26-го марта 1963 года курьер вручил генерал-майору Меиру Амиту, проводившему инспекторскую проверку частей в районе Мертвого моря, листок бумаги с лаконичным сообщением:

Генерал поспешил к ближайшему телефону и позвонил в приемную Давида Бен-Гуриона.

— «Старик» хочет немедленно вас видеть, и посылает за вами самолет, — сообщил ему секретарь главы правительства.

Спустя три часа Амит уже был в приемной премьера. Бен-Гурион поздоровался с ним за руку и сказал:

— Ты будешь новым руководителем «Моссада».

Это был приказ и Амит подчинился. Правда, он был несколько удивлен новым назначением, хотя считал, что Исеру Харэлю, прослужившему на этом посту 12 лет и сосредоточившему в своих руках все рычаги управления разведывательным сообществом, пора было найти замену. Но еще одним сюрпризом стало решение Бен-Гуриона о том, что Амит уже не будет иметь таких полномочий, которыми обладал Харэль. В Израиле больше не будет «мемунеха», отвечающего одновременно за внешнюю разведку и внутреннюю безопасность.

Впрочем, после этой встречи он еще полгода не мог занять кресло шефа «Моссада»…

Амит, заменивший Харэля, разительно отличался от своего предшественника. Выпускник американского Колумбийского университета, возглавлявший ранее военную разведку, говоривший на нескольких иностранных языках, он был культурным, даже утонченным военным. Но главное — он понимал, что ему никогда не стать таким же авторитетным лидером, каким был Харэль. Поэтому он отказался концентрировать в своих руках огромную власть.

Вместе с тем у Амита перед Харэлем было одно (и весьма существенное) преимущество. Причем, не только перед ним, но и перед всеми остальными сотрудниками «Моссада». Он был боевым командиром и отчетливо понимал, какое значение для солдата имеет разведка.

Амит первым во всеуслышанье заявил:

— Погоня по всему миру за стареющими нацистами это, конечно, прекрасно. Но не следует забывать, что основной целью спесцслужб является сбор информации о ресурсах, военном потенциале и планах врагов Израиля.

Он считал, что интуиция и риск будут играть меньшую роль в деятельности «Моссада», нежели наука и тщательный анализ. Он дал своим подчиненным гораздо большую свободу для принятия решений. Постепенно и осторожно он завоевал доверие сотрудников, привыкших к другому стилю руководства.

Новый директор «Моссада» родился в 1926 году в глухой деревушке, расположенной в Езреельской долине. Тогда он носил имя Меир Слуцкий. Будучи приверженцем социализма, он вступил в киббуц Алоним, находившийся в Нижней Галилее. Время, проведенное в там, оказало серьезное влияние на формирование его личности. Он стал независим и самоуверен.

Профессиональным военным Амит стал еще в период первой арабо-израильской войны, начавшейся в мае 1948 года. Он командовал ротой, полком, бригадой. Хладнокровие, целеустремленность, аналитический ум быстро выдвинули его на первые роли в Армии обороны Израиля.

По окончании войны Амит долгое время колебался, какой выбрать путь: возвратиться в киббуц или остаться в армии. Он выбрал армию. В 50-х годах командовал пехотными и танковыми подразделениями и был одним из тех, кто внедрил в израильской армии принцип: «Делай, как я».

Во время Суэцкой кампании 1956 года Амит был начальником оперативного отдела генерального штаба. То есть, вторым по значению человеком в армии. Лишь нелепая случайность помешала ему стать преемником Моше Даяна на посту начальника генштаба.

В 1958 году, во время стажировки в воздушно-десантных войсках, на одной из тренировок у Амита не раскрылся парашют. Он был на волоске от смерти, и врачам потребовалось 18 месяцев, чтобы поставить его на ноги. Но с военной карьерой было покончено…

Вскоре его отправили в Колумбийский университет, который он блестяще закончил. Там же защитил диссертацию по теме — сравнительный анализ армейской системы воспитания с системой воспитания в киббуце. Он собирался заняться академической деятельностью, но в 1962 году Даян предложил ему пост начальника военной разведки. Он согласился без колебаний.

Как помнит читатель, в марте 1963 года, поссорившись с премьер-министром Давидом Бен-Гурионом, Харэль ушел в отставку. Вскоре вышел из правительства и сам премьер. Сменивший его 67-летний Леви Эшкол (он же — Лева Школьник), назначил Амита начальником «Моссада».

Надо сказать, что кандидатура Амита вызвала в новом правительстве серьезные разногласия. Заместитель премьер-министра Абба Эбан и влиятельный министр сельского хозяйства Моше Даян настаивали на его утверждении главой «Моссада». Министр иностранных дел Голда Меир и министр внутренних дел Моше Шапиро предлагали Харэля.

Возражения против кандидатуры Амита были связаны только с тем, что он — военный.

Сам претендент не пытался спорить с утверждениями, что военный на посту руководителя «Моссада» будет считать своей первейшей обязанностью верность армии. Но в разговорах с друзьями съязвил:

— Даян — министр сельского хозяйства. Но он не заставляет фермеров ходить строем на работу и выполнять распоряжение начальника генерального штаба.

Амит считал себя, прежде всего, слугой своей страны и работником ведомства (гражданского или военного), которое ему поручено. Между тем его сторонники не бездействовали. Они подняли пропагандистскую кампанию по развенчиванию легендарного Харэля.

В начале сентября 1963 года премьер-министр Эшкол понял, что не может больше оттягивать решение вопроса о начальнике «Моссада». Он пошел на типичный для него компромисс, который не только никого не удовлетворил, но и был нежизнеспособным. Амит был утвержден в должности руководителя «Моссада», а его близкий друг и бывший заместитель Аарон Ярив стал начальником военной разведки. Харэлю было поручено общее наблюдение за деятельностью этих двух ведомств. Он должен был находиться в офисе главы правительства и нести ответственность за всю информацию (как военную, так и политическую), которая поступала к премьер-министру.

Для всех участников этой ситуации наступило трудное время…

Когда Амит устроился в кабинете Харэля, все сотрудники «Моссада» не только своим видом демонстрировали неудовольствие, но и высказывались на этот счет совершенно откровенно. Правда, вскоре он (под презрительными взглядами своих сотрудников) ликвидировал скромный кабинет Харэля и переселился в другое помещение, более соответствовавшее его вкусам. С деревянными панелями по стенам, дорогой мебелью и приемной с секретаршей.

Некоторых ветеранов «Моссада» эта роскошь, которую всегда избегал Харэль, приводила в ярость. Им больше нравился скромный кабинет «мемунеха». Появились слухи, что Амит транжирит деньги и даже подкармливает своих коррумпированных подчиненных.

Но самой серьезной проблемой оставались взаимоотношения с Харэлем. Он был практиком, разработчиком операций и великолепным их исполнителем. Но в роли консультанта, который должен был давать оценку поступавшей информации, быть при этом объективным, он никуда не годился. Не удивительно, что Амит и Ярив относились к нему недружелюбно.

Впрочем, Харэль отвечал тем же. А иногда отыгрывался на том, что получал информацию из «Моссада», минуя его шефа, а то и раньше него.

В этой «битве» за моральное превосходство ни Харэль, ни Амит победителями не стали.

Но молодые сотрудники начали переходить на сторону последнего. Они увидели, что новый начальник стремится модернизировать устаревшую систему «Моссада» в соответствие с современными требованиями.

Но особое впечатление на подчиненных произвело то, как много усилий потратил их шеф, чтобы спасти жизнь израильского разведчика-нелегала Эли Коэна, провалившегося в Сирии, и освободить группу израильтян, арестованных в Египте. Они поняли, что хотя Амит мало походил на Харэля, он, несомненно, был достойным его преемником. Они также убедились, что гибкое, но твердое руководство не менее эффективно, чем непоследовательные, импульсивные методы предшественника.

И все-таки Амит был солдатом и действовал с солдатской прямолинейностью. Он учил своих подчиненных:

— Если кто-нибудь преграждает вам путь, открывайте огонь максимальной интенсивности.

Бесспорно, Харэль был выдающимся человеком. Но Амит своей деятельностью открыл новую эпоху в истории «Моссада». Он превратил ее в организацию, которая превзошла все достигнутое под началом Харэля. Он без отлагательства начал полную перестройку службы. Самым значительным в цепи перемен было то, что впервые «Моссад» стал настоящим партнером военной разведки. Позади остались (во всяком случае, во времена Амита и Ярива) все разногласия, которые отравляли отношения между двумя родственными ведомствами.

В самом «Моссаде» новый руководитель реорганизовал всю систему отношений, существовавшую при Харэле. Они стали более формальными. Правда, по мнению многих старых сотрудников, это привело к бюрократизации аппарата и, как следствие, к полной потере способности «Моссада» функционировать как единое целое.

Теперь каждый начальник отдела имел постоянный доступ к исследовательским материалам военной разведки. Он действовал в строго определенных ему пределах — географических и оперативных. Подобная система способствовала расширению его кругозора, а не замыкала в круге узких проблем.

Амит придавал большое значение новой технологии в своем деле. Но при этом отдавал себе полный отчет в том, что самая совершенная техника не может не только заменить агента, но даже просто уменьшить значение его деятельности. Вскоре он понял и другое: специфические способности агента ни психологическими тестами, ни самыми подробными исследованиями установить невозможно. Можно получить лишь самое общее и поверхностное представление о его характере.

Амит также изменил подход к подбору кадров. Он стал искать потенциальных кандидатов не только в армии, но и в университетах, а также в деловых кругах и среди новых иммигрантов. Особый акцент делался на подборе кандидатов с европейской внешностью и умением одеваться по-европейски, что всегда вызывало в Израиле презрительные усмешки.

За время «правления» Амит удвоил численность сотрудников своего ведомства, ввел новые оперативные приемы, действующие до сих пор. При нем «Моссад» почти не знал неудач (если не считать провал Эли Коэна). Списку его достижений могла позавидовать любая разведка.

Это «Моссад» организовал в 1966 году угон из Ирака (Операция «Пеницилин») советского истребителя МИГ-21, считавшегося тогда лучшим в мире. Два года спустя израильские «рыцари плаща и кинжала» сумели заполучить чертежи французского самолета «Мираж», на основе которых был создан боевой истребитель «Кфир», — «рабочая лошадка» ВВС Израиля.

Тогда же «Моссад» осуществил операцию «Ноев ковчег», в результате которой из порта Шербур были угнаны французские ракетные катера, построенные специально по заказу Тель-Авива. Но они удерживались Францией из-за наложенного президентом Де Голем эмбарго на поставки Израилю вооружения. Но за них было уже заплачено, так что в «Моссаде» никто не испытывал угрызений совести.

Подобных операций были десятки. Но подлинный триумф приходится на «шестидневную войну», начавшуюся 5-го июня 1967 года. Благодаря «Моссаду» и военной разведке, в израильском генеральном штабе знали о противнике абсолютно все — оперативные планы, дислокацию войск, местонахождение аэродромов, баз, складов и даже личные данные и психологические характеристики полевых командиров.

Впрочем, справедливости ради следует упомянуть и об одном весьма серьезном провале Амита — убийстве видного марокканского оппозиционера Мехди Бен-Барки, который был заочно приговорен в к смертной казни. Служба безопасности Марокко, возглавляемая генералом Мухаммадом Уфкиром, решила привести приговор в исполнение независимо от местонахождения Бен-Барки. Уфкир попросил помощи у Амита, с которыми они давно были знакомы. Шеф «Моссада», опасаясь, что его отказ отрицательно скажется на положении евреев в Марокко, согласился.

В конце 29го октября 1965 года израильские агенты устроили Бен-Барке западню, выманив его из Женевы в Париж. В тот же день люди Уфкира застрелили оппозиционера и закопали тело в саду виллы в пригороде французской столицы.

Меир Амит пробыл на посту директора Института разведки и специальных задач до 1969 года. Сняв военную форму, он занял кабинет президента самого крупного в Израиле промышленного объединения «Кур», офис которого располагался в сером особняке на улице царя Шаула в Тель-Авиве. Кстати, неподалеку от штаб-квартиры «Моссада».

По словам, знавших Амита людей, после ухода в отставку он не очень изменился. Даже пребывание в Колумбийском университете в Нью-Йорке, где он изучал вопросы, связанные с заключением всякого рода сделок, не превратило его в прожженного дельца. Он остался армейским офицером, который думает медленно, но основательно, и который уверен, что правильный путь — это залог успеха…

Четвертый шеф «Моссада» Цви Замир (он же — Заржевский), или просто Цвика, никакой деятельностью, близкой к разведке, никогда в своей жизни не занимался. Поэтому он был не менее других удивлен решением премьер-министра Леви Эшкола назначить его руководителем этого секретного ведомства. Профессионалы «Моссада» были просто обескуражены этим назначением.

Почему же именно Замир был выдвинут на один из самых важных и ответственных постов в Израиле? Потому что лидеры лейбористской партии считали его «свои человеком».

Решение премьер-министра Леви Эшкола было обусловлено еще одним обстоятельством. После двух десятилетий сильных и самоуверенных руководителей разведки глава правительства хотел видеть на этом посту совсем другую фигуру.

На вопрос «Как можно ожидать, чтобы столь неопытный человек справился с такой деликатной работой?» израильский премьер бодро ответил:

Все будет в порядке. Через год-два он научится…

Замиру действительно потребовалось два года, чтобы понять и освоить все особенности новой сферы деятельности. Работая днями и ночами, прислушиваясь к мнению профессионалов, он стал не только мастером своего дела, но и создал собственный стиль, ввел методы, отличавшиеся от тех, которыми пользовались его предшественники.

Его доклады правительству отличались исчерпывающей полнотой. Он никогда ничего не пытался скрыть, беря на себя ответственность и за успехи, и за провалы. Голда Меир, став премьер-министром, доверяла Замиру безоговорочно.

Он родился в 1924 году в Польше и в том же году был увезен в Палестину, куда эмигрировали его родители. В 1942-м вступил в ряды ПАЛЬМАХА[10], а в 1944-м стал дивизионным командиром.

За деятельность, связанную с осуществлением программы нелегальной иммиграции евреев в Палестину, Замир был арестован британскими властями. Во время первой арабо— израильской войны в 1948 году сражался в Иерусалиме и его окрестностях.

В 1950-м был назначен инструктором на курсы повышения квалификации для старших офицеров. А в 1953-м сам отправился в Англию на стажировку.

По возвращении был командиром пехотной школы. В 1956-м получил повышение в должности: его назначили инструктором в министерство обороны. Через год он взял отпуск, чтобы сдать экзамены на степень бакалавра по гуманитарным наукам в Иерусалимском университете. Вскоре получил звание бригадного генерала.

С 1962-го года Замир командовал Южным военным округом, а 15-го июля 1966-го был назначен военным атташе в Лондон. Поэтому в «шестидневной войне», начавшейся 5-го июня 1967 года, он не участвовал. Для офицера израильской армии это считается недостатком, равносильным неспособности выполнять свои супружеские обязанности.