Когда я вошел в книжный магазин, Мартин Кифер стоял за деревянной конторкой. Редеющие пряди черных волос прикрывали плешь. Подтяжки, синяя рабочая рубашка, небольшой животик — словом, типичный американский букинист, у которого на каждый случай была приготовлена соответствующая цитата из книг известных писателей.
      Несколько минут тому назад минуло девять часов, пришло время закрываться, но Кифер всегда оставался до половины десятого. Я знал о Кифере многое, поскольку проводил долгие часы в этой убогой лавчонке, где царил застоялый запах старой кожи и пожелтевших страниц.
      Он неохотно посмотрел на меня поверх оправы бифокальных очков, оторвавшись от своего любимого занятия — чтения томика стихов. На его физиономии отражался полный набор привычных для него чувств: подозрение, неприязнь и раздражение. Когда я закрыл за собой дверь, Кифер лишь покачал головой и снова уставился в книгу. Услышав, как щелкнул замок, он досадливо вздохнул:
      — Твоя мать говорит, что тебе дали роль в какой-то постановке в Акроне.
      — В Детройте, — ответил я, — и пока еще не дали. Только собираются.
      — У меня был тяжелый день, Бертон. И я не расположен к разговорам на темы: чем-ты-мне-обязан или как-ты-относишься-к-Луизе.
      Кифер снял очки, потер нос, опять водрузил очки и, подняв глаза, увидел в моей руке револьвер. Отложив книгу, он склонился над конторкой и стал что-то писать на желтом листе бумаги.
      — У меня револьвер, — сказал я.
      — Вижу. — Он продолжал писать. — Я уже выключил кофеварку, но на чашку там, должно быть, еще осталось. Налей и убирайся.
      — Как ты думаешь, почему я пришел?
      Кифер хмыкнул.
      — Можешь ли ты хоть на секунду, интереса ради, представить, что я — это он?
      — Он? — переспросил Кифер с тяжелым вздохом, который должен был дать мне знать, насколько ему противно мое надоедливое присутствие.
      — Убийца книготорговцев, — уточнил я, подходя ближе.
      — Нет, не могу. Даже на секунду.
      Он кончил писать и посмотрел на меня.
      Два книготорговца, владельцы небольших книжных лавок, специализировавшихся на том, что они называли раритетами, были застрелены на прошлой неделе.
      — Это я убил их.
      — Вилински и Томаса? — Кифер лишь хмыкнул, намекая, что детские фантазии его пасынка не заслуживают даже насмешки.
      — Вилински весил не больше ста двадцати фунтов. Мне пришлось подойти к нему вплотную, чтобы уложить с первого же выстрела. — Я сделал еще шаг. — В «Трибюн» говорилось, что ему было восемьдесят два года. Но выглядел он не старше восьмидесяти. А вот Томас как мишень был покрупнее. Застал его во время ланча, когда он расправлялся со своим «буррито». И стой я к нему вплотную, как к Вилински, меня бы забрызгало вареными бобами.
      — У тебя какое-то мрачное чувство юмора, — сказал Кифер. — Насколько я понимаю, кофе ты не хочешь. Так что выключи свет и закрой за собой дверь.
      Теперь я стоял от него в нескольких футах и не сводил с него глаз.
      Люди, видевшие нас вместе, считали, что мы отец и сын. На то были свои резоны. Кифер в самом деле был похож на моего покойного отца, и я не сомневаюсь, что поэтому Луиза и вышла за него замуж.
      — Я придерживаюсь определенного порядка действий, — произнес я. — Вилински был утром, Томас днем, а ты будешь вечером. В каждом случае другое оружие. Следующая жертва расстанется с жизнью в полночь. Я наметил Френсис Фонсеку. Что ты думаешь?
      Кифер отошел от конторки и снял с вешалки мятый серый пиджак и потрепанную широкополую шляпу. Он утверждал, что в свое время эта вешалка принадлежала Вильяму Дину Хоуэллу.
      — Женщину? — переспросил он. — Нарушая свою систему?
      — В этом-то и есть вся прелесть, — сказал я, наблюдая, как он натягивает пиджак. — В вариантах системы.
      — И с чем же ты выступишь на бис?
      — Ни с чем. Она будет последней. Я убил их, лишь чтобы прикончить тебя и остаться вне подозрений.
      Кифер оцепенел и уставился на меня — на этот раз в его взгляде не было презрения.
      — В детективной литературе встречаются такого рода ситуации: Эд Макбейн, Уильям Байер, Ардис…
      — В литературе, — прервал я. — Но не в жизни.
      — Иди домой, Бертон. Нам больше не о чем говорить.
      Кифер обошел конторку и глянул на дверь у меня за спиной. Торговая площадь была пуста.
      — Я пришел не разговаривать. Я пришел, чтобы убить тебя. — Я вскинул револьвер и сделал шаг назад, преграждая ему путь к дверям. — Этого не избежать, как нельзя остановить время. Я или убью тебя, или вечно буду страдать от унижения.
      — Это же… — Он попятился. — Убирайся отсюда! Немедленно!
      — Слишком поздно!
      Кифер схватил стопку книг, лежавших в корзинке слева от него, и прижал ее к груди. Я тщательно прицелился — он невольно помог мне, застыв на месте, — и выстрелил. Кифер рухнул навзничь; шляпа отлетела в сторону, а Роберт Форстер лег на «Бродячую луну». Я подошел к дверям и щелкнул выключателем. Свет фонарей с торговой площади пробивался сквозь окна. Кифер издал неприятный звук, напоминающий гоготанье Даффи Дака. Подойдя, я опустился на колени, взял зажатые у него в руках книги и застыл в ожидании.
      Я испытывал большое желание всадить в него еще одну пулю, но мне не хотелось поднимать излишнего шума и тем более нарушать порядок действий. Понимаете ли, я не убивал ни Вилински, ни Томаса, но их убийства вдохновили меня. И если тот, кто прикончил их, в ближайшее время не даст о себе знать, мне в самом деле придется застрелить Френсис Фонсеку.
      Я стоял на коленях рядом с Кифером, пока окончательно не убедился, что он мертв. Меня поразило, до чего легко оказалось отправить его в мир иной. Все шло как на репетиции, когда все действия совершаются предписанным порядком, разве что с небольшими изменениями, которые необходимо вносить в последнюю минуту. На деле же все было куда проще. Я спланировал свои действия, отрепетировал их, подготовился — и вот все кончено.
      Тридцать лет Мартин Кифер издевался над моей матерью, высмеивал ее и обкрадывал. Она вступила в этот брак молодой вдовой с десятилетним сыном на руках и постепенно превратилась в запуганное одинокое существо. Мой отец оставил матери более чем приличное состояние, и я надеялся, что смогу целиком отдаться своему призванию, вместо того чтобы торговать обувью. Но с каждым годом коллекция Кифера росла, счет матери и ее решимость съеживались и уменьшались, а мой талант перестал расти и развиваться. «Я счастлив, что рассчитался с тобой, Приятель Джонни», — в лучших традициях Марлона Брандо прошептал я над трупом Кифера. Я же актер.
      Вынув из кармана пластиковый мешок, я кинул в него четыре книги вместе с револьвером и поднялся. Спокойно, еще спокойнее. Близится конец первого действия.
      Занавес. Аплодисменты. Заинтересованность. Разговоры за кофе и сигаретами во время антракта. «Разве этот молодой человек, Бертон Тайлер, не восхитителен? Просто молодой Джеймс Стюарт».
      Уже далеко не так молод, подумал я. Немало воды утекло.
      Я оттащил тело Кифера за конторку и нагнулся к телефону. Из-за недостатка света мне пришлось чуть ли не уткнуться носом в него, набирая номер Луизы. Она сняла трубку после третьего звонка.
      — Алло? — В ее голосе было отчаянное желание, чтобы на другом конце линии никого не оказалось.
      — Привет, Луиза, — весело сказал я — чистый Гэри Грант. — Это я, Бертон.
      — Мой сын?
      — Он самый. Утром я выезжаю из Детройта.
      — Это прекрасно. Будь осторожен за рулем.
      — По приезде я хочу поговорить с тобой и Кифером.
      — Не думаю, что это хорошая мысль.
      — Я буду сплошное очарование. Предупреди его, что я приезжаю. Спокойной ночи, Луиза.
      Что ж, могло быть и хуже. Большую часть ночи мне придется добираться до Детройта, и на сон останется лишь час-другой. Я рассчитаюсь в мотеле и двинусь в обратный путь в тот час, когда Карин, помощница Кифера, уж точно обнаружит его тело.
      Полой рубашки я вытер телефонную трубку и встал, бросив последний взгляд на Кифера, который сейчас напоминал марионетку из постановки «О, наш папа, бедный папа…», что я играл в Кеноше в 1981 году.
      н стоял за дверью, вглядываясь в темноту за стеклянной панелью. Увидев меня, постучал.
      — Закрыто, — сказал я хриплым голосом Кифера.
      — Очень важно, — ответил человек, стараясь рассмотреть меня.
      Выйти из магазина можно было только через эту дверь. И я должен был заставить его убраться.
      — Завтра, — сказал я.
      — Всего минуту, — взмолился он. — Только спросить!
      — Спрашивайте.
      — Вы Мартин Кифер?
      — Да.
      — Уже поздно. Я не могу кричать из-за двери. Уделите мне всего минуту.
      Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Проклятье.
      Ну, ладно. Ты актер. Так докажи свое умение. Нагнувшись, я нащупал шляпу Кифера, нахлобучил ее на глаза и сдвинул очки на кончик носа, чтобы смотреть поверх них. Я наблюдал за Мартином Кифером тридцать лет, и уж сыграть-то его смогу легко. Прихватив мешочек с книгами, я ссутулился и направился к дверям.
      — Прошу прощения, что так поздно, — сказал человек, когда я впустил его.
      — Вы опоздали, — устало произнес я. — Приходите утром.
      — Мне всего лишь взять несколько книг. Плачу наличными. Утром я никак не могу.
      Он был примерно моих лет, может, на год-другой моложе, этакий невысокий тип в элегантном костюме и с папкой в руках.
      — Послушайте, — сказал я, изо всех сил стараясь изображать Кифера. — У меня был длинный, тяжелый день. На аукционе я упустил из рук полное собрание Кларенса Мулдорфа, и кто-то утащил у меня из-под носа «Дело об убийстве епископа». Я не припоминаю, чтобы вы звонили или о какой книге шла речь…
      — Вы говорили, что у вас есть первоиздания с автографами. Мне нужен подарок для матери, — объяснил он. — У нее день рождения. Сегодня вечером.
      — Оставайтесь на месте, — сказал я, тыкая в него пальцем, чтобы ему не пришло в голову зайти ко мне за конторку.
      Кивнув, он уставился на меня. Я перешагнул через труп Кифера и направился к шкафу с раритетами. Он был закрыт. Опустившись на колени, я пошарил в карманах Кифера и нашел связку ключей. Поднявшись, увидел, что посетитель сдвинулся с места, но не намного. На кольце был только один ключ, подходящий к замку шкафа. Нащупав его, я открыл дверцу.
      — Я ценю ваше внимание, — сказал он.
      Что-то буркнув, я вытащил несколько книг.
      — Могу ли я включить…
      — Нет, — остановил я его, когда он направился к выключателю. — Я не хочу больше визитов клиентов и весь свой товар помню наизусть.
      Открыв первую книгу, я прищурился и прочел:
      — «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей». Подписано «Для Сигрид. Дейл Карнеги».
      — Нет, — сказал он.
      — «Остров пингвинов», Анатоль Франс… «Убийство Роджера Акройда» Агаты Кристи.
      — Прекрасно.
      — Берете?
      — Нет. Я хочу выяснить, что у вас есть, и потом решу.
      Я назвал ему Филиппа Уайли, Аниту Лоос, Фила Риццуто, Эдну Бест и Уилла Каппи, пока наконец не добрался до «Пейтон-плейс» Грейс Металлиус.
      — Как она надписана?
      — «Джорджетте от Грейс», — прочел я.
      — Беру, — сказал он, подходя к конторке. — Сколько?
      — Сто четыре доллара.
      Будь он на пару дюймов повыше и повнимательнее, он бы увидел труп Кифера.
      — Вы принимаете карточки «Мастеркард»?
      — Нет.
      — А на витрине сказано…
      — Машина поломалась.
      — Неважно, — произнес человек. — Через пару минут она не будет вас волновать.
      Он вытащил из папки очень большой револьвер и прицелился в меня.
      Я нырнул за древний кассовый аппарат, который, по словам Кифера, когда-то принадлежал О’Генри. Налетчика сотрясала дрожь, а дуло смотрело точно в ту же точку, куда я сам всадил пулю Киферу.
      — Выходите оттуда.
      — Деньги в…
      — Денег у меня хватает, — оборвал он меня. — Вы знаете, кто я такой?
      — Нет.
      — Меня зовут Джек Джионетти.
      То, что он назвался, было зловещим признаком.
      — Я плохо запоминаю имена, — признался я.
      — Вы будете третьим. Выходите оттуда. И пошевеливайтесь.
      — Черт возьми! Вы делаете ошибку. Я не Мартин Кифер. — Я снял шляпу. — Смотрите. Я не Кифер. Кифер старше. Я соврал вам.
      — Меня это не волнует. Вы продаете книги. Я ненавижу книги и тех, кто ими торгует. Выбирайтесь оттуда! — заорал он. — И немедленно!
      — Подождите. Я тоже ненавижу книги. Посмотрите… Вот в этом пакете… Я вам покажу. Вот.
      Одной рукой я вытащил том «Наши сердца были молодыми и веселыми», а другой вцепился в рукоятку револьвера, покоящегося в пакете. Мужчина осторожно взял у меня книгу и поднял повыше, чтобы рассмотреть.
      — Вы расстреливаете книги?
      — Я их ненавижу, — сказал я, вытаскивая еще два тома в твердых обложках.
      Я дал ему понять, что он может зайти за конторку, и Джионетти, предусмотрительно не опуская револьвера, который продолжал подрагивать, сделал шаг вперед. Я отошел, потянув с собой на край конторки пластиковый мешок, а он, наклонившись, уставился на труп Кифера.
      — Вот это и есть Кифер.
      — Вы его застрелили?
      — Как и книги.
      — Почему?
      Это был хороший вопрос.
      — Некоторые чувства и эмоции носят слишком личный характер, чтобы говорить о них, — объяснил я.
      В маленькой комнатке на задах магазина громко звякнул будильник.
      — И мы оба оказались в одном и том же месте… — с подозрением сказал Джионетти.
      — В городе не так много букинистических лавок.
      — Кроме этой, еще три.
      — Вы, должно быть, имеете в виду заведение Маклина. В нем торгуют нераспроданными остатками тиражей. Большое яркое помещение. Семейный бизнес.
      — Значит, два. Я вам верю, но все же мне придется убить вас. Вы просто сумасшедший, и, кроме того, вы знаете мое имя. Если вас поймают… Где он?
      — Что?
      — Револьвер, из которого вы его пристрелили.
      — Да вот он, — сказал я, вынимая револьвер из пакета и наводя на него.
      На этом мы могли бы и покончить. Я был бы только рад, если бы он убрался восвояси. Джионетти выстрелил, когда я сместился вправо, переступив через тело Кифера. Мне показалось, что я получил удар ломом в грудь. Свалившись рядом с Кифером, я тоже выстрелил. Окно разлетелось вдребезги. Джек Джионетти ответил очередным выстрелом, но я уже был в темноте за полками. Его пуля врезалась в тело Кифера, и я увидел, как труп удивленно дернулся. И, проваливаясь в темноту, я продолжал раз за разом нажимать курок…
      пустя двое суток я пришел в себя в больничной палате. В моей груди по-прежнему торчал тот самый лом, который забыли вынуть. Я попытался сделать вдох.
      — Дышите спокойнее, полной грудью, — услышал я незнакомый женский голос.
      Я подчинился. Чернильная тьма стала медленно расплываться, и наконец я открыл глаза. На стуле рядом с кроватью сидела мать в парадном платье с красными розами, а надо мной склонилась медсестра в белом халате, пухленькая блондинка с симпатичным круглым лицом. За ее спиной, прислонясь к стене, стоял какой-то мужчина. Его коричневый костюм явно нуждался в утюге, а подбор галстука заслуживал самого серьезного осуждения. Покусывая ногти, он внимательно изучал результаты своих стараний, после чего равнодушно посмотрел на меня. Он был копом. Я закрыл глаза.
      — Мартин мертв, мой дорогой мальчик, — радостно сообщила мать.
      — Великолепно, — сказал я и быстро поправился, пробормотав: — Мне очень жаль.
      Когда я снова открыл глаза, матери и медсестры уже не было. Коп на этот раз сидел на стуле у стены.
      — Вы убийца, — сказал он. — «Выстрел во тьме». Была в прошлом году такая постановка. И вы играли в ней убийцу.
      Встав, он подал мне стакан с торчащей в ней соломинкой. Я сделал глоток.
      — Болит, — простонал я, отставляя стакан. — Я его не убивал.
      Он поставил стакан на столик. В палате пахло спиртом.
      — В пьесе, — прохрипел я, — я был дворецким, а не убийцей.
      — Моя фамилия Берман. Вы ранены в грудь. Пробито легкое. Вам повезло.
      — Джионетти…
      — Мертв. Вы знали, как его зовут?
      — Он мне сказал.
      — У меня есть брат, который хочет стать актером. Ему под пятьдесят. У него хороший бизнес: сдает в аренду мусороуборочные машины на Шестнадцатой стрит. Дело идет как надо, но вы же знаете, как это бывает, когда в голову что-то втемяшится — хочу стать писателем, актером, воздушным акробатом.
      Я кивнул.
      — Хотите рассказать, что там случилось?
      — Он вошел в магазин моего отчима, — тихо сказал я, изображая пациента, который только приходит в себя. — Назвался и сказал, что он убил двух других. Начал стрелять… Мой отчим только что купил револьвер… Узнав о гибели двух других букинистов… Он как раз показывал его мне. Я схватил его, прицелился в Джионетти… вот и все.
      Помявшись, Берман вытащил из кармана диктофон:
      — Не против?
      Я кивнул, и он включил его.
      — Звали его не Джионетти. Он соврал. Только не спрашивайте меня почему. Его звали Кларк Симонсон. В доме у него была целая коллекция огнестрельного оружия, включая и то, из которого он убил двух других торговцев. Детей нет. Жена умерла, и у него был книжный магазин в Кливленде. Год тому назад он на чем-то свихнулся. Подробности неизвестны.
      — Странно, — сказал я.
      — Мне доводилось слышать еще более странные вещи. Ваша матушка сказала, что вы звонили ей из Детройта примерно за час до того, как Симонсон стрелял в вас и Кифера.
      — Звонил ей из магазина…
      — Вы остановились в мотеле в Детройте и не собирались покидать его до завтрашнего дня. Ключи были у вас в кармане.
      — Позвонил Мартин, мой отчим. Сказал, что хочет поговорить о Луизе, моей матери. Будьте любезны, дайте попить.
      Он исполнил мою просьбу. Вода была тепловатой.
      — Он сказал, что дело не терпит отлагательства, — продолжил я. — И я предполагал, поговорив с матерью, возвратиться в Детройт. Мне там обещают роль.
      — В трупе Кифера нашли две пули. Одна из револьвера Симонсона. Вторая из вашего.
      — Не из моего. А из револьвера Мартина. Должно быть, я попал в него, когда в темноте стрелял в Симонсона. Ужасно.
      — Коронер говорит, что Кифер был убит выстрелом из вашего револьвера. Он был уже мертв, когда Симонсон стрелял в него, да и в любом случае пуля попала в руку и не могла убить его.
      Я закрыл ладонью глаза и издал скорбный стон:
      — Я убил Мартина. О Господи, я убил его.
      — Мне тоже так сдается, — согласился Берман.
      — То есть он не был мертв, когда Джионетти…
      — Симонсон, — поправил Берман.
      — Раньше я никогда в жизни не стрелял из револьвера, — всхлипнул я.
      — Книги… Кто-то прострелил четыре книги. Они лежали на конторке. И на одной из них была кровь Кифера.
      Я удивленно уставился на него.
      — Луиза говорит, что вы не ладили с Кифером. Чего это вдруг вы сорвались с места, стоило ему позвонить?
      — Из-за матери. Он сказал, что это спешно, речь пойдет о Луизе.
      — У Кифера не было разрешения на оружие. Почему он купил его незаконным образом?
      — Понятия не имею. Он боялся.
      — Берт, — сказал Берман и со вздохом поднялся. — Я бы хотел дать вам кое-какой совет. Ваша история — сплошное дерьмо. Я думаю, вам потребуется хороший адвокат.
      — Мне тоже так кажется, — согласился я.
      Сунув диктофон в карман, он направился к дверям, но остановился.
      — Еще один вопрос. Ничего общего с этим делом.
      — Какой именно?
      — Мой брат немного смахивает на вас. Как называется та пьеса, где вам собираются дать роль в Детройте?