Глава восьмая

Сара лежала в постели с книгой в руках. Два дня назад они с Ричардом приехали к отцу и, соблюдая приличия, спали отдельно. Отец и его жена встретили их радушно. Оглядываясь на прошлое, Сара не могла взять в толк, отчего он, теперь такой нежный и заботливый, старался не замечать ее или даже отталкивал, когда она была девочкой. Понравилась ей и его жена — щедрая, немного болтливая, но деловая и расторопная, а главное — по уши влюбленная в отца.

Хорошо и то, что они сразу сошлись с Ричардом, а он — с ними. Ведь Сара тревожилась за эту встречу. Даже побаивалась ее. Но вскоре после приезда опасения рассеялись. Никто ни словом не обмолвился о монастыре, о том, как Ричард Фарли вошел в ее жизнь. Казалось, она просто вернулась к привычным делам, сразу вошла в колею. Сару здесь ждали — вот в чем суть. Да и Ричард быстро почувствовал себя как дома.

Вот он вошел, одетый в халат и пижаму, пожелать спокойной ночи. Сел на краешек кровати, поцеловал ее, а потом скорчил рожицу и спросил: «Не слишком ли мы увлеклись приличиями, а?»

— Так надо, любовь моя. И дело тут не в отце. Просто так положено.

— Согласен. А старик у тебя отличный. Правда, на язык резковат, — он рассмеялся, — особенно с женой. Хотя она, по-моему, не против. Кстати, она тоже в порядке. В молодости, наверно, была красавица.

— Она ведь ему не настоящая жена. Ты знаешь об этом?

— Да, он рассказывал. Раз его это устраивает, какое нам дело, верно?

— Она хочет взять меня с собой завтра в Челтнем. — Сара смолкла, тронула Ричарда за руку, погладила его загрубевшие пальцы. — Выбрать праздничное платье себе, а может быть, и мне свадебное. Прямо они не говорят, но, по-моему, хотят, чтобы мы обвенчались здесь и свадьбу отпраздновали у них. Как ты на это смотришь?

— Прекрасная мысль. Но есть одна закавыка. Ты католичка, а я неверующий. Так куда же мы пойдем — в церковь или к нотариусу?

— Мне все равно. А впрочем, нет. После всего, что случилось… Нет, лучше не в церковь. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Конечно. Ладно, разберемся. Я, пожалуй, наведаюсь к твоему поверенному, пусть даст мне нужную бумагу.

— Тогда, может быть, отвезешь нас завтра в Челтнем и по пути завернешь к нему?

— Только не завтра. Завтра мы с твоим отцом собираемся на рыбалку.

— Жаль. Тогда дай нам машину съездить в Челтнем. Хорошо?

— Ради Бога.

— Вот и славно. — Внезапно она села, обняла Ричарда, уткнулась головой ему в плечо и вздохнула. — Милый, иногда мне просто не верится. Неужели у нас все получится? Я так счастлива.

— Да, тебе грядет большое счастье. — Он погладил ее по щеке. — Только положись на меня.

На другое утро он зашел в кабинет к Брантону. Полковник разбирал почту. Под мышкой у Ричарда был завернутый в газету и перетянутый резинками дневник леди Джин.

Брантон постучал пальцем по письмам: «И такие муки каждый день. Счета, сплошные счета, — он выглянул в окно. — Если рыба захочет ловиться, день будет удачный. Солнца мало. Я только что звонил узнать, как дела на реке. Говорят, нормально. Что это ты прижимаешь к своему крутому боку?»

— Подарок Саре. Ведь у нее скоро день рожденья.

— Боже мой, верно! В начале июня. Спасибо, что напомнил.

— Нет, нет, сэр, это получилось случайно. Просто я спрятал подарок в машине, а Сара и Долли сегодня поедут на ней за покупками, и мне бы не хотелось, чтобы Сара вдруг наткнулась на него. Не положите ли вы его в сейф?

— Разумеется, мой мальчик. Запри его туда сам. Ключ лежит в старой табакерке на полке. Я его и не прячу. Ведь в сейфе ничего стоящего нет. Он и сам — лишь музейная редкость. По слухам, дед хранил там отличную подборку старинных порнографических книг. Если это правда, их, видимо, сжег отец. Замечательный был человек, но уж слишком ревностно придерживался пословицы «В здоровом теле — здоровый дух». Надо будет сказать Долли о дне рожденья Сары. Здесь есть над чем подумать. Устроим праздник, пригласим гостей.

— Неплохо бы. Ведь Сара так одинока. — Фарли спохватился и добавил: — Простите, сэр, я не хотел вас обидеть.

— А вот и напрасно. Мне в самом деле есть, в чем себя винить. Вот породнимся, тогда и поговорим об этом за бутылочкой «Крофтза» 1955 года — последней из могикан отцовского винного погреба.

— Ловлю вас на слове, сэр.

Фарли взял ключ от сейфа и запер сверток.

Но случилось так, что они распили бутылку «Крофтза» в тот же вечер. На Уэе они прекрасно порыбачили. Еще до обеда каждый вытащил по горбуше: Брантон — на четыре, а его гость — на пять кило. С огромным удовольствием полковник признал, что Ричард — рыболов отменный. Изящно закидывал, умело травил и подсекал, а закинув удочку, не спускал с поплавка глаз. Вываживал рыбу спокойно, без суеты. После обеда у полковника раз сорвалось, а Ричард вытащил еще одну на пять кило. На обратном пути за руль сел Ричард — полковник так обрадовался успехам будущего зятя, что даже выпил за них рюмку джина.

Через полчаса после их возвращения позвонила Долли, сказала: они с Сарой купили все, отобедали в Челтнеме, а вечером пойдут в театр — надо же побаловать Сару. «Надеюсь, — добавила она, — вы сумеете приготовить ужин без нас?» Конечно. Они зажарили яичницу с ветчиной, запили ее посредственным «Шатонюф-дю-Капе», а потом уединились в кабинете и взялись за уже перелитый в графин «Крофтз» 1955 года — полковник Брантон был в прекрасном настроении, а Фарли немного грустил, зато владел собой гораздо лучше будущего тестя.

За окном темнело, черный дрозд в саду пел так же радостно, как было у полковника на душе. «Ричард, — размышлял он, — толковый, здравомыслящий парень, я его уважаю». От Брантона не ускользнуло, что за обедом Ричард едва притронулся к джину, понял: кто-то должен остаться трезвым, ведь еще до дому надо было доехать. Какая предусмотрительность!

Вино сделало предисловие ненужным, и Брантон без обиняков спросил: «Думаешь, гостиница в Дордони тебе по плечу, а, Ричард?»

— Надо попробовать. Если не в Дордони, так где-нибудь еще. Сара ухватилась за эту идею. Будем стараться изо всех сил. Другого выхода нет. Я и так слишком долго балбесничал. Пора взяться за дело.

— Да-да, пора. Пора вам обоим. Эх, мне бы твои годы. И чтоб судьба наступала на пятки. Я бы повел иную жизнь. Ведь знаешь, как бывает? Один неверный шаг — и ты на обочине до конца дней. Потому позволь, я кое-что тебе расскажу. Сейчас, когда мы одни, самое время. — Он пододвинул графин поближе к Фарли и рассмеялся. — Не бойся, я не стану читать наставления на правах будущего тестя. Отнюдь. Послушай, мальчик мой, мне, знаешь ли, когда-то отлично служилось, все дороги были открыты. Ничто не могло остановить. По крайней мере, я так думал. Во все стороны один зеленый свет. И знаешь, что я наделал? — Он залпом осушил рюмку, не сводя глаз с Фарли. «Хороший он парень, — опять мелькнуло в мыслях полковника. — Жаль, что придется его огорошить, но будь я проклят, если не выскажу все начистоту. Я и так слишком много скрывал на своем веку». — И знаешь, что я наделал? — с нарочитым нажимом повторил он.

— Нет, сэр, представить не могу.

— Еще бы. Боже мой, я тоже в свое время не представлял, что способен на это. Так вот, я попробовал поступить по-мужски. Расскажешь ты об этом Саре или нет — решай сам. Я бы, конечно, не стал. А тебе знать надо. Ты уже немало слышал о ее матери, леди Джин, так?

— Да, немало.

— Прелестная женщина, но была хитра, как всякая ирландка. Я знал и любил ее многие годы. Не женщина — порох! Я боготворил ее. Для меня она оставалась святой, хотя грешила на каждом шагу. И хотя, как говорится, о мертвых — или хорошо, или ничего, сейчас эта пословица неуместна, ведь ты собираешься жениться на ее дочери… — Он замолк, откашлялся и не спеша продолжил: — Ты женишься на дочери леди Джин, но не на моей, и рассказать об этом Саре или нет — дело исключительно твое. — Он сухо усмехнулся. — Не ожидал, да? Но тебе, как никому, положено знать всю правду. По справедливости.

Фарли помолчал немного, потом тихо предложил: «Думаю, сэр, будет лучше, если вы расскажете все по порядку, а я посижу и послушаю. Наперед скажу только одно. Мне все равно, чья Сара дочь. Я люблю ее и женюсь на ней».

— Молодчина. Я так и знал. Что ж, вот тебе все без прикрас. Однажды леди Джин сказала, что беременна уже четыре месяца, а отец ребенка жениться не хочет, хотя она согласна выйти за него… по соображениям, с любовью, можно сказать, не связанным. Тогда на ней женился я, поддавшись (мне теперь стыдно в этом признаться) на… как лучше назвать их?… — он вдруг посуровел, — на заверения, посулы, обещания быстрого и верного продвижения по службе, которые дал мне отец будущего ребенка. И не думаю, что он не мог их выполнить. Мог, но едва мы поженились, он благополучно обо всем забыл, а когда я напомнил о главном — продвижении по службе, — просто отмахнулся. Мало того, он, как я потом узнал, даже препятствовал моей карьере. Молодец, правда? А я-то, старый дурак! Одно меня оправдывало — любовь к леди Джин. А потом и это прошло. Еще бы!… — Он наполнил рюмку до краев и очень старательно поднес к губам, выпил, но вино все-таки выплеснулось, лиловой струйкой потекло из уголка рта. Он вытер его ладонью.

Ричард отвернулся, глянул в незашторенное окно. Высыпали звезды. О стекло бились два мотылька. Он понимал, ему часто случалось быть тому свидетелем — если человек захочет высказать наболевшее, его не остановишь. Лучше просто сидеть и слушать. Большего он и не просит. Его успокоят собственные слова.

— Да, прошла и любовь. Ведь леди Джин не перестала спать с ним. — Брантон внезапно расхохотался. — Сегодня скелеты так и гремят в старых семейных шкафах, верно? Но будь я проклят, если ты женишься, не узнав всей правды. Хватит, напритворялся я. До самой смерти леди Джин я делал вид, будто не знаю, что она изменяет.

— Кто уговорил Сару уйти в монастырь? — Ричарду не надо было называть имя любовника леди Джин. Он и так понял все. Сара оказалась дочерью Беллмастера, но это ничего не меняет. И она никогда об этом не узнает. А о Беллмастере он пока строго-настрого запретил себе думать. Всему свое время.

— Не знаю. Тут, как говорится, мы оба серединка-наполовинку. Одна из сестер леди Джин была монахиней. Знаешь, как ведется в ирландских семьях: один сын в церковь, другой — в трактир, а третий дома чистит сортир. Саре, казалось, мысль о служении Христу пришлась по душе, поэтому я не препятствовал. А Джин этого очень хотелось. Она ведь была по-своему набожна. И как это уживалось в ней с распутством, не спрашивай. И не спрашивай, за что я любил ее… и, черт возьми, люблю до сих пор. — Он засмеялся и весь вдруг как-то размяк. — Думаешь, я выпил и вот расчувствовался? Нет, хотелось просто снять с души грех. Однако прости, тебе же неприятно все это выслушивать. Но потерпи еще немного — я должен досказать. Когда лорд Беллмастер… я вроде не назвал еще имени этого мерзавца?

— Нет, сэр. Впрочем, я догадался. Сара говорила, он вечно крутился рядом с матерью.

— Настоящий сноб. У него полно денег, он напичкан тщеславием и еще Бог знает чем. Но я о другом: ренту, которую Сара получает якобы от меня, посылает он. Мне такое не по карману, поэтому он и решил содержать Сару. Может, в нем проснулась-таки совесть. Если да, это что-то новенькое. Наверно, он будет платить и дальше. Не знаю.

Фарли прикурил сигарету и, бросив спичку в пепельницу на столе, тихо сказал: «Вы, конечно же, и знать ничего не можете. Зато знаю я. Из его денег мы не возьмем ни гроша. Только напишите Саре, что с деньгами стало туго и от содержания пришлось отказаться».

— Да, неглупо. Правда, Беллмастер может заупрямиться. Плевок в лицо лишь распалит его.

— Мне до этого нет никакого дела. Справлюсь я с вашим Беллмастером.

— О чем ты?

— Лучше пока помолчу, сэр. Скажу одно — пусть Сара его дочь, но она еще и моя будущая жена.

— Ты что-то задумал?

— Да, но лишь ради счастья Сары. А Беллмастера я одолею.

— Ладно, только не сглупи. Не хотелось мне все это на тебя взваливать, но пойми — дальше таиться просто нет смысла.

— Я рад, что вы мне открылись.

… Той же ночью, лежа в постели, — а было не до сна, — Ричард мало-помалу осмыслил, что делать. Но вывод его не утешил. Хотелось бы встретиться с Беллмастером лицом к лицу, но он сознавал — это бесполезно. Ничего не решит. Ведь Беллмастер уже испоганил жизнь и леди Джин, и полковнику Брантону, едва не погубил Сару. Послышалось, как Брантон тяжело взбирается по ступенькам к себе в спальню. «Удивительно, — думал Ричард, — что я способен так сильно… презирать, осуждать лорда Беллмастера, хотя даже не встречался с ним». Он спросил себя, что сделал бы, если бы не знал Сару, а на дневник наткнулся случайно? Решил бы и тогда, что Беллмастера нужно покарать? Наверное, нет. Впрочем, вопрос этот слишком отвлеченный, на него точно не ответишь. Ведь Ричард любит Сару, а потому беспристрастно рассуждать не может. Однако он не столь глуп, чтобы рисковать своей или ее жизнью, не выслушав сначала дельный совет. Лорд Беллмастер убил уже дважды, и оба раза не без помощи леди Джин… Давно, что, впрочем, Беллмастера не оправдывает. Время само по себе грехи не отпускает. И тем не менее Ричарду было как-то неловко, в чем он с готовностью признался. Не нравилась ему его затея. Можно назвать ее долгом или другим возвышенным, праведным словом. И все же по сути своей она останется не более чем местью человеку, которого Ричард и в глаза не видел. Ясно одно — и шагу нельзя сделать, не посоветовавшись с юристом. А таких на примете два. Кэслейк или его начальник Гедди. Поверенный в делах семьи Брантонов. Пусть решают они, а он с радостью положится на их мнение — оно будет беспристрастным, они вынесут его, руководствуясь правосудием и законностью, а не чувствами.

На другой день, после обеда, Долли увезла Сару на чай к подругам, а полковник Брантон — ему после выпитого накануне было тяжко — уединился в кабинете, решил немного вздремнуть. Но сначала вынул из сейфа потертый кожаный футляр с бриллиантовым ожерельем, когда-то принадлежавшим матери. Открыл футляр, постоял у сейфа. Подумал: «Оно стоит немало. Когда лучше подарить его Саре — на свадьбу или ко дню рождения? Однако нужно навести лоск. Ричард собирался в Челтнем, пусть и завезет его нашему ювелиру. Еще за обедом думал попросить об этом, да не захотелось при Саре». Оставив сейф незапертым, он пошел искать Ричарда. Тот был у конюшен. Полковник отдал ему ожерелье, объяснил, что с ним делать, и добавил: «Досталось мне от матери. Никак не решу, на свадьбу его Саре подарить или на день рождения. Но время поразмыслить еще есть».

Вернувшись в кабинет, он заметил открытую дверцу сейфа и подошел запереть его. Тут на глаза попался завернутый в газету и перетянутый резинками пакет — подарок Саре, который приготовил Ричард. «Странная обертка для подарка на день рождения, — мелькнула у полковника мысль. — Наверно, он потом обернет его получше». С улицы донесся шум отъезжающей машины Ричарда. Полковник был немного не в своей тарелке — пытаясь избавиться от похмелья, он выпил с утра две рюмки джина, а за обедом еще и белого вина, потому его сильно клонило ко сну. Подумалось: «Старею. Не то, что много лет назад, когда я мог пить и танцевать всю ночь, а в шесть утра стоять в строю свежий, как огурчик. Эх, чудесные были годы. Вся жизнь впереди. И здорово, что я не знал, как она сложится». Полковник рассмеялся и вынул из сейфа сверток. «Странно все-таки обернут подарок. Интересно, что там внутри? Однако любопытствовать неприлично». Газета с одной стороны протерлась и немного порвалась. Он отвел бумажный лоскуток в сторону. Показался переплет книги. Старой… из синей замши. «Неужели Сара любит старинные книги?» Удалось прочесть два слова из вытисненного золотом на переплете: «Катерина Генуэзская». "Значит, книга религиозная. Наверно, Сара еще не совсем отошла от Бога. И все-таки странно… " — Он положил сверток на место и запер сейф. А теперь спать. Пару часов сна — и все пройдет. "Слава Богу, женщины ушли и не станут чирикать по углам. Однако как славно они сошлись. Долли даже подтянулась, выглядит моложе лет на десять. Еще бы, — он плюхнулся в кресло, — ведь на носу свадьба. Судя по всему, Сара и Ричард пышного торжества не хотят. Но этот чертов Беллмастер… "

Он положил ноги на скамеечку и вытянулся поудобнее. "Как все-таки ловко Ричард обхаживает рыбу. Говорит, отец научил. Какой кошмар, что его родители погибли. Проклятые туземцы… А когда-то я учил рыбачить и леди Джин… Пустое дело. Через минуту леска запутывалась, и Джин начинала ругаться как извозчик. " — Перед ним поплыли картинки прошлого. Вот он входит к ней в комнату — она одевается, собираясь на прием, — нагибается и целует ее в шею, а она гладит его по лицу… Могла, когда хотела, быть и нежной… Вот она расстегивает длинными тонкими пальцами цепочку с медальоном — носила его всегда, если не надевала платье с декольте… Полковник задремал и тут же проснулся от собственного храпа. Из прошлого, преодолев лабиринт памяти, зазвучал голос леди Джин: "Ох уж эта дурацкая застежка. Милый, помоги снять Катерину… " Странно, почему Катерину? Ах да, Катерину Генуэзскую. Это была ее любимая святая. «Кажется, это имя встречалось мне совсем недавно… — Он вздохнул. — Жаль, что вторая рыбина сорвалась. Наверно, крючок толком взять не успела».

Когда позвонили, Гедди с головой был погружен в официальные бумаги, а потому не сразу понял, кто хотел с ним говорить, попросил: «Повторите его имя, пожалуйста».

— Сейчас, сэр, — ответила секретарша. — Пришел мистер Фарли, интересуется, не уделит ли ему несколько минут мистер Кэслейк.

— Кэслейк?

— Да, сэр. Вы же сами просили…

— Верно, верно, вспомнил… Что ж, его приму я.

В ожидании Фарли он потирал подбородок, коря себя за то, что растерялся, пусть даже и ненадолго. Раньше его врасплох было не застать. Боже мой!… Ведь всего несколько дней назад он встречался с Брантоном и узнал, что Сара и Фарли приезжают к тому в гости. Они же собираются пожениться. Вот как романтично заканчивается эта история. Рыцарь берет в жены спасенную им красавицу принцессу. А с Кэслейком надо держать ухо востро. Еще лучше — вообще отмежеваться от него. Придется поговорить об этом с Куинтом.

Наконец привели Ричарда, они немного поболтали о пустяках, Ричард сел, от предложенного чая отказался, и тогда Гедди объявил: «К сожалению, мистера Кэслейка сейчас нет. Он в Лондоне, утрясает дела некоторых наших клиентов. Может быть, я заменю его. Однако сначала позвольте сказать, как я обрадовался, услышав новости о вашей помолвке. Какой счастливый и романтический поворот событий!»

— Спасибо, сэр.

— Мистер Кэслейк был бы рад повидать вас. Однако вы, надеюсь, понимаете, что я тоже в курсе всех дел мисс Брантон.

— Безусловно, сэр. Впрочем, я приехал не ради нее. Мне очень нужно посоветоваться с таким человеком, как мистер Кэслейк.

— Значит, вам хотелось поговорить не со мной, а именно с ним?

— Нет, нет. Вы меня не так поняли. Наоборот, лучше обсудить это дело как раз с вами — вы же знаете семью Брантонов давно.

Гедди улыбнулся и подумал: «Хороший парень. По-видимому, степенный и благоразумный. Теперь понятно, почему он понравился Кэслейку». Потом сказал: «Я знал эту семью с детства. До меня их дела вел отец. Так что, мистер Фарли, я в вашем распоряжении».

— Тогда вы должны знать и лорда Беллмастера, сэр.

— Да. Признаться, я изредка и его интересы защищал.

— И как он вам показался?

Вопрос застал Гедди врасплох, стряпчему пришлось скрыть замешательство за сухим смешком.

— Ну что вы, мистер Фарли, — покачал он головой. — Разве об этом у нотариусов спрашивают?

— Может быть и нет. Однако я его ненавижу.

— Понятно… — интуиция подсказала — отныне нужно действовать осторожно. Что-то глубоко запало в душу Фарли, и сейчас Арнолду — пожилому, умудренному опытом, добропорядочному стряпчему из Челтнема — проще простого сделать какой-нибудь неверный шаг. Если он не ошибается, то, судя по омрачившемуся лицу Фарли, дело серьезное. И в первую очередь надо думать, что говорить, а не как. Держать ухо востро. Еще бы, ведь мир Беллмастера и Клетки — настоящая «Алиса в стране чудес», только козни и кровь там всамделишные… «Пожалуй, вы не одиноки в своих чувствах к нему, мистер Фарли, — осторожно начал Гедди. — Сильные мира сего часто вызывают неприязнь. Иногда справедливо, иногда — нет. Но знайте — если вы пришли обсуждать дела Беллмастера как одного из моих подопечных, я вам не помощник».

— Понимаю, мистер Гедди. Однако ничего обсуждать не собираюсь. Просто опишу вам некоторые события, а вы посоветуете, что мне предпринять. И благодарю вас за то, что вы откровенно обрисовали мое положение.

— Тогда мы найдем общий язык, мистер Фарли.

— Отлично. — Ричард неожиданно улыбнулся. — Извините, если я показался вам мрачным и заведенным. Отсеку очевидное сразу. Меня злит совсем не то, что вы думаете. Я пришел сюда не потому, что узнал, — кстати от полковника Брантона, — что Сара — дочь лорда Беллмастера, и что полковник женился на леди Джин по расчету, в обмен на щедрое вознаграждение, и что леди Джин оставалась любовницей лорда Беллмастера до самой смерти…

— Все это правда. — Гедди кивнул. — И вы должны знать ее, раз женитесь на Саре. Но позвольте спросить, знает ли Сара, кто ее отец… настоящий отец?

— Нет. Как, по-вашему, нужно ли говорить ей об этом?

— А когда вы узнали правду, ваши чувства к Саре изменились?

— Ни капельки.

— Значит, и она откликнется на эту весть точно так же. Впрочем, если пожелаете ей все рассказать, не рубите сплеча, улучите подходящую минуту. Какую — решайте сами. Тут я вам не советчик.

— Дело несколько сложнее, мистер Гедди. Вопрос не в том, кто ее отец, а в том, что он из себя представляет.

— Не понял вас. Лорд Беллмастер — человек известный и богатый…

— Не только. Он еще и убийца. А леди Джин принудил стать соучастницей.

… Несколько секунд, Гедди смотрел Ричарду прямо в глаза, потом медленно поднялся и подошел к окну. Он изумился, а главное, ощутил, что надвигается буря, способная — если не действовать до предела внимательно и осторожно — смести его с лица земли. После ночи в Почитано путь назад к безмятежной жизни был ему отрезан. Что бы он ни делал, душа его покой уже не обретет. На свете только и осталось, что нотариальная контора да репутация порядочного человека. И потерять это — значило потерять все.

Гедди отвернулся от окна и спокойно сказал: «Это очень, очень серьезное обвинение, мистер Фарли. Надеюсь, у вас есть чем его подкрепить?»

— Безусловно.

Гедди колебался. «Может, и к лучшему, что Фарли пришел ко мне, а не в полицию, — мелькнуло в голове. — Если так, нужно воспользоваться этим и оттянуть время, обезопасить себя, пока не посоветуюсь с Клеткой. Впрочем, первый шаг ясен. Надо играть роль благопристойного стряпчего и обойти все подводные камни, которые, безусловно, подстерегают меня».

Он вернулся к столу и сел.

— Мистер Фарли, прежде чем вы продолжите рассказ, позвольте несколько вопросов.

— Пожалуйста, мистер Гедди.

— То, что вы знаете о лорде Беллмастере — известно ли это кому-нибудь еще?

— По-видимому, ни одной живой душе.

— Отчего вы пошли ко мне, а не сразу в полицию?

— Я сначала хотел посоветоваться с юристом. Такое дело дежурному сержанту в полицейском участке не доверишь. К тому же оно касается семьи Брантонов, вот я и решил связаться с ее поверенным.

— Понятно. Ну что ж… — Гедди придал голосу резкий оттенок. — Немало удивительных историй слышали стены моего кабинета. Но ваша, кажется, превзойдет их все. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали обо всем как можно последовательней и подробней. Я перебивать не стану — хочется сперва уяснить, что происходит. Итак, — Гедди почувствовал себя спокойнее, а потому улыбнулся, — вам слово.

Фарли изложил суть дела. Гедди внимал ему, как и обещал, не перебивая — он даже обрадовался этому обещанию: оно позволяло без помех обдумывать услышанное. Впрочем, он быстро решил, как действовать, а о последствиях для себя, и Ричарда тоже, даже не задумывался. Во-первых, прежде чем хотя бы попытаться посоветовать что-то, нужно снестись с Куинтом. Во-вторых, ни в коем случае нельзя размышлять о том, что предпримут в Клетке. (Там, конечно, с радостью расправятся наконец с Беллмастером, без стыда воспользуются наивностью и неопытностью Фарли.) И в третьих, этому парню крышка, тут все ясно, однако нужно спасти как можно больше других людей, в первую очередь себя. Совесть потом начнет мучить, но ничего — стерпится.

Когда Ричард закончил, Арнолд произнес:

— Вы уверены, что Сара дневник не читала?

— Совершенно уверен. Она даже не знает, что он у меня.

— А полковник Брантон?

— Нет, и он не в курсе дела. Правда, дневник сейчас в его сейфе. Завернут в газету. Я сказал, что это подарок Саре на день рождения.

— Понятно. Так вы говорите, леди Джин подробно описала убийства Полидора и Матерсона?

— Да. Одно — по-французски, второе — по-английски. — Фарли нетерпеливо заелозил по креслу. — Как же мне со всем этим поступать, мистер Гедди? Вот вопрос.

— Да, разумеется. Мой ответ прост. Не поступайте пока никак. Никому о дневнике не говорите и пусть лежит себе в сейфе у Брантона. Кстати, когда у Сары день рождения?

— Третьего июня.

— Верно, верно, в июне. А теперь возвращайтесь к Брантону и ждите от меня известий. Мне, как вы понимаете, придется посоветоваться с людьми, облеченными властью. Это недолго. Не говорите никому о нашей встрече. Излишняя болтовня иногда вызывает неприятные вопросы.