– Зарублю себе на носу не ездить в спальных вагонах.

Сайнат вновь гулко расхохотался. Потом сказал:

– Как найдете Скорпиона, отдайте его мне. За это я оплачу вам все расходы. И еще сделаю хороший подарок.

– Вы забегаете вперед, – заметил Джордж. – Впрочем, ловлю вас на слове. Вы знаете, что в этом деле, – Константайн вновь помахал письмом к профессору, – замешаны четверо.

– Да. И вы, насколько я понимаю, работаете на профессора Дина?

– Верно.

– Значит, остаются еще Надя Темпл и Берни. Господи, и почему вы помешали завтракать не ему, а мне!

– К политикам с утра пораньше в гости не ходят. А теперь слушайте внимательно, сэр Александер. Я уже встречался с дочерью Нади Темпл. Осталось повидать только Берни, и в руках у нас будут четыре тайны. Не исключено, что в совокупности они выведут нас на след Скорпиона. Я уже почти уверен, что его письма Феттони получал откуда-то из района Сен-Тропе.

– Неужели? Ну да ладно. Итак, на что вы рассчитываете?

– Я знаю, на чем погорел профессор Дин. То же, и как можно подробнее, хочу узнать о вас, Наде Темпл и Берни. И вполне возможно, смогу зацепиться за какую-нибудь подробность в ваших историях. Вы согласны с таким подходом?

Сайнат посидел немного в раздумье, а потом согласно кивнул.

– Расскажите обо всем прямо сейчас, – предложил Джордж.

– Да, чем скорее, тем лучше. Мало того, я дам вам рекомендательное письмо к Берни. Итак, с чего начнем?

– Сначала ответьте на несколько вопросов. Не пытались ли вы вычислить Скорпиона через счет его фирмы «Скорпион Холдингз»?

– Пытался. В банкирских кругах у меня связей больше, чем у кого бы то ни было. Но я так ничего и не добился. Впрочем, кое-какие мысли насчет «Скорпион Холдинга» у меня есть. Но, по-моему, этой фирмой лучше заняться Джону Берни. Поговорите с ним.

– Хорошо. А слово «Бьянери» для вас что-нибудь значит?

– Нет.

– А фамилия Феттони?

– Он работал официантом в ресторане «Эль Драго», который я посещал когда-то давным-давно. Во время войны этот ресторан разбомбили. Примерно тогда начались и мои беды. Но, могу поклясться, Феттони о них ничего не знает. Он был простым лакеем.

– А чем вас шантажируют?

– Ах, это… Дело в том, что мой отец с братом переехали на юг Англии еще до первой мировой войны и открыли в Лондоне строительную контору. Заправилой, мозгом предприятия был именно дядя, и дела шли отменно. Однако после его смерти контора стала приходить в упадок. Потом – году в тридцатом – руководить ею начал я (мне тогда едва исполнилось двадцать), изо всех сил стараясь спасти ее от банкротства.

И Сайнат начал рассказывать о своих ухищрениях. Заключив деловой союз с неким Винеску, владельцем ресторана «Эль Драго» в Сохо, Сайнат скупал пустующие помещения и перестраивал их под многоквартирные дома, а Винеску – сдавал их внаем. Предприятие процветало. Потом, в тридцать седьмом году, умер отец Сайната: сын попытался пробиться к государственным заказам. Винеску, имевшему большие связи в правительственных кругах, удалось добиться, чтобы выгодные подряды передавались его фирме. Успех дела превзошел все ожидания. Однако накануне войны Сайнат, ставший уже и сам по себе человеком довольно влиятельным, прекратил деловые отношения с Винеску. Произошло это полюбовно, без скандала и потому, как догадывался Джордж, что Сайнат не нуждался более в методах Винеску. Взяв в партнеры некоего Линса, Сайнат к концу войны очень разбогател и планы строил самые грандиозные. А Винеску с женой погибли – в «Эль Драго» попала бомба. Сайнат, как сообразил Джордж, горевал об этом недолго. В то время он стал членом муниципалитета Лондона и готовился возглавить новую компанию «Ливери». Он был богат и молод; в конце концов стал бы олдерменом, а оттуда была прямая дорога в пэры Англии и на место лорда мэра Лондона. Отменная перспектива для честолюбца. Но в 1946 году Сайнат получил первое послание от Скорпиона. В нем были ксерокопии его писем к Винеску, копии чеков, выписки из бухгалтерских книг – словом, материалы, способные, по словам Сайната, не оставить от его честолюбивых планов камня на камне. Сайнат откупился от Скорпиона и послал по его следам частного сыщика, а когда эта затея провалилась, стал исправно платить вымогателю.

– Я по большей части горжусь достигнутым в те годы, – закончил свой рассказ Сайнат. – Однако, если хочешь добиться настоящего успеха, ангелом оставаться невозможно.

– Что ваш сыщик узнал о Винеску? – спросил Джордж, когда сэр Александер умолк.

– Его предки в незапамятные времена переселились к нам из Румынии. А он женился на некой Карле Самуэлс из Хакни. В 1943-м они погибли. Бомба, по моим расчетам, должна была уничтожить и все бумаги Винеску.

– Дети у него были?

– Нет. По завещанию, все отошло к сестре миссис Винеску – Грейс Пиннок. Мой парень к ней заходил. Она живет в отеле в Тэнбридж Уэллз. Он не добился от нее ничего, кроме одного – бумаг Винеску она не брала.

– Хорошо ли вы знали Винеску?

– Вначале мы крепко дружили, хотя он был намного старше меня. Я ходил на вечеринки, которые он устраивал у себя в квартире над рестораном.

– А как насчет его знакомых? Друзей? Приближенных к нему людей, которые могли добраться до бумаг?

– По-моему, он был человеком довольно замкнутым. Даже Феттони, главного официанта, он на вечеринки не приглашал. Была одна молоденькая девушка – ее звали Элзи – он с ней заигрывал. Но жена – ей Элзи очень нравилась – устраивала ему из-за нее сцены, и я не думаю, что у Винеску был с Элзи серьезный роман. Кстати, с этим связан один занятный случай. Я поехал в Венецию – в сорок девятом, кажется, – остановился у Данелли и однажды заметил у гостиничной пристани, как Элзи садилась в гондолу вместе с высоким светловолосым мужчиной. Не успел я приблизиться к ним, как они отчалили. Впрочем, не могу поклясться, что видел именно Элзи, но встречу не забыл. Мой рассказ увязывается как-нибудь с историей профессора Дина?

– Боюсь, нет. Но я его еще толком не расспрашивал.

– А вы не бросите поиски Скорпиона?

– Конечно нет.

– И готовы нанести визит Берни? – Да.

– Тогда подождите здесь.

Едва Сайнат вышел из комнаты, как за дверью заскулил вездесущий пудель. Сэр Александер вернулся через десять минут, сопровождаемый приветственным тявканьем баловня.

– Берни ждет вас в одиннадцать. У себя в Куинз-гейт. Я сказал, что вы имеете к нему важный конфиденциальный разговор и пользуетесь моим полным доверием и поддержкой. Вам этого достаточно?

– Благодарю вас, сэр Александер. Буду держать с вами связь.

Сайнат позвонил в колокольчик и, когда вошел привратник, распорядился:

– Проводите мистера Константайна, Миллиган. – Он пожал Джорджу руку; тот был уже у самой двери, услышав брошенное ему вдогонку предупреждение: – И остерегайтесь этого чертова пуделя.

А собачонка уже во весь дух неслась навстречу Константайну. Однако привратник ловко ее перехватил, сунул под мышку и так вместе с нею дошел до самого выхода.

На пороге он на секунду сбросил маску непроницаемости и сказал:

– Извините за этого пса, сэр. Он – сущий дьяволенок, да простит меня Господь за такие слова.

– Ничего страшного, – успокоил его Джордж. – Но если хотите избавиться от лишних хлопот, последуйте моему совету – каждое утро бегайте с ним вокруг парка. Это сотворит настоящее чудо с вами обоими.

Секретарь Берни проводил Джорджа на второй этаж и по коридору, выстланному красно-коричневым с черной полосой посередине ковром, они прошли в гостиную, отделанную белым с золотом. На полу в ней красовался черный ковер с золотой восьмиконечной звездой. Досточтимый пэр Англии Джон Хоуп Берни стоял у западного ее конца.

Он был высок, хорошо сложен, одет в светлый твидовый костюм с галстуком члена совета графства и отлично начищенные коричневые башмаки на толстой подошве. Его лицо можно было бы назвать почти красивым: во всяком случае, черты его выказывали и силу характера, и деловитость, и решимость. Каштановые волосы слегка прикрывали уши, а цвета темной сливы глаза были исполнены теплой, грустной искренности, которая вкупе с начинающими появляться на подбородке брылами придавала ему вид честной собаки – то ли гончей, то ли спаниеля, что, кстати, исправно приносило ему на выборах немало дополнительных голосов.

Когда секретарь ушел, Джордж мысленно приказал себе держаться с предельной вежливостью и тщательно выбирать выражения. Ведь он не у Сайната.

– Садитесь, Константайн, – пригласил Берни и вынул из кармана жилета часы. – В вашем распоряжении тридцать минут. Я уезжаю в провинцию. – Последнее предложение он произнес так, словно провинция где-то там, вдали, с нетерпением ждала его приезда. Голосом пэр обладал необыкновенно глубоким, в словах его проскальзывал уэльский выговор – это был голос, который, по выражению одного из политических комментаторов, разнесся во время Суэцкого кризиса «по Эдему из конца в конец».

– Я рад, господин министр, что вы согласились принять меня, – ответил Джордж. – Постараюсь быть предельно кратким.

– Постарайтесь, – повторил за ним Берни и улыбнулся. – Тогда я хоть ненадолго отвлекусь от многословия, которым потчуют меня коллеги.

Истинной шуткой это не прозвучало, и министр усмехнулся над ней так, словно хотел поскорее избавиться от нее.

– Дело в том, господин министр, – Джордж по обыкновению взял быка за рога, – что одного моего друга шантажируют, Сайната тоже, и я бы хотел узнать, не вымогают ли деньги и у вас. Кличка шантажиста – Скорпион.

Ни один мускул не дрогнул на лице Берни. Министр просто смотрел на Джорджа с застывшей улыбкой на губах. Потом очень медленно подошел к буфету с мраморным верхом и, потянувшись за графином, произнес:

– По утрам, Константайн, я обычно не пью. Однако со мной так откровенно, как сегодня, никто не беседовал уже давно – ни по утрам, ни по вечерам. Так, может быть, выпьете глоток коньяку за компанию?

– Нет, нет, не беспокойтесь, сэр. И простите за откровенность. Если я попал пальцем в небо, то не стану более отнимать у вас время.

Берни повернулся, держа в поднятой руке рюмку, наполнил ее коньяком до краев и сказал:

– Напротив, Константайн, продолжайте говорить столь же искренне. Вопреки слухам, которые обо мне распускают, хорошим слушателем я быть все-таки могу.

Тогда Джордж пересказал ему то, что уже говорил Сайнату. Добавил, что Сайнат признал себя жертвой шантажа, и вызвался начать войну со Скорпионом, если его союзниками в ней станут и другие пострадавшие от вымогателя. О Винеску Джордж не упомянул, просто подчеркнул, что в историях четверых шантажируемых может найтись нечто, способное навести на след Скорпиона. Пока Джордж говорил, а министр слушал, у Константайна сложилось впечатление, что за его темными умными глазами, внимательно смотрящими на него, на полную мощь заработал первоклассный мозг. В каком бы обличье Берни ни преподносил себя избирателям, по сути это был человек, сделавший себя сам: он поднялся высоко и быстро, а потому не мог допустить, чтобы его сейчас остановили.

Когда Джордж закончил, Берни вернулся к западному концу звезды на ковре и сказал:

– Занятно. И попали вы в самое яблочко. На днях ко мне приходил заместитель начальника лондонской полиции, да и сам я навел кое-какие справки. Признаться, мне очень быстро пришло в голову, что Луиджи Феттони с Фентиман-роуд никак не может быть Скорпионом. – Пэр пригубил коньяк, поднял бровь и, переменив тон, продолжил: – Мой секретарь, Морис, человек очень расторопный. – Берни кивнул в сторону лежавшего на буфете форматного листа с отпечатанным на машинке текстом. – После звонка Сайната он составил вашу довольно подробную биографию. Ознакомившись с ней, я понял, что вы продолжите поиски Скорпиона независимо от того, помогу я вам или нет.

– Совершенно верно, сэр.

– Тогда не будем усложнять. – Берни взглянул на часы. – Провинции придется немного подождать, а я расскажу вам историю, в которую никого посвящать не рассчитывал никогда.

И он выложил Джорджу все – говорил не как политик, стремящийся произвести впечатление на публику, а как адвокат, интересующийся только фактами.

Отец министра богат не был. Когда Берни-младший вернулся из Оксфорда попрактиковаться в изучении юриспруденции, на жизнь ему пришлось зарабатывать самому. Он стал политическим обозревателем, хотя о политической карьере еще не задумывался. Ему вечно недоставало денег, потому что у него была привычка жить не по средствам, усугублявшаяся еще и тем, что Берии вращался в кругу людей относительно богатых. В 1946 году редактор одной лондонской газеты представил его швейцарскому финансовому магнату Густаву Аболеру. Тот владел разветвленной корреспондентской сетью, снабжавшей его сведениями в области финансов, промышленности и политики. И Берни за солидное вознаграждение стал лондонским собкором Аболера – истолковывал ему тенденции в политике, поставлял всевозможные сведения, а главное, подробно описывал лидеров всех партий. За это Аболер платил ему и советовал, куда выгоднее вложить деньги. В 1949-м Берни решил заняться политикой сам. Между тем его письма к Аболеру были откровенные, проницательные, язвительные, и Джон понимал: если их обнародовать, разразится крупный скандал. Поэтому в том же году он приехал к Аболеру – в первый и последний раз – и попросил его уничтожить письма. Аболер согласился. Вскоре Берни победил на выборах и стал профессиональным политиком. В 1955 году Аболер умер. А через месяц после этого Берни получил от Скорпиона первое письмо – с выдержками из самых уничижительных характеристик. Скорпион подчеркивал что стоит показать отчеты тем, о ком в них шла речь, – а к тому времени эти люди стали коллегами Берни, – и его политической карьере придет конец. Джону ничего не оставалось, как откупиться от Скорпиона: близились осенние выборы, и при возвращении к власти своей партии Берни получал важный пост в кабинете министров, а оттуда было рукой подать до самого лакомого кусочка – места премьера. Тогда, в пятьдесят пятом, он заплатил Скорпиону тысячу фунтов. А теперь отстегивал по две тысячи в год.

– Наверно, не стоит говорить, что среди политиков правят подчас мелкие страстишки, недостойные даже пансиона для девиц. Посему моя откровенность в письмах к Аболеру может погубить меня даже сейчас. А я, признаться, совсем не хочу оказаться на задворках. Уж лучше ежегодно расставаться с кругленькой суммой. Этот Скорпион, конечно, кровопийца, но строго следит за тем, чтобы не высасывать своих жертв досуха.

– Расскажите об Аболере. Часто ли вы с ним виделись?

– Дважды. В Лондоне, когда он нанимал меня, и в Швейцарии, когда я просил его уничтожить письма. И еще: в пятьдесят шестом я ездил к его вдове справиться о них. Она ответила, что знает лишь одно: Аболер понял, что медленно умирает от рака, и за два месяца до кончины уничтожил всю личную корреспонденцию. К его домашнему бункеру с конфиденциальными досье доступ имел один он.

– Значит, кто-то снял с ваших писем копии, когда Аболер был еще жив, – предположил Джордж. – А ваша поездка в Швейцарию? Кто был у Аболера тогда? То есть… не мог ли кто-нибудь подслушать вашу просьбу уничтожить письма?

– Никто, если только в кабинете Аболера не было микрофона. А если говорить о посторонних – да, они были. В тот день Аболер давал обед. Но из гостей я почти никого не помню.

– А кого помните?

– Дайте подумать. Был там один итальянец – высокий, светловолосый. Я считал его миланским собкором Аболера, а не забыл потому, что блондин среди итальянцев – редкость. Фамилию его мне уже не вспомнить. Но с ним была женщина – любовница, как сказал мне, по-моему, сам Аболер. Привлекательная, латинского типа. Я отлично помню ее имя – Мария, так звали мою мать.

– А фамилию?

– Запамятовал. Однако с ними был еще мужчина – пожилой лысоватый еврей. По-моему, он возглавлял какую-то театральную постановку, которую финансировал Аболер.

– А остальные гости?

– Помню их очень смутно. Это, по большей части, были совсем молодые люди – то ли швейцарцы, то ли французы. Аболер любил молодежь.

– Англичанки среди них не было?

– По-моему, нет. Теперь я жалею об одном – надо было настоять, чтобы Аболер сжег письма при мне. Но я ему полностью доверял. И до сих пор уверен, что он выполнил мою просьбу. – Отойдя к буфету, Берни поставил пустую рюмку на мраморную полку.

– Деньги Скорпиону вы перечисляли на счет «Скорпион Холдинга» в Сити? – осведомился Джордж.

– Да.

– И что вы думаете по этому поводу?

Берни повернулся к Константайну и с улыбкой ответил:

– Окольным путем я, конечно, наводил об этой фирме справки, но ничего узнать не смог. Впрочем, пойди я даже в высшие круги банковской службы безопасности, что означало бы раскрыть все карты, я не добился бы успеха. Оружие Скорпиона – не только шантаж, но и скрытность. Так помог ли вам мой рассказ?

– Пока нет, но в дальнейшем он может мне пригодиться.

– Значит, вы намерены продолжать поиски Скорпиона?

– Да.

– Прекрасно. Я сделаю для вас все, что в моих силах. – На мгновение голос пэра дрогнул, ослабел, словно тяжкие воспоминания выбили министра из колеи.

– Вы получали письма от Скорпиона многие годы, – продолжил Джордж. – Составилось ли у вас о нем какое-нибудь впечатление?

Берни распрямил плечи, словно сумел скинуть с них усталость, сверкнул глазами и снова стал министром, повелителем избирателей.

– Я бы назвал его человеком светским, умным, образованным; безжалостным, но лишь в пределах, которые он сам себе установил. Мне всегда казалось, что подобных мне у него много, то есть больше известных нам четверых. Вымогательством он явно занимается профессионально, а потому знает о человеческих слабостях и тщеславии все. Впрочем, будь ему выгодней не шантажировать меня, а уничтожить, он сделал бы это не колеблясь.

Вернувшись домой, Джордж позвонил профессору Дину. Их беседа была краткой, и Джордж решил, что она обязательно когда-нибудь зачтется против Скорпиона, если удастся добраться до него. Едва только Джордж огорошил профессора своим сообщением, тот заговорил таким упавшим голосом, что Константайн от жалости невольно стиснул трубку в руках. Жена профессора должна была вернуться под вечер. Джордж договорился встретиться с ним в ресторане «Траут» в Годстоу, а Люси посоветовал сказать, что профессора вызывают в Оксфорд.

Потом Джордж позвонил Никол я и предупредил, что едет к ней. Николя не была от этого в восторге, это было понятно из того, как она ответила, что как раз моет волосы, но Джордж заявил, что ему девушки с мокрыми волосами нравятся даже больше.