- Юрий Иванович, я не могла иначе. Поверьте, каждую подпись, ну только не под лупой проверяла. Так все нормально. Ни одной подделки, ни одного сокращения, каждый лист заполнено одной ручкой. Я сама шесть подписей выкинула из-за плохого почерка, еще в трех случаях чернила кончились. Ну, ничего больше не могла!
      - Должна была! Должна была придумать. Для чего я тебя протащил в избирком? Чтобы ты на НИХ работала? Не верю, чтобы не смогла бы еще к чему-нибудь прикопаться! Или тебя учить работать надо? НАУЧУ!
      - Юрий Иванович, вы бы пришли сами на заседание сегодня, посмотрели бы, что там творится. У этого идиота Дикина свой юрист появился. Это монстр, а не человек. Прокурор в отставке, а глядит на всех как действующий следователь. Каждый раз, так вот привстанет, как медведь из берлоги, взглянет и скажет: "А если следовать в данном случае букве закона...". Он Дикина просто пропихнул, я ничего сделать не могла. И вообще, Юрий Иванович, я все же не ваша секретарша. Мне вчера в ящик скинули бумагу, а там ксерокопии статей в газетах, как во всей России, и в Якутии, и в Калининградской области, судили председателей избирательных комиссий за нарушения, какой им срок дали. Я не хочу на скамью подсудимых, поймите это тоже. НЕ ХОЧУ!
      - Так, Белочка, - голос Батьки стал чуть спокойным. - Ладно, что было - прошло. С этим гребанным Валенсой сам буду разбираться. Говоришь у идиота были такие подписи, что не подкопаешься... Сегодня подкопаться придется. Сегодня ты вечером должна регистрировать второго Савушкина, тут уж постарайся, чтобы он попал в список. А днем пойдет на регистрацию какой-то... нет, не скажу, слов у меня нет, который под моей фамилией. Ты Белочка не знаешь, какой был у меня... у нас вчерашний вечерок. Шурыгин морды разбил двоим своим сотрудникам; впервые приказ не исполнили. Было сказано: город перерыть, найти этого шутничка и ко мне привести - я с ним поговорить хотел. Город перерыли, человечка не нашли. Так вот, если сегодня этот явится в час на комиссию и ты его зарегистрируешь... Спаси жизнь человечку, избавь меня от большого греха. Так со мной еще никто не обращался - против меня переть под моим именем.
      - Но Юрий Иванович.
      - И о себе подумай. Если ты тут и дальше жить собираешься... ПОНЯЛА?!
      * * *
      -Извините, пожалуйста, это штаб Ивана Савушкина?
      Пожилая тетя, плохо покрашенная блондинка, пристроившаяся под вентилятором с затрепанной книжкой Марининой (верно купила на книжном развале за четверть цены) лениво подняла глаза.
      - Да.
      - Понимаете, я недавно узнала, что через месяц выборы мэра, а Савушкин собирается баллотироваться.
      - Ну и что дальше?
      - Я хотела бы узнать подробнее его биографию. Прочитать его программу, может, у него были выступления, интервью. Вообще, узнать о нем побольше.
      Неудачно подкрашенная блондинка подняла усталую голову. Перед ней стояла, нет, уже не стояла сидела (наглость, могла бы и спросить разрешения сесть) миниатюрная дамочка, в джинсовом костюме и огромных очках.
      - На стене висит газета, там написано.
      Дамочка привстала, шагнула к стене и тотчас же вернулась обратно.
      - Но ведь там только про регистрацию. Я и раньше знала, что Савушкина зарегистрировали кандидатом, иначе бы к вам не пришла. У вас точно нет никаких материалов? Ну тогда, пожалуйста, расскажите мне про него сами. Когда он родился, почему решил пойти в мэры, что сделает, когда его выберут?
      На этот раз дама закрыла книжку, заложив страницу фантиком от леденца.
      - Что я должна вам сказать? Он руководит фирмой "КафельС", в его программу входит экономическое оздоровление города и улучшение жизни его жителей.
      - А подробнее?
      - Я не обязана читать лекции!
      - Уже интересней. Что же вы обязаны делать?
      - Следить за порядком в штабе. Распространять агитационную литературу.
      - Так ее же у вас нет.
      - Скажите, что вам надо или уходите отсюда. Тоже привычка - ходить и скандалить. Уходите, или я прикажу вас вывести.
      - Еще интереснее. Опять техническая ситуация. Выведите меня. Ну же, представьте, что я не потенциальный избиратель Савушкина, а его активный оппонент. Порчу вещи, рву вашу агитационную литературу, которой, впрочем, нет, пишу на стенде маркером "Савушкин - чмо!", делаю еще чего-нибудь похуже. Ну, ваши действия как дежурной.
      - Иванович, - крикнула дама надсадным голосом.
      - Кто такой Иванович? - спокойно спросила скандалистка. Дама не ответила, лишь продублировала крик.
      Из соседней комнаты, откуда приятно пахло недавно сваренным кофе, вышел тощий старик и еще две дамочки. Дамочки остановились на пороге, старик - на середине комнате и взглянул на происходящее с болезненным недоумением.
      - Я повторяю вопрос, вы Иванович, кто по статусу, или штату? спросила гостья.
      - Я тут по печке и сантехнике, - сказал старик. - Гражданка, скажите, что происходит?
      - Ага, понятно, у вас тут дровяное отопление, - сказала гостья. - Все ничего, но только почему со мной ничего не делают? Представьте, вместо меня трое молодчиков, все крушат в щепки. У вас хотя бы горячая линия есть на такой случай. Не в милицию же будете звонить.
      Поклонница Марининой набрала номер.
      - Игоря Вилоровича, пожалуйста. Тут у нас в штабе происшествие. Что, не знаете когда будет?
      - Так у вас даже нет его мобильника? - изумилась гостья. Организация...
      Игорю Вилоровичу Гордееву, верно, суждено было долго жить. Он вошел в комнату именно в эту минуту.
      - Здравствуйте, - сказал он с порога, - вы уже знакомы, нет? Хочу представить вам нового начальника штаба Центрального района - Елкову Инну Борисовну.
      Чем кончилась немая сцена в "Ревизоре" не знает никто. Немая сцена в главной комнате штаба Центрального района кончилась быстро - ее прервала Инка.
      - Что мне у вас нравится, что кофе натуральный, - неторопливо сказала она. - По запаху видно.
      - Хотите кофе? - несмело сказала одна из дам.
      - Очень хочу, - ответила Инка.
      Через минуту в ее руке была чашка, с которой она ходила по комнате. Дежурная, которую звали Софья Евгеньевна, а также Игорь Вилорович, слушали и записывали. Остальные просто слушали.
      - Кофе у вас хороший, - повторила Инка. - Варите его такой и дальше. О том, как работали - забудьте. В этой комнате посетителям делать нечего, зато в приемной будут и стенды, и буклеты, и газеты. Все эта продукция придет через два дня; к этому времени должно быть все готово, чтобы ее раскладывать и вешать. Иваныч, вы, наверное, еще и плотник? Скажите потом, что вам нужно, для полок и стендов.
      Вопрос нетактичный, но необходимый. Вы тут на окладе или на общественных началах?
      Выяснилось, что на окладе Софья Евгеньевна и Иваныч. Остальные дамы относились к какой-то областной партии, отколовшейся три года назад то ли от "Нашего дома", то ли от Конгресса русских общин - никто и не помнил.
      - С завтрашнего дня зарплату получают все. Хорошую. Какую? Вопрос решается в индивидуальном порядке. Будут премии, будут и штрафы, буду и гнать, после первого предупреждения. Не всегда, в некоторых случаях, даже без первого.
      Немногочисленный коллектив протирал глаза, то ли желая обратиться с вопросами, то ли возмутиться. Но на них сыпалась одна порция информации за другой, и они чувствовали себя как жертвы игры в пионерском лягушатнике, когда вожатая отвернулась: окунули, дали высунуться из воды, дали вдохнуть-выдохнуть и снова окунули.
      - Сегодня объявляю субботник. Это необходимость - вечером придет Нина Петровна из учительского профсоюза, не одна, а с коллегами. Нужно к ее приходу, чтобы был чистый пол и крепкие стулья. Игорь Вилорович, надо будет их привезти из фирмы, поищите там. Нельзя людей инструктировать когда они стоят, дольше десяти минут - проверено.
      Инка допила чашку, поставила на стол.
      - Спасибо. Имейте в виду, сейчас к нам будет народ приходить часто и помногу. Сегодня или завтра приведут молодняк - тоже агитаторы. Если все пойдет как надо, то через четыре дня первый обход.
      - Извините, Инна Борисовна, - спросила Софья Евгеньевна, - обход кого?
      - Будем мыть пол - объясню. Игорь Вилорович, сейчас нам надо сесть минут на пятнадцать, определиться с офисной техникой. И с самого начала вопрос об охране и сигнализации. Потому что, - суровый взгляд на всех, если будем работать как надо, то есть, как я сказала, громить нас придут обязательно.
      * * *
      "Слово не воробей: не поймал - вылетишь, слово не воробей: не поймал вылетишь", - высвистывал Толик старую шутку ленинградских радийщиков. Именно этим он и занимался: склонившись над столом, "ловил слова", перечитывая готовые полосы спецвыпуска, час назад привезенные из типографии. Олег, вытянувшийся над другим столом, занимался тем же самым.
      - Корректора здесь халявничают, - сказал Гречин, - а электорат грамотный. Стыдно, чтобы в первом же спецвыпуске были ошибки.
      - Для нас важен только один электорат, в единственном числе, который будет оценивать нашу работу. А он, к сожалению, серебряный медалист, усмехнулся Куклинс. - Помню одну из первых кампаний, в Свердловске. Кандидат, Вадим Орлов, такой же хороший мальчик, умница, но как наши писателей достал... Он не допускал, чтобы предложения начинались с союза "И". Когда статьи еще ничего, а как быть с разными листовками и программными заявлениями. Наш тогдашний писатель Андрюша Ярыжкин, бился с ним бился, запил в итоге.
      - Деревня Конавино, - прочел вслух Олег. - Интересно, ошибка или нет? По логике надо Канавино.
      - Только без логики, когда работаешь в незнакомом месте, - ответил Куклинс. - Обязательно найди кого-нибудь из местных и спроси.
      - В той же самой пресловутой Карачаево-Черкесии, сильной головной болью, конечно, не единственной, были названия аулов, - заметил Толик. Черкесы не уверены в правильном названии карачаевских аулов и наоборот. Причем, далеко не всегда местный кадр под рукой, чтобы подсказать. А цейтнот - такой же.
      - Все, - сказал Олег, - вроде все. Ну и на... наигрались.
      - Наигрались? - спросил Гречин. - То, что наш Ваня внес всего четыре правки в интервью, это просто идеальный клиент.
      - И, заметь, вставил твой дополнительный вопрос с ответом: "Не жалеете ли, что родились в Ирхайске", - заметил Толик. - Коллеги, и правда, все. Предложение есть: сегодня вечером всем в ресторан. К примеру, в знаменитого "Соболя". Лично мы - заслужили.
      - Ждем вестей из избиркома, - ответил Куклинс. - Будет, за что пить Владимир Галактионович нас всех угостит. Это его день.
      Зазвонил мобильник Куклинса.
      - И долго будет жить. Алло, здравствуйте, Владимир Галактионович. Что, плясать? Ладно, спляшем.
      Обернулся к коллегам.
      - Сегодня идем в ресторан. А вы, господа писатели, пока есть время, набросайте спецвыпуск от Валенсы. Чтобы завтра было бы все готово: планы статей, планы иллюстраций. Егорыч, не забудь их идеологически оплодотворить.
      * * *
      - Что же ты, Белочка? Ведь просил же как человека?
      Вечерний Батька, не в пример утреннему, был потухшим. Впрочем, если говорить по правде, особых оснований топтать и плющить председателя, у него не было. Людмила Николаевна сделала все, что могла, избавив Батьку от зловредного однофамильца.
      - Юрий Иванович, вы не представляете, что там творилась. Этот другой Назаренко, сидел как мышь, зато его представитель - изгалялся как мог. Я еле-еле смогла найти сотню подделок.
      - Ладно, за это спасибо. А почему ты потом и Савушкину отказала? Ведь подписи же у него были правильные!
      - В том-то и дело, Юрий Иванович, что нет. Все, что у вас на заводе собирали - все нормально, брак - в пределах технической нормы. А то, что на стороне собирали, за деньги - страшное дело, тридцать листов, просто запороты сплошняком. И тут опять этот прокурор вылез, стал тыкать пальцем в эти листы. Ну сами подумайте, если я одного двойника сняла за сто неправильных подписей, как же я могла бы зарегистрировать другого двойника, у которого таких подписей - триста пятьдесят. И шли они в один день. Не требуйте от меня Юрий Иванович выше себя самой прыгать, не могу так. Слышите?
      Но Батька уже не слышал. Батька повесил трубку.
      * * *
      Тараскин вошел в штаб своей неподражаемо-танцующей походкой, бросил кепку с шести шагов на стул.
      - Привет ребята! Все ОК. Здравствуй! Олег? Здорово, я Серега. Эй, ТТанян, чего киснешь? Давай втроем, с Олегом по сети в кваку зарубимся! А, на ящик пива? Как?
      - Этим об косяк, - вежливо ответил Толик - Таня рядом заваривала чай, покраснела. - Погоди, Серега, мы сейчас разберемся со спецвыпуском от Валенсы, который твои орлы по городу разнесут?
      - Надеюсь, не завтра? Это хорошо. Орлам надо хоть два дня отдохнуть, пропить заработанные деньги. Чтобы был бы стимул, новые получать. Но как они потрудились... Это нечто!
      - Сережа - спросил Капитан. - народ легко за другого Назаренко подписывался?
      - Легко. Самое трудное было уговорить мою банду эти подписи собирать. Но как потом пошло! А насчет реакции? По разному. Часть подписывалась тупо - раз платят за подпись, чего не подписаться. Некоторые говорили: чего, опять за него подписываться? Мало ему один раз. Кое-кто отказался, причем, ну видно было, они думали, на полном серьезе, что за настоящего мэра ставят подпись. Дотошных, чтобы начинали допирать, в чем дело, ну десять, двадцать, не больше. У нас легенда была: мол, Юрий Иванович решил подстраховаться, если во время выборов умрет и своего племянника решил выставить. Не поверишь, хавали. А один старичок, продвинутый, так все понял, подмигнул и шепотом: "Двойник? Молодцы хлопцы, так его, мошенника". И подписался.
      - С ментами и бандюками проблем не было?
      - С ментами не было - мы же все больше в Центральном районе собирали, где РУВД наше. Бандюки стали присматриваться на другой день. Под вечер пытались два раза наших ловить, но они уже работали по четыре: двое собирают, двое - в стороне, на прикрытии. Отмахались и убежали. Бригадир мой главный, Степка, парень с головой, такие места выбирал, чтобы нельзя подъехать и в машину запихнуть. Короче, все здорово! Народ, пошли в кабак!
      - Пойдем, Сереженька, пойдем, - сказал появившийся на пороге Владимир Галактионович. Вид у него был довольный, как у белого медведя, только что задавившего моржа.
      * * *
      "А происходило это крещение вот так. На Дальний Восток я летел из СевастопТаня, сам просился о переводе, считал Тихоокеанский флот самым престижным. Что за перелет - думаю объяснять не надо: Ту-154, да еще жара, покрепче, чем сейчас. Две посадки, но поспать так и не удалось.
      Приземлились под утро. Каким я из самолета вышел - лучше не говорить. Сразу же в штаб, а оттуда меня отправляют на остров Русский, в плавучую казарму. Ночь перекантуйся, утром к командующему. А эта плавучая общага бывший японский трофей, эсминец "Кагосима". Естественно, строился под национальный стандарт: тот, кто впервые на него попал, не мог меньше трех раз приложиться лбом о разные торчащее железо. Ну и все по-японски узкое, тоже надо привыкнуть.
      Катер меня подвез, я по узкому трапу поднялся - ни вахтенного, ни вообще никакой собаки на палубе. Пошел искать живых людей. Долго ползал, наконец огонек светится, пошел на огонек. В кубрике сидит здоровенный старшина, в грязной тельняшке. На столе хлебные крошки и граненый стакан. "Прибыл? Садись, сейчас прописка будет." Ну, конечно, субординации никакой, я все же мичман. Но молчу: чужой монастырь, надо обжиться чуть-чуть.
      Старшина этот постучал грязным пальцем по столу и крикнул: "Миша!". Смотрю, дивлюсь, какой Миша? Из-за щелки бежит таракан. Старшина на него взглянул и щелк на пол: чего явился? Опять: "Миша!". Еще один таракан выскочил, здоровенный прусачина, величиной, как сейчас эти модные тропические тараканы. И спина краской помечена. Старшина ему ногтем хлебную крошку пододвинул - вечерний паек. Миша ее схватил и в свою норку убежал.
      Тут откуда-то вылезли две темные фигуры, не то что звания, рожу не различить. "Привет, мичман. Откуда? Из СевастопТаня? Это здорово, что из СевастопТаня. Давай за Владивосток". И этот самый граненый стакан до краев наливают. Я сразу по запаху понял, что это такое. "Пей". Этому Мише хоть крошка хлеба досталась, а мне ни закуски, ни запивки. Что делать, махнул. Как этот спирт проходил - не передать, слов нет. Было у него в животе три-четыре остановки. И все хотел обратно выйти, но так и не вышел.
      Глаза зажмурил, чтоб было легче, раскрыл: опять наливают. Правда, наполовину. Как со стола его взял, помню, как обратно поставил нет: чувствую - меня куда-то несут. Положили в японскую лилипутскую каюту, еще помню, как волны о борт плескались, а я думал - потонет развалюха или нет. А, все равно.
      Чуть ли не сразу разбудили. Я не чувствую, день или ночь, тем более, другой часовой пояс. "Вставай мичман, к командующему". Отвезли меня, я докладываю: "Товарищ командующий, мичман Цыплаков прибыл". Чувствую, что говорю, а слов своих не слышу - один хрип. Командующий: "в чем дело, мичман". Говорю: "Позавчера в Черном море перекупался, простыл". "Ступай". Выхожу на палубу, а там уже те же самые деятели. "Поздравляем, принят в нашу боевую Тихоокеанскую семью. Пошли, еще примем".
      Рассказ Капитана слушали внимательно, с застольным уважением. Каждый раз он звучал для кого-то из новичков в пиаровской компании и каждый раз выяснялось, что и половина старожил его не слышала, или забыла.
      Олег внимательно разглядывал коллег: кого-то он видел впервые или впервые сидел за одним столом. Появились полевики: малютка Елкова, здоровяк Гулин, по габаритам, пожалуй, превосходящий Гречина и, безусловно превосходящий его по длине усов, молчаливый Гришин - высокий, жилистый мужчина. Напротив Олега сидел самый представительный персонаж: Владимир Галактионович. Он уже рассказал про сегодняшнее заседание комиссии. Рядом с ним сидел Тараскин - веселый малый, в бейсболке с козырьком назад. Тараскин все порывался встать из-за стола и пойти к бильярду; Владимир Галактионович тихо удерживал его - после четвертого тоста пойдешь.
      - Дамы и господа, - сказал Владимир Галактионович. - Я думаю, время подошло к нашему традиционному четвертому тосту. Я также думаю, что мы не будем нарушать традицию. Слово предоставляется Владимиру Геннадьевичу.
      Куклинс встал, посмотрел у всех ли наполнено. Стукнул вилкой по бокалу, хотя его и так слушали.
      - Итак, коллеги, у нас еще осталось немало поводов, чтобы выпить. Мы могли бы еще раз поднять бокалы за Владимира Галактионовича - за эти два дня он сделал немыслимое, добавлю, как всегда. Я также мог бы поднять бокалы за наших писателей, которые создали замечательный спецвыпуск номер один. Можно было бы поднять бокалы и за полевиков, построивших ноги за три дня и уже готовых к первому обходу. Можно было бы поднять тост и за господина Котелкова, который, вместо того, чтобы отдыхать с нами, предпочел очередной сеанс психотерапии для нашего клиента. Наконец, можно было бы выпить и за начало кампании: мы зарегистрировали всех, кого надо, создали фабрику текстов, отстроили ноги и дальше остается только выполнять график. Но я, будучи чрезвычайно консервативным, предлагаю свой четвертый тост. Выпьем за то, чтобы у нас все было и нам за это, ничего (подчеркиваю, плохого) не было.
      Пустые рюмки опустились на стол. Тараскин, увлекая за собой Толика, убежал в соседний зал с бильярдом. Олег остался, так как принесли горячее, он толком не ел два дня. Когда же бифштекс со сложным гарниром был поглощен, уходить все равно не захотелось - Игорь Гулин, поковыряв принесенный ему шашлык, начал очередной рассказ, про кампанию в Карачаево-Черкесии.
      - Почему-то все уверены, что настоящий кавказский шашлык непременно из баранины. Так прямо и говорят - чтобы съесть настоящий бараний шашлык, надо на Кавказ ехать. Это не так. У самих кавказцев мнение другое.
      Помню, однажды, когда ехал в дальний штаб, это кстати, Урупский район, там Бутово, самый большой зеркальный телескоп в Европе. Так вот, шофер по национальности ...4.. В дороге о шашлыках заговорили, шофер и стал рассказывать, из какого мяса получаются лучшие шашлыки. "Если, - говорит, из курочки жаришь, надо непременно брать черную курочку, вкуснее будет. Если из барашка жаришь, непременно черного барашка бери, вкуснее всего будет". А потом нагнулся ко мне, будто кто третий в машине был и шепотом на ухо: "А если правду сказать, то самый вкусный шашлык из молодого поросенка". Я уже потом понял, почему он шептал: чтобы Аллах не услышал.
      Все посмеялись, Владимир Галактионович начал свою историю, тоже связанную с таким веселым делом, как выборы на Кавказе. Он рассказывал о выборах в Ингушетии, о том, как жить приходилось в горских саклях, а там все хорошо, только вот деревенское удобство от двери за сто шагов традиция такова. В феврале это очень даже ощущалось.
      Куклинс, тоже попавший на ингушские выборы, но уже пятью годами позже, когда гостей республики селили в более роскошных условиях, в "Швейцарии", вспомнил что-то из той кампании, когда раздался шум из соседнего зала.
      В дверях показался Толик.
      - У Тараса проблема, - крикнул он
      * * *
      - А ты чего, Миша, в ресторан не поехал, бросил коллектив?
      - Мы завтра поговорить бы не успели. Я в Москву вылетаю, до четверга. Все вопросы нужно решить сейчас.
      На журнальном столике стояла непривычная деталь для кабинета Савушкина - бутылка коньяка "Дербент", рюмочки и нарезанный лимон.
      - Давай Миша, для начала. Хочу выпить за убиение двойника. Только сейчас осознал, какая гадость могла быть: взял в руки бюллетень, а там два Савушкиных. Выпьешь, или в отказ?
      - Почему в отказ? От хорошего коньяка никогда не отказывался.
      Выпили. Котелков ухватил два ломтика лимона, проглотил, взял шоколадную конфету.
      - Точно, надо будет в "Соболь" поехать, присоединиться к коллективу. С утра все же не ел. Да, Иван Дмитрич, какой у тебя вопрос то возник?
      - Миша, а почему было нельзя было этого батькиного клона продавить до конца? Чтобы зарегистрировали? Я видал твоего Серафимыча, он смог бы Белочкину прогнуть до регистрации. Глядишь, процента три бы и оторвали бы от Назаренко.
      - Иван Дмитрич, - сказал Котелков, очищая еще одну конфетку, - ты помнишь, что такое сопромат? Продавить бы не удалось, кончилось бы сломом. Каким - не знаю. Может позвонили бы и сказали, что в здании комиссии заложена бомба. Может быть, за это время Белочкину с инфарктом увезли бы в больницу. А может у нее был бы инфаркт и без бомбы. Не знаю. Знаю одно нашего Назаренко все равно бы не зарегистрировали. Ни при каких обстоятельствах. Потому что ее зам, как я узнал, дядя столь же прогнутый под Батьку, но при этом более циничный и с крепкой нервной системой.
      - Тогда чего же добились, можешь еще раз внятно объяснить?
      - Еще раз объясняю. Задач было две: тактическая и стратегическая. Тактическая - убить твоего двойника. Мы эту дамочку загнали в такой угол, что ей пришлось снять обоих двойников. А заодно решена стратегическая задача: за два дня она выполнила одно указание Батьки и два раза его не послушалась. За эти два дня она узнала, что можно не послушаться Батьку и при этом остаться в живых. Даже сохранить свой пост. Прогнутая нами и при этом уже не боящаяся Батьки Белочкина, нам очень даже полезна. Особенно, будет полезна в момент вскрытия урн. Если ей будет нужно покрыть разницу в один процент, она согласится, но если в пять - уже не рискнет.
      - Будет ли разница в пять процентов? - вздохнул Савушкин.
      - Пока не знаю сам, - ответил Котелков. - Что у нас дальше? Теперь мы ведем двух кандидатов. Товарища Дикина придется любить и жаловать. Он будет гасить Батьку не жалея сил. Ты должен обеспечить охрану его штаба. А сам готовься к встречам. И к дебатам. На той недели уже первый.
      У Котелкова зазвонил мобильник. Он поднял его, прислушался.
      - Серьезно? Перезвони через две минуты, - повернулся к Савушкину.
      - У ребят в "Соболе" проблема с бандитами. Звонил Куклинс, он зря не будет. У тебя есть какая-нибудь опергруппа, если там совсем гнило?
      - Есть. Скажу, чтобы выдвигалась. Ой, Миша, втравил ты меня...
      * * *
      Тараскин смог выйти из окружения, почти без потерь. Умело размахивая кием, он отступил к двери. К троим молодцам, наступавшим на него, присоединились еще двое и они уже ринулись было вперед, как за спиной Тараскина встала почти вся пиар-группа. По бокам возвышались Гречин и Гулин, как две ладьи, в центре стояли Толик, Олег, Гришин и Капитан. За спинами остались Елкова, Владимир Галактионович и Куклинс, с мобильником.
      - Мужики, - сказал Гречин, - давайте...
      Один из молодчиков, не успевший затормозить, прыгнул на Тараскина, но Гришин, чуть выступив вперед, перехватил его руку и заломал, да так, что морда пришлась под кулак Гулина. Выведенный из строя бандит, шагнул назад и сел на пол. Еще двое, уже размахнувшись, в последний момент решили отступить.
      - Ох, лохи, - сказал один из них, знакомый Олегу парень с катком на плече. - Ну вы попали. Сейчас наши подгребут, вам не жить.
      - Сейчас посмотрим, кому не жить, - сказал Гулин.
      Бандиты, подхватив оглушенного коллегу, отступили. Они дошли до конца зала. Двое демонстративно встали у дверей.
      - Уходим? - спросил Капитан.
      - Не надо, - ответил Гришин. - На улице с ними лучше дело не иметь, да мы еще и ужинать не кончили.
      Насчет улицы он был безусловно прав. В дверях показалось еще пятеро молодцов. Неприятно было даже не их количество, а помповые ружья в руках. Остальные посетители ресторана успели куда-то исчезнуть, а может, их об этом просто попросили.
      - Через пять минут подъедут, - сказал Куклинс, что не очень радовало.
      Главарь катков вышел вперед и направился к технологам. Сделав два шага, он внезапно остановился, на его лице проявилось раздумье, или воспоминание.
      - Василий Алексеевич, - медленно сказал он. - Это вы?
      - Да, старший сержант Никитин, это я.
      - Ну тогда другое дело. Так, пацаны, в сторонку. Я свой базар тереть буду.
      - Командир, они же нашу братву..., - начал оправившейся парень, получивший от Гулина в морду.
      - Остынь, Санек. Тут о другой братве базар пошел. Об афганской. Пацаны, пока не скажу, не двигаться. Василий Алексеевич, пусть ваши отойдут.
      - Владимир Геннадьевич, - Гришин повернулся к Куклинсу, - скажите, пусть подъезжают не торопясь. Я договорюсь.
      Разговор был недолог. Бывший сержант Никитин в одиночку подошел к технологам и обратился к Тараскину.
      - Скажи, ты от наших в морду получил?
      - Угу, - ответил Тараскин.
      - И наш тоже получил. Будем считать, по нулям, претензий нет. - Чуть тише Тараскину. - На тебя лично у нас оперативка есть, так что мотай лучше из города, мужик.
      - Подумаю, - ответил Тараскин.
      В эту минуту в зал вошел еще один бандит, увидев братков, стоявших в недвижной позиции, поманил пальцем главаря. Было слышно, как он ему шепчет: "Проблема... Не выйти... Надо "пердунов" звать."
      - Андрюша, - сказал Гришин главарю. - Давай так, наши сейчас отъедут, дадут вам уйти. Давай свой телефон, еще встретимся.
      - Ладно. Пацаны, мы уходим.
      - Поехали, скорей, - сказала Елкова.
      - Нам-то куда торопиться, - сказал Капитан. - Расплатиться надо, да и выпить на посошок.
      ---- ---------- -------
      В отъезжающих машинах был разный разговор.
      - Я что, не говорил тебе, кто такой Гришин? - сказал Толик Олегу. - Он тоже капитан в отставке - в Афгане разведбатом командовал. А ты думал, у нас одни дамы и философы умеют ноги строить?
      ---------- ---------- --------
      - Пацаны, - говорил в другой машине бывший сержант Никитин, - чего-то мы на гнилуху подписались. Если этот смог против нас нанять капитана Гришина, думаю, Батьке будет полный кердык.
      Глава 6 (приложение)
      Выгоды безотцовщины. Где сортир? Высокое боевое искусство. "Собираем манатки, покупаем билеты". Мартини и гонка за троллейбусом. "Я точно тебя не убил?"
      "Почему мы должны голосовать за Ивана Савушкина? Он единственный кандидат, который доказал, что умеет работать в нынешних тяжелых условиях. Из казны он дотаций не получает, сам платит налоги, а главное - платит вовремя людям зарплату. Он уже поднял два завода, а теперь хочет навести порядок во всем городе. Он наш, местный, поэтому хочет, чтобы город возродился."
      "А что это за человек, Савушкин? Мы о нем ничего не знаем."
      "Савушкин родился в Ирхайске, в простой семье. Рос без отца, поэтому у него рано появилось чувство ответственности..."
      Олег отхлебнул кофе, еще раз перечитав написанное. Ему заказали "болталку" для агитаторов или, как сказал Гречин, предложили попробовать себя в разговорном жанре: обходчики прочтут эту бумажку, а потом будут пересказывать ее содержание своими словами. Стилистически можно себя не стеснять, лишь бы было понятно простому народу, ничего не слыхавшему о Савушкине, а может быть и о выборах вообще. И никаких лимитов на комплименты; к концу своей работы ты сам проникнешься и поймешь, какой отличный парень наш кандидат.
      Работа, хотя и казалась простой, затянулась до безобразия. Гречин, как обычно одобрил принесенные ему варианты и тут же сказал, что необходимы еще два-три вопрос. Как понял Олег, на эти два-три вопроса уйдет больше времени, чем на всю остальную писанину. К примеру, в чем же еще положительно сказалась на формировании характера кандидата его безотцовщина? Гречин помочь не мог: он пошел "работать с документами", то есть - поспать. Как он сказал, на полчасика.
      Вообще-то, уже настало время пойти поспать и не на полчаса, а залечь окончательно. Большинство сотрудников, уже осознало это; в офисе остались только Куклинс и Таня. Куклинс сидел за своим ноутбуком, а Таня вводила какой-то очередной длинный список. Олег, чтобы пять раз не бегать с компьютера на компьютер, оставив писательскую комнату, пересел за компьютер Гречина, где оставался последний вариант болталки.
      За спиной скрипнула дверь. Олег не оборачиваясь сказал: "Добрый день". Ему не ответили.
      Визитер неторопливо шел по офису. Его шаги были медлительными, более того, он явно ступал в развалочку. Заинтересованный Олег обернулся.