— Все. Полдела сделано, — прокомментировал вылет самолета Хвостов.

— Скорей — четверть дела, — беззаботно рассмеялся Федосов. — Сядет транспортник на кавказском аэродроме — еще четверть. Встретят там его — еще. А уж когда посылочка дойдет до адресата — конец, можно подсчитывать барыши…

— Или — убытки, — хмуро продолжил Басов. — Не нравится мне эта операция, как бы всем нам не сгореть на ней. Засекут — посадят…

— Сижу за решеткой в темнице сырой, — фальшиво запел толстяк, но тощий жестом остановил его.

— Ну, нет, уважаемый коллега, силенок маловато у нынешнего правления посадить нас. Мы всю страну держим в кулаке, тронут — после сами пожалеют, на четвереньках приползут с извинениями в зубах… Мы уж расстараемся — такой организуем финансовый кризис, вверх ногами полетят и правительство и президент!

«Волга» остановилась возле выездного КПП. Здесь ее поджидал полный мужчина в камуфляже без погон. Тощий пассажир переглянулся с собеседниками, вышел из мащины.

— Все нормально? — твердым голосом человека, привыкшего командовать, спросил камуфляжник. — Довольны?

— Спасибо. Пока — по плану. Дальше — неизвестно.

— И там встретят, не сомневайтесь… Получили соответствующую команду.

Кажется, тема короткого диалога исчерпана, можно расходиться. «Камуфляжнику» — в свой штаб, командовать и думать над реформированием армии. Финансистам — в уютные офисы, под защиту натренированных телохранителей и миловидных секретарш. Но ни один из двух собеседников не спешил расставаться. Нерешенным остался немаловажный для обоих вопрос.

— С вами рассчитались? — не церемонясь, осведомился Хвостов, привычно протирая замшей запотевшие очки.

— Да, спасибо…

— Примите в качестве премии за отлично выполненную работу.

Конверт исчез в нагрудном кармане куртки. Ее обладатель полупоклонился, пожал поданную ему руку и пошел в сторону штабного здания.

Тощий мужчина занял свое место рядом с водителем.

— В порядке? Скушал? — поинтересовался весельчак.

— И не поперхнулся. Думаю, летун еще пригодится. Если придется организовывать еще одну посылку… Возможно — не одну.

«Волга» беспрепятственно покинула территорию военного аэродрома. Правда, на КПП ее остановили перед закрытым шлагбаумом. К машине подошел старший прапорщик, внимательно оглядел водителя и пассажиров, но пропусков не потребовал, не спросил кто такие и по какой надобности посетили охраняемый им об"ект. Видимо, получивший солидную взятку «камуфляжник» заранее проинстрктировал начальника КПП.

Погода стояла премерзкая. Моросил холодный мелкий дождь, насвистывал разбойничьи мотивы разгулявшийся ветер. В поселках и городках ежились немногочисленные прохожие, торопились укрыться в своих домах или в магазинах.

Расплескивая лужи, машина мчалась в Москву.

— И все же с этим бизнесом я решил завязать, — хмуро поставил в известность компаньонов Басов. — Моему Сервизбанку по самую макушку хватает вполне законных операций…

— Законных, говоришь? В том числе, и с Ханжой?

Упоминание клички известного главаря крупной преступной группировки не повлияло на упрямого банкира. Он только наклонил ниже голову, будто приготовился бодаться, и откашлялся. Вспомнился нахальный бандит, поджарый, будто волк по весне, с ехидной улыбкой, приклеенной к мокрым, толстым губам. Входит в кабинет банкира, словно в пивной бар, разваливается в мягком кресле, без приглашения наливает в рюмку коньяк, берет из изящной коробочки дорогую сигару. Не просит — требует. С мастерски замаскированными угрозами.

Басов брезгливо поежился. Оправдываться не стал — не чужие проблемы, его собственные, сам он их и разгребет.

— Гнать валюту без реальной перспективы получить ее с процентами — ни малейшего желания. Это противно самой сущности нашей с вами банковской деятельности.

— Остановись, Альфред, не греши! — негромко прикрикнул Хвостов. — Можно подумать, что мы только-что отправили на транспортнике свои деньги…

Альфред Терентьевич отлично знает: улетели не «свои» доллары, они получены для переправки на Кавказ от одного крупного зарубежного банка. Пожелавшего оставаться неизвестным его представитель сквозь зубы назвал свою фамилию да и то, наверняка, вымышленную. Но банкир есть банкир, все, что проходит через его «руки», считается собственностью, которая обязана «работать», гнать прибыль.

— Какая разница? — выразительно поморщился Басов. — Важно, что деньги брошены в черную дыру, которую сотней таких же посылок не заткнуть. Ни мы их назад не получим, ни зарубежные партнеры не достанут.

— А они, между прочим, и не требуют возврата, — невесть чему засмеялся толстяк. — Дали и, кажется, впредь не откажут…

И снова человек в золотых очках жестом остановил приятеля.

— Честно говоря, Альфред, иногда я отказываюсь тебя понимать. Опытный финансист не понимает примитивных истин — диву даешься. Существует такое понятие — долгосрочное вложение капитала в, казалось бы, невыгодный проект… Только Кавказский регион невыгодным грешно назвать. Прежде всего, перекресток мировых дорог. Три моря. Потом — нефть. Полезные ископаемые. Наконец, российское «подбрюшье», по которому при необходимости можно врезать… Мало тебе?

Басов помолчал. Думал о своем, не связанном ни с кавказскими перспективами, ни с долгосрочными инвестициями.

— Все же — завязываю. Признаюсь, совесть замучила. В танковой части на Кавказе служит племянник. Обстановка там, сами знаете какая. Обстрелы, взрывы, ежедневно гибнут люди. В том числе, наши солдаты. Так и чудится — летят в танк племяша снаряды, купленные на мои… наши деньги. По ночам мерещатся жильцы взорванных домов, заложники И те, которые погибли, и те — искалеченные…

— Чистейшая сентиментальность, Альфред. Недостойная настоящего финансиста. Бизнес не знает ни границ, ни родственников. К примеру, как быть с тем же Ханжой, баксы которого ты отмываешь? Или — тоже считаешь… преступлением против нравственности?

Последние слова жирно подчеркнуты, до предела сдобрены насмешкой.

— Ханжа — мои проблемы. Сказал же — завязываю, — с раздражением повторил Басов, зябко поежившись. — И вам советую…

Собеседники переглянулись. Поняли: уговаривать, взывать к голосу рассудка, заманивать обещаниями высоких прибылей — бесполезно. Все равно не удастся переубедить упрямца.

— Надеюсь, в уголовный розыск сдаваться не пойдешь?

Басов снова помолчал. Будто примеривался к подсказанной добровольной явке с повинной.

— Пока не пойду…

Туманное словечко «пока» насторожило собеседников. Они в очередной раз многозначительно переглянулись. Толстяк перестал веселиться. Тощий долго протирал стекла очков.

Особой опасности в случае, если Басов решит покаяться, не просматривается. У банкиров — мощный заслон на всех этажах власти, их ни за что не сдадут правоохранительным органам, ни один прокурор не заведет уголовное дело. Бизнес есть бизнес, он не имеет ограничений, не подвержен наказанию, деньги, отправленные на Кавказ не государственные, владелец вправе распоряжаться принадлежащим ему «имуществом».

Другое дело, если станет известной беседа между двумя, исключая Басова, банкирами, с одной стороны, и приехавшим в Москву для изучения возможностей дополнительных инвестиций американским банкиром русского происхождения Берицким, с другой. Тогда в них может вцепиться оттощавшая и обрезанная, но все еще сильная Федеральная служба безопасности. Ибо беседа пахнет государственной изменой, а ее ни в одной стране мира не прощают.

Хвостов на сто процентов уверен — Вербицкий никакой не финансист, он — примитивный сотрудник ЦРУ, разведчик, грубо выражаясь, шпик. Оперирует он, конечно же, не своими деньгами, рискует не своей шкурой. Прикрытие у русского американца — непробиваемое: член американской инвестиционной делегации. При нынешнем экономическом и финансовом развале власти России просто облизывают западных инвесторов, подобострастно заглядывают в глаза, кланяются, протягивая руку за «подаяниями». В виде кредитов или гуманитарной помощи — какая разница?

Вот и разгуливает по Москве цэрэушник под маской богатого дядюшки, вот и инструктирует обнищавших российских банкиров. Докопаются контрразведчики — американцу — легкое внушение, россиянам — зона…

Хвостов снова водрузил на нос старательно протертые замшей золотые очки задумчиво уставился на очереди возле остановочных павильонов, на многочисленных торговцев, укрывшихся от дождя под широкими зонтами, на пьяных, распевающих матерные песни.

Смотрел и вспоминал встречу с американцем в ресторане…

Сидели они не в общем зале — в отдельном кабинете. Осоловелый толстяк откинулся на спинку мягкого кресла и уставился на экран телевизора. Он целиком доверял своему коллеге, его не интересовали социальные потрясения и народные беды. Вот ежели бы речь шла об очередном кредите под мизерные проценты или о выгодном вложении капитала…

— Кавказ — не российский регион, — Берицкий упрямо внедрял в сознание собеседника, по его мнению, примитивные истины, известные каждому цивилизованному человеку. — В давние времена Россия попросту оккупировала Кавказ, захватила его силой. Вспомните легендарного Шамиля, генерала Паскевича… Наступила пора восстановить справедливость, помочь закабаленным русскими народам Кавказа обрести независимость…

Пой, пташка, пой, про себя иронически покривился банкир, сохраняя на лице вежливое внимание. Не за свободу горских народов ратуешь — за стратегически важный район с колоссальными запасами нефти и ценных ископаемых. Лакомый кусок для оставшейся после развала Советского Союза единственной в мире сверхдержавы.

Ну, и пройдохи, ну, и хитрецы, завистливо думал он, внимательно слушая многословные изречения американца. Тайно разожгли под задницей России кавказский костерок и теперь, так же тайно, продолжают подбрасывать в него «дровишки». В виде тех же посылочек с баксами. Искры от костерка разлетаются в разные стороны, образуя то в одной, то в другой республике новые очаги пожара. Мечутся политики, заключаются разные договора и соглашения, стягиваются к границам «пожаров» войска. Припекает ведь, до боли припекает, не успеваешь смазывать обожженные места!

А зарубежные партнеры обнимаются с российскими руководителями, именуют их по именам с прибавлением до слез приятного — друг, на весь мир орут о разоружении, свободе и демократии, призывают россиян продолжить реформы… до последнего человека. Сами же осторожно бросают и бросают в кавказские пожары сухие поленья.

Эти акции носят культурное название: цивилизованные дипломатические отношения равноправных государств. Хотя Хвостов назвал бы их другим именем: цивилизованный разбой. Впрочем, что ему, российскому банкиру до современных отношений России с западным и восточным миром? Главное — платят и платят много, не торгуясь и не скупясь…

— … поэтому нам с вами просто необходимо принять в освободительной борьбе горцев самое активное участие. Если вы, конечно, не сторонники авторитарного правления, диктатуры…

— Что вы имеете в виду? — бесцеремонно перебил Семен Семенович, предупредительно наполняя коньяком опустевшую рюмку американца. — Мы не можем возглавить Армию освобождение Кавказа. Ни под красным, ни под зеленым знаменем. У нас иная область действия — финансовая.

— Вот именно — финансовая! — обрадовался наметившемуся пониманию зарубежный финансист. — Освободительная Кавказская Армия имени Джохара Дудаева уже существует, знамена тоже имеются. Естественно, зеленого цвета. А вот с оружием и взрывчаткой — туго. Боевикам приходится покупать его за валюту, а откуда им брать ее?

Чем дальше, тем становится ясней! Хвостов с трудом удержался от удовлетворительной улыбки — спрятал ее, наклонившись к тарелке с салатом из крабов. Кажется, запахло деньгами. И — немалыми. Ведь не рассчитывает же Берицкий на карманы новорожденных российских банков? Тем более, на их бесплатные услуги.

— Мы понимаем ваше желание помочь. Мало того, считаем это чисто гуманитарной акцией, достойной подражания… Честно говоря, если бы мы имели возможность…

— Считайте, она появилась!

Американец подался вперед и перешел на шопот. Поняв, что разговор перешел к более практической, чем «освобождение» Кавказа, теме, Федосов тоже придвинулся к столу. Насторожил уши.

Ларчик открывался до глупости просто. Деньги для помощи имеются, но как переправить их в глухие горы? По воздуху нельзя — обескровленные авиационные полки противовоздушной обороны, без запчастей и топлива, вполне могут на одном голом энтузиазме, вскормленном в летчиках прежней командно-диктаторской системой, посадить американского «посланца». Тогда — дипломатический скандал! Сухопутным путем — не менее рискованно: такие же голодные пограничники не дадут, перехватят. Единственно доступный маршрут — через азербайджанскую и грузинскую границы — долог и труден. Вдруг тамошние пограничники прислушаются к увещеваниям Москвы и наглухо перекроют все известные тайные тропы?

Другое дело — российские банкиры. В конечном итоге, именно они вершат судьбы государства: меняют премьеров и министров, диктуют свою волю Президенту, зажигают и гасят кризисы, командуют войсками и экономикой, начинают войны и заканчивают их. Деньги решают все. У новорожденных российских финансистов — особый статус. За солидное вознаграждение они обязательно найдут эффективный и, главное, безопасный способ переправки валюты…

— За какое именно вознаграждение? — заинтересовался толстяк. — Было бы за что рисковать…

— Вот это уже деловой разговор!

Американец назвал сумму. Тощий банкир выразительно промолчал, толстяк вызывающе поморщился. Дескать, перед тобой не нищие клерки, которые с радостью примут любую подачку, ты разговариваешь с российскими банкирами… Вот и веди себя соответственно.

Вербицкий понял — сумма гонорара немедленно удвоилась, но все еще не удовлетворила «покупателей». Федосов снова поморщился, не сводя жадного взгляда с «продавца-поупателя», презрительно фыркнул. Будто выругался. Мало. Его коллега подтверждающе кивнул: действительно, мало.

Берицкий прибавил тридцать процентов, потом, поколебавшись, удвоил…

В конце концов, стороны пришли к соглашению. На следующий день на счета двух банков была зачислена «гумманитарная» помощь пострадавшим во время чеченской войны. Плюс — оговоренный в ресторане солидный процент комиссионных.

Позже к двум банкам примкнул третий — Сервизбанк. Щедрый американский дядюшка и на его счет перевел соответствующую сумму.

Дело за малым — как переправить валюту на Кавказ?

Вот тогда и возникла плодотворная идея воспользоваться услугами военно-транспортной авиации. Естественно, не бесплатно. Эту обязанность взял на себя Хвостов, имеющий немалые связи в Министерстве Обороны. Подыскать подходящий груз, в котором удобно и безопасно спрятать валюту, пообещал Федосов.

И вот — первый «опыт». Стоимостью в двадцать пять миллионов долларов… При удачном его завершении последуют другие «эксперименты», более весомые. С перечисением на счета трех банков немалых гонораров. У трех банкиров замаслились глаза, жадно зашевелились пальцы рук. Будто они подсчитывали предстоящие барыши.

И вдруг — первое препятствие: неожиданный отказ Басова…

Обладатель золотых очков осторожно покосился на упрямца. Набычился, «уперся» рогами — нет, Басова не переубедить, не сломать. Как бы он, на самом деле, не отправился сдаваться в прокуратуру.

Альфред Терентьевич помалкивал. Спрятал серое, оплывшее лицо в воротник спортивной куртки и думал о своем. Рядом заливисто храпел толстый финансист. Счастливый человек, подумал, вздыхая, глава Сервизбанка, аппетит зверский, засыпает в любой обстановке и в любом положении. Ничего, кроме прибылей, его не волнует.

А вот у него — проблема за проблемой.

Черт его дернул связаться с переправкой на Кавказ американской валюты! Прибыли — кот наплакал, а вот опасная ситуация, достигнув «критической массы», может разродиться взрывом подложенной бомбы. Не только разнесет принадлежащий Басову банк, но и самого его отправит на длительную отсидку на зоне.

Запалом этой «бомбы», ее дистанционным взрывателем вполне может послужить идиотская идея толстяка об использовании в качестве своеобразного «футляра» воинского грузовика с подарками десантникам и детским питанием. Подумать только, солдатам, будто младенцам, посылается специальное «материнское» молочко, кашки, творожная масса! Кто поверит в эту дикую фальшивку?

Странно, как многопытный финансист, познавший жизнь с изнанки, мог согласиться с дурацким предложением? Можно было спрятать валюту под тушенкой, макаронами, мукой, печеньем — более надежно. Или — среди теплого обмундирования. На пороге зима, солдаты мерзнут — кто заподозрит неладное?

Скорей всего, толстый хитрец сплавил доставшиеся ему по дешевке детские консервы. Для главы финансовой компании, конечно, постыдная мелочевка, но жадный Федосов рубля мимо себя не пропустит. Такая уж натура у мужика!

Басов снова возвратился к исходной точке тягостных размышлений. Извечный вопрос — что делать?

Идти с покаянием в органы — невероятная глупость. Все равно, что на самого себя накинуть петлю. За добровольное признание и помощь следствию срок, конечно, скостят, но в преклонном возрасте, с полным джентльменским набором всевозможных болячек, долго на зоне ему не протянуть.

Поэтому явка с повинной начисто отвергается. А вот как выкарабкаться из ставшего слишком опасным «кавказского» бизнеса — нужно решить в самое ближайшее время. Банкир свято верил в свои способности удачливого циркового канатоходца — не оступится, не упадет. Только надо придумать достоверный вариант поведения и воплотить его в жизнь.

Успокоенный принятым решением, Басов задремал.

Бортинженера спасла от гибели случайность. Во время разбега по взлетной полосе командир, не поворачиваясь, пошутил.

— Не дыши в затылок, гайка-болтик, лучше пойди проверь: закрыта ли дверь грузового отсека — в спину дует.

Привычная шутка, набившая оскомину. Обиженный бортмеханик вышел из рубки и, позевывая, пошел в грузовое отделение. Конечно, не для того, чтобы закрывать несуществующую дверь — продемонстрировал обиду.

Это и продлило ему жизнь. Правда, не на много.

Спасатели извлекли изувеченное тело единственного оставшегося в живых члена экипажа из под обломков самолета. Доставили его в госпиталь.

— Похоже, не жилец, — вздохнул хирург после тщательного осмотра. — Сделаем все, что возможно — подправим, зашьем. Плохо — повреждены внутренние органы. Тут я — пас.

Действительно, армейские хирурги сделали почти невозможное — продлили жизнь фактически мертвому телу на целых три часа. Мало того, допустили в палату следователя военной прокуратуры, которому поручено вести уголовное дело по факту гибели самолета ВВС.

Правда, ничего путного механик сообщить не мог. Не потому что сделать это ему не позволило полубессознательное состояние — он просто не знал: сработало ли подложенное взрывное устройство либо транспортник подбили боевики.

Тем не менее, следователь трудолюбиво зафиксировал на бумаге все, что ему шептал пострадавший. Начиная от сварливой жены, которую инженер все же любит, и кончая непонятным «спецгрузом», предназначенным десантникам, в виде грузовика с детским питанием.

Последнее особенно заинтересовала сотрудника прокуратуры. Уж не в перевезенных ли ящиках с подарками и консервами таится причина гибели лайнера? Конечно, не в прямом смысле слова — самолет возвращался в Москву груженный совсем иной «поклажей».

Предстояло отыскать грузовик. Перебрать содержимое, покопаться во внутренностях офицера и солдата-водителя, которые сопровождали странный груз. Авось, удастся найти зацепку — пусть даже самую мелкую, микроскопическую, которая позволит заглянуть за «кулисы».

Подумать только, огромный «Антей», стоимость полета которого исчисляется миллионами «деревянных», вдруг перевозит один грузовик с консервами! Да они, эти самые консервы, превратились в слитки золота… Кому понадобилась подобная авантюра, кто стоит за спинами старлея и солдата?

Но стоит ли ковыряться в дерьме, рискуя, если не головой, то карьерой и насиженным местом? Ведь послан транспортник не рядовым диспетчером, даже не командиром полка — кем-то, стоящим значительно выше.

И все же придется поковыряться, поколебавшись, решил следователь. Не выходя, конечно, в верха, а так, пройтись понизу. Расследовать любое преступление легче и проще, исходя из отправной точки, лежащей «в основании пирамиды». Им руководило не чувство долга или профессионального интереса. Вдруг поклажей транспортника заинтересуются другие, стоящие выше? Отыщут упущенный предыдущим следствием фактик и стукнут им по носу. Больно стукнут — до крови, до снятия с должности.

Грузовик нашли на удивление быстро. Вернее, не грузовик — обломки машины. С разбросанными вокруг разбитыми ящиками, с валяющимися банками. Отыскались и старший лейтенант с водителем. Их трупы не закопали, не утопили с привязанными камнями в расположенном невдалеке пруду — бросили в кустарник. Даже ветками не замаскировали.

К чему наращивать «трудовые» мозоли. Нынче на Кавказе столько трупов, что какая разница — двумя больше или меньше. Убийц все равно не найдут. Да их никто и не станет разыскивать — кому это нужно? Война все спишет «на убытки» — и разрушенные города и погубленных людей. Тем более, если на этих «убытках» выращиваются радующие глаз ростки невероятных прибылей…

Похоронили офицера и солдата на местном кладбище. Рядом — могилы членов экипажа транспортника и, почему-то отдельно, бугорок, под который положили тело бортмеханика.

Скрупулезный следователь с согласия прокурора отправил все собранные им материалы в Генеральную прокуратуру. Без приложения комментариев и собственных версий. Голые факты. Так безопасней, пусть оценивают и расставляют знаки препинания другое люди, с другими погонами и положением.

Ободренный привалившим счастьем — кончилась тоскливая безработица! — Машкин постарался развернуться, показать свой знания и — главное — усердие. Нанятая за немалые деньги бригада за неделю смонтировпла сборные фундаменты, прочно укрепила их поверху железобетонным поясом. Прорабу повезло:среди монтажников оказался знающий человек, который умело разбил здание, обозначил его привязку к реперам, проследил за правильностью укладки блоков.

Вслед за «фундаментщиками» на стройке появились каменщики. Опять же, опытные, знающие — не нужда.тся ни в указаниях, ни в требованиях. Деньги делали чудеса. Памятуя требования банкира, Машкин не «скупердяйничал», не высчитывал рубли — расплачивался щедро, выдавая работягам премии за досрочное выполнение заданий, заставляя исправлять брак без штрафов и вычетов.

Удивительно, но знания, полученные Федором Ивановичем в институте, не подкрепленные опытом работы на стройке, позволили инженеру отличать блок фундамента от плиты перекрытия, раствор от бетона. Прораб изо всех сил старался показать работягам свое умение, но держался с ними доброжелательно и заботливо. Точно так же, как коллеги в давние времена службы в министерстве, рабочие решили: свой парень, не обидит.

Любовь Трофимовна посещала стройку почти ежедневно. Походит вокруг будущего здания, бегло оглядит завезенные материалы и конструкции, манерно поулыбается работягам-матерщинникам и часами просиживает в вагончике. Ведя нескончаемые «общеобразовательные» беседы с наивным лысым прорабом.

Утром и днем приезжает редко — в основном после обеда, ближе к вечеру. Припаркует иномарку к будке сторожей и принимается за «дело». Рассказываемые байки сводятся, в основном, к изложению очередного чудачества «бугая». Похоже, других тем для общения с Машкиным она не находит.

Федор Иванович мается, потеет, боясь смеяться либо грустить. Ведь речь идет не об незнакомом человеке — о хозяине! Иногда осмеливается тонко намекнуть на необходимость проверить отметки низа оконных проемов или ссылается на подъехавшую машину с облицовочным кирпичем.

Бесполезно! Банкирша повелительно направляет острый наманикюренный пальчик на лавку… Сидеть и слушать! Заводит очередную побасенку, в основном сексуальной направленности, садистски любуясь красным, в пятнах, лицом лысого прорабишки.

Уезжает ближе к полуночи, пообещав заглянуть на следуюший день и продолжить начатую тематику. Появлялась после обеда, привозила какое-нибудь лакомство, обязательную бутылку мартини. Выкладывала на стол непременную пачку дорогостоящих сигарет и принималась мучить наивного инженера.

Посещение хозяйкой стройки не связано с ее «курированием» — дамочка не знает, как убить время, чем себя занять. Для нее многочасовые беседы в бытовке — своеобразное развлечение, «воспитание» наивного инженера — сплошное удовольствие.

Подумать только, мужику — под сорок, а он краснеет, слыша смелые сравнения женщины, ее опасные словечки, от которых до объятий — один шажок. Вот и играла Любонька с Федором Ивановичем, как сытая кошка с мышью.

— Не пойму, как ты, крепкий, здоровый мужик, столько времени обходишься без женщины, — пригасив жадные огоньки в прищуренных глазках, шептала она, по привычке шевеля красными коготками. — Или завел зазнобу в соседней деревушке?

— Шутите? — спрашивал Машкин, отворачиваясь от садистки. — Некогда заниматься ерундой…

Басова насмешливо вздыхала.

— Ежели бы так думали все мужики — человечество бы погибло и Земля обезлюдела…Секс — не просто развлечение и удовольствие, он — смысл жизни… Мой бугай никак не может понять этой простой истины. Вот и приходится мне искать… развлечения на стороне.

Прораб торопливо переводил разговор на менее болезненную тему, просил хозяйку поспособствовать быстрейшей доставке кирпича и цемента — через пару дней каменщики сядут на простой. А это скажется на сроках сдачи коттеджа. Про себя подумал — и на обещанной банкиром премии.

— Поспособствую… А тебе дарю добрый совет: сведи знакомство с грудастой молодкой из ближайшей деревеньки. Есть здесь такие, молочком вскормленные, на сальце «поджаренные». Выложи пару сотен баксов, попрыгай на охающей и ахающей сдобной молодухе — сразу почувствуешь настоящий вкус жизни.

И снова прораб начинал краснеть и стыдливо бормотать о дефиците стройматериалов.

Басова разочарованно замолкала. Кирпич и цемент, конечно, нужны, но что они перед отношениями между мужчиной и женщиной? Ни муж, ни наивный прораб не хотят уразуметь важности и полезности секса…

Однажды приехала не одна — с широкоплечим веселым парнем.

— Знакомься, Феденька, это тот самый частный детектив, который должен следить за моей нравственностью. Он только этим и занимается… В постели. К обоюдному удовольствию.

Судя по этим словам и по обмену понимающими улыбочками, парень не столько охраняет, сколько с пользует «нравственность» хозяйки. Разве только не хлопает ее в присутствии прораба по упругому задку и не проводит невзначай ладонью по высокой груди. Видимо, оставляет это на более подходящее время.

— Михаил, — представился детектив, протягивая руку. — Любашка говорила мне о вас, хвалила.

Прораб в свою очередь отрекомендовался полным «званием» — Машкин Федор Иванович.

— Пошли, Феденька, покажем гостю твои достижения, — заторопилась женщина, взяв под руки обоих мужчин. — Похвастаемся…

Хвастаться вообще-то нечем. Дом едва вылез из пеленок — выложена часть стен первого этажа, перекрыт подвал. Но Машкин привык выполнять все, пусть даже глупые, желания хозяев, ибо от этого зависит пополнение его счета в банке.

Облюбовав складированные панели перекрытия, Басова взобралась на них и принялась ораторствовать.

— В подвале будет сауна, хозяйственные помещения, склады вещей и продуктов. Там же — мастерские. Мой бугай любит в свободное время возиться с деревяшками — что-то выпиливать, вытачивать. Пусть лучше забавляется со станками, чем со мной, — неожиданно звонко расхохоталась она, бросив на детектива лукавый взгляд. Дескать, в это время мы займемся друг другом. — Теперь перейдем к первому этажу.

Последовал кокетливый взмах рукой в сторону правой части будущего дворца.

— Там — гостиная, биллиардная, каминная. Обстановка уже заказана в Италии. Соответствующая престижности бугая. В левой части — столовая со всеми ее причиндалами: кухней, холодильными шкафами, буфетной, комнатой для прислуги…

С такой же дотошностью «нарисован» второй и третий этажи. Особое внимание уделено спальням, отдельно для мужа и жены. Между ними — общая.

— Для совокупления, — бесстыдно, не краснея, пояснила дамочка, снова, в который уже раз, одарив спутника призывным взглядом. — Все остальное время наша с бугаем супружеская жизнь строго разделена. Он может принимать в своей спальне любовниц, я в своей — любовников. Полная свобода пополам с демократией… Пошли, поглядим планы и фасады…

Снова взяв под руки мужчин, прижав к себе так, что оба ощутили заманчивое покачивание упругих бедер, Басова повела их в прорабку.

В первые же дни вселения в бытовку-вагончик от Машкина потребовали развесить по стенам «картинки»: фасады — главный, дворовой, боковые, планы этажей, разрезы, оформление прилегающего к зданию участка, короче, весь проект, за исключением чертежей конструкций и коммуникаций.

Подобная выставка лично прорабу ни к чему, но, как объяснила хозяйка, она необхожима для представительства. Захочет «бугай» утереть нос конкурентам, повлиять на их сердечно-сосудистую систему — привезет на стройку. Пачкаться в грязи и в растворе, общаться с «черным людом» — Боже сохрани, какая в этом необходимость! Лучше зайти в прибранный вагончик и потребовать от прораба показать на планах, где и что он построит, какие удобства «организует» хозяевам. Заодно прихвастнуть проявляемой банкиром заботой о своих работниках.

Первыми посетителями, которые воспользовались услугами инженера — экскурсовода, оказались не конкуренты Сервизбанка — жена Басова и ее любовник. Приехали они, конечно, не только «проверить» ход строительства — об этом свидетельствует солидный багаж — две сумки, которые притащил из машины в вагончик немолодой водитель.

Если судить по хмурой его физиономии, мужика так и распирает желание смачно выматериться, посетовать на свою нелегкую житуху банкирского холуя. Сдерживает та же причина, что и Машкина: боязнь потерять место.