Таэтан подал знак, и молодой парень, которого в Арции назвали бы аюдантом, привел двоих черных животных, отличавшихся от коней лишь отсутствием гривы и коровьим хвостом с кисточкой на конце. Разум и норов у чернышей оказались вполне лошадиными, и Нэо с наслаждением вскочил в седло, спиной ощутив восхищенно-раздосадованный взгляд «Лилий». Таэтан его посадку тоже оценил.
      — Молодец, эдак мы с тобой до Лега доберемся к вечеру.
      — А остальные?
      — Будут ждать и трясти своими цацками, благо есть перед кем. Я доложу конду, что Девы Тьмы явились за подругой, тот пришлет ответ, начнут торговаться. Все, как положено…
      Нэо не знал, что именно положено. Слезы и злость Шаббы были самыми что ни на есть настоящими, а остальные смотрели на затеянный поход как на вечеринку. Впрочем, Рамиэрлю было не до них.
      — Что с моими друзьями?
      — Им придется подождать, пока мы доберемся до Табра. Оттуда я за ними пошлю скакунов. Если они боятся попасться в коготки котиссам , пускай посидят с моими ребятами.
      Эльфы не возражали, возражала лльяма, решительно припустившаяся за чернышом, оказавшимся быстрым, как таянский дрыгант. Прогонять Волчонку Рамиэрль не стал, бесполезно. Сейчас Романа занимала тропа над обрывом, про которую рассказал Таэтан. Неужели Врата?! Но куда? Опять Радужный мост, или Бездна, или что-то новенькое?
      Фэрриэннец знал не так уж и много. Пресловутая тропа тянулась вдоль самого настоящего обрыва, за которым виднелся лес, и была знаменита тем, что, сколько по ней ни иди, останешься на месте.
      Те, кто пытались пройти Тропой, добирались до огромного корявого пня, а дальше начинались чудеса. С другой стороны оврага горе-путешественников было прекрасно видно, они старательно шагали вперед и никак не могли миновать зловредный пень. Когда неудачникам надоедало топтаться на месте, они поворачивали назад, но не тут-то было! Бедняги маршировали в другую сторону, не сдвигаясь ни на шаг, пока не проходило столько же времени, сколько они «шли» вперед. Только после этого проклятая коряга отпускала пленников. На памяти «Ворона» бывало только так, но лет за десять до его рождения двое парней сначала миновали заколдованный пень, а потом исчезли из глаз, и никто их больше не видел. Рассказывали, что подобное случалось и раньше, а больше в Фэрриэнне никаких чудес не было, разве что время от времени Бездна пропускала сюда изгнанников из Пяти Миров, где владычествовали помешанные на Свете злыдни. Правда, в покрытых золотой чешуей чудищ Таэтан не верил, но в том, что лучше смерть, чем жизнь под властью кого-то из бывших Светозарных, не сомневался.
      Рамиэрль пожалел, что Альмик остался в Луциане, какого бы друга он себе здесь нашел! Хотя, с другой стороны, бунтарь нужен Эльрагиллу и своему миру, а они с Норгэрелем своему.
      — Таэтан, нам нужно попробовать с этой тропой.
      — А то я не понял, — засмеялся «Ворон», — обязательно попробуете, но сначала придется на свадьбе погулять. Конд и его брат мне не простят, если я вас им не представлю, да и с Адоном договориться надо. Тропа в его владениях находится, а он сейчас в Леге: как-никак дочка замуж выходит.
      — Значит, Тигойа…
      — Фамарская кондеска. А ты что думал?! Попасть к Девам Тьмы дело не дешевое. Они простолюдинок не берут, да и цацки их бешеных денег стоят. За один нагрудник пяток скакунов купить можно.
      — Звездный Лебедь! — присвистнул Роман. — Выходит, Девы эти знатные и богатые, зачем же они по лесам бегают?
      — Да за тем же, зачем вся ихняя порода, — махнул рукой «Ворон», — за женихами.
      Нэо засмеялся и пошел за Таэтаном. Лично он ничего против маскарада не имел, тем паче Девы Тьмы, в отличие от паладинов Солнцецвета, тошноты не вызывали, только смех. Воительницы… Дочери и сестры местных нобилей, вздумавшие поиграть в сказку, а заодно показать кавалерам то, что обычно дамы вынуждены скрывать. Отсюда и доспехи, которые не доспехи, и стража, которая не стража, хотя за самим обычаем наверняка что-то стоит.
      К вечеру они с фэрриэннцем отмахали несколько вес. Черныш обладал прекрасной иноходью, а хвост… Не в хвосте, в конце концов, счастье, хотя в чем оно, Нэо Рамиэрль до сих пор не понял. Эльф знал одно: счастья без свободы быть не может, по крайней мере, для него. Но что есть свобода, как не право выбора, право жертвовать своим и чужим счастьем ради того, что почитается долгом.
 
       2896 год от В.И.
       21-й день месяца Агнца
       ОРГОНДА. ЛИАРЭ
 
      Дарниец казался честным, хотя найти дарнийца, который выглядит жуликом, трудней, чем белокурого атэва. Другое дело, что врать и предавать уроженцы вольных торговых городов умели, и еще как, но принесенные человеком по имени Вильхайм сведения походили на правду.
      Герцог Сезар расплатился с доносчиком, который деньги взял, честно признав, что ему один раз уже заплачено и заплачено щедро. Мальвани не сомневался, что тринадцатая часть вырученной суммы будет чинно передана Церкви нашей Единой и Единственной, дабы святой Вильхайм, святой Отто, святой Хайнц и прочие дарнийские святые не оставили жертвователя своей милостью. Полученные сведения стоили заплаченных за них денег, знать бы еще, откуда они. Мальвани еще раз перечитал письмо. Почерк был хороший — крупный, размашистый, без завитушек и росчерков, он немного напоминал почерк Сандера. Марта до сих пор не верит в смерть брата, он тоже не хочет верить, но живой Александр уже где-нибудь бы объявился. То, что его не нашли враги, ничего не значит: в Гразских оврагах и болотах может сгинуть и здоровый, а король был ранен. Садан никогда не имел дела с трясинами, запросто мог принять топь за покрытую вкусной травой лужайку, и все. Хотя такая смерть лучше плена… Сезар рванул богато расшитый воротник и вернулся к посланию. Что бы сказали Сандер и отец, если б получили такое? И что б они сделали, окажись это правдой? Герцог потряс украшенный оргондским трилистником колокольчик. Немедленно появившийся аюдант отнюдь не казался заспанным, хотя шла четвертая ора пополуночи.
      — Сержи, пригласи братьев Монтрагэ, сигнора Гартажа и нашего мирийского друга, — у двери аюдант задержался, он казался немного растерянным, и Сезар невольно улыбнулся, — разумеется, сигнору тоже.
      Сержи поклонился и исчез. Мальвани проводил его взглядом, задумчиво перебирая герцогскую цепь. Виконт Тирован был любимым аюдантом отца. Узнав о смерти маршала, он места себе не находил. Бедняга и сейчас изводит себя мыслью, что, отправься он в сбесившуюся Лиарэ, Анри Мальвани остался бы жив. А сам он лучше, что ли? Тоже думает, что, окажись он на Гразском поле вместе с Сандером, все пошло бы иначе.
      Никогда еще Сезар Мальвани не был так близок к тому, чтобы нарушить данное в юности обещание и напиться. Он оставил Арцию и Александра ради Марты, Сандер отпустил друга к сестре, а сам попал в ловушку и погиб. Сначала Сезар надеялся, что Рафаэль или Луи отыщут Александра, но Трюэль с уцелевшими дарнийцами всплыл в Гваре. Он ничего не знал ни про короля, ни про маркиза Гаэтано, а Рито прислал письмо из Мунта и как сквозь землю провалился. Представить себе, что мириец где-то отсиживается, было невозможно, и Сезар простился с обоими — и с королем, и с его другом, другом, который был рядом с Сандером, когда герцог Мальвани наслаждался жизнью в Оргонде.
      В непроглядной ночной темноте ярко светила голубая звезда. Амора! Такой яркой он ее еще не видел, а может, дело в том, что люди имеют милую привычку связывать звезды со своими радостями и бедами. Когда мы счастливы или, напротив, впадаем в отчаяние, мы чаще смотрим на небо…
      Герцог все еще стоял у распахнутого окна, за которым занималась заря, когда Серж Тирован доложил, что все собрались.
      — Сержи, — повернулся к аюданту Сезар, — пригласите всех и останьтесь.
      Виконт вспыхнул и вышел скорее, чем следовало. Сезар пригладил волосы, еще раз коснулся цепи с трилистниками и улыбнулся ранним гостям.
      — Моя сигнора, благодарю… Господа, рад вас видеть. Я получил письмо. Довольно необычным способом, должен вам заметить, но отмахнуться от находящихся в нем сведений нельзя. Вы все в той или иной степени знаете наше положение и наших врагов. Мне нужно ваше мнение об этом послании. Слушайте.
       «Анонимные письма у людей благородных вызывают законное отвращение, но в двух случаях отсутствие подписи оправдано. Когда письмо, попав в чужие руки, может стоить кому-то чести или жизни и когда подпись заставляет забыть о содержании. Вряд ли кот, даже самый великий, поверит тому, что ему напишет собака, и наоборот. На этом позвольте закончить с объяснениями и перейти к делу.
      Монсигнор, все понимают, что весна не принесет Оргонде мира. Насколько мне известно, вы ждете удара в нижнем течении Ньера, недалеко от крепости Кер-Септим. В свое время ваш отец построил в Крокаллье постоянный лагерь, более похожий на крепость, и был совершенно прав, так как находящихся там войск было довольно, чтоб перекрыть путь вторгнувшейся армии, какую б из трех ведущих к столице дорог та ни избрала. Однако с падением Арции ваше положение ухудшилось, и серьезно. Вы не только потеряли союзника и приобрели врага, теперь нацеленная на вас ифранская армия увеличилась в три раза, так как Ифране больше незачем держать войска на арцийской границе.
      Возможно, вам будет интересно узнать, что командует компанией маршал Аршо-Жуай. Во время Гразской битвы он довольствовался ролью наблюдателя и горит желанием доказать, что достоин называться полководцем, а не приложением к предателям и интриганам. Жуай опасается генерального сражения, так как помнит уроки, преподанные ему вашим батюшкой, и желает выиграть войну с минимальными потерями. Не буду вас утомлять досужими рассуждениями и перейду к достоверным сведениям.
      Маршал — неглупый человек, и он решил разделить свою армию на две. Первая (две тысячи рыцарей и около двадцати тысяч пехотинцев) должна сковать ваши основные силы в Крокаллье, а вторая (шесть тысяч рыцарей, десять тысяч пехотинцев и четыре тысячи стрелков) переправится через Ньер и двинется на Лиарэ, куда одновременно с ней подойдут морские силы дарнийцев, которым хорошо заплатили за их услуги. Кроме того, ведутся переговоры с теми же дарнийцами о формировании третьей сухопутной армии, которая должна довершить разгром, однако дарнийцы весьма опечалены гибелью отряда господина Игельберга. Дабы почтить его память, они запросили тройную цену, и Ее Высочество пока не может переступить через фамильную бережливость.
      Начало кампании намечено на месяц Иноходца, когда спадет большая вода и дороги станут проходимыми. Соответственно, штурм Лиарэ с моря и с суши следует ожидать в конце месяца Медведя или в начале месяца Влюбленных.
      Вот, собственно, и все, что я имею вам сообщить. Надеюсь, будучи вооружены этими сведениями, вы найдете выход из безвыходного положения, в котором оказались. Если мне будет дозволено высказать свое мнение, то Тигру не зазорно вспомнить об опыте мелких мяукающих родичей, которые избегают ловушек успешнее, чем волки, а в случае необходимости могут забраться на дерево или на крышу».
      — Итак, господа? Что вы об этом думаете?
      Мишель Монтрагэ поднял покалеченную руку. Когда-то это помешало ему избрать военную карьеру, но личное несчастье молодого нобиля для Оргонды обернулось удачей. Мишель оказался прирожденным дипломатом и разведчиком. Пока Авира не сочла уместным разорвать отношения с Лиарэ, он находился при ифранском дворе и знал его, как никто.
      — Я склонен верить письму, — твердо сказал дипломат, — но не представляю, кто его написал. Можно изменить почерк, можно взять перо в левую руку, но у нашего «друга» весьма своеобразная манера выражаться, и он более, чем информирован. На первый взгляд, его следует искать среди тех, кто был в Гразе вместе с маршалом Аршо, но вряд ли там оказался бы кто-то, желающий нам успеха. Разве что нас предупредили противники Жоселин.
      По приезде я докладывал, что у девицы Пата множество недоброжелателей, главным из которых, на мой взгляд, является граф Вардо. Пока он ничем этого не проявил, но у меня сложилось твердое впечатление, что он готовит переворот. Вардо достаточно умен и циничен, чтобы передать нам секретные сведения, ведь военное поражение Жоселин льет воду на его мельницу. Но он на ножах с маршалом Аршо и другими военными и вряд ли имеет доступ к подобным сведениям.
      — Что думает сигнор? Это ловушка или подарок? — сверкнул зубами граф Артьенде.
      — Это очень похоже на правду, — задумчиво проговорил Арно Монтрагэ. — Аршо хочет выиграть войну, а это можно сделать и без приграничного сражения. Если они сговорились с дарнийскими капитанами, оборонять Лиарэ будет трудно.
      — Но взять еще труднее, — подала голос Марта, — продовольствия нам хватит, а гарнизон и жители встанут насмерть.
      — Пусть сигнора меня простит, — Мишель Монтрагэ виновато улыбнулся. — Лиарэ и впрямь может продержаться несколько лет, но за это время Оргонда станет провинцией Ифраны, кроме областей, которые Паучиха подарит Кантиске, чтобы Церковь закрыла глаза на войну.
      — Если ифранцы начнут обирать оргондцев, их начнут убивать по ночам, — протянул Диего Артьенде, поигрывая кинжалом, — а мы им поможем. Легкая конница в тылу осаждающей армии изрядно отравит ей жизнь. Когда Али воюет с Сартахеной, он действует именно так.
      — Диего, — в глазах Арно вспыхнул живой интерес, — вы следите за вашими южными соседями?
      — Да, — засмеялся мириец. — Я очень ленив и не хочу ломать голову над тем, что давным-давно придумано. Клирики нас попрекают сходством с атэвами, но в этом есть свои преимущества. Легкие доспехи, быстрые лошади, безумные всадники… Вряд ли это понравится серьезным дарнийским господам.
      — Хорошая мысль, — согласился Сезар. — Но прежде чем дергать дарнийцев за хвост, надо дать по носу ифранцам. Я не позволю им маршировать через всю Оргонду с развернутыми знаменами. Они собираются осадить Лиарэ в месяце Медведя. Дарнийцы раньше не подойдут, незачем, так что время у нас пока есть. Сигнор Гартаж, что бы, на ваш взгляд, сделал Александр Тагэре?
      — Разбил бы Аршо, — вздохнул арциец, — не знаю, как, но разбил бы.
      — Так мы и поступим. Моя Сигнора, я намерен оставить Лиарэ на ваше попечение. Если дарнийцы придут раньше нас, вам придется выдержать несколько штурмов.
      — Я сделаю все, что могу, но оставьте мне настоящего полководца. Я — женщина, хоть и урожденная Тагэре, а не командор.
      — Я помню и о первом, и о втором, — Сезар подошел к жене и поцеловал ее руку. — Сигнор Арно, с сегодняшнего дня гарнизоном Лиарэ командуете вы.
      — Мы продержимся, — просто сказал маршал.
      — Не сомневаюсь. Диего, вы отправитесь с нами. У вас будут все возможности развлечься.
      — Мы готовы танцевать все ночи напролет, — засмеялся мириец, — иначе бы нас здесь не было.
      — Сигнор Гартаж, я могу рассчитывать на арцийцев, стоящих в Крокаллье?
      — Трижды. Как герцог Оргонды, как Мальвани и как наследник арцийского престола.
      — Что ж, господа. Мы встретим Аршо там, где это удобно нам, а не ему.
 
       2896 год от В.И.
       22-й день месяца Агнца
       ТАЯНА. ГЕЛАНЬ
 
      Таянский король, недолго думая, возвел своего гостя в звание коронного и сделал его милитарием , так что о билланской войне Сандер знал все или почти все. Это было традицией. В свое время арцийская императрица Белинда Гардани отправила своего первенца на выучку к деду. Арцийский наследник вернулся в Мунт в звании коронного, а единокровный брат Белинды Стефан получил звание командора Арции. Так продолжалось две с лишним сотни лет, потом в Мунте об этом забыли, а в Гелани — нет. В Арции Рене Счастливого старались вспоминать пореже, портреты его — и те исчезли, в Таяне же это имя произносили с благоговением.
      Когда Анджей объявил, что Гардани остаются вассалами Арроев, Сандер сперва растерялся, а потом попытался обратить все в шутку, сказав, что лучше он вернет себе трон Арции. В ответ таянец заметил, что вернуть трон с таянскими саблями легче, чем без них, но эти сабли нужно освободить. То есть раз и навсегда выиграть войну с Билланой и Тарской или, по крайней мере, нанести такой удар, чтоб «рогатым» и в голову не пришло нападать, пока таянцы будут заняты с Тартю.
      Все было решено еще до появления Александра. Получив письмо графа Лидды, Гардани не колебался ни мгновения: на троне Арции не должно быть бастарда, да еще такого подлого, но прежде, чем воевать на западе, нужно обезопасить себя с востока. Гонцы в Варху и Гар-Рэннок поскакали немедленно, и союзники откликнулись, появившись в Гелани в начале весны.
      Первых в своей жизни гоблинов и эльфа Александр Тагэре увидел на Военном Совете, и у него закружилась голова. Нет, это был не Роман, но, несомненно, его родич, тоже стройный и гибкий, с узким, неимоверно правильным лицом и огромными, чуть раскосыми глазами. У Романа были золотые, небрежно подстриженные волосы и синие глаза, и он носил арцийское дорожное платье. Эльф был одет в странные, серебристо-зеленые одежды, а каштановые, зачесанные назад локоны поддерживал изумительной работы обруч, но это не мешало видеть очевидное. Эльта… Эльтова скала или… Эльфова скала?!
      — …наш гость…
      — …Нидаль Рябиновая Гроздь из Дома Ивы Клана Лебедя, пережившего Разлуку, — эльф с грацией горностая наклонил голову, — я рад приветствовать и знакомых, и тех, кого вижу впервые. К сожалению, Эмзар не смог приехать — в Вархе слишком неспокойно, а Клэр все еще не вернулся из зимнего поиска.
      — В Вархе неспокойно? — переспросил Гардани. — Магия или мечи?
      — И то, и то. Наши разведчики доходили до Монтайи и дальше на север. Там готовятся не к обычным летним набегам, а к войне. Кольцо горит по-прежнему, но требует все больше и больше силы. Год Трех Звезд близок, те, кто чтут Ройгу, верят, что Варха должна пасть.
      — Эмзар думает, что ударят по Вархе?
      — Это вероятно, но билланский господарь и тарскийские жрецы горазды на хитрости. Ясно одно — они собрали всех, кого могли, и готовы к вторжению. Мы не спустим с них глаз — это все, чем мы можем помочь. Варха вычерпывает нас без остатка, но Огонь не погаснет, пока жив хотя бы один Лебедь.
      — Таяна благодарит короля Лебедей, — в голосе Гардани звучала неподдельная теплота и тревога, — мы поведем войска к Глухариной. Став там лагерем, мы станем ждать известий.
      — Это хорошее место, — согласился Нидаль, — оттуда удобно ударить и по Вархе, и по Рысьему тракту, и по Франке. Вы перережете дорогу билланцам, куда б они ни пошли, а мы их из виду не выпустим. А теперь прошу меня простить…
      — Но ты ведь только приехал, — не смог скрыть удивления Анджей.
      — Верно, но все, что нужно, я сказал, а мое место у Кольца. Узник Вархи рвется наружу. Я боюсь, если так пойдет и дальше, нам придется вернуть даже разведчиков и Клэра, — эльф поднялся и слегка поклонился Александру. — Я рад узнать Последнего из Королей и надеюсь на долгий разговор с ним в Лебедином Гнезде не позднее, чем в месяце Сирени. Этикет не дозволяет одного гостя просить другого проводить его до коня, но, возможно, Александр Тагэре окажет мне эту любезность.
      Сандер встал и вышел вместе с эльфом, ему казалось, что он спит и видит сон. Нидаль улыбался, но в глазах застыла осенняя отрешенность.
      — Я и впрямь надеюсь на встречу, но мое сердце слишком часто тоскует по несбывшемуся и несказанному. Вот и теперь оно твердит, что встречи может и не быть. Тебе еще расскажут о Всадниках Таяны. Смыслом их существования было не дать Ройгу перейти Горду. Они держались долго, дольше, чем мы надеялись, но враг оказался слишком силен, и они пали. Я все чаще и чаще их вспоминаю. Это придает сил, но лишает надежды.
      — Мне кажется, я попал в сон, в легенду.
      — Нет, мой друг. Это Арция спит и видит серый кошмар, а Таяна жива, и твоя легенда еще не сложена. Знаешь ли ты, что Пророчество Эрика о тебе? Скоро взойдет твоя Звезда — она зажжена Первым, но будет светить тебе, Последнему. И не бойся пойти на ее зов.
      Когда ты был мальчиком, ты встретил нашего родича, и он научил тебя жить, когда ты был юношей, ты встретил Вернувшегося, и он научил тебя сражаться. Ты не должен их подвести.
      — Ты знаешь о них?! Они в Вархе?!
      — Нет. Как они тебе назвались?
      — Роман и Аларик. Но теперь я знаю его полное имя.
      — Роман… Нэо Рамиэрль был нашим разведчиком в мире людей, из одного похода он не вернулся. Мы еще надеемся на встречу, но путь домой порой бывает слишком долог. Рене Аррой приходит и уходит, как ветер. Здесь он бывает редко, он принадлежит морю и живет морем, но ты его еще увидишь.
      — Когда?
      — Не знаю, но, если время не сойдет с ума, ваши пути пересекутся, Рене найдет тебя, он никогда надолго не терял тебя из виду.
      — Могу я спросить, откуда вы знаете обо мне?
      — Многие годы Роман шел по следу Пророчества, а звезды указывали на дом Тагэре. Сначала мы считали Последним из Королей твоего отца, затем — брата, потом поняли, что это — ты. Но Роман разыскал тебя, потому что поклялся в этом Эдмону.
      — Эдмону?! — Александру показалось, что он ослышался. — Где? Когда?
      — Перед казнью. Спасти его Роман не мог. Мы не всемогущи, к тому же зимой силы эльфов слабеют, но наш родич был с твоим до конца. Эдмон шагнул в песню, смертный ужас его миновал. Но я отвлекся. Роман нашел тебя…
      — Тогда я не хотел жить, он меня заставил.
      — И, возможно, спас этим Тарру. Роман рассказал о тебе королю Лебедей и Рене. Мы стали за тобой следить, с каждым годом убеждаясь, что ты выстоишь там, где другие сломаются. Тебе ничего не давалось даром, ты сделал свою жизнь сам, ты готов к последнему бою.
      — Последний бой, когда он будет?
      — Не знаю. Возможно, он уже идет.
      Они вышли на крыльцо, где ждал конь, родной брат того, что носил на себе Романа, вернее, Рамиэрля. Нидаль еще раз поклонился и вскочил в седло.
      — Прощай, и да хранит тебя Звездный Лебедь, — золотистая молния рванулась сквозь высокую арку и исчезла. Это было как пробуждение от волшебного сна, но Сандер Тагэре всегда просыпался сразу. Там, наверху, сейчас говорят о войне, там все понятно, и его место там.
 
       НЭО РАМИЭРЛЬ
 
      Легонна оказалась гостеприимной, а конд — вызывающим уважение. Они сразу поладили, возможно, потому, что Вайярд Легонский напомнил Нэо Стефана Ямбора, только был постарше. Лет сорока, слегка располневший из-за вынужденной неподвижности (наемный убийца ударил Вайярда кинжалом в спину, и у конда отнялись ноги), с хорошим, волевым лицом, он думал не о своих бедах, а о своем долге, хотя жил в аду. Владел собой Вайярд отменно, но Нэо едва не опустил глаз, когда после первой встречи двое дюжих охранников подхватили кресло с сюзереном и понесли к двери. Таэтану следовало предупредить гостя, но он этого не сделал, и Нэо даже понимал почему. «Ворон» привык к увечью своего господина и к тому, что об этом известно всем, а Романа признал за своего, вот и упустил из виду, что тот ничего не знал о несчастье.
      Они были откровенны друг с другом настолько, насколько могли себе позволить. Нэо не сказал, что он эльф и маг, а Вайард… Вайарду тоже было что скрывать. Свою боль, бессилие, отчаяние. Но помочь легонец согласился. После свадьбы Таэтан проводит их с Аддари и Норгэрелем к Тропе. Вайард обещал, что конд Фамарский согласится пропустить чужаков на свои земли. Еще бы ему не согласиться, ведь его дочь со временем станет кондессой Легонны и матерью наследников. Тамарин — славный парень, хотя до брата ему далеко. Так же, как Зенону и Марко было далеко до Стефана.
      Если Тропа над обрывом не сказка, то Фэрриэнн будет лишь краткой передышкой на их пути не поймешь куда. Этот мир пронизан той же магией, что и Черное Кольцо, но того, кто его создал, здесь не видели веками. Если верить чьей-то памяти, оживавшей в Норгэреле, Ангес любил странствовать. Вряд ли трое эльфов смогут угнаться за богом, но не ждать же у моря, когда оно высохнет! Умильное ворчанье свидетельствовало, что лльяма полностью согласна со своим хозяином. Это, подружка, очень мило с твоей стороны, но ведешь ты себя неприлично. Нельзя же быть такой ревнивой.
      Нэо напустил на себя строгий вид, огневушка тотчас отползла в сторону, и эльф рассмеялся, правда, не слишком весело. Ему было жаль конда. Фэрриэннские похождения начинались смешно, но «Черные лилии» росли из земли, в которую впиталось немало крови. Может, Арцей не так уж и не прав, полагая, что смертных нужно хорошо кормить и держать в строгости? Лучше тысяча паладинов, вещающих от имени Света и творящих суд, чем войны, в которых сильный пожирает слабого, чтобы в свою очередь быть сожранным кем-то еще.
      Лльяма подскочила и зарычала, Рамиэрль уже научился разбираться в издаваемых его приятельницей звуках и понял, что к нему пришла женщина, причем не Онка и не Зайа. Этих двух Волчонка терпела, но остальных, будь ее воля, испепелила б на месте. Рамиэрль распахнул дверь. Так и есть, Шабба. В доспехах. Жаль, до такого не додумались хаонгские работорговцы, продающие атэвским вельможам краденых красавиц. Одень они пленниц в платья из кожи и железных колец, их выручка подскочила б до небес, но Нэо Рамиэрль не был атэвским принцем и вид Шаббы вызвал у него единственное желание — захлопнуть дверь, оставив воительницу по ту сторону.
      — Черные Лилии оплакивают предательство той, что была их подругой, — томно протянула дева, — и просят своих гостей осушить прощальную чашу.
      Спасение пришло со стороны Таэтана, пришедшего по поручению конда. Вайард собирался на оплакивание и хотел видеть рядом с собой гостей. Что ж, рядом с ним никакая Шабба не страшна. Нэо поблагодарил за приглашение, а Волчонка торжествующе тявкнула на разочарованную Лилию.
      — Как есть дура, — заметил Таэтан, когда они отошли достаточно далеко. — И злая к тому же. Мы боялись, что Тамарин на ней женится. Вообще-то, как союзник — ее отец выгодней, но иметь такую кондессу…
      — …то же, что проиграть три войны, — подсказал Роман, вспоминая Агнесу и Ольвию. — А куда мы идем?
      Оказалось, жениться на Деве Тьмы — дело непростое. Мало того, что ее надо похитить, нужно умилостивить заявившихся за ней подруг и уговорить их освободить ее от клятвы. Уходя в лес пугать ежей, девы клялись служить Тьме до самой смерти, отказываясь от семьи, любви и всего того, что нужно человеку, чтобы быть человеком. Нэо хмыкнул, но вовремя вспомнил про арцийские посты и луцианскую манеру непременно вставать с восходом солнца, как бы ни хотелось спать. Похоже, во всех мирах находятся дураки, полагающие, что если они не станут есть, спать, любить и радоваться жизни, то угодят высшим силам.
      Почему богам должно быть хорошо, когда кому-то из-за них плохо, Рамиэрль не понимал. Он подозревал, что Ангесу подобные жертвы без надобности, но Лилиям, видимо, хотелось нарушить побольше запретов. Прежде чем выйти замуж, Дева Тьмы должна была пасть от руки подруги и быть по всем правилам отправлена в мир иной. Жених же приводил в дом найденную в лесу Девицу, утратившую память, которой давали новое имя. Нечто подобное Рамиэрль видел в сурианских деревнях. Там невесту, которую выдавали замуж в соседнюю деревню, «съедал» речной кокодрил, а «найденные» на берегу бусины и какие-то косточки торжественно предавали земле, дабы обмануть местных божков.
      Эльф поделился своими воспоминаниями с Таэтаном, вызвав у воина неуместный приступ хохота. Они еще смеялись, когда догнали конда и его носильщиков. Роман был бы плохим целителем, если б не понял, что Вайард чувствует себя хуже некуда. Он держался — еще бы, свадьба единственного брата и наследника, но воля волей, а боль болью. По тому, как с лица Таэтана сбежала улыбка, эльф понял, что воин тоже обо всем догадался.
      Вайард, приветствуя гостя, улыбнулся, протягивая руку, и Нэо не выдержал, хоть и знал, что в Легонне лечат только травами и каменными солями, которые привозят с юга. Сила Ангеса не давалась ни людям, ни Аддари с Норгэрелем, но Роман мог черпать ее полными пригоршнями, что и сделал, коснувшись отечной бледной руки.
      — Мой конд, посмотрите мне в глаза.
      Калека в стальном обруче на темно-русых волосах с удивлением поднял взгляд. Круг замкнулся. Рука в руке. Глаза в глаза. Он пытался таким образом лечить Норгэреля, но болезнь родича была рождена магией, конд же пострадал от простого железа. Такую боль в Арции глушит любой медикус, другое дело, что ненадолго. К ночи Вайарду станет хуже, но церемонию он выдержит.
      — Что ты сделал? — прошептал конд.
      — Снял боль, — признался Нэо, — к сожалению, не навсегда.
      — Спасибо, — Вайард улыбнулся, — но не делай этого больше, ведь ты уйдешь, а я останусь.
      Да, об этом он не подумал. Не случайно фэрриэннец напомнил ему Стефана. Другой владыка постарался б удержать чудо-лекаря при себе хоть золотом, хоть женщинами, хоть цепями, а Вайард не хочет отвыкать от боли, потому что, когда уйдет гость, она вернется.
      — Не буду.
      — Но этот вечер будет моим, — повелитель Легонны тронул эльфа за плечо, — мне жаль, что ты у нас не задержишься. Не потому, что ты можешь помочь, а потому, что я хотел бы иметь тебя рядом. И твоих спутников тоже.
      — Если б я покинул свой мир оттого, что мне наскучил покой, я бы остался, но у нас идет война.
      — У нас тоже, — улыбнулся Вайард. — Но мы прежде всего должны своему дому и своему миру… Что ж, попробуем повеселиться хотя бы сегодня. Когда бедную невесту «убьют» и «похоронят», в большом дворце начнется вечер Встречи. Это красивый обычай, особенно если жених и невеста любят друг друга, а мой брат и эта глупышка любят.
 
       2896 год от В.И.
       26-й день месяца Агнца
       АРЦИЯ. ФЛО
 
      Представление давали в наспех сколоченном деревянном бараке, украшенном увядшей по причине жары зеленью. Первые скамьи занимали клирики и нобили, сзади размещалось простонародье. Публика прямо-таки ломилась на дармовое зрелище, но Рито умудрился отхватить место в восьмом ряду с левого края, а Серпьент возжелал наблюдать за действом с плеча Рафаэля. Начали вовремя. На сцену вышел злодейского вида человек с подложенной под плащ подушкой и низким, рычащим голосом заявил, что намерен стать королем Арции, даже если ему придется переступить через трупы своих родителей, братьев, племянников и жен.
 
      Я преступлю, не дрогнув, реки крови, —