20

Итак, операция передачи денег из общака кротовских в руки пополнившего широкие массы взяточников судьи Репкина началась.

Во вторник вечером Вадим, Вова и две адвокатессы подъехали к дому Василия Ивановича, где их встретил Чернявенький. Парни тщательно осмотрели подъезд, вернулись к машине, еще раз пересчитали количество пачек и вручили пакет Юрику. Таня и Галя, заранее договорившиеся с фармазоном о дальнейших действиях, незаметно от братков наперегонки подмигивали ему, мол, ждем, не задерживайся, не заставляй страдать.

Чернявчик в сопровождении обоих амбалов поднялся на нужный этаж, своим ключом открыл дверь и скрылся за ней. Ему хватило нескольких секунд, пока влезал в домашние шлепанцы, выдернуть из пакета лишние пачухи и засунуть их себе в трусы. Немного подумав, он вытащил из брюк полы рубашки, сделав ее навыпуск, но чтоб не так заметна была неожиданно появившаяся полнота в районе… ну сами знаете чего.

В гостиной его нетерпеливо ждали Репкины дамочки. Василий Иванович стыдливо закрылся в спальне, он принципиально не хотел смотреть на источник своего падения. Юрик небрежно швырнул пакет на стол перед вмиг разбогатевшими скандалистками, подошел к окну и просемафорил условленным сигналом — все в порядке! О'кей!

Приняв сигнал, Вадим в ответ погрозил взяткопередавателю пальцем, как учитель расшалившемуся ученику, подумал и еще погрозил, на этот раз уже огромным кулаком, скорчив суровую рожу. Метавшийся в окне жулик сделал на морде подобострастное выражение, верноподданически приложил ладошки к груди и исчез в глубине квартиры.

С минуту потоптавшись, Вадим и Вовчик уселись в машину. Таня и Галя сослались на необходимость зайти в соседний универмаг, наоборот, из нее, попрощавшись, вылезли. Черный чемоданистый «мерс» резво стартанул и увез облапошенных братков по их бандитским делам. Юристки-авантюристки сделали отъехавшим дядям ручкой и направились к универмагу, но резко изменили направление движения, как только авто скрылось из вида. Они заняли позицию на детской площадке и уставились взорами на окна Репкиных, поджидая своего молодого дольщика.

В это время Нина Петровна, вынимая из пакета перетянутые резиночками пачки стодолларовых купюр, сосредоточенно пересчитывала деньги. Наташка суетливо крутилась рядом. Мамаша сунула руку в пакет за очередной пачкой, пошуровала внутри, побледнела, заглянула и, перевернув, потрясла… Из пакета выпал только надорванный чек из продуктового магазина на сумму двенадцать рублей пятьдесят копеек.

— Юрочка! — взволнованно прошептала старшая Репкина. — Здесь только сорок, а где же еще десять?

Чернявчик машинально потянулся рукой к поясу, но вовремя спохватился.

«Неужели обмишурился в темноте коридора?» — подумал он, но тут же нашелся что ответить.

— Все нормально, Нина Петровна, такова практика в этих кругах, сначала большую часть суммы, а потом все остальное после исполнения. Завтра по решению вопроса сразу передадут недостающие десять тысяч. Мне-то вы доверяете? — и состроил невинную физиономию.

Теща пристально посмотрела на Юрочку:

— А не обманут?

— Ну что вы, это же адвокаты, а не мошенники, — покривил душой прохиндей, которого на улице уже заждались жуликоватые адвокатессы.

Затем Юрик закрылся в туалете, как бы по нужде, и дергая за рычажок бачка для шумовой маскировки, быстро отлистал тридцать три тысячи триста долларов и засунул их опять в трусы с противоположной стороны, тем самым слегка похудев спереди, но поправившись сзади.

Выйдя из туалета, еще немного пообщался с женой и тещей, умело избегая телесных контактов с Наташкой, которая от избытка чувств так и норовила прижаться и поцеловать своего любимого мужа. Сославшись на срочные дела, попрощавшись с Ниной Петровной, послав воздушный поцелуй «любимой птичке» и пообещав ей увидеться ночью, Чернявенький вырвался на улицу.

На детской площадке он увидел нервно курящих юристок, под ними уже образовалась кучка напомаженых хабариков.

— Ну сколько можно ждать, Юрик? — скривила губки Таня.

— Ну как, все нормально? — спросила более деловитая Галя.

Все трое зашли за кусты акации, где аферист-комбинатор расстегнул ремень, ослабил пояс и, запустив руку в штаны со стороны спины, вытащил приличную пачку баксов. Таня с брезгливым видом взяла деньги.

— Сколько здесь? — поинтересовалась она.

— Тридцать три тысячи триста, — ответил вновь похудевший сзади прохиндей.

Деловая Галя решила напомнить бывшему подследственному его обещания, данные им в комнате для допросов «лебедевского» изолятора:

— Юра, ты не забыл, что тебе надо вернуть десять тысяч долларов, отданные за тебя судье? И две «девятки», мне и Тане, обещанные тобой за нашу работу?

— Деньги я должен не вам, а Жоре, тачки я обещал через месяц после освобождения, так что подождите до сентября, — без задержки ответил Чернявчик и одернул полы рубашки. — Или, может, я не прав?

Элегантные дамочки мысленно утерлись и предложили Юрику подбросить его до дома на такси. Самодовольный аферист снисходительно согласился, сегодня он был на коне и ему не терпелось пощупать выручку.

В такси все молчали. Таня судорожно сжимала в руках свою сумочку, Галя не сводила с нее глаз, а Юрик невинно сложил руки в районе паха. Вежливо распрощавшись с дольщицами, молодой делец выполз из машины и быстро зашагал к родной парадной.

Настроение у него было прекрасное, хотелось петь и делать глупости.

«Еще бы, за какие-то полчаса обмануть кро-товских братков, случайно кинуть судью Реп-кина на десять косарей, которые после суда можно и не отдавать, поставить на место зарвавшихся сучек-адвокатесс и поиметь в общей сложности двадцать шесть тысяч семьсот долларов — кому еще такое удастся?» — подумал Чернявенький, пощупал себя ниже живота и завернул за угол…

У родной парадной стояла белоснежная «вольво». В лучах заходящего солнца на скамеечке, развалившись, сидели Макарыч и Ра-виль. У Юрика что-то внутри ёкнуло, и он потянул полы рубашки пониже, при этом поджав и без того тощее пузо.

— Ты где был, урод? — спросил татарин, поигрывая миниатюрным радиотелефоном…

21

За пару часов до событий, произошедших в доме судьи Репкина, Макарыч и Равиль были на вокзале. Они провожали в Сочи Лешу Ящера, решившего пару недель поваляться на солнышке. Среди провожавших была и длинноногая Флорка, или, как ее подкалывал Леха, — Хлорка. Ей тоже очень хотелось к морю, но участие в конкурсе красоты не давало ей возможности последовать за своим авторитетным возлюбленным.

Рядом с боссом терлись два амбалистых телохранителя — Лещ и Клим. Оглядывая окрестности, делая видимость прилежного отношения к своей работе, они в душе посмеивались над рассказом Макарыча о событиях последнего воскресенья в квартире Чернявчика и понедельника в салоне «Hi-Fi Радио». Яшер же просто ржал, хватаясь то за рукав Макарыча, то за собственный живот, не в силах остановиться, заливаясь новыми приступами хохота. Эффектная Хлорка ехидно хихикала, прикрывая ладошкой пухлые губки. Равиль стоял серьезный и невозмутимый.

Насмеявшись, Ящер дал браткам несколько резонных советов:

— Когда будете «душить» Чернявенького, то не оставляйте следов на морде. Как он станет выпрашивать бабули у судьи, если будет с фингалами? Особо не грузите, такие придурки от безысходности, бывает, в мусорню ломятся, если переусердствуете. А в качестве «тамбовских» вон Леща и Клима возьмите, им все равно делать нечего…

Объявили отправление. Братки церемонно распрощались, умиленная Флорка прослезилась. Напоследок Леха вручил нетелефонизированному Равилю свою трубку:

— Пользуйся пока.

Гордый татарин, провожая взглядом поезд, держал перед собой трубу как флаг — символ власти…

Поникший Юрик беспомощно посмотрел на пустые окна своей квартиры, петь и делать глупости уже расхотелось.

— Ты че, козел, глухой? Ты где был? — повторил вопрос Равиль и крутанул на ладони ящеровскую трубку. В этот момент он чувствовал себя боссом.

— Репкину деньги передавал, завтра же у Крота суд, — промямлил Чернявенький.

— Ну и че, передал?

— Да.

— Кайф. Садись в машину!

— Мне надо домой зайти, — пробубнил Юрик в надежде выложить из трусов деньги.

— Садись, блин! «Тамбовские» уже ждут! — заорал Рав и отвесил несчастному оплеуху.

Чернявчик покорно полез в машину…

Равиль, гордый доверием Ящера, взял на себя инициативу предстоящей разводки молодого авантюриста. Еще на вокзале он путано объяснил Лещу и Климу, что от них требуется:

— Значится, так! Вы как бы «тамбовские». Ну крыша этого, как его, Пал Палыча, из салона. Значит, вы его сразу, типа, в шнобель печатаете; ах да, в шнобель нельзя, ему как бы у судьи еще бабки попрошайничать; короче, в затылок; ты че, мол, как бы денег хотел? Ну вот, с тебя, типа, шестьдесят косариков; и опять в рыло, ах да, в рыло нельзя; ну в грудину. Ну потом мы его как бы отмазываем, а вы, вроде из уважухи, соглашаетесь; понятно, да? Короче, сорок вешаете. А остальное наша забота…

Несмотря на корявые объяснения татарина, ребята быстро врубились в свою роль. Мака-рыч немного уточнил задачу и договорился о связи. Местом для встречи определили лесополосу на окраине города…

— Андрей Дмитриевич, куда мы едем? — пролепетал испуганный Юрик.

— На стрелу с «тамбовскими», — ответил Костров. Он решил внушить молодому дурачку чувство вины за содеянное в радиосалоне и продолжил: — Юра, ты должен понять, что за такие беспонтовые прихваты рано или поздно приходится отвечать. За такие дела в могилу живьем зарывают. Кто тебя просил эти долги придумывать?

— Я думал, по-быстрому денег срубим, — наивно ответил бестолковый воришка.

— Вот где-то ты грамотный, а здесь накосорезил, — нагнетал обстановку Макарыч. — Если бы «тамбовичи» тебя сразу поймали, то ты бы уже собственное говно жрал где-нибудь в подвале того же салона. Как ты не можешь понять, что братва в городе все друг друга знают. Они меня с Равилем за один день вычислили. А ты еще и свои координаты у директора оставил. Короче, если хочешь живым уйти, соглашайся на все условия.

Юрику стало тоскливо, он очень хотел уйти живым. «Вольво» подъехала к лесополосе. Недалеко от дороги тусовались два качка килограммов по сто тридцать каждый. Равиль и Макарыч подошли к ним и сдержанно поздоровались. Чернявчику не хотелось выходить из машины, но Равиль поманил его пальцем. Пришлось идти…

Лещ и Клим отыграли свою роль изумительно, Большому драматическому театру на зависть, будто на самом деле их кинули. Они надавали дурику оплеух, тыкали ему в рот пистолетами, время от времени пинали ногами и поливали русскими словами. Макарыч и Равиль так же натурально как бы пробовали защитить несчастного Юрика, закрывая его грудью, приводили какие-то доводы в его пользу.

В конце концов Лещ выстрелил под ноги Чернявчика и сказал:

— Если ты, сука, жить хочешь, то с тебя шестьдесят тонн баксов! Откажешься, здесь и подохнешь!

Пройдоха упал на колени и, размазывая по щекам слезы, стал умолять, чтоб его отпустили, что он отдаст, дайте только месяц времени! И уткнулся мордой в землю.

Макарыч, потирая ухо, отвел Леща в сторону, делая вид, что в чем-то хочет его убедить, а на самом деле сказал:

— Дружище, ты мне в толкучке по уху заехал, я чуть с копыт не слетел.

Лещ улыбнулся:

— Ну извини.

— Ладно, дальше по плану, как бы действительно не переиграть. — Макарыч тоже улыбнулся.

Парни вернулись к Чернявчику.

— Слышь! Баран! Короче, отстегнешь сорок косых. Завтра двадцать! И через две недели двадцать! Это только из уважухи к твоей братве. Скажи им «спасибо». — И Лещ показал пальцем на Макарыча и Равиля. — И еще! Вздумаешь свалить, квартиру спалим! Понял?.. Бабули передашь через Макарыча.

Чернявенький быстро-быстро закивал… Вот влип!

Никто из парней не обратил внимания, что получая удары в основном по голове, Юрик тем не менее руками прикрывал совсем другое место…

По дороге назад юный прохиндей разнылся:

— Где я до завтра такие деньги возьму?

— Ты же передал Репкину сотку, — напомнил Макарыч. — Выпроси, в долг возьми или укради. Короче, выкручивайся, если жить хочешь.

Авто остановилось у дома судьи. Макарыч дал последние наставления Юрику:

— Как только выпросишь двадцатку, сразу звони. Мы у твоей мамы подождем. Иди!

Прежде, чем зайти в квартиру, Чернявенький поднялся на последний этаж, снял ботинок, затем носок и понюхал его. Вытащил из трусов купюры и бережно пересчитал, ощупывая каждую бумажку. Потом засунул увесистую пачку в этот самый носок, заложил импровизированный клад между стеной и трубой мусоропровода и придирчиво со всех сторон оглядел:

«Никто не увидит», — удовлетворенно подумал прохиндей.

В ту ночь никто из наших героев не спал.

Судья Репкин испытывал угрызения совести из-за своего падения и просчитывал варианты последующих событий, если вдруг он поступит согласно собственному правосознанию, то есть оставит Кротова под стражей. Нет, такое решение грозило катастрофой…

Нина Петровна, вмиг ставшая зажиточной женщиной, прикидывала, как распорядиться приплывшим капиталом и что прикупить в первую очередь.

Жора Кротов не мог заснуть на нервяке, его терзала неизвестность развития завтрашнего судебного заседания.

Юра Чернявенький всю ночь крутился, мучаясь от мысли, как поступить. Отдаст он деньги или спрячется, в любом случае его ждали большие материальные потери. Никакой новой идеи в его отбитую бошку не приходило.

Рядышком вздыхала Наташка, полная обиды и жалости к себе от избыточной нежности к Юрику и полной сексуальной неудовлетворенности.

Всю ночь проболтали Катерина Васильевна, Равиль и Макарыч, пришедшие к ней в гости. Темой для разговора, конечно, был ее ненаглядный сыночек. Много интересного почерпнули бандиты из Катиной болтовни, например, о приобретенной ее кровиночкой новой двухкомнатной квартире, записанной на имя неблагодарной тещи.

Вадим и Вова зависли в ночном баре.

Шикарные Таня и Галя, после того как «попилили» валюту, жестко занимались лесбийской любовью.

Ящер играл в преф с попутчиками.

Флора не спала от волнения перед кон-курсом.

Крапаль пил «Снежинку» в компании бомжей.

Лещ смотрел видик.

Клим обольщал молодую студентку.

Череп грабил продуктовую лавку.

Лерочка мучила очередного воздыхателя.

Глеб поругался с папочкой — ментом и слонялся у дома.

Пал Палыч занимался бухгалтерией радио-^ салона.

Больше всех страдал адвокат Шахов Виктор Иванович, он в плавках бегал вокруг своей горящей дачи, подожженной одним обманутым клиентом.

Мансур Ибрагимович размещал по номерам гостей из Грозного.

Крепко спал только компьютерщик Костя Синицын.

22

Измученный бессонницей и борьбой с собственной совестью, Василий Иванович Репкин открыл судебное заседание с большой задержкой. Он прекрасно понимал, что правосудие вряд ли когда-нибудь найдет возможность разобраться с бандитом Жорой Кротовым, очутись тот на свободе. Но судья также представлял, что может случиться в его собственной судьбе, поступи он по закону.

Невнимательно выслушав аргументы защиты, протест представителя обвинения, он мысленно искал доводы для оправдания своего бесславного падения. Как ни крути, а выходило, что его просто-напросто купили, как ночную вазу, хотя и по хорошей цене.

«Ну что ж, не я первый и не последний», — вздохнув, подумал он и с ненавистью посмотрел в сторону расфуфыренных адвокатесс. Эти деловитые сучки были инициаторшами и свидетельницами его совращения.

Юристки-авантюристки старательно делали вид, что ничего особенного не происходит, и лишь изредка бросали тревожные взгляды на непредсказуемого судебного работника.

Закончив все предварительные формальности, судья удалился в совещательную комнату и долго сидел, бессмысленно уставившись в заранее подготовленное постановление.

В коридоре под вывеской «Курить запрещено» Таня и Галя нервно прикуривали сигарету за сигаретой, стараясь не думать о том, что может произойти, если вдруг этот «козел» взбрыкнет. Кротовские тогда по полной программе спросят со всех: и с Чернявенького, и с них, и даже с судьи. В результате разборки наверняка выяснится участие девочек в распо-ловинивании вьщеленных для взятки средств, тем более что собрать эти средства обратно не казалось такой уж простой задачей.

А братки, вот они, рядом, у парадной районного суда в ожидании решения по вопросу освобождения своего горячо любимого босса. Они, уже уверенные в победе, заранее приняв на грудь граммов по двести, если не более, развязно задевали прохожих и громко гоготали. Выйти к ним и объявить, что Жора остается за решеткой, было равносильно самоубийству. Поэтому понятно было волнение азартных дамочек, которые легко могли разделить неизвестную участь того британского подданого, который легкомысленно предался возлияниям в компании с Кротовым и его подельниками. Все зависело от вердикта несчастного служителя Фемиды, до недавних пор верного хранителя идеи справедливости судьи Репкина.

Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая жизнь наших героев, но после длительного самобичевания, Василий Иванович поставил-таки свою подпись в постановлении о мере пресечения, заменив содержание под стражей на подписку о невыезде. Гуляйте, Георгий Кротов, пока не засыпались!..

По мужественному лицу новоявленного взяточника прокатилась скупая мужская слеза…

После оглашения вердикта, шумная компания кротовских братков, рассевшихся по «мерсам» и джипам и забрав с собой успокоившихся адвокатш, переместилась к следственному изолятору на улицу Лебедева, встречать из заточения своего авторитетного шефа.

В это время Нина Петровна и Наташка слонялись по салонам красоты и универмагам, придирчиво пршмеряя дорогостоящие шмотки. Совесть их не мучила, они легкомысленно тратили деньги, считая, что после стольких лет скромного существования, имеют на это неоспоримое право. Утром они приглашали за компанию и Юрочку, но тот, сославшись на головную боль, отказался.

Голова у него действительно болела, и не только от полученныхнакануне ушибов и шишек, но и от неразрешимой задачи: как одновременно сохранить родную трехкомнатную квартиру, забитую барахлом, и деньги, спрятанные в вонючем носке за мусоропроводом. Если улизнуть с деньгами и укрыться в новой, известной только родственникам двухкомнатной жилплощади не составляло труда, то мамины апартаменты, мебельные гарнитуры, видики, телевизоры и пианино в дырявый носок не спрячешь. В угрозы «тамбовских» о поджоге Чернявенький свято верил.

Возникла было мысль обратиться к ментам, но тут же и отпала. Такой ход имущество от огня не спасал, зато гарантированно привел бы к бесславной и мучительной смерти. Братва таких подлянок не прощает.

Больную голову посещали и вовсе бредовые идеи, типа, перестрелять всех «тамбовских бантиков» или каким-нибудь образом стравить их с ящеровскими. Но у Юрика не было ни какого-нибудь огнестрельного оружия, ни необходимого для этой цели ящика патронов, да и стрелять он не умел. Не знал он также и причин, по которым бандитствующие группировки могли бы насмерть пересраться между собой.

Однако время расплаты неумолимо приближалось. Надо было приходить к какому-то решению. Взвесив все «за» и «против», прохиндей пришел к выводу отдать двадцатку и сосредоточенно стал подсчитывать, что у него останется от наличности.

«Двадцать шесть семьсот минус двадцать тысяч равняется шесть семьсот плюс шесть тысяч, украденных в „Прибое", и спрятанных под кухонным буфетом в квартире мамочки… Итого: двенадцать тысяч семьсот», — Юрик почувствовал себя жестоко ограбленным. Ну что ж, и на старуху бывает проруха…

Поднявшись на последний этаж, он извлек из тайника набитый баксами носок, вернулся и перетасовал купюры, наиболее новенькие отложив в тоненькую пачушку. Ему опять пришла мысль позвонить в милицию, но чувство самосохранения превозобладало. Вздохнув, пройдоха распределил валюту в трусах и набрал номер телефона Макарыча…

Макарыч и Равиль находились в гостях у Катерины Васильевны и, зевая после бессонной ночи, в десятый раз терпеливо выслушивали рассказ неутомимой мамочки о розовом детстве конченого жулика и прохиндея Юрочки. В отличие от татарина, Макарыч не питал иллюзий в отношении благополучного исхода затеянной накануне операции. Умудренный опытом стареющий браток был на измене.

«Если даже Юрику удастся выпросить у Реп-кина двадцать тысяч зеленых, — резонно думал он, — то где гарантии, что придурок не обратился в мусорню?»

Поэтому Макарыч решил подстраховаться, зная, что вымогателей обычно вяжут на передаче денег. Ответив на звонок Чернявенького и назначив время встречи, он предпринял необходимые меры безопасности. Вызвал Леща и Клима, предварительно сообщив им, чтобы они приехали на какой-нибудь невзрачной машинке. Парни подъехали через полчаса на белой «шестере».

— Ваша задача осмотреть все окрестности вокруг дома Репкина на предмет ментовской засады, если что-нибудь не так, сразу же звоните, — инструктировал старикаша дольщиков. — Затем займите позицию в двухстах метрах от моей «вольвы». Когда я получу бабули, следуйте за мной и смотрите, нет ли хвоста. Пересечемся, убедившись, что все в порядке. Равиль поедет с вами. Все понятно?

Парни кивнули. Татарин подсел к ним, и «шестерка» уехала на разведку.

Макарыч вернулся к Катерине, сказав, что Юре необходимо срочно рассчитаться с адвокатами за недавнее освобождение и что на это Репкин великодушно выделил деньги из полученной взятки, он предложил ей вместе отправиться за Юриком. Катя была в курсе событий и охотно согласилась.

«Все-таки Василий Иванович благородный человек», — подумала мама жулика.

В назначенный час «вольво» остановилась у парадной дома Решенных, на заднем сиденье расположилась Катерина Васильевна.

«Это хорошо, что у Юрочки столько заботливых друзей», — наивно полагала она, с бесконечной благодарностью смотря на седеющий затылок Макарыча.

Чернявчик без задержки выскочил из дома и подошел к машине.

— Отдай маме, — опередив вопросы Юрика, бросил Костров и кивнул назад.

Как только вытащенная из трусов пачуха зеленых оказалась у Кати, авто резко тронулось и скрылось за углом, оставив обнищавшего воришку в недоумении.

Немного покрутившись по району, Макарыч въехал во двор дома Чернявеньких, забрал у Катерины Васильевны деньги и сказал:

— Все в порядке, Катюша, не волнуйся, я сам все сделаю. Увидимся позже, — и уехал.

Женщина посмотрела вслед отъезжающей машине, пожала плечами и поплелась домой.

Через пять минут парни, подкалывая стареющего Макарыча за перестраховщину, весело пилили добычу. Лещу и Климу перепало по два косаря за участие.

— Неплохой куш за два дня работы, не мешало бы и обмыть! — предложил Клим.

— Есть одно подходящее местечко, — поддержал идею Рав, щупая в кармане стопку из восьмидесяти стодолларовых купюр. — Телки, водочка, домик на заливе — поехали в Ольгино…

Но отдохнуть расслабившимся от удачи парням не удалось. Запиликала трубка Макарыча, женский голосок попросил Равиля. Звонила красавица Лерочка.

— Равильчик, дорогой! — защебетала она. — Приезжай скорее, а то Глеб меня убьет. Он приперся пьяный и дерется, я очень боюсь. Приезжай, Равильчик, мне больше некому позвонить! Жду!

Татарин и сам был не прочь увидеться и надавать Лерочке затрещин в благодарность за пройденный в КВД курс лечения, к тому же там был Глеб, который остался должен две тысячи баксов плюс десять процентов в день за полгода.

«Это ж какая сумма, и не сосчитать! Тоже предъява, попался Глебушек!» — все это промелькнуло в голове у Равиля, и он объявил:

— Парни, сегодня мы, типа, оттянемся по полной программе! Трахать будем как бы и девочку, и мальчика! По ходу заедем в аптеку за гондонами, ну и, конечно, водки возьмем.

Вечер обещал быть забавным…

23

Дверь бандитам открыла Лерочка, на ее разбитую мордочку было страшно смотреть: синие фингалы под глазами, распухший нос, кровоточащие губы, ссадины на лбу и на шее. Макарыч, не любивший насилие, особенно в отношении женщин, прошел в комнату и, ни слова не говоря, с ноги влепил в рожу поднимающемуся с кресла Глебу. Длинное тело Глеба рухнуло на пол, под головой сразу растеклось кровавое пятно.

И вот она, загадочная женская душа. Лерочка бросилась к еще несколько минут назад жестоко избивавшему ее муженьку и запричитала:

— Родненький! Да что же они с тобой сделали? Звери, бандиты, садисты!

Глеб, не подавая признаков жизни, лежал в неестественной позе.

— Убили! — истошно завопила хозяйка комнаты.

Макарыч подскочил к ней, зажал рот ладонью и тут же отдернул укушенную руку.

— Ого! Вот это страсть! — выговорил он. — Парни, она в истерике, быстрей налейте водки!

Глеб зашевелился.

— Живой! — выдохнула Лера и обняла скандального супруга.

Лещ взял из буфета хрустальный стакан и наполнил его водкой. Равиль и Клим подняли подающего признаки жизни Глеба и бросили его в кресло. Макарыч, поглаживая Лерочку поочередно по плечам, груди и коленям, усадил ее в кресло напротив.

— Ну что ж ты так убиваешься, лапонька? Тебе в пору себя пожалеть, посмотрись в зеркальце. — Он взял у Леща стакан и поднес к разбитым губам девушки.

Лера выпила одним глотком и даже не сморщилась, потом встала, подошла к очухавшемуся муженьку и, ох уж эта женская душа, со всей силой кулаком вмазала ему в глаз, как бы показывая, что только она имеет эксклюзивное право бить своего законного супруга. Ну и характер!

Бандиты загоготали, обстановка разрядилась. Сидевшие напротив друг друга муж и жена по характеру травм были похожи на близнецов.

— Представляете, типа, этот гандон, — заговорил Равиль, — как бы развел ее на квартиру. Подставил ее под наш «каток» и полгода ныкался, хмырь, бабки просрал и вдруг завалился. А она его как бы еще и защищает. Посмотри на свое рыло, дуреха!

Ну что ж, коротко и понятно.

— А ты знаешь, — обращаясь к Лерочке, дополнил Макарыч, — твой шустрик заказал своего дружка Чернявенького. Нам посчастливилось пообщаться с киллером три дня назад. Что скажешь, Глеб?

Размазывая кровь с разбитого рта, горе-заказчик запираться не стал.

— Это давно было, я теперь и сам жалею, — сквозь сжатые зубы промямлил он.

К сообщению Макарыча Лерочка отнеслась более чем равнодушно, ее больше заботила собственная наружность.

— Молодость! Какие нравы! — прокомментировал старикаша, смотря на то, как красавица покрьшает слоем пудры разбитое личико, и продолжил: — Глеб, так расскажи поподробнее, кто, чего, как и почем?

Тем временем Лещ вытащил из буфета несколько бокалов и разлил водку.

— Ну че, вздрогнем? Лерка, огурчиков ненайдется?

Лера нехотя поднялась и ушла на кухню, через минуту вернулась, неся на подносе закусь: свежие огурцы, помидоры, редиску, зеленый лук и соль.

— Классная хозяйка! — заметил Лещ.

— Никто не оценит, — ответила Лерочка.

Макарыча больше занимал интерес к Глебу, он толкнул его и грубо спросил:

— Ты че, вопросов не слышал? Глухой? Уши прочистить?

— Череп обещал разобраться с Юрой за две тонны баксов, а сам бомжей послал, — откровенно рассказывал заказчик, понимая, что не на допросе в мусорне. Братве лучше не врать, дороже встанет. — Тыщу я Черепу заслал, но Юра, кажется, сидит, бомжи его не нашли. Это все, клянусь!

— Твои клятвы, типа, две копейки стоят! — вмешался Равиль. — Когда должок отдашь? Урод!

— У меня ничего нет, я и к Лерке пришел сутки не жравши, — промямлил Глеб.

— Конечно, откуда деньги у гоп-стопника? — вмешался Макарыч. — Что у бабулек в подъезде можно отобрать, кроме буханки хлеба? — напомнил он о первой судимости Глеба.

— Парни, может, выпьем? — показывая на полные стаканы, спросил Лещ.

— За то, чтобы все было, но нам ничего за это не было, — добавил Клим и подмигнул Лерке. Ее сексапильность он уже оценил.