Политический бизнес?

У Гаревича закололо под ложечкой, пересохло во рту. Ведь именно из так называемого политического бизнеса может вылететь страшная ракетка. В один узел сошлись похищение изобретателя, членство похитителя в либеральной партии и надежда бандитов использовать изобретение Иванчишина невесть в каких своих целях…

Бог ты мой, какое обилие партий, союзов и объединений! Здесь тебе и ярко-красные, и черные, и коричневые, и голубые, и со смешанными оттенками! Впечатление — обьявленная многопартийность вскружила головы российским туземцам, затуманила мозги.

Гаревич почти двое суток до головной боли листал программы, набитые обещаниями, будто пельмени фаршем. Если сбудется одна сотая их часть — жизнь россиян превратится в самый настоящий рай.

Но любой профессиональный разведчик — политик в квадрате, что же касается Гаревича — в кубе. И как разведчик, и как многоопытный политический деятель, Степан Витальевич понимал: каждое обещание не что иное, как приманка, сладкая, аппетитная, призванная пополнить партию максимально возможным количеством приверженцев.

Выбрав программу партии господина Радоцкого, разведчик пренебрежительно сдвинул пачку остальных к краю стола. Не к чему забивать себе мозги почти одинаковыми, в принципе, словесами. Посмотрим, что из себя представляет глава либералов.

Конечно — адвокат. Как правило, в политику лезут либо адвокаты, либо генералы, остальные побаиваются и предпочитают находиться на безопасном расстоянии. Возраст — пятьдесят лет. Самый опасный для политического деятеля: не пробьешься в верха — сливай воду и занимайся другим бизнесом. Семья… внебрачные связи… незаконно рожденные дети… Все это Гаревича не интересует — к шантажу он прибегает в самом крайнем случае, когда других путей уже не существует.

За счет каких средств живут либералы? Кого они выбрали в спонсоры?

К концу вторых суток на столе резидента лежал полный отчет по интересующей его партии. С финансовыми выкладками и электоратом, с биографиями ведущих политиков и их связями с зарубежными организациями, в том числе, с разведывательными органами.

Итак, что же делать? Пойти в лоб на Радоцкого? Нет, для подобного штурма Гаревич ещё не подготовлен. Да и вообще стоит ли вмешиваться в политическую драчку, не имея на руках достаточного количества старших козырей?

И резидент после длительных размышлений выбрал обходный маневр: выйти на Пуделя через его доверенного шестерки. С помощью Кавказца.

Кто сейчас крутит российскую политику? Президент или премьер? Боже сохрани, они лица официальные, их дело речи произносить и обещать облагодетельствовать каждую, без исключения, российскую семью, покончить с преступностью, навести в стране «революционный» порядок и так далее.

Реальная власть — в руках таких, как Кавказец. Они ничего не обещают, с речами-докладами не выступают, в выборах на прямую не учавствуют. И все же командуют обществом. Через купленных депутатов и госбезопасников, замараных милиционеров и чиновников.

Все, путь выбран: Кавказец — Штырь — Пудель — генерал Иванчишин…

Офис торговой фирмы «Натали» занимал часть первого этажа жилого дома. Возле подъезда переминается с ноги на ногу скучающий парняга, руки — в карманах, взгляд настороженный, так и рыскает по фигурам прохожих.

Ничего особенного — в наш сумасбродный век с разборками и ограблениями, разнообразным рэкетом и изощренным шантажем без надежной охраны не обойтись. Вот и дежурят возле банков и офисов накачанные парни в униформе.

Этот не в пятнистой тужурке — кожаная куртка, мохеровый шарф. Но суть — все та же: охранник.

Гаревич не любил вступать в контакты, предпочитал подставлять других, в первую очередь своего талантливого помощника. Связь с убитым Пузаном — исключение, основанное на давнишнем знакомстве. Сегодня — исключение. Предстоит слишком доверительная беседа, с которой может справиться только резидент. Ибо разговор с Кавказцем — замаскированная мина, которую придется не разоружить, а направить взрыв в нужную для разведчика сторону.

— Кого нужно?

Охранник не выражает особой настороженности — нет причин. Да и какую опасность можно ожидать от мирного старичка? Пришел, небось, дедок пожаловаться боссу на обвес-обсчет, поплакаться на малую пенсию и одолевшие его болячки. А кому прикажете жаловаться, если не хозяину?

— Мне бы повидать главу фирмы, — плачущим голосом сообщил Гаревич. — Я — на минутку…

— Проходи, дед, — отодвинулся, освобождая проход, парень. — Босс — у себя, а вот примет тебя или не примет — сказать не могу…

То, что господин Годенко сидит в кабинете, Гаревич знает без охранника — он заявился в офис фирмы только после того, как помощник через своих агентов прощупал обстановку, подготовил путь резиденту.

Примет его Годенко, обязательно примет! Ибо на руках и в голове посетителя такие козыри, против которых не устоять ни Кавказцу, ни его дружанам…

В богато обставленном вестибюле — второй телохранитель. Этот — в униформе.

— К боссу, — уже другим, уверенным, тоном проскрипел Гаревич. — Меня ожидают.

Охранник возражать не стал — если деда пропустили в офис, почему он должен противодействовать? Тем более, что перед ним не хилый старикашка, согбенный годами и несчастьями, а вполне респектабельный господин, уверенный в своем праве пройти к генеральному директору.

— Простите, но у нас — правила… Оружие имеете?

Не спрашивая согласия, легонько охлопал карманы посетителя, прошелся ладонями по телу. Разрешающе махнул лапищей: проходи, дескать.

Следующий этап — приемная.

Длиноногая секретарша нерешительно повертела пухлым задком, покрутила на пальцах кольца. Видимо, до туалетных судорог боится хозяина. Вдруг выгонит, а по Москве сейчас таких, как она, полуоголенных фифочек, желающих пристроиться на денежные должности, предостаточно.

— Вы по какому вопросу? — сыто промурлыкала она, остро вглядываясь в морщинистое лицо старика. — У босса каждая минута на счету, каждая секунда — доллар.

— Доложи, голубушка: по важному делу… У тебя, как видно, тоже время немало стоит… Вот и прими на память зелененькую…

Приняв «на память» пятьдесят долларов, секретарша подобрела. Из кабинета, куда она бесстрашно скользнула без предварительного постукивания, послышался сочный смех преуспевающего бизнесмена и поощрительное девичье мяуканье.

Гаревич скучающе зевнул. Всюду то же самое, одно слово: рыночная экономика. Все продается и покупается. Без скидок на дурацкую честность, идиотскую нравственность и отошедшую в прошлое наивную скромность.

Из кабинета выбежала раскрасневшаяся секретарша в помятой кофтенке, с задранным подолом, который не успела оправить.

— Проходите, пожалуйста, вас ожидают, — выпалила она на одном дыхании, будто недолгое общение с боссом придало ей силы. — В вашем распоряжении ровно десять минут…

Это мы ещё поглядим-посмотрим, десять или двадцать, фыркнул про себя Гаревич. Придется поубавить генеральному директору торговой фирмы прыти, сделать его сговорчивей.

Кавказец сидел не за рабочим столом — в стороне, взгромоздившись на высокий мягкий табурет, доставленный из какого-то бара. Это место казалось хозяину намного престижней, нежели старомодное — в кресле.

— Ну, выкладывая, старый доходяга, свои грехи. Обманули тебя в моем магазине, что ли?

Не отвечая, Гаревич прошел к столу, погрузил свое далеко не старческое тело в заскрипевшее под его тяжестью кресло. Приглашающе мотнул лысой головой на стул.

Кавказец с изумлением взирал на наглые маневры странного посетителя.

— Гляди, дед, как бы по заднице не получить. Вызову охранника — влепит.

— Садись ближе, Годенко, побазарим.

Услышав знакомый жаргон, Кавказец откинул назад голову, с интересом оглядел старика.

— Да ты ещё и приблатненный, древняя развалина. Ну и ну, времячко пошло аховое: девки мужиков сами тянут в постель, деды болтают по фене, — он вздохнул, выражая этим вздохом то ли осуждение, то ли одобрение, пересел на указанное Гаревичем место. — Слушаю. О чем базар?

Резидент заговорил. Сухо и внятно, расставляя жесткие, отрывистые акценты на особо важных словах. Так разговаривают начальники с подчиненными, хозяева с провинившимися работниками.

— Не будем терять дорогое время. Взаимные представления ничего не добавят и не отнимут. Я отлично знаю кто ты есть на самом деле.

Он извлек из бокового кармана стопку фотокарточек — результат многотрудной деятельности талантливого помощника — ловко разбросал их по столу перед изумленным хозяином кабинета. Так ловко, что снимки легли веером, вплотную друг к другу, в определенном порядке, заранее продуманном и не раз отрепетированном. В стороне — копии расписок и подписок.

Не прикасаясь к фото и бумагам руками — привычка, свойственная опытным преступникам: не оставлять «пальчики» — Годенко бегло просмотрел пред»явленные «обвинения». Потом, не торопясь, обследовал каждый снимок.

Восхищенно почмокал.

— Знатно поработали, ничего не скажешь… Ты — мент?

Глаза с»узились, превратившись в два острозаточенных клинка.

— Нет, не мент… Кто я такой и кого представляю, тебе знать не положено. В данном случае, расклад такой: выполнишь работу — получишь филки. Обычная сделка: товар — деньги…

— А если наоборот: деньги-товар?

— Не получится, — сожалеюще вздохнул посетитель. — Вашу натуру знаю — на Пузане опробовал: зашибить деньгу, ничего не отдав взамен. Аванс, конечно, получишь, без него любой договор — пшик, — забавно прошипел Гаревич, сложив губы трубочкой. — Учитывая бандитскую натуру — тридцать процентов.

— Жадюги вы все, — скорчил недовольную гримасу бандит. — Так и норовите обмануть трудящихся… Что за работа?

Гаревич задумался. Нет, он не намеревался отступать от принятого решения, сомнения — другого порядка. Приходится приоткрыться, а разведчику посвящать в задуманную акцию третее лицо — припахивает опасностью. Ведь как бы он не таился, какие бы не строил защитные барьеры, Кавказец все поймет и потребует, кроме платы за «работу», участие в её результатах.

— Задание — проще не придумаешь, — открыл, наконец, резидент безволосые веки. — Значительно легче, чем ощупывать под подолом фуфеля секретарши.

Годенко самодовольно фыркнул и пригладил кучерявую черную прическу. Глаза замаслились. Дескать, я такой, все мне подвластно.

— Возьмешь одного мужика, доставишь на свою хату. Я там задам ему несколько вопросов. Будет отпираться — поможешь ему размякнуть. Все дела.

— Кто этот мужик?

На стол легла ещё одна фотография. Штыря. По прежнему, не прикасаясь к ней, Кавказец обследовал дубоватую физиономию будущего «клиента».

— После базара — замочить? Предупреждаю: стоит дороже…

— Никаких мокрых дел. Наоборот, ежели беседа пройдет, как надо, станешь беречь и обслуживать… Договорились? — Кавказец кивнул. — Тогда я пошел…

— Как это пошел, старый хитрован? Аванец?

Гаревич вытащил бумажник, слюнявя холенные пальцы, отсчитал две тысячи долларов.

— Остальные четыре куска получишь после моего базара с мужиком… И вот что посоветую на прощанье: не вздумай следить за мной либо, Боже избавь, подсылать шестерок — тебе станет дороже!

Если бы Кавказец обладал способностью краснеть, его лицо сейчас напомнило бы цвет красного знамени. Ибо в голове блуждали отгаданное проницательным стариком намерение поглядеть, что осталось в стариковском бумажнике. Если же старый пройдоха вздумает выступать — охранники тихо спровадят его в ближайший морг. В виде неопознанного трупа с расквашенной до неузнаваемости физиономией.

— Обижаете, господин…

Штырь рано утром возвращался из заведения госпожи Ведьминой в самом благожелательном настроении. Даже не отпустил обычного пинка чумазому попрошайке, демонстрирующему картонку с коряво написанными словами: «Мама умерла, подайте на хлеб».

Посещал Штырь заведение «для состоятельных мужчин с сауной и бассейном» один раз в полмесяца. Опытные телки освобождали клиента от накопившейся энергии, излишних сомнений, заодно, от накопленных денег.

Приятно и удобно. Что же касается облегченного бумажника, то его содержимое пополняется с такой скоростью, что близко время, когда Штырь получит возможность общаться с проститутками не два раза в месяц, а через день.

Пудель не жадничал, отваливал за чепуховые услуги солидные бабки.

Спуститься в метро не получилось — дорогу перекрыли трое парней. Сзади подошли ещё двое.

— Не торопись, фрайер, базар имеется.

Штырь огляделся. Блокировали его профессионально, не уйти.

Конкуренты? Не похоже, с некоторых пор бизнесом он не занимается, если не считать выполнение поручений босса. Но они, эти поручения, никому на мозоль не давят.

Сыскари? Нет, у ментов — другие ухватки: браслеты на лапы, палкой по почкам. К тому же, Штырь уверен — нигде он не засветился.

— Коли есть такое желание, отойдем, побазарим, — миролюбиво предложил пуделевский агент. — Только недолго — тороплюсь…

— Недолго не получится — садись в тачку. Базар состоится на одной хате. Не штормуй, падло, все одно поедешь.

Пришлось подчиниться. Повадки коллег Штырь знал, сам не раз принимал участие в подобных операциях. Забузотеришь — пустят под молотки, а то и заработаешь пику под ребро.

Обошлось без битья. Похищенного усадили в машину.Как водится, заклеили глаза и рот. Тачка — так себе, родной «жигуль», но сейчас он думал не о престижных машинах и не о ведьминых шлюхах. Терялся в догадках — кому понадобилось похищать скромного служащего затрапезной фирмы?

Ехали минут сорок, все время — повороты и развороты.

Освободили его от дурно пахнущей ленты в какой-то скромно обставленной комнатенке, зато накрепко притянули руки и ноги к стулу с подлокотниками. Штырь просидел в неудобном положении минут десять. Не переставая мучительно думать над причинами странного похищения. Никак не мог отыскать наиболее убедительную. По его мнению, вообще не было никаких причин.

Когда в полутемной комнате с наглухо задраенными окнами и едва тлеющим ночником появилось двое мужчин, Штырь поглядел на них с некоторым облегчением. Главное — от него что-то явно требуется, в противном случае давно бы лежал в подмосковном лесу или на дне реки. А если есть в нем потребность — готов расколоться, вывернуться наизнанку, открыть все, что известно и неизвестно. Ибо любая тайна и любая ложь — мизерная цена за жизнь.

Оба мужика — в масках. Один — пожилой, можно даже сказать: старик. Другой помоложе.

Штырь встретил «гостей» угодливой улыбкой, которая так не соответствует угреватому лицу с нависшим над глазными впадинами лбом, толстыми, негритянскими губами, мясистым, свороченным на бок носом, что кажется приклеенной неким неумелым гримером.

Тот, кто помоложе, умелся на стул в углу комнаты, демонстративно отвернулся. Старик подошел к Штырю, наклонился к его лицу.

— Ответишь на мои вопросы — останешься жив. Промолчишь или обманешь — вынесут вперед ногами… Понял?

— Я…что… что знаю — скажу, — забормотал насмерть перепуганный бандит, ощутив в брюках неожиданную мокроту. — Спрашивай…

Гаревич наклонился ещё ближе.

— Где укрылся Пудель?

Ну, это не страшно, подумал Штырь и страх растворился в радости. С этим-то он справится, только нужно изобразить колебания, набить себе цену.

— Это самое… точно не знаю… осторожен он, таится…

— Где таится… Вот что, дружан, не советую мутить воду, может плохо для тебя кончиться… Говори!

Молодой иужик лениво поднялся, потянулся.

— Может быть, помочь? — лениво спросил он. — Позову Крючка — специалист он по развязыванию узлов на языке…

— Не знаю… падло буду, не знаю… век свободы не видать, — привычно забормотал Штырь, бросая испытующие взгляды то на одного, то на другого: верят либо сомневаются? — Чтоб мне к сыскарям попасть… не знаю…

Кавказец все так же лениво пошел к дверям. Вызовет палача — поздно будет признаваться…

— Кажись, в Сибири прячется…

— Где именно? Как он с тобой связывается? Как ты пересылаешь ему малявы? Кто их тебе передает? — шипел Гаревич, в прорезях маски глаза горели сатанинский огнем, сухие старческие руки ухватили уши Штыря, оттянули голову назад. — Говори, нечисть!

— Ко мне приходит… его шестерка. Завирюха, — страх возвратился и начал терзать голову, желудок, уже опорожненный мочевой пузырь. — Я передаю ему… эти самые…малявы… узнаю, что ещё нужно…

— Откуда берешь малявы?

— Клоп передает? Приносит по вечерам считай каждую неделю…

— Когда приходит?

К Штырю снова пришел покой. О недавнем приступе страха напоминали мокрые штаны, в которых впору ловить рыбу.

— Заранее… это самое… не сообчают.

Кавказец сделал ещё один шаг по направлению к дверям, но Гаревич остановил его. Опыт разведчика подсказывал: сейчас Штырь говорит правду, прижмет его тот же Крючок — станет выдумывать, фантазировать, подгоняемый болью и ужасом.

Резидент отпустил покрасневшие уши узника, присел на стул рядом с ним.

— Выслушай меня внимательно, повторяться не люблю. Дам тебе номерок телефона, — написал он на клочке бумаги телефон офиса Кавказца. — Появится пуделевская шестерка — позвонишь и скажешь… Предположим: груз прибыл.

Штырь внимательно слушал, поддакивал, понимающе кивал.

— Обязательно позвоню… Все понял, переспрашивать не стану. Век не видать свободы, сделаю…

— И учти: продашь — пожалеешь… Нет, не то — просто не успеешь пожалеть. На коленях будешь выпрашивать скорую смерть, а она, ох, какой медленной станет…

— Не про…дам, — выдавил Штырь. — Все сде…лаю…

— Узнаешь о захоронке Пуделя — сообщишь по тому же телефону: груз отправлен… А теперь — гуляй, жена, небось, заждалась мужа…

— И не забудь сменить штаны, — рассмеялся Кавказец_ — Несет от тебя, паря, как из деревенского сральника…

Казалось бы, подскочить Штырю, сбросить развязанные веревки и — дай Бог ноги. Но он не торопился покидать «пытошное» помещение — изо всех сил старался показать свою полезность новому хозяину.

— Фрайер, который передает малявы для Пуделя, боится… Говорит: засветили, пасут… Ну, я… это самое… проверил… За фрайером топчется старикашка-журналист. Отставник…это самое… дерьмовый.

Гаревич насторожился. Новости сыпятся, будто камнепад в горах, оставляя синяки и шишки. Связь институтского информатора с Пуделем — единственная нить, по которой можно добраться до генерала-ученого, порвется она — все пропало. А ему ведь отпущено всего-навсего два месяца…

— Замочить старикашку? — заметив озабоченность работодателя, спросил Кавказец. — Возьму по Божески, недорого… Был у меня по этой части специалист — убрал… Теперь новый стажируется, но — не та сноровка… Однако, деда замочит, невелика наука.

Только и не хватает ему обкладывать «нить» трупами! Лучшего способа для того, чтобы навести сыскарей и госбезопасников на линию связи похитителя с институтом трудно придумать.

— Ни замачиваний, ни стирок! — приказал Гаревич таким жестким тоном, что у прислушивающегося к беседе Штыря засвербило в ушах. — Будешь делать только то, что скажу!

После того, как подручные Кавказца выпроводили ожившего пуделевца, Гаревич раздраженно стянул с головы осточертевшую маску-колпак. Кавказец последовал его примеру. Резидент расплатился сполна, даже накинул за оперативность и умение солидный премиальный процент…