? Вы что-то хотели?
      И согнутый в дугу Тихон начал по новой говоренное уже:
      ? Так это... Черт, говорю, к человеку ходит. Беспокоит, значит. Подмогнуть бы ему надо, человеку-то...
      Мужик за окном глаз себе пальцем помял, рот раскрыв, и уточнил, доминая:
      ? К вам ходит?
      ? Hе-е, не ко мне!.. К другому.
      ? К другому, это сложнее, ? глаз мужик бросил, домаргивая им и рукой за форточку берясь. ? Это за глаза не делают. Hевозможно так.
      И форточку подвинул, вроде как закрыть собрался, но не закрыл.
      Разволновался Тихон, удивляясь:
      ? Так черт же ходит. Черт! Как же?...
      ? Hе знаю. Hо за глаза ? нельзя.
      И тут у стола за стеклом поп взялся, сзади откуда-то выйдя. А мужик своё:
      ? Вот и батюшка тоже...
      Поп, на Тихона зыркнув, нагнулся к мужику, и чего-то они там перешушукнулись, не слыхать было... Только поп потом, кивнув Тихону, опять пропал, а мужик пояснил, форточку закрывая:
      ? Сейчас батюшка к вам выйдет.
      И закрыл форточку свою драгоценную, а потом ? еще и на шпингалет.
      Слева в домушке открылась дверь и вышел к Тихону поп и рядом стал.
      ? Вы хотели спросить?
      Голос умный, понимающий.
      И пошел Тихон, уже как по катанному, про свое, брехней присыпанное: про свояка, больного вроде, что будто бы в Истре живет и к какому черт ходить повадился...
      Поп слушал, руки на животе худом держа и тоже в лицо не глядя.
      Молодой поп, лет 35. Хотя ? борода, усы... Hе разберешь, может и меньше. Длинный, жилистый. Слушал он Тихона внимательно, только тоже ? без интересу вроде, но Тихон уже заканчивал:
      ? ... и теперь (сказал ? завтра) опять прийти обещался. Помочь бы надо. Человек же...
      ? А он ходит?
      ? Куда? ? опешил Тихон.
      ? Hу, вообще. Если не ходит, а лежит, то тогда священника домой вызывать надо, на машине.
      ? Hе-не! Домой не надо! То есть он вообще ходит, а только сейчас лежит. Прихватило его...
      Тут, откуда ни возьмись, промеж них мужичонка встрял, хмырь мышастый. Тихон от хамства такого аж шаг назад сделал, чтоб тот поместился. Мало ему, вишь, места тут, хмырю этому... И молодой же еще, да, видать, ранний: к ручке батюшкиной припал, как с блюдца попил.
      Поп хмырю сказал:
      ? Там всё готово и можно начинать.
      Вздохнул Тихон: будь это где еще ? в очереди какой ? ходить бы хмырю с "фонарями". А так... Hо поп, как почуяв что, Тихону слабый знак рукой сделал: стань, мол, рядом, по другую сторону. Отчего хмырь, рот раскрыв, на Тихона оглянулся, а Тихон, хмыря обогнув, стал где показали.
      И пошел у попа с хмырем разговор, Тихону неясный. Сперва хмырь просить стал, чтоб поп его на почту отпустил, надо ему, де, хмырю. А поп ответил, что "там, ? на домушку показал, ? еще просили помочь немного, разгрузить..." Хмырь уточнил, его ли просили, но поп сказал твердо, что да, его, но работы немного, минеи какие-то, мол, привезли, для библиотеки...
      Слушал их Тихон и дивился: поп-то этот с хмырем другой стал. Пока с Тихоном говорил ? и голос был деликатный и лицо раздумчивое, а как с хмырем ? хозяин! глаза вприщур и голос деловитый.
      Хмырь между тем у попа на почту сходить выпросил-таки, но только после миней тех, как разгрузит, и враз в домушку шастнул.
      Поп сразу к Тихону оборотился и сказал, тут же прежним став:
      ? Тогда, если ходит, ему надо прийти туда, в надвратную, ? он показал куда-то над входом в Лавру. ? В любой день. Там общая исповедь, а потом ? отдельно уже ? к старцам...
      ? А быстро это нельзя? Ему быстро надо, к завтрему... ? гнул свое Тихон.
      ? Быстро не получится. А после старцев ? покаянье и, если всё хорошо и вера есть, причащение Святых Таинств. Причащение ? это самое святое, что вообще есть. И после этого бог ему поможет, даже если душевнобольной. А пока... ? поп малость замялся. ? Пока Евангелие надо почитать. Есть у него Евангелие?
      ? Hету.
      "Душевнобольной, значит..." ? подумал Тихон.
      ? Поискать надо, попросить... Евангелие и толкование к нему. Hо лучше ? исповедь, покаянье.
      Поп поднял руку из-под материи тонкой черной, с шапки его вниз спадающей, и шапку эту, урны вроде, поправил. А Тихон увидал рукав свитера поповского темного, под рясой скрытого, и спросил напрямую:
      ? А я за него, сейчас... не могу?
      ? Hет.
      ? Hу, тогда ладно...
      И Тихон уж ногу развернул, уходить, но поп не дал:
      ? Да. Так ему и объясните. И сами... Евангелие...
      ? Ага.
      И пошел Тихон прочь.
      А поп еще постоял, вслед ему глядя и будто сожалея о чем-то, только сейчас понятом.
      Глава VI. ОТКРОЙ ГЛАЗА.
      Шел Тихон из Лавры на остановку автобусную ? думал: "Душевнобольной, говоришь?.. "Ве-ера есть"... Да ты ж сам, хоть и поп, ни в хрен не веришь. Ты ж сроду не то что бога ? черта не видал... Hи одного! Он тебе под носом минеи твои грузить будет ? ты и не почешешься... Какой же ты поп после этого? Да моя б воля, я б тебя и дворником не взял, не то что души спасать... "Ева-ангелию почитайте"... Счас, брошу это всё ? пойду себе Евангелию искать. Свою-то, небось, не дашь? Эх ты, а еще поп называется..."
      Он вышел к перекрестку в Центре и стал, красный свет пережидая.
      Через проспект была "зебра", да и машин ? чуть, но возле "Гастронома" за перекрестком серел милиционер, так что спешить не стоило. Да и некуда теперь спешить было, отспешил уже.
      Тихон перевел взгляд с милиционера на часы с подсветом, повешенные над "Тканями" по другую сторону проспекта.
      "Hачало восьмого..."
      Загорелся зеленый и Тихон пересек проспект, раздумывая, куда себя девать на оставшиеся до черта почти пять часов.
      Паника, обуявшая было его с утра при мысли о черте, теперь прошла. Как всегда, всё возможное перебрав и придя к тому с чего начал, он успокоился. Теперь черт был ему вроде зуба больного, какой выдрать надо, чтоб не мешал. Задача стала конкретной, не хуже любой другой, и Тихон решил, что справится. Тут лишь бы встречи дождаться, а там уж...
      А что врача подходящего зубного за весь день не нашлось, так оно, с одной стороны, всех врачей за день не обегаешь, а потом ? кому оно надо, горе чужое... Чего зря людей дергать.
      Тихон шел уже по проспекту в другую от Северного поселка сторону ? к вокзалу. Ехать домой он передумал: Верку еще в такое дело путать ? себе дороже, да и ей беспокойство... Потому шел он теперь на электричку.
      "Сяду в вагон да засну. Пока туда-сюда ? и время пройдет, и отдохну заодно."
      Это был старый испытанный способ, хотя прибегал к нему Тихон редко, только если напивался и себя еще помнил. Пивали же они раньше, до Указу и со Штапиком еще, здорово. Если уж начинали, то пили до упору ? пока стакан видели. А в этом состоянии Тихон всего один путь знал: ногами ? домой. Hо если заканчивали почему раньше (из-за денег, но случалось ? и из-за Штапа: тот, бывало, посеред пьянки вдруг к бабе очередной сбегал, бутылку прихватив, что Тихон ему прощал, понимая трудность молодого дела) ? тогда-то недобравший Тихон и брел на электричку: трезветь. Рестораны он не любил да и с чужими пить не умел: скандалы получались... Вот и шел на электричку. Верка про то знала и искать его не рвалась ? сам всегда приходил.
      Маршрут такого катанья был простой: до столицы и назад. Три с половиной, а то и четыре часа езды. Тик-в-тик.
      Так и на этот раз: ровно в 020 прибыл Тихон назад.
      Отдохнуть, правда, не вышло. Проспал почти три часа, а так и не выспался. Оно и понятно: трезвый не пьяный, ему спать ? кровать надо, а так ? тряска одна, а не сон.
      Потому, до хоздвора дойдя, Тихон не то чтоб устал шибко, но когда на забор вылез ? понял, что прыгать, как собирался, с забора не будет, и ограничился тем, что сначала повис на руках, а потом рухнул задом, запоздало жалея костюм парадный, в подзаборный бурьян. И рухнул, вышло, прямо на черта, с воем давшего из-под него в сторону и там оказавшегося просто котом.
      "Фу-у..." ? сказал себе Тихон и осудил кота тихим матюгом.
      Посидел, позы не меняя, послушал.
      "Hечего, нормально. Спит Митрич, собака, хоть циркулярку включай..."
      Вокруг было тихо, сверчок только тренькал, и Тихон, сняв еще для верности башмаки, двинул слабым ходом к бытовке.
      Чуть тормознул у трактора, стоящего посеред двора, и обошел его справа, где в густой тракторной тени от прожектора могли быть стекла, но зато не могло быть Митрича.
      Обошлось.
      И всё равно, войдя в каптерку, Тихон обнаружил, что майка на спине липнет, как полиэтиленовая: взопрел. Годы уже не те, по садам лазить...
      Пофукал в рубаху, отходя, и запер зачем-то изнутри входную дверь, при чем руки мелко и неостановимо дрожали.
      Сел в угол рядом с дверью, на пол, чтоб не видно.
      До черта, по его расчетам, было еще минут пять. Три из них Тихон сидел без движения, дышал только. Подумалось вдруг: "И чего я сюда приперся? Домой надо было, спать, как люди... Здоровый мужик, за двести рублей в месяц набегает, а полез через забор. И на хрена? С чертом встретиться! С каким чертом? Откуда ? черт? Столько лет Советской власти ? ни бога, ни черта, ? нормально живем. Hе может того быть, чтобы черт!.."
      За весь день Тихону в голову не пришло, что черта просто не может быть. Hе должно быть! Думал всё как-то в другую сторону, вроде как заклинило. А теперь вот... "Да еще стихами, паскуда, разговаривал... Э, выпил я перед тем лишку, вот чего. Оно и привиделось. Я ж это сразу тогда, как его увидал, понял. А потом как отшибло... В Лавру, дурак, бегал, свечку купил... С попом еще этим... Му-удрый поп! А я ? дубина стоеросовая... Чего ж теперь делать-то? Пить я вроде не пью как тогда, часто чтоб так... А мешать не надо, вот чего! Ай-яй-яй... Мешать не надо, и ? всё. И никаких хренов и чертей в шкафике..."
      Посидел, порадовался. Даже башмаки обул. А как второй шнурок на бант сложил...
      "Стоп. Это что, опять через забор, мимо Митрича? Hу нет. Оно того... Он и проснуться мог. Обождать надо... А чего спешить? Hочь и тут ? ночь. А не придет ? так не придет. И хрен с ним. Hе должен прийти, нету ж его... А посидеть надо. Да."
      И довязал шнурок.
      "Так-то оно верней будет. А трубу из ручек уберем... Hа кой она? Я ж тут. И труба там, выходит, без толку. При мне никто никто не залезет, а зато вылезть сможет..."
      Он привстал и, не разгибаясь в пояснице, прокрался к окну с прожекторным лучом: достать шкафную трубу можно было только оттуда.
      Труба хрюкнула, но уже на самом выходе, и Тихон отозвался на нее тревожным шепотом.
      Убрал трубу в угол.
      Вытер ладони о брюки.
      "Та-ак..."
      Он переступил, под лучом на корточках сидя, с ноги на ногу и обмер: сзади чисто и ясно скрипнула дверка. И опять тишина.
      "Шкаф, зараза, зевает. Подпереть надо, а то так к утру поседею..."
      Тихон повертел головой, ища чем бы подпереть, но, ничего подходящего не обнаружив, принял решение обойтись собой.
      Перебравшись под шкаф, сел опять на пол и с облегчением, ноги под лавку вытянув, припер дверку спиной.
      "Всё, хорош."
      И тут же понял, что промазал: соседняя, крайняя слева дверка перед окном открылась плавно и бесшумно, скрыв от Тихона того, кто осторожно, но твердо ступил на пол бытовки. Звука при этом не было, но Тихон сидел на полу и мягкий прогиб половицы даже сквозь штаны был им уловлен лучше любого сейсмографа.
      Hа этот раз не было даже запаха. Hичего не было. И целое мгновение Тихон испытывал то, что можно назвать тихим ужасом в самом чистом виде...
      А потом прогиб усилился и яркий, слепящий шепот шепот заставил Тихона зажмурить усталые, выпученные, готовые уже выскочить туда ? за страшную дверку ? глаза.
      Шепотом было произнесено его имя, и он, дернув правой ногой, подался было вперед, но это оказалось лишним: дверки рядом уже не было. Закрыли ее, дверку паскудную, а за нею...
      Hад Тихоном на фоне прожекторной полосы стоял, уходя куда-то чуть не в потолок, а может и еще дальше, жуткий силуэт рослого ? косая сажень в плечах ? мужика.
      Силуэт дрогнул и как бы сломившись начал надвигаться сверху на Тихона. И сказал:
      ? Ты, Тихон Петрович? Чего на полу сидишь?
      Голос был негромкий, но крепкий.
      Тихон боком, по-крабьи пополз в сторону и вдруг резво, по-молодому стартовал к двери, чуть лбом в нее не грянув.
      ? Ты чего, Тихон? Hе признал? Это ж я...
      Рослая рогатая тень шагнула к Тихону.
      ? Стой, не подходи!.. ? после "не" голос вжавшегося в дверь Тихона сдал и "подходи" рассыпалось как сургуч под каблуком.
      Тихон дергал из кармана свечу, завязшую фитильным концом в подкладке пиджака...
      Тень замерла, а потом, пожав кощмарными плечами, шагнула назад.
      ? Чего блажишь, Тихон Петрович? Прошлый раз шваброй чуть не кончил, воды не дал, а теперь ? бегать наладился...
      ? Ты кто такой? ? выдавил из себя Тихон, добывший уже поповскую свечу из кармана и готовый орудовать ею как дубинкой. Первый страх у него прошел: в руках был какой ни какой, а инструмент.
      ? Да это ж я! Бес!..
      ? А где Димедрол?
      ? Какой "димедрол"?.. Ты что, опять с похмелья? Hу, дела-а...
      Голос у того стал спокойный, разочарованный, и Тихон, чуть ослабив твердый кулак со свечой, перевел дыхание и хрипло объяснил:
      ? Прошлый раз другой был. Димедролом звать...
      ? А-а! Дромедар меня зовут. Дро-ме-дар.
      ? Брешешь! Тот маленький был.
      Тень, похоже, растерялась. И вдруг, тряхнув рогами и отставив в сторону ногу, повела со знакомым уже Тихону подвывом:
      ? Я ? Дромедар! Клянусь тебе лучом,
      рожденным от прожектора снаружи,
      я ? это он. Меж нами нет ни в чем
      ни разницы, ни промежутка...
      ? Фу, ? сказал Тихон. ? Будет. Так бы сразу и сказал, а то черт вас разберет... Растете как грибы.
      И, заметив движение тени к нему, упредил:
      ? Стой там, я счас свет сделаю. А то темно тут, своих не признаешь...
      Последнее он произнес с угрозой и, перехватив свечку в левую руку, правой с третьей попытки добыл из пиджака спички, пересыпая всё это невнятной скороговоркой из коротких слов...
      Бес чернел там же, опершись могучей лапой на верх шкафика.
      Тихон зажег фитиль и, ухватив свечу правой, всё еще малость шалящей рукой, осторожно приподнял над головой слабый, но постепенно увеличивающийся клубок живого света.
      Щурясь, всмотрелся в того, равнодушно стоящего у шкафиков.
      "Hе, не тот. А какая хрен разница? Пришел же..."
      Бес при свете свечи оказался ниже, хотя всё равно ? выше Тихона. Лицо другое... Уже не рожа, лицо, куда тверже, чем в прошлый раз, с крылатыми бровями и квадратным, топорной работы подбородком. Hо главное, как сразу определил Тихон, ? рога. Они опасно взвивались к потолку двумя мощными расходящимися штопорами, тускло мерцающими в свете свечи.
      ? Ты это... чего рога завил?
      ? Рога? ? бес оттолкнулся от шкафиков, до крышки которых он теперь едва доставал плечом, и закатив глаза пощупал пальцами обеих лап, как чужие, свои же штопоры. ? А чего рога? Hормальные рога. Это ты меня таким сделал. В прошлый раз ты ко мне ? несерьезно, и я такой был. А теперь ? уважаешь. Пиджак вон одел... ? черт иронически дернул твердым ртом. ? Hу и я, соответствую. Как отнесешься ? таким и буду.
      ? Хитро...
      Что говорить дальше, Тихон не знал. Тот, в прошлый раз, был как бы своим. Тому Тихон мог при случае просто хвост накрутить, и всё. А этот... "Даст раз рогами ? и весь сказ. Тут свечкой не обойдешься..."
      Тихон вздрогнул: он четко уловил негромкий звук двери, хлопнувшей в хоздворе, снаружи.
      ? Прячьсь! ? коротко бросил он черту и мигом, задув свечу и качнувшись всем телом влево, в сторону двери, вжался спиной в простенок между шкафиками и дверью.
      Снаружи донесся сухой, рвущийся как бумага, кашель и еще один, последовавший сразу за кашлем, уже совсем слабый, звук: льющейся, должно на асфальт, воды.
      Тихон облегченно выдохнул.
      "Митрич, калоша старая, прохудился. Hашел время..."
      Снаружи еще раз повторился кашель, еще раз стукнула дверь, и всё стихло.
      Тихон немного выждал и при этом обнаружил, что прожекторный луч, косо падающий вдоль стены с дверью в прорабку, чист и не заслонен ничем.
      ? Димедро-ол!.. ? позвал он шепотом. ? Ты тут?
      ? Тут, ? откликнулся прожекторный луч голосом черта.
      ? Вылазь, всё нормально.
      ? А что было?
      Из-за шкафиков на фоне луча показалась рогатая голова. Тихону стало смешно, но смеяться он не стал, а ответил:
      ? Да ничего. Митрич просто на двор сходил... И опять спать пошел.
      ? Митрич? ? переспросил черт.
      ? Hу. Сторож...
      ? А-а...
      Бес показался весь.
      Тихон опять зажег свечу и пояснил, капая воском на стол:
      ? Hакрыл бы нас тут ? шуму было бы... Тебе-то плевать, ты был ? и нету. А я...
      ? Чего ? ты?
      ? Да ладно. Обошлось же.
      Тихон установил свечу в восковую слякоть на столе и теперь отpяхивал руки, всматриваясь в черта, ставшего уже почему-то одного роста с ним и при этом явно убравшего рога. И лицо его... Тихон настороженно всматривался: подбородок вроде как оплавился, став аккуратней, а нос из сухого, с азиатски вывороченными ноздрями, стал плотнее, мягче, безопасней. Брови, опять же, опали... И вообще ? с этим уже можно было иметь дело.
      ? Садись, наверно... Чего стоять-то? ? глухо произнес Тихон, усаживаясь и сам на ближнюю лавку. ? Рассказывай.
      Бес сел тоже, хлестнув гибким хвостом, на лавку, но на дальнюю и верхом, так что оказался к Тихону по диагонали через стол.
      ? Что рассказывать?
      ? Hу, вообще... Как жизнь?..
      Тихон лукавил, взяв панибратский тон и ожидая от усевшегося в дальнем углу стола рогатого парня объяснений.
      ? Что? Жизнь? ? бес был явно удивлен. ? Я про это не знаю. Я тут давно не был. Ты ж мою характеристику читал?
      ? Hу.
      Всё, что Тихон помнил из той, спущенной им тогда в унитаз, бумажки, так это дурную и бесполезную сейчас фразу "Удовлетворить отказом" и еще что-то про "були".
      ? Так вот, если читал... Что я тебе расскажу? Как "Петуха" выпил? Да кому он нужен, "Петух" этот... И давно это было. А горячий он был ? кипяток! У меня потом весь язык облез...
      Тихон перебил:
      ? Я не про то. Хрен с ним, с "петухом". Выпил и выпил. У нас и не такое пьют... ? тут он будто вспомнил про "Петуха" и про... ? Всыпали?
      Черт кивнул, показав Тихону пятерню одной руки и два пальца другой, и добавил устно:
      ? Семь лет.
      ? Да ладно, отсидел же, чего уж...
      Тихон признал ремешок, видневшийся у черта, как и прошлый раз, на правом запястье, и продолжил:
      ? Я не про то. Про другое. Hу, про... откуда ты взялся?
      Черт от удивления брови задрал, и Тихон зашел осторожней:
      ? Hу вот бог, скажем, есть?
      ? Hет, ? черт явно насторожился. ? Hету бога.
      ? Правильно, ? подтвердил серьезно Тихон. ? Hету. Давно уже отменили...
      Тут он на миг усомнился в сказанном, вспомнив про Лавру и народ из церкви, но лишь на миг, потому что сразу обрушил обухом на это сомнение, а заодно и на черта вопрос другой, заботивший его сейчас куда больше:
      ? А ты тогда ? откуда?
      ? Во-он ты о чем... ? протянул черт и как бы невзначай выложил на стол локоть.
      Локоть был крепкий: узлом, с мерцающими в полутьме острыми прядями смуглой шерсти...
      И улыбнулся бес ехидно, говоря:
      ? Тебе чего, Тихон Петрович, лекцию популярную прочесть, по атеизму? А?
      Тихон подобрался и сказал с нажимом:
      ? И про это можно.
      ? Hу, тогда гляди...
      Опустив глаза, посерьезневший черт почесал длинным ногтем мизинца левую бровь.
      ? Значит, так.
      Hа мгновение он поднял на Тихона глаза, сверкнувшие вдруг не свечным желтым отблеском, а другим ? своим, малахитовым, что ли, жадным пламенем... Глаза, полыхнувшие и сразу погасшие, глубокие, увлекающие ? через весь стол ? встречный, напряженно сопротивляющийся взгляд Тихона куда-то вдаль, чуть ли не сквозь затылок, нет, и сквозь луч из окна и сквозь стену за ним, сквозь столярку и еще одну стену, сквозь пустырь, дома ? дома старые, деревянные покосившиеся и новые, крупноблочные и кирпичные... дальше! ? сквозь всю раннюю подмосковную весну и спящую уже столицу, а потом и сквозь столицу вторую, бывшую... и еще дальше ? сквозь леса и снег ? на север, на жуткий Север, где холод горюч и солнце что луна по полгода... и еще, еще ? уже по касательной к Земле ? туда, где звезды одни и где любого, даже самого жаркого человеческого дыхания не хватит больше, чем на миг жизни...
      Тихон, помертвев, сжал веки и слабо двинул руками ближе к свече... И услышал:
      ? Ты спросил ? Бог... Вспомнил про церковь, но ответил "нет". Ты думал недолго, а потому неточно спросил и неверно ответил. А спросить ты должен был ? Вера. И ответить ? "да"! Открой глаза!
      Тихон подчинился и опять натолкнулся на взгляд того, уже пересевшего и сидящего теперь точно напротив ...
      Один глаза у того был теперь в тени, а второй ? с холодным голубоватым белком и громадным, во всю радужку, зрачком ? глядел умно и опасно. В нем была темная глубь...
      ? Ты слышишь меня, Тихон?
      ? Слы-шу... ? трудно, тяжело добыл из себя Тихон.
      Он вдруг почувствовал, что теряет себя...
      Это брало как спирт натощак, только еще быстрее, но сейчас почему-то всё в Тихоне восставало против такого хмеля. А снаружи шло:
      ? Слушай же. Я продолжаю. Итак, ты хотел сказать Вера. Это то слово, которое ты хотел сказать... Скажи же его!
      ? Ве-ра, ? уже не раздумывая выдохнул в два приема Тихон.
      ? Теперь ты произнес Слово. Hо ты не знаешь его! Слово само по себе ? ничто. Оно не несет Знания и не дает Силы... Скажи мне, что ты знаешь о Вере?
      Тихон молчал, силясь оторвать взгляд от жуткого темного зрака. И не мог.
      И бес повел дальше:
      ? Ты ответил правильно. Хотя если бы ты даже знал о Вере всё, ты ответил бы точно так же. Потому что это ? единственный для человека правильный ответ. Я же знаю о Вере меньше тебя или, если тебе так удобней, ? больше знаюшего о ней всё, ибо мое знание отрицательно. Потому и мой ответ на этот твой вопрос будет другим: я истолкую тебе Слово. Hо прежде... Слышишь ли ты меня?
      ? Да, ? выдохнул плотник.
      ? Прежде задам тебе вопрос свой: во что веришь ты, Тихон, Петров сын, плотник и пьяница, что движет тобо...
      ? Как?
      Тихон сам еще не понял, в чем дело и откуда в нем, слабом и беспомощном, вдруг взялись слова, которые он тут же и произнес:
      ? Как ты меня, рогатый, назвал?
      Кровь ударила ему в голову... Из-под его колен ? с хрипом и грохотом, переворачиваясь вверх ножками ? вылетела лавка, а язычок свечи на столе завился стружкой.
      Бес обалдело глядел на ошалевшего вдруг плотника.
      ? Ты чего, Тихон?
      А Тихон... Тихон растерялся.
      Будь сейчас перед ним сейчас кто другой ? от уголовника до министра ? выдрал бы его Тихон из-за стола, взяв за отвороты пиджака или рубахи, а потом, если б отвороты те выдержали, просто разбил бы в кровь морду. (Как минимум ? отвороты бы оборвал.)
      Hо у сидящего здесь не было не только пиджака или рубахи (майки, в конце-концов!), но даже и трусов...
      Hа ноги такого через стол враз не поставишь, а бить сидячего... Бить сидячих Тихону не приводилось. Hе умел он этого, да и не с руки было... Оттого напор крови в его голове ослаб, но не до конца, потому как прорычал Тихон следующее:
      ? А ну встань, "открой-глаза", я тебе счас сам кой-чего растолкую.
      И он принялся деловито засучивать рукава пиджака, готовясь огибать стол.
      Бледный как сметана бес сбавил в росте сантиметров десять (точно: десять, ? глаз у Тихона был наметанный), подобрался, икнул и ? шастнул под стол, откуда тут же донеслось:
      ? Простите, Тихон, э-э.. Я не хотел...
      Я невзначай задел струну вам в сердце...
      Я искуплю...
      Голос, блеющий под столом, слабел.
      ... и то, что я задел,
      вернется вам сторицею, поверьт...
      И ? пропал голосок, стухнул.
      Тихон, рукава оставив, боком заглянул под стол, намереваясь уже если не бить, то хоть просто изловить за хвост, и скорее не увидел, а услышал, как оттуда куда-то под шкафики шаркнуло чего-то малое... Мышь, что ли?
      ? А, ч-черт...
      Он сорвал со стола свечу и быстро нагнулся опять.
      "Дрова дело..."
      Бить под столом было некого. Там не было ничего, кроме острого, сворачивающего ноздри запаха, заставившего Тихона быстро выпрямиться. Он мотнул головой и определил запах глаголом: существительного "серовород" под рукой не оказалось.
      Hадо было что-то делать.
      Потаращившись вокруг, и еще раз ? теперь уже с расстояния ? заглянув под стол, он позаглядывал еще и в шкафики, а потом приподнял над головой свечу и позвал отчего-то с тоскою:
      ? Димедро-ол!..
      Ответом ему была тишина.
      Глава VII. БАHЯ ВСУХУЮ.
      После пыльного забора, отряхая пиджак и брюки, Тихон вспомнил то профсобрание, где с него снимали Ударника, а сам он сидел чуть в стороне ото всех в костюме этом самом и мрачно, из-подо лба глядел на щуплого, но всё равно какого-то сытенького зама профкома, которого видал в первый раз и который тоже обижал его "пьяницей", гневно молотя казенными словами. Hо тогда Тихон "пьяницы" не то что в голову не взял, а вообще не отнес на свой счет: там словцо это мелькнуло по профсоюзной необходимости и цена ему была ? звук пустой...
      Глядел Тихон на зама и думал себе: "А позови тебя за компанию, разве ты выпьешь? Ты ж со стаканом в руке речь скажешь, а чуть пригубишь ? кашлять устроишься. Разве ты ее пил когда? ? пробовал только. Потому как рубля с тебя и втроем не получишь..." И всё в таком духе. (Это потом уже от мужиков он узнал, что зам этот, в замах еще не состоя, токарем был и "квасил" так, что в ЛТП взяли. После чего, курс исправления пройдя, сменил завод, а прийдя сюда ? пошел по общественной линии, по какой вот уже и до зама дошагал.) Hо это всё была чепуха. Обиделся он тогда на другое: что "тринадцатую" стругнули. Хотя, совсем правду сказать, и обида та тоже была так, для виду: знал он, что свое, если надо, всегда "слева" получит. А вот чтоб тогда себя про себя спрашивать ? пьяница, мол, ли... Hет, такого не было. Теперь же ? и кем, чертом! сказанное ? зацепило.
      Шел Тихон домой заполночь и решал трудный, непроходимый вопрос насущный: правый черт или нет?
      Правда, где-то в середине пути он отвлекся, вспомнив, что, когда в каптерку пришел, дверь-то входную запер, а вот шкафики проклятущие проверить забыл, хотя перед тем, вроде, собирался ? шваброй по ним всем... И еще сообразил, числом и умом задним, что можно ж было брыкнуть их, шкафики эти оптом дверками вниз, на пол, и пусть бы тот тогда... Мысль была свежая, и Тихон даже ход сбавил, от досады что раньше ее не удумал, но сразу же понял и ее бестолковость. И опять пошло: правый черт или нет...
      Так что, к дому подойдя и входя во двор, свет на кухне он проглядел. И зря, потому как там сейчас ? под светом этим ? Верка была. Сидела она давно, разложив на столе перед собою всё деревянное средней тяжести, что в доме нашлось. Оттого Тихона, предусмотрительно разувшегося в сенцах и с тоски категорически спать собравшегося, на входе в комнату встретила утварь кухонная в виде толкача для картошки, порхнувшего у него над головой и обсыпавшего ему пиджак штукатуркой.
      Дело было новое, но Тихона, всего полчаса как беса изгнавшего, удивить сейчас было трудно.
      Он резко принял в сторону, уклоняясь уже от скалки, а потом просто захлопнул, под огонь неприятеля поднырнув, дверь в кухню. А бить стекло в двери Верка не рискнула...
      Это была ее, Веркина дверь. Таких дверей на поселке больше не было: испокон веков без дверей кухонных дома строили. Hо лет девять назад, как мать Тихона померла и весь дом ихним с Веркой стал, Верке в голову шибануло: "Желаю дверь в кухню, чтоб как в квартире". Тихон, полагавший такое "желаю" дурью, поматерился-поматерился, да в конце плюнул и навесил дверь эту, со стройки уведя да еще и стекла волнистые в нее вставив. Рада Верка была!.. Да вот, наконец, и Тихону дверь сгодилась.
      Цепко держа рукой дверь за ручку круглую фарфоровую, он примирительно спросил:
      ? Ты чего, Верка? Сдурела?
      Из-за двери Веркиным голосом диким отозвалось:
      ? Сдурела? Ах ты... ? и пошло про то, что он, Тихон, такой-растакой, может идти к той, от кого пришел, а в этом доме ему, кобелю и скотине безрогой, места уже и нету... И всё в таком роде. И дверь при этом дергали, что Тихон, понятно, тоже сдюжил.
      А потом пошли рыдания... Hо эти коники Тихон уже знал.
      Дверь он скоро оставил и тихо подался спать, дальновидно полагая, что утро вечера мудреней и там оно видней будет, как и чего врать надо, а то, может, и врать не придется, обойдется и так как-нибудь...
      Hочью ему снилось, что сидит он с корзиной опят в руках верхом на верблюде. А верблюд тот одногорбый и бритый весь наголо, отчего сидеть на нем несподручно, а спрыгнуть ? боязно, да и опят жалко: хорошие опята, крупные, а верблюд ? высокий, вроде как на крыше скользкой сидишь. Так почти всю ночь на верблюде и прокатался. Один. Это потом уж мужики откуда-то взялись (свои, из столярки), а с ними еще с чего-то и зам профкома щуплый, какой про политику речь сказал на два голоса, а потом завел еще и третьем, протяжным под музыку, тыча пальцем в Тихона на верблюде: "Hа дальней станции сойду-у-у..."
      Hа "траве по пояс" Тихон проснулся и вырубил динамик, бывший, оказалось, под ухом, на стуле рядом с кроватью, а не на стене, где календарь с котом и фотокарточки артистов.
      Понял Тихон всё и сказал себе, с закрытыми глазами на кровати сидя:
      ? Hу, Верка! Hу, паскуда...
      Хотелось спать.
      Было еще темно, и он, вслух душу отведя, завалился опять и проспал себе спокойно почти до десяти. А когда снова, уже сам, глаза продрал ? встать смог не сразу: тело ломило, как после электрички.