Ул. Кавура, 20.
Вигата.
Палермо, 4 января 1892 г.
Дорогой Пиппо,
как ты просил меня в письме от 27 декабря (кстати, благодарю за поздравления и в свою очередь сердечно поздравляю тебя с наступившим Новым годом), утром 31 декабря я взял на рынке 5 не самых дорогих омаров и по твоему поручению понес на улицу Руджеро Сеттимо начальнику Почтово-телеграфного округа Иньяцио Кальтабьяно.
При этом я умудрился забыть, что 31 декабря короткий рабочий день, и если б не сторож, сходил бы впустую: все кабинеты уже были заперты. Сторож — понятное дело, не бесплатно — дал мне домашний адрес начальника. Начальник очень обрадовался омарам, хотя они уже начинали отдавать тухлятиной, и посетовал, что мне пришлось утруждать себя ради него. Он был доволен, что я пришел к нему домой, потому как дома, по его словам, мог говорить со мной свободно, не опасаясь посторонних ушей.
Постараюсь сколь можно точно передать все, что он мне объяснил. Похоже, перед тем, как решить вопрос о проводке личной телефонной линии, руководство Почтово-телеграфного округа обязано собрать конфиденциальную информацию о нравственном и политическом облике заявителя. Отвечая на соответствующий запрос, Управление общественной безопасности Вигаты сообщило, что в твоем поведении нет ничего предосудительного. Это позволило Кальтабьяно написать тебе, что дело продвигается наилучшим образом. Итак, он отправляет тебе обнадеживающее письмо, а на следующий день без всякого запроса, и потому совершенно неожиданно, приходит бумага из Вигатской Части королевских карабинеров, где говорится (Кальтабьяно попросил меня записать слово в слово), что «в связи с проводящимся в настоящее время уточнением политической деятельности Дженуарди необходимо приостановить рассмотрение его прошений в государственные инстанции».
По долгу службы он не может оставить без внимания поступившую от карабинеров информацию. К счастью, благодаря ему она пока еще не зарегистрирована. Если бы бумагу официально зарегистрировали, она бы считалась полученной, тогда как на сегодня у Кальтабьяно есть возможность утверждать, что он ее не получал и, значит, в глаза не видел. А раз не получал, ничто не мешает ему заниматься твоим вопросом, основываясь на документе из Управления общественной безопасности.
Но он мне прямо сказал: чтобы так рисковать, ему нужна не просто поддержка, а железная поддержка. Он советует тебе серьезно поговорить с командором Лонгитано, чтобы тот вместе со своим другом Орацио Русотто разработал для него, Кальтабьяно, четкий план действий. Как считает сам Кальтабьяно, то, что Русотто временно сидит в тюрьме, — не помеха.
В общем, он ждет твоего совета, но только не письменного.
Это все.
А теперь мой вопрос к тебе: могу я узнать, на кой хрен ты полез в политику? Неужели не понимаешь, как это опасно? Я останусь твоим другом, даже если ты станешь поджигать префектуры, но ты не должен забывать, что я чиновник и как таковой должен служить государству.
А посему прошу тебя больше не прибегать к моей помощи для подкупа и для связи с людьми, которые мне, откровенно говоря, не внушают доверия.
Обнимаю.
Анджело Гуттадауро.
Ты поздравил с Рождеством и с Новым годом Сасу Ла Ферлиту? Если еще нет, сделай это, напиши ему.
КОРОЛЕВСКАЯ ПРЕФЕКТУРА
МОНТЕЛУЗЫ
Начальник Канцелярии
Милостивому государю
Квестору Монтелузы.
Монтелуза, 6 января 1892 г.
Господин Квестор,
мне выпала неприятная обязанность сообщить Вам, что вчера после обеда Его Превосходительство Префект Витторио Марашанно, направляясь из квартиры, которую он занимает в верхнем этаже Префектуры, в служебный кабинет, имел несчастье оступиться и проделать кувырком путь в два лестничных марша.
Печальным результатом данного падения стало то, что Его Превосходительство не может говорить (он лишился почти всех зубов), не может писать (перелом правой руки), не может передвигаться (перелом обеих ног). В настоящее время г. Префект находится в больнице в Монтелузе, где я ежедневно его навещаю.
Срочной депешей Его Высокопревосходительства Министра Никотеры я назначен исполняющим обязанности Префекта вплоть до выздоровления Его Превосходительства.
Пользуюсь случаем, чтобы информировать Вас о получении дополнительного рапорта лейтенанта Королевских Карабинеров Ланца-Туро касательно Дженуарди Филиппо. Означенный рапорт к сему прилагаю.
В качестве и.о. я направил лейтенанту Ланца-Туро официальную записку, в которой советую ему не заниматься больше этим делом. Однако содержание его рапорта дает мне основание подозревать, что упрямство г. лейтенанта способно явиться причиной опасных заблуждений и ошибочных выводов.
Не могли бы Вы поручить добавочное дознание подчиненному Вам Начальнику Управления ОБ Вигаты?
Поступившая вчера же другая депеша из Министерства уведомляет о предстоящем приезде ревизора в лице Его Превосходительства Карло Коломботто-Россо, Чиновника по особым поручениям. Как Вам известно, я не сомневаюсь, что Супрефект Бивоны не упустит возможности опорочить перед Министерством Его Превосходительство Марашанно.
Примите уверение в преданности.
За Его Превосходительство Префекта
Коррадо Парринелло.
* * *
Милостивому государю
Эмануэле Скилиро.
В собственные руки.
Вигата, 8 января 1892 г.
Простите, что, вместо того, чтобы лично поговорить с Вами, я пишу это письмо, которое принесет Вам Калуццэ: как я замечал, от слов, сказанных вслух, часто бывает путаница, и одному человеку может казаться, будто он в точности понял то, чего другой человек и не думал говорить.
Полгода назад я подал ходатайство об официальном разрешении на проводку телефонной линии для личного пользования, и только теперь руководство Палермского Почтово-телеграфного округа извещает меня, что вопрос уже почти решен.
Осталось устранить небольшое препятствие.
В числе документов, кои мне необходимо представить, должно быть письменное согласие лица, с которым, соответственно моему желанию, свяжет меня линия.
Это лицо — Вы.
Объясняю. Я намерен расширить склад и торговлю (подробнее об этом в самое ближайшее время с Вами поговорит Ваша дочь Танинэ), и мне никак не обойтись без Вашей поддержки, без Вашей помощи, особенно — на первых порах.
К кому обратиться полному сироте, если не к Вам? Кто еще будет снисходителен ко мне и строг, как Вы, когда я того заслуживаю?
Я хотел бы, чтобы линия соединила мой склад с Вашим домом. Это не потребует от Вас лишних хлопот, поскольку к Вам уже проведен телефон для коммерческого пользования, который позволяет разговаривать с Вашим рудником.
Могу ли я рассчитывать на Ваше великодушие?
Ваша подпись должна быть заверена нотариусом, но это я возьму на себя.
Независимо от того, что Вы мне ответите, хочу принести чувствительную благодарность за прекрасный рождественский вечер, который мы с Вашей дочерью Танинэ провели у Вас и у Вашей любезной супруги Лиллины. Знаете, почему при звоне колоколов, зовущих к Святой Мессе, я вдруг расплакался? Потому что вспомнил моих дорогих родителей, Царствие им Небесное. Я совсем было потерял надежду обрести когда-нибудь семейную любовь, которая согревала мою молодость. Тогда, по глупости, я этого не ценил. Воистину, что имеем, не храним, потерявши — плачем.
В тот вечер, когда рождался младенец Иисус, Ваша добрая улыбка, заботливое внимание синьоры Лиллины и умиление моей жены Танинэ произвели на меня такое действие, что я не только позволил воспоминаниям овладеть мною, но и не сдержал слез.
Желательно, чтобы письменное изъявление согласия на проводку телефонной линии я получил от Вас не позднее чем через шесть дней.
Вы позволите мне обнять Вас, папа?
Пиппо.
КОРОЛЕВСКАЯ КВЕСТУРА МОНТЕЛУЗЫ
Квестор
Лейтенанту
Джезуальдо Ланца-Туро.
Часть Королевских Карабинеров.
Вигата.
Монтелуза, 13 января 1892 г.
Командор Коррадо Парринелло, исполняющий должность Префекта Монтелузы, любезно ознакомил меня с копией Вашего донесения касательно Дженуарди Филиппо, коммерсанта из Вигаты, подчеркнув, что сведения, характеризующие оного, собраны Вами по собственной инициативе.
Поступившая от Вас характеристика решительно расходится с содержанием рапорта, направленного мне Управлением Общественной Безопасности Вигаты.
Вслед за командором Парринелло я, руководствуясь личной потребностью в исчерпывающей информации, предложил Начальнику Управления ОБ Вигаты Антонио Спинозо провести дополнительное расследование и предупредил его о самых строгих санкциях, кои могут быть применены к нему в случае, если выяснится, что в его рапорте содержатся непроверенные сведения и ошибочные выводы.
Я решил переписать для Вас, не комментируя, документ, полученный от Начальника Управления ОБ Спинозо, готового отвечать в нем за каждое слово.
«Из донесения агента Мортилларо Феличе, коему дано было задание вести тайное наблюдение за тремя крамольниками (Розарио Гарибальди-Боско, Карло дель Авалле, Альфредо Казати), доколе они остаются в Вигате, явствует, что 20 января прошлого года в 12 часов дня все трое остановились у дома № 20 по ул. Кавура, где проживает синьора Вердераме Антониетта, тетя по материнской линии одного из крамольников, а именно Розарио Гарибальди-Боско. В тот день синьоры Вердераме Антониетты не было дома, т.к. она находилась в больнице на излечении. Не зная об этом, Гарибальди-Боско несколько раз настойчиво постучал в дверь синьоры Вердераме, однако на стук никто не отозвался. Услышав шум, из своей квартиры в верхнем этаже вышла синьора Позакане Эдельмира, мать Дженуарди Филиппо, и, как следует из показаний, взятых у нее агентом Мортилларо, поинтересовалась, в чем дело. В ответ высокий, плотного сложения бородатый мужчина, коего говор выдавал в нем уроженца Катании, объяснил, что пришел навестить синьору Вердераме Антониетту. На носу у мужчины был шрам, из чего можно заключить, что с синьорой Позакане говорил Гарибальди-Боско. После того как синьора Позакане сказала, что ее соседка в больнице, человек со шрамом и двое других поблагодарили ее и ушли».
Располагаете ли Вы информацией, опровергающей столь подробное изложение фактов? Не скрою от Вас, я поставил Вашего Начальника, генерала Карло Альберто де Сен-Пьера, Командира Корпуса Королевских Карабинеров, в известность о необъяснимом преследовании (назвать Ваше поведение иначе невозможно) рядового гражданина, каковым является Дженуарди.
Квестор
Монтерки.
Говорят (3)
А
(Командор Лонгитано — Пиппо)
— Командор Лонгитано! Какая приятная встреча! Вы чудесно выглядите! А я вас перед Рождеством искал, думал со Святым праздником поздравить, только мне сказали, что вы в отъезде ив Вигату не раньше начала января вернетесь.
— Я был в Монтелузе, все праздники у брата гостил, которого ваш дружок Саса Ла Ферлита на две тысячи лир нагрел.
— Хочу удобным случаем воспользоваться, чтоб вас об одолжении попросить.
— К вашим услугам, Дженуарди. Готов помочь, чем смогу.
— Перво-наперво спасибо за то, что вы уже сделали для меня. Благодаря вам адвокат Орацио Русотто принял живое участие в решении моего вопроса. Кабы не он, в Почтово-телеграфном округе тянули бы канитель...
— Значит, Орацио не подвел?
— Вот именно! Я получил письмо от начальника округа синьора Кальтабьяно, Кстати, он вам кланяться просил.
— Спасибо. Передайте ему привет. Вы правильно сделали, что сказали мне про Орацио Русотто: я в долгу не останусь, отблагодарю его при первой возможности.
— Это я в долгу, дон Лолло.
— Перед Русотто?! Орацио Русотто вы ничего не должны! Не надо путать! В долгу перед Русотто я, а вы мой должник. Согласны?
— Согласен.
— И о чем вы хотели попросить?
— Да тут одна оказия вышла, из-за которой задержка с телефоном получиться может. Знаете, наверно, что меня по ошибке карабинеры арестовали.
— Слышал. И весьма этому огорчился.
— Не сомневаюсь. А чтобы разрешение выправить на этот чертов телефон, нужны сведения от карабинеров и от общественной безопасности, от полиции то есть, и там про меня ни единого худого слова быть не должно.
— Насчет карабинеров мы можем быть спокойны.
— Зачем вы так говорите? Смеетесь надо мной?
— Смеюсь? Боже упаси! Я думал, карабинеры, чтоб вину перед вами загладить ...
— Как бы не так! Наоборот, они написали начальнику Почтово-телеграфного округа Кальтабьяно, что собирают обо мне информацию, и покуда ведется дознание, ни о каком телефоне речи быть не может.
— Что я слышу! Безумие какое-то! В голове не укладывается! Карабинеры позволяют себе подобные фокусы в отношении такого кристально чистого человека, как вы!
— Командор...
— Перестаньте. Какой я для вас командор?
— Командор, мне страшно, вы меня путаете...
— Я вас пугаю? С чего вы взяли?
— Не знаю. Наверно, послышалась в вашем голосе подковырка, издевка...
— Да как вы могли подумать! Во-первых, у меня простуда, насморк, поэтому голос такой. А во-вторых, я никогда не смеюсь над чужим несчастьем. Ближе к делу, синьор Дженуарди! Как говорится, расстегнул портки — поливай из кишки. Выкладывайте, чего от меня хотите?
— Виноват. Через одного друга синьор Кальтабьяно передал мне, что благодаря его старанию справка, в которой карабинеры на меня всех собак повесили, пока еще не зарегистрирована.
— Гм.
— А раз не зарегистрирована, он, Кальтабьяно то есть, может ее уничтожить и делать вид, будто ничего такого не получал.
— Гм.
— И руководиться только справкой из Управления общественной безопасности, у которого ничего супротив меня нет.
— Гм.
— И тогда дело пойдет как по маслу.
— Гм.
— Правда, синьор Кальтабьяно намекнул, что у него через это могут быть большие неприятности.
— Гм.
— А потому он, Кальтабьяно то есть, хочет на всякий случай иметь железную поддержку. Он так выразился.
— Гм.
— А кроме «гм» вы мне ничего не скажете?
— А что я тебе скажу? Постой, вроде я запамятовал, говорил тебе «ты» или «вы»?
— Говорите мне «ты»! Вы для меня все равно как отец родной!
— Поддержка дело непростое.
— Я понимаю.
— Вот и хорошо. У Орацио Русотто аккурат широченная спина, за нее не то что Кальтабьяно, половина Палермо спрятаться может. Только ведь штука в другом.
— В чем?
— В том, что мой долг Орацио Русотто при таком повороте растет, а значит, растет и твой должок мне. Свой долг Орацио Русотто я в любую минуту вернуть могу не только до гроша, но даже, если угодно, с процентами. И тут возникает простой вопрос: а ты в состоянии расплатиться со мной? У тебя-то имеется такая возможность? Отвечай, только сперва подумай.
— Я расплачусь. За мной не пропадет.
— Не пропадет, говоришь? А с какой стати я должен тебе верить? Мне не кажется, что до сих пор ты...
— В чем вы можете меня укорить?
— Ну хотя бы в нечестности, в том, что ты недостаточно серьезно отнесся к одной моей просьбе.
— С чего вы взяли?! Да разве я могу?! Никакой моей вины перед вами нет! Клянусь! Да я бы никогда в жизни не позволил себе огорчить такого уважаемого человека, как вы! Скажите, что я сделал плохого?
— Ладно, скажу, только смотри не обдристайся. Я все больше убеждаюсь, что два хитрожопых, ты и Саса Ла Ферлита, сговорились и водят меня занос.
— Пресвятая Дева! Я сейчас умру! Господи, мне дурно! Дурно мне! В голове шумит!
— А вот театр устраивать ни к чему. Зря стараешься.
— Какой театр! Ошибаться изволите, неправда это! Пощадите! От таких ваших слов у меня сердце кровью обливается. Я сговорился с Сасой! Без ножа зарезали! Извините, я сяду, ноги не держат — как ватные сделались, боюсь, упаду. Это ж надо такое придумать! Это ж надо! Я сговорился с Сасой! Да я же вам два раза адрес этого рогоносца давал! Разве нет?
— И оба раза по этому твоему адресу его не нашли! Был, да сплыл, съехать успел! Оба раза! Странное совпадение!
— Господи, а мне-то какая от этого польза?
— Хрен тебя знает!
— Неужто вы думаете, что одной рукой я вам адрес его даю, а другой предупреждаю, чтоб он квартиру поменял? Я правильно понял?
— Правильно.
— Матерь Божья! Дышать нечем! Рыба на песке — вот я кто!
— Ладно, попробую тебе помочь. Сделаем так: ты добываешь для меня новый адрес твоего друга Сасы, а я по этому адресу посылаю в Палермо своего человека. Если мой человек не находит твоего дружка и ему говорят, что дружок твой только-только собрал вещички и тю-тю, на другую квартиру переехал, можешь заказывать гроб.
— Новый адрес Сасы у меня в кармане. Но если дозволите, сейчас я его вам не дам.
— Шкура твоя, сын мой: хочешь — спасай, не хочешь — не надо.
— Я вам его не даю, потому как сперва думаю сам проверить. А насчет того, что я и Саса сговорились, тут вы не правы. Дикая, извините, мысль, напраслину на меня взводите. Адресом я вас снабжу, только прежде убедиться дозвольте, что правильный адресок-то.
— Тогда готов признать свою ошибку. И в доказательство знаешь, что я сделаю? Немедленно с Орацио Русотто снесусь. Так сказать, дам тебе кредит.
— Я слышал, адвокат Русотто сейчас в тюрьме палермской сидит. В «Уччардоне».
— Ну и что из этого? Сегодня сел, завтра вышел. И потом, Орацио Русотто личность всеместная.
— Не понял.
— Это значит, что ему ничего не стоит одновременно в разных местах находиться. Кто-нибудь, допустим, говорит, что вечером такого-то дня Орацио был в Мессине. И тут же обнаруживаются сто человек, побожиться готовых, что тем же вечером он в Трапани был. Я понятно объяснил?
Б
(Танинэ — дон Пирротта)
— Ты давно не исповедовалась, Танинэ?
— С тех пор как замуж вышла, дон Пирротта.
— Столько времени? Почему?
— Правду сказать, сама не знаю. Видать, семейная жизнь отвлекает.
— Погоди. Брак есть таинство. Как же одно таинство может мешать другому?
— Правильно говорите. Тогда потому, может, что муж не одобряет.
— Он что, в церковь ходить тебя отговаривает?
— Нет, он про это молчит. Только один раз, когда я в церковь собиралась, смеяться стал. «Иди, говорит, сюда, я лучше знаю, какое тебе таинство надобно». И в спальню меня потащил. Тем дело и кончилось.
— Богохульник! Нечестивец! Твой муж Пиппо будет гореть в адском огне. Верно люди про него говорят.
— А что они говорят, падре Пирротта?
— Что он с социалистами снюхался! С самыми страшными безбожниками на свете!
— Злоязычат люди, не верьте им, падре!
— Ладно, не буду. Но то, что ты мне рассказываешь!..
— Так ведь это он шутил, падре Пирротта.
— Вы исполняете супружеский долг?
— Ну... не знаю... О чем это вы, падре?
— Вы делаете то, что делают муж и жена?
— А как же!
— Часто?
— Разика три-четыре.
— В неделю?
— Шутите? В день, падре.
— Да он осатанел! В него дьявол вселился! Бедная!
— Почему «бедная»? Мне нравится.
— Что ты сказала?
— Что мне нравится.
— Танинэ! Подумай о душе! Тебе не должно нравиться.
— Но что я могу сделать, если нравится?
— А ты сделай так, чтоб не нравилось! Порядочная женщина не должна испытывать удовольствие! Ты должна заниматься этим с мужем для того только, чтоб детей рожать. У вас есть детки?
— Нет, падре, не выходит пока, но мы хотим.
— Послушай, когда ты занимаешься этим с мужем, повторяй про себя: «Я делаю это не ради удовольствия, а чтоб Господу ребеночка подарить». Ты согласна? Женщине, жене не подобает испытывать удовольствие, иначе отношения с законным мужем превращаются в смертный грех. Помни об этом. Женщина не должна получать наслаждение, она должна плодиться.
— Я не могу повторять то, что вы говорите.
— Но почему?
— Потому как это будет неправда, потому как я не могу врать перед Господом Богом. Разве только когда Пиппо сзади прилаживается ...
— Нельзя! Грех это! Церковь грехом полагает, если этим спиной к мужчине занимаются, хотя дети могут все равно родиться.
— Что вы мне рассказываете, падре? Быть такого не может! Ежели вставлять, куда он вставляет, дети не родятся.
— Матерь Божья! Ты хочешь сказать, что он это делает в другой сосуд?
— Ну!
— Социалист! Как бог свят, социалист!
— К чему мешать социализм с тем, что вы сосудом называете?
— К тому, что делать это в другой сосуд противоестественно. То же и к социализму относится: противоестественное явление!
В
(Пиппо — командор Лонгитано — Калоджерино)
— Командор, ради бога, простите, что дома вас беспокою, но я не смог удержаться.
— Что-то случилось?
— Вот именно! Утром пришло письмо от синьора Кальтабьяно, он пишет, что в ближайшее время посылает из Палермо геодезиста для съемки местности.
— Выходит, Орацио Русотто не подвел — сдвинул дело с мертвой точки. Так что теперь я в еще большем долгу перед ним.
— А я перед вами и пришел отблагодарить вас. У меня есть правильный адрес Сасы Ла Ферлиты.
— Откуда вы знаете, что теперь он правильный? Я тебе «ты» говорил или «вы»?
— «Ты», дон Лолло, «ты». Адрес мне прислал наш общий друг — мой, стало быть, и Сасы. Сам Саса ничего про это не знает. Вот письмецо, гляньте. Прочитали? Хорошо. Для проверки я съездил позавчера в Монтелузу, там в префектуре брат Сасы работает. Я ему сказал, что имею желание помириться с Сасой, он поверил и дал мне его адрес. Получается, два человека не сговаривались, а адресок сошелся.
— Правильный, выходит?
— Виа делле Крочи, номер пять, квартира семьи Панарелло. Как видите, я в долгу не остался. Теперь мы с вами квиты.
— Не спеши, Пиппо.
— Разве мы не квиты?
— Квиты на словах. А на деле будем квиты, когда я найду этого сукина сына.
— В этот раз вы его поймаете, убей меня бог! Кстати, что вы ему сделаете, если сцапаете?
— Интересно знать, почему это почти сразу после слова «убей» ты сказал «кстати»? О чем ты подумал?
— Виноват, дон Лолло. Ни о чем не подумал. Но поскольку Саса все-таки мой друг...
— Не будем кривить душой, Пиппо. Дружка своего ты мне продал, а я его у тебя купил. Правильно я говорю?
— Правильно, дон Лолло.
— А ежели я что купил, это теперь мое, и я могу делать с этим, чего хочу. Правильно?
— Правильно, дон Лолло.
— Вот и подумай, Пиппо. Прощай.
— Целую руки, дон Лолло.
— Калоджерино! Поди сюда!
— Вот он я, дон Лолло.
— Ты все слышал?
— Все как есть. Виа делле Крочи, нумер пять, квартира семьи Панарелло. Прям сейчас еду в Палермо.
— Нет.
— Не ехать?
— Нет. Откуда мы знаем, что нас опять не обштопывают? У меня такое подозрение, что в эту самую минуту Пиппо Дженуарди телеграмму своему дружку Ла Ферлите строчит. Упреждает его, чтоб опять переехать успел. Ты вот как сделай, выжди десяток дней, пусть все позабудется, и тогда уже двигай на эту самую виа делле Крочи. Если там Сасы не окажется, заглянешь на проспект Тюкери, а коли и здесь его не найдешь, ступай на площадь Данте. В общем, все квартиры обойди, где он жил.
— Ну и головастый же вы человек, дон Лолло! А чего ему сделать, когда его найду?
— Исполосуй ему морду. Этого достаточно.
— Но ежели он мне уже попадется...
— Нет, Калоджерино. Ты Пиппо Дженуарди недооцениваешь. Если Пиппо узнает, что его дружка Ла Ферлиту убили, он, чего доброго, угрызаться начнет. И неизвестно, что он в таком разе выкинет.
Г
(Квестор — начальник Управления ОБ)
— Спасибо за исчерпывающий доклад о положении в порту Вигаты. Все, что я узнал от вас, будет принято мной во внимание. Если вам нечего добавить, вы свободны. Я вижу, вы в нерешительности. Хотите еще что-то сказать?
— Господин квестор, вы можете усмотреть в моих словах проявление излишней осторожности, но в городе бают...
— Что делают?
— Говорят. Разговоры в городе пошли, и хотя не в моих правилах придавать значение слухам, если эта история дойдет до ушей лейтенанта Ланца-Туро, лейтенант — с него станется! — распишет ее на двадцати страницах, рапорт пришлет вашему превосходительству, и опять начнется сказка про белого бычка.
— Вы имеете в виду историю с Дженуарди?
— Именно, господин квестор. Хотите послушать?
— Что ж, послушаем.
— Синьоре Дженуарди падре Пирротта не дал отпущения. Это наделало много шума в городе.
— Постойте, этот ваш падре рассказывает, что не дал...
— Нет, господин квестор. Сам падре Пирротта ничего никому не рассказывал. Но он человек горячий и, когда из себя выходит, кричать начинает. В тот раз своей очереди исповедоваться ждала вдова Риццопинна, известная смутчица...
— Известная — кто?
— Сплетница. Сует нос в чужие дела, а потом язык чешет. Она близко стояла и весь разговор слышала между падре Пирроттой и синьорой Дженуарди, ну и теперь про тот разговор весь город знает.
— Что же натворила синьора Дженуарди?
— Похоже, Дженуарди Филиппо всякий раз перед выполнением супружеского долга красит член красной краской, чтоб на дьявола походить. Мало того, жену он берет противоестественным образом, да еще и кричит при этом: да здравствует социализм!
— А синьора тут при чем?
— Кажется, ей это нравится.
— Перестаньте! Будем говорить серьезно. Неужели вы верите в этот бред?
— Я-то не верю. А вот люди верят. И знаете, что я вам скажу, господин квестор? Ежели на Дженуарди не только карабинеры, но и Церковь ополчилась, тогда он, извините за выражение, по уши в говне.
Д
(Лейтенант Ланца-Туро — генерал де Сен-Пьер)
— Господин генерал! Лейтенант Ланца-Туро по вашему приказанию прибыл.
— Дорогой лейтенант! Вольно, вольно. В прошлом месяце, в салоне маркизы Барончини, я имел удовольствие видеть вашу матушку-графиню. У вас очень красивая мать, лейтенант.
— Как поживает мама?
— Хорошо, сын мой. Правда, сколько я понял из разговора с графиней, ее огорчает, что вы далеко.
— Ничего не поделаешь. Служба.
— А я решил, лейтенант, что это дело поправимое. Графиня будет довольна.
— О чем вы?
— Объясняю. В следующем месяце вам предстоит перевод в Неаполь. Вы поступите в распоряжение полковника Альборнетти. Это прекрасный офицер. Рад был вам помочь. Графиня должна быть довольна.
— Если позволите, господин генерал, про себя я этого не скажу.
— Почему, сын мой?
— Сдается мне, что к моему переводу приложил руку квестор Монтелузы. Разве не так?
— Не будем об этом, лейтенант.
— Я имею право знать, чем провинился.
— А кто вам сказал, что вы провинились? Зачем брать в башку, будто рыльце в пушку?
— Я позволю себе настаивать...
— Оставьте, лейтенант...
— Вы можете направить инспекцию, пусть она...
— Молчать! Ишь размечтался — инспекцию ему подавай! Вы осел! Поняли? Идиот! Перед тем как заняться вашим новым назначением, я говорил с майором Скотти. Щадя вас, не стану повторять, что сказал ваш начальник. Вы неисправимы, таким твердолобым хоть кол на голове теши! Убирайтесь! И скажите спасибо вашей матушке-графине, что я вас в крепость не запер! Вон!
— Слушаюсь, господин генерал.
Пишут (4)
МНИСТЕРСТВО ПОЧТ И ТЕЛЕГРАФОВ
Палермский Округ. Ул. Руджеро Сеттимо, 32.
Палермо.
Милостивому государю
Филиппо Дженуарди.
Ул.Кавура, 20.
Вигата.
Палермо, 1 февраля 1892 г.
Уважаемый и дорогой друг!
По возвращении в Палермо после приятного и, увы, краткого пребывания в Вигате для осмотра и съемки местности, я, дабы хоть в малой степени отблагодарить Вас за гостеприимство и трогательную предупредительность, поспешил завершить расчеты, связанные с проводкой телефонной линии.
Прежде всего должен обратить Ваше внимание на нижеследующее: если Вы хотите, чтобы линия соединила Ваш склад со складом Вашего тестя, это облегчает дело. Если же Вы желаете установить связь с его домом, неизбежны определенные технические проблемы, так как вилла Вашего тестя находится не в самом городе, а в предместье Инфурна. Независимо от того, какое решение Вы примете, я, сверяясь с топографической картой и руководствуясь правилом, что прямая линия есть кратчайший путь между двумя точками, составил схему установки столбов, копию с которой прилагаю.
Поскольку расстояние между Вашим складом и домом Вашего тестя составляет ровно три километра и нам придется, строго следуя инструкции, ставить столбы через каждые пятьдесят метров, всего понадобится 58 (пятьдесят восемь) столбов. На прилагаемой карте я отметил красными точками места их установки. Разумеется, столбы и провод Вам придется заказать у нас, оплатив их стоимость, а также доставку по железной дороге. Подключение телефона после установки столбов и натяжки провода требует определенной квалификации и, следовательно, не может быть доверено неспециалисту: малейшая ошибка — и вся подготовительная работа окажется бесполезной. Поэтому предлагаю Вам на заключительном этапе свои услуги.
В настоящее время от Вас требуется получить в Кадастровой палате соответствующую карту с именами владельцев земель, на которых предполагается установить столбы, и договориться с владельцами о возмещении ущерба. Так как речь идет о телефонной линии для личного пользования, финансирование со стороны районных властей исключается, равно как отторжение части земли у ее законных владельцев.
