Отблески Этерны (№4) - Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.1

– Я не играю, – отрезал Ричард, с трудом сдерживая отвращение.

– Удивительно. – Маркиз поплотнее запахнул халат. – Тогда я тем более не представляю, зачем вы явились, да еще с таким эскортом.

– Вам известно, что произошло ночью? – резко бросил Дик прямо в опухшую физиономию.

– Произошло? – Маркиз подавил очередной зевок. – Где именно? Мир велик.

– В доме Капуль-Гизайлей.

– Значит, я ошибся, и вы ушли от баронессы в надлежащее время. – Салиган поклонился. – Примите мои извинения. И поздравления.

– Меня вызвали ранним утром. – И как Марианна терпит этого шута в своем доме?! – Очень ранним.

– И вы пошли? – восхитился Салиган. – Я на подобную галантность не способен… Так мы отправляемся к Марианне? Если да, я намерен переодеться.

– Монсеньор! – Криц. Надо полагать, они с Джереми собрали слуг. Очень кстати.

– Слушаю, капитан.

– Монсеньор, – негромко произнес цивильник, – мы кое-что нашли. Мне кажется, вам нужно это видеть.

4

Скрученные гобелены, раскрытые сундуки и ящики. С посудой, кубками, подсвечниками. Алатский сервиз с леопардами. Еще один с несущимися во весь опор всадниками. Хрусталь, фарфор, бронза, серебро, эмали, седоземельские меха, гайифские шкатулки с гербами: Килеаны, Ариго, Манрики, Ко-линьяры, Штанцлеры, Фукиано…

– Эти сервизы, – Криц указал на идущих по алому леопардов, – были вывезены из особняка Ариго перед погромом. Их искала вся городская стража и таможенники.

Салиган связан с Ариго? Это он написал письмо, едва не погубившее Катари?!

– Откуда вы знаете про сервизы? – Ги и Иорам не стоили ни своего имени, ни своей сестры, но пусть их тайны останутся тайнами.

– Я начинал на таможне, – равнодушно пояснил цивильник. – Мы искали тайно провезенные товары, но иногда приходилось заниматься другими делами…

– Мы поговорим об этом. Итак, сервизы Ариго хранились здесь?

– Нет. – Криц был доволен, как загнавшая дичь дайта. – Их нашли в доме некоего Капотты. Он долгое время служил в Гайярэ ментором. Найденное таможня передала на хранение в тессорию^[3]. Когда сбежали Манрики, исчезло много ценностей. Считалось, что их вывезли в Придду.

Какая мерзость! Одни сражаются, другие шарят по опустевшим домам в поисках поживы. Дикон, не зная зачем, тронул алое блюдо. Теперь оно принадлежало графу Жермону, но он в Торке, а в Ракане слишком много мародеров. Придется взять наследство Ариго на хранение, благо места хватает…

– … картины кисти Альбрехта Рихтера принадлежали маркизу Фукиано. – Криц добросовестно перечислял найденные сокровища: – Украшенный бирюзой кинжал украден из особняка Залей прошлой весной, серебро Килеанов… Тоже было передано в тессорию…

– Стойте! – Узкий серебряный футляр с гравировкой. Гроздья глицинии и сплетенные буквы «К» и «А». Ричард сам не понял, как вещица оказалось у него в руках. Нежно тенькнул замочек, на черном бархате знакомо и зло сверкнула звезда.

– Алая ройя. – Какой грубый у таможенника голос, грубый и навязчивый. – Числится в описи вещей, исчезнувших из дворца после пленения Оллара.

– Он обокрал королеву. – Ричард смотрел на кровавую каплю и не верил собственным глазам. – Королеву?!

– Всего лишь жену узурпатора. – Оказавшийся за спиной Салиган захлопнул один из сундуков и уселся сверху, закинув ногу за ногу. – Давайте остановимся на этом, в противном случае вы проснетесь со мной в одной постели. В Багерлее.

– Маркиз Салиган, – мерзавца нужно вздернуть в Занхе, как «висельника», – у вас обнаружены не принадлежащие вам вещи!

– Допустим. – Отвратительное лицо расплылось в улыбке. – А сколько не принадлежащих вам вещей будет обнаружено у вас? Хотя что это я говорю? Какое там «у вас»… Своего дома у Окделлов в столице нет уже лет пятьдесят.

– Замолчите, или я за себя не ручаюсь! – Если б не цивильники, он бы знал, как говорить с этой мразью, не цивильники и не должность!

– Разрубленный Змей! Вы всерьез вообразили, что у вас больше прав на вино и побрякушки Ворона, чем у меня на тарелки Ариго? Увы, мой юный друг, пред Создателем все мародеры равны, хотя ваши заслуги больше моих. Я за Ариго перчатки не таскал!

– Государь освободил нас от ложных клятв. – Святой Алан, сколько его будут попрекать Вороном?! – Сюзерен ценит настоящую верность, тебе этого не понять, слышишь, ты, вор?!

– Вор? – осклабился Салиган. – Только после вас. Вам скормили дом Алвы. Вы проглотили. Сейчас я возьму ночную вазу Колиньяров и преподнесу вам. Или вашему полковнику.

– Не смей равнять себя с государем! – заорал Ричард. – Еще одно слово, и…

– Монсеньор, – Нокс непостижимым образом оказался между Диком и Салиганом, – монсеньор, разрешите мне задать этому человеку несколько вопросов.

Полковнику легче, для него Салиган просто вор, которого подозревают в убийстве. Нокс может быть беспристрастным, Окделл – нет.

– Задавайте. – Дикон рванул воротник, чувствуя, что сейчас задохнется. – А потом – в Багерлее! За оскорбление Его Величества и мародерство.

– Да, монсеньор. – Ричард Салигана не видел, только две прямые, черные спины – Нокса и вставшего с ним рядом Джереми. – Салиган, ваше участие в грабежах доказано, но вы уличены еще в одном преступлении. Камеристка баронессы Капуль-Гизайль слышала ваш разговор с истопником Гильермо. Речь шла о покушении на жизнь герцога Эпинэ.

– Ваннина врет. – Какой гадкий голос, словно железом по стеклу. – Может, я и сказал истопнику пару слов. У Марианны всегда слишком жарко, все остальное – бабьи выдумки…

– Было бы выдумками, не случись нападения. Герцога Эпинэ спасло лишь мастерство фехтовальщика. Двое разбойников в наших руках. Они признались, что в дом их впустил Гильермо, он же показал потайную дверь в будуар баронессы, о которой не подозревала даже она.

– Марианна никогда не знала, что творится у нее в доме, – каркнул Салиган. – Удивительная беспечность…

– Зато дом Капуль-Гизайлей знаете вы, – все тем же ровным голосом продолжал Нокс. – Показания Ваннины, захваченных разбойников и герцога Эпинэ полностью вас изобличают.

– В таком случае не я злоумышляю против Эпинэ, а он против меня, – огрызнулся маркиз. – Надеюсь, у Иноходца достанет смелости не прятаться за чужие спины.

– Повелитель Молний ранен. – Ричард отстранил Нокса и вышел вперед. – Ваше мерзкое общество ему повредит.

– Тем не менее, – торопливо произнес Нокс, – Первый маршал Талигойи засвидетельствовал, что его спасла баронесса Капуль-Гизайль. Это полностью снимает подозрение с хозяев дома, зато ваш разговор с истопником приобретает решающее значение.

– Марианна всегда предпочитала герцогов. – Глаза Салигана уперлись в Дика. – Вполне понятное желание для дочери птичницы. Но, выбирая из парочки Повелителей, баронесса предпочтет живущего в собственном доме, учтите это.

Убить нельзя. Придется молчать, стиснуть зубы и молчать, пусть говорит Нокс, он не даст увести себя в сторону.

– Господин Салиган, – отчеканил словно подслушавший мысли Ричарда полковник, – вам остается либо признаться, что может облегчить вашу участь, либо отправиться на виселицу как вору и убийце. Почему вы преследовали герцога Эпинэ?

– Преследовал? – Кажется, до наглеца дошло, что он попался. – О нет. Я всего лишь оказал услугу одному господину, которому Эпинэ мешал.

– Кому? – рявкнул Ричард. – И за сколько?

– Представьте себе, даром, – выпятил губу Салиган. – Я всегда играл честно, а фамильных драгоценностей и лошадей при честной игре не напасешься. Герцог Окделл должен меня понять.

– Это не имеет отношения к делу!

– Имеет, – у Салигана хватило наглости подмигнуть, – причем самое непосредственное. Упомянутый господин разузнал, из каких средств я плачу долги чести. Он попросил меня об услуге, и я ее оказал. А что мне оставалось? Господин был слишком настойчив, а я не сомневался, что мой способ играть честно не найдет одобрения ни у Его Величества, ни у господина Эпинэ, ни у вас. И я не ошибся.

– Нет, – задыхаясь от отвращения, подтвердил Дик, – не ошиблись.

– Видите, как все сходится. – Неряха снова подмигнул. – Сначала от меня требовались сущие мелочи. Ввести в дом Капуль-Гизайлей нескольких кавалеров. Разумеется, я это сделал. Барон с баронессой были рады. Марианне нужно кормить левретку и мужа, а мужу – кормить птичек. Тем более вы, Ричард, не спешили возобновить столь очаровательное знакомство. Видимо, стали более рачительны. Одно дело, когда за любовь платит эр, совсем другое – расставаться с побрякушками, которые вы считаете своими…

– Маркиз Салиган, – Нокс тоже не был каменным, – вы испытываете наше терпение. Потрудитесь не отвлекаться.

– Как вам угодно. – Салиган встал с сундука и издевательски поклонился. – Меня обещали оставить в покое, если я помогу отправить Иноходца к его братьям. Выбора у меня, как вы понимаете, не было, и я обратился к Гильермо, с которым был знаком и раньше. За сорок таллов старик Паччи согласился стать дядей. Воспитатель морискилл с ходу склевал нашу выдумку, а Марианна до истопников не снисходит… Все было готово, но Эпинэ в гости не спешил. Вчера, насколько я понимаю, он явился, но убить себя не позволил.

Похоже на правду, очень похоже. Убийцы нашли подходящее орудие, но оплошали с жертвой. Повелитель Молний оказался Олларам не по зубам.

– Вы удовлетворены? – осведомился Салиган, вновь устраиваясь на сундуке. – Или желаете что-нибудь еще?

– Вы все еще не назвали имени вашего знакомого, – напомнил Нокс.

– В самом деле? – почесал щеку маркиз. – Это потому, что я не знаю, как правильней его называть, Удо Борн или Удо Гонт?

Удо? Святой Алан, Удо!

– Ты врешь! – Неужели можно ненавидеть еще сильней, чем минуту назад. – Врешь! Это не он!

– Проверьте. – Щека мерзавца дернулась. – Вранья служанки вам хватило, чтобы вломиться в дом маркиза. Надеюсь, показаний маркиза достанет, чтобы вломиться к графу. Или господин цивильный комендант отпустит убийцу друга?

– Ваши показания будут проверены, – деревянным голосом отозвался Ричард, – и пеняйте на себя, когда мы докажем вашу ложь.

5

– Господин замещающий капитана гвардии у себя, – отчеканил порученец.

– У него кто-нибудь есть? – Рыться в вещах Удо при посторонних он не станет. До утра ничего не случится, но какое же пакостное дело! И ведь не повернешься, не уйдешь! Ричард Окделл может отступить, Повелитель Скал и цивильный комендант Раканы – нет.

– Граф Гонт один. – Порученец ничего не подозревал. Еще бы, такое и в дурном сне не приснится.

– Мы доложим о себе сами, – распорядился Ричард, открывая дверь. – Скажите, чтобы нас не беспокоили. Полковник Нокс, виконт Мевен, идемте со мной. Остальные ждут в приемной.

Гвардеец отступил, красиво щелкнув каблуками, пропуская старого друга к старому другу, цивильного коменданта к командующему гвардией.

Удо сидел за столом у окна и что-то писал. Стук заставил его поднять голову.

– Я же просил… А, это ты. Что-то случилось?

Поднявшийся сквозняк пригнул язычки свечей, и Мевен торопливо прикрыл дверь. Слишком торопливо.

– Нет… Не совсем. – Святой Алан, как объявить человеку, что его обвиняют в покушении на друга? – Удо… Граф Борн… Граф Гонт, маркиз Салиган утверждает, что вы принудили его… нанять «висельников», чтоб убить герцога Эпинэ. Я понимаю, это не так, но, понимаешь… Цивильный комендант должен расследовать… Робер – Первый маршал, а Салиган… Мой долг…

– Ты, главное, не волнуйся. – Удо отложил перо и присыпал песком документ. – Так почему, говоришь, я хотел убить Иноходца?

– Ты хотел стать Первым маршалом. И еще из-за Марианны. – Лишь произнеся обвинения вслух, Дик осознал всю их нелепость. Удо внимательно выслушал и поправил воротник:

– Если достаточно моего слова – вот оно. Я не имею никакого отношения к нападению на Робера. Если нет, ничем не могу тебе помочь. Или лучше говорить «вам»?

Обиделся. А ты бы сам не обиделся, ввались к тебе Спрут с обвинениями в покушении на Альдо? Проклятая должность, а некоторые еще ей завидуют!

– Удо, – начал было Дик и замолчал, вспомнив, что они не одни. Гимнет-капитан и полковник стояли так тихо, что юноша про них позабыл. – Граф Гонт… – Слов не находилось, но Удо понял и так.

– Хорошо, – бросил он, поднимаясь, – не собираюсь тебе мешать. Ты осмотришь только кабинет или сразу пошлешь людей ко мне домой? Я могу написать дворецкому.

– Не нужно. – Дик еще никогда не чувствовал себя так мерзко. – Довольно кабинета.

– Не довольно. – Удо прошел к камину и пошевелил угли. – Осмотреть дворцовые апартаменты и не осмотреть дом – не осмотреть ничего. Если не хочешь сплетен уже на свой счет, придется заехать в гости.

– Ты должен поехать с нами.

– Если Мевен будет настолько любезен, что объяснит Темплтону, почему я его не дождался, – холодно бросил Удо. – Мне не нужны слухи.

А кому нужны? На месте Удо может оказаться кто угодно: Мевен, Дуглас, Эпинэ, он сам. Ричард представил, как роются в его бюро, перетряхивают книги, заглядывают в сундуки и гардеробы. И все из-за вконец обнаглевшего вора!

Надо сегодня же разобрать бумаги и сжечь ненужное, особенно стихи. Они все равно никуда не годятся…

– Монсеньор, – напомнил Нокс, – прикажете осмотреть комнату?

– Нет! – отрезал Ричард. – Мы уходим. Слова Гонта мне довольно.

То ли от разгоревшегося камина, то ли от ненависти к Салигану стало жарко. Ричард бросился к окну и рванул раму на себя, впуская ночной холод. Воспрянувший сквозняк плеснул занавесками, сорвал пламя с ближайшей из шести свечей, сбросил со стола недописанную бумагу, и Дикон едва успел ее подхватить…

Глава 4

Ракана (б. Оллария)

400 год К. С. 4-й день Зимних Скал

1

Секретарь Левия походил на секретаря Адриана, как морискилла на коршуна. Брат Козимо вышагивал как капрал, белобрысенький Пьетро косился перепуганной левреткой.

– Я не слишком быстро иду? – прошелестел монашек, тряся четками. – Если Ее Высочество…

– Не слишком, – отмахнулась Матильда, взбираясь по скользкой от мокрого снега лестнице. Вообще-то старухе с юга при виде губок бантиком и голубых глазок полагалось рассиропиться, а было противно и стыдно. За себя, семнадцатилетнюю, влюбившуюся в слезливого принца. И за белокурого внука, на второй день царствования угробившего прорву народа.

– Осторожней, здесь порог.

– Вижу. – С Левием следовало говорить раньше. Если кто и мог удержать внука, так это кардинал, да и то до коронации, а теперь вино прокисло, остался уксус. Хочешь – пей, хочешь – лей…

– Ее Высочество к Его Высокопреосвященству!

– Спасибо, Пьетро, вы свободны.

Перед кардиналом следовало преклонить колени, но колени болели, да и пришла она не к духовнику, а к другу Адриана.

– Мы можем пройти в исповедальню. – Кардинал выглядел хуже некуда, одно слово – Дора. – А можем выпить шадди. Или моя принцесса желает чего-нибудь покрепче?

– Покрепче, – не стала ломаться Матильда, – и побольше.

Левий усмехнулся, отпер бюро, вытащил внушительный четырехгранный графин.

– Настойка на зеленых орехах, – объявил он, – помогает при болезни сердца. Или печени, или еще чего-нибудь. Главное, помогает, но шадди я все равно сварю. Для себя – вы можете не пить.

– Совсем не ложились? – Запах шадди, дыма и свечей, такой знакомый и спокойный. Прикроешь глаза – молодость, откроешь – старость.

– Ложился, – заверил кардинал, разливая настойку в знакомые до одури серебряные стопки. – Генерал Карваль закончил свои… благие дела еще вчера, в городе спокойно, Эпинэ придет в себя завтра или послезавтра. И почему мне было не лечь?

– Выспавшиеся люди выглядят иначе, – уперлась Матильда, принимая стопку.

– Лежать не значит спать. – Левий пошевелил лопаткой темный песок. – Когда и думать, если не ночью?

Адриан тоже ночи напролет думал и пил шадди. И жаровня у него была такой же, со спящими львами.

– Юнний шадди не пьет. – Кардинал то ли проследил взгляд гостьи, то ли просто догадался. – И не шадди тоже. Преосвященный Оноре отдал мне жаровню Адриана и кое-что из его вещей. Из его личных вещей, их было немного. Так что вас беспокоит?

Матильда допила настойку и поставила стопку на стол черного дерева. Напиток был крепким, почти тюрегвизе, только вместо перечного огня – вяжущая горечь.

– Я ничего не могу сделать, – призналась принцесса то ли себе, то ли Левию, то ли умершему Адриану, – ничего…

– Церковь дарит утешение многим, но не нам с вами, – мягко произнес кардинал. – То, что произошло, уже произошло. Вы можете что-то изменить? Я – нет! Значит, надо жить дальше. Вам сейчас плохо, но разве это первый раз?

– Не первый. – Матильда потянулась за графином, но Левий ее опередил. Булькнула, полилась в серебряное наследство коричневая с прозеленью струя. Вот бы напиться до потери если не сознания, то памяти.

– Что вас напугало? – Его Высокопреосвященство вытащил свою посудину из жаровни и, сощурившись, переливал шадди в чашки. – Армии на границах? Дора? Айнсмеллер?

– Этот мерзавец получил свое! – Зачем она кричит? Все уже случилось, как сказал Левий. Кровавые лоскутья засыпали песком и вместе с ним вывезли. Можно было не смотреть, но она смотрела.

– Айнсмеллер заслуживал казни, – кардинал задумчиво смотрел в пустую жаровню, – но он был не казнен, а убит. В святом монастыре, но это не приблизит к Рассвету ни убийц, ни убитого, ни свидетелей. Вы будете шадди?

Матильда кивнула и выпила настойки. В юности она видела, как убивали конокрадов, а однажды около Сакаци схватили вдову, свалившую в одну могилу убитого с убийцей. На закате ведьму сожгли в собственном доме, это было правильно, это защищало живых…

Что-то мягко и тяжело шлепнуло об пол. Кошка! Соскочила откуда-то сверху, пошла к окну.

– Ее зовут Альбина. – Кардинал смотрел на гостью и улыбался уголком рта. Вдовствующая принцесса поджала и без того скрытый тряпками живот:

– Ваше Высокопреосвященство, – сейчас она напьется и назовет кардинала Левием, да он и есть Левий, – вам не тошно в вашем балахоне?

– Не тошней, чем вам в парике, – улыбнулся клирик. – Увы, основатели Церкви попали в незавидное положение. Абвениаты расхватали все цвета, хотя, если исходить из того, что наш мир создали их боги, все права за ними.

– Адриан любил красный. – Матильда словно вживую увидела алого льва на сером бархате и кардинальское кольцо с рубином.

– В нашем ордене… то есть в ордене Славы, неравнодушны к алому. – Левий отставил шадди и скрестил руки на животе. – Так повелось с Чезаре Марикьяре. Он так и не расстался с Молнией, и не он один. Льву присягали многие Эпинэ.

– А Руций? – Кладбище Семи Свечей, львиное надгробие, каменные лапы, обернувшиеся руками, рыцарь, похожий на постаревшего Иноходца, – было это или приснилось?

– Руций? – переспросил кардинал. – Который из двух?

– Тот, что похоронен в Агарисе. Мне показали его могилу на кладбище Семи Свечей.

– Они оба там. – Левий казался удивленным. – Руций Первый был сыном ординара из Придды, Руций Второй – подкидышем. Ходили слухи, что он сын Шарля Эпинэ от какой-то мещанки. Его Святейшество их не опровергал, но и не подтверждал. А в чем дело?

– Я видела на его могиле олларианца. – Спросить, что ли, считается ли соитие с ожившей статуей грехом или нет? – Сумасшедшего.

– Где? – не понял Его Высокопреосвященство. – В Агарисе?

– Именно. – Настойка делала свое гнусное дело. – Разгуливал по кладбищу и нес всякую чушь. Вы знаете, что такое фокэа?

– Женщина, вышедшая замуж в дом Волны. Теперь так не говорят. А кого так назвали?

– Меня, – не стала юлить Матильда. – Олларианец назвал, а еще он сказал, что я не проклята. Болван!

– Вы не можете быть прокляты, – сверкнул глазами Левий, – как не может заржаветь золото.

– Я не золото, – не поддалась на лесть вдова. – И что вся эта пакость, как не проклятье?! Альдо никакой король, но балбес жив, пока сидит на троне… И он должен жить!

– Ваш внук верит в свое предназначение, – вздохнул Левий, – а удача к нему и впрямь благосклонна. Он еще не отыскал меч?

– Нет.

– Когда отыщет, я отдам ему жезл, – кардинал подтянул к себе чашку, наверняка остывшую, – и тогда он обретет древнюю Силу. Или, что вернее, не обретет, но с ним станет можно разговаривать. Пока это бесполезно. Единственное, что нам остается, это хватать Его Величество за руки и искать меч… Вы представляете, где он может быть?

– Вы бываете в Багерлее… Альдо от этого чуть ножки у стульев не грызет. Спросите Ворона.

– Увы, – улыбнулся Левий, – этот человек не из тех, кто отвечает на вопросы. Если б вы его видели, вы бы поняли, но я не стал бы вас к нему пускать. Нет, не стал бы.

Ох уж этот мужской взгляд! Она помнит его лет с пятнадцати. Так смотрел юный Ферек, так глядит Лаци. Левий понял, что она заметила, и нахмурился. Сейчас вспомнит о чем-нибудь неотложном. Адриан, тот вечно о донесениях из Эйнрехта вспоминал.

– Я навещаю не столько Ворона, сколько его тюремщиков, – значительно произнес Его Высокопреосвященство. – Не хотелось бы, чтоб они вновь не поняли Его Величество или, напротив, поняли слишком хорошо.

Вот мы и вернулись, откуда пришли. К внуку, которого надо унять. Твою кавалерию, ну почему Оллар подарил Ворону меч Раканов, а не другую железяку?!

– Я был другом Его Святейшества, – рука кардинала накрыла ладонь принцессы, – а теперь, смею надеяться, я друг великолепной Матильды. И я уже говорил, что предпочитаю не обманывать чужого доверия…

– Я, кажется, еще ничего вам не доверяла, – громче, чем нужно, заявила принцесса. – И я больше не стану пить.

– Не вы. – Левий усмехнулся и поставил графин на стол. – Я обещал Адриану позаботиться о вас, вашем внуке и вашей… воспитаннице. Это одна из причин, по которой я оказался в Талиге. Есть и друтая, куда менее приятная… В чем дело, Пьетро?…

– В чем дело, Пьетро? Я занят!

– Я так и сказал, – заморгал секретарь, – но прибывший… Он спрашивает не вас, а Ее Высочество. Срочно.

Кого это принесло? Альдо затеял очередной совет, на нем бабка не нужна, Лаци к кардиналу за гицей не полезет, Робер болен, да и нет у них общих дел. К сожалению.

– Гость себя назвал? – тоном не голубя, но льва осведомился Его Высокопреосвященство.

– Его имя Дуглас Темп… – мемекнул агнец. – Темплон.

– Темплтон, – поправила вдовствующая принцесса. – Ваше Высокопреосвященство, пустите его.

– Разумеется. – Кардинал тронул орденский знак. – Пьетро, пригласи Дугласа Темплтона, я его приму.

– Да, Ваше Высокопреосвященство. – Монах опустил глазки долу и убрался. Суслик щипаный!

– Позвольте. – Кардинал с достоинством убрал настойку и стопки в бюро, но чашки оставил. – В Агарисе был этот Темплтон или другой? Отец того, помнится, участвовал в восстании Борна.

– Участвовал. – Вдовица хлебнула остывшей горечи. Шадди, как всегда, напомнил о шаде, пистолетах, издохшей молодости. – А сам он – в восстании Эгмонта. Славный щеночек, не то что всякие обтрепки…

– Его Святейшество полностью разделял ваше мнение об окружении его высочества Анэсти, – кротчайшим голосом произнес Левий. Разделял? Как вежливо сказано!

– Адриан называл их тараканником, – объявила Матильда, – а они оказались клопами. Чего доброго, до пиявок разрастутся.

– Не успеют. – В глазах кардинала мелькнуло нечто, заставившее остывший шадди стать горячим. Муженек так никогда не смотрел, а вот Адриан… Любопытно, пускают в Рассвет не согрешивших по дурости?

– Ваше Высокопреосвященство, – вот только обменять доезжачего на кардинала не хватало, – как бы я хотела, чтоб вы оказались правы…

– А я хотел бы пройти путем Его Святейшества, – шепнул Левий, – и в сиянии свечей, и в тени кипарисов.

– Здесь нет кипарисов. – Все одно, как Лаци с Левием ни тасуй, Адриана не получится.

– Сударыня! – Влетевший в приемную Темплтон походил то ли на утопленника, то ли на удавленника. – Сударыня…

– Твою кавалерию, – растерялась Матильда, позабыв, где она и с кем, – что с тобой? Ну?!

– Мевен сказал, – дернул небритой щекой Дуглас, – другому б не поверил… Робер без сознания… Я заезжал к нему, куда там…

– Молодой человек, – прикрикнул кардинал, – потрудитесь сесть, выпить и рассказать по порядку.

Темплтон послушно свалился на стул. Левий извлек убранный было графин, плеснул в чашку настойки, сунул чуть ли не под нос.

– В чем дело, сын мой?

Дуглас покосился на мявшегося на пороге Пьетро и покачал головой.

– Выйди, – велел Его Высокопреосвященство секретарю. Монашек убрался, кошка Альбина на всякий случай запрыгнула на бюро.

– Ваше Высокопреосвященство, – собрался с силами виконт, – Удо Борн… то есть граф Гонт, взят под стражу по обвинению в государственной измене и нападении на Робера… то есть маршала Эпинэ.

– Удо? – не поняла Матильда. – Почему?

– Мевен не знает. – Темплтон глубоко вздохнул. – Удо взяли люди Окделла, на него показал Салиган…

Этот неряха?! Кто сегодня с утра пьет, она или Мевен?!

– Я помню маркиза Салигана, – пальцы кардинала ласкали белого эмалевого голубка, – неприятный человек. И, боюсь, ненадежный. Что бы он ни показал, слово и репутация графа Гонта стоят дороже.

– Я спрашивал Ричарда, – Дуглас отодвинул чашку, – он ничего не скажет. Нокс тоже молчит, а Удо… Как вспомню Айнсмеллера… И Робер, как назло, меня от своей тетки не отличит.

Тетки у Робера не было. Матильда одернула проклятущую оборку и встала.

– Глупости, нашел с кем сравнивать… Я поговорю с Альдо, все утрясется.

– Мы поговорим, – поправил Левий. – Святой Адриан учит, что верящий наветам нечист помыслами, а заподозривший друга сам готов к предательству.

– Ваше Высокопреосвященство…

– Следует поторопиться. – В голосе клирика не было и следа недавнего жара, но оно и к лучшему. Матильда подобрала многочисленные юбки.

– Едем! Дуглас, выше голову, Удо мы не отдадим.

3

Офицер в лиловых полуденных тряпках торопливо преклонил колено. Гальтарские туники, дриксенские клинки и золото, золото, золото…

– Полуденные гимнеты припадают к стопам Ее Высочества, гимнет-теньент Кавиот…

– Доложите Его Величеству, кто пришел. – Левин предпочел не дожидаться, когда припадут и к его стопам.

– Его Величество на Высоком Совете, – отчеканил расшитый пальметтами и меандрами петух.

– Я, – маленький клирик смерил взглядом высокого офицера, – Левий, кардинал Талигойский и Бергмарский, желаю говорить с Альдо Раканом. И буду говорить. Если король не выйдет, мы войдем и скажем всем то, что предназначалось лишь для ушей Его Величества.

– Повиновение… кардиналу. – Драться с клириком и королевской бабкой Кавиот не собирался. Левий усмехнулся и в сотый раз поправил своего голубка.

– Виконт Темплтон, будет лучше, если вы уйдете.

– Ступай ко мне, пусть Лаци тебя накормит.

– Хорошо. – У Дугласа хватило смекалки по всем правилам чмокнуть кардинальскую руку. Твою кавалерию, когда все они успели изовраться, когда из родичей и друзей превратились в подданных?!

– Ваше Высочество, – мягко произнес Левий, – могу я попросить вернуться в свои покои и вас?

– Не можете. – Не хватает спрятаться под кардинальскую мантию. – Дуглас пришел ко мне, и, в конце концов…

– Любопытная фреска, – все так же мягко заметил клирик, – вернее, не сама фреска, а сюжет.

Матильда с готовностью взглянула на стену, где легковооруженный всадник мчался навстречу закованному в броню рыцарю.

– Насколько я понимаю, это первая встреча Франциска Оллара и Рамиро Алвы. – Кардинал едва не ткнулся носом в картину. – Святой Адриан записал зависть в грехи. Я, грешник, всегда завидовал высокому росту и хорошему зрению.

– Вы плохо видите? – За сближающимися всадниками высились городские стены, небо над ними было синим и веселым.

– В детстве мне запрещали читать, – лицо Левия стало задумчивым, – но я читал. По ночам, с коптилкой, которую сделал сам. Я узнал много нового, но глаза испортил, поэтому так и не выучился стрелять. Вы помните, каким стрелком был Его Святейшество?

– Помню. – Адриан как-то признался в любви к оружию. Почему он стал церковником? Кем он вообще был?

– Умный художник, – Левий никак не мог оторваться от фрески, – не унизил своего короля ни поражением, ни ложью. Замечательная вещь, жаль будет, если сотрут.

– До сих пор не стерли, и дальше не тронут. – А Удо тронули. Салиганова вранья оказалось достаточно, чтоб взять под стражу друга.

– Слава королю! – Стоявшие у двери олухи раздвинули алебарды, пропуская Его Величество.

– Нам доложили о вашем визите. – Королевская физиономия не сулила ничего хорошего, кардинальская была не лучше. – Мы удивлены.

– Мы тоже, – кивнул Левий, – мы были очень удивлены, узнав об аресте графа Гонта.

– Кто вам донес? – рыкнул Альдо. – Темплтон?

– Слуге Создателя не доносят, но доверяют, – отрезал кардинал. – Я говорил с Дугласом Темплтоном, и не он сказал мне, но я ему. Темплтон не знает, почему граф Гонт взят под стражу, более того, для него эта новость стала громом среди ясного неба, и теперь я спрашиваю тебя, сын мой.

– Королей не спрашивают, – набычился внучек, – и короли не отвечают.

– Короли и угольщики равно ценны в глазах Создателя, и я именем Его требую ответа. – Альдо был выше собеседника на две головы и младше лет на тридцать, при желании он мог поднять кардинала одной рукой. Не поднял.

– Граф Гонт – предатель, – изрек внук, теребя толстую, впору волкодаву, цепь. – Он покушался на жизнь герцога Эпинэ.

Этого Матильда вынести не смогла. Мевен знал Удо без году неделю, он мог повторять чужие глупости, Мевен, но не Альдо.

– Сбесился? – Если б не гимнеты у двери, вдовица схватила бы внука за шкирку. – Айнсмеллер – кошки с ним, но друзьями не швыряются!

– Удо не друг, – Альдо, надо отдать ему справедливость, говорил спокойно, – и никогда им не был. Он, к твоему сведению, еще и Суза-Муза. Это он нас выставил Леворукий знает кем.

– Сам ты себя выставил, Суза-Муза тебе только зеркало под нос сунул. Любуйся, голубчик! – Только бы не заорать! Только бы не заорать в голос. – И молодец, что сунул, иначе тебя не пропрешь. Глухарь на токовище и то больше соображает!

– Ваше Высокопреосвященство, – глухо бросил Альдо, – мы сказали, вы слышали. Гимнеты вас проводят, а нас ждет Совет.