- Ваше высокопреосвященство, господа судьи, господа послы, сейчас вы услышите то, что не успели услышать вчера из-за внезапной болезни госпожи Оллар. Поскольку нынешнее заседание является продолжением вчерашнего, Высокий Суд не просит вас встать. Господин Фанч-Джаррик, вы продолжаете утверждать, что обвиняемый виновен?
      - Да, господин гуэций, - церемонно кивнул Фанч-Джаррик.
      - Высокий Суд слушает. - Кортней излучал уверенность, все-таки не зря он стал супремом, вчерашние откровения скатились с него как с гуся вода.
      Обвинитель утвердился на кафедре и развернул длинный свиток, заменивший разрозненные листы. Наверное, так было нужно.
      -  Ваше высокопреосвященство,- прочитала ученая горошина, монаршей милостью выкатившаяся в дыни, - Высокий Суд, господа послы, обвинение считает доказан ным, что присутствующий здесь Рокэ Алва виновен в пре ступлениях двоякого рода. Первые могут быть отнесены к тем, за что подлежали смертной казни уже в Гальтарские времена, про другие кодекс Эрнани и кодекс Доминика в его первозданном виде молчат, но не потому, что наши предки были склонны прощать подобные деяния! Они были слишком чисты сердцем, чтобы допустить саму возможность по добного. Лишь в последних дополнениях к кодексу Доминика, в кодексе Лорио Кроткого и протоколах Клеменция Шесто го, появились описания преступлений, подобных тем, что совершал обвиняемый, что и было доказано в ходе процесса. Сейчас же я ограничусь кратким перечнем преступных дея ний Рокэ Алвы, отдав приоритет первой категории…
      В Фанч-Джаррике, без сомнения, погиб ликтор, но вранье не становится правдой, сколько раз его ни запиши. Вчера суд начал походить на суд, сегодня он вновь стал мистерией. Обвинитель, не краснея, зачитывал опровергнутую свидетелями дурь, остальные слушали, как обвиняемый «возглавил до сих пор не раскрытый до конца заговор, одним из участников которого является Чарльз Давенпорт. Подсудимый и Давенпорт замыслили и осуществили нападение на кортеж: его величества Альдо Первого, на собравшихся в Тарнике офицеров, вставших на сторону законного короля, а также на Первого маршала Талигойи герцога Эпинэ и маршала Симона Килеан-ур-Ломбаха»…
      Эпинэ перевел взгляд на Ворона, тот сидел, слегка запрокинув голову и прикрыв глаза, длинные пальцы бездумно перебирали цепь. В Сагранне он точно так же молча играл сапфирами, а за стеной завывали местные волынки и плясали счастливые бакраны. Плясал ли кто-нибудь в Олларии в честь победы Ракана?
      -  … неоспоримые доказательства сговора герцога Алва с Чарльзом Давенпортом,- бубнил Фанч-Джаррик, - ка ковой Давенпорт, будучи оставлен в столице и переведен в Личную охрану Фердинанда Оллара, действовал в соответ ствии с отданными подсудимым распоряжениями. Следуя оным распоряжениям, Чарльз Давенпорт хладнокровно за стрелил маршала Генри Рокслея и бежал, чтобы присоеди ниться к отряду кэналлийцев, во главе которого ворвался в Тарнику и зверски умертвил шестнадцать преданных его величеству офицеров, не ожидавших подобного веролом ства…
      Альдо читал этот бред, не мог не читать, и оставил, как есть. Даже после показаний Пьетро и криков Фердинанда. Сюзерен решил идти до конца, значит, осталось пять дней, за которые нужно добыть кэналлийское платье, сменить лошадей, позаботиться о караулах вдоль дорог…
      -  Сторонники Давенпорта действуют и сейчас. Даже лишившись своего предводителя, они продолжают преследовать друзей и соратников его величества. Не далее как шестнадцать дней назад их руки обагрила кровь герцога Эпинэ, и только сверхъестественное мужество Повелителя Молний и его мастерство бойца сохранили герцогу жизнь. Не может быть сомнений в том, что эти смерти на совести подсудимого, отдавшего Давенпорту приказ истреблять верных престолу людей и сеять ужас на дорогах, дабы лишить жителей Раканы подвоза продовольствия…
      Главное, вытащить Ворона из столицы и замести следы. Альдо вовремя выдумал кэналлийцев и страшного Давенпорта. Тот, кто перебил в Тарнике верных Раканам офицеров, освободит и Алву. Не верить во второе - значит назвать ложью и первое. Жаль, Л юра не узнает, как его вранье спасло жизнь его же палачу.
      -  … Жажда убийства, которой одержим подсудимый, неоднократно толкала его на немыслимую жестокость,-строго объявил Джаррик. - Первым преступлением, совершенным герцогом Алва, преступлением, с которого началась его черная дорога, стало убийство его непосредственного воинского начальника генерала Карлиона. Завершила же кровавую дорогу резня, случившаяся в восьмой день Осенних Волн минувшего года, когда Рокэ Алва собственноручно убил находящегося при исполнении своих обязанностей маршала Талигойи Симона Люра графа Килеан-ур-Ломбаха, а с ним пятерых офицеров и одиннадцать солдат его величества Альдо Первого, исполнявших свой долг.
      А может, не рядиться в чужие перья и поднять честный мятеж? Отбить Алву и угробить Дикона с кучей горожан в придачу? Жители столицы в стороне не останутся, а когда обыватели прут на солдат, города захлебываются кровью. Толпу не уймет даже Ворон, толпа не разбирает, толпа не боится, толпа не милует, она понимает только силу. Вырвавшуюся ярость можно затоптать лошадьми, вымести картечью, загнать в горящие дома, но лучше до этого не доводить.
      -  В начале минувшего года подсудимый вступил в пре ступный сговор с ныне покойным Квентином Дораком, незаконно и богохульственно присвоившим себе титул кардинала Талигойского. Начавшаяся с детоубийства так называемая Октавианская ночь унесла множество жизней. Святой Оноре умолял герцога Алва остановить резню, но ответом ему был смех. Алва бездействовал, пока гибли невинные, когда же план Дорака был выполнен, обвиняемый своими руками уничтожил главного свидетеля - лжеепископа Авнира, оборвав тем самым нити, ведущие к Дораку.
      Обвинитель перевел дух, на тугой младенческой щеке плясал солнечный зайчик, день вообще выдался ясный, не то что вчера. В день несостоявшейся казни и в день коронации тоже было солнечно. Солнце видело, как рвали на куски Вешателя, и от отвращения позеленело. Других тоже разорвут, и виновных, и невинных…
      -  Несомненна вина подсудимого и в событиях, недавно потрясших Ракану. По приказу Алвы недобросовестные не гоцианты продали короне гнилой лес, что стало причиной трагедии в Доре, однако последствия могли быть еще страшнее, потому что гнилые доски предназначались для строительства нового моста через Данар, укрепления осыпающихся берегов и ремонта храма Святого Доминика…
      Дора - это тоже Ворон?! Додумались, хотя надо же чем-то заткнуть пробитые Левием и Катари дыры. Сестра и кардинал сделали все, чтобы предотвратить убийство. Не удалось. Значит, придется убивать гимнетов и ци-вильников. Значит, будут казнить заложников… А что, если пустить в дело Джереми? Переодеть в кэналлийца и пристрелить на месте драки? Замечательная мысль! До такого только после бессонной ночи и додумаешься. Джереми Бич - доверенный слуга Ричарда Окделла, присягнувшего Алве. Свалить нападение на Джереми все равно что донести на Дика. Что ж, будем играть в Хуана, или как там его зовут, и скажем спасибо господам судьям за Фердинанда. После вчерашнего об Олларе можно забыть. И ему ничто не угрожает, и сам он такой никому не нужен. Алва свободен от своего короля, такое предательство убьет любую верность…
      -  Наши предки не могли предположить, что власть за конных королей падет и меч Раканов окажется в чужих руках -Фанч-Джаррик смотрел уже в конец свитка, - тем не менее герцог Алва не желает возвращать меч законному обладателю, не только присвоив чужую собственность, но и оскорбляя чувства всех подданных его величества, для ко торых меч Раканов является величайшей ценностью.
      Солнечный луч скользнул по лицу подсудимого, Рокэ глубоко вздохнул, приоткрыл глаза и снова закрыл. Эпи-нэ охотно бы последовал его примеру, но проявлять неуважение к Высокому Суду может первый маршал Тали-га, но не Талигойи.
      -  … подводя итог, обвинение полагает доказанной вину герцога Алва в намеренном, неоднократном публичном ос корблении дома Раканов и его величества лично, множест венных убийствах талигойских подданных, в том числе офи церов и солдат, исполнявших свой долг, подстрекательстве к убийствам, неповиновении короне и иных преступлениях, а также в злоупотреблении властью, присвоении чужого имущества и преступном бездействии.
      Фанч-Джаррик иссяк, и стало чудовищно тихо, только танцующее на витражах солнце, смеясь, забрасывало почуявших кровь людей разноцветными лепестками: синими, красными, лиловыми, желтыми.
      - Высокий Суд выслушал обвинение, - слова гуэция были круглыми и тяжелыми, как булыжники, - Высо кий Суд готов выслушать обвиняемого.
 

      - Высокий Суд готов выслушать обвиняемого. - Жез лы судебных приставов согласно ударили об пол, и все смолкло. Не будь утреннего сговора с Никола, Робер бы не выдержал этой тишины. Даже теперь она казалась жут кой, словно сквозь переполненный зал прошел кто-то невидимый и безжалостный. Первым не выдержал Кортней.
      - Герцог Алва, - голос гуэция сорвался на крик, - вы будете говорить?
      - Простите, - Ворон очень медленно открыл глаза, - задумался… Вы не находите, что сегодня отменная погода?
      - Герцог Алва, - половина лица супрема была лиловой, половина - золотистой, - вы находитесь перед судом, и вам предоставлено последнее слово. Разговоры о погоде неуместны.
      - Да, действительно, - согласился Ворон, - в погоде меня, кажется, не обвиняли. Господин Джаррик, вас не затруднит передать мне ваши записки, а то я боюсь что-то пропустить…
      - Это против правил, - отрезал обвинитель. - Впрочем, если на то будет воля Высокого Суда, я готов предоставить обвиняемому копию.
      Кортней глянул на Алву. Тот пожал плечами и прикрыл ладонями глаза. Встать нужным он не счел, и ему никто не напомнил.
      - Предоставьте. - Гуэций кивнул прокурору и торопливо ткнулся в бумаги. Он не знал, что в Шляпном переулке смотрит свой последний зимний сон старый клен.
      - Обвинение исполнит волю Высокого Суда. - Фанч-Джаррик с недовольной миной протянул судебному приставу желтоватый лист. Пристав торопливо, словно боясь обжечься, сунул акт Ворону.
      - Благодарю… - Кэналлиец рассеянно принял бумагу. - Так… государственная измена… Это не ко мне, а к господину в перевязи и десятку мерзавцев, которых я прикончил… если не ошибаюсь, в восьмой день Осенних Волн уже прошлого года. Теперь предъявить обвинения покойным могут разве что закатные кошки, предоставим это им… Дальше у вас… Ага… множественные убийства. Тут, как говорится, на войне как на войне… Врагов моего короля и моего королевства я убивал и убивать буду, иначе какой же я Первый маршал Талига.
      Властью я не злоупотреблял. Я ее употреблял по назначению. Уничтожал врагов Талига и тех, кто по глупости или трусости играл им на руку, а вот бездействие… Чего не было, того не было. Это покойный Карлион бездействовал, в связи с чем мне и пришлось злоупотребить пистолетом по причине отсутствия власти.
      Неповиновение короне? Смотря какой. Приказы моего короля я исполнял неукоснительно, что до корон дриксенской и гайифской, то увы… Их приказы исполняли те, кого я убивал по долгу службы и велению сердца.
      Оскорбление величества и дома Раканов… Налицо явная путаница. В доме Раканов, как и везде, попадались всякие. Кто-то являлся оскорблением для своего рода, кто-то - наоборот. Я им не судья, но при чем здесь отсутствующий молодой человек в белых штанах? Он не станет королем Талига, даже сняв оные согласно гальтар-скому обычаю. Впрочем, если ему приятно считать себя оскорбленным, я никоим образом не возражаю.
      Что там у вас еще? Ах да… Чарльз Давенпорт, подрядчики и меч… Судя по всему, речь идет о теньенте, которому я устроил выволочку на предмет исполнения приказа первого из убиенных мной Килеан-ур-Ломбахов… Вот где, кстати говоря, имело место преступное бездействие. Судя по всему, урок пошел молодому человеку впрок. Надеюсь, господин Давенпорт продвинется по службе дальше своего отца. Тот - хороший генерал, но маршалом станет вряд ли.
      Подрядчики с гнилыми досками? Могу посоветовать повесить тех, кто эти доски покупал, это обычно помогает… И что у нас осталось? Поразивший воображение моего бывшего оруженосца меч?
      Будь он в той же степени дорог королеве Бланш, она бы утащила его с собой вместе с драгоценностями, среди которых затесались и фамильные камни Людей Чести, пожертвованные на защиту тогда еще Кабитэлы… Королева решила, что камни важней дурно откованной железки, и я ее понимаю. Как бы то ни было, меч достался Ол-ларам, и они имеют на него не меньше прав, чем предки
      Готфрида на марагонские изумруды, которые они, в смысле предки, выковыряли из чужой короны и вставили в свою. Господа, я удовлетворил ваше любопытство?
      Господа смотрели на бледного черноволосого человека, как на выходца. Первым очнулся супрем.
      - Это все?! - Вороном называли Алву, но каркнул именно Кортней. - Все, что вы можете сказать в своем последнем слове?
      - В последнем? - поднял бровь Алва. - Последнее слово я скажу не сейчас и не вам. Можете удаляться и совещаться, мне вам сказать нечего, вам мне - тем более!
 

       -Эории Кэртианы, - голос Альдо звучал резко и звонко, словно перед боем, - сегодня мы впервые собрались в Зале Зверя, зале Малого Совета. Сюда могут входить лишь главы Великих Домов, их кровные вассалы и гимнет-капитаны. Мы желали бы, чтобы призвавшее нас дело было иным, но долг следует исполнить, как бы тяжел он ни был. Нам предстоит решить судьбу Повелителя Ветра, обвиненного во множестве преступлений. Будь этот человек крестьянином, ремесленником, ординаром, его участь определил бы обычный суд, но речь идет о главе Великого Дома. Древний закон гласит - равного судят равные. Пусть гимнеты выйдут и закроют двери. Мы не покинем Зала Зверя, пока не примем решения. Да будет так! Орстон!
      - Так и будет! - откликнулся Мевен, замирая у порога.
      - Мэратон! - Одри Лаптон встал за креслом государя, очередной раз напомнив, что отравитель еще не пойман.
      Пальцы сюзерена легли на эфес шпаги. На ее месте должен быть меч, тот самый, что Дикон держал в руках после покушения на Ворона.
      - Хозяин Круга, Повелитель Скал, - знакомые слова в Зале Зверя обретали новый смысл, - готов ли твой Дом сказать свое Слово?
      Дикон поправил цепь Найери, просто для того, чтобы коснуться прохладных опалов. «Умереть за государя просто, - учил Лорио Отважный, - сложнее удержать над головой повелителя видимую лишь тебе скалу». И что с того, что скалу по имени исповедь Эрнани видит не только Ричард, но и сам Альдо? Это ничего не меняет. Так вышло, что шкатулку с завещанием открыл Повелитель Скал, став поверенным позора Раканов и Приддов, но на Изломе случайностей нет. Исповедь труса скрепила дружбу сюзерена и вассала. Это больше чем верность, даже больше чем Честь. Это таинство, доступное лишь двоим, и есть Сердце Зверя, и нет в мире ничего выше и крепче!
      - Дом Скал готов. - Как странно звенит голос, словно в пещере! - Дом Скал ответит.
      - Здесь ли твои кровные вассалы?
      - Трое моих братьев здесь, а Джон-Люк Тристрам в пути.
      - За него скажет Повелитель, и будет так, как он скажет!
      - Повиновение государю.
      - Мы слушаем волю Скал. Виновен ли Повелитель Ветров перед своими братьями и своим государем?
      - Я спрошу своих братьев, - выдохнул Дик. Зимнее солнце ударило в глаза, отчаянно застучала в висках враз погорячевшая кровь, а губы стали сухими и непослушными. Трое кровных вассалов смотрели на своего Повелителя, они были готовы отвечать, но первым говорит младший. Даже не младший, а тот, чьи заслуги меньше. Берхаймы отсиделись в Агарисе и вернулись к чужой победе, они не воины, они придворные…
      - Мариус, граф Берхайм, я, Повелитель Скал, спрашиваю тебя, виновен ли герцог Алва? Подумай и скажи.
      - Мой государь, мой герцог! - Мариус думал недолго. - Рокэ Алва виновен и должен понести наказание. На его руках кровь наших братьев, а в сердце нет ни раскаяния, ни смирения.
      - Я понял тебя. - Берхайм ошибается, Алва сложил оружие, только это мало кто заметил. - Ангерран, граф Карлион. Скалы ждут твоего слова.
      Матушка обидится, если узнает, а узнает она непременно. Первое, что сделает Ангерран, выйдя отсюда, напишет в Надор, нажалуется, что его назвали вторым, а не третьим… Ничего, обойдется. Заслуги Карлионов и заслуги Рокслеев несопоставимы.
      - Ваше величество. - Родич преклонил колено перед сюзереном, он до сих пор не понял, чем отличаются Раканы от Олларов. - Я, граф Карлион, полагаю Рокэ Алву виновным и заслуживающим смертной казни.
      - Эорий, - Альдо недовольно сжал губы, - поднимись. Твоего слова ждет глава Дома. Отвечай ему.
      Смотреть на выступившую на лбу дядюшки испарину было противно, и Дикон поднял глаза к потолку, где люди в ярких одеждах благоговейно вглядывались в пронизанные невидимым солнцем облака. На мгновенье Дикону показалось, что он видит средь них соразмерное, покрытое чешуей тело…
      К Весеннему Излому потолок Зала украсит плафон со Зверем, но станет ли лучше? Временно взятый из дворцовой церкви плафон создавал ощущение ожидания. Смогут ли художники воплотить в красках само чудо, не ожидаемое, а явившееся во плоти?
      - Мой герцог, - скрипучий голос выхватил юношу из солнечного гальтарского сна, - Алва виновен. Виновен во всем… На эшафот изменника и убийцу!
      Граф Карлион, - свел брови Альдо, - как умрет Рокэ Алва, решаем мы и закон. Эории оценивают справедливость обвинений, но не выбирают наказание. Герцог Окделл, продолжайте.
      - Граф Рокслей, - послушно окликнул Дикон. - Скалы ждут твоего слова.
      - Герцог Алва виноват. - Дэвид не стал считать до шестнадцати, он приговорил Ворона много раньше. Ричард обнажил шпагу.
      - Джон Люк Тристрам далеко, но я не усомнюсь в его ответе. Герцог Алва виновен.
      Сюзерен торжественно наклонил голову.
      - Мы выслушали вассалов Скал. - Как давно не зву чали эти слова, как давно Кэртиана не слышала своего повелителя! - Слово главе Дома! Ричард, сын Эгмонта, мы ждем. Во имя Зверя!
      Это не будет легким, но клятва и честь обязывают служить сюзерену не только мечом, но и словом, а это неизмеримо труднее… Альдо ничем не выдал своих чувств, но Ричард знал, что он думает о том же.
      - Мой государь, герцог Алва виновен. - Каменный поток сорвался с вершины, понесся вниз, вбирая в себя малые камни и целые скалы, набирая скорость, захлебываясь древней, изначальной мощью. Бег превратился в прыжок, прыжок - в полет…
      - Ты сказал, мы слышали, - откликнулись Скалы, Зверь, глядящая в сердце Вечность.
      - Мы слышали, - повторил Альдо Ракан, - Дом Скал сказал свое слово, и оно было единым. Дом Ветра не имеет кровных вассалов, а глава его не вправе говорить о себе. Дом Ветра молчит. Повелитель Волн, готов ли твой Дом сказать Слово?
 

      Зачем все это?! Неужели нельзя обойтись без гальтар-ских мистерий?! Решил убить, убивай, только скорее!
      - Повелитель Волн, готов ли твой Дом сказать Слово?
      - Дом Волн готов. - Физиономия Придда не выражала ничего, вот уж воистину темна вода во глубинах.
      - Здесь ли твои кровные вассалы? - Сюзерен знал древний ритуал назубок. Тяжелые, нелепые фразы вымораживали все вокруг, оставляя лишь ледяное, зимнее сиянье.
      - Моих братьев здесь нет, - отчетливо произнес Спрут. А ведь у него на самом деле остались братья. Где-то во Внутренней Придце.
      - Ты скажешь за них. Мэратон!
      - Орстон!
      Айнсмеллера отдали толпе, Алву скормят старым врагам и древней придури, а суть одна. Отдать на смерть и посмотреть, что получится… Молодой человек в белом… На белом кровь видней всего, это красное прячет красное. До поры до времени.
      - Я готов держать ответ перед моим государем и моей Честью. - По части старых ритуалов Придд мог дать фору кому угодно. Будущий великий анакс еще прыгал по разумным вдовам, а Спрут уже читал своего проклятущего Павсания. Зачем? Покойный папенька заставлял?
      - Мы слушаем волю Волн. - Неужели эти слова когда-то были живыми, неужели у Волн, Скал, Молний была своя воля? - Виновен ли Повелитель Ветров перед своими братьями и своим государем?
      Придд положил руку на украшенный аметистами эфес. Закатные твари, он снова притащился не со шпагой, а с мечом.
      - Во имя Чести, - спокойно сообщил Спрут, - мой брат Вольфганг фок Варзов давал ту же клятву, что и гер цог Алва. Я не видел графа фок Варзов около двух лет, но у меня нет сомнений в его решении. Я отвечаю за своего вассала «невиновен».
      - Разрубленный Змей. - Дурацкая присказка сама слетела с языка, но ее вряд ли кто-то расслышал. Альдо замер, вцепившись в резные подлокотники, зато Дикон вскочил с места, хорошо хоть шпагу не выхватил. Мевен непонятным образом тут же оказался за спиной Повелителя Скал, Лаптон рванулся к Спруту, а Карлион с Берхаймом вжались в спинки своих кресел. Только Дэвид Рокслей ничего не заметил и только Придд не пошевелился…
      - Вольфганг фок Варзов - изменник, - Альдо все же удалось ухватить себя за шиворот, - он лишен нами права отвечать.
      - Лишенный голоса молчит, - подтвердил Спрут, - но голос его принадлежит ему и только ему. Павсаний пишет, что отданный голос в одной цене с Честью. Не исполнить волю отсутствующего - убить свою Честь. Воля маршала Талига Вольфганга фок Варзов несомненна. Его не назвали молчаливым, и его не освободили от данных им клятв, и я отвечаю «невиновен».
      Савиньяка тоже не освободили. И Дорака с Ариго! Трое вассалов Молний и фок Варзов… Четверо из двенадцати! Треть, а не половина…
      - Слово фок Варзов услышано. - Альдо тоже знает сложение, он считал и сосчитал. - Вечером мы подпи шем эдикт, разрешающий всех эориев от ложных клятв и примем их службу, где бы они ни находились. Клятвы, данные узурпаторам, больше не смогут служить оправда нием.
      Вряд ли Лионелю или Ноймаринену понадобится оправдание, чтобы повторить подвиги Рамиро-Вешателя, а Эпинэ уже ничего не поможет, но какая же здесь холодина… От ненависти или от нерадивости?
      - Ричард, сядь, - велел Альдо, но Дикон остался стоять. Ненависть липла к молодому лицу серой маской.
      - Окделл, очнись! - рявкнул Альдо. - Напоминаю об эдикте. Никаких дуэлей! Ты меня слышишь, никаких! Повелитель Волн, твой вассал граф Гонт неизвестен, готов ли ты ответить за него, как за себя?
      - Готов, - в светлых глазах что-то блеснуло, словно клинком поймали солнце, - во имя Чести и Государя! Я не знаю, кто из ныне живущих потомков Рутгерта Гонта имеет право на титул, и отвечаю за своего вассала так же, как за самого себя. Невиновен.
 

      «Герцог Алва невиновен…» Скалы казнят, Волны оправдывают, а решать Молниям. Три голоса Придда и четыре Эпинэ. Вместе семь! Опять вместе, как в Доре… Пять голосов Окделла и голос Эпинэ против трех голосов Молний и трех Волн. Шесть на шесть… Или девять против трех, если подличать и ждать ответа от Савиньяка. Чего он только ни передумал, но то, что Ворона можно оправдать, в голову не приходило.
      - Герцог Придд, - взгляд Альдо не сулил ничего хорошего, но с тем же успехом можно вызвериться на мраморного истукана, - объяснитесь! Что значит невиновен?
      - Герцог Алва невиновен в том, в чем его обвиняют. - Закатные твари, и этот кусок льда ровесник Дикона?! - Алву допустимо убить без объяснений, как опасного врага, чье существование угрожает Великой Талигойе, но его нельзя осудить. Это незаконно.
      - Странно слышать это из ваших уст, - очнулся Кар-лион, - из уст человека, чью семью уничтожили прихвостни Олларов.
      - Не вижу ничего странного. - А лед, оказывается, может гореть. - Нас убивали не потому, что мы виновны, а потому, что Колиньяры и Манрики делили север и юг! Это они, решив от нас избавиться, утопили убийства в законе. Я не желаю превращаться в Манрика, я предпочитаю шпагу.
      Если Придда возьмут, станет ли он защищаться? К чему он готов?
      - Вина Алвы доказана. - Парой месяцев раньше Валентин лежал бы у камина с разбитой головой, но сюзерен учится, учится стремительно. - Часть обвинений отпала, зато другая не вызывает сомнений. Вы слышали обвинение, этого достаточно для сотни приговоров.
      - Отнюдь нет. - Спрут выдержал бешеный взгляд и бровью не повел. - Алва присягал Оллару. Все, что он делал и делает, направлено на исполнение присяги. Мне не кажется правильным судить эория за верность, кем бы его сюзерен ни был, особенно накануне большой войны. Любой из нас может оказаться перед тем же выбором, что и Алва. Жизнь сюзерена или собственные жизнь и свобода… Повелитель Ветров выбрал Честь. Это достойно уважения, а не осуждения.
      Валентин воистину был сыном супрема, хоть и покойного. Что сделает Альдо? Пошлет к кошкам гальтарские кодексы и отправит Ворона на плаху или отыграет назад? Будь Малый Совет большим, кто знает, но буря в тазу не буря. Выходит, присоединиться к Скалам? Ну и кто после этого будет спрутом?
      - Герцог Алва смел, - Альдо все еще удерживал вожжи, - я бы даже сказал, слишком. Он не похож на слабоумного, значит, у его наглости есть объяснение.
      - В древности подобные поступки объясняли благородством. - Лед погас, Валентин вновь был спокоен. - Я знаю, что герцог Окделл придерживается иных взглядов. Его право и его выбор. Кстати говоря, не первый.
      - Я не позволю оскорблять себя на глазах Альдо! - Упавшее кресло, обнаженный клинок, и голодное солнце на потолке… - На глазах его величества… Не позволю!
      - Я охотно оскорблю вас в любом удобном для вас месте. - Белые от бешенства глаза Дика и любезная улыбка в ответ. Воистину в Старом парке Дикон уцелел чудом. - Но наше непонимание никоим образом не отменяет нашего долга. Я подтверждаю свои слова. Герцог Алва обвинен несправедливо. Он должен быть оправдан, а недобросовестных чиновников, готовивших процесс, следует отстранить от должности и лишить содержания.