Себастьян проснулся от ломоты в затекшем плече. Открыл глаза и заморгал – прямо в лицо светило утреннее солнце, лучи которого пробивались в щели жалюзи на окнах. В нос ударили запахи мыла и пыли, исходившие от теплого детского тельца. Бобби, прикорнувший рядом, пристроил голову на плече у Себастьяна.
      Осторожно, чувствуя себя преступником, он похлопал малыша по руке. Оказывается, это так просто – сделать ребенка счастливым. Почему же многие взрослые причиняют детям боль? А ведь мать Бобби делает все, что в ее силах. Себастьян прекрасно это понимал, он видел, как велика ее любовь к сыну.
      Послышался какой-то шум. Себастьян обернулся. На ступеньках лестницы сидела Блисс. Сидела, сложив руки на коленях и глядя на Себастьяна.
      Он прошептал одними губами «привет», и она в ответ прошептала «привет». Она попыталась улыбнуться, однако в глазах ее была такая тоска, что у Себастьяна заныло сердце.
      Наконец она поднялась и, спустившись по ступенькам, осторожно подошла к дивану. Протянула Себастьяну руку, и он пожал ее. Блисс наклонилась и поцеловала его ладонь. Потом направилась на кухню.
      Себастьян кое-как выбрался из-под Бобби. Мальчик поежился и снова свернулся в клубочек под теплым одеялом.
      Блисс – на ней был синий поплиновый халат – устроилась на заднем крыльце, выходившем во внутренний дворик. Солнце стояло еще совсем низко, его лучи образовали золотой нимб вокруг рыжеволосой головы Блисс. Себастьян аккуратно прикрыл дверь, ведущую в комнату, вышел на крыльцо.
      Блисс не шелохнулась, когда он положил руку ей на плечо.
      В саду звенели птичьи трели.
      Легкий ветерок приносил запахи цветов и трав.
      Себастьян легонько коснулся ее волос. И улыбнулся, глядя, как пушистые пряди приподнимаются следом за его ладонью. Солнце подсвечивало эту прозрачную вуаль своими золотистыми лучами.
      Никогда, ни к кому Себастьян не испытывал подобных чувств. Блисс была самым дорогим для него человеком. Сейчас появился шанс наверстать упущенное за долгие годы, и Себастьян был полон решимости добиться своего.
      – А вот и наши собачки, – заметила Блисс, поднимаясь на ноги.
      Он обнял ее за талию. Окинул взглядом двор. Битер и Спайки безмятежно валялись на солнышке.
      – Я же сказал, что у Битера пора любви.
      – Хорошие же мы хозяева, – посетовала Блисс. – Оставили питомцев без присмотра на целую ночь. Ты смотри, они едва дышат.
      – Ты напомнила мне о том состоянии, которое я не испытывал ни разу в жизни, – проговорил Себастьян, целуя ее в шею. – И я даже не подозревал, насколько мне не хватает этих ощущений. Не подозревал, пока не повстречал тебя.
      – В который раз?
      – В самый первый. – Он посмотрел ей в лицо. – И теперь я вспомнил это снова. Знаешь, что самое удивительное?
      Она молча покачала головой. Ее бархатистая кожа была восхитительна на ощупь.
      – Что я вообще способен любить.
      Блисс прикрыла глаза. При виде страдальческой морщинки, появившейся у нее на лбу, Себастьяну стало больно.
      – Забудь, что я тут болтал, – взмолился он. – Это все чепуха.
      – Но для меня это важно. Значит, ты удивляешься своей способности любить, потому что не сталкивался в жизни с любовью!
      – Наверное, так. Да, именно так. Я не знал любви, пока не встретил тебя. Когда ты впервые позволила мне подержать тебя за руку, я был конченым человеком – в отношении любви. И с тех пор никто не предоставил мне второго шанса. Звучит смешно, да? Но я действительно не мог поверить, что не чувствовал этого. Я словно взбесился. Мне хотелось кричать. Я чуть не подавился собственным криком.
      – Знаю.
      – Как ты можешь об этом знать? – Он провел кончиками пальцев по ее вискам.
      – А как ты думаешь? Ты же сам постоянно твердил, что мы похожи.
      – Мы разные – и все-таки похожи, так? Мы разные ровно настолько, чтобы из нас получилась чертовски милая пара!
      – Но как же мы пройдем через столько препятствий, Себастьян? Подумай сам, разве такое возможно?..
      – Любовь моя, мы пройдем через все, – с жаром заверил Себастьян. – Поверь мне, мы все преодолеем!
      Блисс потупилась.
      – Что? – Он легонько встряхнул ее за плечи и поцеловал в лоб. – Что с тобой?
      – Ты хочешь, чтобы все повернулось по-твоему. Как будто тебе достаточно сказать, чтобы все шло так, а не иначе, и так оно и будет. Но в жизни все по-другому.
      – Не всегда.
      – Ты ошибаешься, Себастьян. – Она решительно отстранила его руку и вернулась на кухню. – Нам слишком многое придется сделать. Прежде всего я хочу знать: как ты жил без меня? Начиная с того самого дня, как ты сбежал, вместо того чтобы жениться на мне.
      – Блисс…
      Она вскинула вверх руку. Ее стройные ноги просвечивали сквозь тонкий поплин – безумно красивые ноги. Себастьян заставил себя отвернуться.
      – Прошлой ночью я получила еще одно предупреждение. Предупреждение особого рода. Не знаю даже, правильно ли я его поняла. Но в любом случае это уже в третий раз.
      – Во второй. Или ты считаешь и Леннокса Руда?
      – Нет, в третий. Вот, взгляни. – Блисс отвернула воротник халата, чтобы стала видна розовая ссадина на шее. – Видишь?
      – Это когда тебя схватили за шарф?
      – Да.
      – Ну вот, и это было второе…
      – Третье случилось во время той дурацкой вылазки, когда ты нас застал у провала. Сначала болтали про звон колокольчика где-то снаружи, а потом на колючей проволоке я обнаружила нитки из моего шарфа.
      – Но ты ничего мне об этом не сказала.
      – Я забыла. Так много всего случилось…
      – Нитки из твоего шарфа? Но почему ты так уверена?
      Она открыла шкаф и достала два чистых стакана.
      – Мой шарф пропал.
      – Но ты не сказала…
      – Я не сказала об этом сразу? Ну наверное, не сказала потому, что меня отвлекли другие… – Она встряхнула волосами и покраснела. – В общем, я была занята другими делами.
      Себастьян с улыбкой погладил ее по спине.
      – Мы действительно были очень заняты.
      Его рука скользнула под халат и легла ей на грудь.
      – Мы потеряли слишком много времени, Блисс. Ты не находишь, что пора наверстать упущенное?
      – Но на кровати Бобби.
      – Он же спит… Мы услышим, если откроется дверь. И я ведь не предлагаю тебе раздеваться прямо здесь, не сходя с места.
      – Вряд ли ты этого от меня хочешь.
      – Ну почему же? Отличная идея. – Он улыбался, зарывшись лицом в ее волосы. – Сказать, чего я еще от тебя хочу?
      – Нет.
      Ее сосок давно отвердел и напрягся, а Себастьян все ласкал и ласкал его.
      – Я все же шепну тебе на ушко…
      – Ох, перестань.
      – Ты сама не хочешь, чтобы я перестал.
      – Не хочу, но все равно перестань. Сию же минуту. Себастьян, там, в оранжерее, кто-то стащил мой шарф. А потом выдрал из него несколько ниток и привязал к колючей проволоке возле провала. Ты знаешь, что это за провал?
      – Я знаю, что он есть, – насторожился Плато. – Больше ничего не знаю.
      – Он закрыт доской, потому что там опасно. Провал достаточно широкий для того, чтобы туда мог свалиться взрослый человек. И он очень глубокий и извилистый. Если ты упадешь туда, то можешь разбиться, даже не долетев до дна. Потому что не раз ударишься о стенки провала. Однажды его уже засыпали, но грунтовые воды постоянно подмывают дно, и все проседает.
      – Так залей его цементом.
      – Я и собиралась это сделать. Когда появятся деньги…
      – Я дам тебе денег. – Себастьян в тот же миг пожалел о своих словах. – То есть… я имел в виду, что мог бы оформить заем, в смысле ссуду… Черт побери, в общем, я мог бы завалить эту проклятую дыру!
      – Не ругайся при мне.
      – Я… тьфу, прок… – Он беспомощно пожал плечами. – Я слишком разозлился.
      – Ты слишком привык распоряжаться всем, на что положил глаз. Но мной тебе распоряжаться не придется. Даже и не мечтай.
      Себастьян понял, что лучше сменить тему.
      – Ты могла бы снять деньги с собственного счета.
      – Только с согласия отца. Но они с мамой не одобряют мою затею с коммуной. Отец просто рвал и метал, когда узнал, что тетя завещала Хоул-Пойнт мне одной. И я не собираюсь просить у него денег на поддержание своего бизнеса.
      – Даже если это твои собственные деньги?!
      – Я не собираюсь просить.
      – О’кей. – Себастьян подтащил к себе стул и устроился в полосе солнечного света, проникавшего в кухню через приоткрытую заднюю дверь. Он снял рубашку и бросил ее на колени. Приятно было подставить спину под ласковые утренние лучи. – Так чем же мы сейчас займемся?
      – Будем пить апельсиновый сок.
      Он взял протянутый Блисс стакан и осушил его.
      – А что теперь?
      Блисс не спеша прихлебывала из своего стакана. Себастьян любовался ее нежной шеей, такой гладкой и шелковистой, любовался ложбинкой между грудями… Наконец она допила сок, ополоснула стаканы и поставила их на место.
      – Значит, тебя предупредили… Велели держаться от меня подальше…
      – И не понимаю почему, – в задумчивости проговорила Блисс, скрестив на груди руки. – Ну с какой стати кто-то не желает, чтобы мы были вместе?
      По крайней мере она говорила об их совместной жизни как о чем-то вполне реальном.
      – Может, у тебя все же есть какие-то догадки? – Себастьян не хотел пока говорить о Кристал и Джиме Муре; ему хотелось вообще о них забыть.
      Блисс в задумчивости прошлась по кухне.
      – Ложь всегда была мне отвратительна – даже если бы могла принести пользу, – проговорила она наконец.
      – Как прикажешь тебя понимать?
      – Накануне я снова устроила… глупейший побег.
      Ее опущенные ресницы отливали темной медью, однако их кончики выгорели почти добела. Себастьян хотел сейчас лишь одного: схватить ее в охапку и больше никогда не отпускать…
      – И ты бы хотела поговорить о побеге.
      – Нет. Но я все равно скажу. У того типа рукава пахли крахмалом.
      Себастьян посмотрел на нее вопросительно.
      Ее синие глаза вспыхнули. Она тотчас же потупилась.
      – Ну, у того типа… у Уилменов. А потом… потом ты обнял меня за плечи… после… после того, как мы занимались любовью. – Ее губы сложились в чудесное «о», и с них сорвался громкий вздох. – От твоего рукава тоже пахло крахмалом.
      – По-моему, я чего-то не понимаю. – Себастьян в недоумении пожал плечами.
      – Ты прекрасно все понял. А вот я действительно ничего не понимаю.
      – И ты думаешь…
      – Я так думала. И оказалась круглой дурой – не в первый раз. Я вообразила, что ты сам все подстроил, чтобы напугать меня, и чтобы я сама бросилась к тебе в объятия.
      Себастьян считал себя неглупым человеком, однако логика Блисс временами казалась непостижимой.
      – Ты подумала, что я велел тебе держаться от меня подальше, чтобы ты напугалась и в страхе сама прибежала ко мне? Ты это хочешь сказать?
      К его величайшему удивлению, Блисс рассмеялась. Прижав ладони к пылающим щекам, она хохотала так, будто снова стала молоденькой девушкой.
      – Идиотка! Я просто дура! Ну что еще тут скажешь? Я ведь не скрываю, что совершенно не разбираюсь в простейших вещах!
      – Да, не разбираешься. – Себастьян едва удержался от смеха. – И никогда не разбиралась. Я помню, как тебя злили самые невинные шутки.
      – Они… и сейчас… меня злят, – проговорила она сквозь смех. – Прости, Себастьян. Честное слово, у меня весь вечер тряслись поджилки от страха, и я плохо соображала. Я так и обмерла, когда официант открыл ту дверь – думала, мне конец. Меня трясет до сих пор, только…
      Себастьян обнял ее за ноги и привлек к себе.
      – Только – что?
      – Только теперь я с тобой, и все остальное кажется не таким уж важным. Я видела, как ты относишься к Бобби. Ты хороший человек, Себастьян. Ты необычный человек. И никогда не позволишь себе причинить вред другому человеку – по крайней мере намеренно.
      – Нет, не позволю, – кивнул Себастьян. – И если ты будешь вести себя хорошо, то я даже прощу тебе твои ужасные выдумки.
      – Ах, мошенник!
      Себастьян крепко прижал ее к себе. Он понял, что ради Блисс готов на все.
      Врывавшиеся в приоткрытую дверь солнечные лучи позолотили ее стройные ноги. Себастьян поднял голову и увидел, что такие же золотистые искры сверкают и в волосах Блисс, оттеняя изящные черты милого лица.
      Не в силах совладать с собой, он присел и, обхватив ее ноги, уткнулся лицом ей в живот. Может, и существовали слова, которыми можно было передать его чувства, но Себастьян их не знал.
      Блисс взъерошила его волосы. Потом наклонилась и уперлась подбородком в его спину. С минуту оба молчали.
      – Знаешь, а я ведь грубиян и упрямец, – прошептал наконец Себастьян. – Да, я ужасно упрямый.
      – Упрямый, – согласилась Блисс. – И я тоже. Самая упрямая и самая независимая женщина на свете – вот кто я такая.
      – Ага… Блисс, не покидай меня больше.
      Она промолчала.
      – Блисс, мне нечего от тебя скрывать. Ты знаешь, кем я был и кто я сейчас.
      – Ты был большим ребенком в безнадежной ситуации.
      – Но я и тогда любил тебя, Блисс. А сейчас я люблю тебя еще сильнее – если подобное возможно.
      – Конечно, возможно. Я…
      – Ну же, говори!
      – Себастьян, я стараюсь изо всех сил. Ты и я – мы вместе. Я действительно этого хочу. Но сначала надо во многом разобраться. Происходит что-то… очень странное.
      – Да, я знаю. – Ах, как приятно было ласкать ее согретую солнцем кожу… – И пожалуйста, предоставь это мне. – Джим Мур испоганил лучшее, что было у него в жизни. И отныне он, Себастьян Плато, не даст спуску старому ханже.
      Кто-то постучал в парадную дверь. Тотчас же проснулся Бобби и начал звать мать.
      Блисс вскочила и поспешила в комнату. Себастьян – следом за ней.
      – Постой! – окликнул он Блисс, на ходу надевая рубашку. – Не смей открывать дверь, пока не выяснишь, кто стучал.
      – Тетя Блисс! – Бобби в нетерпении подпрыгивал на спинке дивана. В дверь снова постучали, и мальчик плюхнулся на одеяло. – Тетя Блисс!..
      – Все в порядке, Бобби, – сказал Себастьян. – Успокойся и сиди тихо, а я посмотрю, кто стучит.
      Он едва успел перехватить Блисс – она уже отпирала дверь.
      – Кто там? – спросил Себастьян.
      – Мы с вами не знакомы. Меня зовут Козенс. Тут случилось несчастье. Нужна помощь.
      Себастьян колебался.
      – Там человек упал с обрыва! – закричал незнакомец. – Я заметил его с озера. Он лежит у кромки воды.
      – О Господи! – воскликнула Блисс. – Открой же!
      – Я сам пойду к обрыву. – Себастьян схватил Блисс за руку. – Ты останешься здесь, с Бобби, а я посмотрю, что там случилось. Понятно?
      Она молча смотрела ему в лицо.
      – Сейчас, иду! – крикнул Себастьян.
      Он распахнул дверь и увидел мужчину средних лет в оранжевой, мокрой от пота футболке и зеленых спортивных штанах.
      – Меня зовут Джил Козенс, – представился он и добавил, кивая в сторону озера: – Мы живем в нескольких милях к югу отсюда. Я отправился на рыбалку. А тут такое. Ну, я вытащил лодку на берег и бегом сюда.
      – О’кей, – ответил Себастьян. Было очевидно, что этот человек встревожен не на шутку. – Идемте туда.
      Но Козенс заглянул в дом и обратился к Блисс:
      – Вам бы лучше пойти с нами, мэм. Наверное, кому-то придется остаться с ним, а кому-то вызвать подмогу. А если повезет – мы вытащим его втроем. Он там, совсем неподалеку. Вот только мне кажется, что бедняга здорово разбился.
      – Возьми Бобби и ступай за Виком, – распорядился Себастьян. Сам же поспешил за Козенсом.
      Они чуть не сбили с ног Вика; он в этот момент вышел из кустов, росших за его домом. Художник лениво потянулся и спросил:
      – Что случилось?
      – Идем с нами, – не останавливаясь, бросил Себастьян. С каждой новой встречей этот человек нравился ему все меньше.
      Козенс промчался мимо обнесенного колючей проволокой провала и остановился лишь на самом краю обрыва. Он плюхнулся на колени и свесил вниз голову.
      Себастьян опустился рядом и посмотрел туда же.
      – Дерьмо, – вырвалось у Козенса. – Ох, ну и дерьмо!
      Себастьян вытянул шею и в тот же миг рухнул на колени рядом с рыбаком. Внизу, футах в двадцати под ними, на каменистом уступе лежал человек. Одна рука и одна нога свесились через край. Другая нога вывернулась каким-то совершенно неестественным образом – ее зажало между телом несчастного и утесом.
      Тут подошел и Вик. Он улегся на землю и вытянул шею.
      – Черт… – пробормотал он. – Падающий хохот. Так, значит, вот что это было!
      Знакомый потрепанный костюм цвета хаки… Костюм с великим множеством карманов. Худое, изуродованное, залитое кровью лицо – и остекленевшие глаза, уставившиеся в небо.
      – Это моя вина, – проговорил сквозь зубы Себастьян. – Проклятие, это моя вина…
      Больше Ноузу никогда не придется делать снимков скрытой камерой.

Глава 18