Отец, сверкнув глазами, набрал номер и долго ждал, неплотно держа трубку, чтобы все слышали гудки.
      -- Никто не подходит, -- повесил трубку отец. -- А рабочего я не помню. Кирилл, ты не помнишь?
      Я скорбно поджал губы и помотал головой.
      -- Ладно, -- сказал отец, забирая у меня шляпу. -- Я ему скажу, он вам сам вечером позвонит.
      -- А как мы узнаем, кто звонит? --вновь подбоченилась Дуся.
      -- Какая вам разница! -- угрюмо спросил отец. -- Вы задаток получили? Никто его не отбирает! К чему это следствие?Вы, случайно, не милиционер?
      -- Угадали, -- кивнул Семен Семенович. -- Ветераны министерства внутренних дел. А вы что, не в ладах с органами?
      -- Это вы не в ладах с логикой, -- не сдержался отец. -- Простую ситуацию понять не можете, а поди... капитаном служили!
      -- Майором! -- с задетой гордостью сказал Семен Семенович. -- Сорок лет беспорочной службы! С тридцатого года! -- Он закипал прямо на глазах. -- А с логикой у меня все в порядке, молодой человек! Н-да. Вот так вот! -- Он сделал жест рукой, приглашая нас вернуться по коридору. -- На выход, дорогие мои! С вещами, как говорится! -- Он ел нас побелевшими глазами. Псих, догадался я.
      -- Ладно, -- предвкушая победу разума над подозрительностью, сказал отец, -- мы сегодня вечером заедем к вам с братом, и вы убедитесь, что мыблизнецы.
      -- Можете не трудиться! --Семен Семенович по-ленински держал руку, указывая на дверь в конце коридора. -- Я и не таких видал, да только через решеточку!Поторопитесь, уважаемый!
      Катер, похоже, накрывался медным тазом. Все к тому и шло.
      -- А не поторопитесь, так я сейчас в отделение позвоню. Тут рядом, быстро приедут!
      Упрямый старик! Зря отец назвал его капитаном.
      -- Извините, пожалуйста, -- мягко сказал я, -- они в самом деле двойняшки! Нам ваш катер очень понравился! Мы хотим его купить.
      -- На выход! -- безжалостно сказал Семен Семенович, не меняя ленинской позы. -- Двойняшки! Катер им понравился!
      Отец сердито нахлобучил шляпу и мягко подтолкнул меня в сторону входной двери: "Пошли!" Неожиданно он развернулся, и старик наткнулся на него в тесноте коридора.
      -- Что! -- звенящим голосом сказал отец. -- Пальцы по курку скучают?
      -- Да я таких, как ты, шлепал на счет "три" и фамилии не спрашивал! -гремел нам вслед старик. -- Катер вы теперь только во сне увидите! Сегодня же позвоню и продам порядочным людям! Вон изквартиры! Катер им понадобился, чтоб свои дела обделывать! Аферисты!
      Грохнула дверь, и мы стали спускаться по лестнице. Спустя пару этажей, отец сел на подоконник. Мне показалось, он раздумывает, не вернуться ли и не подкинуть деду банок.
      -- Ум-м, -- тяжело, как от зубной боли вздохнул отец. --Настоящий маразм! -- Он сдвинул шляпу на затылок, ослабил узел галстука и посмотрел сквозь мутное окно на улицу. -- Дай закурить... Ведь куришь уже?
      Я достал пачку "Стюардессы" и протянул ему.
      -- Козырные, -- безразличным голосом сказал отец, вытаскивая сигарету. -- Десять лет не курил...
      -- Может, не надо? -- попросил я.
      Отец обреченномахнул рукой и глазами попросил прикурить.
      Прошуршала, разгораясь, спичка. Взвился огонек.
      -- А как жезадаток? -- вслух подумал отец и посмотрел на меня твердо. -- Если он принимает меня за Жору, так должен деньги вернуть! А? -- Он поднялся с подоконника.
      --Может, дядя Жора договорится?
      -- Как он договорится,если мы на одно лицо? --отец щелчком загасил сигарету. -- Сиди здесь! Я сейчас!..
      -- Батя, не надо! -- взмолился я. -- Придем с дядей Жорой! Все разъяснится. -- Я первый раз назвал отца батей.
      Отец крутанулся на месте и прошелся по площадке, заложив руки за спину.
      -- Безумие какое-то, -- бормотал отец. -- Взял пятьсот рублей... А где расписка? Он шлепал! Вот, гнида!
      -- Да он остынет...-- Мне не хотелось верить, что мы потеряли катер. -И ты остынешь. Приедете с дядей Жорой... -- Я с опаской вытащил сигарету изакурил.
      -- Мы не остынем, сынок... -- отец хмуро смотрел, как я затягиваюсь.
      -- Ладно, пойдем, -- я взял его под руку, и повел вниз.-- Хорошо, милицию не вызвал...
      Мы вышли на осеннюю улицу, и я остановился, чтобы завязать ботинок.
      -- Ты знаешь, что твой дедушка умер в тюрьме? -- неожиданно спросил отец.
      -- Слышал... -- сказал я, выпрямляясь. Мне не нравилось, что отец затронул эту тему. В институте мы касались темы репресий, но вскользь. Скользкая, как я понял, была тема...
      -- Ты должен знать, что он ни в чем не виноват! -- чеканно сказал отец. -- Это были репрессии. Культ личности! А вот такие... -- он не договорил и махнул рукой.
      Я понимающе кивнул.
      Через несколько дней отцу с дядей Жорой удалось получить обратно четыреста рублей. За деньгами они ходили под конвоеммамы и тети Зины.
      Осень в то лето стояла замечательная -- утром гремели под ногами схваченные морозом листья, а днем светило яркое солнце и пронзительно голубело небо. Когда я ездил на трамвае в институт, на розовом граните Набережной дейтенанта Шмидта сидели, не боясь прохожих, чайки, и я все время жалел, что мы не купили катер. Но к зиме перестал об этом думать.
      В самом начале июня дядя Жора вез всех нас на дачу, и на Кировском мосту, сквозь бегущие узорчатые решетки, я разглядел идущий по воде катер. Это был он! Катер шел против течения, в сторону Ладоги. Я знал, что на мосту остановка запрещена, и промолчал... Дядя Жора свернул на Петровскую набережную, к "Авроре", и парапет закрыл, спрятал от меня воду, оставив в воздухе лишь ее незримое присутствие и светлые блики в окнах домов на набережной.Мысленным взором я досмотрел схваченную с моста картину -- и не увидел за катером чаек...