1

— До чего же нужно быть безмозглой, чтобы сунуть нос в смертельную, смертельно опасную щель! — кричал Гремин, бегая по комнате. Знал ведь — криком ничего не докажешь, лучше объяснить спокойно, выдержанно. Не смог сдержаться. — Неужели так трудно понять, что, завербовав тебя, Серегин ничем не рискует — в любой момент расправится. Как только убедится в двойной игре нового агента…

Симочка сидела, скромненько сложив на коленях ручки. Не плакала и не спорила, доказывая свое. Более спокойно, чем делал это Григорий.

— Я поступлю так, что он ничего не заподозрит… Что я, глупая?

— Глупая, глупая… Да подполковник организует тебе такую профессиональную проверочку — — мигом попадешься… Тоже мне сыщица-самоделка!

— Успокойся, не попадусь, — упрямилась девушка. — Твой Серегин побоится со мной связываться. Захотел, подонок, полакомиться — полез ко мне… Жаль, не врезала так, как ты научил — туфелькой между ног. Полезет еще — я ему покажу!

— Что покажешь? — остывая, пробурчал Гремин. — Таких малявок, как ты, он видел-перевидел…

— Как это что? — вскочила Симочка. — Да мы с гобой… А то, что Серегин по ночам навещает автосервис, кто разведал?

— Костюм испачкать в масле можно не только в мастерской…

— А где же еще?… А то, что ему звонят мужики с кавказским акцентом?

— Ни о чем не говорит. Например, у того же лейтенанта Адилова тоже акцент… Прикажешь и его подозревать?

Симочка остановилась, будто натолкнулась на неожиданное препятствие. Но — ненадолго.

— От Серегина иногда пахнет женскими духами… Откуда? Или ты веришь, что он надышался от задержанных проституток?… Один раз в неделю не ночует дома… Где ночует? У любовниц? Не верю… Елена Павловна по-женски призналась — даже с ней не управляется… Ой, прости, Гришенька… Мало? А то, что пьет по-черному, разве ни о чем не говорит?

Девушка стрекотала наподобие счетчика банкнот. Азартно выкладывая все новые и новые доказательства плодотворной своей «работы» в роли сыщицы…

Ну, что ты будешь делать с упрямой девчонкой! Будто играет в куклы. А Серегин — не кукла, он — волк, набросивший на себя овечью шкуру.

Гремин продолжал бегать по комнате. Скорее по привычке, нежели от раздражения. Так всегда — вспылит, раскричится, кажется, изобьет, а не пройдет и пяти минут — извиняется, поглаживает провинившуюся секретаршу по головке, целует ее. А завершит извинения потом, ночью, на «семейном» диване.

— Ладно, успокойся, хватит лить слезы. И все же, я прав… Преследование преступников — чисто мужское дело, женщинам оно противопоказано… Вот и приходится думать, как вытащить тебя из ямы, куда ты добровольно прыгнула…

— Я хотела как лучше. — Симочка посмотрела на Гришу огромными глазищами. — Ты мне станешь говорить, что я должна передать этому выродку… Подловим мы его, Гришенька, так подловим, что очухаться не успеет…

— Дай Бог, нам очухаться, — угрюмо проговорил Григорий, больше для себя, чем для девушки. — Что интересует этого хмыря?

— Сказал: все. Чем вы с Сережкой занимаетесь, чего достигли, с кем и о чем разговариваете… Дважды упомянул договор с Коломиным — дескать, обрати особое внимание… Приказал проследить — что вас интересует в автосервисе…

Гремин продолжал мерить кабинет большими шагами. Признание девушки и обеспокоило и взволновало его. Вести игру с профессионалами не только сложно, но и опасно. Вычислят — уберут. Безжалостно, не задумываясь.

Но какие перспективы! Подсунуть Серегину искаженную информацию, нацелить его на ложный след, тем самым облегчить себе действия. Плюс — еще раз проверить версию о предательстве подполковника. Ведь пока — одни догадки.

Появится Сергей — подумают, взвесят. Все равно после подписки, данной Симочкой, дороги назад не существует. Будто девушка обрушила за ними мост — образовался провал, который ничем не заполнить.

Разговор с неосторожной и упрямой секретаршей происходил в десятом часу вечера. Фомина все еще не было — помчался охранять Коломина, проследить за хитроумной депутатской половиной. Раньше полуночи не возвратится… Да и то вряд ли — помчится к ненаглядной своей Наденьке… Значит, только утром появится возможность побеседовать по душам.

— Гришенька, не пора ли нам спать? — проворковала Симочка, обнимая Григория за шею. — Что-то притомилась… Уж не заболела ли?

Ссылка на слабость, переутомление — призыв в постель. Каждый вечер — одно и то же… Неужели он настолько стар, что не подходит для девушки? Все же — ему почти сорок, а ей едва больше двадцати…

Не дожидаясь согласия, Симочка сноровисто постелила на диване, взбила подушки, встряхнула одеяло. Изредка поглядывала на Гремина и отчаянно краснела.

— Отвернись, Гришенька…

Гремин послушно отвернулся… Какая все же она девчонка! Явно, не современна. Нынешние полудевушки, полуженщины не стесняются, раздеваясь, не просят отвернуться.

Сколько времени они живут вместе?

Впервые Симочка отдалась Григорию сразу же после поимки банды Матвеева… Больше года тому назад…

Месяца хватило его жене, Людмиле, для того, чтобы вычислить неверность мужа. Поступила она достойно — взяла мальчишек и уехала на Украину к матери…

Тоска по сыновьям, постоянно прописавшаяся в его сердце, снова всколыхнулась, заполняя все существо.

Симочка понимала его тоску, старалась, как могла, излечить друга. Иногда это ей удавалось, иногда — нет. Когда ласки любимой женщины не могли утихомирить боль, Гремин ночевал не в офисе — дома. Будто мстил себе за развал семьи, за сирот-мальчишек…

— Ну, что же, глупышка? Иди спать…

Гремин быстро снял футболку, погасил свет. В темноте стянул брюки. Нырнул под простыню.

Его встретили жаркие губы, дрожащие руки сомкнулись на затылке…

2

Ночь, огромная, много звездная, торжествовала над городом. Спали дома, парки, бульвары, улицы. Шелестели шинами по темному асфальту машины милицейских патрулей. Прячась от них, крались по темным своим делам юркие фигуры грабителей и убийц. Соревнуясь со звездами, сияли рекламы и неоновые вывески магазинов.

Короче говоря, Москва впала в привычное забытье. Для кого — голодное, для кого — тревожное.

Положив кудрявую голову на грудь Гремина, мирно дышала утомленная любовной «схваткой» Симочка. Рукой с наманикюренными пальчиками цепко держала его шею. Будто боялась — похитят, уведут.

В офисе — тишина. Кажется, не существует ничего, что способно разрушить ее, взорвать.

Но нашлось — взорвало и разрушило. Тишину разорвал в клочья резкий Не один — несколько, следующих друг за другом. И не просящих — впустите, ради Бога! -

Требовательных, наглых

— Ой, кто это? — встрепенулась Симочка. -

Не открывай, Гришенька, я сама…

Накинула на голое тело пестрый халатик и побежала в прихожую, постукивая по линолеуму голыми пятками.

— Кто там?

Милиция. Открывайте!

Подоспевший Гремин легонько отстранил от двери девушку.

— Гришенька, не открывай! Это не милиция — бандиты…

Звонок звенел без перерыва. В дверь колотили кулаками.

Что же делать? Григорий нерешительно положил ладонь на торчащий в замке ключ. Открывать ли отказаться…

— Если немедленно не откроете — взломаем!

Сработала привычка всегда и во всем подчиняться милиции. Старая, заскорузлая, не вытравленная десятками случаев, когда под личиной милиционеров действовали грабители и убийцы.

Спрятал пистолет в карман брюк и отпер замок.

В прихожую ворвались оперативники с закрытыми лицами. Это тоже порождение современности — раньше при обысках и арестах лиц не прятали, не боялись. Теперь — боятся.

Григория притиснули к стене, надели наручники. Обыскали.

— Да он — при оружии? — удивился оперативник. — Крутой парень…

— Посмотрите в документах, — вежливо посоветовал Гремин. — Я — частный детектив, имею разрешение и лицензию…

— Разберемся… Давайте сюда второго!

Ввели Фомина. Тоже — в наручниках. На лбу — ссадина от удара милицейской палкой… «Идиоты, — подумал Гремин. — Следы оставили. Пропустить Серегу через травмпункт, получить справку — готовая основа для возбуждения уголовного дела о превышении власти…»

Гремин и Фомин ругались и возмущались про себя. Знали по опыту — кроме побоев, ругань вслух ничего не принесет.

Симочка этого не знала.

— Вы не имеете права! — визжала она, вырываясь из рук державших ее плечистых милиционеров. — Это произвол! У нас — правовое государство!

— Правовое, говоришь? — насмешливо осведомился старший группы. — А ты, девочка, ничего, только наивность из тебя прет, как из коровы навоз. Лепехами… Отведите ее в соседнюю комнату, — приказал он. — И держите покрепче…

— Она кусается и царапается, — показал оперативник крупные царапины на руках и лице. — Типичная кошка… Можно связать?

— Ладно, вяжи, — разрешил старший после недолгого раздумья. Повернулся к девушке. — Поучить тебя палкой совесть не позволяет. Все же — женщина. Предупреждаю, не прекратишь истерику — приятелям вместо тебя достанется… Больно им будет, очень больно.

Симочку отвели, вернее, отволокли в приемную. Остальные участники происходящего перебрались в кабинет главы фирмы. Дверь между приемной и кабинетом оставили открытой.

Заставить замолчать Симочку можно только одним способом: заткнуть рот. На это никто не решался. Девушка извивалась, кусалась, царапалась и беспрерывно кричала.

— Бандюги! Мерзавцы! Дерьмо собачье! Требую прокурора! Зовите сюда министра! Огрызки колбасные!

Старший обозлился и сильно ударил Гремина по пояснице. Тот не выдержал — охнул.

— Слышишь? — крикнул старший. — Не перестанешь кричать — добавлю!

Симочка умолкла. Только ворчала такое, что даже у оперативников, многое повидавших и наслушавших. В конце концов, ее оставили в покое.

— Только Богом прошу — не ори. Утром можешь писать, звонить, жаловаться. Хоть президенту, хоть в ООН. Пойми же, бешеная, не по своей мы воле. Приказано. Пошли, ребята.

С Фомина и Гремина сняли наручники, вернули документы, заставили написать обязательство о невыезде. Оружие не возвратили.

— Пистолеты получите после закрытия дела у следователя. В кутузку не сажаем — хоть и частные, но все же детективы. А вот лицензию скорее всего у вас отберут… Ну, да это не наше дело… На прощание — добрый совет. Не цапайтесь с начальством…

— С каким это начальством? — изобразил крайнюю степень наивности Сергей. — У нас вроде нет ни начальников, ни подчиненных. О ком толкуешь?

Старший окончательно растерялся. Открывать имя подполковника боится. Как тот отреагирует на подобную оплошность подчиненного? Ведь он с помощью Серегина перебрался в Москву, получил должность, квартиру. Попадешь в немилость — очутишься где-нибудь за Уралом в роли рядового участкового леспромхоза.

— Говорю о… начальстве, — глупейшим образом вывернулся старший. — Занимайтесь сексуальными бабенками или разными коммерческими секретами, не лезьте в большую политику…

— Интересно. И что ты подразумеваешь под большой политикой? Убийство автослесаря или планируемое похищение бизнесмена? Дожил Серегин, ничего не скажешь!

Фамилия начальника выдана специально. Жаль, не позволяет дурацкий колпак на голове проследить за реакций старшего. Впрочем, и без гримас все ясно. Ишь, как заторопился, как отвернулся от Фомина!

Под аккомпанемент угроз и ехидных сравнений, несущихся из приемной, оперативники покинули офис.

Гремин помассировал натертые наручниками запястья. Фомин повторил его движения. Оба улыбнулись.

— Спектакль явно не закончен, — пробурчал Григорий, следя за девушкой, ползающей на коленях среди разбросанных бумаг. — Не для того же он затеян, чтобы предупредить нас об опасности цапаться с начальством? Плюс — подобрать бумажки…

— А почему бы и нет? Милицейские палки и «теплые» слова — открытое предупреждение. Заметил, из бумаг взяли только знаменитую общую тетрадь, блокноты и договор с Коломиным… Занятно… Ты старшего узнал?

— Нет. Морда скрыта под маской, униформа у всех одинакова…

— Держу пари — лейтенант Адилов. Выдал акцент и телосложение. Остальные — мордовороты, он — поизящней… ладно, разберемся во время визита к Серегину… У него не будет закрыта физиономия — выдаст.

Мужчины присоединились к Симочке. К четырем утра порядок был более или менее восстановлен. Можно и поспать, но возбуждение, вызванное неожиданным налетом, не прошло. Одна Симочка, поругиваясь и всхлипывая, прилегла на диван.

— Когда состоится второй визит любвеобильной жены депутата? — рассеянно осведомился Гремин. — Не приурочен ли сегодняшний налет к этому эпохальному событию?

— Не приурочен. Клавдия Сергеевна появится на даче в среду.

— Значит — предупреждение? Рановато — вполне можем забыть. Рассказывай поподробней, не торопясь.

Фомин принялся за рассказ. Говорил медленно, словно сам вчитывался в каждое свое слово.

— Значит, осмотрелась бабенка, убедилась — проникнуть на дачный участок можно. Даже вынудила страстного хозяина дать охраннику соответствующее приказание… Что станем делать, ум, честь и гордость нашей эпохи? Только не вздумай убеждать меня в том, что двое мужиков, пусть даже отставных майоров, устоят перед бандой громил. Тем более — без оружия…

— Убеждать глупо, — согласился Сергей. — Но ты не учитываешь мои дипломатические способности. Даже этой ночью рядом с дачей на всякий случай пряталась группа оперативников во главе с нашим общим школьным дружком Колькой Гошевым… Неужели забыл? Попытайся вспомнить, прочисть заржавелые мозги…

Григорий долго «чистил» извилины, напрягался, но так и не вспомнил Гошева. Вообще-то, особого значения подобная забывчивость не имеет. Главное — старшего лейтенанта помнит Сергей.

— Отлично, — улыбнулся глава фирмы. — Но ведь общий наш друг не будет ежедневно дежурить рядом с Коломиным. Узнает его начальник — такую клизму вставит, что тот не возрадуется…

— Почему ежедневно? Кажется, ты потерял способность просчитывать ситуацию. Клавдия Сергеевна получила приглашение посетить сластолюбца через два дня и… отказалась. Почему?

— Вопрос для первоклашки. За это время серьезно не подготовиться… Убийство — дело не шуточное.

— Ставлю четверку. Один балл не дотянул. Если речь идет о похищении — подготовить квартиру. Убийство отвергается. Ибо в этом случае нет необходимости разведывать подходы к даче. Коломина можно убрать в офисе, взорвать машину, убить прямо на улице… Значит — похищение. В среду.

В приемной свалилось на пол одеяло, раздался шелест босых ног по линолеуму. Скрипнула дверь.

— Точно, Сереженька, в среду, — стараясь сдержать ликование, подтвердила Симочка. — В налете примет участие подполковник… Могу подтвердить…

— Накинь на себя что-нибудь, а потом и подтверждай, — заворчал Гремин. — Вот напасть на мою голову! Мало того, что Бог послал всезнающего заместителя, так еще подсунул сыщицу под видом секретарши!

Симочка возвратилась в кабинет, задрапированная по самые пятки в одеяло. Угол наброшен на голову — капюшон. Из-под него выглядывают алые губки и задорно вздернутый носик.

— Вот теперь — другое дело, — улыбнулся Григорий. — Так откуда тебе известна точная дата нападения на дачу?

— Конечно, из первоисточника… То есть от самого Серегина, — скрывая под маской серьезности радость первооткрывателя, оповестила друзей Симочка. — Он об этом лично сказал жене…

Гремин бросил на Сергея многозначительный взгляд. Тот ответил понимающей улыбкой. Дескать, твоя любовь — великий талант, который гнусно закапывать в приемной.

— Ну, докладывай, сыщица.

— Есть докладывать! — шутливо приложила девушка вывернутую ладошку к «капюшону», но тут же схватилась за развернувшееся одеяло, из-под которого показалось молочно-белое тело. — Простите… Так вот, наладила я контакт с женой Серегина, — щегольнула профессиональным словечком «контакт», покраснела от удовольствия и метнула в сторону Гремина вопрошающий взгляд — понравилось ли? — Елена Павловна — дура дурой, помесь дуба с черноземом. Знаете, из тех, кто носит старомодные сарафаны, покрывает глупые головы цветастыми косыночками и обвешивается драгоценностями, будто новогодняя елка дешевыми игрушками, — затрещала она, потешно морща короткий носик.

— Ты, сыщица, короче не можешь? А то так прокудахтаешь до вечера… Покороче, и поконкретней…

— А я что делаю? Так вот, надоумила я Елену Павловну организовать культпоход в театр… Помните, ребятки, как весело раньше проходили такие культпоходы? Песни пели, обсуждали…

Все, все, не буду… Елена Павловна, конечно, запылала. Как же, новую косынку наденет, длиннющий сарафан стала примерять. А что ей, спрашивается, надевать при ее кривых ногах… Не ругайся, Гришенька, больше не буду… Одна загвоздочка — когда глава семьи, то есть подполковник, сможет покинуть свой протухший кабинет. Без него идти в театр Елена категорически отказывалась. Боится — уведут добычливого муженька… Настропалила ее, и она в спальне приступила к Серегину…