Эрнани медленно, словно не понимая, что от него требуется, поднял голову и тихо сказал:
      - Придд!
      - Трое из нас промолчали, - Ариго старался выглядеть беспристрастно, пятеро назвали Алана Окделла, пятеро Эктора Придда, его же имя произнес король.
      Люди Чести, признаете ли вы маршала Придда регентом Талигойи до конца войны? Есть ли среди вас готовые оспорить его избрание?
      Таких не нашлось и не могло найтись. Закон не был нарушен, а король молчит. Если б кто-то из членов Совета схватился за меч, возможно, у него и нашлись бы сторонники, но слова Эрнани выбили почву из-под ног даже у Шарля Эпинэ. Алан, как в затянувшемся дурном сне, смотрел, как поднялся новоявленный регент, словно бы ставший выше ростом:
      - Я не сомневался в сердцах Людей Чести. Нам некуда отступать, но мы...
      Мимо проплыла маленькая серая бабочка - во дворце их было много, говорят, они зарождаются в старых тканях. Окделл невольно проследил глазами за живой серой пылинкой и увидел мелькнувшего на хорах арбалетчика в фиолетовом! Цвета Приддов. Возможно, кансилльер и маршал и верили в сердца Людей Чести, но на всякий случай приготовили дополнительные доводы.
      - Я должен сообщить вам, - трубил маршал, - что я сделал с посланцем бастарда. Я повесил его на Песьей башне и с ним рядом два десятка гайифцев...
      - Повесили? - подался вперед Дорак. - Когда?
      - По дороге сюда.
      - Бастард написал маршалу Придду лично?
      - Какое это имеет значение?
      - Для Людей Чести огромное, - старик поднялся и внимательно и строго обвел зал Четырех Мечей. "Нет большего позора, чем стать ниже врага своего, - процитировал он рыцарский кодекс. - Нет большего оскорбления, кое может нанести вассал своему сюзерену, нежели действуя от его имени, не имея на то должных полномочий" - Вы еще не были регентом, Эктор Придд, когда казнили посла, ваш поступок опозорил всех Людей Чести.
      Я прошу Высокий Совет спросить регента, кому предназначалось письмо и где оно?
      - На шее у посла, - Эктор огрызался, но в его голосе сквозила неуверенность, - если угодно, ублюдок требовал в трехдневный срок сдать крепость и признать его королем.
      - Что ж, - по-прежнему тихо произнес Эрнани, но его услышали все, теперь дело за малым. Бастард ждет ответа. Кто из Людей Чести объяснит бастарду, как становятся талигойскими королями? Эктор Придд? Вы повесили посла, будет справедливо, если вы его замените.
      - Слишком много чести! - Регент старался говорить с презрением, но его крепкая шея побагровела.
      - И, кроме того, - вставил доселе молчавший Рамиро Алва, - жизнь маршала слишком ценна для Талигойи, не правда ли? Поговорить по душам с Бездомным Королем должен тот, кого никому не будет жаль.
      Ноздри Эктора раздувались, как у загнанного тяжеловоза, но что ответить, он не знал. Кэналлиец откровенно нарывался на ссору, Придд ссоры не хотел, понимая, что поединок с Рамиро превратит его из регента в труп. Люди Чести ничем не могли помочь своему вожаку - обычай был на стороне полукровки. Подобные оскорбления смывают кровью в присутствии свидетелей. Пустит в ход арбалеты? Вряд ли... Его и так поддержали, это средство лучше приберечь на будущее.
      Алан смотрел на дерзко улыбающегося южанина. Алва прикончит Придда, но не может же он перебить всех членов Совета! Место Эктора займет Ариго, только и всего. Отречение Эрнани обратного хода не имеет. До конца осады король не правит, а лишь царствует, а осада закончится со смертью последнего из осажденных. Плетью обуха не перешибешь, это понимает даже Эпинэ. Затянувшееся молчание прервал король:
      - Вы правы, герцог. Маршал Придд и Бездомный Король вряд ли поймут друг друга. Мне одинаково дороги все Люди Чести, но вы уже встречались с бастардом и вернулись. Я могу лишь просить, и я прошу вас поговорить с ним еще раз.
      - Просьба короля - закон для Человека Чести, - поклонился Рамиро, - вне зависимости от того, правит ли он или царствует. Не правда ли, эр Придд? Я полагаю Высокий Совет захочет посмотреть на нашу встречу?
      - Это неправильно! - Шарль Эпинэ и так терпел слишком долго. - Ответ должен передать тот, кто приказал повесить посла. Рыцарь отвечает за свои поступки сам, а не прячется за чужими спинами.
      - Пустое, Шарль, - кэналлиец улыбнулся, но на сей раз без своей обычной иронии, - Оллар - воспитанный человек, он знает, как обходиться с парламентером. Наш незаконнорожденный друг не пожелает выглядеть заходящимся от бессильной ярости дураком.
      - И все равно я, как член Высокого Совета, требую, чтобы Рамиро Алва остался здесь. Если на то пошло, чем быстрее убьют Придда, тем дольше проживем мы все!
      - Герцог Эпинэ! - Эрнани Ракан стукнул кулаком по столу, пожалуй, впервые за свои сорок восемь лет. - Замолчите! Герцога Алву никто не неволит, если он откажется, Высокий Совет подумает над вашими словами.
      - Зачем мне отказываться от своих слов? - пожал плечами кэналлиец. Если у бастарда есть хоть капля ума и гордости, он меня и пальцем не тронет. Ну а если что-то пойдет не так, герцог Эпинэ помянет меня в каких-нибудь молитвах.
      3
      ... Все повторялось. Точно так же распахнулись ворота Полуденной башни, пропуская всадника в черном и синем. Точно так же посреди вытоптанного ржаного поля его ждал широкоплечий воин на могучем коне. Точно так же в лагере Оллара развевались знамена с Победителем Драконов, а с Королевской башни за встречей следили Эрнани Талигойский и его рыцари, среди которых был и Алан Окделл. Точно так же не было надежды. Никакой.
      Единственным отличием было то, что и Бездомный Король, и властитель Кэналлоа были без шлемов. С высоты в сорок бье лица бастарда было не разглядеть, и Алану внезапно мучительно захотелось увидеть, каков с виду их будущий палач.
      Оллар и Алва немного поговорили, затем Рамиро повернул коня. Ветер швырялся пылью, рвал с деревьев еще зеленые листья, трепал черные волосы кэналлийского герцога, треугольные флаги, хвосты и гривы коней.
      Эрнани повернулся к Алану:
      - Окделл, вам не кажется, что все повторяется?
      - Я как раз думал об этом.
      - Мне бы хотелось, чтобы мы всегда думали одинаково. Я не сразу решил, кому поручить столь щекотливое дело, но вы слишком прямодушны, Дорак стар, а Эпинэ излишне горяч.
      - Да, - встрял Эктор Придд, - Человек Чести вряд ли смог бы стерпеть оскорбления ничтожного бастарда.
      - Три месяца назад на этом самом месте вы их терпели, - сверкнул глазами Эрнани. - Оллару ответил лишь герцог Алва.
      - Ублюдку следовало об этом напомнить, - Генрих Горн никогда не был особенно умен. - Правильно, что ответ отвез именно кэналлиец.
      Эктор гордо промолчал. Если б маршалу предложили выбирать между головой Бездомного Короля и головой Рамиро, он бы выбрал последнюю. Ревнив, как побитый молью ростовщик, женатый на танцовщице, - так, кажется, говорит Эпинэ...
      Стражники раздвинули копья, пропуская гонца. Смуглое лицо Алвы было совершенно невозмутимым.
      - Вы передали письмо бастарду, герцог?
      - Я исполнил приказ моего короля. Франциск Оллар получил то, что хотел.
      - Благодарю вас, Алва. Вы оказали мне и Талигойе неоценимую услугу. Я и впредь рассчитываю на вашу руку и вашу голову. Проводите меня. Все свободны. Алан, Шарль, призываю вас к благоразумию. Мы еще не побеждены. Прощайте, господа. Доброй ночи.
      Эрнани тяжело поднялся и оперся на руку кэналлийцa. Рядом с южанином Эрнани казался серой тенью, тенью того, что исчезало навсегда. Если ничего не предпринять, они все исчезнут, больные и здоровые, старые и молодые, чистокровные и не очень. Если ничего не предпринять... Но что они, во имя Создателя, Четверых, Чужого с его кошками, могут сделать? Что?!
      Часть четвертая
      Кони мотают мордами.
      Всадники мертвые.
      1
      Когда в казармы ворвалась Женевьев, проведший всю ночь на стенах Алан не сразу понял, что случилось, а случилась беда. Адепты Истины поймали на площади у комендантского дома котенка и, как это у них водится, принялись избивать своими посохами. Но страшным было не это, а то, что восьмилетний сын и наследник, Окделла ударил одного из проповедников кинжалом в спину и, похоже, убил. Герцог бросился к двери, но она оказалась заперта - добрые слуги спасали господина то ли от гнева сбежавшейся толпы, то ли от господней кары. Поняв, что высадить дубовое чудовище не удастся, Алан кинулся к окну. Он мог видеть, что творится внизу, но высота в полсотни бье и кованая решетка не позволяли броситься на помощь. Женевьев вцепилась ему в плечо, он этого не заметил. Там, внизу, непонятно откуда взявшаяся толпа готовилась растерзать его сына, а он ничего не мог сделать.
      В странном оцепенении Алан Окделл смотрел на сжимающего кинжал мальчика в центре стягивающегося кольца. И это в Новом городе, который он, герцог Окделл, защищает! Где его люди?! На стенах? В таверне? Живы ли? Как забрали такую власть фанатики в серых балахонах? Откуда столько злобы?
      Просвистел брошенный кем-то камень, и Окделл вздрогнул, словно целили в него, - хотя, будь это так, он бы держался лучше. За первым булыжником полетел второй, третий. "Истинник" неистовствовал, размахивая своим посохом, призывая громы небесные на головы пособников Чужого. Пока камни цели не достигали, но лишь пока. Алан так и не понял, откуда вынырнул Рамиро Алва со своими людьми, но кэналлиец понял все.
      Южане обнажили клинки и рванулись сквозь толпу с яростью вепрей. Они, как и в день гайифского бунта, шли клином, прикрывая друг друга, и впереди всех рубился Рамиро. Несколько рук со все еще зажатыми в них камнями упали на землю, растрепанная баба взлетела в воздух и, пролетев пару шагов, врезалась головой в мужское брюхо, которое сделало бы честь любой беременной. Кто-то рассыпал непонятно откуда взявшиеся зеленые яблоки, и они, подскакивая, покатились по испятнанным алым камням. Толпа зарычала и расступилась, на пожухлой траве остались сын Алана Окделла, скребущий булыжники котенок, два проповедника - живой и мертвый - и Рамиро Алва с окровавленным мечом.
      - Ты что-то говорил о проклятой крови и демонах? - Алва ухмылялся не хуже Повелителя Кошек. - И, кажется, я расслышал имя Его Величества?
      - Горе чтящему древних демонов! - взвыл адепт Истины, потрясая посохом. - Будет повержен он и...
      Растрепанная голова с так и не закрывшимся ртом покатилась, словно еще одно чудовищное яблоко. Туловище в сером балахоне рухнуло рядом с затихшим котенком. Все замерло. Сейчас они или схватятся за колья, или разбегутся.
      Рамиро Алва пнул ногой убитого и вскинул голову:
      - Если меня сейчас не убьет молнией, значит, я прикончил не святого, а бунтовщика и вражеского подсыла.
      Окделл невольно поднял глаза - небо было высоким, синим и равнодушным. Высшим силам не было дела ни до "истинников", ни до котят.
      - Прекрасно, - голос кэналлийца вернул герцога на землю, - я оправдан. А теперь считаю до ста. Если здесь кто-то останется, пеняйте на себя. Мои лучники не промахиваются.
      Словно в ответ что-то свистнуло, и стрела с черным оперением пригвоздила мертвую голову к земле. Окделл поднял глаза и увидел на крыше стрелка в синей тунике. Видимо, вверх посмотрели многие, так как толпа стала стремительно редеть. Алва подошел к Дикону и взял было его за руку, но потом наклонился и поднял казавшегося тряпичным котенка. Мальчик что-то сказал герцогу, тот в ответ покачал головой - мол, ничего нельзя сделать. Только сейчас Алан понял, что его запястье все еще сжимают пальцы жены.
      - Слава Четверым, - Женевьев была слишком взволнованна, чтобы следить за своими словами, - обошлось...
      Именно, что обошлось. Чудом. И чудо это опять сотворил кэналлийский полукровка, не задумываясь рубивший руки и головы. Кровь на юге стоит дешевле воды, не говоря уж о вине.
      Колокола Большого храма зазвонили, призывая всех, ожидающих Его, на вечернюю службу. Они что там, с ума сошли, сейчас нет и трех! Еще и труба запела... Разрубленный Змей! Алан с трудом разлепил глаза и не сразу им поверил. Не было ни Нижнего города, ни Женевьев, он лежал в собственной спальне, и за окном на самом деле звонили к вечерней службе. Да, разумеется, они же оставили город и затворились в Цитадели. Как глупо...
      Значит, ему все приснилось - "истинники", сжимающий кинжал Дикон, убитый котенок, забрызганный чужой кровью Алва. Это был мерзкий сон, хотя и очень похожий на правду. Алан вздохнул и сел на постели, кое-как пригладив волосы. Как же он вчера устал, если не снял даже сапог, но нужно вставать и что-то делать, пока Придд и его приспешники не угробят все и вся. Герцог и сам не понял, что именно его насторожило, но в спальне кто-то был! После вчерашнего можно было ожидать всего, в том числе и убийства. Регент явно не прочь избавиться от Окделла, Эпинэ и Алвы. Алан вскочил и сразу же увидел отделившуюся от стены высокую фигуру.
      Времени выяснять, кто и зачем к нему явился, не было, Окделл выхватил меч и бросился вперед. Незнакомец легко отбил удар и звонко расхохотался. Чужой! Алан сразу его узнал, хотя Повелитель Кошек мало походил на демона, разве что глаза у него и впрямь были зелеными и чуть раскосыми, как у подвластных ему ночных тварей. Чужой не стал атаковать, а, не убирая меча, прислонился к стене, с веселым любопытством разглядывая противника.
      Странное дело, перед Аланом Окделлом было первородное Зло, но герцог не чувствовал к Зеленоглазому ненависти, напротив, демон чем-то ему нравился. Только почему Чужой ему показался веселым? Да, он улыбается, дразня ровными белоснежными зубами, но глаза не смеются, совсем не смеются.
      - Чего ты ждешь, от меня, Алан Окделл? - Повелитель Кошек вбросил меч в ножны и скрестил руки на груди. - Ты знаешь все. Выбор за тобой. Свободен ты или раб, решать тебе и только тебе.
      - Я не жду от тебя ничего, - почему ему так обидно? - и я тебя не звал.
      - Звал. Потому что не можешь выбрать сам. Вернее,
      ты знаешь, что должен сделать, но ты сам связал себе ноги и повесил на шею камень. Сбрось его и иди вперед и вверх. Или оставь все, как есть, и прыгай в омут.
      - Камень? Какой камень?! - Герцог Окделл опустил глаза и увидел огромный булыжник, висевший на рыцарской цепи, ставшей толще раза в три. Так вот почему ему так тяжело.
      " Честь истинного талигойца можно было бы уподобить бриллианту, если б земля могла рождать камни подобающей чистоты и размера. Честь истинного талигойца висит у него на шее подобно рыцарской цепи, и нет потери горше, чем потеря оной... "
      - Ты прав, - Зеленоглазый вновь смеялся, - я говорю о твоей чести. Мертвой чести. Каменной чести. Глупой чести. Она мешает тебе, твое сердце зовет тебя в иные дали.
      Иные дали? Что там? Ветер в лицо, шум бьющихся о скалы волн, сверкание молний. Приближается гроза, нужно укрыться, отчего же ему не хочется уходить, а камень и впрямь мешает. Камень или честь?
      Свет дробился о грани бриллианта. - Бриллианта, в сравнении с которым знаменитое "Сердце Полудня" казалось жалкой галечкой. Бросить это?! Игра красок завораживала. Зеленоглазый лукав... Он сбивает рыцарей с прямой дороги на кривые, темные тропы и смеется, он всегда смеется. Это его проклятие - он не может плакать, только смеяться, он не может миловать только карать, он не может любить - только ненавидеть, он бессмертен, но "страшнее смерти жизнь его и тех, кого он избирает своими спутниками".
      - Ты хочешь, чтобы я пошел за тобой?
      - Нет. Мои тропы не назовешь счастливыми, и вам, людям, ими не пройти.
      - Чего же тебе нужно?
      - Ничего, - ворвавшийся в окно закатный ветер растрепал золотистые волосы. - Спроси свою совесть, чего нужно тебе, и постарайся не лгать. Хотя бы себе самому.
      Не лгать себе? Он, Алан Окделл, всегда был верен Чести. Но что может знать о Чести Зеленоглазый? Покровитель предателей и сам предатель, тварь, единственная радость которой - морочить людей и сбивать с пути истинного...
      - Алан, - Шарль Эпинэ тряс его за плечо, - не стоит спать на солнце, тем более после боя. Демоны приснятся...
      - Уже, - вздохнул Алан, - и не какие-нибудь, а Повелитель Кошек собственной персоной.
      Приснится же такое! Значит, город пока еще в их руках, хорошо бы и вчерашний Совет оказался сном.
      - Шарло, скажи, только честно, ты мне не снишься?
      - Нет вроде, - утешил Эпинэ. - Ну и о чем с тобой говорил Леворукий? Он и в самом деле левша и носит красное и черное или это вранье?
      - Меч он держал в правой, - нехотя буркнул Окделл, - и был в красном, а сапоги у него, кажется, черные.
      - Страшно было?
      - Нет... Глупо, не могу отделаться от мысли, что он сказал что-то важное. Вернее, это я во сне понял то, что не понимал наяву...
      - Прости, что я тебя разбудил, но спать лучше в тени, а еще лучше в собственной постели. А то не только Зеленоглазого увидишь, но и Создателя верхом на крысе. Слушай, раз уж ты проснулся... Что будем делать с Приддом?
      - А я-то надеялся, мне его регентство почудилось.
      - Если бы! Ты не знаешь, где Алва?
      - На укреплениях?
      - Нет его ни там, ни у Октавии, а ей уже совсем пора...
      - Думаешь, Придд?
      - Ну, не кошатник же твой!
      2
      Кэналлиец исчез. Алан не представлял, что Алва может надолго оставить жену, но Октавия была убеждена, что герцог на стенах. Окделл не стал пугать молодую женщину, хотя надежда на то, что они когда-нибудь услышат смех Рамиро, стремительно таяла. Спрашивать у регента или кансилльера не имело смысла - если Придд и Ариго приложили руку к исчезновению южанина, концов не найдешь. Регент правильно рассудил - убей Рамиро и спи спокойно... Пока тебя не прикончит марагонец! Даже наплюй они с фок Варзов и Эпинэ на свою честь и прикончи обнаглевшего спрута, Талигойю без Алвы не спасти.
      Шарло и Алан рыскали по самым глухим закоулкам, распугивая кошек и крыс, но ничего не нашли. Глубокой ночью они с Эпинэ сдались. Шарло поплелся на стены,
      Алан, умирая от усталости, рухнул на постель и провалился во тьму, из которой его вырвали голоса Михаэля фок Варзова и оруженосца. С трудом всплыв на поверхность сонного озера, Окделл уставился на непроницаемое лицо старого рыцаря:
      - Что-то случилось? Рамиро?!
      - Да, но не то, что вы думаете. Герцог Алва жив... Алан, он сдал город и Цитадель Оллару.
      - Нет! - Придд и Ариго убиты. Собирайтесь, нужно успеть!
      - Да, да, сейчас...
      Сдал Кабитэлу?! Как ему удалось, хотя чего удивляться? Кэналлиец знал город как свои пять пальцев, среди защитников равных ему не было. С бастардом они, надо полагать, сговорились, когда Алва отвозил письмо. Да, все сходится... Эрнани под арбалетными, стрелами выбрал "вчера", Рамиро "завтра", а что делать ему, Алану Окделлу?!
      - Чего вы хотите от меня?
      - Помогите спасти королеву и наследника. Прочих Бездомный вряд ли тронет, но юный Ракан живым ему не нужен. Шевелитесь, нужно успеть.
      Они успели. Королева, совершенно одетая, с сухими красными глазами, сидела на молельной скамье, вцепившись в руку наследного принца. В который раз за последние безумные дни Алану показалось, что он спит, но сон, каким бы дрянным он ни был, никогда не перещеголяет явь. Где-то что-то горело, едкий дым просочился в молельню Ее Величества, выедая глаза. За окнами явственно слышался шум приближающегося боя - кое-кто из защитников Цитадели предпочел умереть, но не сложить оружия.
      - Ваше Величество, мы с герцогом Окделлом имеем честь сопровождать вас в Агарис, - Михаэль фок Варзов не утратил своей обычной церемонности.
      Вот как... В Агарис! А ты что думал? Что убьешь парочку хамов, подсадишь королеву в портшез и вернешься домой? Ты не влюбленный мальчик, чтоб часами прощаться с женой. И потом Михаэль прав - Женевьев и Дикону ничего не грозит.
      - Я счастлив служить Ее Величеству.
      Губы Бланш дрожали, но она нашла в себе силы поблагодарить. Во дворе что-то зашумело, раздался крик - Рамиро и Бездомный Король времени зря не тратили. Любопытно, как отсюда попасть в Агарис? Вряд ли их с Михаэлем мечей хватит, чтоб вырваться из города.
      Королева подошла к комнатному алтарю, где омываемый волнами Света Создатель хмуро взирал на двоих рыцарей, преждевременно увядшую женщину и бледного, пухлого мальчика. Неужели она будет молиться?
      Бланш преклонила колени перед алтарем, и одна из плит пола опустилась вниз, открывая квадратный люк. Как же он забыл о знаменитой "Дороге королев"? Михаэль затеплил светильник и начал спуск, королева с принцем последовали за ним, Алану выпало замыкать шествие.
      Ход казался запущенным, но безопасным. Это в подземельях Гальтары бродят родичи Изначальных Тварей, загнанные туда в незапамятные времена, там текут подземные реки, там расположен алтарь Четверых, ждущий жертв во имя славы Золотой Империи. К счастью, в Кабитэле нет места магии, если не считать за таковую человеческую подлость и хитрость.
      Они шли, соразмеряя свои шаги с шагами женщины и ребенка, лужица света омывала серые камни, иногда в тоннель вливались другие, но основной путь был отмечен особенными знаками.
      Рамиро Алва убил Эктора Придда... Был поединок или регенту снесли голову, как безымянному гайифцу в шлеме с птичьей головой? Интересно, с кем Эпинэ и Савиньяк? Где они? Где Эрнани? Как Михаэль узнал о предательстве?
      Еще один поворот, пятый или шестой, он не следил. Алану казалось, что он идет целую вечность, видя впереди пыхтящего мальчишку и головной убор королевы, которому светильник идущего впереди Михаэля придавал сходство с нимбом. Есть ли у них деньги? Он о них совершенно забыл, а без золота до Агариса не добраться, хотя королева несет какой-то сверток... Женщина всегда помнит то, о чем мужчины забывают, но в Агарис он не поедет. Он поможет Михаэлю найти лошадей и вернется. Его место в Талигойе, он не желает становиться изгнанником. Да, будет трудно, но Бездомный Король лучше бунтующих толп и озверевших "истинников". Сон, который он видел, оказался пророческим.
      Коридор сменился пологой лестницей, в свою очередь упершейся в стену, на которой красовался королевский герб. Королева вновь что-то нажала, открывая проход. Было совсем светло, и с высоты холма, на котором они оказались, открывался вид на дорогу, спускающиеся к реке огороды, какую-то деревню.
      Они выбрались наружу, и Бланш тяжело опустилась на нагретый осенним солнцем валун, властным движением указав спутникам на соседние камни. Она не была красавицей, бывшая талигойская королева, но ее величия хватило бы на несколько государынь.
      - В гостинице наверняка есть лошади, - нарушил молчание Михаэль.
      - Не сомневаюсь. - Разрубленный Змей, это все-таки не сон! - Ваше Величество, после того, как мы договоримся с хозяином лошадей, я попрошу у моей королевы разрешения ее покинуть.
      - Разумеется, герцог, - глаза Бланш Ракан нехорошо блеснули, - теперь я спокойна - кровь моего супруга и маршала Придда будет отмщена.
      Он не ослышался? Эрнани мертв?! Алану и в голову не могло прийти, что Михаэль скроет смерть короля и скажет о смерти маршала. А он-то решил, что Эрнани в плену, фок Варзов так уверенно сказал, что бастард никого не тронет...
      - Ваше Величество... Я не знал...
      - Вот как? - Голос королевы стал жестким. - В таком случае знайте, что Рамиро Алва предал нас марагонскому ублюдку и убил своего короля. Сначала короля, потом - регента! Теперь он талигойский маршал! Цареубийца и предатель!
      - Михаэль, - Зеленоглазый, сделай, чтоб это было не так, и я отдам тебе душу, - это правда?
      - Увы, - вздохнул старый рыцарь, - Эрнани мертв, заколот... Я видел его. Смерть была легкой.
      - Это сделал Рамиро?
      - Трудно сказать. Он был у Его Величества, и он последним из известных нам людей видел его в живых, но это Ничего не доказывает.
      Для Михаэля? - возможно. Старик не был. в Старом городе во время бунта и не видел, как кэналлиец убивает.
      - Ваше Величество, клянусь, что убийца, кто бы он ни был, не уйдет. Моя королева откроет мне дверь?
      - Да пребудет над вами мое благословение, герцог! Вам нет нужды возвращаться в мою молельню - у развилки, помеченной тройной короной, сверните направо. Вы попадете в королевскую приемную. Чтоб выйти наружу, достаточно прижать медную стрелку и, когда она уйдет в камень, толкнуть дверь.
      Дорога назад казалась бесконечной, но кончилась и она. Алан, собираясь с силами, прижался к шероховатому камню. Если нажать короткую, блестящую стрелку, дороги назад не будет! Он еще может уйти, в конце концов все уже случилось, ничего не изменить! Он может уйти, но не уйдет, потому что подлость и предательство не должны оставаться безнаказанными. Не должны, иначе зачем жить, дышать, надеяться?! Что он скажет Дикону? Что клятвы существуют для того, чтобы их нарушать, цель оправдывает средства, а удары в чужие спины лучше не замечать? А ведь он чуть было не пошел за человеком, для которого нет никаких запретов. Маршал Талигойи... Разрубленный Змей!
      Придд оказался прав, а они с Шарлем ошибались, признав морисского выродка своим. Алва обманул всех - и хитрых, и бесхитростных. Вдвоем с Бездомным Королем они не просто подомнут Талигойю, они пройдут от Багряных земель до Полночного моря, основав на месте Золотой Империи королевство подлости. Их нужно остановить, и он сделает это! Лучше никакое "сегодня", чем кровавое "завтра".
      Герцог Алан Окделл просчитал до шестнадцати и нажал на медную пластинку, которая сразу же поддалась.
      3
      Приемная Эрнани не походила сама на себя. Чужаки в разномастных доспехах пялились на гобелены, примеряли к руке королевские мечи, громко переговаривались и хохотали. Они чувствовали себя хозяевами. Разрубленный Змей, да они и были хозяевами! Время Эрнани, время негромких разговоров и приглушенного света ушло. Алан почувствовал себя совой, вытащенной из дупла и оказавшейся на ярком солнце среди наглых дневных птиц.
      - Еще один!
      Кто-то рыжий и крепкий с похожим на огурец носом рванулся к нему, выхватывая меч и одновременно подавая знак своим людям.
      - Оставьте, - негромкого оклика оказалось довольно. Рыжий нехотя отступил, и Алан Окделл увидел Рамиро. Предатель был без доспехов, голова и левая рука его были перевязаны - надо полагать, во время уличного боя он по своему обыкновению дрался в первых рядах.
      Кэналлиец был здесь своим, не просто своим - чужаки признали в нем вожака. Все они, не раз сменившие хозяев, ненавидевшие старую знать и мечтавшие с ней сравняться, приняли предателя в свою стаю. Хотя для сторонников бастарда Алва был не предателем, а волком-одиночкой, сначала доказавшим свою силу в схватке с Франциском, а потом открывшим городские ворота. Для захватчиков это было не подлостью, а подвигом. Что значила для них смерть Эрнани?! Эрнани, возвысившего полукровку и тем самым подписавшего смертный приговор себе и Талигойе. Бедный Эрнани, счастливый Эрнани - он не видит, как по его дворцу бродят довольные собой хамы.
      - Откуда вы выскочили, Алан? - Разрубленный Змей! У него хватает наглости не опускать глаз. - Надо заметить, время и место весьма неудачные, если б меня тут не оказалось, у вас были бы неприятности.
      - Но вы тут, так что я оказался именно там и тогда, где хотел.
      - Я рад. - Предатель ослепительно улыбнулся. Так вот отчего ухмылка Зеленоглазого казалась такой знакомой. Сон был пророческим, только он его не понял. - Но не думаю, что вам так уж хочется видеть Оллара. Ступайте к герцогине, я дам вам провожатых, а вечером мы все обсудим.
      "Все обсудим? " Нечего им больше обсуждать. Нечего! Убийца и предатель, у которого хватает совести вести себя так, словно ничего не случилось. Хотя откуда у этой твари совесть?! "Не поворачивайся спиной к мориску! " А они повернулись, и Эрнани, и Шарло, и он сам... Приняли выродка за Человека Чести!
      - Ответьте только на один вопрос. Я знаю, Эрнани мертв. Его убили вы?
      - Не здесь, - на точеном лице проступила досада, - его убил я, но...
      Кинжал Алана не дал убийце закончить. В черных глазах мелькнуло удивление и... и что-то еще. Не страх, не боль и не раскаяние... Зажимая рукой рану, Алва, шатаясь, опустился на ковер, алая ткань сливалась с кровью, делая ее незаметной. Казалось, герцог просто прилег отдохнуть.
      - Алан, - Рамиро заговорил быстро, глотая слова, - вы - глупец... Эрнани... Неважно... Главное, что... - он осекся на полуслове - давешний здоровяк навалился на Окделла, заламывая ему руки, и почти сразу же раздался властный голос:
      - Разрубленный Змей! Что тут происходит?! Франциск Оллар не мог бы выбрать для своего появления более уместного момента. Среднего роста, коренастый и очень сильный, он вошел в тронный зал, как входят к себе домой. Одного взгляда ему хватило, чтобы понять, в чем дело.
      - Вижу!
      Не обращая внимания ни на кого, Оллар опустился на одно колено перед Рамиро и взял его за руку:
      - Вы - Первый маршал Талига и герцог Кэналлоа.
      - Нет, Франциск, - Алва все-таки улыбнулся, - я - мертвец... Неплохой маршал выйдет из Эпинэ... если вы его укротите... Вернее, убедите, что Талигойя не кончилась, а начинается... Савиньяк тоже неплох... Берхайм дурак, Карлион и Гонт - тем более...
      - Я поговорю с Эпинэ, - голос нового короля был уверенным и спокойным, - что я могу сделать для вас?
      - Моя жена... и ребенок... Он должен вот-вот родиться... Отродью предателя придется несладко...
      - Первый маршал Талига не может быть предателем.
      - Не может... но есть, - губы кэналлийца искривила последняя в его жизни усмешка, - но я... не жалею... почти...
      Оллар сорвал с плеч плащ, накрыл убитого и повернулся к своим людям:
      - Как это было? Валмон!
      Высокий человек грубоватой наружности выступил вперед.
      - Мой государь, - Алан вздрогнул, поняв, что эти слова обращены к плотному молодому человеку с круглыми птичьими глазами. Старый мир кончился, ушел в никуда вместе с Эрнани, все остальное не имело никакого смысла, ему, по крайней мере, среди живых места не было. - Мой государь, маршал Алва ждал вас, мы с ним говорили обо всех этих странностях с крысами и о том, как воюют на юге. Потом откуда-то выскочил вот этот, - Валмон отнюдь не придворным жестом кивнул на Окделла, - Манрик приказал его схватить, маршал сказал, что не нужно, и пошел к нему. Мы подумали, они друзья, а он... Он ударил кинжалом. Ну, Манрик его схватил, только поздно было.