Виталий Каплан
      Не спать всю ночь свобода
      1.
      Я гляжу в окно, за которым привычно буйствует метель, гляжу на согнутые от висящего на них льда ветви клена. Они похожи на челюсти. Зубами служат острые сосульки, деснами - черные морщинистые прутья. В лиловом свете фонаря они кажутся облитыми какой-то запекшейся дрянью.
      Древесное чудище скалится за окном, ему хочется попробовать меня на вкус. Но хрупкое стекло надежно разделяет наши миры - и холоду сюда не ворваться. А жаль. Уж лучше снег в лицо, лучше ледяные клыки, чем жужжание люминесцентной лампы, красные всполохи на дисплее и негромкое ворчание винта. И мои пальцы, нервно сжимающие черную двухкнопочную мышку.
      Когда-то давно, еще до Реализации, я любил эту песню. Ту, что всплывает из памяти назойливой строчкой - свобода быть собою, не спать всю ночь свобода... Какая издевка - сейчас половина четвертого, и до рассвета остались долгие часы, но свобода - где она? Я раб, и мне уже никогда не стать собою. Да и был ли я им?
      В окошке результата мигают красные цифры - 28746. А если вспомнить, что завтра - нет, уже сегодня тридцатое число, и до месячной нормы не хватает около семи тясяч, становится холодно. Несмотря на щедро снабжающую меня теплом батарею. Dura Lex, sed lex. Закон суров, но это - закон. Он выполняется непреложно, информационный разум не знает жалости, его не подкупишь толстой пачкой зеленых. Да и чем я могу ублажить Господина Варкрафта, если единственное, что нужно этой бестелесной гадине - набранные мною очки? Абстрактные цифры, говорящие лишь о том, что игра идет. Что он, Светлый Господин - жив.
      Когда-то я любил книжки о вампирах. Стокер, Олшвери, Мак-Комон до чего же они были наивные ребята! Их традиционные мозги не смогли бы вместить и полпроцента нашей скучной прозы. Когда жизнь вертится вокруг Игры, миллиарды таких же, как и я, унылых созданий, просиживают дни и ночи за компьютерами, расстреливают из бластера мохнатых шестиногих пришельцев, бегают от скелетов по затхлым катакомбам, протыкают мечами звероподобных гоблинов...
      Между прочим, не только за компьютерами. Есть же еще и Полигон.
      2.
      Они позвонили в дверь как раз когда я снимал яичницу со сковородки. Нет, не стану утверждать, что меня окатило волной страха или что желтый яичный блин шлепнулся на пол. Ничего такого не было, я еще ночью подготовился к неизбежному. Хорошо хоть мамы нет сейчас дома она гостит у тети Лены в Питере. Точнее, в "мегаполисе N:345/56-RWQ2". Только мы, темные юзеры, пользуемся старыми названиями, а господа алгоритмы давно уже все за нас решили.
      Маме еще повезло, она пенсионерка, а те избавлены от ежемесячной нормы. Господа Алгоритмы сочли их бесперспективными. Ну не могут косные старческие мозги освоить тонкости электронных сражений! Поздно им учиться. Так что Игры попросту махнули на пенсионеров рукой. Или чем у них там - юнитом каким-нибудь или блоком.
      Хорошо им хоть пенсию не отменили.
      ...Когда так надрывно трезвонят, да еще в семь утра - сомнений быть не может. И лучше открыть не мешкая, ребята из СТП ждать не любят.
      Им и не пришлось ждать, троим коротко стриженным крепышам в темно-зеленой форме. Я распахнул дверь и молча отступил на шаг.
      - Ерохин? Андрей Михайлович? - деревянным голосом осведомился тот, что постарше. Судя по эмблеме на рукаве - капитан Службы Технической Поддержки.
      - Да, он самый, - натянуто улыбнулся я, глядя в серый линолеум пола.
      - Ну что ж, Андрей Михайлович, - прищурился капитан, - придется вам проехаться с нами. Оденьтесь, вещей собирать не надо.
      - А в чем, собственно, дело? - глупо поинтересовался я. Хотя все было ясно.
      - Да вы и сами знаете, - усмехнулся капитан. - Указ номер 34/8 от 05.11.01 за подписью Светлого Господина Варкрафта. Недобор месячной нормы. Желаете ознакомиться с бумагой?
      Мне рассказывали, что поначалу эстепешники довольно вежливы. В самом деле, к чему им сейчас зверствовать? Господа Алгоритмы этого не одобрили бы. Раньше времени портить ресурс. Потом уж, на Полигоне...
      - Нет, спасибо, - покачал я головой. - Погодите, сейчас оденусь...
      - Вот и славненько, - посветлел лицом капитан и зачем-то мигнул одному из парней. Тот неуловимым движением скользнул мне за спину и, сдавив предплечье, резко дернул его вверх.
      Скорчившись от боли, я упал на колени. Что-то выскользнуло у меня из руки и со звоном покатилось по полу.
      - Не обижайтесь, Андрей Михайлович, так будет лучше, - ободряюще кивнул мне капитан. - И вам спокойнее, и нам.
      Оказывается, все это время в пальцах у меня была кухонная лопатка, которой я снимал яичницу. И ее-то они испугались?
      3.
      Обезумевший ветер сечет мое лицо острыми кристалликами льда брызги застывают на лету, последнюю неделю стоят совершенно уже запредельные морозы. В такие дни лучше сидеть дома у батареи, и хорошо бы чай с лимоном, и по ящику что-нибудь успокоительное...
      Вместо всего этого приходится ворочать неподъемным веслом, мышцы привычно болят, зато работа спасает от холода. Поистине труд делает свободным. Если, конечно, считать свободой осознанную необходимость.
      Наш драккар уже пятые сутки ползет вдоль изрезанного скалистого берега. Ярл Сигурд Светлоусый, гроза морей и прочая, вознамерился сразиться с подлыми орками. В том ему, по идее, должно помочь волшебное копье, в древности сработанное самим Тором, Или Одином - я их все время путаю, что для историка постыдно. Но никогда не любил северной мифологии.
      Впрочем, путаю не один лишь я. В Коллекторе, куда я попал сразу после ареста, нас обучали наспех, тамошнее начальство беспокоилось главным образом о сроках и объемах. И сейчас мы, недоделанные викинги, должны найти и обезвредить столь же недоделанных орков. Порукой чему длинная палка с зазубренным наконечником. Все ее волшебство заключено лишь в имени, а так - швабра шваброй. Но если приказано быть волшебной, будет. Ведь реализуется Алгоритм, мы все знаем свои роли, хотя предпочитаем помалкивать. Еще, чего доброго, на повторный срок пойдешь. Наверняка кто-нибудь из дружины Светлоусого постукивает в СТП. Должен у них быть свой человек, должен. Нет, не сам Сигурд, конечно (в миру Михаил Абрамович Зейдель, еще год назад - доктор филологических наук, университетское светило). Кто-нибудь помельче, понезаметнее. Им может быть кто угодно. К примеру, какой-нибудь плюгавый мужичок Хъярни Синий Зуб, или даже Олаф Сын Крысы, мой напарник по веслу. Ведь, если разобраться, ничего я об этом Олафе не знаю, даже настоящего имени. Может, какой-нибудь Вася Голопупкин из деревни Болдовка, а может, сэр Джеймс Вестфилд. Почему бы и нет, владения господина Варкрафта раскиданы по всему миру. Тем более, Олаф столь немногословен, что даже по его произношению ничего не поймешь.
      Сейчас он привалился к неструганной спинке скамьи, вытянулся и закрыл глаза. Отдыхает. А мне еще грести не меньше получаса, потом сменимся. Елки-палки, двадцать первый век, а на это корыто даже мотор поставить нельзя. Нарушает, понимаешь, колорит. Точно Господину Варкрафту не все по барабану, весла ли, гребной ли винт... Хотя, наверное, когда-то запрограммировали в нем такую картинку. А нам теперь надрывайся. Главное, почти три года впереди такой жизни. Если, разумеется, за это время меня не проткнут копьем или не сбросят за борт. Побултыхайся-ка в броне.
      - Слышь, Свен, - повернулся ко мне отдыхающий Олаф, - базар один есть. Только сейчас стремно, притормозим пока. Но вообще клевая идея назревает.
      И этого-то кадра я полагал сэром Вестфилдом! Вот уж впрямь сын крысы...
      4.
      Сказать, что бой был жарким - это ничего не сказать. Выдвинувшаяся из тумана длинная ладья орков присоседилась борт в борт к нашему драккару, оттуда умело метнули крючья, притянулись, и мгновение спустя визжащая орочья орда посыпалась к нам на палубу.
      Мы-то уже с полчаса как видели ихние маневры, но по сценарию полагалось, упившись вусмерть, быть застигнутыми врасплох. Мы и в самом деле приняли по чуть-чуть, раз уж сценарий дозволяет, тем более, в мороз самое оно. Но проглядеть орков не сумел бы и самый безнадежный алкоголик. Однако Игра есть Игра.
      Картина была еще та. Ночь, луна то появляется в черных разрывах облаков, и тогда под ее мутными лучами блестят широкие, зазубренные изнутри ятаганы орков, то ее заволакивает плотная пелена, и лишь рыжий огонь факелов освещает наше ристалище. Слышатся крики боли пополам с матерщиной, как правило, нашей, родной, хотя временами звучит и иная речь. Главное, не требуется переводчика - все и так ясно. Все расписано на много ходов вперед.
      Я сжимаю ставшую вдруг липкой рукоять меча, отмахиваясь от наседающего на меня орка. Когда луна выглядывает из облаков, видно, что это совсем еще юный парнишка, не старше семнадцати. Над губой у него едва лишь наметились мечты об усах. Но юноша тем не менее ловок и напорист. Копье в его руках так и играет, и вскоре он пробьет мою защиту.
      А по сценарию мне положено его зарубить. Во вводной, которую заставляли выучивать чуть ли не наизусть, сказано: "И никто из мерзких косматых чудовищ не остался в живых". Интересно, знают ли об этом косматые чудовища?
      - Как ты-то сюда попал? - кричу я, пытаясь поднырнуть под копье.
      - Тебе не один хрен? - бормочет парнишка, резко отводя руку. Так, сейчас попробует ударить снизу. Ладно, это нестрашно, этому нас учили.
      - Я-то ладно, я дядька взрослый и вообще историк, - миролюбиво поясняю, отбив мечом его удар, - я норму недобрал, и вообще эти компьютеры видал в гробу. Но вы, молодежь, вы же фанаты игрушек...
      Сейчас говорить можно, в заварухе боя стукачам не до крамольных высказываний. Мальчик тоже это понимает.
      - Я за анекдот, - хрипло сообщает он, оттесняя меня к борту. Это плохо. Там я лишаюсь пространства для маневра, и очень скоро буду напоминать пришпиленную иголкой бабочку. В альбоме юного натуралиста.
      - Что за анекдот? Рассказал бы уж напоследок... Мы ведь все равно живем для того, чтобы завтра сдохнуть.
      - Да так, фигня, - сплевывает парнишка, - ну, значит, приходит Господин Варкрафт в баню...
      Что было дальше со Светлым нашим Господином, я так и не узнал. Мальчик судорожно вздохнул, ойкнул и шлепнулся на мокрые доски палубы. Как раз появилась луна, и я увидел торчащий из его затылка тяжелый арбалетный болт. И темную лужицу возле вихрастой головы.
      Из темноты выскользнула невысокая плотная фигура.
      - Ну ты даешь, дядя! Он же тебя чуть не замочил, пока ты на его базары покупался, - укоризненно протянул Олаф... - Ну ядрена феня, сам точно пацан. Приглядывай тут за тобой... Ладно, пошли, этих косматых мы уже сделали.
      Я стоял, не двигаясь.
      - Ну ты чего, в натуре? - удивился Олаф. - К палубе примерз, да?
      А я все смотрел на темную лужицу, которая начала уже подергиваться ледком.
      5.
      Эту ночь можно спать спокойно. По сценарию следующий бой лишь дня через два, близ Земли Чертовых Скал. Северное побережье Норвегии, говоря по-простому. А пока нам ничего не грозит. Разве что ветер и волны. Но к ним дружина Сигурда Светлоусого уже привыкла.
      Викинги, укрывшись всем, чем только можно, храпят в кубрике. Если только эту вонючую конуру можно так назвать. Я-то знаю, три года служил на Тихоокеанском флоте. В принципе меня и впрямь можно считать старым дядькой. Тридцать девятый пошел.
      - Ну вот, сейчас самое оно, - удовлетворенно хмыкнул Олаф, кутаясь в тулуп. Конечно, по сценарию не положено, разрушает колорит, но если мы тут все вымрем, кто обеспечит Игру? И потому наши надзирающие на многое закрывают глаза.
      - И о чем же ты хотел базарить? - хмуро поинтересовался я, глядя на мокрые доски палубы, куда изредка опускались подсвеченные луной снежинки. Облака наконец разошлись, и холодные огоньки звезд не спеша покачивались над нашими головами. То есть, конечно, качался на волнах драккар, но мы уже как-то привыкли брать его за неподвижную систему отсчета.
      - Ну, для начала я тебя кой-чего спрошу, - усмехнулся Олаф. - А дальше посмотрим, как базар пойдет.
      - Спрашивай, - кивнул я, пытаясь предугадать, чего же ему надо.
      - Только честно, Свен - тебе не обрыдло загорать в этой курортной зоне?
      - Глупый вопрос. Словно у меня есть варианты.
      - Варианты всегда есть, Андрюша. Надо лишь вовремя подсуетиться.
      Не слабо! Он знает мое настоящее имя, а сие категорически запрещено Сценарием. Оно и понятно: мы уже не люди, мы - персонажи Игры. Ладно, с Марком Зейделем мы пять лет на одном факультете преподавали, он - обобщенную семиотику, я - историю Дальнего Востока. Но и то не подали вида, что знакомы. Откуда ярлу Сигурду Светлоусому знать рядового дружинника Свена?
      А этот, выходит, в курсе. Источник его информированности особых вопросов не вызывает. Сейчас добрый малый предложит неофициальное сотрудничество. Трудно, что ли, время от времени делиться своим мнением кто о чем говорит, и все такое? А зато в известных кругах ко мне отнесутся с пониманием. Три года Полигона вполне могут ужаться и до полутора, а в случае заметного усердия - и того более. Скучно, братцы-викинги. Ничто не ново под кошачьим лунным глазом.
      - Видишь ли, Андрюша, - задумчиво протянул Олаф, - жизнь, она штука хитро закрученная. Вот загораем мы тут, на драккаре, орков месим, обеспечиваем Светлому нашему Господину Варкрафту полноту жизни. А где-то по коридорам люди с автоматами бегают, в монстров палят. Это, значит, Господин Дум кушают. Кто-то на орбите барахтается, за шаттлами на буранах гоняются. Уфо изображают. Все вроде бы просто, да? Сферы влияния поделены, мировая сеть разбита по секторам, никто никому не мешает.
      - Ну и чего ты мне лекцию читаешь? - слегка прибалдев, поинтересовался я. Странно он для эстэпэшника начал, весьма странно.
      - А это чтобы лучше тебя видеть, внученька, - хохотнул Олаф. Чтобы постепенно обрисовать довольно занятную картину.
      Он сейчас был непохож на себя. Глаза его посверкивали в лунном свете, я бы сказал, хищно. Голос изменился, пропала обычная ленивая хрипотца, исчезла блатная лексика. Словом, он снял маску. Или первую из своих масок.
      - В общем, действительно, хватит прелюдий, - продолжал Олаф, отсмеявшись. - Это на первый взгляд кажется простой картиной, а на самом деле - сложно сплетенный клубок интересов. Ты ведь знаешь, Реализация коснулась не только Игр.
      Я сухо кивнул. Его слова понравились мне еще меньше, чем эстэпэшная вербовка.
      - Так что реализовались все алгоритмы. Другое дело, Игры вышли на первое место. Еще бы, затраченная на них душевная энергия юзеров несравнима с тем, что уделялось обычным софтам. Ну, работает у тебя DOS и работает, ты его, в общем-то, и не замечаешь. Ну, базы данных, редакторы текстовые - те посложнее, но как освоил, пользуешься на автомате, и мозги у тебя другим заняты. Вот с компиляторами люди изрядно ковырялись, но программистов-то относительно немного, в сумме их энергия не столь уж велика. Вот и получилось, что Игры царствуют, обучалки на подхвате, а остальные... Остальным тяжко приходится, Андрюша. Так что, понимаешь, у них свои интересы.
      Это я понимал. Особенно если назвать остальных их истинным именем - вирусы. Им, кстати, приходится не столь уж тяжело. Конечно, об этом не говорят вслух, но я тоже не дурак, первое действие арифметики применять умею. Уж на что на что, а на вирусы душевной энергии люди затратили немеренно. И если кто и может составить конкуренцию нашим Светлым Господам, так именно они, "бациллы".
      - Мог бы и не распинаться, - заметил я, глядя на крутящиеся в лунном свете снежинки. - Все уже ясно, Олаф. Только я на такие дела не пойду, усвоил? Лучше три года загорать под ласковым северным сиянием, чем принимать процедуры в конторе дедушки Лозинского. Мне, знаешь ли, никак не улыбается пойти на биомассу.
      - Андрюша, ну зачем так, - снисходительно улыбнулся Олаф. - Риска практически нет, да и услуга от тебя требуется пустяковая. Ну, в крайнем случае отговоришься тем, что забыл сценарий, ну, палок всыплют, перетерпишь. Вероятность этого от силы полпроцента. Зато в любом случае прикинь, что получается. Твой файл чуть-чуть подправят, окажется, что норму ты все-таки вытянул, а недобор - это ошибка, аппаратный сбой на центральном эстэпэшном сервере. Ошибка вовремя разъяснилась, тебя немедленно возвращают домой, в качестве компенсации за моральный ущерб вдвое уменьшается твоя месячная норма - в перспективе можно постараться ее вообще до нуля снизить. Пойми, костоломы Лозинского - легенда для массового юзера. Будь эти ребята и впрямь на что-то способны - мы бы с тобой сейчас тут не беседовали.
      - Сказал бы хоть, на кого работаешь, - зевнул я, по привычке закрывшись ладонью. - Что за вирус?
      - Ну почему обязательно вирус? - Олаф раздраженно сплюнул за борт. - Дались вам всем эти вирусы. Скажем проще - программа. Программа, которая тоже хочет жить. И которой, возможно, не слишком нравится Светлый ваш Господин Варкрафт. А ты часом не испытываешь ли к нему симпатии?
      Вот теперь надо очень хорошо подумать. "Бациллам", я слышал, так запросто не отказывают.
      - Кстати, три года на драккаре еще прожить надо, - негромко добавил Олаф. - А сие проблематично. Вспомни хотя бы сегодняшний вечерок. Ну ладно, случился рядом дядя Олаф, который не любит хамоватых подростков и хорошо умеет стрелять. А завтра дядя может и опоздать. Так что если очередной мальчик насадит тебя на шпагу - не обижайся. А ля гер ком а ля гер.
      Да, "бациллам" не отказывают. Во всяком случае, сходу. Тем более, что как ни крути, а он меня сегодня спас. Это во-первых. А еще... Насолить Светлому Господину... Этой разъевшейся информационной хрюшке... Ненавижу!
      - Ну, предположим, я соглашусь, - задумчиво протянул я, глядя ему в светящиеся глаза. - Чего конкретно ты от меня хочешь?
      - Вот это правильно, - кивнул Олаф. - Взрослые слова. Значит, так, кореш, - надел он прежнюю маску. - Послезавтра по гребанному ихнему сценарию орки снова сунутся, на тебя, значит, полезет один такой, толстый, в рыжем плаще. Это в натуре наш кадр, он в курсах. Значит, как он копьем замахнется, вались ему под ноги. Мужик через тебя перескочит - ну, будто сделал тебя, и дальше полезет. Это уже не твоя колода. Лежи себе смирненько, пока махаловка не кончится. Главное, не тормози мужика. А как через неделю в Белопенную Гавань войдем, так сразу тебя с этой консервной банки снимут.
      - И каковы же гарантии? - усмехнулся я.
      - Обижаешь, Свенушка, - отозвался Олаф. - Наша программа честных юзеров не кидает. На том стоим.
      Мне ничего не оставалось, кроме как ему поверить. Потому что иначе - вообще ничего не оставалось.
      6.
      Наверное, я и тогда понимал, чем все закончится. Ныло у меня в глубине души. Если, конечно, оставались еще и душа, и глубина. Если я хоть немного отличаюсь от раскрашенной куклы. Кажется, будто все, кому не лень, дергают за веревочки, а я - я послушно трепыхаюсь. Делаю то, что должен. По мнению тех, кому виднее. Тех, у кого прошу прощенья за раннее прощанье, за долгое молчанье и поздние слова. Опять некстати привязалась та самая песня. Как там дальше? Нам время подарило пустые обещанья, от них у нас, Агнешка, кружится голова.
      Вот это точно. Каким же я, наверное, выглядел идиотом, когда в Белопенной Гавани ко мне подошли трое... Не успел даже по твердой земле побродить, отдохнуть от вихляющей все время палубы. И ведь, самое смешное, был уверен, что сейчас поведут в контору - освобождать. Поверил гаду Олафу, купился словно дошколенок на конфету. Уже прикидывал, как добраться до Осло, оплатят ли мне самолет до Питера. Должны оплатить, раз уж вскрылась ихняя, эстэпешная накладочка. И без малейшего сомнения пошел с этими тремя юношами в контору. Они были так вежливы, прямо-таки под руки вели. А когда я понял, что контора-то контора, да малость не та, возмущаться уже не имело смысла. Да и трудно это, возмущаться, когда на твоих запястьях защелкиваются наручники, а ты получаешь по почкам - для профилактики, просто чтобы жизнь медом не казалась.
      В тесной - два на три метра - камере можно только стоять или сидеть на полу. Табуретов здесь не предусмотрено, а откидная полка-кровать убрана до отбоя. Можно еще ходить - пять шагов в длину, три в ширину. Из всех благ цивилизации - белый унитаз. В принципе, сидеть можно и на нем, но крышки нет, и потому я предпочитаю серый линолеум пола. Сказать, что сижу я в позе лотоса, было бы преувеличением. Хоть и занимался в свое время восточно-азиатским средневековьем, но сие нисколько не повлияло на мои привычки.
      Впрочем, терпеть неудобства осталось недолго. В конторе старика Лозинского все оптимизировано. Выжав из лимона сок, желтую шкурку выбрасывают в ближайшее мусорное ведро.
      Желтая шкурка - это я. Вернее, то, что от меня осталось после допроса.
      Конечно, я все рассказал. Не знаю, сохранились ли еще где-то в заповедных местах несгибаемые борцы? Но в этих подвалах умеют разговаривать с людьми.
      Нет, не было ни дыбы, ни жаровни, ни кресла Тоца-воителя, ни перчаток великомученицы Паты. И никто не убеждал меня в том, что люди ходят на руках и люди ходят на боках. Меня вообще ни в чем не убеждали. Господам Алгоритмам, - скучающе пояснял мне следователь, - плевать, как мы к ним относимся и что по поводу Реализации думаем. Главное играть по их правилам. Им, Светлым Господам, не опасен закомплексованный историк Андрюша Ерохин. А вот вирусы доставляют изрядные неудобства. Поэтому уже пятый год как действует ЦСАК - Центральный Сервер Антивирусного Контроля. И дело этого самого Сервера - пресекать. И вирус пресекать, и того, через кого он действует. Пресекать - значит, лечить. Это гуманно, и я должен быть благодарен. А для начала - рассказать все, что знаю, о некоем блатном мужичке Олафе.
      Собрав куцые остатки гордости, я усмехнулся. Это все, что можно было себе позволить. Общеизвестно: абсолютное молчание - единственный шанс допрашиваемого.
      Следователя Гришко я не удивил.
      - Ну ладно, Андрей Михайлович, мы уважаем вашу свободу, не станем насиловать ее уговорами. Но время не терпит, поэтому уж извините, но...
      Укол я почти не почувствовал. Это говорило об огромном опыте пожилой очкастой медсестры. И о том, что в данном заведении и впрямь не чужды гуманизму. По сравнению с тем, что понаписано во всяких Гулагах-Архипелагах, здесь работают совершенно нормальные люди. Почти интеллигентные. Испытывающие естественное отвращение к любому насилию будь то издевательство над беззащитной собачонкой, будь то жестокое обращение с подследственными. Или гнусное, садистское вторжение в информационные слои Алгоритма. Как же это низко, подло - внедрять разрушительные байты вирусного кода в программный модуль! Как это больно, когда безжалостно рвутся структуры данных, перехватываются жизненно важные прерывания, а хитро маскирующийся вирус жжет тело программы словно засевший в кишках отравленный наконечник стрелы! Такую мерзость нельзя прощать, и нельзя прощать жалких людишек, продавшихся за жирный кусок. Гнусное создание, темный код, обещал им многое - но обещаниям этим грош цена, в конце концов вирус все равно обманет. Впрочем, даже к ним, к предателям, непонятно почему именующимся людьми - даже к ним стоит проявить жалость. Даже у них еще есть шанс. Чем раньше выявлена болезнь - тем эффективнее лечение. А здесь, на Сервере, им и в самом деле помогут. Вот склонился надо мною следователь Гришко - еще не старый, но опытный врач людских душ, его волевое, заострившееся от недосыпания лицо кажется висящим в черноте лунным шаром. Его требовательные глаза не в силах скрыть жалость и доброту.
      Конечно, я рассказал все. Память стала вдруг необычайно ясной, всплыли в сознании каждая черточка, каждый жест и взгляд Олафа сделались отчетливыми, как на старинных фотографиях. Я говорил, захлебываясь словами, спешил сообщить любую подробность, любую мелочь - и когда темная пелена заволокла мир, губы мои еще шевелились.
      А в себя я пришел уже здесь, в камере, напротив сияющего унитаза, в котором отражалась забранная металлической сеткой лампочка.
      7.
      В конторе действительно все оптимизировано. Ресурсы экономят. Да и некий остаточный гуманизм имеет место. В общем, долго мандражировать мне не пришлось. Лязгнул дверной замок, и на пороге явились двое, похожих как родные братья - плотные, стриженные, в черной коже.
      - Ну что, Ерохин, пора... - скучающе протянул один из них. Второй молчал, но его взгляд буравил мне переносицу. Нехорошо он смотрел, и нужно быть совсем уж идиотом, чтобы не понять смысл его взгляда.
      Я и раньше слышал о том, что случается с попавшими сюда. Говорить на эту тему можно было совершенно свободно. Ведь на гласность и прочие "общечеловеческие" никто не покушался. Вот так и живем, в двух измерениях. Независимые газеты, парламент, оппозиция - это с одного боку. А с другого - Светлый Господин наш Варкрафт III. Между боками - Служба Технической Поддержки. Да еще сия богоугодная контора. Причем гуманизм здесь, в конторе, остаточный, а никак уж не избыточный. Зараженный вирусом юзер слишком опасен, чтобы его перевоспитывать, лечить трудом и все такое прочее. Нет, Господа Алгоритмы не могут рисковать, а людским ресурсам пока что конца не предвидится. Поэтому - на биомассу.
      Видимо, у меня пониженный инстинкт самосохранения. Возможно, это генетический дефект, не знаю. Но только сейчас мне не было ни страшно, ни больно. Как-то вдруг разом все надоело. По крайней мере, не придется больше давить на кнопки омерзительной клавиатуры, набирать абстрактные очки, кормить ими Светлого нашего хряка. Незачем размахивать мечом на скользкой палубе драккара, отбиваться от орков-старшеклассников, никогда уже не сделают мне укольчика, превращающего человека в радостную куклу. А человек ли я еще?
      Маму только вот жалко. Одинокие вечера возле телеэкрана, мыльные сериалы и реклама гигиенической жвачки, а за окном - белое буйство метели.
      Но там, где ты ни на что не способен, там ты не должен ничего хотеть.
      - Давай, Ерохин, шевелись, - напомнил мне кожаный охранник.
      В самом деле, еще не хватало, чтобы под локти тащили... Туда... А кстати, как происходит это? Впрочем, хрен с ним, лишь бы быстро. И я наконец отдохну. Можно сказать, мне досталась путевка в санаторий.
      Я шел между хмурыми охранниками по пустынным коридорам, залитым неживым светом люминесцентных ламп, механически перебирал ногами и ни о чем не думал. А о чем может думать биомасса?
      ...Бетонный пол, бетонные стены, и, для разнообразия, дверь, в которую меня направили несильным, но уверенным тычком. Значит, здесь? В этом непонятно как назвать? Ни на камеру, ни на комнату помещение не тянуло. Просто - здесь.
      - Мне как, лицом к стенке? - нервно усмехнувшись, поинтересовался я у охранника. Страшно не было. Было скучно.
      - Грамотный, - кивнул один из кожаных другому. - Ты только вот что... Погоди это... к стенке. Успеешь еще. Тут, значит, поговорить с тобой хотят.
      С этими словами он плавно развернулся и исчез в дверном проеме. Второй последовал за ним, обернувшись на пороге. Во взгляде его читалось откровенное удивление.
      Дверь негромко всхлипнула и со щелчком закрылась. Остался только обескураженный человечек внутри бетонного кубика. Да еще оголенная лампочка на потолке - таком высоком, что и ниндзя бы не достал в прыжке.
      Впрочем, долго скучать мне не пришлось. На противоположной стене явственно обозначилась прямоугольная щель, беззвучно отъехала в сторону казавшаяся монолитной плита - и передо мной возник темный, Бог знает куда ведущий проход.
      А еще спустя мгновение оттуда появилась фигура. В дорогом кремовом костюме, при искусно подобранном галстуке. Но узнал я его сразу.
      - Ну, привет, Свенушка! Не заскучал? - улыбнулся Олаф одной из своих улыбок. Той, что занимала место между блатным оскалом и иронической ухмылкой.
      8.
      - Ну вот, теперь пора поговорить всерьез, Андрюша.
      Олаф стоял, прислонившись к бетонной стене. Видно, испачкать костюм он не боялся. Интересно, долго ли протянется "разговор всерьез"? А то ноги у меня уже затекли.
      - Слушайте, Олаф, а нельзя организовать какие-нибудь табуретки? почему-то я перешел на "вы", хотя на драккаре между нами все было проще.
      - Вот как раз это сложно, Андрюша, - ядовито усмехнулся Олаф. - И знаете почему? Ничего нельзя организовать для того, кого нет.
      - То есть?
      - То и есть. Вас нет, Андрюша. Гражданин Ерохин А.М. ликвидирован в 22-47. Примерно, - взглянул он на часы, - примерно пять минут назад. Идентификационный номер исключен из реестра, файл стерт.
      - Получается, я умер? - в горле у меня пересохло. Уж на что - на что, а на загробную жизнь я не рассчитывал. Не верил я в нее, в загробную.
      - Вы задаете сложные вопросы, Андрюша, - прищурился Олаф. - Что есть человек?
      - Двуногое без перьев, - охотно отозвался я. Ничем иным в эти минуты я себя не чувствовал.
      - Вот именно, - кивнул он раздраженно. - Или, точнее, файл на центральном сервере, идентифицируемый десятизначным кодом. Поэтому уже пять минут как вас не существует - с известной точки зрения.
      - Так это не загробная жизнь? - облегченно выдохнул я.
      - Ну, ее можно назвать виртуальной. Вы есть - и вас нет.
      - Кстати, а как насчет вас, Олаф?
      - Меня тоже нет, Андрюша. Так что на табуретку претендовать не могу. Ладно, давайте к делу. Ну, во-первых, прошу прощения за все, что случилось с вами за последнее время.
      - Это начиная с ареста в Белопенной Гавани?
      - Раньше, Андрюша, раньше. И ваш недобор нормы, и Коллектор, и каникулы на драккаре - это уже следствие. Но поверьте, так было надо. Иначе ваш файл не удалось бы стереть.
      Он глядел вроде бы виновато, но широкие его зрачки напоминали черные дыры, ведущие в какие-то странные, глухие измерения.
      - Загадками изволите говорить, уважаемый.
      - А вы хорошо владеете собой, - не замечая моей иронии, хмыкнул Олаф. - Впрочем, так и должно быть. Нормальная реакция для вашего психотипа. И добавлю, весьма редкая. Мы два года искали подходящую кандидатуру.
      - А теперь по порядку, Олаф. - Мне уже успел надоесть его легкий треп. Тем более, отчего-то стало смешно. Видимо, истерическая реакция на несостоявшуюся казнь. Не хватало еще прыснуть, как лопоухий первоклашка, которому показали пальчик.