Сунув свои относительно чистые тряпки дополнительным грузом Извергу, я надел заскорузлые, но более пригодные в качестве доспехов разбойничьи обноски. Когда привел себя в порядок, уцепил животину за узду и потащил по запомнившемуся мне пути к роднику в овраге. Помня о своем ночном знакомстве с местной фауной, я держал руку на поясе рядом с ножом, а сам внимательно вглядывался и вслушивался, вертя головой, казалось, на все триста шестьдесят градусов. Но то ли здешний лес был опасен только ночью, то ли мне просто везло, но ни на меня, ни на Изверга никто так и не позарился.
      Добравшись до ручейка, я долго и с наслаждением отмывался. Потом тщательно выстирал всю одежду. Кожаное "наследство" разбойников с остервенением отскреб ножом, освободив наряд от напластований грязи, пота и засохшей крови. Разложил все сушиться на поросшем травой солнечном склоне и растянулся рядом. Предстоял небольшой поход обратно к месту моей последней ночевки. Судя по всему, моему самому ценному имуществу - Извергу - там не грозила участь стать пропитанием для какого-нибудь хищника, а мне просто необходимо было место и время для того, чтобы без помех изучить себя.
      Керрил метался по комнате, с трудом сдерживая раздражение. Хотелось шваркнуть об стену стоящий на столике глиняный кувшин или запустить огненным шаром в мерзко орущего под окном кота - все, что угодно, лишь бы действие, лишь бы не это пустое ожидание…
      За эти пять дней он успел сделаться своим для деревенских сплетников - скучающий наемник, ожидающий встречи с товарищами для сопровождения небольшого каравана. Утренние упражнения с мечом, ножом и луком, купание в ледяной воде не прогревшейся еще речки - шрамы на поджаром, мускулистом теле разглядывали из кустов не только вездесущие деревенские мальчишки, но и несколько краснеющих и жеманно хихикающих в его присутствии деревенских красавиц. Помощь по хозяйству трактирщику и, по совместительству, хозяину постоялого двора, скостившая плату за постой. Короткие полеты на крыльнике - чтоб жиром не заплыл и летать не разучился. Уважительные беседы со знающими все местные новости стариками (эх, раньше и трава была зеленее, и вода мокрее, и молодежь скромнее). Вечерние "посиделки" в трактире, заканчивающиеся иногда мордобоем, иногда в объятиях симпатичной сироты-разносчицы, а иногда и тем и другим. Разговоры с Наставником - короткие и неутешительные. И постоянное, выматывающее ожидание - вот, сейчас… Кто-нибудь исчезнет, или найдут мертвым кого, и появится на единственной деревенской улице он - Трехглазый, оживший мертвец с душой демона… Непонятно, куда подевалось это эльфийское отродье. Оно давно уже должно было подняться и, влекомое неутолимой жаждой, идти туда, где много живой крови - к людям, как тысячи лет назад, во времена до Исхода.
      Завтра придется оставить эту деревню. Если и этой ночью ничего не произойдет, значит, демон справился с желанием убивать. Тогда - облететь окрестности, где-то же он должен проявить себя. А если он еще и ухитрился подчинить себе кристалл… Нет, об этом лучше пока вообще не думать…
      С неделю я просидел на месте своей последней стоянки. "Познай себя", говорили древние и обещали в этом случае кучу всяческих благ. Вот я и познавал по мере сил. Результаты впечатляли. Теперь я не нуждался в пище, воде и воздухе, забыл, что такое усталость, но тело мое постепенно гнило, теряя в быстроте и точности движений, и причиняя сильную боль. И чем дальше, тем сильнее ворочался, пытаясь проснуться, ОН. Чтобы повернуть процесс вспять, мне требовалось всего-навсего убить живое существо. И чем больше оно было, тем дальше откладывалась пытка разложением. То же "нечто", поглощаемое мной, когда я кого-то убивал, расходовалось и на лечение ран.
      "Всего-навсего убить живое существо"! Это для городского-то жителя, который чуть ли не до подросткового возраста думал, что мясо производится в магазинах!… Брезгливость, рефлексии и прочие нравственные терзания исчезли еще после первой моей ночи в качестве мертвяка, но чтобы убить, это самое "существо" требовалось еще и поймать…
      Хотя возможность есть, пить и дышать я не потерял. Наоборот, воздух, вода и пища позволяли мне дольше продержаться, не убивая, хотя ни голода ни жажды я не чувствовал. Если я не забывал есть и дышать, а также не особо истязал себя исследованиями, то одной лесной крысы хватало, чтобы пару дней сохранять нормальный внешний вид.
      Не стал я ни Суперменом, ни зловещим носферату. Сил у меня не прибавилось, навыков колдовства или владения холодным оружием не появилось. Единственным явно заметным приобретением, да и то более чем сомнительным, был ОН - полуразумный маньяк, дремлющий внутри моего сознания и вырывающийся наружу, когда я уже не мог сдерживать боль. И потому все время, проведенное вблизи зарастающей бурьяном дороги, я пытался научиться хоть как-то обращаться с доставшимися мне железками.
      Научиться фехтовать, не имея не то что наставника, а даже каких завалящих пособий из цикла "боевые искусства за 21 день" - абсолютно нереально. Потому я примерился к кинжалам и ножу Тавора, просто добиваясь надежного хвата, привыкая к рукоятям и весу оружия. Затем, осознав, что начинаю выпендриваться сам перед собой, долго учился их метать, прерываясь временами на исследования своего многострадального организма. Когда тупить оружие о рядом стоящие деревья надоело, взялся за лук. И вот тут меня ожидал интересный сюрприз.
      Успехи в стрельбе из лука даже изначально были более впечатляющие. Возможно, из-за того, что я не сбивал прицел дыханием и мелкими случайными движениями, так характерными для любого живого существа, не умеющего застывать действительно неподвижно. Но самое главное открытие ждало меня дальше. Долго концентрируясь перед выстрелом, мне удавалось входить в состояние, так удивившее меня во время первой схватки с разбойниками. Все вокруг резко замедлялось, а моя голова словно превращалась в баллистический вычислитель, рассчитывающий параметры выстрела. Скорость тоже поражала, удавалось подтвердить легенды о лучниках, выпускающих по нескольку стрел, пока первая летела в цель, и попадающих одной в другую. Вот только практической пользы от такого робингудства я не видел - ну представьте себе стрелка, которому в лучшем случае нужно минуты три, чтобы прицелиться. А расход энергии был таков, что после выхода из "замедления" меня буквально скручивало от боли, а тело на глазах начинало гнить…
      Во время обучения стрельбе выяснилась еще одна интересная особенность. "Подзаряжаться" я мог, только убивая жертву собственными руками. Ловушки и стрелы давали только бесполезный трупик очередной зверюшки. Пришлось соорудить клетку и отлавливать живность силками и прочими не смертельными западнями - процесс в моем исполнении тот еще…
      Прошла неделя. Я узнал о себе все, что мог, упражнениями измочалил кору всех деревьев в округе, а дичь перестала попадаться в мои ловушки. Пора было посмотреть правде в глаза - я трусил. Боялся, что, не зная ни обычаев, ни устройства этого мира, допущу какой-нибудь глупый прокол, и… Осинового кола в грудь я не страшился, но сильно сомневался, что удастся выжить в огне или, например, с отрубленной головой. С другой стороны, сидеть до бесконечности в лесу - не выход, да и хотелось все-таки узнать, кому и для чего я настолько сильно понадобился, что мной заменили вызываемого магом демона. Еще покоя не давало то полученное когда-то, как казалось, давным-давно задание найти "Книгу Вопросов и Ответов". Кто знает, может, в ней найдутся ответы и на мои вопросы… Поэтому я собрался и уже в который раз неспешно потрюхал по дороге. В прицепленной к седлу клетке шебуршились две лесные крысы, так что за свой облик я не опасался…
      Взмахи крыльев убаюкивали. Уснуть бы, все равно к седлу пристегнут, но крыльник плохо обучен, и Хранители знают, куда его занесет. Лихорадочное возбуждение первых дней, когда забыться сном можно было только после успокаивающих упражнений, сменилась апатией. Наставник уговаривал ждать, но Керрил заставил себя побывать во всех деревнях и хуторах в дне пути. Потратил на это эльфову кучу времени, однако демон как сквозь землю провалился.
      Нет, дальше так лететь совершенно невозможно! Даже если он, прилетев разбитым и полусонным, и застанет каким-то чудом Трехглазого, то победить его все равно не получится, даже выжить в поединке вряд ли удастся. И крыльник пошел на посадку на ближайшую поляну. Всадник, чуть не свалившись с седла, пробурчал охранительное заклинание, и, завернувшись в плащ, привалился к теплому чешуйчатому боку. Если б он знал, как он потом будет корить себя за эти два часа сна…
      Перевалило за полдень, но солнце стояло еще довольно высоко, когда, медленно переставляя копыта, Изверг вошел в деревню. Небольшое поселение, дворов тридцать - тридцать пять. Серовато-бурые бревенчатые избы с торчащими над некоторыми крышами печными трубами, сараюшки и огороды. Сидящие на заборчиках и горделиво оглядывающие подвластную территорию разноцветные петухи, лениво перебрехивающиеся собаки. Сруб колодца с воротом и навесом. Лента неширокой, но, судя по паре лодок с рыбаками, достаточно глубокой реки. Утоптанный тракт одновременно служит единственной улицей. В принципе, на мой взгляд, ничего необычного, разве что крыши покрыты не шифером и оцинковкой, а соломой и деревянной черепицей, да стекол в окнах нет, только захлопывающиеся снаружи деревянные щитки-ставни.
      Уже третья деревня, посещенная мной в этом мире. В первых двух, небольших поселениях дворов в пять-семь, я почти не останавливался. В одном, внутренне готовясь к самому худшему, попросил воды, и, вежливо поблагодарив, смылся. В другом перебросился парой слов с сидевшим у колодца дедом-всезнайкой. Теперь предстояла более сложная задача - я ничего не знал о том, что делается дальше на моем пути, карта моя устарела лет, наверное, на двести. Так что, как бы мне ни хотелось проскочить незамеченным, а останавливаться в трактире придется. Мне и так жутко везло - я знал один из языков этого мира (а если посчастливится, этот язык окажется единственным), не потерял человеческого облика и мог ехать, не прячась ото всех. В мою пользу было и то, что мощной центральной власти, контролирующей перемещения людей всякими паспортами и подорожными, здесь еще не было, и никакие документы не требовались.
      Я сидел в седле ссутулившись, всем своим видом выражая бесконечную усталость. Простой запыленный путник, едущий по своим делам. Вещи разбойников лежали в седельных сумках - место нападения бандитов было еще не слишком далеко, не хотелось нарваться вдруг на расспросы "а с чего это на тебе, мил человек, куртка нашего друга Тавора?" Поэтому вместо крепкой кожаной одежды пришлось надеть наряд, в котором я появился в этом мире. Подвязавшая отросшие волосы широкая лента скрыла торчащий во лбу камень. Последняя крыса была аккуратно задушена незадолго до въезда в деревню, так что внешний вид нареканий вроде не вызывал. По крайне мере, головы немногочисленных взрослых, поворачивающиеся в мою сторону, равнодушно возвращались обратно.
      Зато, кучкующаяся неподалеку стайкой беспокойных воробьев, детвора вовсю обсуждала открывшееся их глазам зрелище. Досталось и мне, и Извергу… Я направил мерина в их сторону. Детвора забеспокоилась, несколько фигурок завертелись в поисках, вдруг что, взрослых.
      – Эй, малец, - обратился я к замурзанному ребятенку, только что во всеуслышание сравнившему мою посадку в седле со свиньей, взгромоздившейся на жердочку курятника, а теперь невинно глядящему на меня васильковыми глазами на веснушчатой мордочке. - А где тут тот курятник, в котором усталой свинье отдохнуть можно?
      За спиной шутника захихикали. Но и он за словом в карман не полез.
      – А вон здоровый дом с петухом на крыше. Там дядька Нимат трактир держит. - И, поняв по моему тону, что я не обижаюсь, и чего-нибудь вроде подзатыльника ему ждать не придется, добавил. - Там и курятник есть, и свинарник, выберете, что понравится!…
      – Баба Гела идет! - Раздался вдруг чей-то голосок, и ребятишек как ветром сдуло. Только следы босых ног остались в пыли.
      Дом с флюгером-петухом действительно был самым большим в деревне, аж в два этажа. Кроме того, в отличие от остальных зданий, его окружал полноценный высокий забор с крепкими воротами. Это внушало некоторую тревогу - случись что, выбраться просто так не удастся.
      За забором обнаружился просторный двор, в котором сейчас гостевали три загруженные чем-то повозки. Около них скучал выставленный явно для порядка охранник. Изверг неспешно пересекал пустое пространство, а я тем временем пытался понять, где же здесь можно найти конюшню и как определить туда свое транспортное средство. Как назло, никто не собирался ни приезжать, ни уезжать, так что я восседал на медленно бредущем через двор мерине, безуспешно пытаясь разрешить эту загадку.
      Изверг оказался умнее меня. На середине двора он чуть свернул и подошел не к главному входу, откуда доносился шум и какие-то звуки, претендующие на музыкальность, а к боковой стене дома. Там-то и обнаружилась вожделенная конюшня в комплекте с заспанным вихрастым подростком. В ответ на нечленораздельное мычание зевающему во весь рот организму были вручены поводья. Отцепив и перекинув через плечо седельные сумки - тяжелые, заразы! - я уже было собрался удалиться, как местный конюх напомнил о своем существовании.
      – Эй, а платить? - похоже, когда дело доходило до денег, сон как рукой снимало.
      Пошуровав в кошеле, я кинул пареньку небольшую медную монету. Радостная гримаса на физиономии поймавшего ее парнишки подсказала мне, что я явно завысил стоимость его услуг. А сдачи, судя по всему, здесь принципиально не давали. Но удовлетворенное выражение продержалось на лице недолго - Изверг, поняв, что из рук живого мертвеца он попал к обычному человеку, проявил свой норов. До сих пор я был уверен, что лошади лягаются только задними ногами, но, похоже, я ошибался.
      – Это тебе в компенсацию, - сказал я скрючившемуся конюху. Ответом было тихое шипение сквозь зубы, правда, в чей адрес, я так и не понял.
      Трактир встретил меня ударом по всем органам чувств. Жаркий душный воздух, казалось, можно было резать ножом, а вычленить что-то пригодное для дыхания из этой смеси перегара, пота, запахов еды, кислого вина и подгоревшего масла было весьма проблематично. Для полного счастья не хватало только кольцами свернувшегося под потолком сигаретного дыма, но, кажется, табака этот мир не знал. Полумрак после яркого света на улице бил дубиной по глазам, заставляя перемещаться чуть ли не на ощупь. Хозяин, похоже, закрыл все ставни и экономил на светильниках, чтобы гости не видели, что они едят. Луженые мужские глотки громовыми голосами нестройно вопили нечто нецензурное, легко перекрывая пытающуюся им аккомпанировать на чем-то типа лютни личность. Короче говоря, дым коромыслом.
      Кое-как сориентировавшись, я добрался до стойки, и после недолгих переговоров получил в свое распоряжение до завтрашнего полудня одну из комнат на втором этаже, заодно приценившись к еде и питью. Здоровенный искусно вырезанный деревянный ключ обошелся мне в пару больших медных монет. Скинув в комнату седельные сумки и заперев дверь на дубиноподобный ключ, я вышел на ведущую вниз лестницу и стал осматриваться уже более внимательно.
      Посетителей трактира оказалось несколько больше, чем я думал вначале. Четверо шкафообразных мужиков, одетых так же, как и охранник у повозки во дворе, громко выясняющих, что же они будут петь. Высокий худой парень с чем-то вроде лютни и повязкой на глазах. Странно, но почему-то при взгляде на музыканта мне становилось как-то не по себе и хотелось оказаться от него подальше. Задумавшийся над тарелкой невысокий подросток с собранной в косу соломенной шевелюрой. Опрятно одетый бородач в чистом и лучше освещенном углу. Неторопливо разговаривающий с ним еще один качок, судя по стилю чуть более богатого костюма - командир тех четверых любителей песен. Рядом в обманчиво-небрежной позе - незаметная личность с острым взглядом, сканирующим все вокруг, явно телохранитель. Трое мужчин в другом углу беседуют с еще двумя охранниками, неспешно потягивая из высоких глиняных кружек. Занимающаяся имитацией бурной деятельности - то ли чтобы не припахали ни к чему, то ли чтоб к парням поближе - смазливая фигура женского пола. Хозяин, лысоватый пузан в фартуке, за стойкой. Из местных, похоже, только дедок, устроившийся рядом с пятерыми беседующими и дремлющий с открытыми глазами. Да еще скучающий возле стойки вышибала - хмурый дядька внушающих уважение габаритов. Для остальных еще не время - работа не ждет, основная веселуха будет вечером. Вот и охранники почти не пьют, не хватает еще опозориться, если ввечеру кому морду чистить придется…
      Схожу вниз, требую у мающейся дурью девицы чего пожрать и попить. Недовольно зыркнув на меня и дождавшись разрешающего кивка хозяина, та уносится на кухню. Занимаю стол около окна. Даже если мне и надо дышать больше для виду, то хоть свежим воздухом, пробивающимся сквозь щели в рассохшихся ставнях.
      Дождавшись довольно неплохую яичницу с мясом и зеленью, неторопливо поглощаю ее, запивая чем-то кисловатым и слегка хмельным. Алкоголь на меня не действует, но вкус все равно приятный. Доев, задумываюсь, периодически потягивая из кажущейся бездонной кружки. Пока что все идет нормально, воплей "умрун!" или "демон!" при первой же встрече не было. Ощущения, возникающие при взгляде на здешнего музыканта, думаю, в расчет брать не стоит. Цены оказались более чем приемлемыми, а ближе к вечеру можно будет аккуратно поболтать с кем-нибудь из местных…
      Раздумья мои грубо прерываются. Двое мужчин из тех, что разговаривали с охранниками обоза, синхронно усаживаются по обе стороны от меня. Третий рассказывает собеседникам, по-видимому, что-то очень интересное, так что отсутствие его товарищей остается незамеченным.
      – Парень, жить хочешь? - ребята явно не любят ходить вокруг да около. Подразумевая, что любой на моем месте ответит "да", правый тут же продолжает, - тогда гони амулет и выметайся.
      Опаньки! Похоже, меня с кем-то перепутали!…
      – Не знаю я ни про какой… - что-то колет в шею, слегка жжет, но я продолжаю -…амулет. Вы меня ни с кем не перепутали?
      На лицах сидящих с обеих сторон мужчин недоумение. Что-то у них пошло не так. Но запасной вариант у этой парочки тоже присутствует. Слегка повернувшись в мою сторону, левый сует руку под стол, и мне в пах упирается острие:
      – Говори, где амулет. Или ты хочешь, чтоб тебе там все отрезали?
      Зависает нехорошая пауза. В принципе, мне-то уже все равно. К сожалению. Но мужики-то этого еще не знают. И лучше, чтоб и не узнали. Поэтому, резко развернувшись, я бью локтем в очень удачно подставившееся горло левого. Клацают челюсти, сдавленный хрип - и неудавшийся оскопитель летит кувырком через скамью. Хотя почему "неудавшийся"? Кое-что у этой сволочи все-таки получилось. Во время своего полета с лавки он сделал ножом в ткани моих штанов здоровую прореху. Но мало того, остро отточенное лезвие еще и оставило довольно глубокую резаную рану. Вот я лопух! Надо было не руки распускать, а выманить этих двоих куда-то и там уже разбираться. А теперь - все, плакали мои вещи, самому бы смыться…
      Кровь, естественно, течь и не думает. Напротив, края раны потихоньку смыкаются, не оставляя никаких следов. На это с удивлением смотрит мой правый сосед. Рот его уже раскрывается для вопля, когда я успокаиваю его ударом по макушке. Кружка раскалывается на черепки, поливая пенящейся влагой шевелюру уронившего голову на стол нежелательного свидетеля. Остается еще тень надежды, что все ограничится выяснением отношений с вышибалой на тему "что же ты, такой-сякой, людей обижаешь". Но и эта тень улетучивается от хриплого рева слева: "Мертвя-а-а-ак!" Валяющегося рядом искателя неведомого мне амулета ударом по горлу утихомирить не удалось - для таких вещей навык нужен. Вот он и ревет, показывая для полноты картины в мою сторону рукой. Затыкаю сирену, разбив о голову нарушителя спокойствия тарелку из-под яичницы. Справа тоже раздается подозрительное шевеление, удар кружкой всего лишь отсрочил неизбежное.
      Вот теперь - все. Полный финиш. Дикие вопли никого не оставили равнодушными. Охранник, беседовавший с господином в углу, уже на ногах, меч вытащен, глаза обшаривают помещение в поисках угрозы. Телохранитель тоже сменил позицию, теперь он закрывает хозяина, подталкивая его задом в направлении лестницы, в ладони веер метательных ножей, взгляд уперт мне в лицо. Виновато улыбаюсь и покачиваю головой из стороны в сторону - мол, не дергайся, не по ваши души - в ответ лишь легкое движение веками и еще более активное подпихивание охраняемого. Любители песен, вооружившись ножами, осторожно подступают, перекрывая путь к лестнице наверх. Музыкант внимательно вслушивается, повернув голову в моем направлении. Рядом только что клевавший носом над тарелкой подросток, в руках у обоих чуть изогнутые клинки. Остальные охранники заслоняют дедка и девушку. Хозяина трактира не видно, наверное спрятался под стойкой, а вышибала, ухватив покрепче появившуюся откуда-то дубинку, перекрывает проход к нему.
      А ведь так хорошо все начиналось… В голове проносятся варианты действий. Пока выбираю, обитатели трактира несмело придвигаются чуть ближе, отрезая меня от выхода. Теперь надо действовать, пока они не спохватились, и не перекрыли еще и двор. Одним рывком перекидываю ноги через скамейку и вылетаю в окно, выбивая ставни головой. Сгруппироваться в падении не успеваю и больно плюхаюсь плашмя. Дыхание прекращается, и черт с ним, маскироваться уже незачем. Обегаю строение и припускаю к воротам.
      Невезение продолжается. Мало того, что от повозок в мою сторону движется с обнаженным мечом охранник, так еще и ворота заблокированы тремя его товарищами. Дополнительные охотники на мертвяков выбегают тем временем из входных дверей. Не обращая на них внимания, мчусь к одной из повозок и хватаю лежащий на ней дрын. Хоть в этом мне везет - палка крепкая и достаточно длинная. Теперь я ощущаю себя несколько увереннее. Взмах - и меч неосторожно подошедшего охранника летит в сторону, а второй конец импровизированного шеста бьет вояку по голове, выключая из этой реальности. Хоть какая-то польза от детского увлечения непобедимыми монахами Шао-Линя…
      Толчок сзади, краем глаза замечаю высунувшийся из плеча наконечник стрелы. Тело уводит в сторону, и следующий выстрел проходит мимо. Третий - попадает, но я уже рядом с заблокировавшими ворота людьми. Одного удается вырубить, но еще двое одновременно втыкают в меня мечи. На лезвиях замечаю знакомую серебристую полоску. Пытаюсь соскочить с этих вертелов, но не получается. Боль дикая. Ее волна сметает остатки самоконтроля, и разум уступает место чистой всепобеждающей ярости и голоду. ЕГО ярости и голоду. Простите, ребята, но вы сами напросились…
      Когда Керрил прилетел, деревня напоминала разворошенный улей. Бешено лаяли собаки, по улицам носились мужики с топорами, дрекольем и косами. Детей, пытавшихся принять посильное участие в этом беспорядке, за шкирки тащили в дома. Во дворе трактира лежали накрытые рогожей тела.
      – Что случилось-то? - уже представляя себе ответ, спросил Керрил, отловив спешащего в сторону реки селянина с багром.
      – Да умрун в трактире объявился, побоище устроил и в речку сиганул. - Отловленный и успокоившийся слегка мужик уже не хотел никуда бежать, запал прошел. Тем более, что перед ним стоял человек, с которым можно было поделиться свежими новостями. - Народу, говорят, перебил - страсть! А может, это даже и не умрун был, а демон. С тремя-то глазами! Два - обычные, как у людей, а третий - во лбу, и горит, что твой уголек…

Глава 4