Отблески Этерны (№4) - Зимний излом. Том 1. Из глубин

– Жду, – кивнул курчавой головой Дьегаррон, – этот приказ у вас, не так ли?

– У меня нет никакого приказа, – отчеканил теньент, отчаянно напоминая Герарда, – я покинул столицу вместе с полковником Анселом, когда Рокслеи захватили короля.

– Что вы сказали? – генерал вскочил и болезненно сморщился. Бедняга! С больной головой и узнать такую пакость. – Постойте!

Дьегаррон распахнул дверь.

– Лиопес, – голос маркиза звучал почти весело, – разыщите епископа, да поживее!

– А губернатора? – спросили из-за двери.

– Успеется. Придет Бонифаций, накрывайте на четверых. – Кэналлиец вернулся к рабочему столу, но не сел, а как-то странно, одними плечами, прислонился к стене. – Подождем святого отца, он у нас умный. Ты когда выехал?

– Пятнадцатого Ветров, – начал Чарльз, его лицо стало жестким, – то есть шестнадцатого. Пятнадцатого я убил маршала Рокслея и пробрался к полковнику Анселу. Когда начался мятеж, он заперся в казармах с резервным полком из Дорака и третью гарнизона. Я рассказал о захвате Фердинанда и предательстве Морена и Рокслеев. Отбивать город и штурмовать дворец с нашими силами было бессмысленно. Ансел принял решение уйти в Ноймаринен. Мы выступили ранним утром, нас не задерживали, по крайней мере, до Корты. Оттуда я повернул на юг.

– И встретил виконта, – внимательные черные глаза уставились на Марселя. – Что ж, сударь, теперь ваш черед, расскажите про свои похождения. О фельпской кампании я в общих чертах осведомлен.

– Тогда не буду повторяться. – За какими-то кошками Валме тоже вскочил, вот уж с кем поведешься. – Маршал Алва получил приказ оставить армию на Эмиля Савиньяка и переехать в Урготеллу. Мы переехали.

– Кто «мы»?

– Сам герцог, его порученец, ваш покорный слуга и кэналлийская охрана. Да, с нами были еще фельпцы.

– А это что еще за птицы? – маркиз прищелкнул пальцами и смутился. Иногда он казался пожилым человеком, иногда чуть ли не мальчишкой, только виски были седыми. Славный человек, жаль, расхворался не ко времени.

– Сын адмирала Джильди, он капитан галеры и наш друг. Рокэ... Маршал Алва откупил на три года «Влюбленную акулу» у Фельпа.

– Что дальше?

– Дальше? – вздохнул Валме. – Дальше мы сидели, как куры в мешке, потому что письма, которые не крал Манрик, крал Фома. Мы не получали ничего, кроме королевских приказов, Алву это бесило... Мы понимали, что в Талиге что-то не так, и готовились к войне с Бордоном.

– Только с Бордоном? – Рокэ Дьегаррону родич или нет? Наверняка какой-нибудь троюродный кузен, но по виду не скажешь. – О Гайифе речь не шла?

– Маршал говорил, – припомнил виконт, – дожи – это закуска.

– Так и есть, – кивнул генерал, – «дельфины» – дорога к «павлину». Что было потом?

Потом были отравленные лилии, маэстро Гроссфихтенбаум с его скрипками, принцессы, дождь и последний вечер, когда и слепой бы сообразил... Валме прокашлялся, лилии и принцессы маркиза не интересовали, а последняя песня... Про нее не расскажешь даже кэналлийцу.

– Двенадцатого Осенних Ветров Алва что-то узнал... – И делал вид, что все в порядке, мерзавец. – Он исчез утром вместе с галерой Джильди, даже кэналлийцев бросил.

– И вы?

– Я поехал в Талиг. – Из Тронко все его эскапады казались смешным и нелепыми, каковыми и являлись. Виконт Валме бросается на помощь кэналлийскому Ворону! Изумительный сюжет...

– Понятно, – нарочито равнодушным голосом сказал Дьегаррон. – Дороги в это время года оставляют желать много лучшего.

– В этом мире многое оставляет желать лучшего, – заявил Марсель, понимая, что совершает очередную глупость. – Генерал, мы просим нас использовать соответственно нашим способностям и умению.

– Погодите, виконт, – махнул рукой кэналлиец, – что делать со способностями Валмонов, лучше всех знают Валмоны. Карло, ты давно видел отца?

– Весной в Давенпорте.

– Поедешь к нему, но не сразу, а через Надор. Армии Талига должны стать единым целым. – Генерал потянулся было к чернильнице, но передумал. – Ничего нет глупей приказа, написанного до ужина. Капитан, Алва вам этого не говорил?

– Нет, – передернул вдруг замерзшими плечами Марсель, – он говорил, что армия войны всегда бьет армию мира...

За стеной что-то хлопнуло, потом еще раз, уже ближе. Валме оглянулся и узрел внушительного олларианского епископа с богатым наперсным знаком, но в тяжелых стоптанных сапогах. У святого отца всего было много, но особенно – бровей и чрева.

– Хляби небесные разверзлись, – возвестил клирик, – «и не смогла принять земля в лоно свое всю воду, и вышли из берегов реки...», а все потому, что низверглась на землю вода, а воды много не выпьешь.

Дьегаррон молча подошел к бюро и вытащил оттуда бутыль и четыре стакана. Бонифаций, а бровеносец мог быть только им, хитро глянул на кэналлийца и поворотился к Марселю:

– Сказано: добродетель жены проступает в лицах детей ее, а стезя воинская есть удел храбрых и сильных духом. Вижу я, наследник Валмонов сменил багрец и парчу на доспехи, а злато – на сталь.

– Самому странно, – пробормотал виконт, оторопело глядя на святого отца, – вышло так.

– Нет пути, аще не от Создателя, – поднял толстый палец пастырь, – но выбор стези жизненной, равно как и выбор супруги, есть дело благое и непринужденное. Ты не перекати-поле, а человек, и не ветер тебя катит, а сам идешь. Потому и говорю, молодец. Что привез? Когда «павлина» щипать будем?

– До «павлина» далеко, – Дьегаррон плеснул в кубки какого-то подозрительного пойла, похожего и не похожего на касеру, запахло полынью, – и до Олларии тоже. Опоздали мы, и Ро?сио тоже опоздал.

Глава 6

Ракана (б. Оллария)

399 года К.С. 20-й день Осенних Волн

1

Розовые зимние лилии пахли парфюмерной лавкой и осыпа?ли неосторожных липкой красно-коричневой пыльцой. Мерзкие цветы и утро мерзкое! Луиза Арамона с ненавистью ткнула воняющий духами веник в пузатую нухутскую вазу и, держа ее на вытянутых руках, чтоб не щеголять пятнистым носом, предстала перед утонувшей в креслах королевой, которую велено было называть «госпожой Оллар».

Катарина не возражала. С приходом Ракана кошка сочла за благо превратиться в полудохлого ангела – если она не лежала в обмороке, то молилась или тряслась в лихорадке, Луиза никак не могла решить, поддельной или нет. Выглядела Катарина – краше в гроб кладут, но капитаншу не радовало даже это.

– Откуда они? – пролепетала королева, глядя на устрашающий букет.

– Из оранжерей Рокслеев. – Графский братец влюблен в тебя, как весенний заяц, и ты это прекрасно знаешь. И лилии эти знаешь, потому что Придд присылает хризантемы, а Окделл – цикламены и фуксии. Ослы!

– Я... Я благодарна. – Ее бывшее Величество соизволило коснуться пальчиком розового, как подштанники Манриков, лепестка, вздохнуть и прикрыть глазки. Приставленная к хворому агнцу Одетта Мэтьюс колыхнула ватной грудью и прогавкала:

– Какая роскошь!

– О да, – шепнула Катарина, – но мне ближе лесные и полевые цветы... От запаха лилий мне становится дурно. Милая Луиза, вас не затруднит их вынести?

Милую Луизу не затруднило. Какой бы Катарина ни была, от лилий ей и впрямь становилось худо. Можно лгать словами, глазами, губами, но зеленеть по собственному почину еще никто не выучился. Госпожа Арамона торопливо выволокла из спальни проклятущий букет, немного подумала, отправилась в небольшую комнату, превращенную в подобие приемной, и водрузила ношу на камин. Будь ее воля, женщина б шмякнула вазу с вонючками об пол, а еще лучше – об башку влюбленного капитана Личной тараканьей охраны или как его там, но приходилось брать пример с Катарины и сидеть тихо.

– Госпожа Арамона, – Луиза вздрогнула не хуже дражайшей Катари и столь же торопливо обернулась. Одетта Мэтьюс прижала палец к губам и прикрыла дверь, – госпожа Арамона, меня волнует здоровье Ее... госпожи Оллар. Она ничего не ест!

Не ест – и Леворукий с ней! Меньше, чем об аппетите Катарины Ариго, Луиза думала только о собственном. Нет, она понимала, что их с Селиной жизни зависят от того, насколько удачно немощное создание в гостиной заморочит голову нынешним хозяевам Олларии, но понимать – одно, а жалеть – другое.

Капитанша пару раз усиленно вздохнула.

– У госпожи такое слабое здоровье! Она всегда ела, как птичка.

Может, у кошки и вправду не было аппетита, но вернее всего несчастная боялась растолстеть. В страдания коровы никто не поверит, хотя коровы страдают не меньше, чем бабочки.

– Вы не знаете, – Одетта была собакой добродушной и изо всех сил опекала доверенную ей овцу, – такие приступы бывали и раньше?

Кто ж ее знает? Такой бледной Катари не была даже в Багерлее, но тогда дура еще не загнала в петлю человека, без которого умирала. И лучше б умерла! Если б не жена, Фердинанд был бы в Придде, а Рокэ – на свободе. Милой Катари не хотелось в тюрьму к Манрикам, и она удержала мужа в столице...

– В последние месяцы на долю госпожи Катарины выпало слишком много испытаний, – с достоинством произнесла Луиза, – ее разлучили с детьми, она перенесла заточение.

Как же, думает эта кукушка о детях! Ждите! Только о себе. Ну, может, еще о Рокэ, только что теперь думать? Свое дело она сделала!

– О да, – качнула щеками Одетта, – как я ее понимаю. Я и сама...

«Я и сама...» Луиза уже забыла, сколько раз слышала эту фразу. У Одетты была дочь, которую взял в жены родич Рокслеев. Теперь «малютка Джинни» была в деликатном положении, о чем мать трещала с утра до вечера. Немногочисленная свита бывшей королевы билась от Одетты в конвульсиях, но Луиза слушала безропотно. Хорошие отношения с надсмотрщиками еще никому не помешали, к тому же, пока Мэтьюс гудела об утренних рвотах, можно было думать о своем.

Будь здесь Аглая Кредон и догадайся она, что в голове у дочери, Луиза бы в очередной раз узнала, что она – вылитая мармалюка. К счастью, матери в Олларии не было. Папенька уволок любовницу и младших внуков прочь из города, так что за Жюля и Амалию капитанша не беспокоилась. Граф Креденьи был не из тех, кто попадает в ловушки и считает суаны. С Герардом тоже было все в порядке. Матери, даже самые мармалючные, всегда знают, что с их детьми. Когда семилетняя Селина по дурости Арнольда едва не утонула, Луиза это почувствовала. И когда Жюль сломал руку, а Герард провалился в колодец – тоже. Нет, Жюлю, Амалии и Герарду не грозит ничего, а Селина на глазах. Старое крыло дворца, куда поместили «госпожу Оллар», было одним из самых безопасных мест в загаженной Олларии. И самых тихих, потому что Катарина Ариго не желала никого видеть, Ракан не хотел видеть жену Оллара, а влюбленный Рокслей прятал свое сокровище от соперников.

– Вы, как мать, меня понимаете, – дудела озабоченная Одетта, – хотя нет, вам это только предстоит. По-настоящему осознаешь, что такое материнство, лишь когда твоя собственная дочь носит дитя. Но, раз уж мы с вами заговорились, давайте пройдем в буфетную. Дэвид прислал засахаренные груши, совершенно роскошные! Они все равно пропадут, у ее вел... у госпожи Оллар нет аппетита. Кстати, лекарь сказал моей дочери, что с ее телосложением...

Вот бы убить мать и дочь вместе с нерожденным младенцем и податься в выходцы! Луиза с пониманием закивала головой:

– Доктор прав, много сладкого вредно, особенно если носишь мальчика.

– Вы думаете? – Одетта ухватила Луизу под руку. – Ну идемте же! Уверяю вас, нашего отсутствия не заметят.

– С удовольствием, если честно, я обожаю сладкое.

Придется жрать груши в сиропе и хрюкать, а Рокэ в Багерлее. Один! Герцог не из тех, кто тянет за собой в Закат других. Он не взял с собой никого... Никого! Герард цел и в безопасности, а синеглазый кэналлиец – в лапах возомнившего себя королем ублюдка. Святая Октавия, ну почему он это сделал?! Фердинанд – хороший человек, но ТАКОЙ жертвы не стоит. Если бы бывшего короля казнили, Луиза б ревела, не просыхая, ночи напролет, но сейчас капитанша собственноручно бы придушила глупого толстяка, из-за которого Алва полез в пасть к Зверю.

2

Кабинет Его Величества находился во власти обойщиков, и Альдо ждал своего маршала в зале Высокого Совета. Робер бы выбрал для работы комнату попроще, но он править миром не собирался. Гимнеты стукнули об пол зверского вида алебардами, и Первый маршал Талигойи ввалился в пристанище мудрости. Сюзерен сидел на троне, уткнувшись в документы, на полу у ног Его Величества возвышались две бумажные кучи. Альдо небрежно бросил то, что читал, в левую и потянулся.

– Иди сюда, а то кричать придется.

– А ты комнаты поменьше не нашел, – Эпинэ с сомнением оглядел бумажные горы, – и чтоб со столом?

– Не подумал, – признался Альдо, – а скакать туда-сюда непочтенно, короли не скачут.

– Короли думают, – не выдержал Иноходец, плюхаясь в ближайшее кресло, оказавшееся синим. Что ж, вот и повод для безнадежного разговора.

– Кажется, я становлюсь наследником Ворона. Сначала – конь, теперь – кресло...

– Было б неплохо, если б ты и меч нашел, – живо откликнулся Его Величество. – Закатные твари, корона у меня, жезл у Эсперадора, а меч у этого негодяя!

– Альдо... – Главное – равнодушие, ты не хочешь влезать в это дело, но ты не можешь не предложить другу свои услуги. – Хочешь, я поговорю с Вороном? Пусть отдаст меч, а мы...

– Нет! – свел брови Альдо.

– Вот как? – легкая обида и недоумение. Еще бы, хотел помочь, а нарвался на грубость. – Ты мне не доверяешь?

– Я не желаю, чтоб мой маршал метался между долгом и ложной благодарностью, – отрезал сюзерен. – Я дал Ворону время на раздумье. До коронации. Дальше пусть пеняет на себя!

– Так ты с ним говорил?

– Говорил. – Альдо явно не рвался передать подробности, но складка между бровями говорила сама за себя. – Редкостный наглец! Он еще не понимает своего положения.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.