Марита смутилась, когда Роман, ловко проведя ее между танцующими, остановился у ряда обитых темно-вишневым бархатом кресел, в которых располагались король Марко с детьми и самыми почетными гостями. Разумеется, бард не осмелился бы подойти при всех к коронованным особам, но Аррой был не менее наблюдателен, чем его новый друг. Раз Роман счел нужным привести сюда эту девушку, значит, в этом есть какой-то смысл. Герцог встал навстречу прибывшим, учтиво поклонился обомлевшей Марите и представил Его Величеству Золотой голос Благодатных земель и самую прелестную девушку Гелани (разумеется, о присутствующих здесь принцессах речь не идет), столь мило угостившую его, Рене Арроя, замечательным вином во время церемонии у ратуши. Он просил своего друга разыскать красавицу и привести сюда.
      Марита присела в реверансе; стоявший за креслом паж бросился за стульями, король милостиво, но довольно рассеянно кивнул, зато на лицах остальных промелькнули самые противоречивые чувства. Герцог Михай на один короткий миг потупил глаза, но этого было достаточно, чтобы Роман понял - тарскиец что-то скрывает и чего-то опасается, и это каким-то непостижимым образом связано с Маритой. Зато молодой Марко смотрел на видение в белых цветах с восхищением, тонкое лицо принца то краснело, то бледнело. Юноша переживал тот же всплеск эмоций, что и Марита несколько часов назад, когда впервые увидела рыцаря в синем. Герика, разряженная в тяжелое пышное платье, которое ей удивительно не шло, выглядела испуганной, и по тому, как она бросала косые взгляды на отца, можно было понять - причиной страха было настроение герцога. Еще один довод в пользу того, что тот не в своей тарелке. Годой превосходно владел собой, но дочь слишком хорошо его знала. Но самым странным было поведение Ланки, смотревшей на вновь прибывших с плохо скрываемым бешенством.
      В пурпурном платье, с гранатовой диадемой в волосах, принцесса выглядела феей огня, ее прихотливую красоту еще больше подчеркивал яростный блеск глаз и румянец на высоких скулах. Илана сдерживалась из последних сил, и Роман с облегчением вздохнул, услышав музыку. На этот раз оркестр заиграл медленный плавный танец Герцог Аррой поднялся и подал руку Марите:
      - Разрешите мне.
      Девушка подняла огромные глаза на Романа, тот промолчал, и она покорно пошла с эландцем. Юный Марко проводил их отчаянным взглядом. Роман обернулся и встретился с бешеным взглядом принцессы. Так вот в чем дело. Бард учтиво поклонился Герике и ее отцу:
      - Я прошу дозволения.
      - Дозволяю, - герцог благодушно кивнул. Возможно, внутри его и бушевала буря, но он вполне справился с собой. - А платой за этот танец будет ваша песня.
      - И правда, - воспрянул Марко, - пройдемте на Виноградную террасу, только пусть вернется... дядя. Вы ведь споете для нас?
      - Разумеется. Прошу вас, сударыня.
      Танцевать Герика умела, но делала это без удовольствия. Этот танец, так же как и богатый розовый наряд, жемчуга и аметисты, не доставлял дочери герцога никакой радости. Девушка старательно выполняла все фигуры, но мысли ее блуждали далеко. Роман поймал себя на том, что никогда еще не встречал женщины, которая до такой степени его бы не интересовала, впрочем, это чувство, по-видимому, было взаимным.
      Либр изучающе смотрел на белое лицо тарскийки, обрамленное уложенными в замысловатую прическу светлыми волосами. Она, видимо, провела немало времени в обществе его знакомца Кайтека, но почему-то не испытывала радости, нормальной для любой женщины, побывавшей в руках умелого куафера. Равнодушие Герики угнетало...
      Музыканты опустили смычки, и Роман с чувством облегчения отвел свою даму, так и не сказавшую ни единого слова, к отцу. Рене с Маритой уже вернулись, и, взглянув на раздувающиеся ноздри Ланки, бард понял, что правильно угадал причину. Принцесса увлеклась собственным дядюшкой! Эта страстная натура, обожающая оружие, лошадей и рассказы о подвигах и приключениях, не могла не поднять на пьедестал легендарного героя, каковым, без сомнения, был герцог Рене.
      Что ж, для Эланда это, наверное, хорошо - молодая герцогиня будет во всем помогать протектору, но чем это обернется для них обоих? Хотя зачем загадывать? Роман поклонился королю и, взяв из рук пажа гитару, последовал за ним на террасу, где уже все было готово. Краем глаза он заметил, что теперь вокруг Мариты увиваются юный Марко и герцог Михай, Ланка вошла под руку с Арроем, а король сопровождал Герику. Роман взял несколько аккордов:
      - Что бы вы хотели услышать?
      - Мы полностью полагаемся на ваш вкус.
      - Тогда я буду петь о любви...
      Шандер Гардани не имел права веселиться, даже если бы и хотел.
      Граф в последнее время не доверял никому, и чем спокойнее была обстановка и беззаботнее окружающие, тем внимательнее становился капитан "Серебряных". В казармах шутили, что молодой Шандер заткнул за пояс старого Лукиана, капитана "Золотых". И действительно, честный и смелый, но бесконечно далекий от всяческой чертовщины и "верчения в мозгах" (так ветеран именовал тонкие, непонятные ему материи) глава личной гвардии короля не видел в веренице событий ничего, кроме скверного стечения обстоятельств. Пусть трагических, но случайных. "Золотой" не позволял себе задумываться , Гардани думал день и ночь.
      Встреча с Рене и Романом только усилила его подозрительность, одновременно обнадежив - отныне они со Стефаном были не одни. Шани не сомневался, что Аррой притащил с собой странноватого либра не для того, чтобы слушать его песни. Барды знали и умели многое, недоступное простым смертным. Впрочем, услышав Романа, Шандер почти забыл о добровольно взятой им на себя ноше, золотоволосый либр пел так, что мрачные привычные мысли куда-то отступали, вытесненные искусством певца. Мало-помалу половина придворных переместилась на Виноградную террасу. Песня лилась за песней, время летело к полуночи, когда произошло последнее чудо. На переливчатые аккорды, напоминающие птичью трель, отозвался соловей. Теперь они пели вместе - король певчих птиц и непревзойденный Роман Ясный.
      Веселые песни сменялись грустными, и Шандер, сам не зная как, впервые за прошедшие со дня смерти Ванды годы отпустил себя на свободу. Граф был близок к тому, чтобы вспомнить, как может быть прекрасна жизнь, но этого так и не произошло. Из мира звуков и стихов его вырвал лейтенант Габор Ласли. Выйдя, чтобы не привлекать внимания, вслед за подчиненным, капитан, еще находясь во власти музыки, шепотом осведомился:
      - Что случилось?
      - Господин капитан, там пришли из города, спрашивают вашу племянницу. Она вроде бы к даненке Белинде отпросилась.
      - Да, она здесь, а в чем дело?
      - У нее отец умирает.
      - Дан Альфред?! Не может быть, он же днем был совершенно здоров!
      - Говорят, удар. Если даненка поспешит, она, может быть, еще застанет...
      - Готовь лошадей. Мы сейчас.
      Марита сначала не поняла, куда и зачем ее вызывает дядя. Она была так счастлива, что ей казалось святотатством вот так прервать волшебный сон наяву. Девушка даже хотела притвориться, что не видит графа Шандера, но, взглянув на него повнимательней, покорно пошла к выходу. Юный Марко, не отрывавший восторженного взгляда от черноглазой богини, невольно вскрикнул:
      - Данна Марита, куда же вы, ведь еще так рано. - Роман положил ладонь на струны, и мелодия оборвалась. Марита беспомощно огляделась вокруг и пролепетала:
      - Меня зовут.
      Марко порывисто бросился к капитану "Серебряных":
      - Шандер, еще так рано, не уводите вашу очаровательную свояченицу, она здесь под моей защитой!
      - Мне очень жаль, Ваше Высочество, - Шандер был спокоен и краток, - но я получил известие, что отец Мариты тяжело заболел, и она должна немедленно вернуться домой.
      - Заболел? Но он был совсем здоров.
      - Марита, нам надо ехать, там все узнаем.
      - Мне кажется, - подал голос Рене, - что мой друг Роман должен сопровождать данну. Он прекрасно разбирается в болезнях, к тому же знает... некоторые вещи, ускользающие от внимания обычного лекаря.
      - Разумеется, я поеду, - бард ободряюще улыбнулся девушке. - Я надеюсь, что все закончится благополучно.
      Роман ошибся. Когда через ору с четвертью они въехали во двор господина эркарда, помощь ему была не нужна. Марита молча плакала, не вытирая слез. Дородная домоправительница, громко причитая, сновала по комнатам: всегда появляется масса дел там, где кто-то умирает. Шандер с бледным отрешенным лицом молча гладил племянницу по черным косам. Роман тихо прошел в служебную комнату, где тщательно мыл руки кругленький человечек в оранжевой мантии члена гильдии медикусов.
      - Почему он умер? - Роман задал свой вопрос просто так, чтобы разрушить гнетущую тишину, однако ответ заставил либра насторожится.
      - Я думаю, придется признать, что от удара.
      - Придется признать?
      - Все признаки налицо. К тому же покойник был тучен, любил выпить, покушать. Когда впадал в ярость, этакое с ним бывало, ему часто становилось плохо, мне не раз доводилось ставить пиявки...
      - И все же вам что-то не нравится?
      - Послушайте, молодой человек, - лекарь надулся и принял ужасно важный вид, - вы состоите в свите герцога Арроя, не правда ли?
      - Правда.
      - Почему вы сейчас в этом доме?
      - По нескольким причинам, главная из которых - просьба герцога. Дело в том, что я несколько сведущ в медицине, и не только. - Бард сделал красноречивую паузу. - Рене Аррой хочет, чтобы я рассказал ему, что случилось.
      - Я не советую вам это делать при посторонних.
      - Почему?
      - Пойдемте.
      Они тихо прошли в жаркую спальню, где на пышной кровати с резными столбиками лежал усопший. Мариту уже увели, врач и бард были одни. Маленький доктор поднял безвольную, еще не успевшую окоченеть руку и развел в стороны средний и безымянный пальцы.
      - Видите, достопочтенный либр?
      - Голубиная метка?
      - Она уже исчезает, через ору не останется и следа...
      - Мне кажется, нам есть о чем поговорить, доктор...
      - Медикус четвертого круга Симон к вашим услугам.
      - Бард Роман че Вэла свидетельствует свое почтение.
      - Наслышан, наслышан... И о ваших песнях, и о том, что интересуетесь не только музыкой. Не откажете ли отужинать
      со мной, если это, гм... печальное зрелище не лишило вас аппетита и если у вас нет более неотложных дел.
      - С радостью приму приглашение, но сначала должен убедиться, что с Маритой все в порядке.
      - Она уже спит, я полагаю. Тереза дала ей нужное снадобье, до полудня, по крайней мере, ей не понадобитесь ни вы, ни кто другой.
      - Тогда едем ужинать.
      - Чудесно. Я живу не так далеко отсюда...
      Глава 6
      2228 год от В. И. 15-й день месяца Медведя.
      Пятая ора после полуночи. Таяна. Высокий Замок.
      Рене не спешил ложиться, ему был нужен Роман, который странным образом задерживался. Конечно, либр вполне мог остаться с Маритой, но герцогу отчего-то казалось, что такого не случится. По крайней мере, сегодня.
      Адмирал в который раз перебирал события последних месяцев. Новости не радовали, но, что было хуже всего, Рене Аррой не мог понять, что же все это в конце концов значит и какая роль отведена в происходящем лично ему. Чутье опасности, не раз выручавшее Счастливчика Рене, орало во весь голос, что на пороге большая беда, только вот непонятно, откуда и какого удара следует ждать. Это бесило. Герцог отбросил изящные щипцы для орехов и с удивлением воззрился на дело рук своих - посеребренные стальные полоски были свернуты в штопор. Аррой поморщился, нельзя давать волю чувствам, и легким движением придал вещице первоначальный вид, затем медленно поднялся, поигрывая мускулами, подошел к окну и распахнул его. Теплый ветерок немедленно засыпал подоконник душистыми лепестками.
      Эландец вглядывался в затканное знакомыми узорами созвездий темное небо, тщетно пытаясь отрешиться от гадких мыслей. Движение в коридоре заставило его резко обернуться задолго до того, как тяжелая, отделанная бронзой дверь раскрылась, пропустив легкую серебристую фигуру.
      Аррой вздохнул с видимым облегчением и обратился к Роману... по-эльфийски. Говорил адмирал, с трудом подбирая слова, путаясь в окончаниях и предлогах, но смертных, овладевших речью никогда не существовавших (как дружно утверждали умники из Академии) Перворожденных, либр еще не встречал. Если герцог хотел поразить собеседника, он своего добился. Роман в первый и, возможно, в последний раз в жизни утратил дар речи. Рене же спокойно повторил свою чудовищную фразу:
      - Дорогого друга! Надо есть очень немного деловать волшбу от злых и больших ухи или идти на свежий ветер. Но это хуже много раз - мы увидены быть могем на ненужные чело-веки.
      На сей раз бард отреагировал. Очертив круг и положив в его центре маленький золотистый камешек, он произнес несколько слов на эльфийском. Камень вспыхнул мягким светом заходящего солнца, осветив все оказавшееся в границах круга. Воздух наполнили звуки леса - шелест листвы, звон ручейка, перекличка устраивающихся на ночлег птиц. Роман взял герцога за руку и ввел внутрь.
      - Я действительно эльф и не стыжусь этого. А что до предосторожностей... Кажется, я скоро буду бояться собственного отражения в зеркале. Но теперь нас сможет услышать разве что Проклятый.
      - И то хорошо, - откликнулся Рене. - Никогда не был трусом, а в Высоком Замке всегда жили мои друзья, но сейчас снимать кольчугу как-то не тянет. Что с эркардом?
      - Яд, и очень нехороший. Не представляю, кому мог помешать бедняга, завистников вроде бы у него не было, жадных наследников тоже. Зато знаете, кого я нашел?
      - Лупе, я полагаю.
      - Вы ясновидящий?
      - Куда мне. Просто она наша единственная общая знакомая в Таяне из тех, которых мы потеряли из виду. Почему она убежала?
      - Долгая история, если захочет, расскажет сама.
      - Но ты теперь знаешь, где ее искать?
      - Знаю. И у нас появился очень славный друг. Некий лекарь, которого выгнали из Академии за излишнюю приверженность науке.
      - Ему можно верить?
      - Мне кажется, вполне, Лупе за него ручается.
      - Если только мы не ошиблись в Белом Мосту...
      - А мы ошиблись?
      - Очень надеюсь, что нет.
      Герцог откинулся в кресле.
      - Что ж, пока мы не узнали, кому мешал бедняга Альфред... Знаешь, мне казалось, что он всегда был эркардом Гелани и всегда им будет... Светлая ему память, добрый был человек... Но давай поговорим о живых. Что Стефан?
      - Неудивительно, что дворцовый маг-медикус оказался бессилен и списал все за счет чисто материальных причин. Я не знаю, насколько ты силен в магии, тем более эльфийской...
      - В магии я полный профан. Знаю несколько фокусов, и только. Даже не понимаю, как они у меня получаются... Единственное, в чем я уверен, так это в том, что возможности магии куда шире того, о чем толкуют в Академии.
      А что до языка, то это память об одном давнем походе. Я немало поскитался по волнам, и однажды меня забросило на остров, где жили эльфы, не желавшие иметь ничего общего не только с людьми, но и с себе подобными. Они помогли мне, я прожил у них пару лет, потом мне удалось вернуться...
      - Я много слышал о приключениях Счастливчика Рене, но об этом никогда не говорили.
      - Об этом никто не знал. Я дал клятву и держал ее двадцать лет. Но сейчас, мне кажется, я должен сказать правду, чтобы, в свою очередь, услышать правду от тебя. Итак, я знаю, что эльфы существуют, обладают собственной магией, при этом преследуя разные цели, и что ты - один из них, хотя в тебе много человеческого. Пожив средь Дивного народа, я не могу в этом ошибиться.
      - Да, ты прав. Будем играть в открытую. Я - разведчик. Кого я представляю, долго рассказывать, но пославшие меня озабочены тем, что прочли в старых книгах.
      - Ты имеешь в виду Пророчество?
      - О, монсигнор Аррой знает и это?
      - Повторяю, я жил среди эльфов. Я не знаю, что там говорится, но у меня ощущение, что над миром подвешен меч.
      - Пожалуй, да, если представить, что меч этот как плод. Сначала была завязь, потом этот меч рос, долго рос, а теперь созрел и готов упасть на наши головы... Самое печальное, что мы о нем почти ничего не знаем. Да, были некоторые знамения, упоминавшиеся в Пророчестве, но они говорят о сроке, а не о сути угрозы...
      - Что будем делать?
      - Разбираться в том, что в состоянии постичь.
      - Романе, я второй раз прошу тебя, оставь этикет. Впереди нас ждет Проклятый знает что, а ты строишь между нами стенку из этого дурацкого "выканья". Ты мне можешь рассказать о Пророчестве?
      - Видимо, я должен сделать это. Ты - Первый Паладин Зеленого Храма, истинный владыка Эланда, твое имя известно в Святом городе, и только ты можешь добиться для меня аудиенции у Архипастыря.
      - У Филиппа? О, это умный человек, но не представляю, чем он может быть нам полезен. Я не верю, что молитвами мы сможем оттянуть конец света.
      - Хвала Великому Лебедю, что он послал мне встречу с тобой, Рене. Ты воистину бесстрашный человек.
      - Просто я не умею и не люблю молиться. Мы сами отвечаем за себя и за тех, кто слабее нас. Что и кому мы должны, надо решать самим. Если считать, что мы созданы по образу и подобию божьему, то это не две руки и две ноги, а свобода воли, мой дорогой эльф. Но я отвлекся. Конечно, Филипп тебя примет, но что это нам даст?
      - Возможность узнать побольше о Пророчестве.
      - Ты хочешь сказать, что у эльфов нет полного текста?
      - Нет и никогда не было. Более того, единого Пророчества как такового никогда не существовало. Это эклектика...
      - Понимаю...
      - Нет, ты все-таки необыкновенный пират, Рене.
      - Я много повидавший пират. И я требую, чтобы ты наконец объяснил мне все.
      - Изволь. - Роман какое-то время помолчал, а потом медленно начал: - Мне известны четыре варианта Пророчества, пересказываемых церковниками, эльфами, гномами и троллями. Большинство же по понятным причинам знает только что-то одно. Причем на каждое истинное слово приходится мешок шелухи, а понятия "белого" и "черного", "своих" и "врагов" у сначала враждовавших, а затем разделенных рас столь разное, что я до конца не уверен, что сложенная мною и моими друзьями картина - правильная. К тому же в ней остается множество дыр и неясностей.
      Что говорит Церковь, тебе известно. Обычная горько-сладкая смесь из угроз и обещаний. А вот еще сохранившие разум и знания тролли полагают, что уничтожившие их люди рано или поздно поплатятся за содеянное. Что после "века сытного лета", когда человечество забудет об осторожности и станет ленивым и доверчивым, как когда-то тролли, придут
      "Первые Хозяева" и вернут себе власть над миром. Некоторые люди выживут, но участь их будет столь страшна, что они позавидуют участи вымерших и одичавших троллей. В этом вроде бы нет ничего страшного - какой побежденный не пророчит несчастья победителям, если бы...
      - ... не "век сытного лета", - перебил Рьего. Последний стоящий ураган над Скалистым мысом, полностью уничтоживший флот Арции, был 98 лет назад. Примерно тогда же по побережью прошлась гигантская волна, смывшая несколько поселений. После этого море было добрым. Слишком добрым.
      - И я о том же. Неурожаи, эпидемии, нашествия саранчи, землетрясения, суровые зимы - все осталось в прошлом. Церковь говорит, что это потому, что люди не преступают границу Дозволенного и живут в страхе божием, за что Господь их вознаграждает. Тролли же придерживаются иного мнения
      - Однако всяких предательств, измен, интриг и прочих грехов в "век сытного лета" стало не меньше, а больше, чем столетие назад. Так что награждать всех людей оптом особо не за что. Тролли объясняют происходящее более правдоподобно.
      - Увы Теперь южные гномы. Они утверждают, что задолго до Перворожденных мир был населен всякими чудищами, чьи следы они и сейчас находят в своих подземельях. С ними боролись некие существа, весьма смахивающие на богов, которых гномы шепотом называют "Прежние". Потом по каким-то причинам "Прежние" ушли. Изначальные же твари затаились где-то поблизости и ждут возможности вернуться. Однако открыть им дорогу можно только с нашей стороны, и сделать это непросто. Для этого должен появиться некий отступник, который запустит их в наш мир, что погубит всех, ибо твари эти бездушны, безжалостны и ненасытны.
      - Ты полагаешь, что "Прежние" и "Первые Хозяева" - одно и то же?
      - А ты нет?
      - Трудно сказать. Может, да, а может, именно "Прежние" как-то изгнали "Первых Хозяев". Гномы и тролли, насколько мне известно, никогда не ладили. А что говорят Перворожденные?
      - У нас нет единства. В эпоху Исхода большинство эльфов ушло из этого мира, а от оставшихся отделились так называемые темные эльфы. Обычные эльфы вычеркнули из своей памяти все связанное с отступниками. Известно только, что именно у тех был наиболее, скажем так, нетривиальный взгляд на Пророчество. Считается также, что последние из эльфов-изгоев воспитали могучего чародея, известного нам всем как Проклятый, победить которого удалось лишь с помощью чуда (как утверждает Церковь) или хитрости (как полагают эльфы).
      - Или небывалого предательства, - вставил Рьего, в очередной раз поразивший собеседника. В ответ на немой вопрос герцог невозмутимо продолжил: - Вероятно, мои знакомые эльфы были несколько... темноваты, но я хорошо помню их рассказы о некоей человеческой женщине, соблазнившей и предавшей на гибель величайшего мага, надежду эльфов. Но те, кто его погубил, не знали, что обрекают на гибель и своих потомков, так как только он мог противостоять страшному врагу, который рано или поздно уничтожит мир...
      - Вот и пятая версия, - задумчиво произнес Роман - И, возможно, не последняя. Хотел бы я поговорить с твоими знакомыми.
      - Я пытался отыскать вновь этот остров, - отозвался герцог. - И не смог. Я, кого называют Первым Паладином Зеленого Храма...
      - Что ж, вернемся к тому, что в наших руках. Мои сородичи не сомневаются, что на границах нашего мира притаились злобные, изголодавшиеся существа, удерживаемые только древним запретом. Существа, на милость которых нельзя рассчитывать. Эльфы были предупреждены Творцом, что он отвращает свое лицо от Благодатного края и те из любимых чад его, кто добровольно остается здесь, разделят ужасную участь смертных. Если не смогут выстоять в грядущем сражении.
      - Значит, надежда остается.
      - Значит, остается.
      - Но послушай, эти легенды ходят по миру не меньше тысячелетия. Почему ты полагаешь, что срок близок, ведь и раньше выдавались плодородные годы и мирные десятилетия. Почему тебе нужен Архипастырь? Так нужен, что ты предпринял целое путешествие во имя "случайной" встречи со мной?
      В ответ Роман-Александр усмехнулся, но усмешка вышла кривоватой.
      - Ты страшный человек, Рене. Я никогда больше не возьмусь тебя обманывать. А что до Архипастыря, то я лучше покажу. - Эльф сосредоточился. Потом взял герцога за руку:
      - Теперь на какое-то время моя память станет и твоей.
      2228 год от В. И. 29-й день месяца Иноходца. Убежище.
      Маг Уанн постучал к Роману.
      - Я слышал, ты завтра уходишь...
      - Как всегда. Я привык идти навстречу возвращающимся птицам.
      - Хочу попросить тебя об одной услуге. Не возражай, я знаю, что эльфийский разведчик не обязан выполнять просьбу смертного, допущенного в Убежище из милости...
      - Не кокетничайте, дан Уанн. Ваша магия ненамного слабее эльфийской, если, конечно, слабее. Заключив союз с Преступившими, эльфы не прогадали, вы это знаете не хуже меня. Как, впрочем, и то, что для меня люди и эльфы в одинаковой цене.
      - В отличие от твоей сестры...
      - Да, Аутандиэль подвержена предрассудкам. Но вернемся к вашей просьбе. Ее довольно сложно выполнить, не так ли?
      - И да, и нет. Я прошу тебя узнать, не говорят ли в Благодатных землях о Белом Олене?
      - Белом Олене? - Роман, слывший знатоком всяческих легенд, был искренне удивлен. - Никогда не слышал ни о чем подобном. Конечно, если бывают белые вороны, волки и даже тигры, может случиться и белый олень, но почему я должен его разыскивать?
      - Не разыскивать! Как только услышишь об огромном Белом Олене, ты должен бросить все и известить меня. Возможно, от этого зависит судьба Благодатного края, да и всего мира. Если твоя находка окажется бредом пьяного охотника или обычным уродом-альбиносом, я первый возблагодарю Великих Братьев. Но если мы по недомыслию пропустим появление Белого Оленя, то можем не пережить следующей зимы.
      Уанн шутить не любил и не умел. Поэтому Роман сразу понял - дело плохо. Спрашивать было бесполезно, маг-одиночка никогда не говорил больше, нежели считал нужным. Разведчик кивнул, полагая разговор оконченным, но Уанн, как всегда грубовато, предложил прогуляться с ним до Лужи.
      Лужей жители Убежища прозвали облюбованное магами малюсенькое озерцо на восточной окраине острова. Кто-то из волшебников вечно возился на его берегу, к чему привыкли даже лягушки. В обмен на предоставленную им свободу маг Примеро и его соратники отваживали от Убежища перелетных птиц, так как иначе тучи пернатых путешественников постарались бы осесть на чудо-острове.
      Жить в гармонии с полчищами уток и гусей не смогли бы даже любящие все живое Перворожденные, однако удовольствия от борьбы с пернатыми путниками эльфы не получали и с радостью свалили эту обузу на плечи беглых чародеев. Надо отдать справедливость последним, крылатых гостей они отгоняли умело. Исключение делалось лишь для нескольких пар лебедей и белых журавлей, которые и летом и зимой жили с эльфами, радуя их своей красотой. Впрочем, в Лужу ни одна из птиц не совалась. Озерцо, заросшее желтыми гигантскими кувшинками, служило обиталищем лишь стрекозам и полчищам лягушек, большую часть года находившихся в состоянии свадебных песнопений. Эльфы это местечко не жаловали, так что Роман и Уанн подошли к берегу никем не замеченные.
      Маг уверенно ступил на плотные кожистые листья, сплошным ковром покрывающие водоем. Роман, поколебавшись, последовал его примеру, живые зеленые плотики мягко пружинили под ногами. Несмотря на свое природное любопытство и положение разведчика, раньше он не удостаивался чести быть приглашенным в святая святых Запретной магии людей и теперь предвкушал нечто интересное. Они дошли почти до центра пруда, когда листья кувшинок, запросто выдерживающие вес двух взрослых мужчин, внезапно расступились - блеснула вода. Уанн прикрыл глаза, сосредоточиваясь перед заклинанием, и пробормотал что-то невразумительное. Водная гладь подернулась серебром, внутри закружились и затанцевали зеленоватые вихри. Когда они утихли, Роман увидел полутемную комнату.
      Окна скрывали тяжелые драпировки, дубовые резные панели и массивный письменный стол создавали обстановку мрачной торжественности. За столом в кресле сидел полный седой человек в светло-зеленом одеянии. Бард сразу узнал Архипастыря Филиппа. Эльфийский разведчик помнил, что первый клирик Арции был человеком умным и занимался не столько делами небесными, сколько земными, обычно именуемыми политикой.
      К главе Церкви людей Роман испытывал спокойное уважение. При Филиппе не сжигали ни еретиков, ни книг, не устраивали великих походов, не пытались разнести в клочья уцелевшие языческие поселения. Архипастырь подкармливал художников и поэтов, стараясь с их помощью сделать обряды богослужения красивее и светлее, а причитающуюся Церкви "двенадцатую долю" собирал в основном с людей состоятельных. Поговаривали, что Филипп сведущ в Высокой магии. Это не удивляло. Для того чтобы определить рамки Дозволенного (что входило в компетенцию Церкви), главе последней надо было знать много больше, чем положено простым смертным. Одним словом, Его Святейшество был человеком достойным, но пути его с тропами эльфов нигде не пересекались.
      Роман недоуменно посмотрел на Уанна. Тот глазами попросил подождать, и бард послушно принялся рассматривать детали меблировки. Наконец Филипп очнулся от задумчивости и позвонил в стоящий на столе бронзовый колокольчик. Вошел кругленький монашек в очках и с обвязанным горлом.
      - Брат Парамон, мне сообщили, что была предпринята попытка проникнуть в библиотеку.
      - Ваше Святейшество, сторож поднял тревогу, но злоумышленнику удалось бежать.
      - Какой ущерб нанесен?
      - Вор перерыл все помещение. В конце концов ему пришлось зажечь фонарь, свет которого его и выдал. Насколько известно мне...
      - А тебе, брат Парамон, насколько известно мне, известно все, связанное с библиотекой, - с улыбкой заметил Архипастырь. Брат Парамон расплылся от похвалы, став до невозможности похож на симпатичного лесного сычика.
      - Ваше Святейшество, - продолжал дрожащий от счастья монах, - к счастью, не пропало ничего. Однако я с большой долей вероятности могу предположить, что искал вор. Он рылся в картотеке в ящиках с литерой "Ж" - "животные", "К""Копытные" и "Р" - "Разное" в секторе гравюр. Очевидно, ему была нужна некая гравюра с изображением копытного животного, но в необычном ракурсе. Не лошади и не мясного скота. "Лошади" и "Скот" у меня хранятся отдельно (вы же знаете, что кардинал Атуанийский интересуется всем связанным с породистыми лошадьми, а Иоахиммиус занимается мясными животными). Лично я готов предположить, что искомый предмет - это старинная гравюра, выполненная в так называемом "стиле Темных эльфов" и не имеющая эквивалентов. Это очень ценный экземпляр, и я не рисковал хранить ее в общем зале. Она находится в моем рабочем кабинете, куда вор не добрался.
      - Принесите ее.
      Роман взглянул в лицо мага, но оно оставалось бесстрастным. Зато на лице Архипастыря отчетливо читались тревога и нетерпение. Наконец брат Парамон появился вновь, торжественно неся потертый футляр черного сафьяна. Филипп нетерпеливо отбросил крышку, и перед ним (и двумя сторонними наблюдателями) предстало изображение Белого Оленя.
      Великолепное грациозное животное, увенчанное короной сияющих рогов... раздирало клыками человеческое тело. На заднем плане дымились развалины и в море на всех парусах уходил корабль.