Нет, странно все это. Ничуть не менее странное, чем мои сны.
      - Небось, кошмары снились? - угадал Маус.
      - Типа того, - кивнул я. - Ты бы тоже поспал немного.
      - Будет еще время. Вы вот заступили, теперь и я вздремнуть могу. А то, действительно, крыша медленно съезжает.
      - Ну так ложись. Я уж как-нибудь и сам мир спасу.
      Он отрицательно покачал головой:
      - Елена Ивановна мессадж изволила выслать.
      - Какой еще... - не сразу сообразил я. - О чем?
      Выходит, канал все же есть.
      - Они скоро будут. Я, честно говоря, минут через пять сам собирался вас толкнуть.
      Такого поворота я просто не ожидал. С чего бы вдруг Лене заявиться сюда ранним утром? Может, опять что случилось? Скольких еще стриженных парней без прописки и места работы наши доблестные органы отыщут намотанными на гитарные струны?
      - Разбудите Максима Павловича, пожалуйста, - добавил Маус. - А то я для такого подвига чином мелковат.
      Прежде чем пасть лифта распахнулась, раздался мягкий и еле слышный звонок. Мы сидели напротив дверей: Максим Павлович на диванчике, мы с Маусом - в креслах.
      Кабина разверзлась, явив свои сверкающие недра, и я подумал, что каждый день ездил в ней, воспринимая ее исключительно как служебный лифт и не думая, что он может вести в личные покои Флейтиста.
      Лена была не одна. Вместе с ней вошли еще трое. В одном из ее спутников я узнал начальника Патронажного отдела, третьим был худощавый мужчина средних лет с роскошной белой шевелюрой. Его я видел на той памятной даче, но лишь краем глаза. Видимо, кто-то из Старших Хранителей, возглавляет отдел или региональный департамент.
      Они появились в гробовом молчании, беззвучно вышли из лифта и замерли, дожидаясь, когда кабина сомкнет челюсти и унесется куда-то вниз (на уровне VIP-этажа она никогда не оставалась, видимо, тут было иное средство экстренной эвакуации). Максим Павлович опустил свою чашку на блюдечко и аккуратно поднялся.
      Делал он это медленно, по-стариковски. Мы успели отложить чаепитие, подняться следом и даже переглянуться. Во взгляде Мауса я прочел "Началось!". Кажется, предстоит нечто грандиозное.
      Не суд ли над предателем Ковылевым-Демидовым? Решили не тратить время на Мраморный зал?.
      Максим Павлович стоял напротив своих визитеров, мы - за его спиной. Явившаяся троица застыла у лифта, причем Лена стояла посередине. От этого они походили на скульптуру героев-партизанов со станции Измайловский Парк.
      Тишина была столь гнетущей, что даже тихий гул от компьютера слился с ней, растворившись в общем безмолвии. Два полюса. И вот-вот проскочит заряд...
      - Главный Хранитель, - Лена почтительно склонила голову. - Спешим уведомить тебя, что месть "Струны" свершилась. Враги, поднявшие руку на наших людей, мертвы.
      - Принимаю твои слова, Хранитель Порядка. - Лицо Флейтиста неожиданно изменилось. Я видел его лишь со стороны, но сразу понял, что теперь это именно Флейтист, а не Максим Павлович. Пришло время официального ритуала.
      Действительно, началось.
      - Мы не можем пока сказать точно - все ли враги мертвы и стоит ли ждать какой-то иной угрозы. Но время не терпит и потому мы должны действовать. Наши люди на улицах города готовы обеспечить безопасность... она оборвалась, смутилась на миг, из Хранителя Порядка сделавшись самой обычной Леной. - Безопасность Восхождения.
      Флейтист склонил голову, будто задумался о чем-то важном, вгляделся в замысловатые узоры ковра, затем быстро кивнул и снова поднял глаза:
      - Вы нашли достойную замену?
      Его взгляд остановился сначала на худощавом, затем на главвоспитателе, ну а потом и на Лене. Все трое явно смутились, и я понял: что-то не клеится у "Струны".
      - Нет, Главный Хранитель, мы никого не нашли.
      Восхождение, о котором когда-то мельком рассказывал Маус, Юрик, оказавшийся не столь простым, как это гляделось со стороны, его огненная смерть, отсутствие Сменяющего...
      "Вы нашли достойную замену?"
      "Нет, Главный Хранитель".
      Такое попросту немыслимо. Что будет, если "Струна" не прибегнет к своему ежегодному ритуалу? Они не могли не подстраховаться на такой случай.
      "Вы нашли достойную замену?"
      - Что ж, - вздохнул Максим Павлович. - Если все так повернулось... Лена, говори ты. У тебя это лучше получится.
      И сразу же внутри у меня стало холодно и пусто. Сердце прерывисто колотилось, но ниточку, на которой оно держалось, уже обрезали, и я сам не понимал, как оно не провалилось ниже пола - туда, вглубь, в мраморный ужас. Сейчас она произнесет - и я, кажется, знаю, что.
      - Костя, - тихо и как-то слишком уж спокойно сказала она. - Костя, ты только, пожалуйста, не волнуйся. Ты послушай. Ты сейчас поймешь, почему мы не могли сказать тебе об этом раньше. Мы попросту боялись, что ты не обрадуешься этому... и не захочешь... - она вздохнула и закрыла лицо руками, точно повествуя мужу о пламенной страсти к бывшему однокласснику. Ты знаешь, кто такой Сменяющий?
      - Да, - сказалось как-то само.
      Кажется, этим я избавил их от лишних разъяснений.
      - Тогда лучше. А тебе известно, что стать им может не каждый, далеко не каждый? - Она печально улыбнулась. - Фактически, на данный момент в "Струне" есть лишь один такой человек...
      - Я.
      - Да, Костя, ты. Ты единственный, кто способен заменить Юру Осоргина, ты единственный, кто способен стать Сменяющим и тебе, как присягнувшему Высокой Струне, придется сделать это.
      В комнате стало удивительно тихо. Я, стараясь не глядеть на Флейтиста, повернулся к окну - и встретился взглядом с Маусом. Хакер был потрясен. Выходит, он снова чисто случайно попал на секретное совещание и коснулся великих тайн. Или все-таки не чисто и не случайно?
      Впрочем, всё это явно не тянуло на тайну. Я - заместитель Главного Хранителя?! Даже не смешно. Какая-то дурацкая шутка, начавшаяся на Лунном поле, протянувшаяся цепочкой клякс...и в итоге вместо предназначенных мне "нижних Тональностей" принесшая меня сюда.
      Заместитель Флейтиста? Я, Костя то ли Демидов, то ли уже совсем Ковылев. Что скажет Димка?
      - Когда вы узнали? - вяло спросил я.
      - Давно, - призналась Лена. - Еще там, в Мухинске. Потому и позвали тебя в Столицу.
      Я молча кивнул . Говорить не хотелось. Понимание наваливалось на меня словно тяжелая медвежья шуба - какие носили бояре, если, конечно, не врут учебники истории.
      - Накануне я прочла твое личное дело. А там отмечено, как удивительно вспыхнула Струна в день твоего первого Восхождения. Это явный знак, тут ни с чем не перепутаешь, Она выбрала тебя...
      Я смотрел мимо Мауса - туда, где первые солнечные лучи уже облизали стены домов. "Утро красит нежным цветом"... Крыши, шпили, трубы... Родной и в то же время такой далекий мне город. Город, который не создал "Струны", но смог ее изменить. Изменить почти что до неузнаваемости.
      - Мы просмотрели дела всех наших людей, которые... Ну, в общем, тех, чьи Восхождения чем-то отличались. Ты - единственный.
      - Что, совсем? - я по-прежнему не верил. Неужели никто из нескольких тысяч "людей Струны" не был отмечен подобным знаком? И лишь я, не то перебежчик, не то резидент... а вернее всего, канатоходец... Шаг вправо, шаг влево.. "Чуть правее наклон - и его не спасти..."
      - Именно. И дело не только в яркости Струны. Важен и ты сам. То, что в тебе есть. Ведь случись что, и...
      Я отвернулся от окна, оглядел собравшихся. Время, что я отмерил себе на успокоение нервов, истекло. Сердце, впрочем, колотилось все так же быстро, но это уже ничего не значило.
      Они молча ждали моих слов. Будто у меня есть выбор.
      - Что нужно делать?
      - Ничего, Константин, - заговорил Максим Павлович. - Вы не должны будете делать ровным счетом ничего. Сегодня вечером я отправлюсь к Высокой Струне. А вы просто пойдете со мной. Все будет как обычно. Просто коснуться Ее придется лишь мне. Если Она уличит меня в чем-то, я покину нашу Тональность, Вы же заступите на мое место.
      - Каким образом? - не понял я.
      Флейтист только руками развел:
      - Просто вся сила, которой раньше владел я, сразу перельется в Вас. И вы займете место Главного Хранителя.
      - Но ничего подобного, сами понимаете, не случалось, - заметил худощавый спутник Лены. - И вряд ли случится теперь...
      Лена с главвоспитателем одновременно кивнули.
      Я перевел взгляд на часы, висевшие над кабинкой лифта. Восемь утра. Они сказали, что Восхождение начнется вечером. Еще очень не скоро. Время есть, совершенно бесполезное, тягучее время.
      - Разумеется, никуда отсюда уходить нельзя, - добавила Лена. - Знаете, если уж быть совсем честной, я пока ни в чем не уверена. Мы схватили двоих главарей этих отморозков. Пришлось расконсервировать лучших наших следаков, - она как-то странно покосилась на главвопитателя. - Бандюги, естественно, давным-давно говорят, и говорят, конечно же, правду. Но вот всю ли? Это надо будет проверить.
      - Куда нам идти? - усмехнулся Максим Павлович. - Мы уже, можно сказать, пришли. В самом широком философском смысле.
      - Это верно, - кивнул я. - Но время, значит, есть?
      - Времени полно, - подтвердила Лена. - Целый день, почитай вечность...
      5.
      Похожая на любимое орудие графа Цепеша, целилась в небо Стела Победы. Солнце, коснувшись ее верхушки, уверенно сползало к недалекому уже горизонту. Западный ветер, смирный внизу, здесь, на высоте, обретал силу и наглость - и наотмашь лупил мне в лицо. Я сидел спиной к бетонной надстройке возле шпиля и смотрел на город.
      Чуть левее гудел проспект, под завязку забитый сейчас машинами. Тот самый проспект, где еще совсем недавно перевернулся тяжелый джип с бронированными стеклами... Автомобили текли к центру города, исчезая за Бородинским мостом. Другие, наоборот, спешили как можно скорее прочь, мимо Парка Победы, дальше к окраине переползая с проспекта на Можайское шоссе.
      Где-то там, далеко за горизонтом остался приют "Березки", обезглавленный и застывший от ужаса в ожидании своей новой судьбы. Что с ними будет? Начнут бегать, как из обычного интерната? Нет, это вряд ли. "Струна" свое дело знает. Не бегает же никто из "Веги"... Пришлют другого смотрителя... честность и преданность делу гарантированы ежегодным Восхождением... а остальное как получится. Во всяком случае, как у Юрика, уже не будет.
      Юрик... У меня и в мыслях не было, что это ты... Что именно ты стоял рядом с Флейтистом, когда он создавал "структуру". Во зло ли, во благо ли? Как там сказал странный мальчик из недавнего сна? Не помню... А вот в "Столичном обзоре" пишут: "Экстремистская организация религиозно-политического толка, берущая на себя права законных органов государственной власти..."
      Да уж во всяком случае "Струна" была бы для страны лучшей властью, чем эта, нынешняя... Да, есть Мраморный зал, есть Лунное поле... Не вычеркнуть, да и не надо. Но что моя искалеченная судьба в сравнении с десятками тысяч попавших под бездушный каток государственной машины? Флейтист порой ошибается, он ведь тоже человек, но он не страдающий болезнью Альцгеймера Верховный Главнокомандующий, с очередного перепоя развязавший Дальнегорскую кампанию.
      Выходит, "Струна" действительно милосердна - особенно когда есть с чем сравнивать.
      Я поймал себя на мысли, что думаю обо всем этом как о вещах посторонних. Точно я укутался пледом, прихлебываю чай с лимоном и с интересом читаю новый роман Зарова. Кстати, не так давно Лена обмолвилась, что решено создать новый отдел - литературного контроля. Бороться с засильем жестокости и цинизма в книгах для детей и подростков. Этакая теневая цензура. А ведь многим моим любимым писателям не поздоровится, если заправлять там будут люди, подобные Стоговой или Валуеву...
      А хорошо бы всё, случившееся со мной за последний год, и впрямь оказалось чьим-то романом. И вот дочитана последняя страница, поставлена на полку книжка - и надо составлять планы уроков на завтра, печатать индивидуальные задания на карточках, и не забыть позвонить Ларисе, договориться насчет субботы...
      Нет, этот старый мир я уже не верну. Даже если не станет "Струны", если оборвутся все видимые и невидимые связи, если я снова вернусь домой, а Димка к своим родителям - останется слишком многое. Лунное поле - это ладно, это лирика, но перевернутый джип... странный и молчаливый человек с громким саксонским прозвищем Сайфер... Женька, танцующий под пулями свихнувшегося офицера КПН...
      Они уже со мной, во мне. Они уже не "Струна", они - часть меня. Возможно, не столь большая. Но если -вырвать - изойдешь кровью и болью.
      Зачем я пойду туда, вниз? Только чтобы не услышать "Предатель" и не заработать выстрел в спину? Нет, это не главное. Тогда, в Мухинске, мне просто очень не хотелось умирать. Как и любому загнанному зверю. Теперь у меня есть нечто более ценное, то, ради чего надо жить.
      Машины внизу были медлительны, точно сонные рыбы в аквариуме. Отсюда казалось, будто они аккуратно, беззвучно ползут по проезжим частям. Точно так же тащилась по серой глади реки какая-то захудалая баржа. Городские морские трамвайчики не заходят дальше Юго-восточного вокзала. Здесь царство частных посудин, транспортных барж и усталого старика-чистильщика, выбирающего со дна реки целый музей пестрой столичной жизни.
      Справа, за рекой, лезут вверх строительные дебри. Молодой, но бойкий капитал возводит свои хоромы. Он на одном берегу, "Струна" на другом...
      Мыльница вдруг зазвонила.
      - Да?
      - Константин Антонович, это я.
      - Да, Дим, - я аж привстал. - Ты где? Что случилось?
      - Все нормально, - сказал он. - Я просто звоню вас проверить. Вы так давно не связывались со мной. Целый день. Я и решил...
      Дурак. Какой же я дурак! Разнервничался, размяк и напрочь забыл о главном, о том, ради чего все и делается. О Димке. Целый день, с самого утра, с того момента, когда Лена сообщила мне о моей новой миссии. Неожиданно и быстро...
      Я хотел успокоиться чем-нибудь крепким, но Максим Павлович сего намерения не одобрил. Струне все равно, я помнил это еще по первому Восхождению, когда явился к ней, мягко говоря, "подготовленным". Но сейчас я пойду не один.
      Лена сказала - мне нужно будет только тащиться следом. Флейтист промолчал.
      Но он знает, что следует делать, а Лена... Она никогда не была там, ей ничего не известно. Сейчас Максим Павлович надеется на меня, и раз уж он не хочет видеть меня "начитанным", я воздержусь. В конце концов, он важнее мне, чем все Струны из всех Тональностей.
      - Да ты не дергайся, Димка. Все хорошо. Скоро у нас военное положение снимут, все будет как раньше. Ты новости смотришь?
      - Да.
      - Видел?
      - На Сходне?
      - Не только. Главари уже схвачены, скоро отловят разбежавшуюся мелочь, и тогда уже всё успокоится. Мы не только сравняли счет, но и вломили им по самые сопли...
      На том конце молчали. Я слышал лишь прерывистое Димкино дыхание и думал, что поступил очень глупо, не позвонив ему. Впрочем, меня так огорошили... Да и не стоит ему знать, что мне предстоит.
      - Константин Антонович, - наконец сказал он. - Я и сам понимаю, что им полный абзац. Только вы поскорее возвращайтесь, ладно?
      - Хорошо, - я попробовал говорить веселым тоном. - Уж постараюсь. Как только начальство даст увольнительную...
      - Вы мне позвоните вечером, я долго еще спать не буду.
      - Это еще почему? Тебе к утру надо бодрым быть, а не подремавшим полчаса. Так, братец-кролик, не пойдет.
      - Ну... - замялся Димка. - Хорошо. Я тут немного посижу в HMM, а потом лягу. Только я вашего звонка все равно дождусь. Позвоните?
      - Как только смогу, - сказал я и тут почувствовал, что за моей спиною кто-то стоит. Я поднялся на ноги и обернулся. Лена. - Ладно, Дим, ко мне тут пришли. Давай кончать связь. Не возражаешь?
      - Нет, Константин Антонович... - он немного замялся. - Удачи вам... И простите, пожалуйста, за ту фигню... ну, что я наговорил, когда вы с той вечеринки вернулись. До свидания.
      "Мыльница" пискнула, подтвердив отключение.
      - Пора, - скучно сообщила мне Лена. - Давай, Косточка, время не терпит.
      Я убрал "мыльницу" в карман куртки и снова оглянулся на город.
      Он оставался таким же. Машины, люди, витрины... Мне придется уйти отсюда. Ненадолго, но это не важно... Куда мы пойдем? К Высокой Струне? Которая то ли гигантская запятая, то ли полая внутри башня? А если ее свернуть, как обычную "соль" в медной оплётке? Что получится? Кольцо Всевластья?
      - Все будет нормально, - Лена неожиданно улыбнулась и положила руку мне на плечо. - Не волнуйся, Кость, мы все верим в тебя и все тебя поддерживаем. Ну что такого? Все равно бы тебе пришлось идти к Ней. Ты думаешь, Она тебя не признает? Да ты сама святость в сравнении с большинством из нас! - она опустила глаза и как-то задумчиво добавила: Возможно, поэтому ты и волнуешься.
      - Я спокоен, - как можно холоднее сказал я. Голос предательски дрогнул. - Пойдем, - и первым направился к двери, за которой начиналась лестница, ведущая вниз.
      Лена осталась у меня за спиной.
      - Он очень надеется на тебя, хотя понятно, что Струна не откажет ему, но все-таки...
      Максим Павлович стоял возле стенда с любимыми модельками и увлеченно рассказывал что-то двум утренним Лениным спутникам. Те, периодически улыбаясь, указывали то на одну модель, то на другую. Похоже, процесс доставлял удовольствие всем.
      Маус всё так же сидел за компьютером. На голове у него красовались наушники с тонкой лапкой микрофона у рта. Кажется, хакер пытался с кем-то связаться. На экране царствовала чехарда неизвестных мне программ...
      - А вот на таком у меня отец летал, - заметил главвоспитатель. - Еще в войну... Их же на юге такие применяли, чтобы над водой.
      - Ну да, - заинтересовано кивал Флейтист. - Планировалось и на северо-запад крыло перебросить, а потом как-то не сподобились.
      - Вот. И отец мне рассказывает, он механиком был. Идут они ночью над Южным Лиманом. Кругом вода. До берега-то вроде и недалеко, да и как бы не близко. Если прямо пиликать, через полчаса уже суша, да немцы им такой радости не дали. Из облаков вдруг "фокер" как выскочит и давай по нему садить, а наши-то всем хороши, кроме маневренности. Стрелок в своей башне крутится, а какой у него обзор? Всё, что сверху. "Фокер" бак и пробил. Мой отец кричит: "Всё, не дотянем!". Бензина у них до полуночи было, а осталось на пять минут. Короче, не спастись. И тут...
      Лена многозначительно кашлянула, и стесняющийся своего отчества Геннадий прервал монолог. Все моментально повернулись в ее сторону, даже Флейтист бережно водрузил обратно модельку транспортного самолетика, о которой, видимо, и шла речь, а потом закрыл шкафчик.
      - Что, Леночка?
      Она лишь развела руками.
      - Пора.
      - Уже? - Максим Павлович бросил взгляд за окно, где солнце еще только пряталось за домами. Весь запад Столицы тонул в багровой агонии вечера.
      - Маус? - коротко бросила Лена.
      - Коды разблокированы, - непонятно произнес он. - Доступ на минус третий ярус открыт.
      На миг воцарилось молчание. Все словно переваривали услышанное. Мне вдруг показалось - собравшиеся как-то странно напряжены. Даже Маус за своим пультом склонился почти к экрану и застывшими глазами таращится в одну какую-то точку, забыв отслеживать препорученные ему данные.
      Только Максим Павлович, поймав мой взгляд, ласково улыбнулся, будто стараясь подбодрить. Ему-то не впервой.
      - Раньше сядешь, раньше выйдешь, - натянуто пошутил худощавый.
      - И то правда, - кивнула Лена. - Точно все открыто?
      - На тысячу процентов, - не оборачиваясь, отозвался Маус. - Система безопасности оповещена. Они знают, что вы спускаетесь.
      Все вновь замолчали, но теперь уже совсем ненадолго, ибо молчание почти сразу прервал сам Флейтист.
      - Что ж! Если так, то будем и правда спускаться. Только... - он на секунду замер, потом быстрым движением открыл шкафчик и что-то оттуда достал. - Вот. Это талисман. Не более того.
      Он снова захлопнул дверцу и повернулся ко мне:
      - Пойдемте, Константин. Дорога ждет нас.
      - Да ладно Вам, Максим Павлович, - сейчас же заулыбалась Лена. - Что вы прямо! Через полчаса отметим ваше возвращение! Что вы прямо как в первый раз.
      - Не бойся, Ленок, - улыбнулся Флейтист. - Это я так. Стариковские нервы. Лет через пятьдесят и ты...
      - Полно вам, - отмахнулась Лена, и мне показалось, что она даже покраснела, но тут же взяла себя в руки. - Делай, Мышкин.
      Мне показалось, что он будет вбивать какой-то код, и я даже успел удивиться: как это хакеру оперативного отдела доверили столь важный пароль на секретные комплексы небоскреба. Но Маус просто ударил по паре клавиш и произнес в микрофон:
      - Верхний предел нижнему. Даем добро. Погнали.
      В следующий миг шкафчик с модельками плавно поехал в сторону...
      6.
      Лифт спускался вниз - рывками, натужно рыча мотором. Тусклая лампочка под потолком давала ровно столько света, чтобы видеть друг друга. Сквозь щели в верхней части стенок изредка вспыхивали отблески ламп, освещавших шахту. Типичный лифт из забытого ЖЭКом подъезда. Разве что нет наскальных граффити, стены ровные и сверкают наведенной чистотой. И это лишь добавляет жути.
      Мы медленно опускаемся вниз.
      Здесь нет лестницы, нет ступенек и винтовых изгибов. Только шахта, лифт, просверки ламп и мерный лязг. И кажется, спуск будет длиться вечно. Как у Алисы... Только внизу вовсе не Страна Чудес, и населена она отнюдь не добродушными Чеширскими Котами.
      Осоргин спускался сюда не раз. Каждый год он шел рядом со своим старым, согнувшимся под тяжестью лет и событий другом. Теперь вместо него я. Почему? Чем таким отличился я, глиняный, Константин Дмитриевич Демидов, враг этого места, враг этих людей...
      Враг этих людей? То есть враг Юрика, Мауса, Женьки? Чушь какая! А ведь правда.
      - Мы уже погружаемся, - шепнул Максим Павлович. - Первый этаж пройден. Теперь пойдут подземные ярусы.
      А я-то был уверен, что мы уже где-то в глубинах земли. Сколько лифт ехал сюда? Не знаю, забыл посмотреть на часы. Скоростные кабины доносятся до последнего этажа за минуту. Здание наше, конечно, приличных размеров, но все же не фантастических. Значит...
      - Долго еще? - брякнул я.
      - Трудно сказать, - пожал плечами Максим Павлович. - Раз на раз не приходится. По-всякому бывает, от получаса до пары минут.
      Вот и начались странности. Сердце кольнуло еще тогда, при виде скрытой шкафом кабины. Она торчала из гладкой, обитой пластиком стены как некое инородное тело. Как старый, заржавевший полвека назад снаряд, вырытый на дачном участке при копании грядок.
      Неужели обычные люди "Струны" спускаются в Мраморный зал на таком? Интересно, а как мы поедем обратно?
      - Костя. - Флейтист неожиданно повернулся ко мне. - Я хотел бы тебя попросить...
      Наконец-то он обратился ко мне на "ты". Что-то, выходит, пробило его обычную броню доброжелательной вежливости...
      - Да, Максим Павлович?
      - Ты знаешь, что кардинал Ришелье держал целый питомник кошек?
      - Ну, вроде бы где-то слышал, - промямлил я.
      Слышать-то я слышал, но вот где... Кажется, в старом советском мультфильме, где собаки были мушкетерами, а кошки гвардейцами. А может, и читал в какой-то газете.
      - А ты знаешь, что с ними стало потом?
      - Когда? - не понял я.
      - Потом, когда Ришелье умер?
      Я ничего не ответил, да и что было мне говорить? Мульфильм сих деликатных материй не касался.
      - Их задушили, - сказал Флейтист. - Всех. Понимаешь, Костя? - он запустил руку в карман и неожиданно достал оттуда маленький пластмассовый самолетик-талисман. - Возьми. И, пожалуйста, сохрани. Вряд ли от моей коллекции останется что-то еще. А так... хоть одна безделушка.
      Я молчал. До дрожи в селезенке понимая, что говорить сейчас не надо. Да и что я отвечу? Возьмусь убеждать, что Максим Павлович еще проживет много лет, двадцать, а то и тридцать... склеит десятки пластмассовых птичек и завещает все это Политехническому музею?
      Ведь глупо. Ясно, что коли Флейтист заговорил в таком тоне, то это неспроста.
      - Знаешь, где мы, Костя? - спросил он. - В единственном месте не свете, где нас никто не услышит. Никто.
      Я посмотрел вверх. Железный потолок лифта скрывал за собой бесконечно далекую вершину шахты, где возле отодвинутого шкафа, возможно, еще стояли Лена и ее спутники.
      "Струна" на выдумку хитра... Но Высокая Струна еще хитрее. Акустика тут могла оказаться получше, чем в опере, но после минус первого яруса это уже ничего не значило. Я вдруг отчетливо понял - мы уже были не здесь... Вернее, не там. Не в мире.
      - Не знаю, сколько нам еще ехать, - честно признался Флейтист. - И уж тем более не знаю, сколько потом идти... Мне надо о многом тебе сказать, а главное, предупредить.
      - Почему? - спросил я.
      - Потому что от Нее Главным Хранителем выйду не я, а некто Демидов Константин Дмитриевич.
      Я задохнулся. Сердце затряслось как старый холостой дизель. Мое настоящее имя прозвучало в устах Флейтиста словно приговор, словно окончательный штрих, объясняющий все...
      Он знал. Знал уже давно, знал еще там, наверху, на своем огромном этаже... А может быть, и раньше. Может, еще на даче... Так что же, сейчас двери лифта раскроются и Мраморный зал предстанет пред нами во всей своей кафкианской красе? Снова дознаватель, лазоревая охрана, судьи с ускользающими от взора лицами?
      "Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезай с миром..."
      - Да не бойся ты, Костя, - как-то ласково и совершенно по-стариковски сказал вдруг Флейтист. - Не бойся. Мраморный зал, Коридор Прощения - это не для тебя. Еще немного - и ты окажешься во главе, причем никто уже не сумеет этому помешать.
      Я смотрел в одну точку - туда, где смыкаются створки лифта. Редкие полосы света от ламп, вспыхнув, уносились прочь. А я все смотрел. Я начинал понимать.
      - Они, там, наверху... Они знают?
      - Да, - кивнул Флейтист.
      - Давно?
      - С самого начала, - теперь его голос стал сух и спокоен, словно метроном под потолком Мраморного зала. - Они знали даже раньше меня. В конце концов, ты их детище.
      ...Рисунок, возникший и исчезнувший неизвестно куда, звонки по отключенному телефону... Бетонный пол в подвале, бамбуковая палка и вонючая жижа в ведре... Мраморный зал, семеро инквизиторов... Коридор Прощения, навсегда замерзшие внутри себя дети... Лунное поле, свинцовые птички... словно кусачие паузы-восьмушки... Сержант Пашка Шумилкин, Железнозубый, веселый парень Женька... Любитель хорошего коньяка Кузьмич... Незадачливый Абдульминов, Лена... Та единственная ночь в мухинской гостинице... Столица. Сайфер. Маус... "Березки", Юрик, Димка... Залитый солнцем проспект и перевернутый джип...
      - Ты прожил настоящую жизнь, - подтвердил Флейтист. - Ты сражался с настоящим злом и завел настоящих друзей. Но все это время тебя аккуратно направляли.
      - Кто? - еле выдавил я.
      - Те, кто хотел привести тебя сюда. Кто сначала сделал из тебя врага "Струны", затем ее друга. Они заставили тебя полюбить своих новых друзей, которые, в свою очередь, полюбили тебя... Они приучили наш мир к тебе, а тебя к нашему миру.
      ... Столица, центр детского творчества, пробка, лихие рассказы Женьки и шуточки Мауса, черный двор в Нагатино, отступившие в ужасе отродья господина Зимина... Лена, Кузьмич, Женька, Димка...
      - Зачем? - я понял, что близок к истерике. Изображать спокойствие было уже невозможно. Да и ни к чему.
      - Я ведь сказал, - повернулся ко мне Флейтист. - Они думали, мы не знаем. Я не знаю. Они думают - я мечтатель, клеящий глупенькие модельки, верящий в дружбу и светлое небо. Они давно уже врут мне, Костя. Так же, как и тебе. Но они не знают, что мне все известно. Так вот, скоро я подойду к Струне и Она убьет меня, потому что я пошел против Нее. Против своего же создания.
      - То есть они...
      - Да. Подготовили марионетку - тебя Костя, человека, способного занять мою должность. Способного сделать это и не заметить, как именно это случилось.
      Я не выдержал и опустился на пол, закрыв лицо руками. Стенка кабины, к которой я прижался спиной, была холодной, мне казалось, что с другой ее стороны давно царит вечная ночь - бесконечность, уходящая во мрак, и лишь редкие глаза далеких чудовищ - обитателей черной пустоты - заглядывают к нам через щели под потолком.
      Перед закрытыми глазами всё мелькали картинки. Чаще почему-то Мухинск и его обитатели. Даже мент Пашка Шумилкин казался теперь родным и близким. Там был мой мир, мир, где я скрывался и прятался, мир, где я врал самым близким своим друзьям, где обманывал и сражался...
      Но это был мой мир, а не наведенная иллюзия.
      - Когда ты вернешься, то, разумеется, не потянешь всю эту ношу. Сам понимаешь, чудовищная ответственность, то се... И тогда они подставят тебе свои верные плечи, помогут, научат, подскажут... на этих верных плечах внесут тебя в новый мир... - старик вздохнул. - В тот самый, где мне уже не будет места.
      - Что они хотят, Максим Павлович? - я едва не плакал. Ну зачем, ну почему всё это свалилось на меня?
      - Власти... - отрешенно произнес он. - Настоящей, большой власти. Нет, не для себя... Алчные маньяки, желающие напиться вседозволенности, не прошли бы контроль Струны. Здесь другое, Костя. Они ведь очень правильные люди... очень идейные. Им обязательно нужно спасти этот мир, уничтожить все зло... Всё сразу и навсегда. На меньшее они не согласны. Затем им и власть. Сначала в стране...
      Глаза-лампочки проносились мимо кабины. Мы опускались все ниже и ниже, прочь от утопавшей в закате Столицы, от охранников с датчиками при входе и от всего бесконечного арсенала "Струны".
      Здесь было совсем иное. И даже не параллельный мир, не другая Тональность - нечто такое, что лежит вовне.
      - На первый взгляд, их можно понять, - устало продолжил Максим Павлович. - Сам погляди. В Кремле сидит очень везучая банда мошенников. С одной стороны, им действительно хочется управлять государством, вытаскивать его из болота. Но руки у них все равно просто тянутся к деньгам и они не могут уже иначе. Жадность и трусость сильнее их. Какие еще варианты? Армия - вотчина спившихся генералов, милиция - ничто, служанка преступности. КПН... Нет уже больше никакого КПН. Его лучшие люди, те, кто остался верен стране, либо у нас, либо выкинуты на грошовую пенсию.