь, "божественный Юлий - высочайший автор", Октавиан Август, Веллий Патеркул), а также естественнонаучной и географической (Страбон, Помпоний Мела, Плиний Старший).