Когда я разлепил глаза и потряс головой, Катька постукала ладошками по моей груди:
      - Ну, еще!
      Я стиснул ее так, что хрустнули косточки, и сам провалился в жаркую пустоту. Даже перестал слышать крики чаек. Ну, дает, соотечественница!
      Когда мы разомкнули губы, Катька с сияющими глазами отошла от меня и покосилось на здание морского вокзала. Там на низком крылечке, возле бесшумных дверей, толпились люди. Она словно выглядывала кого-то.
      - Ты чего? - сказал я, чтобы что-нибудь сказать.
      Она прошлась узучающим взглядом по моему лицу и показала красивым пальцем на здание эстонской компании, высившееся в начале длинного мола:
      - Я поеду домой с того причала! Паром Эстония!.. Вот тебе мой таллиннский телефон и адрес. Напиши...
      Я сказал, что напишу. Она притянула меня за уши и влепила долгий влажный поцелуй в губы.
      - Не перестаю удивляться эстонским свиристелкам, - пошатываясь, сказал я.
      - А я тебе!
      - Почему?
      - Потому. Все время хотел этого и строил из себя папашку... Иди, скоро отправление. - Она подтолкнула меня к трапу, перекрестила и пошла к коробке вокзала с поникшим шведским флагом.
      У дверей к ней подошел угрюмый белобрысый парень, и я догадался, что это Эрик. Катька сказала ему что-то язвительно-резкое и стала махать мне рукой - милый уезжает... Артистка!
      Эрик хмуро покосился на меня и отвернулся.
      Я тоже махнул ей несколько раз и, слегка обиженный этим спектаклем, взошел на паром.
      ...Когда через много месяцев я позвонил в Таллинн и попросил Катрин, свистящий женский голос спросил, какую Катрин мне нужно, как ее фамилия. Я назвал фамилию.
      В трубке задумались.
      - Она еще работала в Швеции, - подсказал я. - Девушка такая...
      - Та, та, - печально сказали в трубке. - Та тевушка... Та тевушка пагип на пароме Эстонья. Они стесь польсе не сывут.
      Я извинился и положил трубку.
      У нас в Зеленогорске стоял теплый май, цвела сирень, только не прыгали по траве серые и черные крольчата...
      Рыжая симпатичная свиристелка. И чего ей не сиделось дома? Ведь паром затонул на маршруте Таллинн-Стокгольм, значит, она опять плыла в Швецию. И я зачем-то представил ее длинные рыжие волосы, колышащиеся под водой...
      Я не стал вычеркивать ее из записной книжки, а лишь поставил против ее фамилии крест. И почему-то подумал: хорошо, что у нас с ней ничего не было...
      Или было?..
      х х х