- Убийца не сопротивлялся? - Нет.
      Оллар повернулся к Алану:
      - Что вы скажете в свое оправданье?
      - Убить изменника - долг Человека Чести! Мне не в чем оправдываться, тем более - перед узурпатором и бастардом.
      - Маршал Алва был верен Талигу и его королю, - глаза марагонца злобно сверкнули. - Я не Человек Чести, и мне не нравится, когда на протянутую руку отвечают ударом кинжала. Вы умрете, и немедленно.
      - Я в этом не сомневался, - наклонил голову Алан. - Умереть в один день с Талигойей - большая честь.
      - Да, - бросил Оллар, - Талигойя умерла. Давно пора. Зато родился Талиг. Вы с вашей Честью и вашими предрассудками пережили самих себя. Рамиро Алва это понял.
      Он это тоже понял, но есть вещи, которые нельзя предавать - дружба, доверие, совесть. Если б они с Шарлем не доверяли предателю, король был бы жив, но им и в голову не приходило...
      Нельзя бить в спину тех, кто верит тебе и в тебя! Если б Рамиро во всем признался... Пусть он решился сдать город на Совете или по дороге к Оллару, но, сговорившись с ним, он должен был рассказать.... Он бы понял, он сам был почти готов открыть ворота бастарду, лишь бы остановить Придда, но убийство Эрнани зачеркнуло все. Такое не прощают.
      - Я могу проститься с женой и сыном?
      - Маршал Алва умер, не увидев своего наследника. Своего вы тоже не увидите, - Франциск возвысил голос, - пусть бумагомараки запишут. Убийца никогда не получит того, чего лишился убитый, особенно если речь идет о наследстве. Если со смертью законного наследника его имущество по старшинству должно перейти к убийце, ни он, ни его семья не получат ничего. Если других наследников не отыщется, все отойдет короне.
      А он и впрямь усидит на троне... Алан с ненавистью взглянул на коренастого чужака. Оллара нельзя было назвать красивым, но он принадлежал к людям, которых, раз увидев, забыть невозможно. Он пришел надолго, он и его вояки. Бездомный Король победил, грязь выбилась в короли, теперь во власти ублюдка жизнь и смерть всех Людей Чести...
      Окделл зло усмехнулся в ответ на угрюмый взгляд Манрика. Они могут его убить, и они его убьют, но Алан Окделл умрет, как и жил, Повелителем Скал, а они останутся безродными псами. Жаль, он не увидит Дикона, он должен передать ему... Что передать? Глупые, ничего не значащие слова, которые никого не защитили и никому не помогли? Медальон, что разглядывал Рамиро Алва? Мальчишке и так придется несладко - сыновьям казненных врагов труднее, чем их отцам, не хватало ему тащить на себе еще и отслужившую свое шелуху.
      - Алан! Женевьев! Откуда?!
      Герцогиня Окделлская разъяренной кобылицей с герба Эпинэ прорвалась сквозь вооруженную толпу и повисла на шее мужа.
      - Алан, - так она еще на него не смотрела, - я хочу, чтобы ты знал! Я люблю тебя и всегда любила...
      Всегда? Может быть... Люди Чести скрывают свои чувства. Она его любила, а он? Нет, он ее не любил, он никого не любил, не выпало ему этого счастья! Ни любви, ни дружбы, ни смысла, ничего!
      От необходимости лгать герцога избавили прихвостни Франциска, они действовали грубо, но Алан был им блародарен. Когда все пошло прахом единственный выход умереть с высоко поднятой головой. Создатель разберет, в чем новопреставленный раб Его прав, а в чем виновен. Герцог быстро взглянул на жену, та уже овладела собой - фамильная гордость взяла свое. Алан очень надеялся, что Женевьев сможет сохранить себя и детей.
      Манрик подтолкнул его к выходу, и Алан Окделл вздернул подбородок, в последний раз покидая приемную Эрнани. Проходя мимо окна, он краем глаза заметил человека в алом. Только не это! Он хочет умереть в здравом рассудке. Зеленоглазый - выдумка, такая же, как Четверо, а у окна стоит очередной прихвостень бастарда, вырядившийся в красное. Мало ли в мире высоких и золотоволосых, а лица он не рассмотрел.
      Последним желанием герцога Окделла было оглянуться и убедиться, что у золотоволосого обычные человеческие глаза, но Повелитель Скал не мог себе этого позволить - бастард и его свора могли истолковать его жест как страх или надежду. Люди Чести умирают, как жили, не оглядываясь и не опуская головы. Алан сдержал порыв и, не сбиваясь с шага, навсегда покинул королевский дворец.
      Эпилог
      "В ПЯТОМ ЧАСУ ПОПОПУДНИ"
      В песочных часах равнодушно перетекала вниз золотистая сухая струйка, в камине трещал огонь, иногда звякало оружие. Франциск своими круглыми, как у птицы, глазами смотрел на очень бледную молодую женщину и слегка улыбался. Послышались шаги, распахнулась дверь, и рыжий воин неуклюже преклонил колено перед сюзереном.
      - Казнь свершилась?
      - Да, государь.
      - Как она прошла?
      - Очень просто. Убийца не причинил нам хлопот.
      - Он что-то сказал?
      - Ничего, государь.
      - Я так и думал. Такие или говорят очень много, или не говорят вовсе. Не правда ли, эрэа?
      Темно-серые глаза. Женевьев сверкнули:
      - Будьте вы прокляты!..
      - За такие слова лишаются головы, - равнодушно произнес победитель, но вы только что овдовели, а горе лишает рассудка. К счастью для вас, оно будет недолгим. Я даю вам другого мужа. Подойдите, Ларак.
      Хмурый, еще не старый человек со шрамом на щеке вышел вперед.
      - Вы заслужили право на титул, владения и красивую жену. Согласны ли вы утешить эту эрэа и взять на себя защиту ее и ее детей от первого, весьма неудачного брака?
      - Я постараюсь возместить ей ее утрату.
      - Не сомневаюсь, - Франциск улыбнулся, показав крупные зубы, - через десять месяцев я намерен стать избранным отцом* ребенка, который со временем станет хозяином Надора. Подайте руку невесте и ведите ее в часовню. Кажется, это в западном крыле... Начинайте обряд, я проведаю роженицу и присоединюсь.
      ______________
      * Избранный отец - избранный родителями человек (если говорить о дворянстве, чаще всего сюзерен), представляющий при наречении ребенка Создателю и далее принимающий его под свое покровительство
      Герцогиня смотрела на жениха с ужасом и ненавистью, но молчала. Надо полагать - вспомнила о детях. Ларак крепко взял женщину под локоть, и она безропотно пошла за ним. Франциск Оллар улыбнулся еще раз:
      - Положите Первого маршала Талига Рамиро Алву рядом с Эрнани Раканом и распорядитесь о похоронах. - Новый повелитель Талигойи повернулся и стремительно вышел. Франциск Оллар все делал стремительно и уверенно, даже когда никуда не спешил и сомневался в принятом решении. Сейчас сомневаться было не в чем, но дела торопили.
      Новоявленный король не собирался задерживаться у вдовы - не любил иметь дело с рыдающими женщинами. Однако клятва есть клятва, особенно если это клятва короля, данная умирающему другу на глазах соратников и знатных пленников. Талиг должен знать - Его Величество Франциск Первый не забывает оказанных услуг и безжалостно карает тех, кто поднимает руку на его друзей. С Эпинэ он поговорит завтра или послезавтра, когда тот немного успокоится. Люди Чести чуть не погубили королевство, те, у кого в голове есть хоть что-то, должны это понять.
      Скорым шагом спускаясь по лестнице и пересекая двор, Оллар думал уже о другом. Мысли победителя занимал разговор с епископом Арианом.
      Без церкви не обойтись, но она должна знать свое место! Отныне главой клира будет король, ну а кардинал... Кардинал получит все, кроме права лезть в дела королевства. Ариан не дурак, поймет, что выгоднее и безопаснее подчиняться одному-единственному королю, чем зависеть от своры Эсперадора. Нынешние кардиналы и главы орденов мрут как мухи, а их имущество перетекает в бездонные карманы Его Святейшества и иже с ним.
      Как же зовут вдову Рамиро? Жаль, если она родит девчонку. Новый король не сомневался - огрызки Людей Чести не простят южанам предательства, значит, Алва будут верны Олларам, а Алва короне нужны - чужака Кэналлоа не примет. Кэналлоа - это выход в Багряные земли. Как не вовремя этот болван убил Рамиро, такие полководцы - удача для любого короля, да и с морисками через Алву договориться было бы проще. Пусть думают что хотят, но союз с востоком безопаснее лобызаний с Агарисом! Как же все-таки зовут герцогиню? Октавия! Девочка, подобранная Рамиро на дороге, очередной плевок в сторону выродившихся спесивых болванов.
      Так и надо жить, как жил кэналлийский герцог - ничего не боясь и ни на кого не оглядываясь! Октавии Алва будут оказаны все почести, причитающиеся вдовствующей герцогине, чей муж оказал большую услугу короне. Пусть видят, что король умеет быть благодарным... А его уже ждут! Церковники всегда умудряются узнавать новости первыми и держать нос по ветру.
      Подобострастная, похожая на старую клячу аббатиса монастыря Святой Каролины, в одной из келий которой лежала герцогиня, медовым голосом сообщила, что родился мальчик и роды прошли благополучно. Это было добрым предзнаменованием. Бывший ублюдок, ныне именуемый талигойским королем, торжественно прошествовал по прохладному коридору, выслушивая благостные причитания навязавшейся в провожатые "клячи".
      - Ваше Величество, - аббатиса с видимым усилием распахнула тяжелую дверь, - это здесь.
      - Благодарю, - победитель шагнул в залитую заходящим солнцем комнату, где суетилось несколько человек. Роженица лежала на монашеской постели без балдахина. Король увидел роскошную пепельную косу и тонкую руку, не уступающую белизной алатскому полотну.
      - Дочь моя, - подала голос старуха, - это я, мать Амалия. Вас пожелал видеть Его...
      Франциск властным жестом остановил "клячу", и та, пятясь, отступила к стене.
      Бездомный Король давно научился производить именно то впечатление, которое хотел. Сейчас он был государем, взявшим под свое крыло вдову друга и соратника. Придав лицу соответствующее выражение, Оллар произнес со всей мягкостью, на которую был способен:
      - Сударыня, я счастлив поздравить вас с рождением сына.
      Женщина на постели повернулась, сделав робкую попытку подняться, пресеченную бдительным медиком, и подняла на гостя светящийся взгляд:
      - Благодарю вас, сударь.
      У Оллара загодя была припасена и вторая, приличествующая случаю фраза, но победитель внезапно утратил дар речи. Возможно, в этом мире были женщины красивее молодой вдовы, которая еще не знала, что она вдова. Даже наверняка, но какое дело до этого Франциску Оллару?!
      - Сударь, вы - друг Рамиро? Где он?
      Бездомный Король был человеком жестким, даже жестоким, но сказать правду отчего-то не мог. Октавия смотрела на незнакомца ясными синими глазами и ждала, а он молчал. Он нашел свою королеву, но не мог ей об этом сказать, он вообще не знал, что говорить.
      - Вы - друг Рамиро? - повторила Октавия. - Он не может прийти?
      - Да, я друг Рамиро, и он не может прийти, - подтвердил Франциск, - вы уже решили, как назовете сына?
      - Нет, - она казалась удивленной, - имя ребенку дает отец. Но, сударь, все же...
      - Я - новый король Талига, - странно, почему радость от этого обстоятельства куда-то делась. Новый король Талига - одинокий король Талига... Он будет одинок, сколько б дворян ни вилось у его трона и сколько б красавиц ни побывало в его постели, если только эта синеглазая женщина не забудет свою потерю.
      - Рамиро... Он... Он мертв? Кто его убил?.. Вы?!
      - Не я. Рамиро Алва оказал мне и Талигу неоценимую услугу. Я любил его и был бы счастлив видеть своим маршалом. Надеюсь, со временем это место займет его сын. Вы позволите мне взять его и вас под свое покровительство? Я... Эрэа!
      И без того бледное лицо стало вовсе белым, и Октавия упала на подушки. Подбежала повивальная бабка, кто-то громко закричал, кто-то принялся бормотать молитвы. Франциску следовало оставить герцогиню на попечение старух и врачей и вернуться к делам - захватить власть трудно, но удержать ее много труднее. Он так долго шел к этому дню и не может в решающий момент выпустить вожжи ни на мгновение. Оллар железной рукой схватил за плечо кого-то дородного в лекарском балахоне:
      - Что с ней?
      - Обморок, - проблеял тот, - у эрэа слабое сердце, а тут такое потрясение... Эрэа очень привязана к мужу...
      Привязана к мужу, а муж был привязан к ней и нерожденному ребенку, которым эти заносчивые уроды велели не жить. Но теперь эти уроды - его, Франциска, подданные.
      - Если с ней все будет в порядке, получишь дворянство, - проникновенно сказал новый король, - нет - повешу.
      Лекарь что-то забормотал, но победитель уже вышел, придержав тугую дверь. Будь Рамиро Алва жив, король со временем послал бы красавца маршала на красивую смерть, но к уже убитому испытывал лишь благодарность и скорбел по несостоявшейся дружбе.
      Топтавшийся на пороге оруженосец торопливо доложил, что в часовне все готово к венчанию, а в главном храме - к поминальной службе. Франциск что-то буркнул и, тяжело ступая, пошел по гулкому коридору, не обратив никакого внимания на шарахнувшуюся из-под под ног здоровенную крысу.
      Отмеченная монаршим вниманием герцогиня осталась лежать с закрытыми глазами среди суетившихся слуг число которых стремительно возрастало. Лежать, прижимая к наливающейся молоком груди руку с обручальным браслетом. Рамиро умер, она тоже умерла, только этого никто не заметил.
      Ветер лениво шевелил полотняные занавеси, сиделка-монахиня перебирала четки, озабоченный лекарь что-то смешивал в костяной чаше. Через распахнутое окно донесся звон сигнального колокола - пять часов пополудни...
      Пять часов... В соседней комнате заплакал ребенок, которому предстояло жить с двойным клеймом - сына предателя и пасынка чужеземного короля.
      Пять часов... В наспех прибранной часовне вдова будущего мученика и святого, глядя в глаза перепуганному священнику, тихо сказала "да", отдавая руку плебею, от которого ей предстояло родить семерых Людей Чести.
      Пять часов... Запертый в казармах граф Карлион в сотый раз объясняет графу Тристраму, что с самого начала знал, что Рамиро Алва - предатель.
      Пять часов... Епископ Ариан, преклонив колени перед алтарем, не столько молится об упокоении душ новопреставленных, сколько думает о предложении Франциска порвать с Агарисом и стать главой новой церкви. Еще не маршал Шарль Эпинэ в нерешительности стоит на краю площади Святой Катарины, решая, войти ли в храм у всех на глазах или же проститься с Рамиро ночью, когда этого никто не увидит.
      Пять часов... Королева Бланш и ее сын в придорожной харчевне ждут, когда Михаэль фок Варзов добудет им хлеба и сыра, на конюшне тяжело поводят боками уставшие лошади, а в небе сгущаются тучи - к вечеру зарядит нудный, холодный дождь.
      Пять часов... Кровь во дворце смыта, испорченные ковры заменены, над троном развешаны знамена с Победителем Дракона. Скоро хронисты всех стран запишут, что в третий день Осеннего ветра 399 года круга Молний Франциск Оллар захватил столицу талигойского королевства Кабитэлу, одним махом покончив и со старой династией, и с позорной кличкой Бездомный Король. Они много чего напишут...
      Отблески Этерны
      Книга вторая
      От войны до войны
      Автор благодарит за оказанную помощь
      Александра Бурдакова, Александра Домогарова,
      Марину Ивановскую, Даниила Мелинца,
      Артема Хачатурянца.
      Истинный герой играет во время
      сражения шахматную партию
      независимо от ее исхода.
      Наполеон
      Спокойно, дружище, спокойно,
      И пить нам и весело петь;
      Еще в предстоящие войны
      Тебе предстоит уцелеть.
      Уже и рассветы проснулись,
      Что к жизни тебя возвратят,
      Уже изготовлены пули,
      Что мимо тебя просвистят.
      Ю. Визбор
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      "ЛУНА"*
      ______________
      * Высший аркан Таро "Луна". Символизирует ночь, погружение в потемки души, страхи, заблуждения, тайные враги. Может означать двойственное поведение друзей, необоснованные претензии, повышенную эмоциональность и интуицию, неустойчивый характер. Перевернутая карта (П. К.) означает, что некто прячется за маской, никому нельзя полностью доверять. Иногда означает разоблаченный вовремя обман или неожиданно легко достигнутую цель
      Иные люди отталкивают, не
      взирая на все их достоинства,
      а другие привлекают при всех их
      недостатках.
      Франсуа де Ларошфуко
      Глава 1
      ОЛЛАРИЯ
      "Le Roi des Deniers" & "Le Neufdes Coupes"*
      ______________
      * О значении этих и некоторых других карт Таро уже говорилось в Первой книге цикла "Красное на Красном".
      1
      Во славу короля и Талига объявляю заседание Высокого Совета открытым. Август Штанцлер произнес обыденную фразу обыденным голосом, но Квентин Дорак подозревал, что мысли кансилльера гуляют рядом с его собственными по южным степям. Опытное кардинальское ухо следило за тем, что зачитывал ликтор, но на этот раз большинство подписанных Его Величеством указов были мало значащими, и Дорак мог подумать о том, что делать, если армия Алвы погибла.
      Для начала он обвинит Штанцлера и его сторонников в опрометчивости, благо мысль дать Первому маршалу полномочия Проэмперадора принадлежала Придцу, которого поддержали Килеан, братья Ариго и сам кансилльер.
      Так ли они были наивны, напирая на полководческий гений Алвы и растравляя его гордыню? И где носит Леворукий самого Рокэ?
      Известий от Ворона не было с начала лета. В своем последнем донесении Проэмперадор Варасты уведомлял что с десятитысячной армией выступает из Тронко в направлении Сагранны - и все! Люди, лошади, повозки пушки без следа растворились в золотых варастийских далях. На розыски Алвы оставленный стеречь губернатора Леонард Манрик рассылал сначала гонцов, потом целые отряды, но все они либо исчезали без следа, либо возвращались несолоно хлебавши, не встретив ни своих, ни врагов.
      Дорак любил повторять слова некоего древнего циника, заметившего, что отсутствие известий для умного человека заменяет сами известия. Его Высокопреосвященство не считал себя глупцом и не мог отмахнуться от отсутствия сведений о новых беженцах и набегах. Создалось впечатление, что сквозь землю провалился не только Рокэ, но и бириссцы. Неужели Алва согнал-таки разбойников в кучу и перебил? Но тогда почему он молчит? Если же талигойская армия разбита, куда делись победители? Начни в Хисрандском порту тайно продавать талигойских рабов, все стало бы ясно, но их не продавали.
      Из Варасты новостей не было, зато они поступали из Кагеты и Гайифы. В империи не сомневались, что Рокэ стоит лагерем неподалеку от границы и выжидает. Чего? Нападения? Алва не столь наивен, он не может не понимать, что бириссцы не станут штурмовать укрепленный по всем правилам воинской науки лагерь. Рокэ взял с собой Вейзеля, значит, с фортификационными работами у южан все в порядке, да и сам Ворон в таких делах разбирается. Нет, на десятитысячную армию бирисские банды не нападут, они предпочитают добычу помельче и побеззащитнее. Проэмперадор может ждать до Возвращения Создателя, "барсы" будут обходить его десятой дорогой и гадить в безопасных местах. Но ведь не гадят, прибери их Леворукий!
      В последние недели Дорак склонялся к тому, что бирисские разведчики врут. Они или не знают, куда подевались талигойцы, или знают, но не говорят, по крайней мере гайифцам. Возможно, о Рокэ слышал Адгемар Кагетский, но донесения из Равиата больше всего напоминали пьяный бред. Прознатчики единодушно утверждали, что Белый Лис созвал казаронское ополчение, чего не случалось уже лет восемьдесят. Предлог был смехотворный - вторжение некоего горного племени.
      Его Высокопреосвященство с большим трудом выяснил, что речь идет о неких козьих пастухах, которых во всей Сагранне уцелело от силы тысяч восемь. Тем не менее весьма уважающий золото гайифский фортификатор, занимавшийся укреплением кагетской столицы, передал через гайифского же торговца оружием, что на Дарамских равнинах собралось сто тысяч ополченцев и там же находится большая часть Багряной Стражи. Место сбора вызывало удивление - в войну с пастухами Дорак не верил, войну с Талигом вели бы иначе.
      Появись в Сагранне чужая армии, Адгемар поднял бы визг, на который сбежались бы все блюстители Золотого Договора, а он болтает о каких-то козопасах. Да и Рокэ при всей его наглости не бросится с десятью тысячами на сто двадцать, и это не говоря о том, что армия неминуемо застрянет на перевалах! Нет, дело в Лисе и только в Лисе. Казару стало тесно на казаронском поводке, и он, воспользовавшись варастийской заварухой, собрался стать единоличным правителем.
      Если задумана резня казаронов, лучшего места, чем Дарама, не найти, но перебить сто тысяч вооруженных человек непросто, к тому же у них останутся родичи. Адгемар не захочет зваться Кровавым, с него станется отозвать бирисских головорезов из Варасты, переодеть в пастухов, стравить с казаронами и ударить последним в спину. Это объясняет прекращение набегов, но никоим образом не проливает свет на судьбу Алвы.
      Его Высокопреосвященство раз за разом задавал себе одни и те же вопросы и не находил ответа. Вернее, находил, но он был совершенно нелепым, невозможным и противоестественным. В последнее время в Талиге стали пропадать люди, причем все они так или иначе были связаны с Лаик, через которую прошло большинство офицеров Южной Армии... Бред! Такое разве что деревенской бабе в голову придет...
      Кардинал посмотрел на Августа Штанцлера, и в тот же миг Штанцлер поднял глаза на своего соперника. Кансилльер наверняка давно придумал, что ответить на обвинения, если они последуют. Сильвестр поправил наперсный знак и слегка улыбнулся - пусть Лучшие Люди видят, что кардинал спокоен и способен оценить пикантность ситуации, в которой оказался некий не в меру подозрительный барон, чья жена якобы согрешила с красавцем-марикьяром, подарив белокурому мужу черноволосого наследника. Свидетелей адюльтера не нашлось, но в славном роду Шнаузеров не было ни одного брюнета.
      Несчастный барон требовал развода и признания "сына" бастардом. Супруга, ссылалась на астрологов, утверждавших, что ребенок, родившийся, когда над горизонтом поднимается созвездие Малой Кошки, в котором находится блуждающая звезда Дейне, просто обязан быть черноволосым и черноглазым. Его Величество решил вопрос, начертав "чтоб не было разврата и не пресекся род, признать ребенка законным".
      После оглашения вердикта на лицах большинства вельмож промелькнули улыбки - снисходительность Фердинанда к кэналлийским бастардам была общеизвестна. Закрепив за белобрысым ревнивцем черномазого наследника, ликтор потянулся за следующей бумагой, но огласить ее не успел.
      Дверь распахнулась, гвардейцы стукнули об пол алебардами, и в зал вступил Фердинанд Оллар собственной персоной. Король прямиком направился к пустующему креслу, но не сел, а остался стоять, обводя безумным взглядом Лучших Людей Талига. Штанцлер рванулся к Его Величеству, но тот мановением руки остановил кансилльера.
      - Господа Совет, - губы короля были совсем белыми, - послы Золотых земель требуют немедленной аудиенции. Адгемар Кагетский обвиняет Талиг в вероломном нападении.
      2
      Сильвестр почувствовал, что его сердце заколотилось, словно он выпил подряд не меньше трех чашек шадди. Кардинал не мог видеть себя, но он видел Штанцлера - поджатые губы, нарочито прямой взгляд... Сейчас все и решится.
      Первым, как и положено по Золотому Праву, вошел дуайен Посольской палаты шестидесятивосьмилетний урготский маркиз Жоан Габайру. Сегодня старый плут выглядел особенно немощным, из чего Сильвестр сделал вывод - что сам Габайру, что его герцог Фома не намерены влезать в очередную склоку между Гайифой и Талигом. А вот зерно Талигу они продадут, разумеется, содрав за него восемь шкур и в придачу маааааленький хвостик.
      Габайру, опираясь на трость и с трудом передвигая негнущиеся ноги, пополз к трону, остальные в ритме похоронной процессии двинулись следом. Кардинал был искренне признателен старикашке, давшему возможность разглядеть посольские физиономии. Всего заявилось четырнадцать человек, представлявших все страны, подписавшие Золотой Договор. Кроме Талига и Бергмарка, разумеется. Полный выход! Значит, гайифцу удалось заручиться поддержкой не менее шести государств. Так... Посчитаем. На стороне империи, как всегда, Дриксен, Гаунау, Бордон и Агария. Улапп, Ардора и Норуэга против. Значит, Его Величество Дивин Восьмой перетащил на свою сторону кого-то из нейтралов. Сразу видно, не Ургот, а значит, и не Фельп. Скорее всего, Алат и Флавион, хотя за Йерну тоже ручаться нельзя.
      Старикашка с тростью дошаркал до инкрустированной светлым и черным деревом розетки, встал, закашлялся, достал отороченный кружевами огромный платок, очень долго утирал лицо и слезы. Точно Фома, осведомленный о неурядицах в Варасте, нацелился на перепродажу пшеницы. И ведь придется покупать, не в этом году, так в следующем, надо было делать больше запасов...
      - Ваше Величество, - посол вновь закашлялся, но на сей раз с приступом справился довольно быстро - он и так уже всем все показал, - как дуайен Посольской палаты я представляю королю Талига посла Кагетской казарии, возжелавшего от имени казара Адгемара заявить протест и потребовать объяснений.
      Обвинения Кагеты поддерживают послы Гайифской империи, королевства Гаунау, Дриксенской кесарии, королевства Агарии, великого герцогства Алат, великого герцогства Флавион, королевства Йерна, торговой республики Бордон.
      Так и есть, Гайифа подмяла-таки Йерну, а Алат, видимо, купили. Девять из шестнадцати!
      - Мы слушаем посла Кагеты, - тихо сказал Фердинанд. Тише, чем следовало.
      - Ваше Величество, - Бурразло-Ваухсар из рода Гурпотай был воплощением праведного гнева, - мой казар обвиняет Талиг в вероломном нападении на Кагетскую Казарию, последовавшем вопреки Золотому Договору без объявления войны. Талигойские полчища вторглись в Кагету через горы Сагранны, несмотря на то, что эта область решением всех подписавших Золотой Договор . стран объявлена запретной. Армия под командованием Первого маршала Талига...
      Рокэ все-таки чудовище! Несмотря на серьезность момента, Его Высокопреосвященство едва сдержал улыбку. Ворон решил ударить по Кагете еще в Олларии, потому и сказал, что воевать нужно не с комарами, а с болотом, потому и исчез - не хотел, чтоб у него на пятках повисли блюстители договора. Когда этот мерзавец вернется, он ему все припомнит! А, закатные твари, что сделано - то сделано! Будем думать о сегодняшнем дне.
      - Вероломно овладев Барсовыми Вратами, - вещал казарон, - талигойская армия вышла на Дарамское поле и в кровопролитном сражении разбила армию Его Величества Адгемара. Кагеты сражались мужественно, но удача была не на их стороне...
      Да уж, десять тысяч разбивают сто двадцать, явно удача не на стороне последних, равно как и ум и все остальное. Гайифе и ее прихвостням придется трижды подумать, прежде чем спустить своих полководцев на Ворона Рокэ.
      - Остатки разбитой кагетской армии отступали долиной реки Вира, продолжал негодовать посол. - Мой государь не предполагал, что маршал Талига, хоть и олларианец, но верующий в Создателя нашего, отважится, поправ все законы божеские и человеческие, взорвать берег одного из Очей Сагранны, но Рокэ Алва сделал это. Воды озера хлынули вниз и уничтожили множество мирных бирисских деревень, только чудо спасло Его Величество Адгемара и часть находившихся с ним войск.
      Мой государь не мог и помыслить, что наводнение является рукотворным, но, вернувшись в Равиат, он получил ультиматум. В случае его неисполнения Рокэ Алва грозил затопить столицу казарии. Казар Адгемар, думая лишь о спасении подданных, выехал на встречу с Первым маршалом Талига, послав гонцов ко двору Его Величества императора Гайифы с мольбой о помощи.
      Мольба - это хорошо, это душевно, только рискнут ли господа гайифцы и их союзники сцепиться с полководцем, разносящим в клочки двенадцатикратно превосходящего противника. Проэмперадор решает вопросы войны и мира, вот Алва и решил...
      - Мой император требует ответа, признает ли Талиг себя виновным в вышеперечисленных злодеяниях. Ответа ждут и послы других государств, подписавших Золотой Договор.
      Конхессер* Маркое Гамбрин был преисполнен не менее праведного гнева, чем кагетец, что, однако, не делало его выше... И ведь подумать только, это Талиг в свое время вынудил Гайифу и прочих подписать Золотой Договор. Но тогда сторонников у Талига было намного больше, еще бы, Двадцатилетнюю войну империя с треском продула. Сейчас дело хуже, хотя далеко не безнадежно.
      ______________
      * Советник (гайи) - один из высших штатских чинов гайифской иерархии.
      - Ваше Величество, - прошамкал дуайен, несомненно уже сосчитавший талигойское золото, которое огребут урготские торговцы, - Посольская палата ждет ответа.
      Отвечать должен король, но король не знает, что говорить. Кансилльер тоже молчит. Еще бы, он ожидал проигрыша и затяжной войны на юге, а получил победу и истерику Гайифы. Говоря по чести, это... Закатные твари, это не так уж и плохо!
      Его Высокопреосвященство медленно и грозно поднялся со своего места, готовясь дать павлину и мокрым курам достойную отповедь, но гневные слова так и не прозвучали. Между послами и троном оказался капитан личной королевской охраны Лионель Савиньяк*.
      ______________
      * Капитан Личной королевской охраны имеет генеральский чин.
      - Ваше Величество, - Лионель преклонил колена перед Фердинандом, позвольте вручить вам донесение от Проэмперадора Варасты. Я получил его этой ночью.
      3
      Может, Фердинанд и хотел что-то сказать, но его опередил гайифец.
      - Ваше Величество, Золотые земли настаивают на том, чтобы письмо Рокэ Алвы было оглашено немедленно и во всеуслышание.
      Король потерянно молчал, и Сильвестр понял, что пора вступать в бой, пока за дело не взялся Штанцлер.
      - У Талига нет постыдных секретов, - Его Высокопреосвященство спокойно принял из рук Савиньяка столь неожиданно возникшее послание и передал ликтору, - прошу вас зачитать донесение Проэмперадора Варасты.
      Ликтор, которому было все равно, что читать, снял печати, развернул подлежащий оглашению документ и начал ничего не выражающим хорошо поставленным голосом:
      - "Ваше Величество, прошу простить меня за длительное молчание, но Проэмперадор имеет право действовать по своему усмотрению, а излишняя осведомленность друзей оборачивается столь же излишней осведомленностью врагов. В настоящее время вверенная мне армия движется в Тронко на зимовку, откуда будет направлен полный отчет о событиях минувшего лета. Пока позволю себе изложить их кратким образом".