Глава 7. Учебный материал: экологическое кликушество элиты

Когда разрушение логики сочетается с невежеством и воспаленным идеологизированным воображением, возникают социально опасные состояния целых социальных групп. В моменты кризисов такие группы, превращенные в возбужденную толпу, могут послужить взрывным устройством, сокрушающим целые страны. Во время перестройки такой толпой стала часть интеллигенции, возбужденная экологической проблемой. Политическая роль экологических движений была отмечена и в других странах социалистического лагеря. В российском обзоре материалов экологического конгресса 1992 г. сказано: “Злободневна для нас тема доклада Дж. Энеди и В.Ширман (Венгрия) “Социально-инвайронментальные движения и гражданское общество”. В условиях относительной стабильности государственного социализма 70-х годов эти движения косвенно способствовали поддержанию стабильности. Когда наступил кризис второй половины 80-х, они превратились в социальную силу, оппозиционную режиму как таковому, а функция охраны среды отошла на второй план”82. Та роль, которую сыграли экологи в политической программе перестройки, отражена в социологической и обзорной литературе (см. 83). Здесь рассмотрим влияние их деятельности на общественное сознание.

Начиная с середины ХХ века промышленная цивилизация в целом натолкнулась на естественные ограничения для непрерывного роста производства и потребления. Возник тяжелый, но пока еще подспудный культурный кризис (“экологический кризис”) — под сомнения были поставлены главные идеи, на которых стоит индустриальная цивилизация. На этом кризисе сразу стали паразитировать идеологи. Экологический страх стал мощным средством манипуляции сознанием.

Например, знаменитый психоз в связи с “озоновой дырой” нанес ощутимый удар по экономике целых регионов мира. Добившись международного запрещения использовать фреоны, промышленно развитые страны Запада не позволили другим странам получить экономические выгоды от применения этой технологии, которую те только что освоили. Никаких разумных оснований для этого не было. К моменту, когда были под давлением экологов подписаны Монреальские соглашения, ни одно исследование атмосферы не обнаружило корреляции между содержанием фреонов в воздухе и уменьшением содержания озона. Озоновая дыра находилась над Антарктидой, а 99% фреонов промышленного происхождения вырабатывались и потреблялись в Северном полушарии. Ни эксперименты, ни теоретические расчеты не предлагали механизма переноса загрязнений через экватор. Последующие атмосферные исследования также не дали никаких объяснений.

Экологическая риторика приобрела чисто идеологический, зачастую совершенно иррациональный характер. Во время перестройки она была использована в полной мере и в СССР. Замечательно, что после ликвидации СССР экологическое движение было сразу свернуто. Начальство нажало на кнопку — и все “экологи” исчезли. Так, в Литве моментально прекратились всякие протесты против Игналинской АЭС, а в Армении спустя какое-то время были начаты работы по продолжению строительства Армянской АЭС.

Те политики, которые использовали экологическую риторику как инструмент для сокрушения СССР, действовали вполне рационально — в том числе и подрывая рациональное мышление политизированной части общества. Не о них речь. Речь о той части интеллигенции, которая вовсе не желала гибели СССР и даже не думала об этом, но дала себя увлечь риторикой, противоречащей знанию, логике и здравому смыслу — и стала пушечным мясом перестройки и реформы.

В представлении экологических проблем СССР была резко нарушена мера, вопрос был вырван из той системы координат, в которой он мог быть осмыслен рационально. Каждая очередная кампания принимала характер психоза, а “экологически возбужденная” часть общества превращалась в толпу, принципиально отвергающую и диалог, и рассудительный тип выступлений, и суждения специалистов. При соучастии образованного слоя в массовом сознании был создан злонамеренно деформированный образ, подкрепляющий общее разрушительное кредо “Так жить нельзя!”

Само представление СССР как огромной зоны экологического бедствия было ложным. Это знали и наши специалисты, и западные журналисты, которые постарались внушить эту мысль западному “среднему классу”, мнение которого, в свою очередь, оказывало большое влияние на нашу интеллигенцию. Со мной был такой случай. В 1994 г. было устроено двухнедельное путешествие на теплоходе группы наших и иностранных ученых и политиков по рекам и озерам, от Москвы до Петербурга — плавучая конференция. Кроме нас была большая группа туристов из Испании. Увидев, начиная с самой Москвы, на берегах рек купающихся людей, они пришли в большое волнение. На середине пути они и сами осмелились искупаться — теплоход специально остановился в красивом месте. После того, что они наслушались о России, вид огромной речной системы, на всем протяжении которой люди могли купаться, их потряс.

В самой Европе о купанье давно забыли, и рассказы стариков слушают с недоверием — но при этом вовсе не считают свою экологическую обстановку катастрофической. Особенно сильное впечатление произвело на испанцев зрелище Череповецкого металлургического комбината, вблизи которого тоже купались люди и вода в реке была прозрачной — по сравнению с ним домны Бильбао являют собой образ ада84.

СССР, проводя форсированную индустриализацию при нехватке средств, был вынужден компенсировать эту нехватку перерасходом экологических ресурсов, однако обширность территории позволяла биосфере справляться с нагрузками. Но в любом случае требовать под экологическими лозунгами смены общественного строя и перехода к рыночной экономике было глупо. Ведь рыночное общество имеет в качестве своего духовного основания, как выражался А.Тойнби, “идолаторию самодовлеющего человеческого индивидуума”. Но это — принципиально антиэкологическое мироощущение, в котором индивид противопоставлен природе и всем другим индивидам. Об этом написана уйма литературы, и наша интеллигенция никак не могла этого не знать.

Даже на бытовом уровне мы уже с первых шагов реформы могли видеть, насколько агрессивным стало вторжение “сильных” индивидов (каждого по-своему) в окружающую среду человека. Например, отброшены культурные нормы, оберегающие среду от шумового загрязнения (кстати, одного из важных видов загрязнений). О правовых нормах и говорить нечего. Подростки на мотоциклах, даже без глушителей, могут ночь напролет демонстративно разъезжать по микрорайону. В метро раньше подъем на эскалаторе давал человеку пятиминутный отдых — теперь в ухо ему орет хриплая реклама египетских курортов. А в вагоне некуда уткнуть усталые глаза. Посмотришь в одну сторону — мерзкая картинка с кричащей надписью: “Снимаем жир с живота и бедер!” Повернешься к другой стенке, там “Лечение прыщей и угрей!” Мелочь, но красноречивое проявление “самодовлеющего человеческого индивидуума”.

Как могло образованным людям придти в голову, что господство частной инициативы и частного интереса будет более бережно относиться к природе, чем огосударствленное хозяйство? Для такого убеждения не было никаких исторических оснований — на втором витке индустриализации в середине ХХ века разрушение природной среды в США и Западной Европе стало одной из очень широко обсуждаемых тем. Положение на Западе было улучшено двумя способами. Во-первых, именно вследствие “сдвига к социализму” — резкому усилению роли государства в регулировании экономики. Во-вторых, вследствие массового вывоза экологически вредных производств в страны “третьего мира”. Этому процессу посвящена обширная литература, он широко освещался в СМИ и заведомо был известен нашей интеллигенции.

Принципы рынка неумолимы и по своей силе несравнимы с экологическими сантиментами западного общества. Достаточно взглянуть на просочившийся в печать конфиденциальный меморандум главного экономиста Всемирного банка Лоуренса Саммерса (впоследствии главного казначея США), который он разослал своим ближайшим сотрудникам 12 декабря 1992 г.: “Строго между нами. Как ты считаешь, не следует ли Всемирному банку усилить поощрение вывоза грязных производств в наиболее бедные страны? Я считаю, что экономическая логика, побуждающая выбрасывать токсичный мусор в страны с низкими доходами, безупречна, так что мы должны ей следовать”85.

Л.Саммерс совершенно правильно и честно сформулировал проблему: поведение хозяйственных агентов диктуется определенной экономической логикой. Поиски злого умысла, моральные обвинения, к которым прибегают “зеленые”, просто неуместны, если эта логика принимается в принципе. Но эта логика несовместима с экологическими критериями.

Вера в “экологичность” рыночной экономики противоречила и логике фактов, которые также были доступны и должны были быть приняты во внимание рационально мыслящими людьми. Например, большой проблемой юга Европы являются поджоги лесов. В Испании этим занимаются целые подпольные фирмы, располагающие авиацией. Зажигательные средства замедленного действия сбрасываются на миниатюрных парашютах. Заказчики — лесоторговые фирмы, которые после пожаров скупают на корню обгорелый лес по очень дешевой цене. Сталкивались ли наши советские экологи с таким систематическим бизнесом в плановой экономике? Нет — на такие услуги спроса не было. Другая проблема Испании — после отмены границ туда повадились автоцистерны с отходами химического производства из ФРГ, которые в малонаселенных районах на местных шоссе сливали свое содержимое в кюветы прямо на ходу. Конечно, все это эксцессы, но за ними стоят мощные мотивы и та самая экономическая логика, о которой писал Л.Саммерс. Если же страна обеднела и в ней расцвела коррупция, эти эксцессы неизбежно превращаются в систему. Как можно было этого не понимать?

В 2001 г. я возвращался на поезде из Польши. Вот случай — в купе нас оказалось трое химиков примерно одного возраста. Нашлись общие знакомые, разговор вышел оживленным. Один из попутчиков всю жизнь работал над проблемой очистки отходящих газов и дыма от окислов азота, теперь служил в экологической инспекции. В Польше он был на совещании — на тех заводах, где он в 70-е годы устанавливал новые очистные сооружения советского производства. Сейчас, увидев дым от установок, перерабатывающих польскую серу, он был потрясен — количество окислов серы возросло в тысячи раз (впрочем, за точность этой величины не ручаюсь, пишу по памяти). Сам-то специалист опытным глазом определил это количество с высокой точностью, а друзья-поляки подтвердили его визуальную оценку.

Дело в том, что эти заводы в середине 90-х годов купила американская фирма — и ликвидировала очистные сооружения. Кстати, они были даже рентабельными, т.к. улавливаемые окислы серы доокислялись до серного ангидрида, так что добавочная серная кислота окупала расходы на очистку. Но фирму это не интересовало, главную прибыль она получала не от серной кислоты, а от извлекаемого из серы серебра. И фирма, ставшая “инвестором в бедной стране”, превратила чистое производство в грязное.

Наконец, мы видим полное отсутствие рефлексии в той части интеллигенции, которая приняла активное участие в экологическом движении в годы перестройки. Они добились своего — и получили резкое ухудшение положения. Нельзя же оставить такой факт без анализа, это противоестественно для специалистов научного и технического профиля! Возьмем одну из главных проблем экологии — использование природных ресурсов. Да, СССР, проводя форсированную индустриализацию, допускал “перерасход” природных ресурсов, например, отставал к степени извлечения нефти из месторождений. Но ведь после слома советской системы мы наблюдаем просто хищническое отношение частных фирм к недрам РФ — при одновременной грабительской деиндустриализации. Где же протесты интеллигенции?

Как сообщает газета “Коммерсантъ”, средняя проектная величина коэффициента извлечения нефти (КИН) в РФ снижается и сейчас составляет около 35%, т.е. после окончания разработки месторождений в земле останется 65% нефти. Зам. гендиректора ВНИИНефть С.Жданов говорит: “В последнее время деятельность нефтяных компаний направлена на интенсивный отбор нефти с минимальными затратами. Вместе с тем в нарушение лицензионных соглашений некоторые природопользователи преждевременно закрывают обводненные или низкодебитные скважины. Выборочное извлечение наиболее продуктивных запасов ведет к уменьшению КИН и безвозвратной потере части запасов нефти”86.

Несмотря на глубокий спад производства, экологическая обстановка в РФ ухудшается. Так, динамика образования токсичных отходов выражается такими числами (млн. т): в 1994 г. 75,1, в 1995 г. 83,3, в 2000 г. 127,5 и в 2001 г. 139,2. При этом капиталовложения в природоохранные мероприятия снижаются. Ввод в действие мощности станций для очистки сточных вод составил в 1985 г. 2,5 млн. куб. м в сутки, в 1998 г. 0,6, в 2000 г. 0,2 и в 2002 г. 0,4. Системы оборотного водоснабжения, введенные в действие в 1985 г., имели мощность 20,8 млн. куб. м в сутки, в 2000 г. 0,1 и в 2002 г. 1,1. Ввод в действие установок для улавливания и обезвреживания вредных веществ из отходящих газов сократился с 19,6 млн. куб. м в час в 1985 г. до 1,2 в 1998 г. и чуть подрос до 4,5 в 2002 г.). Резко ухудшилась защита лесов от пожаров, что привело к росту и площади сгоревших лесов, и количества поврежденной древесины.

Но во время перестройки пытаться что-то возразить доводам “от экологии” или хотя бы поставить их под сомнение было политически опасно. Изменение сознания достигалось с помощью и больших кампаний, и множества “небольших” идей, разрушающих логику и здравый смысл. Вот мелкая и уже совсем забытая, но принципиально важная акция — очернение образа И.В.Мичурина.

Впечатляет сам факт, что в массовом сознании удалось осмеять и опорочить образ труженика, который всю долгую жизнь занимался выведением морозоустойчивых яблонь и продвижением садов в холодные области России — над чем же тут можно было смеяться? К тому же ни натурфилософия Мичурина, ни его труд не содержали ни капли антиприродного, разрушительного импульса. Напротив, А.Д.Сахаров, когда над Антарктидой возникла “озоновая дыра”, предлагал заделать ее с помощью ядерных взрывов в верхних слоях атмосферы — при взрыве водородных бомб, мол, выделяется много озона87. И на фоне этого врагом природы поклонники Сахарова выставили садовода-селекционера!

Поражение сознания видно в том, что объектом издевательств была сделана разумная фраза Мичурина: “Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача”. Ну к чему в этой фразе можно придраться? Попробуйте переделать издевательство над нею в положительные утверждения. Таковых можно сделать только два, и оба они нелепы: 1) мы можем ждать милостей от природы, брать у нее ничего не надо, она сама даст; 2) нам не нужны никакие блага от природы, мы и без них проживем.

Здесь экологическая риторика доходила до предела глупости — до отрицания любого акта труда. Ибо труд и есть деятельность по “взятию милостей у природы” — целенаправленная деятельность по преобразованию природы в целях удовлетворения потребностей человека.

По проблемам экологии идеологи перестройки высказывались совершенно категорически, и никакой увязки их тезисов с реальностью и здравым смыслом не требовалось. А.Д.Сахаров в “Предвыборной платформе” (1989 г.) выдвигал такие требования: “Немедленное прекращение финансирования Министерства водного хозяйства и его ликвидация или перевод на полный хозрасчет… Закрытие экологически вредных производств”88. И это говорит человек, бывший безусловным авторитетом в среде научно-технической интеллигенции! Ведь если бы она скептически принимала подобные тоталитарные, на грани безумия, политические декларации, никто бы их и не высказывал.

Вот Н.П.Шмелев, депутат Верховного Совета, ответственный работник ЦК КПСС, ныне академик, пишет в важной книге: “Рукотворные моря, возникшие на месте прежних поселений, полей и пастбищ, поглотили миллионы гектаров плодороднейших земель… Озабоченные планированием типоразмеров и сортаментов, плановики “не заметили”, как началось высыхание не речки и не озера, а целого моря — Аральского, где сегодня воды уже вдвое меньше, чем 20 лет назад…”89.

Довод Шмелева несоизмерим с реальностью. При строительстве водохранилищ в СССР было затоплено 0,8 млн. га пашни из имевшихся 227 млн. га — 0,35% всей пашни. Водохранилища отнюдь не “поглотили миллионы гектаров плодороднейших земель”, зато позволили оросить 7 млн. га засушливых земель. А если ввести меру потерь, то надо вспомнить, что, например, в РФ нынешняя рыночная реформа “поглотила” 45 млн. га посевных площадей — они выведены из оборота и зарастают кустарником.

Во время перестройки множество академиков, писателей и народных трибунов доказывали, что строительство “рукотворных морей” и стоящих на них ГЭС было следствием абсурдности плановой экономики и нанесло огромный ущерб России. О тех кто выполнял политический заказ, говорить нечего, но как в эту глупость могли поверить массы образованных людей!

Об этой странной установке я писал ранее90. Возьму из той книги один эпизод. Помню, году в 1965 послали меня на семинар комсомольских секретарей московских НИИ, на какой-то турбазе. Я был всего-то член бюро, но ехать на неделю никто не хотел и послали меня. Много было интересного — водка, откровенные споры по ночам, я впервые попал в молодую “политическую элиту” и слушал все с удивлением. Меня поразило именно это — непонятная и уже довольно развитая, зрелая злоба по отношению к большим советским программам, включая космическую. Рассказы о неудачах и авариях, о которых не сообщалось в газетах — с каким-то странным злорадством. Чувствовалось, что в нашей большой компании возник невысказанный раскол. Большинство как-то замкнулось и слушало такие разговоры с каменными лицами.

Особенно запомнился один разговор, который мне помог укрепиться в способе рассуждений. Группа ребят из АН СССР завела разговор о глупости Хрущева, который якобы принял нелепое решение о строительстве Братской ГЭС, совершенно ненужной в глухой тайге, да еще велел тянуть от нее ЛЭП какого-то сверхвысокого напряжения. Говорили они веско, с большим апломбом, да и ругать Хрущева было тогда в кругах интеллигенции признаком хорошего тона. И вдруг какой-то парень, долго молча слушавший, сел на койке и сказал: “Вы говорите, как знатоки, а ведь не знаете элементарных вещей. А может, не понимаете. Братская ГЭС дала большое количество энергии с очень дешевой себестоимостью [он назвал ее]. Без нее мы бы не смогли обеспечить себя алюминием. Построив ЛЭП от Братска, мы получили единую энергосистему. В стране, растянутой по долготе, это дает огромную выгоду. Братская ГЭС распределяет энергию по часовым поясам, снимая пиковые нагрузки по всей стране, особенно в Центре. Над проектом ГЭС и всей системы работала сотня НИИ, так что Хрущев здесь не при чем”. Он сказал это коротко, спокойно, с цифрами — и снова лег. И всех поразило, что группа уверенных в себе критиков Братской ГЭС не ответила на это ни слова. Замолчали, и видно было, что им нечего сказать. Вот это многих проняло, на лицах было написано. Как же так! Почему вы не спорите? Выходит, вы публично выносите приговор огромной, общенародного масштаба программе — и не задумались о простых вещах? А мы вас слушаем, хлопаем ушами.

Тот парень был энергетик, из отраслевого НИИ. Но дело не в этом, а в том, что он не постеснялся выступить против господствующего мнения. Видно было, что ему плевать на это мнение. Как не хватало таких людей в годы перестройки.

Казалось бы, уж сейчас-то значение ГЭС должно быть для каждого очевидно — за их счет существенно снижается цена электроэнергии в РФ. Красноречив конфликт между новыми собственниками, получившими большие алюминиевые заводы, и РАО ЕЭС. “Алюминиевые короли” хотят при реформе РАО ЕЭС приватизировать сибирские ГЭС, но правительство пока не соглашается. Специалист по экономической географии России из МГУ В.Горлов говорит: “Сибирские реки, обеспечивавшие экономику СССР супердешевой электроэнергией, перекрывали невыгодное экономико-географическое положение алюминиевых производств, построенных рядом с ними. Если наши алюминщики не будут гарантированно получать электроэнергию по низкому тарифу, то их перспективы на мировом рынке будут весьма призрачными”91. Вот она, польза от этих ГЭС, которые работают уже почти полвека — супердешевая электроэнергия. Из нее составлены миллиарды Абрамовича, молиться он должен на “рукотворные моря”. Другой эксперт прямо говорит, что если ГЭС приватизировать не удастся и их энергия будет идти в общий котел, то “высокие цены на электроэнергию ГЭС в мгновение ока уничтожат все конкурентные преимущества алюминиевых компаний как игроков на мировом рынке”.

Теперь о второй мысли Н.Шмелева. Сказать, что плановики “не заметили высыхания Аральского моря” можно лишь полностью утратив представление о том, что такое Аральское море и кто такие плановики. Проблема Аральского моря была объектом интенсивных дискуссий в среде российских ученых начиная с 1868 года, когда и был предложен проект переброски в этот бассейн части стока Оби. Как могли плановики “не заметить” проблемы, ради разрешения которой в течение ста лет разрабатывалась крупная техническая и социальная программа, о которой депутат Верховного Совета, и работник ЦК КПСС был обязан знать хотя бы по долгу службы? Разумеется, плановики проблему знали и над ней работали — а вот Н.Шмелев не знал, а только мешал знающим людям. Причем, к нашему несчастью, имел возможность мешать очень эффективно. И к тому же заражал сознание людей своей рваной логикой.

Говоря об экологической тематике, влиятельные идеологи отходили от норм рациональности дерзко и радикально — сами, скорее всего, этого уже не сознавая. Вот, о строительстве дамбы в Ленинграде высказывается академик Д.С.Лихачев: “Для меня несомненно, что строительство дамбы было ошибкой и даже преступлением”. Разве это рациональное утверждение? Несомненно, что это преступление ! Без суда, без следствия, без специальных знаний.

При этом рассуждения в целом оказываются удивительно нелогичными. Вот какое противопоставление предлагает академик Д.С.Лихачев: “Нас долгие годы обманывали: дамба строится во имя Ленинграда, предохранения его от стихии, но сейчас становится все очевиднее: дамба ухудшает экологическую обстановку”.

Откуда следует, что “нас обманывали”? Ведь чтобы как-то обосновать тезис, надо было бы сказать, для чего в действительности строили дамбу обманщики-инженеры. Две части утверждения находятся в разных плоскостях и не могут быть связаны понятием обман и частицей но. Логичным могло бы быть утверждение такого типа: нам говорили, что дамбу строят как защиту от наводнений, а на самом деле целью строительства было ухудшение экологической обстановки. Кстати, сейчас строительство дамбы возобновляется (при участии международных финансовых организаций), но поклонники академика Д.С.Лихачева что-то помалкивают. У них память как у Буратино — коротенькая.

Иррациональность усиливается привлечением нравственных обвинений, в принципе не поддающихся логике. Д.С.Лихачев пишет: “Рассказывают, что когда идет лед, то суда не могут войти в порт. В эти дни, по существу, закрывается “окно” в Европу. Понимаете, кроме экономического ущерба, я все больше задумываюсь над нравственным ущербом. Сейчас никто не знает, что с дамбой делать. Не знаю, право, и я. Есть предложение дамбу разобрать, но не повлечет ли это ухудшение экологической обстановки? Ведь грязь распространится по всему Финскому заливу, засорит Балтийское море”92.

Какой маразм! Окно в Европу, нравственный ущерб… Одна тут разумная мысль — сам Д.С.Лихачев не знает проблемы. Разобрать дамбу? Как бы не напустить русской грязи в Балтийское море, не огорчить немцев… “я, право, не знаю”. Знать не знает, но судить берется.

В рассуждениях на экологические темы становятся как будто необязательными элементарные знания. Вот, например, статья в академическом журнале “руководителя сектора Центра демографии Института социально-политических исследований РАН”. Здесь можно прочитать такое утверждение: “С какими же заболеваниями связано присутствие в воде различных химических элементов? Если в воде имеется какая-либо концентрация солей, она представляет собой полимер. Незримая опасность такой воды заключается в том, что она обладает способностью полимеризовать в организме человека все другие компоненты биологических жидкостей. И тогда получается не просто полимерная, а многополимерная вода… В целом вода содержит 13 тыс. потенциальных токсичных химикатов”. Что за бред! Что за невежество гнездится в Российской Академии наук!

И откуда берут эти академические социологи данные для своих бредовых и исключительно агрессивных выступлений в солидных журналах? Из “желтой прессы”, которая ни за что не отвечает! А у самих этих социологов и редакторов журналов нет мыслительных инструментов, чтобы оценить разумность и правдоподобность бредовых утверждений “Московского комсомольца”.

Большой удар по рациональности нанесли экологи в связи с катастрофой на Чернобыльской АЭС. Хотя после 1986 г. в стране непрерывно работала большая международная бригада, изучавшая последствия трагедии, ставшей большим экспериментом над людьми, и эта бригада регулярно издавала официальный бюллетень, свои фантастические сведения либеральная интеллигенция черпала из того же “Московского комсомольца”.