Падение Шандернагора нанесло большой урон французской колонии и сократило доходы колониальной администрации. Когда Клайв путем коварных и смелых маневров разгромил многотысячную армию бенгальского наваба при Плесси и стал хозяином богатейшей провинции Индии - Бенгалии (23 июня 1757 года, день битвы при Плесси, многими авторами объявляется днем рождения Британской империи), в Южной Индии было относительно спокойно. Французские войска пассивно стояли в Северных Сиркарах и Пондишери. Губернатор Лейри со свойственной ему робостью и нерешительностью предпочитал воздерживаться от каких-либо активных выступлений, а командующий французскими силами в Декане не выходил из рамок предписаний. Выгодная ситуация не была использована, хотя Бомбей и Мадрас во время действий Клайва и армии, присланной из Мадраса в Бенгалию, оставались незащищенными. Французы не поддержали бенгальского наваба Сирадж-уд-дина против англичан. Бюсси понимал необходимость активной борьбы против английской Ост-Индской компании, но не настаивал на решительных мерах. Великолепный администратор, дипломат и военачальник, в конечном счете первый создатель французской колониальной империи в Индии, как это ни парадоксально, был лишен воинственного азарта, свойственного таким колонизаторам, как Дюплекс и Клайв.
      Узнав про захват Клайвом Шандернагора, Бюсси осадил крупный английский колониальный центр Визагапатнам и без единого выстрела овладел им, отпустив всех офицеров гарнизона под честное слово. Но это была единственная победа Бюсси над англичанами на протяжении Семилетней войны.
      Из Парижа пришло известие, что королевское правительство собирает большой флот и войско для действий против англичан в Индии. Командующим французскими войсками король назначил графа Лалли-Толландаля. Пока французские войска собирались в путь, Клайв стал хозяином Бенгалии. Все внимание Бюсси было приковано к Декану. Здесь по-прежнему было неспокойно.
      В неприступной крепости Доулатабад умер губернатор Берара, бывший диван Сеид Ласкер-хан. Шах На-ваз-хан оказался единственным крупным феодалом з Декане, не имевшим, на первый взгляд, соперников. Честолюбивый министр низама мечтал стать владыкой Декана и вновь задумал избавиться от французской опеки. В Доулатабаде хранились несметные сокровища Сеид Ласкер-хана (поговаривали о многих миллионах рупий). Шах Наваз-хан обманом захватил крепость и присвоил себе сокровища. Обладая самым укрепленным пунктом
      в Хайдарабаде, он более не скрывал своих притязаний. Он открыто натравил Низам Али на Салабата, стремясь вызвать междоусобную войну. Одновременно по его тайной просьбе в Декан вошел большой отряд маратхов под командованием самого пешвы. Однако в этот момент произошло событие, спутавшее все карты Шах Наваз-хана. В Аурангабаде находилось более тысячи сипаев, которым по приказу Шах Наваз-хана перестали платить. Диван был уверен, что сипаи просто дезертируют. Но они взбунтовались. Окружив дворец, наемники потребовали казни Шах Наваз-хана. Испуганный правитель Декана Салабат не знал, что делать, и наконец назначил диваном своего младшего брата Басалата. В суматохе Шах Наваз-хану удалось бежать из дворца в Доулатабад.
      Хитрый политик сказался больным и стал посылать Салабату жалобные письма, умоляя посетить его в крепости. Салабат, легко поддававшийся любому влиянию, направился было к нему с небольшой свитой, но по просьбе Бюсси офицеры охраны буквально в последнее мгновение отговорили Салабата ехать в западню. Смута в стране продолжалась.
      Находясь в Доулатабаде, Шах Наваз-хан поддерживал тесные связи с Низамом Али. По совету Шах Наваза Низам Али склонил безвольного Салабата к войне с маратхами и получил право собирать войска. Вскоре отряды деканских воинов двинулись на запад. Командовавший ими Низам Али не предполагал всерьез воевать, скорее, он искал выгодного для себя соглашения с пешвой. Баладжи Рао за 25 лакхов ежегодно и некоторые территориальные уступки обещал признать Низама Али властителем Декана. Судьба Салабата была как будто решена, но в Аурангабаде внезапно появился Бюсси с большим отрядом солдат и сипаев. Присутствие французского резидента немедленно успокоило всех. Бюсси встретился с пешвой, который сразу отказался от всех своих притязаний и ушел из Декана; все джагирдары потянулись в Аурангабад приносить присягу Салабату. Бюсси назначил нового дивана Хайдар Джанга, личная преданность которого французам была хорошо известна.
      Шах Наваз-хан не смирился, он продолжал поддерживать связь с Низамом Али и Басалатом. Пока крепость Доулатабад была в его руках, Бюсси не мог чувствовать себя полновластным хозяином Декана. Французский резидент стал действовать решительно. С отрядом из 300 всадников он подошел к стенам Доулатабада; войско расположилось на холмистой равнине, на которой, как гигантский кусок сахара, возвышалась белостенная крепость, окруженная глубоким рвом. Полковник попросил Шах Наваз-хана разрешения подняться в крепость и осмотреть ее. Владелец Доулатабада пригласил Бюсси. В сопровождении сорока отборных людей тот прошел по подъемному мосту в ворота. Когда французы вошли в главный зал, там были только слуги. Мгновенно офицеры и солдаты заняли все выходы. Бюсси подошел к хозяину и объявил, что отказывается принять участие в торжественной трапезе, ибо должен арестовать самого Шах Наваз-хана. Многоопытный политик, хранивший в своей памяти сотни изощренных обманов прошлого, Шах Наваз-хан остолбенел от прямолинейной хитрости француза. Бюсси лично обезоружил старого вельможу. Узнав об аресте своего господина, гарнизон Доулатабада сдался почти без сопротивления. Так сообщают французские источники. В биографии Шах Наваз-хана его сын Абдул Хави приводит другую версию ареста. Шах Наваз-хан был арестован Хайдар Джангом при посещении Салабатом и другими деканскими вельможами гробницы Низам-ул-мулка 5 апреля 1758 года.
      Взятие Доулатабада встревожило Низама Али - главного претендента на трон Декана. Не посмев выступить против Бюсси, которому, кстати, он был обязан жизнью, Низам Али мечтал расправиться с новым диваном Хайдар Джангом. Низам Али согласился на титул губернатора Хайдарабада, предложенный ему новым диваном, и когда диван нанес ему по церемонии прощальный визит, встретил гостя любезно, но, как только Хайдар Джанг собрался уходить, двое слуг внезапно набросились на него и закололи кинжалами.
      Бюсси впервые вышел из себя. Он приказал немедленно пристрелить во дворе крепости главного заговорщика Шах Наваз-хана (Абдул Хави рассказывает, что Шах Наваза заколол слуга Бюсси). Низам Али в страхе ускакал из Доулатабада, его почти никто не сопровождал. Бюсси и Салабат с огромной свитой, состоявшей почти из всех феодалов Декана, направились в Хайдарабад. Теперь Бюсси был абсолютным господином Декана: во всех главных крепостях стояли его гарнизоны. Именно тогда французский резидент получил приказ главнокомандующего военными силами в Индии генерала Лалли-Толландаля немедленно оставить Декан и явиться со всеми войсками в Пондишери.
      После ухода французов из Декана Салабат Джанг правил недолго. Низам Али быстро захватил власть в стране, в 1762 году он приказал бросить Салабата в крепость, где последний через год умер. Придворный поэт Мир Мухаммад Дака смог лишь так сказать о незадачливом субадаре Декана в своем надгробном четырехстишье:
      Благородная душа правителя Декана
      Вырвалась на свободу из сетей несчастья.
      Пока Дака пишет о дне его кончины,
      Салабат Джанг уходит к небесам.
      Глава пятая
      ЛАЛЛИ-ТОЛЛАНДАЛЬ. ПОРАЖЕНИЕ ФРАНЦУЗОВ
      Судьба человека, с именем которого связано полное поражение французов в Индии, интересовала многих- от Вольтера до современных романистов. Томас Артур Лалли-Толландаль родился 13 января 1702 года, Его отец, ирландский граф, был ревностным католиком, сторонником последнего английского короля из династии Стюартов Иакова II. Вместе со свергнутым королем Лалли-Толландаль-старший нашел прибежище во Франции. Он поступил на военную службу к Людовику XIV, женился на француженке, но своего сына воспитал в якобитских традициях.
      Ненависть к новой династии в Англии и английским протестантам во многом определяла поступки юного Лалли. С детства приученный отцом к солдатской жизни, он не представлял себе другого поприща, кроме военного. В первых же кампаниях, в которых ему пришлось участвовать, Лалли проявил редкую храбрость. Вся его деятельность в годы военного затишья была посвящена заговорам против ненавистной ганноверской династии. В 1738 году Лалли - капитан королевских гренадеров - просит аудиенции у первого министра кардинала Флери. Он развертывает перед престарелым опытным политиком фантастический план франко-русского десанта в Англию, беря на себя смелость отправиться в Россию и уговорить всесильного временщика Бирона в необходимости свержения короля Георга. Флери сразу понял всю химеричность проектов Лалли, но хитрый царедворец не желал ссориться с человеком, у которого были связи при дворе... и согласился.
      Лалли не получил при отъезде в Россию ни официальных полномочий, ни даже рекомендательных писем, Не удивительно, что в Риге его арестовали как подозрительного иностранца. Выйдя на свободу лишь через два месяца, Лалли все же добрался до Петербурга и встретился с Бироном. Но недоверчивый фаворит Айны Иоан-новны решил выяснить, насколько серьезна миссия этого француза. Версаль хранил молчание. Над Лалли возникла угроза тайной канцелярии Бирона. Как ни храбр был капитан гренадеров, слухи о жестокости временщика напугали его. Лалли счел необходимым как можно скорее бежать из России. "Я прибыл в Россию, как лев, и был счастлив убраться оттуда, как лиса",- говорил он своим друзьям, возвратившись во Францию. С тех пор граф Лалли возненавидел дипломатов и не скрывал своего отвращения к дипломатии, как таковой.
      Вскоре началась война за австрийское наследство. Лалли принимал участие во всех крупных сражениях, но особенно отличился в битве при Фонтенуа. В самый безнадежный момент, когда силы французов были на исходе, он повел свой полк в штыковую атаку и обратил в бегство отборную часть англичан. После битвы при Фонтенуа Лалли - всеми признанный герой. Король дал ему звание бригадира. Но одновременно ему сопутствовала репутация человека крайне честолюбивого и неприятного.
      Наступили дни, когда казалось, что главная цель жизни Лалли близка к осуществлению. Внук короля Иакова II Стюарта Чарльз Эдуард получил поддержку Версаля и высадился в Шотландии. Среди его главных военачальников, конечно, Лалли. Однако "ирландец" (прозвище, закрепившееся за Лалли) недоволен, он понимал, что разношерстная толпа авантюристов и ландскнехтов, составлявшая войска претендента на английский престол, не сможет противостоять регулярной армии. Напрасно Лалли ждал десанта из Франции. 10 тысяч солдат под командованием маршала Ришелье так и не покинули континента. "Ирландец" начал лихорадочно искать солдат для претендента на престол. Он отправился в Испанию, где его встретило полное равнодушие. Из Испании он тайком прибыл в Лондон в надежде, что, может быть, в столице Англии. найдутся верные слуги Стюартов. Полиция напала на след якобита, за его голову была объявлена награда. Лалли, почувствовав себя в западне, переоделся простым матросом, проник на судно контрабандистов и благополучно высадился в Булони. Здесь его ждала весть о полном разгроме принца Чарльза Эдуарда.
      Лалли не успокоился, его ненависть к Англии росла, Наступил мир, в колониях же война с англичанами продолжалась. "Ирландец" следил за событиями в Канаде и Индии, завел знакомства среди чиновников Компании обеих Индий. Когда началась Семилетняя война и пришли первые известия о действиях Клайва в Бенгалии, Машо собрал Совет директоров, и Годе предложил кандидатуру Лалли на пост командующего французской армией в Индии с чрезвычайными полномочиями. Поистине все решения директора Годе становились для Компании роковыми! Человек, отославший из Индии Дюплекса, выдвинул командиром Лалли. Двор согласился с решением Компании и дал Лалли чин генерала. Все были уверены, что храбрый генерал одним ударом разгромит англичан. То, что он не имел представления об Индии, почти никого не беспокоило. Только граф Аржансон, брат военного министра, высказал свои сомнения по поводу способностей Лалли как командира французского экспедиционного корпуса.
      В распоряжение Лалли были даны три отборных полка французской армииЛотарингский, Ирландский и Беррийский. Многие представители высшей аристократии, увлеченные экзотической экспедицией, предложили свои услуги. 2 мая 1757 года флот, нагруженный солдатами, снарядами и припасами, отплыл из Бреста в Индию.
      Неприятности начались сразу. Командующий флотом адмирал д'Аше оказался на редкость осторожным и медлительным человеком. Он боялся всего - английских кораблей, пиратов и даже... ветра. Путешествие из Бреста до Пондишери продолжалось целый год. За это время от болезней умерло более 300 солдат. 28 апреля 1758 года эскадра появилась у Куддалура, а через час флагманский корабль, на котором находился Лалли, подошел к Пондишери. С берега раздался торжественный пушечный салют. Он и вызвал первое раздражение Лалли, ибо несколько снарядов попали в корабль и повредили мачту.
      Выйдя на берег из шлюпки, генерал отказался от каких-либо церемоний и процедил сквозь зубы генерал-губернатору Лейри, что у него нет времени для долгих
      бесполезных разговоров. Сегодня же он со своими людьми двинется на форт св. Давида, главное военное укрепление англичан к югу от Пондишери. Чем основательнее Лалли знакомился с делами, тем труднее ему было сдерживать свой гнев. Генерал-губернатор, человек бесцветный, неэнергичный, совершенно не подготовился к приезду армии. Не было должного количества снарядов и амуниции для солдат. Казна Пондишери оказалась пуста.
      Но это не остановило Лалли. Он объявил, что военная экспедиция начнется немедленно; войска, сошедшие с кораблей, не получили ни часу отдыха. По приказу Лалли первых попавшихся индийцев силой заставляли быть носильщиками. Члены Совета Пондишери предлагали генералу немного подождать и найти настоящих кули, но он отказался. "Я мог бы впрячь в повозки и самих членов Совета, если бы счел необходимым",- ответил командующий, с ненавистью глядя на растерянных чиновников, или купцов, как он их называл. Хотя Лалли пробыл в Пондишери менее суток, он уже имел твердое мнение относительно Лейри и его сотрудников: все французские чиновники - изменники и казнокрады.
      В 9 часов вечера того же 28 апреля армия Лалли двинулась на Куддалур. Солдаты страдали от голода и духоты, почти все носильщики сбежали. Все же к утру утомленные и озлобленные люди добрались до Куддалура. Здесь французов ждала новая неудача: появилась английская эскадра, и французский флот вынужден был принять бой. Первое морское сражение не принесло победы ни той, ни другой стороне; однако французы понесли более значительный урон.
      Тем временем начался штурм Куддалура. Город был плохо защищен, и французы почти без боя заняли его. Труднее оказалось овладеть военным фортом св. Давида. Французский генерал располагал лишь 6 мортирами и 22 пушками, а у англичан на земляном валу находилось 196 орудий разного калибра. Кроме того, из Пондишери не прислали ни снарядов, ни фашин [* Связанные пучки хвороста и прутьев, употребляемые для укрепления насыпей, прокладки дорог по болотам и т, д.], ни лестниц. Вместо этого пришло письмо от Лейри, в котором говорилось, что край разорен 15-летней войной и средств на военные припасы нет.
      Лалли стал действовать сам. На первых порах его безудержное упрямство давало плоды. Для пополнения продовольственных запасов он реквизировал даже священных коров; солдаты сгоняли индийцев и, не разбирая, кто они брахманы или парии, заставляли перетаскивать орудия. Жители окрестных деревень разбежались, и Лалли устроил настоящую охоту за ними.
      Наконец через И дней генерал смог начать штурм форта. Он сам повел Лотарингский полк. Четырьмя укреплениями овладели сразу, но форт св. Давида оказался неприступным. Начали рыть траншеи, почти вся армия была брошена на это. Командовавший земляными работами инженер Дюр проявил полное незнание дела, так что Лалли пришлось самому возглавить эту работу. Дни проходили, а главный форт св. Давида оставался в руках англичан.
      Взбунтовались моряки; требуя денег, они самовольно покинули позиции и вернулись в Пондишери. Адмирал д'Аше объявил, что не имеет возможности оставаться в Пондишери и его флот уйдет к острову Иль-де-Франс. Лалли прибыл в Пондишери и заплатил матросам 60 тысяч ливров. Наконец эскадра вышла в море. При ее поддержке Лалли предпринял последний штурм и 1 июня добился победы. Теперь остальные опорные пункты англичан на побережье сдавались без боя, а "ирландец" готовился стать господином всего Карнатика.
      Еще осаждая Куддалур, Лалли написал французскому резиденту в Декане Бюсси письмо, в котором приказывал ему немедленно прибыть со всеми войсками. Этот приказ перечеркивал все достижения французов в Декане. Большего подарка от Лалли англичане ждать не могли. Бюсси был расстроен решением командующего, но подчинился. Одной из его главных черт являлась сдержанность; он редко позволял себе роптать на судьбу. Однако в письмах к влиятельным лицам в Париже (а переписка велась постоянно) проскальзывали мрачные и иронические фразы, характеризующие его настроение в этот период. "Тишина окружает все мои действия. Я всегда принимал все дары моей родины, какими бы они ни были". Когда началась Семилетняя война, в Париже, и в Пондишери многие выражали уверенность, что главным военачальником в Индии станет Бюсси. Как всегда, не разум, а интрига вершила политику при Людовике XV. Родовитый аристократ маркиз Конфлан, служивший офицером в Компании при Дюплексе, по мнению двора, являлся главным авторитетом по Индии. Говорили, что сестра Конфлана любовница Лалли. Она-то и просила брата выдвинуть "ирландца". Эти слухи, конечно, доходили до Бюсси и не могли вызвать у него симпатии к новому командующему.
      Между тем Лалли испытывал серьезные трудности. Адмирал д'Аше отказался от каких-либо решительных действий, а из Пондишери от губернатора пришло письмо о том, что средств для снабжения армии осталось на 15 дней.
      Лалли заметался в гневе, не зная, что предпринять. Но был человек, на которого генерал мог опереться,- иезуит отец Лавор. Фанатичный католик, Лалли всегда с благоговением относился к священникам, особенно к иезуитам. Вскоре общество отца Лавора стало для него необходимым. Вкрадчивый монах успокаивающе влиял на своего воинственного друга и давал ему весьма ценные советы. И на этот раз отец Лавор был готов его "выручить". Иезуит напомнил о старом долге танджурского раджи Компании, вернее, Чанда Сахибу. Этот долг составлял 5600 тысяч рупий, но раджа Танджура давно уже забыл о своем обещании. Для Лалли все индийцы были "ничтожными неграми", "полулюдьми", он не представлял себе, что они могут препятствовать его воле.
      Воспользовавшись сведениями о долге как поводом, командующий приказал войскам идти на Танджур. Он был уверен, что, взяв контрибуцию с Танджура, поправит свои дела и поведет армию на до сих пор неприступную крепость Тричинополи. Но генерал забыл о солдатах. За исключением Лотарингского полка, сохранившего кое-какую видимость военного подразделения, вся остальная армия превратилась в одичалые толпы. На дорогах оставались трупы французских солдат в синих мундирах. Дикие грабежи и бессмысленные опустошения селений между Куддалуром и Танджуром превзошли все, что видела эта терпеливая земля. Попадавшиеся на пути индийские храмы разрушались. Когда несколько брахманов пришли к Лалли жаловаться на бесчинства его армии, тот приказал привязать их к жерлам пушек и дать залп. Жестокость не принесла пользы. Население разбегалось при первом приближении войск, в опустевших деревнях нельзя было найти не только продовольствия, но и воды. Лалли все же пригнал своих людей под стены Танджура. Увидев перед собой богатый большой город, солдаты воспрянули духом.
      Армия танджурского раджи, вышедшая навстречу французам, была быстро разбита, но стены Танджура оказались неприступны. У французов не было ни лестниц, ни каких-либо осадных орудий. Пришлось разбить лагерь неподалеку от города. Генерал рассчитывал на трусость раджи. Последний, видя, насколько разложилась армия Лалли, не торопился сдаваться на милость победителя. Раджа рассчитал правильно, с каждым днем силы Лалли таяли, кули и сипаи дезертировали десятками, продовольствия осталось на два дня. Генерал собрал военный совет - все офицеры, за исключением одного, высказались за отступление. Войска потянулись на север, оставляя на пути пушки и телеги, так как почти все быки пали.
      По ночам из темноты появлялись танджурские всадники, их отгоняли залпами. Однажды на рассвете подъехало несколько индийцев на лошадях, они просили свидания с Лалли. Генерал вышел к ним. Внезапно всадники бросились на "ирландца". Длинная палка в руках генерала превратилась в оружие. На помощь подбежали офицеры. Покушение не удалось. В Карикал армия пришла совсем изможденная; здесь можно было хотя бы утолить жажду. Тут же французы узнали, что адмирал д'Аше проиграл морское сражение английскому адмиралу Пэккоку.
      Печальным было возвращение Лалли в Пондишери. Его многочисленные враги открыто злорадствовали. По городу ходили листки с карикатурами и эпиграммами на тщеславного генерала. Распространялась издевательская прокламация адмирала Пэккока, в которой говорилось, что Лалли своей бессмысленной экспедицией в Танджур спас Мадрас. Командующий французской эскадрой объявил о своем желании покинуть Коромандельское побережье.
      В это время Бюсси двигался к Пондишери со всем своим войском, оставив на границах Северных Сиркар небольшой отряд во главе с маркизом Конфланом. Чтобы поправить положение в Карнатике, Бюсси, как уже говорилось, решил объявить аркатским навабом Басалат Джанга, младшего брата Салабата. Басалат располагал значительными средствами, и их можно было использовать в военных целях. Лалли также имел план: жизнь показала, что надо хоть немного считаться с "темнокожими", и он наметил своего кандидата в навабы - Раза Сахиба, сына Чанды, человека без денег, без войска, без авторитета.
      Недалеко от Арката оба военачальника встретились на первый взгляд сердечно. Но это было обманчивое впечатление, Лалли с самого начала почувствовал отвращение к экзотической роскоши Бюсси и его свиты. Он почти не слышал слов полковника, который с непривычным возбуждением рассказывал о своих планах, о необходимости закрепиться в Декане, подробно описывал положение этого района. Лицо Лалли становилось все более угрюмым, губы сложились в брезгливую улыбку, он стал нервно пожимать плечами, наконец не выдержал и перебил рассказчика: "Сударь, меня интересуют только англичане, помогите мне шпагой и кошельком выгнать их из Мадраса. После этого я, не выходя из своего кабинета в Пондишери, смогу диктовать свои приказы этим ничтожным князькам и заставлять их выполнять приказы". Тогда Бюсси понял, что все его объяснения высокомерному фанатичному генералу бессмысленны.
      Взаимное раздражение собеседников возрастало. Наконец Бюсси, чтобы окончить бесполезный разговор, ледяным тоном потребовал десятидневного отпуска для поправки здоровья. Затем он показал письмо из Парижа, в котором друзья писали ему, что уже готов указ о назначении его бригадиром. Это делало его более самостоятельным в поступках. Лалли, однако, твердо стоял на своем, его интересовали деньги для снабжения нищей армии. "Дайте мне взаймы ваши миллионы франков или одолжите их у ваших негров",- прокричал он со злобой. Бюсси спокойно ответил, что речь может идти о нескольких сотнях тысяч франков. Лалли сухо попрощался и удалился. После этой встречи Бюсси навсегда остался для Лалли "самым скупым, самым лживым человеком на свете".
      Новый бригадир отправился в Пондишери, зажил там на широкую ногу. Он казался самым богатым человеком в Пондишери, дом его был открыт для всех высших чиновников и офицеров. Последние вскоре стали его явными сторонниками. Капризного и заносчивого "ирландского дога" не любили. Влияние Бюсси неуклонно росло. К этому времени у него, покинувшего Францию более 20 лет назад, были важные покровители в Париже и среди них один из самых влиятельных людей при дворе Людовика XV - маршал Бель-Иль. Многие офицеры армии Лалли, знавшие об этом, потребовали назначения Бюсси "первым бригадиром" французских войск в Индии, однако упрямый генерал приказал считать покорителя Декана последним, пятым бригадиром. 26 сентября 1758 года французские войска почти без боя взяли Аркат. Лалли рассчитывал на местное золото, яо его в городе почти не нашлось. В соседних с Аркатом населенных пунктах также не оказалось существенной добычи. Средств на содержание армии по-прежнему не хватало. Лалли ждал от Бюсси денег, а получил подробную докладную записку. В ней говорилось, что при нынешней расстановке военных сил, в условиях союза англичан, Низама Али, воинственного брата Салабата, и пешвы, низам пойдет на любые жертвы ради сохранения своего трона. Надо сделать навабом его младшего брата Басалата. Но ненависть Лалли к Бюсси росла с каждым часом, ясный и выгодный план был отвергнут, и навабом Арката провозглашен Раза Сахиб.
      Жители "белого" и "черного" городов Пондишери видели в Бюсси в отличие от злобного Лалли "доброго" героя; популярного бригадира при встрече всегда приветствовали представители различных каст, и он отвечал на тамильском языке. Изыскивая способы, как бы унизить бригадира, Лалли послал его к навабу Раза Сахибу с письмом, в котором содержался приказ всем феодалам Северного Карнатика собрать деньги для армии, Когда же Бюсси заявил, что письма к индийским вельможам составляются на фарси, Лалли в бешенстве закричал: "Вы для того туда и едете, чтобы переводить". Это была открытая ссора. С этого времени Лалли и Бюсси стали смертельными врагами.
      12 декабря 1758 года Лалли начал наступление на Мадрас, Напуганный военными успехами французов в Карнатике, Мадрас подготовился к защите. Из Бенгалии корабли доставили оружие, боеприпасы и продовольствие. Время явно было упущено. Начался сезон дождей. Однако французский генерал считал, что Мадрас уже у него в руках, со своими тремя полками он чувствовал себя непобедимым. Между тем солдаты Компании обеих Индий были злы, сипаи и вспомогательная конница, на получавшие денег, рассчитывали лишь на добычу; к тому же к войску присоединилась разношерстная толпа мародеров.
      14 декабря войска подошли к стенам города. Англичане не приняли боя в "черном городе", покинув его на произвол судьбы. Там начались грабежи, драки и пожары. Командующий мадрасским гарнизоном Лоуренс, опытнейший военный, оставил большие винные склады, которые были вскоре обнаружены. Даже часть солдат самого лучшего, Лотарингского, полка не смогла удержаться от соблазна. Что же касалось других французов и топасов, то все они через четверть часа были пьяны. Лалли потерял всякий контроль над армией. "Черный город" горел, озверевшие пьяные люди дрались между собой из-за добычи. Любители поживиться нагружали телеги или армейские повозки награбленным добром и отправлялись в Пондишери. Большинство солдат потеряли всякую боеспособность.
      Лоуренс решил сделать вылазку, но недооценил своего противника.. В отсутствии смелости Лалли нельзя было упрекнуть. Он сам повел Лотарингский полк в штыковую атаку, к нему присоединилась морская пехота. Здесь же находился и Бюсси. Около часа шла ожесточенная рукопашная схватка; наконец французы одержали верх, англичане стали отступать к мосту через реку Монтарон, разделявшую оба города. Но тут произошел эпизод, о котором современники сообщают по-разному. Судя по позднейшим свидетельствам Лалли и некоторых его друзей, Бюсси запретил французам преследовать врага. Когда бригадир Криллон, командовавший Лотарингским полком, ворвался на мост, находившийся рядом Бюсси якобы приказал ему оставаться на месте. Этому трудно поверить, так как Бюсси служил в армии в качестве бригадира-волонтера и не имел никаких прав командовать, в том числе и Лотарингским полком, Странно и непонятно, почему Лалли, который всегда был впереди своих солдат, не оказался у моста. Этот эпизод позволил ряду историков и романистов говорить о "предательстве" Бюсси. На самом деле вполне допустимо, что последний действительно считал невозможным вступить на мост под плотным обстрелом вражеской артиллерии. Безусловно, главным виновником неудачи штурма был Лалли, который не смог сохранить контроль над войсками.
      Теперь предстояла осада. Положение осаждавших было жалким: находясь в полусожженном и опустевшем "черном городе", без продовольствия и повозок, армия вновь оказалась на крайне голодном пайке. Лалли впал в тупое отчаяние, смешанное с равнодушием, но первый приступ этого чувства прошел при появлении фрегата из Франции, доставившего деньги и продовольствие. Генерал надеялся, что наконец в Париже вновь вспомнили об Индии и огромный флот вскоре прибудет из метрополии, доставив сотни новых солдат. Однако мечты не осуществились. Франция терпела поражение и в Европе, и в Канаде. Королевскому правительству было не до Индии. Адмирал д'Аше продолжал отсиживаться на острове Иль-де-Франс; он даже задерживал те небольшие подкрепления, которые направляла для Лалли Компания.
      Потянулись дни осады. Земляные работы велись плохо. Инженер Дюр опять показал свою полную бездарность. Солдаты открыто издевались над ним. Дисциплина упала до предела. Солдаты были настолько раздражены, что офицеры боялись повысить на них голос. Солдаты и сипаи слонялись по разрушенному "черному городу" и, роясь в обломках и мусоре, пытались найти съестное. Смешанные отряды из солдат, сипаев и тона-сов совершали грабежи, уходя довольно далеко от Мадраса в поисках еще уцелевших деревень. Дезертирство приняло огромные размеры. Может быть, первый раз в истории, как отмечал Вольтер, добрая половина осаждавших бежала в осажденный город. Обычно дезертировали ночью, но однажды днем, когда из английского форта французским солдатам показали огромный кусок ростбифа, нанизанный на штык, пушки осаждавших смолкли, а несколько сот человек бросились к крепости. Никто не пытался их остановить, Лалли только наблюдал эту постыдную картину.
      В любой момент в войсках мог начаться бунт. Мысль о том, что надо снять осаду, все больше тревожила генерала. Подавив в себе чувство гордости, он обратился за советом к Бюсси. Последний прежде всего предложил организовать заготовку продовольствия для армии и вызвался возглавить экспедицию. Лалли отверг это и вновь приказал идти на приступ. По-видимому, ненависть была сильнее всех остальных его чувств.