4

Надо сказать, что в смысле обязательности и щедрости Тихон — вполне порядочный человек. В конверте рядом с пасом и билетами — два лимона «на мелкие расходы». Отдельное купе мягкого вагона международного класса с душем и туалетом. Второе место обязательно окажется свободным — в этом я уверен.

Но где же Владик? Он должен доставить мне «посылку», а до отправления поезда остается всего пятнадцать минут. Неужели опоздает, и я поеду без «багажа»? С одной стороны — хорошо, но как бы не лишиться обещанного вознаграждения? Ведь часть его должен мне вручить получатель в Самарканде… Плакали мои денежки…

Зря волновался. Владик не опоздал. В дверь купе предупредительно постучали.

— Войдите, — разрешил я, думая, что стучит нежеланный сосед, который решил все же составить мне компанию.

— Я тебе доставил пакет и… попутчицу, — весело объявил Владик. — Тихон решил, что путешествовать вдвоем приятней и безопасней.

Вслед за Владиком в купе вошла… Любаша. Небрежно бросила на диван небольшой саквояж, уселась, откинувшись на спинку. Закурила. Окинула меня озорным взглядом.

— Кажется, извозчик недоволен. Могу уйти. Мне эта поездки нужна, как Останкинской башне подпорка.

— Нет… почему же… я доволен. Действительно, веселей будет.

— В точку попал, — снова рассмеялся Владик. Что-то он сегодня излишне веселый, как бы не загрустить… — А ты не зубоскаль, — повернулся он к Любаше. — И не особо кокетничай с Колькой, а то я… Сама знаешь, что с тобой сделаю.

— А ты мне кем приходишься? Муж, свекор, любовник? Наплевала на твои угрозы и предупреждения… Выполнил задание, сопроводил меня — и исчезни.

— Кем я тебе прихожусь — решит Тихон…

Второй раз за время недолгого знакомства с девушкой я увидел ее разгневанной. Опять остро блеснули глаза, угрожающе засверкали безупречные зубки.

— Заткнись, подонок!

Владька рассмеялся, но я заметил, что он подался в сторону двери. Не намного — на полшага.

— Его боишься? — показал он на меня. — Зря. Колька ничего не понимает и никогда не поймет. Он же — робот, Ванька-извозчик, подай — отнеси. Пусть попробует вякнуть, сявка, я ему…

Я вскочил, чтобы дать наглецу достойный ответ, но Люба повелительным жестом вернула меня на прежнее место. I

— Ты меня бойся! И не торопи… свою смерть, она и без того стоит у тебя за плечами.

Владик вытащил руки из карманов и угрожающе шагнул к девушке. Я сжал кулаки. Любаша не шевельнулась — с насмешливой улыбкой глядела на происходящее.

— Ладно, — неожиданно успокоился Владик и снова сунул руки в карманы. — За мной не заржавеет, сочтемся, — повернулся ко мне. — Полюбовался, извозчик, своей паспортиной? |

— А чего любоваться — паспорт как паспорт.

— Все же погляди да моргалы пошире открой…

Я достал из конверта паспорт, раскрыл его и обомлел… Никаноров Николай Иванович… Вот тебе и обязательный человек Тихон — перепутал… А до отправления — считанные минуты.

— Вот так, — загримасничал Владька. — Едет с тобой супруга, Никанорова Любовь Семеновна… Понял, супруга? Но гляди, Колька, не вздумай праздновать с ней первую брачную — убью.

Пристрелю, зарежу! Учти… Благополучного путешествия, господа Никаноровы, и такого же благополучного возвращения.

Он спрыгнул с подножки, показал нам в окно кулак и исчез.

Я тупо смотрел на свой — и не свой! — паспорт. Что же делать… Фотография — моя, печать отчетливо просматривается, Документ изготовлен профессионально…

— Ну и муженька же раздобыл мне Тишка! Закрой рот, извозчик, язык вывалится. И спрячь портфель, ненароком кто поинтересуется, откуда у модного парня затрапезный бумагоноситель…

На пухлых губах играет насмешливая улыбочка, в глазах — таинственное свечение.

Я не ответил — думал уже не о подложном паспорте, а о содержимом «немодного» портфеля. Судя по его толщине, напихано туда изрядно. Вдруг наркотики! Тихону можно верить только на одну треть, его напарнику и того меньше. Вдруг таможенники извлекут из доверенного моим заботам портфеля пакет с белым порошком. Оправдываться будет поздно, да и не поверят досматривающие моим куцым оправданиям.

Не обращая внимания на насмешки «супруги», я принялся изучать «багаж», попытался вскрыть его. Ничего не получилось — заперт на оба замка, ключа, естественно, не приложено… Разве взломать? Сделать это проще простого, но как оправдаться перед получателем в Самарканде?

— И не думай! — строго запретила Любаша, расшифровав мои намерения. — Жить надоело? Тишка мигом спровадит на тот свет…

Она решительно отобрала портфель и небрежно закинула его на багажную полку. Я не сопротивлялся. События последних месяцев лишили меня последних остатков воли, хотелось забиться в угол и завыть волком, попавшим в западню. Я и прежде не отличался мужской твердостью. Ольга частенько издевалась надо мной, именуя «хламидой», требовала стать, наконец, мужиком… Может быть, она была права…

— Ну-ка, встряхнись! — с неженской силой стукнула меня по плечу девушка. — Все — о'кей! Скатаем в Самарканд, передадим посылочку, получим башли — и гуляй душа!… И как только подобного неврастеника жена выпускает за порог? Был бы моим — держала в пуховом мешке, выводила бы гулять по вечерам на поводке. Как болонку!

Ох, до чего же не хотелось Ольге выпускать на свободу слабого, но добычливого муженька! Пришлось такое ей намолоть, столько нафантазировать — до сих пор, небось, не разжевала. Еду, дескать, для обмена опытом строительства… Каким таким опытом, когда все без него развалилось?… В соседнее государство… В какое именно?… Не имеет значения, просили держать в строгом секрете… Кому нужна подобная таинственность?… Откуда мне известно? Подозреваю — коммерческая тайна. Сейчас не то, что в недавние времена, существует конкуренция.

Конечно, жена не всему поверила, но сделала вид, что мои объяснения ее удовлетворили… Скорее всего, решила: командировка сулит изрядный барыш, который обязательно осядет в ее кармане. Поэтому и не стала особенно возражать — так только, для видимости…

— Снова задумался, извозчик? Никакого внимания супруге. Гляди, обижусь — на шею первому попавшемуся мужику брошусь… Думаю — не откажется… продегустировать чужую жену… Есть хочешь, благоверный?

Не дожидаясь ответа, Люба быстренько распаковала саквояж, достала из него жареную курицу, колбасу, сыр и бутылку коньяка. Расставляя эти яства на столике, она не переставала болтать.

— Знаешь, как все получилось неожиданно? Тихон вдруг спрашивает: в Самарканде была? Я — нет, не довелось, дальше Теплого Стана никуда не ездила… Хочешь прокатиться? А кто не захочет хотя бы на полмесяца оторваться от домашних дел, поглазеть на новые места? Короче, согласилась. Тишка полдня втолковывал, что я должна делать, чем заниматься…

— И чем же вы должны заниматься? — с интересом спросил я. — Меня стеречь? Или следить, как бы подопечный не вышел из повиновения?

Мы дружно посмеялись.

— Давай перейдем на «ты», — неожиданно предложила Любаша. — Только без… этих самых… объятий, поцелуйчиков… Ненавижу слюнтяйство!

Я охотно согласился.

— Прошу к столу, — торжественно провозгласила девушка. — Только учти, извозчик, сколько бы я ни пила — разума не теряю. Поэтому не вздумай приставать. Ручка у меня тяжелая, приложусь — долго будет щечка болеть. Если не веришь — узнай у Владьки…

— А ежели по доброму согласию — тоже приложишься?

— Согласие нужно заслужить примерным поведением…

Пила Любаша лихо, по-мужски закидывала голову, одним глотком опустошала полную рюмку. Закусывала, отщипывая кусочки котлеты, обильно намазывая их горчицей. И не пьянела.

Я старался следовать ее примеру. Но после второй рюмки почувствовал — захмелел.

— Не удивляйся — все больше приходится общаться с мужиками. Научилась, и пить, и закусывать… А ты, будто красна девица, глоточками пробавляешься… Не стыдно?

Нет, не стыдно. Просто хочется разговорить попутчицу, заставить ее открыться, проболтаться. Не столько о себе, сколько о Тихоне и Владьке. Пока что оба они для меня — загадка, и эту загадку необходимо отгадать в целях собственной безопасности. Из памяти не выходил притиснутый к моим ребрам Тишкин пистолет…

Незаметно уговорили бутылку. Я наклонился к своей сумке, чтобы достать вторую, но Любаша решительно отвела мою руку.

— Все, извозчик, хватит. Лучше давай поговорим… Как тебя угораздило попасть в Тишкин капкан? Небось, большими деньгами соблазнился, подумал — в миллионеры пролезу, жить стану с шиком, без тревог и хлопот, да?

Я безвольно качнул головой. Чертовы деньги, стремление захапать побольше… Как же поздно мы спохватываемся, начинаем понимать, что не в деньгах счастье, в гроб с собой их не забрать… Избитая истина, но почему она становится главной только тогда, когда на лбу и на сердце вспухают шишки?… Не поздно ли я спохватился?

— Я тоже не люблю, когда в кошельке пусто. С деньгами легче дышится, интересней жить. Захотелось покурить «Мальборо» — ради Бога, кури. Пришла охота полакомиться дорогими конфетами — плати и лакомься. Да и как жить без денег… Хватит о них, извозчик, давай лучше поговорим про жизнь-житуху… Жену-то любишь?

— Не любил бы — не жил…

— Не скажи. Любовь к жене — дело привычное. Сначала один раз в три дня обнимешь, после полраза в неделю… Ну, нечто вроде черняшки становится, а в медовые года — сдобным батоном представлялась… Такая уж природа человеческая. Мужики отвратный народ, им бы все лакомиться да облизываться на других женщин… Но осуждать их за то, что стремятся получить сладкое на стороне, не стану. Противно, но так уж устроено в этом мире…

— А Владька тоже подкатывается к тебе… за сладким?

— А за чем же еще? Только позабыл, мразь, что я не из того теста слеплена, меня ему не испробовать…

— Если кто другой предложит — согласишься?

Девушка окинула меня смеющимся взглядом, дернула плечиками.

— От настроения зависит. Мы, бабы, в отличие от мужиков, любовных прогнозов не составляем, живем сердцем, чувствами… К примеру, сейчас мои чувства подсказывают: спать пора, баиньки… Выйди, переоденусь.

Я вышел в коридор. За окном мелькали «кадры», знакомые тем, кто часто пользуется услугами железных дорог. Мне это в новинку, поэтому, иногда с горечью, иногда с удовольствием, вглядывался в будни сегодняшней жизни. Так вглядываются в |лицо человека после долгой разлуки, отмечая знакомые черты и удивляясь новым.

Разноцветные киоски на перронах, обилие торгующих за прилавками привокзальных рынков… Жаль, не разглядеть цен, но изобилие — налицо… Валяются пьяные — и мужчины, и женщины… Ну что ж, и в прежней, «до демократической», жизни их было предостаточно… Старушка собирает пустые бутылки. Тоже понятно — пенсии не хватает, приходится промышлять; чтобы не помереть с голоду… Очередь возле подъезда дома. Вполне могут быть безработные, стоящие за скудным пособием… Или — продажа акций для тех, кто надеется прожить на дивиденды…

Постепенно мысли, совершив оборот вокруг сегодняшней действительности, возвратились в исходное положение.

Куда и зачем я еду? С фальшивым паспортом, с фальшивой женой, с таинственным, зловещим портфелем? Что ожидает меня в Самарканде? Получение желанного вознаграждения либо тюремная камера? В каком качестве ко мне приставлена девушка — помощницей или сторожем? Как она поведет себя, если в Самарканде нас встретит не получатель посылки, а милицейский патруль?

Пытаясь отыскать ответы, я думал, думал до зубовного скрежета, до головной боли…

— Извозчик, можешь укладываться…

Любаша уже лежала в постели. Успела даже простынку пристроить, отгораживающую ее диван. Нечто вроде ширмы… Ради Бога! Я и прежде не был падок на амурные похождения, теперь — тем более.

То ли подействовал коньяк, то ли головная боль, но я мигом окунулся в тяжелый сон.

5

Проснулся я так же неожиданно, как и уснул. Из-за двери, ведущей в туалетную комнату, доносились звуки льющейся воды и старинная песенка, переделанная на современный лад:

Первым делом перепортим самолеты, Ну а девушек? А девушек — потом…

Простыня, отделяющая меня от «супруги», сдернута, видна неубранная постель. Пора одеваться. Натянул джинсы, заправил в них рубашку, причесался. Заодно взглянул на багажную полку. Портфель мирно покачивался на прежнем месте, но мне показалось — ручка повернута не в ту сторону — направо. А вчера лежала — налево… Глупости, зачем Любаше трогать вещь, которую если я не ошибаюсь, ей приказано охранять?

— Извозчик, натягивай штаны, я выхожу.

— Давно оделся, можешь не стесняться…

— Это мне-то стесняться? — звонко рассмеялась девушка, появляясь в купе. — Честно говоря, позабыла, как это делается… Садись завтракать…

— Может быть, двинем в ресторан? Надо же проесть выделенные Тихоном деньги…

— Хлебать протухшие щи и жевать недожаренные котлеты? Избави Боже! Недаром же я натолкала полный саквояж продуктов, это — чтобы не подхватить понос и не сидеть в обнимку с унитазом!… Садись, садись, не сопротивляйся. Жену положено слушать, а в эту поездку я твоя жена. Правда, не венчанная, но со штампом в паспорте… На коньяк не рассчитывай, с утра не пью и тебе не советую…

У меня и без коньяка кружилась голова. Кто мог брать портфель, кроме Любавы? Некому, дверь заперта… У проводника, конечно, имеются запасные ключи, но зачем ему проверять вещи пассажиров?… Значит, все же Любаша! Как бы поделикатней спросить…

— Что-то ты скучный с самого утра, — щебетала девушка, обильно намазывая хлеб маслом и покрывая его колбасой. — Не получилось со «сладким», помешала простынка? — ехидно допрашивала она. — Какой же ты после этого мужик, если не смог преодолеть и такую хлипкую преграду? Или побоялся получить по физиономии? Наперед знай: чем больше женщина грозится, тем она уступчивей…

— Учту, — буркнул я, не вдумываясь в суть сказанного. — Постараюсь доказать обратное… сегодня ночью…

— И не подумай, и не пробуй — ничего не получится! — с испугом воскликнула Любаша. — У нас с тобой — деловые отношения, смешивать их с любовными — вредно и для дела, и для здоровья… Мне кажется, что в компании, куда попал, ты — единственный честный человек… Не считая, конечно, меня, — снова рассеялась она.

— Пой, пташка, пой. Так я тебе и поверил. Все мы честные-пречестные, когда это выгодно… А вообще давай поговорим откровенно. Начинай…

Стоит ли откровенничать? Где гарантия, что малознакомая девица не передаст нашу беседу тому же Тихону?

Я колебался, вглядываясь в миловидное лицо Любаши, выискивая в нем ответ на все мои сомнения. Впрочем, идти на попятную, когда сделан первый шаг, более опасно, чем лезть напролом… Да и что предосудительного в моем любопытстве? Имею же я право знать, кто мне друг, а кто враг?

— Почему начинать должна я? Ты затеял беседу, ты и покажи пример откровенности…

И я решился.

— Первый вопрос — зачем ты ночью трогала портфель?

Любаша округлила глаза. Я сразу понял — ошибаюсь. Ручка лежала в том же положении, что и вчера — я потихоньку схожу с ума…

— Можешь не отвечать, — торопился я. — Обычная проверка… Итак, что меня интересует в действительности? Кто такие Тихон и Владик? Чем они занимаются, кто по профессии… Поймите…

— Снова на «вы»? — строго спросила Любаша, приподнимаясь. — Когда же я вас перевоспитаю… тебя…

— Прошу понять меня правильно — я связал с ними свою судьбу, в случае чего придется подставлять шею под топор… Хотя бы знать, за что, почему и с кем…

— Понимаю, — без обычной усмешки ответила Любаша. — Никаких секретов. Тишка и Владька — неудавшиеся художники. Тихон — живописец, Владька — гравер… Оба пытались вписать себя в сегодняшнюю жизнь в соответствии со своей профессией, и оба оказались на обочине. Вот и занялись малым бизнесом…

— Ничего себе малый — миллионами ворочают, за одну поездку в Москву и обратно выкладывают сумму, равную моей двухмесячной зарплате

— Игра слов. Раньше были «тысячи», сейчас они превратились в «миллионы». Суть-то осталась прежняя… Правда, не совсем, но в принципе…

Расскажи я кому-нибудь, что в купе поезда вел разговор на экономические и политические темы с обаятельной молодой женщиной — ни за что не поверят, лжецом окрестят.

— Вернемся к нашим баранам… Итак, в малость бизнеса, которым занимаются ваши… твои друзья и который раньше имел более подходящее название — спекуляция, я не верю…

— Твои проблемы. Просто художники превратились в удачливых бизнесменов, как принято говорить, нашли себя в коммерции. Ничего удивительного в этом я не вижу… *

— А вы… ты тоже занимаешься коммерцией?

— И да, и нет… Помогаю. Наши судьбы в чем-то схожи. Закончила полиграфический институт, выскочила замуж. Неудачно. С мужем рассталась сразу же после медового месяца. Попыталась устроиться на работу — не вышло… Вот и превратилась и домашнюю хозяйку, и помощницу Тихона… Вопросы все?

— Один… не совсем скромный… Почему ты не выходишь замуж за Тишку?

Любаша изумленно ойкнула. Так естественно, что я понял: сказал глупость.

— Я… замуж… за Тишку? Ну, ты даешь, извозчик! Он женат и, по-моему, счастлив… К томуже сравни: я и Тишка?… Юморист!

— А как звать его жену? И где она?

— Сейчас — за решеткой, но скоро Тихон ее вытащит. Как звать — точно не знаю: не то Валерия, не то Валентина… Какое это имеет значение?

Имеет, милый конспиратор, и — немалое. Кажется, жена Тихона — бывшая сокамерница Фимки. Все же я тогда не ошибался! При встрече расспрошу сестренку подробней, авось, при общении с шефом пригодится…

— Еще один вопрос. Главный. Что в портфеле?

— Возвратимся домой, спроси у Тишки… Только не советую — лишнее любопытство в бизнесе не поощряется, можно схлопотать по шее.

Неужели девушка видит во мне этакого наивного дурачка, способного на откровенность с шефом? Я промолчал, делая ид, что с благодарностью принял ее совет и последую ему.

Последняя ночь — перед Самаркандом — копия первой. Поужинали, выпили и легли спать. Снова появилась на свет простынка-ширма, снова перед сном я получил предупреждение не расчитывать на благосклонность и не пытаться преодолеть созданную ею преграду.

Проверка документов прошла благополучно. Прыщавый прапорщик равнодушно обозрел наши паспорта, затем — наши физиономии. Багаж не осматривал — поверил на слово.

— Причина поездки в Узбекистан?

— Навестить дядю. Давно не виделись, вот и решили…

— Где проживает дядя?

— Улица Советская, дом пять…

На вопросы отвечала Любаша. Спокойно и даже доверительно. Дескать, вышла замуж, не представить мужа родне — нанести смертельную обиду.

Я сидел, обливаясь потом, стараясь подальше спрятать подрагивающие руки. Конспиратор из меня, как из моего бати профессор медицины.

Пронесло. Проверяющий вернул паспорта, вежливо пожелал хорошо провести в Самарканде время и благополучно возвратиться в Россию.

— Обязательно посоветую Тишке больше тебя никуда не послать. Если он не хочет лишиться талантливого извозчика… Ну, и трусишка же ты, Коля-Николай! Как сердечко? Валидол не требуется?

Отшучиваться, опровергать нелестное мнение не было сил. Я будто вышел из парной.

Погода в Самарканде оказалась жаркой. Пришлось отправить в сумку джинсовую куртку и остаться в одной футболке. Любаша тоже облегчила свой наряд — вместо закрытой блузки на ней, будто по волшебству, появилась мужская безрукавка, выпущенная поверх брюк. Если убрать роскошные длинные волосы — мальчишка-озорник, оглядывающий перрон в поисках мороженого.

Вышли из вагона, огляделись. Я достал пачку сигарет, предложил девушке.

— «Пегас»? Не стыдно, господин инженер, курить плебейские сигареты? Нынче от них даже пацаны отворачиваются.

Она торжественно, будто выполняя ритуал, вытащила из карманчика саквояжа пачку «Мальборо». В вагоне я старался курить в коридоре, не задымлять воздух в купе, поэтому не знал замашек попутчицы.

Стыдливо засунул в карман «плебейский» «Пегас» и взял из рук девушки аристократическое курево.

Закурили.

Обычная картина, не вызывающая подозрений у самого опытного сыщика. Молодая пара ожидает встречающих, а они запаздывают.

— Здорово, племянники!

Мужчина среднего возраста в такой же футболке, как у меня. Кустистые брови, приветливый взгляд слегка раскосых глаз. Никаких особых примет, ничем не отличить от десятков мужчин, выходящих из вагонов либо прогуливающихся по перрону.

— Здравствуй, дядюшка, милый, — Любаша картинно взметнула руки на жирные плечи незнакомца. — А мы тебе привезли подарочек от брата…

— Люблю подарки… Спасибо братишке, и тебе… Незнакомец взял таинственный портфель и, не оглядываясь по сторонам, двинулся к выходу из вокзала. Мы с Любашей, будто скованные наручниками, пошли следом. На привокзальной площади — толпы людей, масса машин. Но дядя двинулся не к остановке общественного транспорта и не к площадке, где стояли легковушки, — к чахлому скверику.

Он отыскал свободную лавочку, присел и взялся за портфель.

— Любопытно, что за подарочек вы доставили?… Кстати, люблю не только получать, но и одаривать…

Не переставая говорить, «дядя» извлек из кармана брюк ключик, неторопливо открыл оба замка, достал из портфеля упакованный в оберточную бумагу пакет, тщательно оглядел его и положил в свою сумку.

А я— то, идиот, хотел проверить содержимое портфеля! Спасибо Любаше, не разрешила. Как повел бы себя дядюшка, заметив следы взлома?

Между тем незнакомец положил в похудевший портфель свой пакет. Тоже завернутый в серую бумагу, но размером поменьше…

— Поезд — через три часа. Погуляйте, перекусите в ресторане. Вот вам конверт. В нем — билеты и деньги… Для пущей важности сейчас возьмем такси, покатаемся. В городе я исчезну, таксист отвезет вас обратно… Очень прошу, племяннички, не привлекайте лишнего внимания.

К вечеру мы с Любашей ехали обратно в Москву. В таком же купе, но в другом вагоне, с другими проводниками. На сердце полегчало — дело сделано. Вернусь домой — положу деньги и самый престижный банк под самые высокие проценты.

И все же интересно, что было в портфеле и чем одарил «дядюшка» своего «братца»?

Глава 4