Записки непутевого опера

      – Документы есть?
      – Чего? – переспросил парень, закачивая угрозу в голос. – Когда по-хорошему просят, надо идти. Понял?
      Он протянул к Караваеву мускулистую руку.
      "Молодой. Накаченный. Но, похоже, серьезной подготовки не проходил. Или уж очень плохо обо мне думает", – сказал себе Витек. Быстрым движением он ухватил указательный палец бойца, сжал палец в баранку и начал прижимать верхнюю фалангу к нижней. На лице противника в течение секунды одно за другим сменились выражения удивления, ярости и боли.
      – Ты что, гад! Отпусти, ну, больно же!
      – Отпущу, – сказал Витек, слегка ослабляя нажим, – если скажешь, чего надо.
      – Да ничего такого… Поговорить и все, – морщась, прошипел пленник.
      – С кем поговорить?
      Молодой боец попытался вырваться. Он не знал: из правильно сделанного болевого захвата указательного пальца вырваться невозможно. Если рвануться все корпусом, можно даже потерять сознание от болевого шока. Но хватило и умеренной боли. Боец прекратил все попытки вырваться из плена.
      – Эй, стоп-стоп! – услышал Караваев.
      Он повернул голову и увидел: к ним быстро направляется один из тех троих мужчин, что стояли у микроавтобуса. По возрасту он, скорее, являлся сверстником Витька, чем незадачливого бойца. Мужчина остановился в двух шагах. Лицо круглое, коричневое от загара. Под выгоревшими соломенными бровями – темные глаза-отверстия. На правом виске особая примета – небольшой шрамик. Он был голубовато-белым, ярко выделялся на загорелой коже.
      – Разрешите представиться! – доброжелательным тоном произнес подошедший. – Миногин Владимир Николаевич. Я являюсь начальником отдела службы собственной безопасности московского управления.
      "Назваться-то можно кем угодно", – подумал Витек.
 
      – А вдруг вы не из "безпеки", а из самой Кремлевской администрации? – с сомнением заметил он вслух, продолжая удерживать пленника за палец.
      – Вот мое служебное удостоверение, – мужчина развернул красную книжицу и поместил ее на вытянутой руке в полуметре от глаз капитана.
      Изучать удостоверение было неудобно, но текст внутри вроде бы соответствовал сказанному. Изображение на маленькой фотографии также на загорелого мужчину походило. Караваев кивнул, давая понять, что ознакомился с документом.
      – А теперь отпустите парня, – вежливо, но с достоинством произнес Миногин. – Это я его послал. Попросил вас пригласить. Да ведь молодежь! Ничего сделать как надо не могут. Они же не понимают, что такое культура. Насмотрелись американских дурилок, ну и подражают.
      Караваев разжал захват, но боеготовность на случай нового, возможно, теперь уже парного нападения сохранял. Но атаки не последовало: молодой боец схватился за свой освобожденный палец и быстро шмыгнул за спину Миногина.
      – Ну а кто вы, мне известно, – офицер службы безопасности дружески улыбнулся.
      – Правда? – спросил Витек.
      – Вы Караваев Виктор, капитан налоговой полиции, – сказал Владимир Николаевич. – По должности – старший оперуполномоченный отдела БНПиНДО. – Верно?
      – Ну, допустим, – сказал Витек, удивленный осведомленностью собеседника. – У вас ко мне дело?
      – Честно говоря, да! Может быть, сядем за столик и побеседуем?
      Вот недалеко, – показал он в сторону пивного бара "У дяди Коли".
      – Ну что ж, давайте побеседуем, – согласился Витек.
      Они направились к открытой веранде. Новый знакомец по-хозяйски указал на отдельную кабинку, напоминающую большую корзину, сплетенную из ивовых прутьев.
      Официантки в минуту уставили столик стеклянными кружками с темным пивом и плоскими тарелками. На них блестели перламутровыми боками кусочки сельди пряного посола, обложенные синеватыми кружочками репчатого лука. Это была фирменная закуска пивбара "У дяди Коли".
      – Я ознакомился с твоими материалами по Мирзоеву, – сразу взял быка за рога Владимир Николаевич и сделал глоток рыжего пива, но глоток микроскопический. – К слову, он написал на тебя заявление о вымогательстве взятки.
      – Что вы хотите знать? Брал я или нет? – криво ухмыльнулся Витек.
      – Я хочу, чтобы мы координировали наши усилия и даже помогали друг другу…
      Изображая недоумение услышанным, Витек пошевелил бровями.
      – Поверьте, мы с вами делаем одно дело.
      Миногин приподнял кружку на уровень глаз.
      – В каком же деле мы должны координировать наши действия? – спросил Караваев, нацеливаясь тяжелой стальной вилкой, будто маленьким багром, в жирный бочок селедки.
      Повисла неловкая пауза.
      Во время паузы он наблюдал за подчиненными Владимира Николаевича. Разбившись по парам, они сидели за двумя соседними столиками, изображая из себя праздных посетителей. Молодого бойца, так неудачно передавшего ему приглашение побеседовать, среди них не было. Смотрели они за обстановкой внимательно, без всякой расслабленности, но напряжение в глаза не бросалось. В отличие от молодого остальные, кажется, профессионалы с настоящей подготовкой, сделал он вывод.
      – Заварил ты кашу, капитан, большую кашу…
      – Ну, по-моему, не такую уж большую… – не представляя, о чем говорит, произнес Витек.
      – Большую, – нахмурился Миногин и замолчал.
      Молчал с минуту, а потом поднял взгляд, его глаза-отверстия стали походить на космические черные дыры, втягивающие в себя любую окружающую материю.
      – Я даже преуменьшаю. Обмен информацией – вот что необходимо!
      Будем сотрудничать, капитан?
      – Будем, – заверил Витек.
      На самом деле, он готов был обмениваться информацией по Мирзоеву только с одним человеком. Этим человеком являлся он сам. Больше ни с кем, считая собственное начальство, обмениваться информацией Караваев не собирался.
      Он оторвался от созерцания своей пивной кружки и посмотрел вдаль.
      – Вот и договорились.
      Миногин протянул картонку визитки.
      – На днях вызову тебя официально. Дашь объяснения по заявлению.
 
      Сотрудники "безпеки" разом поднялись и вышли с веранды.
      Витек остался один. Минут десять он цедил пиво, пытаясь собраться с мыслями. Ему нужен был совет, серьезный совет. Он подозвал официантку и, заказав бутылку водки на вынос, неспешно закурил.
      Самочувствие стабилизировалось на отметке "хуже некуда".
      Мобилизовавшийся организм вошел в привычный для него режим функционального стресса и активизировался. На душе полегчало.
 

***

 
      Утром раздался телефонный звонок. Звонил Свиньин.
      – Тебя в УСБ вызывают, к полковнику Миногину. Допрыгался, гаденыш.
      Пока Караваев думал, как поязвительней ответить, тот бросил трубку. Ругнувшись про себя, Витек поплелся в душ.
      К зданию службы собственной безопасности он подъехал с запасом в минут двадцать.
      Подполковник смотрел строго. Он рассматривал Караваева так внимательно, будто видел впервые. Окно было открыто. В кабинет вливался прохладный утренний воздух и ровный рокот городской вселенной. Миногин коснулся лежащей перед ним папки.
      Сделал он это с такой осторожностью, будто перед ним находилось не изделие из пластика, а включенная электроплитка.
      – Неделю назад я получил рапорт от твоего начальника Свиньина.
      Он обвиняет тебя в пособничестве в получении взятки через посредника. Кроме того, в служебном подлоге и злоупотреблении полномочиями.
      Миногин пригладил зачесанные назад рыжие волосы, снял узкие очки без оправы. Затем вытащил свое грузное тело борца-классика из кресла и подошел к окну. Напротив окна блестел в солнечных лучах свежими утренними листьями высокий клен.
      Заинтригованный Караваев слегка приподнялся со стула и тоже взглянул в окно. Внизу располагалась управленческая стоянка для служебных автомобилей. В ровную шеренгу покинутых офицерами легковых машин пыталась втиснуться японская "хонда", похожая на отполированную морем гальку. Своим тяжелым задом она так и норовила толкнуть в борт красную "десятку".
      Витьку показалось, что через секунду подполковник сорвется с места, выскочит из кабинета и, не дожидаясь, пока на третий этаж прибудет неторопливый управленческий лифт, словно сброшенный вниз мешок с цементом, покатится к выходу, подпрыгивая и переворачиваясь на каменных ступенях лестницы. Но тут неудачливый водитель наконец благополучно втиснулся в разноцветный ряд легковушек, все-таки не задев борт испуганной "десятки". Начальник отдела даже покрутил головой, сбрасывая напряжение.
      Потом он вытолкнул из груди воздух, скопившийся во время наблюдения за рискованными автомобильными маневрами, повернулся к Витьку и уже обычным ровным голосом спросил:
      – У тебя информаторы в окружении Мирзоева есть?
      – Естественно, – чуть обиженным тоном, ответил Караваев. – Я ж в рапорте писал.
      – Ну да, ну да… – покивал головой Миногин.
      – И что, толковые люди?
      – Неплохие.
      – Слушай, как это тебе удается? – склонив голову набок, посмотрел на Караваева Миногин. – Рубахой-парнем тебя не назовешь. Наоборот, есть в тебе что-то такое… отталкивающее, я бы сказал. С агентурой ты особенно не пьешь. Спецфонд сверх нормы не транжиришь. А внештатники на тебя пашут, прямо как дачники на своем участке… Как ты это делаешь, а?
      – Запугивание. Лживые обещания, – Витек сделал вид, что честно пытается найти точный ответ.
      – Ну и прямое физическое воздействие – вот основа успехов, – закончил он анализ причин своих успехов в работе с внештатной агентурой и убрал прилипшую к брюкам белую нитку.
      Полковник поместил на лице недовольную гримасу, означающую:
      "Я ждал серьезного ответа, а не глупых острот". Но продолжать выяснение методов, применяемых капитаном в оперативной работе, не стал.
      – Не хочу тебя успокаивать, капитан, – Миногин откинулся в кресле и посмотрел на Караваева поверх очков. – Мы прокачали твои материалы по нашим каналам – ответ неутешительный.
      Заява, конечно, ерунда, попытка внимание отвлечь и потрепать нервы, не более того, но кашу, скажу тебе, ты заварил нешуточную. Добавь еще рапорт Свиньина… У этого Мирзоева связи до самого потолка тянутся, тягаться будет непросто. Реши для себя сам, капитан, будешь бодаться до конца или отойдешь в сторону по.тихому. Никто тебя не осудит за это.
      На нас особо не надейся. Лично я тебе помогу, чем смогу, но УСБ тоже не всемогущее. Я, когда сюда из внешней разведки переводился, как свои задачи понимал? Понимал, что задача заключается в том, чтобы люди, которые призваны контролировать уплату налогов в бюджет, были неподкупны и следили за справедливым выполнением закона. Раз мы хотим отстранить нечестных от контроля, достаточно просто за взятку пожизненно лишить его права работать на контролирующей должности. Пусть трудится на заводе у станка, как и все остальные, кто не имеет возможности брать взятки.
      На деле оказалось все совсем не так: ведь пока существует взятка, можно купить закон. А каким будет этот закон – тюрьма или казнь – неважно. Введете казнь – и ее купят, только подороже. Остается риторический вопрос "А кто будет контролировать тех, кто должен контролировать?" Но это вопрос вечный, и, боюсь, тут мы ничего сделать не сможем.
      Караваев сглотнул и устроился на стуле поудобнее. Такого расклада он не ожидал. Последние дни он успокаивал себя тем, что "безпека" сможет выправить ситуацию и, взяв материалы проверки под свой контроль, позволит довести дело до конца. До конца… Да, видно, конец у этой истории вырисовывался совсем другой.
      – Не буду спрашивать, капитан, как ты на этого Мирзоева вышел, все одно не скажешь или соврешь. Но как опер оперу дам тебе совет: если через агентуру вышел на этот гадюшник, то в первую очередь думай, как своего человека из-под удара вывести. как я понимаю, Свиньин по должности своей к личным делам твоих "штыков" доступ имеет… Так что думай, хорошо думай.
      Караваев встал со стула.
      – Спасибо за совет, товарищ полковник, понятнее некуда. Но если вам все известно, если на руках уже не только подозрения, но и факты, что ж резину-то тянуть? Почему не принять на взятке его или там как-нибудь еще?
      – Не так все просто, дружок, а точнее, все очень непросто. Свиньин калач тертый, в руки денег не берет, да и оперативный стаж ты тоже со счета не снимай. Мы ситуацию под контроль взяли, присматриваем за ним, радо или поздно он оступится, но время в этой ситуации не наш союзник, а наоборот. А у тебя времени совсем мало, вернее, совсем нет. Ну, я тебе все сказал, – Миногин поднялся из-за стола. – Иди, думай, как дальше планы строить.
 

***

 
      На выходе из здания его ждали друзья Сашка, Валерик, Бажанов.
      Они присели на скамейку в сквере на Кутузовском и молча закурили.
      Говорить не хотелось. Тишину нарушил Санек:
      – Ты, Витек, не волнуйся. мы с тобой это начали, нам и заканчивать вместе.
      Он взъерошил светлые волосы.
      – Прорвемся, не впервой.
      Караваев кивнул:
      – Интересно, сколько сил нужно, чтобы в оперской шкуре человеком остаться, не ссучиться и честно делать до конца свое дело. До пенсии. Только напрасно все это. Пустой номер. До пенсии в окопе сидеть – это какая же задница нужна? Дубовая. Надоело в дерьме барахтаться. Поймите, мужики, наступает момент, когда от всего этого настолько "воротит с души", что просто мочи нет. И хочется уйти куда-нибудь подальше. Уйти, чтобы не ссучится, не быть статистом, не продаться на корню криминальному быдлу…
      – Не кипятись, Витек, бесполезно это, – Бажанов сплюнул перед собой. – Бесполезно потому, что сам видишь, как страной правят…
      Смотрю на экран телевизора, в нем мелькает глупая, опухшая от пьянства морда очередного главы государства, дирижирующего каким-то забугорным оркестром. Смешно вроде. Только не до смеха. Стыдно. Стыдно за себя и за Родину, которой правит такая морда. Ему за себя нестыдно, а мне, офицеру, за него стыдно.
      Рассказать кому – обхохочутся. А сколько эта морда "наворочает" еще, в будущем? Девяностые. Паяцы сменяют клоунов, марионетки сменяют паяцев. Все отплясывают на ниточках. Все из одного "циркового училища". Что толку, что будет им возмездие где-то там, в другой жизни, в другом измерении? За все грехи – прошлые и будущие? Тьфу! Муторно…
      – Спасибо, друзья. Прикройте завтра на работе, мне несколько дел провернуть надо.
      Подняв воротник куртки, он зашагал в сторону метро. Мысли перестали метаться, в голове приобретал очертания план дальнейших действий.
      Сделав пару звонков из таксофона возле метро, он привычно втиснул свое тело в толпу закончивших очередной трудовой день пассажиров подземки.
      Он не спешил: до первой встречи оставалось более двух часов.
 

***

 
      Перейдя на работу в центральный аппарат, майор Баранов со старыми коллегами с "земли" связи не потерял, хотя видеться они стали намного реже.
      На просьбу Караваева о встрече он откликнулся сразу, предложив встретится незамедлительно.
      Они зашли в небольшое кафе на Маросейке и сели за столик, покрытый холодной желтой клеенкой, на котором стояло блюдце с крупной темной солью и стакан с мелко нарезанными салфетками, такие мелкими, что ими утираться муравью.
      Майор махнул рукой скучающей у стойки крупногабаритной официантке. Неспешно подойдя, она вынула из передника блокнотик и приготовила карандаш.
      – Что есть? – спросил Караваев.
      – Все есть.
      – Яичница есть?
      – Нет.
      – Сосиски?
 
      – Нет.
      – Может, каша есть?
      Официантка обидчиво поджала губы и не ответила.
      – Или кефир?
      – Вы что, надо мной издеваетесь?
      – А что же все-таки есть?
      – Пельмени…
      – Пельмени и два раза по сто, – заказал Караваев.
      – Ну, Витек! Обед все-таки! Под сотку разве покушаешь? – улыбнулся Баранов.
      Караваев посмотрел на майора и мгновенно сделал вывод о бесперспективности дальнейшего спора по поводу количества алкоголя, достаточного для хорошего обеда. Он равнодушно пожал плечами, дескать, ну разве я против?
      Официантка спрятала блокнотик с карандашом и ушла, покачивая бедрами. в ее походке сквозило пренебрежение.
      Расставляя на скатерти тарелки с пельменями, блюдце с хлебом и графинчик водки с узким птичьим горлышком, она ухитрилась с десяток раз прикоснуться своими мягкими плечами к твердым телам мужчин. При этом вырез ее белой блузки постоянно находился у их глаз. Видимо, для того, чтобы у гостей кафе не оставалось ни малейших сомнений в качестве наиболее удачных частей ее тела. Опера с удовольствием заглянули в глубокий вырез, но высказывать свое мнение вслух, как и положено серьезным людям, не спешили.
      Накрыв столик, официантка немного задержалась, не теряя надежды что-нибудь услышать, однако не дождалась. Но, как женщина опытная и умная, выпускать недовольство на свое широкое лицо не стала, а напротив, улыбнулась и величаво отплыла к стойке.
      Мужчины проводили ее внимательными взглядами и приступили к трапезе.
      Друзья выпили по первой. Витек не хотел начинать серьезный разговор сразу. Беседа началась с обычного трепа.
      – Как ты в верхах, не киснешь? Стакан есть с кем поднять?
      – Осматриваюсь пока, – накалывая пельмень на вилку, ответил Баранов.
      Он, не торопясь, со вкусом выпил полную рюмку. Вернув рюмку на скатерть, с наслаждением выдохнул, соорудив из узких губ букву "О". И сразу его строгое лицо помягчело.
      – Ух! – сказал он негромко. – Вот так! А еще говорят! Нет уж, поживем еще!
      – Представляешь, – продолжил он, – наш начальник не пьет.
      Совершенно, абсолютно и бесповоротно, как если бы в обществе трезвости был почетным председателем. Но так не всегда было, а до этого бухал наравне со всеми, даже когда язва вовсю уж жевала его желудок. Нужен был повод, какой-то случай, чтобы бросить пить раз и навсегда, не дожидаясь, пока прозвучит третий звоночек.
      И такой случай произошел. О нем я и хочу тебе сейчас рассказать – о том самом дне, после которого начальник – ни капли в рот! Как-то отмечал он в кафе с друзьями свой очередной юбилей. Водка, коньяк, вино, пиво лилось рекою. Юбиляр зашалил и после прощания с друзьями пошел зачем-то в другое кафе. Потом заглянул в третье, а в нем встретил знакомого.
      Некогда они в одном классе учились. То да се, выпили, поговорили про то, кто и как из их класса в этой жизни пристроился, оба вроде бы оказались в ней не из последних людей. По этому поводу решили дербалызнуть конкретно и на полковничьих "Жигулях" покатили к однокласснику домой "кофе пить". Но пили, разумеется, не кофе, и продолжалось это часа два. После чего штатский скис вдруг, упал под стол и перестал подавать признаки жизни. Более стойкий в схватках с зеленым змием офицер только хмыкнул презрительно, а потом решил выйти на улицу и проверить, не своровал ли кто оставленную без присмотра у подъезда машину. Спустился в лифте, вышел из подъезда, осмотрелся – нет родимой "пятерки "! Глазам не поверил, протер их, глянул внимательнее – нет ее! Вот то место, где, абсолютно точно помнит, он ее припарковал, а теперь – пусто! Тогда он повернулся и бросился назад в подъезд, чтобы с телефона приятеля немедля вызвать бригаду сыскарей из МУРа и кинуть их на поиски проклятых автоугонщиков.
      Но по пьяни, а также и потому, что в подъезде было невообразимо темно, никак не удавалось ему найти ту квартиру, из которой он только что вышел. Главное ведь, какой этаж – пятый или седьмой? И куда надо поворачивать после выхода из лифта – направо или налево? Побродив по лестнице и проплутав разными этажами, полковник плюнул на телефон и вновь вышел из подъезда, чтобы поискать свое авто собственноручно. Пошел в один конец дома, затем в другой, потом совершенно запутался и уже не мог найти ни тот подъезд, который совсем недавно покинул, ни даже тот дом, в котором этот подъезд находился! Мистика какая.то. Никогда ни в какую чертовщину не верил наш доблестный начальник. А тут – и не захочешь, а усомнишься в отсутствии нечистой силы, кознях дьявола и ведьмовских проказах…
      Утром начальник очнулся у себя дома. Жена доложила, что приполз он в два часа ночи и без "пятерки". Опохмелившись и сняв головную тяжесть, он задумался: как быть дальше? Официально заявить о пропаже автомобиля – тут же всплывет, что был "в дымину". Руководство за это по головке не погладит, и не пото му, что напился, а потому что поимел последствия и получил огласку!
      В общем, два дня носился начальник по району, самолично пытаясь отыскать свою пропажу или хотя бы найти тот дом, где жил одноклассник (фамилию его не помнил, а то бы адрес живо установил!) и у которого оставлял "Жигули". А на третий день знакомый тот позвонил сам ему на работу с предложением встретиться вечерком и продолжить увлекательное бухалово…
      Через 25 минут мой начальник с группой товарищей-оперов был уже около того дома. И что же ты думаешь? Все эти дни его "Жигули" спокойно простояли у того самого подъезда, где он их и оставлял! Оказывается, подъезд тот был проходным, и вышел из подъезда майор в тот вечер не на ту сторону дома, где оставлял авто, а на другую, противоположную. Разумеется, с той стороны никаких "Жигулей" он не нашел, а позднее и подъезд с домом потерял…
      Все кончилось благополучно, одним словом. А могло бы кончиться и иным. Полковник это прекрасно понимал… И с тех пор – как отрезало. Ни-ни на любой пьянке – и точка. Сперва всем было непривычно, что майор не поддает с остальными наравне. Он и сам привыкнуть не мог долго: как увидит бутылку на столе – такая на душе глухая тоска! А потом ничего, втянулся. Другим особо бухать не препятствует, но сам – вне игры. Однако не забывает при этом подчеркивать: "Не пью лишь потому, что язва!.." Чтобы не подумали товарищи, упаси Господь, что скурвился он и затаил подлянку за душою. У нас ведь трезвенников не любят. Чужды они народу!
      Они чокнулись и выпили еще по одной. Баранов решительно отодвинул тарелку в сторону.
      – По глазам вижу, что-то стряслось. Выкладывай – не тяни.
      Закурив, Витек начал излагать суть дела:
      – Помнишь, еще до твоего перевода я тебе материалы по Мирзоеву давал посмотреть? Так вот уперся я в стену, тормозят сильно.
      Свиньин в открытую все развалить хочет, сука. Похоже, на "прикорме" он у него.
      – Что мы сами себе голову морочим? Под любой из материалов, где этот черт светится, взять постановления на выемку документов, перетрясти адреса. Расколем главбуха и – вперед.
      – А основание? С какой радости тебе постановления на обыска вынесут? – покачал головой Витек.
      – Уболтай как-нибудь. Напиши рапорта, что, по оперативным данным, имеется факт хранения в адресе неучтенной налички в крупных размерах. Надо будет, мы через руководство нажмем.
      Тебя учить, что ли, надо? – выпуская дым колечками, ответил Баранов.
      – А прокурор? На него тоже нажмешь? Тебе, родной, в Штатах работать надо. Это у них судья под присягу полицейского санкцию на обыск дает. А у нас опера – люди второсортные. Не даст прокуратура санкцию. Чего ради им рисковать? Не дай бог, проколемся, такой визг поднимется! Адвокаты, пресса…
      – Ты как про девицу размечтался: даст, не даст! Не в этом дело.
      Витек хотел было съязвить что-то Баранову в ответ, благо, за словом в карман лазить не приучен. Но, подумав, тормознулся. Во-первых, они уже успели пару раз поспорить и лимит уже выбрали.
      А во-вторых, Витек сам прокололся, высказывая прописные истины своему товарищу.
      Баранов опер знающий, не первый год в полиции, "на земле" пахал, и азам его учить не надо.
      Он согласно кивнул и дальше предпочитал только слушать.
      И вообще, пустая пикировка только отнимала время. Тут нужен был высший пилотаж.
      – А это не конкуренты тебе часом на них настучали? – на всякий случай уточнил Баранов.
      Витек покачал головой.
      – По сути, это неважно, откуда пришла информация: важен сам факт того, что она пришла. А раз такой факт имеет место быть, значит, я должен был его проверить. Потому что практически всегда обычное мошенничество тесно связано с фактами налоговых преступлений.
      – Ладно, не горячись… Кстати, мы там копнули немного по твоей информации. у Мирзоева любовница есть – Тамара Арадиани, года два назад была главбухом этой фирмы – твоя тематика?
      Витек не видел себя со стороны. А если бы увидел, то отметил странный танец, произведенный его собственными бровями. Они сначала сцепились над переносицей, затем вспорхнули на лоб, повисели там и наконец вернулись на свое обычное место. "Вот так и знал! Не случайно лягушка на дорогу выскочила, – подумал он. – Так и чувствовал, что без Тамары вся эта история не обойдется!" – Тематика моя. Если что интересного будет, поделишься? – попросил Витек.
      Увлеченные разговором, опера не заметили, как официантка отклеилась от стойки. Двигаясь враскачку, как шлюпка на малой волне, она приблизилась к их столику.
      – Мужчины, может быть, вам еще чего-нибудь дать? – медленно поправляя черную бабочку на своей соломенной копне, спросила она. – Только скажите!
      Майор оторвался от своих мыслей и вскинул глаза на подплывшее судно.
 
      – Слушаю вас, мужчины! – поймав его взгляд, пропела обитающая на "полигоне" нимфа.
      – Нам достаточно.
      – Достаточно? – не поверила официантка.
      – Совершенно, – отрезал Баранов.
      – Ну, как хотите… – разочарованно пожала плечами дама и, покачиваясь на несуществующих волнах, отплыла к стойке.
      Ее спина и все остальные части тела выражали упрек.
 

***

 
      Договорившись созвониться в ближайшие дни, друзья расстались.
      Караваев остановил такси. Сев на заднее сидение, он закрыл глаза. Необходимо было собраться перед следующей встречей.
      Разговор предстоял очень серьезный.
      Солнце заливало город по самые верхушки антенн на крышах.
      В его лучах колонны кинотеатра "Слава" сияли сахарной белизной, и на мгновение могло показаться – вокруг лежит древняя Греция, а не нынешняя Москва.
      В тени античных колонн стоял человек. Издали он походил на театрального героя-любовника, завершающего свою сценическую карьеру. Был он высок, широкоплеч и имел роскошную копну седых волос.
      Но если подойти ближе, то сразу становилось понятным: нет, это зверь совсем другой породы. Слишком грубой, будто сделанной из наждачной бумаги, была кожа на его лице. Слишком глубоки вертикальные морщины на щеках. И слишком умно для самовлюбленного представителя творческой интеллигенции смотрели его серо-зеленые глаза. Капитан Караваев прекрасно знал этого человека. Он не являлся агентом капитана, а был просто хорошим знакомым. Хотя…
      Оперативник – опасная профессия. Сущность этой профессии – поиск тайны, спрятанной в среде людей. Этот поиск совсем не более простой, чем поиск ученым истины в среде элементарных частиц или бактерий. Такое занятие быстро меняет характер человека.
      Через самое короткое время оперативник невольно начинает смотреть на окружающих, прежде всего, как на источник информации.
      Независимо от того, являются они его агентами, просто знакомыми или даже близкими людьми.
      За все приходится платить. За неумеренность в еде – появлением на животе и боках лишних килограммов. За профессиональное занятие оперативной работой – появлением на месте обычных глаз двух рентгеновских аппаратов, а в черепной коробке – постоянно действующей программы по обработке получаемых данных.
      Присев за столик уличного кафе, они заказали пива. Седой смотрел выжидающе…
      – Мне нужна твоя помощь, серьезная помощь, – Караваев не стал ходить вокруг и около. – нужна качественная запись телефонного разговора, позволяющая потом сделать небольшой монтаж.
      Звонить придется тебе.
      Человек кивнул.
      – Вот номер телефона, звонить лучше утром, часов этак в семь, – он протянул сложенный вдвое листок. – там написано, что сказать.
      Человек еще раз кивнул и, допив залпом свой бокал, встал из.за стола.
      – Сделаю, Борисыч, будет готово – позвоню.
 

***

 
      Прошла пара недель после разговора в кафе, как история получила неожиданное продолжение.
      Караваеву позвонил Баранов и рассказал, что, когда они прорабатывали фирму "Наргис", в кругу возможных потерпевших неожиданно появилось московское представительство одной из республик. На запрос, вопреки ожиданиям, откликнулись достаточно быстро.
      Буквально на следующий день позвонил высокопоставленный чиновник местного МВД и рассказал, что "Наргис" еще полгода назад благополучно "нагрела" представительство на два миллиона долларов, выделенных из бюджета республики.
      При этом суть мошенничества была практически такой же.
      Вместо нужного товара поставлялся другой в том же количестве, но значительно более дешевый.
      – И что теперь делать будешь? – поинтересовался Витек.
      – Заберем дело к себе, в рамках межрегионального ДОПа соберем еще информации, направим запросы в банки и, скорее всего, выйдем на проверку. Хочешь, возьмем тебя в группу, заодно и посмотришь.
      Караваев, естественно, согласился.
 

***

 
      Оказавшись в длинном прохладном коридоре главного здания налоговой полиции на Маросейке, Караваев немного постоял на месте. В здании едва слышно шуршала тишина. Утренние совещания в отделах уже закончились, и большая часть оперативников без следа растворилась в бесконечных лабиринтах большого города.
      Ехать в райотдел капитану не хотелось. По причинам не слу жебного, но личного характера. Стремясь хоть немного отсрочить начало внутригородской командировки, он начал убеждать себя, что для бодрости ему обязательно нужно выпить чашечку кофе, и деловым шагом направился в сторону буфета.
      Однако выпить кофе ему так и не удалось. На подходе к столовой его перехватил Баранов и радостно сообщил, что руководство дало указание на срочную реализацию материалов. Выезд назначен на сегодня, основная группа уже на месте, машина ждет.
      Когда они приехали, то их уже поджидали четверо оперативников, включая руководителя операции. Кстати, как выяснилось, основная функция руководителя группы – это отбивание "ходоков ". На языке оперов – это коллеги из других отделов или ведомств либо юристы, которые не имеют никакого отношения к фирме. Эти люди могут появиться во время проверки и пытаться надавить своим "авторитетом".