4

С полчаса я проблуждал по переулкам и проездам Ногинска. Спросить дорогу — не у кого, ночь загнала замученного страхами горожанина за крепкие запоры и собачью охрану. Половина уличных фонарей разбита, вторая половина либо перегорела,

либо тускло перемигивается.

Наконец, выбрался под светофор и облегченно вздохнул. Сейчас — прямо, никуда не сворачивая. Выскочу на Горьковское шоссе — благодать, свобода, жми под сто — никто не остановит

Только размечтался — трое парней в униформе, с короткоствольными автоматами, дубинками… Знакомая форма, навидался в Москве. Муниципальная милиция. Крутые парни, лучше с ними не связываться.

Не успел остановиться — выволокли из салона, положили и. капот. Руки — врозь, ноги — в стороны. Без лишних слов ощупали, опустошили карманы, разрешили подняться. Но автоматы, будто сторожевые псы, стерегли каждое мое движение.

— Куда на ночь глядя? — спросил парнишка в круто залом ленном берете, видимо, старший патруля. — Добрые люди второй сон видят…

С каким бы удовольствием я окунулся в первый! Но с ментами не пооткровенничаешь — выйдет себе дороже.

— В Москву, домой… У друга гостил, засиделся…

— Адрес друга, фамилия, имя, отчество?

— Он мне анкету не заполнял, — обозлился я. — Ничего я не нарушил, скорость не превысил, обгонять некого — за что задержали?

— Больно уж подозрителен, — вступил в беседу второй парень, в очках. — Да нарушение налицо. Только что на наших глазах двинул при красном свете.

По опыту знаю: спорить бесполезно. Не зря бытует старая поговорка: прав тот, у кого больше прав. А уж у нашей родной защитницы столько прав, что любого забьют.

Один из парней остался сторожить подозрительную «личность», двое принялись курочить багажник… В салон не полезли, в бардачок не заглянули. Будто знали, куда Владик положик портфель.

Пусть ищут, ради Бога! Если верить Тихону, там — купленные по дешевке шмотки: джинсы с заграничными наклейками, прочая мелочь. В Москве этого — завались, но дело в разнице цен…

— А это что?

В руке старшего патруля высоко поднят целлофановый пакет с каким-то белым порошком… Сахар? Неужели взят из портфеля!

— Друг попросил шмотье родственникам в Москве передать.

— Между прочим, это вовсе не шмотье… Очень уж смахивает на наркотик… Как думаешь, Пашка?

— Здесь и думать нечего, — не задумываясь, ответил очкарик. — Явный наркотик. — Он взял пакет, взвесил на ладони. — Грамм триста наберется. Знатный улов!

Мигом крутые парни завернули мне руки за спину, застегнули наручники. Старший сел за руль «москвича», остальные зажали меня на заднем сиденье.

— Советую вести себя спокойно. Убивать не станем, но так врежем — часа на полтора вырубишься… Поехали.

Никогда не предполагал, что отделение милиции, пусть даже муниципальной, может размещаться в такой дали и в такой развалюхе. Покосившийся инвалидный домишко с темными окнами и намалеванной над кривым крыльцом вывеской «Штаб муниципальной милиции» размещался на самой окраине Ногинска. К окну приткнулся обшарпанным носом древний «жигуленок». Вокруг дома — пустыри.

— Временное пристанище, — миролюбиво пояснил начальник. — Новое здание в центре строят — закачаешься… А вообще-то, тебе без разницы, где дуба давать: в новом штабе или в старом.

«Дуба давать»? Сильно сказано. Многозначительное предупреждение. Неужели муниципальники собираются силой выбивать признание задержанного? А что, пристегнут наручниками руки и ноги к тому же стулу и примутся «обрабатывать»…

— Мне бы позвонить…

— Адвокату, что ли?

— Адвокату, — ответил я, лихорадочно вспоминая, куда засунул| листок с номером телефона Тихона, который на прощание дал мне Владька. — Без него слова не скажу.

Листок нашелся в нагрудном кармане пиджака. Старший мент предупредительно подвинул аппарат, снял наручники.

— По правилам один звонок разрешается. Учти — только один.

Я вцепился в телефонную трубку, словно в баранку автомобиля, сползающего в пропасть.

— Алло! Алло! Мне — Тихона Петровича, — отчаянно заорал, услышав мужской голос. — Или Владислава Матвеевича!

— Все уже спят… А кто спрашивает?

— Простите, ради Бога… Это — Николай… Недавно был у вас…

— Какой еще Николай?… Я сплю…

Явно врет. Голос не похож на голос неожиданно разбуженного человека.

— На машине приезжал вместе с Владиком…

— Ах да, извозчик… Припоминаю… Сейчас разбужу…

Тихон выслушал мое паническое повествование, не перебивая. То ли сомневался в достоверности изложенных фактов, то ли решал, как помочь. Покашлял, почихал, и, наконец, заговорил.

— Ничего страшного, Коля, не тряси штанами. Выручим. Знаю, где окопались муниципальщики… Жди. Владик уже выходит.

— Будет твой адвокат? — осведомился старший, когда я с облегчением положил трубку.

— Через полчасика появится…

Меня усадили в углу на широкую скамью. Напротив уселся очкарик. Второй лег на другую скамью, подложив под голову свернутую куртку.

Старший, позевывая, изучал мой паспорт. Потом пересчитав деньги. Взялся за бланк протокола и стал вдумчиво записывать. что-то в него… Может быть, не протокол — акт? Никогда раньше не приходилось иметь дело с милицией в роли задержанного за

наркотики.

— Домашний адрес?…

— Смотри паспорт, — отпарировал я.

— А вдруг прописан в одном месте, а живешь совсем в другом? Сейчас и такое встречается…

— Где прописан, там и живу…

Похоже, влип я капитально. Если удастся освободиться — никакие деньги больше не нужны, хватит получаемых на стройке. Буду спокойно жить, работать, по вечерам балдеть перед телеком. Никогда более не выеду на ночные заработки, хватит меня Тихонов и Владиков. Лучше слышать истерические вопли жены, чем дотошные вопросы следователя.

— Можно позвонить домой?

— Задержанным разрешается только один телефонный звонок. Я тебе уже говорил. Тем более по межгороду… Долго нам ожидать твоего адвоката?

— Сказали, выехал…

Прошел час… второй… За это время можно пешком пересечь весь Ногинск и возвратиться назад… Или Тихон не сказал помощнику адреса муниципалыциков, и тот сейчас блуждает по городу? Или сделал вид, что отправился спасать меня, а сам завалился спать?

— Ну, вот что, паря, — потянулся старший. — Нам работать нужно, а не сидеть в ожидании твоего адвоката. Запрем тебя в каталажку, один посторожит, чтоб не смылся. А двое — на охоту. Авось, еще одного нарушителя отловим.

Каталажка — обычный чулан с обшарпанными стенами и толстым слоем пыли на полу. В углу — топчан. Под потолком тусклая, засиженная мухами лампочка. Ни стола, ни стульев.

Как ни пытался уснуть — не получилось. В голове — мешанина из тревожных мыслей.

Кто подсунул в портфель наркотик? Тихон с Владиком? А зачем? По-моему, работодатели обязаны оберегать своего работника, а не подставлять его. Ведь я приношу им прибыль и, судя по получаемым мною деньгам, немалую… Нет, Тихон и Владик исключаются.

Тогда — муниципальщики. А им-то что за выгода? Доказать начальству активность, заработать премии и награды? Не верится. К тому же засадить невинного человека в тюрягу не так уж просто. Не говоря уже о том, что лично мне подобная подлость доставила бы немало хлопот. Совесть замучает, не позволит ни

есть, ни спать.

А если пакет с наркотиком попал в портфель случайно? Скажем, ошибся Владька, упаковывая две «посылки»: одну — для меня, вторую — для другого «извозчика». Не один же я работаю на их компанию…

Владик появился только утром. Из-за запертой двери чулана я услышал его немного гнусавый голос.

Когда меня, наконец, вывели в общую комнату, посланца Тихона уже не было. Старший сидел за своим столом — хмурый, озабоченный.

— Был твой адвокат. Потолковали, как нынче говорят — пообщались… Короче говоря, твой портфель мы временно реквизируем… Вот, подпиши актик, — я подписал, черт с ним, с портфелем, пусть кушают его с солью или без соли, мне от этого ни холодно, ни жарко. — Деньги тоже пока остаются у нас, — Старший придвинул мне очередной бланк, я подписал его, но со значительно меньшим энтузиазмом. — Вот подписка о невыезде и о явке в органы по первому требованию, — я поставил еще одну подпись. — Паспорт пока тоже остается у нас…

— Как же я поеду без паспорта? — взмолился я. — Первый же гаишник притормозит…

— Скажешь — в милиции.

Кажется, я легко отделался. Если судить по книгам и телепередачам, человек, пойманный с наркотиками, мигом оказывается за решеткой, а после суда переселяется в зону… Меня же отпускают… Почему?

В «москвиче» рядом с водительским креслом сидел Владик. Откинулся на спинку сиденья и сладко посапывал. Так сладко, что у меня поневоле стали закрываться глаза. Всю ночь не спал, переживал, а дело-то не стоит выеденного яйца.

Когда я, излишне громко стукнув дверью, уселся на свое место, Владик нервно дернулся, гневно окинул меня взглядом… Но тут же заулыбался:

— Благополучно?

— Вроде бы… Дорого все это стоит?

— Что — все это? — Не понял или притворяется непонимающим?

— Освобождение…

— Дорого… Об этом потолкуете с Тихоном. Он ожидает.

— Какой Тихон? Мне домой нужно. С работы не отпрашивался, прогул запишут. Значит, сгорит синим пламенем премия. А мне ни к чему лишние неприятности… Особо бесплатные…

Тонкий намек на «бесплатность» моих мучений Владик отверг небрежным движением руки. Дескать, какие там бесплатные, мало ли загреб? Затвердил: Тихон разберется, Тихон поможет Тихон решит. Будто шеф всемогущ, в его власти не только милиция, но и погода… Господь Бог в преступном исполнении!

Ничего не поделаешь, придется ехать к новоявленному богу.

Но как сообщить Ольге? Ведь она с присущей ей неукротимой энергией все морги, небось, объездила, все больницы обзвонила, всех милицейских начальников подняла с постели.

Муж пропал! Кормильца похитили! За что плачу налоги, если не могу спокойно пользоваться преимуществами жены? Немедленно — розыск! По всей стране и желательно — за рубежом. Если не похитили, а сбежал — срочно возвратить под конвоем…

А вдруг она ринулась за помощью и сочувствием к родителям? Наверняка, не упустила свой шанс… Значит, и мать с отцом сейчас дергаются, не спят, не едят… Мало им одной Фимки, сидящей в следственном изоляторе.

Все это Ольга проделает не из любви к пропавшему мужу, нет, лично я ей — до лампочки. Но с того самого дня, когда она получила от меня первые тысячи, я ощутил изменившееся ко мне отношение. Правда, по-прежнему ходил полуголодный, в давно настиранных рубашках, неглаженом белье. Меня по-прежнему крестили тунеядцем и мерзавцем, каких мало… Но контроль стал намного жестче — где был, что делал, сколько заработал?

И вдруг — исчезновение!

Нет, чисто по-человечески нужно позвонить, сухо поставить в известность: жив, здоров, скоро приеду. О деньгах, захваченных мужиками из муниципальной милиции, конечно, ни слова

— Да ты не рви на части нервишки, — успокоительно поколачивал меня кулаком по спине Владик. — Сразу после твоего звонка Тишка заказал Москву и разговаривал с супругой. Так и| так, задерживается муженек, завтра образуется, не волнуйтесь зря, берегите сердечко. Коленька ночует у лучшего своего дружка… Артист наш Тихон, прямо артист! — горделиво почти пропел Владик. — Как в образ войдет — такое нарисует — ни в одной картинной галерее не сыщешь. Даже в Третьяковке… Твоя жинка, как водится, посомневалась, попросила позвать тебя к телефону… Так он же у вас чистюля невыразимая, — смеется Тишка. — Вот уже полтора часа сидит в ванне, отмывает, невесть, какие грехи… Поверила супружница, успокоилась, велела поцеловать тебя в макушку…

Владик говорит правду. Любимое место для редких поцелуев у Ольги — моя макушка. Даже в ЗАГСе отвела губы в сторону и подставила щечку. А утром, после первой брачной ночи, подтянулась на локтях и чмокнула меня в голову. С тех пор повелось: никаких губ, никаких щек…

5

Тихон лежал в постели, но при моем появлении перебрался в кресло. Одетый в теплый халат с крупными кистями на поясе, он напоминал русского барина старого времени.

Рядом с книгой на коленях — Любаша. Уже успела возвратиться из Москвы к «постоянному месту службы»… Если — жена или любовница, зачем ей мотаться туда-сюда, не проще ли ночевать в квартире «хозяина»?

— Недавнему затворнику — физкультпривет! — насмешливо приветствовал «извозчика» Тихон. — Видок у тебя, Коля, подходящий, не скажешь, что сидел в тюряге… Присаживайся, потолкуем. Можешь, — поближе, сейчас я не заразный, бояться нечего. Я присел на стул. Интересно, о чем хочет потолковать со мной шеф? А он не торопился. Поигрывал кистями пояса, не сводил с меня вопрошающего взгляда. Дескать, как ты отреагируешь| на мое новое предложение? Согласишься или откажешься?

— Здорово вас подлечили, — первым начал я. — Чем поили, кормили страдальца? Заграничным аспирином пользовали?

Любаша ограничилась пожатием полными плечами и малопонятным фырканьем. Это у нее здорово получается: губы едва раздвигаются, показывая зубки, язычок занимает место между ними и — фррр!

Неважно, чем лечили, главное — вылечили, — недовольно пробурчал Тихон и повернулся к девушке: — Любопытство — большой порок… Шла бы ты, Люба-Любава, в магазин, что ли. Мяса купи, пельменей наворочай погуще. А мы с «извозчиком» обсудим за это время чисто мужские дела.

— Холодильник полон жратвы, а тебе все мало… Сказал бы — уйди, не мешай, так нет, пельмени выдумал… Я почитаю в соседней комнате, понадоблюсь — кликнешь.

— Почитай, поваляйся, но только не мельтеши перед глазами! — жестко вымолвил Тихон. — Пора бы усвоить — не выношу подслушивания да подглядывания!

Уколов меня насмешливым взглядом, девушка поднялась, крутнулась перед зеркалом и ушла.

— Ты, небось, по-прежнему думаешь, что связался с грабителями? Я уже говорил — выбрось из головы. Усвой: мы с Владькой — бизнесмены.

— Ничего я не думаю…

— Вот это зря. В наше время ох как нужно думать… Хочешь, отгадаю все твои сомнения?

— Хочу…

— Прежде всего, ты опасаешься познакомиться… с радиацией. Думаешь, что мы тогда везли из Москвы… черта без свинцовой упаковки. Скажешь, не так? Т-а-к! — стукнул Тихон кулаком по подлокотнику кресла. — Хочешь, объясню, откуда узнал? — Я молча кивнул. — В газетке о похищении изотопа прочел: дескать, милиция ведет расследование. Второе: ты узнавал у Владьки о состоянии нашего с ним здоровья… К чему бы это, а? Ну, вот помараковал я, прикинул и решил… Знай, к тому грабежу мы не имеем ни малейшего отношения. Можешь не бегать к врачам, не доставать их признаниями.

— А пистолет? Тогда, перед постом ГАИ, помните? Зачем он, если все чисто и гладко?

— Я не сказал, что чисто. Одной коммерцией нынче не прожить, колбаской кусок хлеба не покроешь… Отгадываю дальше. Что, мол, за странная болезнь приключилась у Тихона? Кашлять на следующий же день перестал, сопли высохли… Тут твои сомнения понятны. Конечно, я придурялся. Честно признать побаивался ехать в ночь с тобой. И не только за себя — за тебя тоже. Заметили бы нас троих — кто выручит тебя из беды?

— Кстати, спасибо за выручку.

— Спасибочком тебе не отделаться. Милиция нынче подорожала — миллионы требует. Не дашь — протокол-акт двигают в прокуратуру, там заводят уголовное дело. И все, спекся Николаи Чернов, будет хлебать на зоне баланду да чистить сапоги авторитетам… Вот и пришлось нам раскошелиться…

— Значит, паспорт и деньги у вас? — встрепенулся я. |

— Нет, милок-говорок, паспорт твой у ментов. Для того, чтобы его выкупить, много нужно положить на лапу. Тебе штанов не хватит рассчитаться за освобождение и документы, К тому же, статейка грозит не шутейная, за торговлю наркотикам

не милуют.

— Какая торговля? Я не только не торговал, но даже не знал, что везу в портфеле. Думал — шмотки… И портфель тот не мой, а ваш с Владькой… Подсунули…

— А чем докажешь? Где факты-фактики? Слова, они, будто листва на ветру — шевелится, шумит без толку. Свидетели требуются, справки-справочки, видеосюжетики… Подсунули, говоришь? Кто, когда, где? Проверят, пальчики срисуют с портфеля, а там, кроме твоих, ничьих нет. Владька-хитрюга в перчатках работал, следов не оставил… Вот и получается — листочки и ветру, а в протоколе — другое. Задержала милиция ночью, обнаружили наркотик… Чей? Ясно без разъяснений — человека, | сидящего за рулем и оставившего следы на портфеле… Соображаешь? Да еще нашли пол-лимона. Откуда? За что получены?

Я «соображал» туго. Одно для меня совершенно ясно — влопалея в грязную историю, откуда никто, кроме Тихона, меня и вытащит. Ни милиция, ни прокуратура не поверят преступнику, взятому с поличным… Да разве только они? Даже сверхчестный мой батя, выслушав непутевого сынка, врежет, вместо сочувствия и помощи, увесистым каменщицким кулаком так, что вмиг мозги станут на свое место.

— Что же делать?

— Прежде всего, дружище, не паниковать. Дай срок, выручим и паспорт. Не пожалеем денег и должка с тебя не потребуем. Кое-что, правда, придется возвратить, но — мелочь, пустышку. Чего не сделаешь ради хорошего человека. Парень ты отличный, после Владьки — лучший мой дружок… Поезжай, миляга, к жене, успокой ее, поплачь на работе. Смело можешь написать заявление — за свой счет. Разрешаю. Оправдай и сегодняшний прогул и прогул через недельку, когда снова к нам наведаешься… Может быть, к тому времени мне удастся выручить твои корочки…

— И деньги, — тихо напомнил я. — Муниципалыцики и деньги тоже отобрали…

— Обязательно вернут… А чтобы тебе домой не появляться с пустым карманом, возьми у меня ту самую сумму. А я постараюсь получить ее у ментов.

На душе сразу полегчало. Паспорт обещали вернуть, акт задержания аннулировать, деньги оттопыривают карман… Все-таки везучий я мужик! Подружился с опытными парнями-коммерсантами, зарабатываю у них уйму деньжищ, вошел в доверие.

Через неделю получу еще пол-лимона, может быть, и больше…

Глава 3