Встреча с Себастьяном Плато в кафетерии ничего хорошего не сулит. У него темные волосы. Густая челка падает на лоб, нависает над сверкающими зелеными глазами цвета бутылочного стекла. У него такая кожа, какую не пристало иметь добропорядочному жителю Сиэтла, – загорелая, коричневая, выдубленная солнцем. А зубы – белоснежные. Уголки же губ чуть приподняты, словно он улыбается. Но это не так. Себастьян Плато вовсе не улыбается. В его зеленых глазах нет и намека на теплоту.
      «Держитесь подальше от этого парня, – предупреждали своих детей респектабельные родители, – от него сплошные неприятности».
      Блисс Уинтерс тихонько присвистнула, уставившись на ремень с серебряной пряжкой в форме свернувшейся змеи. Хвост змеи был изогнут в виде буквы S. Себастьян явно гордился своим ремнем. Блисс судорожно сглотнула и попыталась свистнуть еще раз. Но ее пересохшие губы не произвели ни звука.
      Неужели этот Себастьян Плато и в самом деле вытворяет со своим ремнем все те вещи, о которых рассказывают?
      Блисс расправила плечи, уселась поудобнее и принялась разглядывать свой сандвич. Если все, что говорят, правда, тогда почему девчонки, которые рассказывают про него, всем своим видом дают понять: им жаль тех, кто не испытал… хоть что-нибудь из этого, пусть даже самую малость? Она подняла голову и окинула взглядом эти шесть с лишним футов «сплошных неприятностей».
      Себастьян Плато смотрел на нее в упор. Он взялся за спинку стула, стоявшего напротив, и отодвинул его. Ножки заскрипели.
      Сердце Блисс бешено колотилось.
      Теперь уже, пожалуй, не свистнешь.
      Он сел.
      Стул скрипнул еще раз, когда Себастьян вытянул под столом свои длинные ноги.
      Блисс снова уставилась на сандвич.
      У Себастьяна Плато большие руки, очень большие. Они такие же загорелые, как и его лицо. А пальцы длинные, с тупыми кончиками. Он сидит и тихонько постукивает пальцами по столу. Тук-тук-тук-тук-тук. Сначала одной рукой, затем другой. Потом только указательным пальцем правой руки, потому что левую он сжал в кулак, да с такой силой, что костяшки пальцев пересек белый рубец.
      «Спокойно, не нервничай», – сказала себе Блисс. Все это не имеет значения.
      Не зря же она единственная дочь Морриса и Киттен Уинтерсов. Высокомерное равнодушие и надменное спокойствие всегда действовали безотказно и подавляли недружелюбно настроенных знакомых, то есть противников. Себастьян Плато определенно попадает в разряд тех, кого родители Блисс называли противниками, более того, он не принадлежит к их кругу.
      Блисс, упершись локтями в стол, поднесла ко рту сандвич.
      – Слушай, что получится, если зимой, в январе, такса заберется на кролика?.. Где-нибудь в Миннесоте…
      Рука Блисс дрогнула, и она пронесла сандвич мимо рта. Похоже, он обращается к ней. Она огляделась. Действительно, именно к ней. В школьном кафетерии они оказались единственными посетителями.
      Он откинулся на спинку стула и принялся раскачиваться на задних ножках. Серебряная пряжка в виде змейки тускло блеснула.
      – Ну, отвечай. Как ты ее назовешь? – спросил он.
      Блисс положила сандвич на тарелку и поправила на носу очки.
      – Не знаю, – сказала она.
      – Продрогшая собака на булке.
      – А-а… – нахмурилась Блисс. Должно быть, этот парень решил посмеяться над ней. Ну конечно, издевается. Но почему он тогда прицепился?
      – Холодная сосиска на булке! – Он усмехнулся, щуря свои зеленые глаза. – Улавливаешь?
      Блисс взглянула через плечо, потом снова посмотрела на грубоватого парня, хитрого и коварного, как считали другие девчонки.
      – Улавливаю, – ответила она. Грубые и хитрые типы не любят общаться с глупыми, заурядными девочками. – А в чем дело?
      Себастьян качнулся на стуле, и передние ножки с глухим стуком ударились о кафельный пол.
      – Да ни в чем, – проговорил он. – Просто разговариваю. Пытаюсь растопить лед, Чилли Уинтерс. Улавливаешь? Зазнайка Уинтерс – Снежная Королева. А я ледокол. Снежная Королева…
      – Очень смешно.
      Он облокотился на стол и подпер голову руками. Его длинные волосы, казалось, стали еще длиннее и почти закрыли глаза. Из-за этой «занавески» он внимательно рассматривал Блисс.
      – Это самое умное, что пришло мне в голову, – негромко проговорил он, словно сообщил по секрету, – ты же знаешь, все называют тебя так. И знаешь почему.
      – Да уж, догадываюсь, – ответила Блисс. Она совершенно не походила на остальных девчонок, не пыталась стать такой же, как все, не заигрывала с ребятами, держалась отчужденно и сдержанно, не старалась понравиться сверстникам и в основном помалкивала. Потому у всех ее знакомых имелись веские основания считать Блисс зазнайкой.
      Она снова принялась за свой сандвич. Вернее, снова принялась рассматривать его. Начинка – жареный тунец с увядшим салатом.
      – Ты приносишь с собой обед каждый день? – поинтересовался Себастьян.
      – А какое тебе до этого дело?
      – Что, пристаю?
      – Да.
      – Наверное, здешняя еда, ну то, что тут дают, не слишком хороша для тебя?
      – Уж лучше бы я ела все это, – не удержавшись, выпалила Блисс.
      Он немного помолчал, потом сказал:
      – Слушай, вот ты богатая. Ну и как тебе живется?
      – А тебе самому-то нравится быть… – Она прикусила язык, потупилась.
      – Кем? Кем быть? – спросил Себастьян. Он протянул через стол руку и накрыл ладонью ее кулачок. – Смотри на меня. Ты спрашиваешь, каково быть чуть ли не на год старше всех остальных выпускников, потому что меня на год исключили из школы? Как живется парню, которого называют «опасным типом»? Парню, про которого говорят, что он торгует наркотиками и не расстается с оружием?
      – Это правда? Все это правда? – Она поспешно прикрыла рот ладонью.
      – Конечно. – Себастьян тряхнул своими волнистыми черными волосами. – Сама же видишь, как я размахиваю пушкой. И еще я навязываю тебе кокаин. Ты уже устала от моих уговоров.
      – Ага, – усмехнулась Блисс, – устала.
      Наверное, все врут про него. По крайней мере у него хватает ума посмеиваться над подобной болтовней.
      – Твой отец сенатор. И ты богата.
      Надоело! Все те же разговоры. Все то же пустое любопытство. Уже сотни раз слышала она рассуждения о том, как хорошо быть дочерью сенатора Морриса Уинтерса и его жены Киттен. Противно.
      – У моих родителей много денег. – Блисс сделала ударение на слове «родителей», как бы отделяя себя от них.
      – Ну и как тебе живется?
      – Честно?
      – Ага. – Себастьян закинул руки за голову.
      – Мне не довелось родиться дочерью бедных родителей, так что другой жизни я просто не знаю. И я не ем то, что дают в школе, потому что моя мать не хочет, чтобы я растолстела.
      – Миссис Моррис Уинтерс, президент ассоциации «Учителя и родители», – проговорил Себастьян. Склонив голову набок, он долго и внимательно разглядывал Блисс. Потом снова откинулся на спинку стула. – У нее богатая фантазия, да? У твоей матери…
      Блисс вспыхнула, ее лицо залилось краской.
      – Грубиян.
      – Да, так меня тоже называют. Даже если ты слопаешь целый вагон школьных завтраков и обедов, ничего с тобой не случится. Только фигура улучшится.
      Блисс поднесла ко рту огромный сандвич, который соорудила экономка миссис Лаймер, надкусила и принялась жевать.
      – Ты мне нравишься, – объявил Себастьян.
      Блисс прекратила жевать, но ненадолго. Несколько секунд спустя ее челюсти уже двигались в прежнем ритме.
      – Почему ты учишься в обычной школе?
      Она с усилием проглотила кусок.
      – Мне здесь нравится.
      – Я не спрашиваю, нравится ли тебе здесь. Я спрашиваю – почему.
      «Потому что папочка считает, что так будет лучше выглядеть перед своими избирателями».
      – Мои родители не против бесплатного образования.
      – Но не доверяют школьным обедам?
      – Да.
      А он находчивый. И остроумный. Хитрый, сообразительный, хвастливый и самоуверенный. Словом, тот еще тип! И ужасно опасный. Она слышала, как другие ребята перешептывались, обменивались замечаниями на его счет. Но стоило Себастьяну появиться, и шушуканье прекращалось.
      – Должно быть, ты выдающаяся личность, единственная знаменитость в истории школы, ведь именем твоего папаши названо бейсбольное поле. Да еще при его жизни.
      Вскочить из-за стола и вылететь из кафетерия не самое разумное в подобной ситуации. Недостойное поведение. А основной, первейший закон семейства Уинтерсов гласит: никогда и ни при каких обстоятельствах Уинтерсы не теряют достоинства.
      – Слушай, а тебя не смущает все это? Ну, что твой дорогой папаша построил для школы новый стадион?
      Она скрестила на груди руки.
      – Я наблюдал за тобой, когда он толкал торжественную речь на открытии.
      Блисс уставилась в столешницу.
      – Я наблюдаю за тобой всякий раз, когда он вылезает для выступления. Некоторым ребятам он нравится. А многие девчонки считают его сексуальным и весьма привлекательным.
      – Ты закончил?
      – Нет. Ведь мы же говорим от имени будущего, верно? Молодежь… А что нас ждет впереди? Как там говорит Моррис Уинтерс?
      – Мне неприятно и стыдно за него, – ответила Блисс. Пусть смеется над ней за честный ответ. Все сверстники и так не прочь позубоскалить – так с какой стати стесняться Себастьяна? – Мне все это противно. Идиотское поле. И всякий раз, как он появляется здесь, мне тоже бывает противно.
      – Знаю.
      Она заморгала, но на глаза все равно навернулись слезы.
      – Когда твой папаша вещает с трибуны, у тебя такой вид, будто ты готова сквозь землю провалиться… или умереть.
      Блисс встретила его пристальный взгляд.
      – Неприятно, когда с тобой не считаются, когда обращаются точно со скотиной, правда? – проговорил он. – Я давно наблюдаю за тобой, Чилли. Мне уже давно хотелось поговорить с тобой.
      К столику приблизилась Кристал Мур. Не обращая внимания на Блисс, сказала:
      – Привет, Себастьян.
      Кристал, капитан группы поддержки школьной команды, была яркой и красивой девушкой.
      Себастьян посмотрел на нее, и Блисс отвернулась, заметив, с каким видом он разглядывает пышнотелую Кристал. Было очевидно: такая фигура, как у Мур, с его точки зрения, в улучшении не нуждается.
      – Придешь на игру сегодня вечером? – спросила Кристал. – Потом будет вечеринка.
      – После игры всегда устраивают вечеринку, – без тени улыбки проговорил Себастьян.
      Кристал переложила сумку со своими учебниками в другую руку. Она метнула в сторону Блисс злобный взгляд, потом снова уставилась на Себастьяна – прямо-таки сверлила его своими фиалковыми глазами.
      – Тогда до встречи.
      Себастьян провожал взглядом удаляющуюся Кристал.
      Блисс смотрела на Себастьяна.
      – Так вот, – он опять обратился к ней, – мне хотелось поговорить с тобой, Чилли.
      – Меня зовут Блисс.
      Он положил руки на стол, кивнул:
      – Хорошо. Мне нравится твое имя. Я хотел поговорить с тобой. И ты сама мне нравишься, Блисс.
      – Ты же совсем не знаешь меня.
      – Я же объяснил, что давно уже наблюдаю за тобой.
      Сердце ее сжалось.
      – Ты не похожа на других.
      – Издеваешься! – фыркнула Блисс.
      – Нет, ты выгодно отличаешься от всех. Ты всегда жила в Сиэтле?
      – Да. – Блисс поспешно сунула остатки еды в коричневый пакет, выданный все той же миссис Лаймер. – Я пойду. Мне пора.
      – Почему? У тебя же перерыв.
      Она замерла, так и не поднявшись из-за стола.
      – А ты откуда знаешь?
      – Посмотрел твое расписание.
      Последний кусок сандвича встал поперек горла. У Блисс перехватило дыхание. Она опять плюхнулась на стул.
      – Что-то я тебя не понимаю…
      Говорят же, что он… Говорят, он всегда пристает к девчонкам. А некоторые легкомысленные особы утверждают, что ему не приходится даже особенно стараться. Блисс почувствовала, что у нее вспотели ладони.
      – Не понимаешь, что парню может понравиться девчонка?
      – Ну… – У Блисс никогда не было приятеля, вернее, друга, и она ни разу в жизни не ходила на свидание, если, конечно, не считать тех грандиозных, нескладных и ужасных общественных мероприятий, которые устраивала ее мать.
      – Ты, может, думаешь, что я к тебе привязался из каких-то там корыстных побуждений? Чтобы устроить свою будущую карьеру?
      Блисс почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Этого еще не хватало…
      – Я не знаю, что и подумать. Мы раньше даже не здоровались. И совсем не знаем друг друга. И вот ты мне заявляешь, что знаешь обо мне столько всего… Что ты наблюдал за мной. Конечно, я не думаю, что ты все это затеял ради карьеры, но не знаю… Я не понимаю, почему ты наблюдал за мной.
      – Причина простая. – Он наклонился над столом и посмотрел ей в глаза. – Ты всегда ведешь себя естественно и говоришь то, что думаешь. Все другие прежде всего думают, какое впечатление произведут, а потом уже открывают рот. Так что от них не дождешься ни одного правдивого слова.
      Блисс покраснела – такое ей впервые говорили.
      – Я грубая, – сказала она. – Неловкая и бестактная. Не умею вести себя в обществе.
      – Говоришь будто повторяешь чужие слова. Словно кто-то другой так называл тебя.
      – Так и есть. – Блисс сама не понимала, почему вдруг разоткровенничалась с этим типом.
      – Родители? – спросил Себастьян.
      Блисс надула щеки.
      – Ну да, кто же еще? – Теперь уже слишком поздно. Слова сказаны, и их не вернешь.
      – Да, это мне знакомо. Я тебя понимаю. Пожалуй, у нас с тобой кое-что общее. Мы не оправдали ожиданий наших родственников.
      Она чуть было не заявила, что у нее нет с ним, с Себастьяном Плато, ничего общего. Уже даже рот раскрыла. Но он прав. Они похожи. Оба отличаются от своих сверстников, от ребят, с которыми вместе учатся. И они совсем не такие, какими хотят видеть их родители.
      – Я не такой, как про меня говорят. – Себастьян крепко сжал зубы, на его впалых щеках заиграли желваки.
      – Зачем ты мне все это говоришь?
      – Потому что хочу, чтобы ты знала правду.
      – Почему?
      – Я же объяснил, – сказал Себастьян, – ты мне нравишься.
      Блисс почувствовала, что по спине ее пробежали мурашки.
      – Ты меня совсем не знаешь, – в который уже раз сказала она.
      – Но хочу узнать. Может, тебе не очень-то интересно познакомиться со мной, потому что мы принадлежим к разным… Ну ты понимаешь, о чем я говорю. Но мне не хочется думать, что так и есть на самом деле. Мне пришлось собраться с духом… В общем, я не сразу решился подойти к тебе. Подойти и заговорить.
      – Наверняка кто-нибудь подзадорил тебя.
      – Как это? – нахмурился он.
      Блисс невольно сжала кулаки.
      – Ты поспорил с приятелями, что сможешь запросто подойти ко мне и поговорить.
      – Черт возьми!..
      Она отвернулась и стала смотреть куда-то в сторону.
      – Ты никогда не подошел бы ко мне по собственному желанию. Хотя мне все равно. Можешь пойти и сообщить им, что выиграл. Или они где-нибудь здесь, поблизости? Может, сами все видели?
      – Ты такая же, как я.
      Блисс показалось, что она ослышалась.
      – Что ты сказал? – Она посмотрела на Себастьяна, и ей вдруг подумалось – сумасшедшая мысль! – что он читает ее мысли.
      Он положил руку на стол ладонью вверх и сказал:
      – Черт побери! Ты точно такая, как я.
      – Не люблю, когда люди сквернословят.
      – Хорошо. Не буду. Дай мне свою руку.
      Блисс рассматривала его широкую ладонь, его чуть подрагивающие пальцы.
      – Ну, не бойся. Никто за нами не подглядывает. И не было никакого пари. С какой стати мне спорить с кем-то? У меня в школе нет друзей. Я не слишком удобный человек, не умею подлаживаться. Так же, как и ты.
      – Кристал Мур очень хочет дружить с тобой, – заметила Блисс.
      – Кристал Мур будет дружить с любым, если сможет его хоть как-нибудь использовать. Только не спрашивай, почему она считает, что сможет использовать меня. Просто дай мне свою руку.
      Блисс пожала плечами и, приготовившись услышать взрыв хохота за спиной, вложила свою руку в его ладонь. Он легонько пожал ее пальцы. Никто не засмеялся.
      Блисс вся дрожала.
      – Тебе ведь семнадцать? – спросил он.
      Она кивнула. Похоже, он знает про нее все.
      – У тебя личная машина. Новенький кремовый «БМВ».
      – А ты ездишь на черном «форде»-пикапе. – Она опять покраснела.
      – О… надо же, оказывается, тебе известно о моем существовании. – Себастьян расплылся в улыбке. – Интересуешься?
      – Тебя трудно не заметить. Ты гоняешь как сумасшедший.
      – Почти никто не обращает на это внимания.
      – Но ты… заметный, тебя все видят, – сказала Блисс. Ей было приятно ощущать тепло его руки. – Я слышала, как другие ребята говорили о тебе.
      Ни один парень до этого дня не держал ее за руку. Ребята даже не заговаривали с ней. Про нее шептались, бывало, но никогда не подходили.
      – Знаю, что они любят перемывать мне косточки, – проговорил Себастьян, снова угадав ее мысли. – И знаю, что именно они обо мне говорят.
      Блисс немного успокоилась, расслабилась и уже не казалась такой настороженной.
      – Послушай, мне и в самом деле нужно идти.
      – Останься, прошу тебя. Хоть ненадолго.
      – Неужели все, что болтают про тебя, – правда? Только не смейся на этот раз. Ответь.
      – Ты не поверишь, но нет, неправда.
      Блисс опустила голову:
      – Все говорят, что я заносчивая и высокомерная. Они смеются, потому что я… ну, потому…
      – Потому что ты ни на кого не похожа. Не соответствуешь здешним стандартам. И я тоже не на своем месте. Вот мы с тобой и оказались в стороне, правда, по разным причинам. Значит, ты и я – мы одинаковые, разве не так?
      Она не удержалась от улыбки:
      – Пожалуй. А почему ты на год бросил школу?
      Он крепче сжал ее руку.
      – Так, по семейным обстоятельствам. Считал, что смогу что-то доказать. Сглупил, конечно.
      – Но ты же вернулся, – сказала Блисс. Заметив, как он нахмурился, как крепко сжал зубы, она добавила: – Не думай об этом. Что было, то прошло.
      Себастьян пристально посмотрел ей в глаза:
      – Со мной такого раньше не случалось.
      Она не поняла, о чем он говорит.
      – То есть… Ни одну из девчонок мне не хотелось узнать так, как хочется знать тебя.
      Блисс едва удержалась от соблазна оглянуться и еще раз убедиться, что поблизости нет соглядатаев.
      – Скажи что-нибудь. – Он положил другую руку ей на плечо. – Ты же не боишься меня. Значит, доверяешь.
      – Да, наверное… Ты мне нравишься. – Блисс не верилось, что она сумела произнести эти слова.
      Себастьян, расплывшись в улыбке, сверкнул белыми, крепкими зубами; его глаза вспыхнули зеленым пламенем.
      – Смело! А ты молодец! Даже не верится… Слушай, давай сходим в кино?
      Блисс растерялась. В голове стало совершенно пусто.
      – Только не знаю, что сейчас идет. Не слишком часто бываю в кинотеатре.
      – Не могу, – сказала Блисс, хотя ей ужасно хотелось пойти с Себастьяном. Она прикусила нижнюю губу. – Родители…
      – Ясно. – Он насупился и отпустил ее руку. – Предложение не слишком удачное.
      – Родители не позволяют мне ходить куда-либо, если только не они сами организовали мероприятие, – с горечью проговорила Блисс. – Мне очень хочется пойти с тобой в кино. И я пойду. Только…
      – Правда?
      Она с готовностью кивнула.
      Он снова сверкнул улыбкой. И снова его глаза вспыхнули ярким пламенем. Блисс почувствовала, что не может сохранить на лице серьезное выражение. Ее охватило радостное волнение, и она просияла.
      – Так, у тебя ведь перерыв в это время каждый день?
      Блисс судорожно сглотнула.
      – Да, – кивнула она.
      – Мы можем проводить эти часы вместе… Обед и пятый урок. Если захочешь.
      Она не решалась ответить.
      – Можно ходить куда-нибудь вместе. Например, в библиотеку. В публичную библиотеку Сиэтла. Будем вместе заниматься.
      Блисс засмеялась.
      Себастьян криво усмехнулся:
      – Странно слышать такое от меня. Правда? Вообще-то я учусь не так уж плохо. Но мог бы учиться еще лучше, если бы немного постарался.
      – У тебя лицо становится совсем другим, когда ты улыбаешься. Ты мгновенно меняешься. Мне раньше казалось, что ты вообще не умеешь радоваться.
      – Не было оснований. Не было особых причин для радости. – Теперь он смотрел серьезно. – Можешь считать, что совершаешь благое дело, помогаешь испорченному парню Себастьяну работать над собой, исправляться. Пойдешь с ним в библиотеку – и он, возможно, возьмется за ум.
      – Не знаю…
      – Боишься, что нас увидят вместе и начнутся разговоры?
      – Нет, не боюсь. Я пойду в библиотеку. Там почти не бывает школьных знакомых.
      Он опять склонил голову набок, чтобы заглянуть ей в глаза, – это движение очаровало ее.
      – Значит, Блисс, ты придешь завтра?
      – Не следовало бы мне это делать…
      – Мы можем приехать не вместе. Ты на своей машине, а я на своей.
      – Не знаю…
      – Чего ты боишься? Мы не сможем даже толком поговорить! Все будут укоризненно смотреть на нас и шикать. Придется молчать.
      – Пожалуй, ты прав, – сказала Блисс. И почему, собственно, ей нельзя самой выбирать себе друзей? Почему нельзя делать то, что давным-давно делают другие девчонки?
      – Тогда до завтра? – Себастьян вопросительно посмотрел на нее, и Блисс заметила, что он пытается скрыть волнение. – Значит, встретимся в библиотеке?
      – Да.
 
      Прошло двенадцать недель.
      Все это время каждый день, кроме выходных и каникул, они встречались в перерыве и проводили вместе весь обед и пятый урок. Обычно они ездили в библиотеку, но иногда уединялись в небольшом парке на побережье. День на сей раз выдался холодным, особенно для мая. Так что опять предстояло ехать в библиотеку.
      Времени идти к шкафчику и относить туда вещи уже не оставалось – забросив на плечо сумку, Себастьян помчался на стоянку.
      Толпа в коридоре, как всегда, расступалась перед ним. Никто из них не знал Себастьяна, но все осуждали его за поступки, которых он не совершал. А разве грешно быть самим собой?..
      Он торопился добраться до стоянки, пока Блисс не уехала.
      Блисс, Блисс, Блисс… Себастьян видел ее даже с закрытыми глазами. Черт возьми, он видел ее все время – и во сне, и наяву. Почему эти ничтожества не замечали, какая она милая, славная – просто необыкновенная?!
      Ему ужасно повезло, что все они оказались слепцами и никто из них ей не приглянулся – были не в ее вкусе.
      А он, Себастьян, в ее вкусе?
      Да. Блисс сама так сказала, значит, так оно и есть.
      Он распахнул дверь и выскочил на ступени – отсюда видны были спортивные площадки и автостоянка.
      Небо, хоть и безоблачное, казалось каким-то серым… Ни на минуту не утихающий ветер, разогнавший облака, гнул в дугу пихтовые деревья, посаженные идеально ровными рядами. Между пихтами были припаркованы машины. И тут он увидел Блисс в ярко-красной стеганой куртке. Она торопилась к автостоянке. Себастьян стремительно сбежал по ступеням.
      – Эй, Блисс! Подожди меня!
      Она остановилась, обернулась.
      Он знал, что Блисс нахмурилась, хоть и не рассмотрел издалека ее лицо. Она, конечно же, встревожилась, решила, что случилось нечто непредвиденное. Они договорились не привлекать к себе внимания, где бы ни находились.
      Себастьян бежал во весь дух.
      – В чем дело? – В ее голосе была тревога. – Себастьян, что случилось?
      Он подскочил к ней, обхватил руками за талию и чуть приподнял.
      – Слушай, я уже говорил тебе, что ты просто кошмарно целуешься? – прошептал Себастьян.
      Изумленная, она несколько секунд молчала. Затем принялась колотить его по плечам кулачками. При этом приговаривала:
      – Ты гадкий, испорченный, безнравственный, порочный тип. Мерзавец, негодяй. Ты…
      – Терпеть не могу, когда люди ругаются последними словами.
      Она опять его ударила.
      – Я не ругаюсь. Ты напугал меня. А уж если нас кто-нибудь увидит сейчас, сплетни разлетятся мгновенно, глазом не успеешь моргнуть. Пусти меня. Слышишь? Сейчас же отпусти.
      Он отпустил ее так же неожиданно, как и обнял.
      – О-о-х! – выдохнула Блисс. Она ухватилась за его свитер, чтобы удержаться на ногах.
      Себастьян прижал ее руки к своей груди.
      – Так. Сначала ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе. Когда же я отпускаю тебя, ты набрасываешься на меня. И что мне, бедному, думать? Как тебя понимать?
      Она резко отстранилась от него – словно обожглась. Но зато улыбнулась своей очаровательной улыбкой – ее голубые глаза ожили, казалось, они светились. Других таких девушек, с волосами цвета меди и голубыми глазами, он ни разу не встречал. Если бы все окружавшие ее придурки догадались заглянуть ей в глаза, если бы потрудились проверить, что скрывается за этими очками, то они бы тогда поняли, что потеряли.
      – Я хочу, Блисс, чтобы ты всегда носила очки с темными стеклами. С очень темными.
      – Да?.. – Она положила ладонь ему на лоб. – Ты, случайно, не заболел?
      – Нет, не заболел. Мы поедем, мы помчимся… Сегодня я без машины, поэтому в библиотеку меня повезет моя девушка. Ведь у меня нет машины… – улыбнулся Себастьян.
      Послышался хруст гравия – кто-то приближался к стоянке. Себастьян вспомнил о необходимости соблюдать осторожность. Изобразив на лице безразличие, он взглянул через плечо и увидел Чака Раббера, считавшего себя образцом мужественности, и Кристал Мур. Они то и дело останавливались и принимались целоваться взасос, да так, что вполне могли бы опустошить за секунду огромную бочку. Наконец они подошли к Себастьяну и Блисс. Себастьян посмотрел на подругу и приложил палец к губам.
      – Эй, вы двое! – с вызовом в голосе проговорил Себастьян. – У вас есть трос?
      Чак, известный школьный трепач, с усмешкой покосился на Себастьяна и ответил:
      – Не всем нужны тросы, Плато. – Пристально посмотрев на Блисс, воскликнул: – Кого я вижу?! Привет, Чилли, детка. Этот грубиян пристает к тебе?
      Себастьян с угрожающим видом шагнул к Чаку – и тотчас же почувствовал резкую боль: Блисс как бы невзначай наступила ему на ногу.
      – У меня есть трос, – проговорила она вполголоса. – Ты ведь, Себастьян, наверное, об этом и собирался спросить меня?
      Блисс смотрела на него с мольбой в глазах.
      – Да-да, конечно. – Себастьян, нахмурившись, покосился на Чака. – Одолжишь на время?
      – Разумеется… – Резко повернувшись, Блисс поспешила к своему «БМВ».
      – Давай догоняй, – кивнул в ее сторону Раббер. – Когда богатенькая малышка приглашает, следует вприпрыжку бежать за ней.
      Кристал наконец-то поняла, чем все может закончиться. Вцепившись обеими руками в рукав Чака, она протянула томным голосом:
      – Пойдем, Чак, ты же обещал… Пойдем быстрее.
      Раббер посмотрел в фиалковые глаза подружки. Затем окинул взглядом ее фигуру. Себастьян заметил, что у парня вот-вот лопнет молния на ширинке.
      – Вот, нашла, кажется, – раздался голос Блисс.
      Кристал и Чак, обнявшись, поспешно удалились. Несколько секунд спустя они уже скрылись из виду.
      – Сколько времени из-за них потеряли, – пробурчал Себастьян, – поехали быстрее.
      Запрыгнув на заднее сиденье, он пригнулся. Как только они выехали с территории школы, Себастьян выпрямился и склонился к плечу Блисс.
      – Привет, милая. Не гони так… Мне страшно.
      – Все шутишь? А ведь совсем недавно мы чуть не попались. Где твой вездеход?
      Себастьян тихонько присвистнул. Потом засмеялся:
      – В мастерской.
      – Как же ты добрался до школы?
      – На автобусе.
      Блисс тоже рассмеялась:
      – На школьном автобусе? Не может быть! Удивительно, что тебя пустили.
      – Не на школьном автобусе, догадливая ты моя. На обычном, на рейсовом.
      Через несколько минут они подъехали к библиотеке. И – совершенно невероятный случай! – на стоянке тотчас же освободилось место.
      В первый раз за время их знакомства Себастьян поднялся по ступенькам, шагая рядом с Блисс. Он почти физически ощущал, как от нее исходят волны тревоги.
      – Да брось ты, успокойся, – улыбнулся Себастьян. – Никто не обращает на нас внимания.
      – А если бы даже и обращали, меня это не волнует. Наоборот, даже хочется, чтобы нас увидели. Представляю, какой скандал разразится, когда моим родителям доложат, что видели меня здесь с парнем.
      Себастьян не стал говорить, что думает о родителях Блисс.
      – О… газеты. Мне нужно просмотреть вчерашний номер «Нью-Йорк таймс».
      – В самом деле?
      – Ага. Потом расскажу.
      Как только Блисс устроилась за столом и разложила перед собой учебники, Себастьян взял газету и уселся напротив. Пошуршав ею с минуту, он отбросил ее, и газета упала на раскрытую книгу, которую читала Блисс. Себастьян уткнулся носом в маленькую статейку в самом низу страницы.
      – Эй…
      – Гм… – Он едва удержался от улыбки.
      – Эй, Себастьян, – прошептала Блисс. – В чем дело?
      Сидящие неподалеку зашикали на них.
      Себастьян продолжал читать. Внезапно он протянул руку, накрытую газетой, и сжал пальцы Блисс. Она взглянула на него с удивлением. Глаза ее округлились.
      Себастьян улыбнулся. «Господи, я люблю ее. Безумно люблю».
      Губы девушки дрогнули. Глаза сделались еще больше.
      Себастьян отпустил ее руку и зашуршал газетой. Потом отбросил ее.
      – Ну как? – спросил он.
      Блисс сидела раскрыв рот.
      – Себастьян… – пробормотала она наконец.
      – Нельзя ли потише? – раздалось из-за соседнего стола.
      Блисс с удивлением взглянула на сердитого мужчину, сидевшего справа от нее.
      Себастьян встал, обошел стол и сел рядом с подругой.
      – Ну, что скажешь? – прошептал он ей на ухо.
      – Как… то есть… где ты его взял? Себастьян, я даже не знаю, что и сказать.
      На безымянном пальце ее левой руки поблескивало скромное золотое колечко – тоненький ободок с тремя крохотными, но очень красивыми бриллиантиками по центру. Себастьян вытащил из кармана коробочку – футляр для кольца. Откинув крышку, указал на надпись внутри: «Это кольцо – обручальное. Будь моей женой». По щекам Блисс покатились слезинки.
      – Эй, в чем дело? – Он вытер ее слезы тыльной стороной ладони. – Неужели я обидел тебя?
      – Нет, конечно… Просто я так счастлива…
      – Значит, ты выйдешь за меня замуж?
      – Мне этого очень хотелось бы.
      – Слушай… Я понимаю, нам придется подождать, пока тебе не исполнится восемнадцать. Это примерно через месяц, правильно?
      Она кивнула.
      – Но мои родители…
      – Да, знаю, они могут отобрать кольцо. Значит, нельзя носить его при них. У меня вот еще что есть. – Он вытащил из кармана золотую цепочку. – Надевай кольцо на палец, только когда мы с тобой вместе. Ну… пока мы не поженились. А в остальное время носи его на цепочке, на шее. Хорошо?
      Она судорожно сглотнула.
      – Я пойду работать и продолжу учиться. У нас все будет прекрасно. Когда мы поженимся, твои родители простят нас.
      Блисс поднесла кольцо к губам. Взглянула на Себастьяна.
      – Или простят – или у них больше не будет дочери. Мне приходится выбирать… и я выбираю тебя.
      Себастьяну хотелось завопить от восторга. Не обращая внимания на укоризненные взгляды окружающих, он заключил Блисс в объятия.
      – Себастьян, наверное, мне не следует спрашивать, но все-таки… Как ты умудрился купить кольцо?
      – Я его украл.
      Она вздрогнула и отстранилась от него.
      – Да нет, я пошутил, – рассмеялся Себастьян. – Просто взял и купил. А ты лучше не спрашивай. Это ни к чему. И вообще, пора возвращаться в школу, а то опоздаем. Пойдем. Надену тебе цепочку в машине.
      Блисс смотрела на него с недоверием. Ее не оставляло беспокойство. Она поднялась из-за стола и принялась укладывать в сумку учебники. И вдруг пристально посмотрела на Себастьяна:
      – Что с твоей машиной?
      Он пожал плечами и направился к полке – положить на место газету.
      Когда он вернулся, Блисс ухватила его за рукав.
      – Ты же всегда сам ее ремонтируешь? – спросила она.
      – Но не в этот раз. – Он сделал печальное лицо. – К моему величайшему прискорбию, вынужден сообщить, что старый драндулет, похоже, развалился окончательно. Ребята в мастерской сказали: все, крышка.
      – Ох, Себастьян, какой же ты врунишка! Ты продал ее, да?
      Он взял у нее из рук книгу и затолкал в сумку.
      – Блисс, нам действительно надо поторопиться.
      – Так это правда? – Она не сводила с него глаз. – Ты продал свою машину?
      Себастьян понимал: лукавству нет места в отношениях между людьми, которые намерены прожить вместе всю жизнь.
      – Она все равно была старая. К тому же мне полезно побольше ходить пешком.
      – Ты продал свой любимый вездеход, чтобы купить кольцо?
      Себастьян поцеловал колечко на пальце Блисс и посмотрел ей в глаза:
      – Я продал машину, чтобы купить кольцо для девушки, которую люблю больше всего на свете.
 
      Заканчивался знойный июньский день. Наступал душный вечер. Так и не дождавшись благодатной прохлады, Блисс утерла лоб тыльной стороной ладони и опустила в машине боковое стекло.
      Впереди, вдоль Вестерн-авеню, брели бездомные. Брели в сторону Виктор-Стейнбрук-парка, чтобы занять местечко поудобнее и устроиться на ночлег на травке, под кронами деревьев, неподалеку от озера. Несколько семейств вышли на вечернюю прогулку.
      Солнце медленно опускалось за залив. Гора Олимпик на противоположном берегу четко вырисовывалась на фоне полыхающего заката. По небу проплывали пурпурные облака.
      Блисс судорожно вцепилась в руль. Наступил вечер, и значит, пришло время выполнить задуманное. Сегодня они с Себастьяном уедут из Сиэтла и вернутся, только когда уже никто не сможет помешать им обвенчаться.
      Да, они решили обвенчаться. Кольцо, которое ей так нравилось и которое ей приходилось прятать от всех с того самого дня, как Себастьян подарил его, теперь красовалось на безымянном пальце Блисс. Ее вещи – она взяла лишь самое необходимое, чтобы уход из дома не вызвал подозрений, – лежали в чемодане.
      Блисс ужасно боялась гнева родителей, но не собиралась отступаться от задуманного.
      Часы на приборной доске, как всегда, спешили – Блисс специально ставила их минут на десять вперед, чтобы не опаздывать. Сейчас часы показывали пятнадцать минут десятого, хотя на самом деле было лишь пять минут десятого.
      Конечно, дурацкая привычка… Есть у нее и такие.
      Уступчивость, например. Впрочем, нельзя сказать, чтобы она совершенно потеряла голову.
      Но сбежать из дома и обвенчаться без согласия родителей… Неужели это поступок здравомыслящего человека?
      Да, ее поступок – чистейшее безумие. Чудесное, прекрасное, замечательное – но безумие. Блисс откинулась на спинку сиденья и на мгновение прикрыла глаза. Когда закончился учебный год, они с Себастьяном поняли: ждать больше нельзя. Пока никто не мешал их ежедневным свиданиям, они кое-как держались. А теперь, когда впереди долгое лето и неминуемая разлука… В общем, они решили сбежать в Рино.
      – Прошу прощения, мисс.
      Она вздрогнула от неожиданности и ударилась локтем о дверцу. В приоткрытое окошко заглядывал полицейский. Черты его лица расплывались в наступивших сумерках. Чуть в стороне стоял его мотоцикл. Полицейский поднял щиток своего шлема.
      – Мисс, у вас что-то случилось?
      – Нет, что вы, все в порядке. Просто я жду здесь одного человека…
      – Ждете? Вы ведь давно здесь стоите…
      Блисс снова посмотрела на часы. Себастьян опаздывал уже на двадцать минут. Но ведь ему приходится добираться из Балларда, где живут его родители, на нескольких автобусах. Он специально выбрал это место для встречи – в парке их никто не узнает.
      – У меня действительно все в порядке, – улыбнулась Блисс. – Я ведь ничего не нарушила? Здесь можно останавливаться?
      – Да, мисс. Я просто хотел удостовериться, что с вами ничего не случилось. Доброй ночи.
      – Доброй ночи.
      Блисс посмотрела в сторону полицейского. Он завел свой мотоцикл, медленно развернулся и подъехал к другому полицейскому, стоявшему на противоположной стороне улицы. Оба офицера взглянули на ее машину. Блисс заставила себя отвернуться. Теперь она смотрела прямо перед собой.
      У Себастьяна были не очень-то хорошие отношения с родителями. Он не любил рассказывать о себе, но про отношения с родителями сказал. Как приемный сын, он конечно, был благодарен им за усыновление. Но Себастьян никогда не пытался угодить отцу, не оправдывал его ожиданий. А вот со своей сестрой Мэриан он вроде бы был довольно близок. Она была старше Себастьяна на два года, и после ее появления на свет супруги Плато уже не могли иметь собственных детей. Поэтому они и усыновили Себастьяна.
      Однако он запаздывал… Может, что-то случилось?
      По тротуару прошаркал бродяга со спутанными светлыми волосами, закутанный в драный клетчатый плед. Он вдруг споткнулся, однако удержался на ногах. Крепко выругавшись, пошатнулся и шагнул к машине Блисс. Остановился.
      Она сидела, затаив дыхание, сидела не шелохнувшись. Только бы он ее не заметил в сгущавшихся сумерках.
      В окошко передней правой дверцы легонько постучали, и сердце Блисс затрепетало. Она потянулась к ручке, чтобы открыть Себастьяну дверцу, – и вдруг увидела пустые, стеклянные глаза. Бродяга, закутанный в одеяло, смотрел на нее не мигая.
      Она закрыла рот ладонью, пытаясь сдержать вопль ужаса. Потом подумала: «Чего же я так испугалась?» Нервы совсем никуда не годятся. Этот бедолага не сможет открыть дверцу. Ведь он настолько пьян, что даже не соображает, что делает. Снова откинувшись на спинку сиденья, Блисс заставила себя закрыть глаза.
      Сцепив пальцы, она ощутила прохладу золотого кольца, почувствовала острые грани бриллиантиков. Себастьян продал свою любимую машину, чтобы купить это кольцо, и ему пришлось добираться до школы на автобусах.
      Когда Блисс открыла глаза, бродяга уже ушел… Часы показывали без пятнадцати минут десять. Сумерки сгустились. Уличные фонари бросали на дорогу тусклый свет. В ярко освещенном кафе «Анжелика» были хорошо видны посетители, сидевшие за столиками; завсегдатаи, толпившиеся у стойки бара, переговаривались и громко смеялись.
      Блисс вытерла о джинсы вспотевшие ладони. Она не знала, что и думать.
      Где Себастьян? Куда он пропал? Что случилось?
      – Вас зовут Блисс?
      Она вздрогнула от неожиданности, услышав незнакомый женский голос. Блисс повернула голову и увидела молодую женщину с коротко стриженными темными волосами, зачесанными на лоб, уложенными острыми прядками. У незнакомки было худое неприветливое лицо.
      – Да, я Блисс. А вы кто?
      Женщина потерла пальчиком переносицу.
      – Себастьян попросил меня прийти сюда, – сказала она.
      У Блисс заныло сердце.
      – Кто вы такая? – снова спросила она.
      – Мэриан Плато. Сестра Себастьяна. Мне нужно поговорить с вами.
      Блисс почувствовала, что ее бьет мелкая дрожь.
      – Садитесь, – предложила она.
      Мэриан неторопливо направилась к противоположной дверце. Блисс открыла замок. Дождалась, когда гостья устроится на сиденье.
      – С Себастьяном что-то случилось?
      Мэриан Плато чуть наклонилась и уперлась ладонями в приборную доску.
      – Я очень боялась, что не найду вас, – проговорила она. – Ведь я обещала Себастьяну, понимаете?
      Блисс судорожно выдохнула:
      – Он заболел?
      Мэриан отрицательно покачала головой.
      – Тогда что случилось? Скажите, где он? Я поеду к нему.
      Мэриан снова покачала головой.
      – Да говорите же!
      – Ему пришлось уехать из города, – сказала Мэриан.
      – Уехать? – Блисс совершенно ничего не понимала. Мысли ее путались, и она чуть не ляпнула, что знает про отъезд Себастьяна и что он должен уехать с ней.
      – Уехал? Что вы имеете в виду?
      – Он попросил меня передать вам, что ему очень жаль, но вам придется забыть его.
      – Нет, – прошептала Блисс, – я вам не верю. Он никому про нас не рассказывал. Мы никому ничего не говорили.
      – Дело в том, что кое-что случилось.
      – Что?! – воскликнула Блисс. – Прошу вас, объясните, в чем дело. Вы меня пугаете…
      – Он… У него неприятности. Ему пришлось срочно уехать.
      – Так срочно, что даже не предупредил меня? Себастьян не мог так поступить. Он поделился бы со мной, и я бы помогла ему.
      Мэриан пристально посмотрела на Блисс:
      – Вы не можете помочь ему. Теперь Себастьяну самому придется справляться… Чтобы помочь и себе, и ей. Все надо сделать, как положено.
      Блисс помотала головой.
      – Перестаньте! – закричала она. – Прекратите сейчас же! Вы поняли?
      – Послушайте… – Мэриан крепко сжала руку девушки. – Успокойтесь и выслушайте меня. Мы с вами не сможем ничего изменить. Что случилось, то случилось.
      – Но мы с Себастьяном собирались пожениться, – пробормотала Блисс.
      Глаза Мэриан округлились.
      – Он ехал на встречу со мной, – продолжала Блисс. – Мы хотели уехать из Сиэтла и обвенчаться.
      – Боже правый! – выдохнула Мэриан. – Он ничего мне об этом не говорил. Я не знала о ваших планах. Просто считала, что должна передать: он не сможет прийти на свидание. А вы уверены…
      – Конечно, уверена! – Блисс показала кольцо. – Вот, мы помолвлены. Уже больше месяца.
      – Черт возьми! – Мэриан выпустила руку Блисс. Сжав кулаки, она ударила себя по обтянутым джинсами коленкам. – Ну как можно быть таким идиотом! Неудивительно, что он всеми возможными способами пытался отвертеться.
      Блисс судорожно сглотнула. Она не могла вымолвить ни слова.
      – Ладно. Хорошо. – Мэриан набрала полную грудь воздуха и задержала дыхание. – Я вам скажу… А потом мы с вами расстанемся. Себастьян попал в беду.
      – Но…
      – Ему пришлось срочно уехать из города. Иначе его могли привлечь к суду.
      – Себастьян никогда не делал ничего такого…
      – Он уехал с девушкой по имени Кристал Мур.
      Блисс побледнела, ей стало дурно.
      – Он не мог с ней уехать, – прошептала она. – И почему я должна верить, что вы действительно сестра Себастьяна?
      Молодая женщина уставилась на Блисс своими темными глазами.
      – Кто-нибудь знал о том, что вы должны с ним здесь встретиться?
      – Только Себастьян.
      – Та-ак… – Мэриан включила свет в салоне, сунула руку в карман и вытащила тонкий бумажник. Раскрыв его, ткнула пальцем в свою фотографию на водительских правах. Потом указала на имя: – Видите? Здесь написано: Мэриан М. Плато. Вам достаточно такого доказательства?
      – Но почему Себастьян уехал из города вместе с Кристал Мур? С какой стати? Ведь он ее терпеть не может.
      Мэриан фыркнула:
      – Видно, не все в ней его раздражало. Ее папаша ненормальный, религиозный фанатик. Так что девице пришлось улепетывать. Или ее благочестивый папочка убил бы ее.
      – Но я не… О, прошу вас, пожалуйста, скажите, что вы пошутили.
      – Ага, пошутила. Хороша шуточка. По крайней мере Себастьян проявил порядочность, решил поступить по совести. Он увез ее отсюда, чтобы спасти от психованного папаши. Она беременна.
      – Себастьян не мог так поступить со мной.
      – Да ладно вам, будьте благоразумной. Он, кстати, рассказал мне про ваши невинные свидания в перерыве между занятиями. Он же взрослый парень. Чем, по-вашему, он занимался по ночам?
      У Блисс перехватило дыхание. Глубоко вздохнув, она выпалила:
      – Он хороший! Он не такой, как про него думают!
      – Себастьян нормальный полноценный мужчина. И сделал девушке ребенка.
      – Нет…
      – Да. И теперь старается, как может, исправить положение. А вы поезжайте-ка домой, к мамочке и папочке.
      – Нет! Мне нужен Себастьян.
      – Не получится. Он впервые в жизни совершил достойный поступок. Уехал из Сиэтла с девушкой, которую совратил.

      – Раньше, когда я был подростком, это был захудалый городишко, населенный тупоголовыми ослами, – проговорил Себастьян Плато. Он стоял у окна в своем новом офисе на тридцать втором этаже и смотрел на залитые солнцем улицы Бельвью. Непрерывный – бампер к бамперу – поток машин медленно струился между сверкающими стеклянными громадами всех цветов и оттенков. – Впрочем, ослов теперь не меньше, чем тогда. Только они стали еще тупее. А еще скажи-ка мне: есть ли здесь какие-нибудь машины, кроме «мерседесов» и «лексусов»? По крайней мере такие, которые не выглядят так, будто их только что приобрели на аукционе?
      – С такой высоты не разберешь, Себби.
      Он погрозил собеседнице пальцем. Зоя, бывшая супермодель, весьма эффектная женщина, управляла агентством «Раптор вижн», подразделением «Раптор энтерпрайзиз». Она-то и вывела на вершину успеха модельное агентство, занимавшееся поиском молодых дарований. Именно этого от нее и требовал Себастьян.
      – Я знаю, на каких машинах они разъезжают, – сказал он. – Подойди сюда, взгляни на город.
      – Уже видела. Но нам надо решить, как ты поступишь с Мэриан, когда она сюда заявится?
      – Я сам разберусь с Мэриан.
      – С нее ведь причитается, Себби.
      – Не беспокойся. Иди лучше сюда.
      Зоя была почти одного роста с Себастьяном – стройная, с черными локонами чуть ли не до пояса, с высокими скулами и ярким необычным лицом. Шагнув к окну, она сказала:
      – У тебя нет ни «мерса», ни «лексуса».
      – Да я и сам не из Бельвью, – заметил Себастьян. Заметил таким тоном, словно хотел напомнить: не стоит поднимать заезженную тему, рассуждать о его автомобильных пристрастиях.
      Себастьян указал на здания Бельвью, окружавшие озеро Вашингтон, указал на возвышавшиеся вдалеке башни из стекла и бетона – деловой центр Сиэтла.
      – Когда я был мальчишкой, – продолжал он, – мы никогда не ходили в восточную часть города, даже на спор. Всегда смеялись над теми, кто жил здесь.
      – Детские глупости. – Зоя никогда не отличалась тактом, говорила то, что думала.
      – Согласен, – с невозмутимым видом проговорил Себастьян. – Конечно, глупости, ведь мы были детьми.
      – Но ты до сих пор презираешь Бельвью.
      Он пожал плечами:
      – Зачем жить здесь, если есть возможность обосноваться в приличном месте?
      – Хороший вопрос, – заметила Зоя, усаживаясь на стул. – То-то все удивляются, почему Себастьян Плато, известный любитель городской жизни, решил купить здесь дом.
      – Я ведь все объяснил. В общих чертах. Хочу жить поближе к офису.
      – И еще один вопрос, – не унималась Зоя. Ее длинные густые ресницы были такими же черными, как и глаза. – Почему мистер Плато решил открыть здесь филиал «Вижн»? Именно здесь, а не в Сиэтле?
      – Отвечаю. Имелись причины, – отрезал Себастьян. Он явно не собирался вдаваться в подробности.
      – Мэриан все еще не…
      – Мэриан придется согласиться с моим решением. Знаю, она считает, что нам не следует разворачивать деятельность в этом регионе. Но это не предмет для дискуссий. Наше продвижение сюда – шаг совершенно естественный и давно назревший. К тому же это первый рывок, расширение поля деятельности, развитие компании.
      – Возможно, ты прав, – кивнула Зоя. – Но очень жаль, что нам приходится тратить здесь силы на ненужную борьбу.
      Себастьян отвернулся от окна и прошелся по кабинету. Какое-то безликое помещение… Здесь пока совершенно не чувствовалась индивидуальность хозяина. Может, и никогда не будет. Возможно, тут никогда ничего не изменится. Потому что он не собирался задерживаться в этом месте надолго.
      Или все же задержится?
      Черт возьми, он уже лет десять не знал, что такое нерешительность и неуверенность в себе. Во всяком случае, не знал с тех пор, как на фундаменте из самомнения, нахальства и чужих денег основал свое детище – «Раптор вижн».
      Себастьян уселся на стол палисандрового дерева и закинул ноги на кресло, обтянутое темно-красной кожей. Те парни, что вложили в него деньги, не прогадали. Они быстро вернули свои капиталы, а потом получили немалую прибыль.
      Зоя протянула руку к пресс-релизу. Ее струящееся шелковое платье зашуршало.
      – Ты встретишься с этой О’Лири?
      – Нет.
      – Нет? – Зоя откинулась на спинку стула и принялась помахивать листком бумаги, зажатым между большим и указательным пальцами. – Конечно, ты встретишься с ней. Тебе необходимо с ней встретиться. Она и ее группа обвиняют нас, говорят, что мы совращаем детей и доводим их до самоубийства. Об этом сейчас не болтает только ленивый. Все газеты пестрят заголовками, первые полосы украшает название нашей компании. О нас судачат во всех средствах массовой информации. И это замечательно! Отличная, всеохватывающая рекламная кампания, к тому же совершенно бесплатная.
      – Не люблю такой цвет. Кресло надо заменить. И все ковры…
      – К черту ковры! – перебила Зоя. – И к черту кресло. Да ты что, Себастьян? Бизнес есть бизнес! И не в твоих привычках прятаться в кусты и уходить от острых вопросов.
      Себастьян протянул руку, выхватил у Зои листок и бросил его на стол.
      – Оставь, – сказал он. – Я сам с этим разберусь.
      – Пока мы здесь с тобой болтаем, Мэриан уже, наверное, прилетела из Чикаго. Вот она удивится, что ты до сих пор не использовал такую возможность.
      – Не удивится, – ответил Себастьян.
      – Твоя сестра никогда не упускает шанса покрасоваться перед журналистами на дармовщинку.
      – На этот раз она не станет настаивать.
      Себастьян понимал: им не следует разворачивать здесь широкую рекламную кампанию, если он не хочет, чтобы страницы всех газет заполнили рассказы о его прошлом.
      – Но…
      – Брось! Все это пустяки.
      Зоя обладала замечательным качеством – умела вовремя сменить тему разговора. Она снова подошла к огромному окну, занимавшему почти три стены кабинета.
      – Погоди, вот еще Мэриан узнает, что ты купил дом в… Как называется это место?
      – Медина.
      – Да, в Медине. Мы-то все думали, что ты приедешь сюда только на открытие.
      – Вы слишком много думаете. Может, я собираюсь перевести сюда штаб-квартиру.
      Это известие оказалось слишком неожиданным. Зоя не смогла скрыть своего изумления, но быстро пришла в себя и придала лицу любезное выражение.
      – Нью-Йорк – прекрасный город, – продолжал Себастьян. – Приятно будет наведываться туда почаще.
      – Неужели ты собираешься жить в Медине постоянно?
      – Там живут и более крупные бизнесмены, чем я. – Себастьян засунул руки в карманы брюк. – В пригородах очень удобно жить большой семьей.
      – Но у тебя нет семьи, – заметила Зоя.
      – В моем возрасте самое время задуматься о том, что пришла пора остепениться, обзавестись женой и детьми.
      Зоя рассмеялась своим глухим, чуть хрипловатым смехом.
      – Это в тридцать пять тебе приходят в голову такие мысли? Тридцать пять! Всего лишь! Дорогой мой, да ты, похоже, впадаешь в маразм! Слабеешь разумом. Но ты ведь пошутил? Верно? Ты же не собираешься задерживаться здесь надолго? Тебе ведь просто надо удостовериться, что мы преодолели… это небольшое препятствие?
      Себастьян промолчал.
      – Да пойми же ты… – продолжала Зоя. – Я ведь всегда на твоей стороне. Конечно, я не очень много знаю о твоей прежней жизни, но разве не ты уехал из Сиэтла сразу после окончания школы? И разве не ты говорил, что никогда в жизни не вернешься сюда?
      – Все меняется, – ответил Себастьян. Он подумал о том, что кое-что, однако, если и меняется, то не слишком быстро.
      – Сколько лет уже прошло? Шестнадцать? Семнадцать?
      – Пятнадцать. Я провел в школе лишний год.
      Зоя резко повернулась:
      – Почему? Ты болел?
      С какой стати он должен объяснять ей все? Хотя какая разница?..
      – Да, заболел. Устал жить… в соответствии с возложенными на меня обязанностями. И решил доказать своему старику, что я сам хозяин своей жизни. Но это все в прошлом.
      В этот момент загудел зуммер внутреннего телефона. Себастьян нажал кнопку связи.
      – Плато слушает, – сказал он.
      – Мистер Плато, неужели вы назначили встречу некоему мистеру Ноузу? Наверняка здесь какая-то ошибка.
      – Подождите. – Себастьян отключил линию связи с кабинетом секретаря. – Зоя, где ты откопала этого парня?
      – Гм-м-м? – Она приподняла свои изящно очерченные брови.
      – Я спрашиваю про моего секретаря. Про этого ярчайшего представителя местных ослов Уильяма… как там его дальше?
      – Намсак, – ответила Зоя. – Уильям Намсак. Очень толковый парень. Между прочим, секретари бывают не только тощими и задыхающимися от аллергии.
      Себастьян всегда точно знал, когда нужно улыбнуться, чтобы разрядить обстановку. Вот и сейчас он улыбнулся Зое:
      – Не очень-то любезное замечание, моя дорогая. И чем же я заслужил такую репутацию?
      Зоя пожала плечами. Повернувшись к окну, она уставилась на самолет, висевший в голубом июльском небе.
      – Уильям – здешний старожил. Родился в Бельвью. Здесь вырос. Здесь окончил школу. Правда, учился в Вашингтонском университете, так что на некоторое время уезжал из города. По крайней мере добрался до Сиэтла.
      – Я же сказал, мистер Осел собственной персоной. Один только вопрос этого Уильяма – ни в коем случае нельзя называть его Биллом – чего стоит. Ты только послушай. Неужели я назначил встречу некоему мистеру Ноузу?
      – А ты назначил?
      Себастьян снова включил связь.
      – Эй, Билл. Пригласите мистера Ноуза.
      – Ай-ай-ай, как не стыдно, – улыбнулась Зоя, когда Себастьян снова отключился. – Маленький мальчик, шалун все еще живет в таком красивом взрослом мужчине и время от времени дает о себе знать, да?
      Такое утверждение трудно было оспорить. Но сейчас это не имело значения.
      Дверь отворилась, и в кабинет вошел взъерошенный человечек в хаки. Белобрысый благообразный Уильям Намсак, одарив Себастьяна презрительным взглядом, закрыл за посетителем дверь.
      Ощупывая свои многочисленные карманы, Ноуз прошаркал по кабинету.
      – Тому парню за дверью стало плохо. Так и помереть недолго, – сказал он. – Бедняга так обозлился, что едва не задохнулся.
      Себастьян старался не встречаться взглядом с Зоей.
      – Я не ждал вашего прихода, мистер…
      – Ноуз. Меня все называют Нос. Прозвище у меня такое. – Он загоготал, оскалив желтые прокуренные зубы. – Моя старуха все говорит, что с таким именем, как у меня, надо работать дегустатором, одеколоны нюхать. Или вина там разные… А я ей говорю: нет уж, мол, я пока еще в своем деле все, что нужно, умею пронюхать.
      – Присаживайтесь, – предложил Себастьян. – Не хочу отвлекать тебя, Зоя. Я попозже сам к тебе с этим зайду. – Он кивнул на лежащий на столе пресс-релиз.
      – Ничего, дорогой, я могу подождать… – Было очевидно, что Зоя сгорает от любопытства. – Посмотрю в окно, пока ты не закончишь свои дела с мистером… э-э… Ноузом.
      Себастьян нахмурился. Следовало обязательно выпроводить Зою из кабинета, пока этот Ноуз ничего не ляпнул. Приходилось скрывать всю информацию. Во всяком случае, пока.
      – Можно пепельницу? – попросил Ноуз. Нащупав в обвисшем кармане мятую пачку «Кэмел», он вытащил из нее кривую сигарету и зажал ее в зубах.
      – Себастьян! – Зоя уставилась на Ноуза: курение никоим образом не входило в ее систему представлений о здоровом образе жизни.
      – Оставь нас. – Себастьян взял Зою за руку и вывел из кабинета. С видом заговорщика он пробормотал: – Старый знакомый. Отличный парень, но немного надоедлив. – И закрыл за Зоей дверь.
      Ноуз уселся в высоченное черное кресло в форме буквы Z с сиденьем, обтянутым красной кожей. Грязноватым большим пальцем он крутанул колесико зажигалки и поднес огонь к кончику сигареты, из которой сыпались табачные крошки.
      Себастьян сунул руки в карманы и подошел к столу.
      – С этой минуты вы человек, которого я хорошо знал в детстве, – проговорил он.
      Ноуз сделал глубокую затяжку, выпустил синеватое облако дыма и, прищурившись, принялся разглядывать Себастьяна.
      – Конечно. Старые приятели, правильно?
      – Не совсем. Просто знакомые. Знаем друг друга, но не более того. Вы узнали, что я вернулся в город, и зашли спросить, не найдется ли у меня для вас работы.
      – Как скажете. – Сигарета чуть дрогнула в пальцах Ноуза. – Иными словами, вы не желаете, чтобы о наших с вами делах узнал еще кто-нибудь?
      – Совершенно верно.
      – Мне нравятся такие офисы. Дорогие, со вкусом отделанные и обставленные. И здание очень приличное.
      – Н-да. Итак…
      – Что вы можете мне предложить? Вам нужен порядочный человек, чтобы сменить того придурка, что сидит в приемной?
      Себастьян едва удержался от смеха.
      – Естественно, – кивнул он. – Вы мне подойдете. Машинописью владеете? С какой скоростью печатаете?
      Ноуз щелкнул пальцами.
      – Только что закончил труд, – сообщил он. – Можно сказать, сиэтлскую симфонию. – Он вынул изо рта сигарету и стряхнул пепел в горшок с цветком, стоявший на столе. Потом расстегнул один из карманов. – У меня здесь почти все, что вам нужно. – Ноуз извлек из кармана коричневый конверт, согнутый пополам.
      – Вы можете с полной уверенностью ответить на главный вопрос?
      – Конечно. Это была самая легкая часть работы. Впрочем, у вас ведь есть вся информация.
      – Мне тоже так кажется, – кивнул Себастьян.
      Ему предстояло принять решение, чрезвычайно важное решение.
      – Но мне нужна полная уверенность, – сказал он.
      Ему действительно требовалась полная уверенность. Даже сейчас Себастьян все еще спрашивал себя: зачем, для чего он бросился очертя голову в такое безумное предприятие? Ведь это самый безрассудный поступок в его жизни.
      – Все доказательства здесь. – Ноуз с невозмутимым видом ткнул пальцем в конверт. Потом протянул его Себастьяну. – Вы знаете, что можете очень помешать здесь кое-кому?
      Знает ли он об этом?
      – Возможно. А может, и не помешаю. Собственно, кому? Говорите, не стесняйтесь. – Себастьян взял конверт.
      – Влиятельным людям.
      Себастьян смутился, нахмурился.
      – Я и сам довольно влиятельный человек, – заметил он. Связь между сильными мира сего и его деятельностью в штате Вашингтон была ему не очень-то ясна.
      – Местные воротилы никого не допускают в свой круг. – Ноуз шумно вобрал в легкие воздух и положил окурок в безукоризненно уложенные камешки в цветочном горшке. – Никого, даже самых проверенных людей. Понимаете? Я вот со своей кочки наблюдаю, и мне кажется, что кое-кто пытается пробраться в их круг, причем заходит издалека.
      Себастьян наклонился над столом.
      – Что вы городите? Какое… Извините, Ноуз, я, кажется, погорячился. Но я вас действительно не понимаю.
      – Все очень просто. Тут и понимать нечего. Персона, которой вы интересуетесь, имеет хорошие связи в высших кругах. Такие люди всегда добиваются своего. Может, это, конечно, и не имеет значения, но все же… Если вам приходилось перейти им дорогу или чем-то помешать, с вами, вероятно, случилось то же, что и со всеми остальными – вас вышвырнули отсюда.
      – Надо же… Из-за чего? – поинтересовался Себастьян.
      Карие глаза Ноуза забегали под лохматыми седоватыми бровями.
      – Точно не знаю, – ответил он. – Не сумел проверить. В общем-то никого не успел проверить.
      По спине Себастьяна пробежали мурашки.
      – Я плачу вам не за богатое воображение, – нахмурился он.
      – Воображение? Что вы?! Откуда оно у меня, у вашего старого знакомого? В моей голове нет и намека, нет даже крупицы фантазии. Любого спросите. Вам так и скажут: у Ноуза нет воображения. Нисколько. Совсем. Я сейчас пойду, а вы просмотрите эти бумажки.
      – Ладно. Так и поступим.
      Конверт казался довольно пухлым.
      – Хотите, чтобы я продолжал копать дальше?
      Себастьян с удивлением взглянул на Ноуза.
      – А разве можно раскопать что-нибудь еще?
      – Само собой. Найти что-нибудь интересное можно всегда. Так что как пожелаете. Если скажете, будем считать это дело законченным.
      – Нет-нет. – Себастьян, разумеется, понимал, что не имеет права вмешиваться в чужие дела, однако решил, что не отступится. – Нет, если есть что-нибудь, узнайте. Держите меня в курсе, договорились?
      – Ладно. Если что, я дам знать, – проговорил Ноуз уже у порога. Он открыл дверь и вышел.
      И тотчас же в кабинет влетела Мэриан. Закрыв за собой дверь, спросила:
      – Кто это? – Она поморщилась. – Похож на попрошайку или бродягу.
      – Спец по компьютерам, – ответил Себастьян. – Сама знаешь, как эти ребята любят наряжаться и прихорашиваться.
      Мэриан уставилась на брата. Портфель выскользнул из ее пальцев и упал на ковер.
      – Твоя псина у дверей… Какое отвратительное существо! Только портит все впечатление.
      – Битеру нравится смотреть, как люди приходят и уходят.
      – Мерзкая дворняжка. Шавка.
      – Насчет дворняги ты права. – Себастьян изобразил улыбку. – Именно поэтому он такой очаровательный пес.
      – Он меня терпеть не может.
      Себастьян понял, что пора сменить тему. Постаравшись придать лицу игривое выражение, он взмахнул рукой:
      – Привет, сестренка. Как долетела?
      – Отвратительно. Мерзкий перелет. И паршивый городишко. Когда увидела вулкан Рейнир, думала, меня тут же вырвет. Здесь все такое чистенькое, такое прилизанное, так и тянет плюнуть на улице.
      – Да, похоже, тебе здесь не очень-то нравится.
      – Шутник чертов. Полагаешь, ты такой остроумный?
      Себастьян улыбнулся:
      – Стараюсь. Но вообще-то я не просил тебя приезжать в Сиэтл.
      – Надо же помочь тебе выбраться из этого дерьма.
      Мэриан обошла письменный стол и уселась в кресло. На ней был красный льняной костюм, измятый до состояния полной непригодности. Свои коротко стриженные темные волосы с седым «пером» на одном виске она укладывала при помощи геля. И совершенно не пыталась хоть как-то скрыть, замаскировать горестные морщинки вокруг глаз и в уголках губ.
      Себастьян почувствовал угрызения совести.
      – Ты слишком уж беспокоишься, сестренка. Выглядишь измученной и уставшей. Давай-ка сбрось свои туфли. Расслабься. Как насчет…
      – Джин. Со льдом. Вермута не надо.
      Он решил, что сейчас не время поучать ее, говорить о том, что она слишком много пьет.
      – Сейчас сделаем.
      В цилиндрической стальной стойке находился бар. Легкое прикосновение руки – и незаметный глазу шов разъехался, бар открылся словно вход в сказочную пещеру.
      – Когда до меня наконец дошло, насколько далеко зашли у тебя тут дела, я решила, что самое лучшее для нас – убраться отсюда. И как можно быстрее. Ты что за игры здесь затеял?
      Мэриан вечно брала на себя миссию спасательницы.
      – Потише, сестренка, не горячись.
      Впрочем, когда-то она действительно помогла брату в очень неприятной для него ситуации. Себастьяну тогда не было и двадцати лет, и помочь ему могла только сестра. Без ее поддержки ему гораздо сложнее было бы окончить колледж и пережить весьма сложные моменты в своей жизни. Причем таких моментов было значительно больше, чем хотелось бы.
      – Ты со мной согласен? – Голос Мэриан дрогнул. Она не часто так разговаривала с братом.
      Он налил джин в хрустальный бокал.
      – Я тебя умоляю… – Она закашлялась. – Давай поторопимся, хорошо?
      Себастьян протянул ей бокал.
      – Старушка, отчего такая настойчивость? У тебя, похоже, появилось новое увлечение – летать на самолетах.
      – Знаешь, нам бы расшириться, приобрести авиалинию…
      Привычка сводной сестры перескакивать в разговоре с одной темы на другую иногда ужасно раздражала Себастьяна.
      – Хорошо, – кивнул он. – Так и поступим в ближайшем будущем. Авиалинию включаем в план. И отдаем в хорошие руки.
      Себастьян всегда выступал за максимальную самостоятельность всех сотрудников, руководивших независимыми подразделениями компании.
      Мэриан прикрыла глаза и отпила из бокала.
      – У меня здесь есть машина для тебя. Отправляйся ко мне. Поспи, отдохни. Похоже, тебе это не помешает.
      Мэриан тотчас же вскинула глаза.
      – Я задала тебе вопрос.
      – Давишь на меня, сестренка? А ведь я не люблю этого, ты прекрасно знаешь.
      Она показала свои мелкие зубки.
      – Я хочу, чтобы отделение здесь закрыли. Хочу, чтобы тут все закрыли и чтобы мы уехали из этого города, из этого штата. Немедленно!
      К сожалению, прежде он слишком много позволял ей.
      – Если тебе хочется убраться отсюда, поступай как знаешь. Только не надо мне указывать, что я должен делать. – Себастьян бросил в свой бокал несколько кубиков льда, затем налил воды из кувшина. – Твои предложения неразумны, – добавил он с невозмутимым видом.
      – Не смей так говорить со мной.
      – Тогда веди себя умнее. Этот проект разрабатывается уже больше года. Так неужели разумно бросить все и убраться отсюда?
      – После того, что я узнала сегодня, – очень даже разумно.
      Себастьян не попался на эту уловку.
      – Даже если наши непоследовательные действия принесут нам миллионные убытки, я все равно останусь. Знаю, ты терпеть не можешь эти места и весь штат Вашингтон. А мне здесь нравится. И я остаюсь. Постарайся привыкнуть к такой мысли.
      Мэриан снова закашлялась. Она утерла губы тыльной стороной ладони и спросила:
      – Остаешься? Что это значит? Как тебя понимать?
      – Я собираюсь здесь обосноваться. Мне здесь нравится.
      – С каких это пор? – Мэриан поставила бокал на стол и вцепилась в подлокотники кресла. – Ты же ненавидел… все это. Вспомни, сам говорил.
      – Не всегда, – возразил Себастьян. – Было время, когда Сиэтл казался мне самым прекрасным городом в мире.
      Глаза Мэриан сверкнули. Она была в ярости.
      – А ведь я поехала следом за тобой. Бросила все и уехала из Сиэтла, чтобы помочь тебе начать новую жизнь. Тогда рядом с тобой никого не было. Только я.
      – Мэриан, я бесконечно благодарен тебе за это. – Не стоит выходить из себя, иначе разразится скандал, решил Себастьян. – Но, сестренка, жизнь ведь продолжается. Нужно жить настоящим. Давно пора. Я не ребенок, и мне не нужна нянька. И еще: я хозяин, Мэриан. «Раптор энтерпрайзиз» – это я.
      – А я твой компаньон.
      – Верно. Однако ты в моем подчинении.
      Брат с сестрой прекрасно знали: Мэриан никогда бы не заняла свое нынешнее положение, если бы не Себастьян.
      – Я отдала тебе свою жизнь…
      – Прошу тебя…
      – И я задала тебе вопрос. Скажи, это правда?
      – Ты о чем?
      – Не притворяйся идиотом, Себастьян. Ты ведь купил дом здесь, в восточной части города, верно?
      – Быстро распространяются слухи.
      – А-а-а… – Она хлопнула ладонью по колену. – Да я бы в любом случае узнала, что ты купил дом. Но ты же ненавидел этот район…
      – Ради Бога, Мэриан, я ведь был тогда мальчишкой.
      – Я знаю о Хоул-Пойнте.
      Себастьян выпрямился и пристально посмотрел в серые холодные глаза сестры. Потом поднес к губам бокал с водой.
      – Мне все известно. Она здесь! И она – хозяйка этого заведения. Ты примчался сюда, чтобы находиться к ней поближе. Поэтому приехал в Медину и купил дом. – Мэриан ткнула в его сторону указательным пальцем, рука ее дрожала. – Ты лгал, когда говорил, будто хочешь приехать сюда не из-за нее. Ты нагло врал!
      Дверь в кабинет распахнулась и со стуком ударилась о единственную стену. Мускулистый мужчина с бронзовым загаром и со светлыми, словно выгоревшими волосами прошествовал по ковру и подошел к столу.
      – Дорогая… Мэриан, милая, что здесь происходит?
      – Привет, Рон, – проговорил Себастьян.
      Впервые ему приятно было видеть последнего любовника Мэриан, уже целых два года находившегося рядом с ней, чемпиона по пребыванию в этом статусе.
      Рон Йорк пропустил приветствие Себастьяна мимо ушей.
      – Я слышал, как ты кричишь, киска, – обратился он к Мэриан.
      – Я же велела подождать меня за дверью, – рявкнула киска. – Убирайся!
      – Он опять к тебе придирается? – Рон бросил на Себастьяна укоризненный взгляд. Двадцатипятилетний жеребец старательно отрабатывал свой не слишком трудный хлеб. (Мэриан было тридцать восемь.)
      – Она просто переутомилась, – тоном заботливого брата проговорил Себастьян. – Хорошо, что ты зашел, Рон. Мне нужно срочно уйти. Я скажу, чтобы Уильям вызвал для вас машину, так вы без проблем доберетесь до моего дома.
      – Ты хочешь отделаться от меня! – взвизгнула Мэриан. – Как ты смеешь?!
      Себастьян незаметно подмигнул любовнику сестры, взял со стола листок с пресс-релизом и направился к двери. Неожиданно остановился.
      – Дом тебе понравится, Рон. Бассейн такой, что хоть олимпийские игры устраивай. Сауна. Тренажерный зал. – Рон старательно изобразил улыбку. – Уильям, – Себастьян остановился на пороге приемной, – моя сестра и ее друг очень устали после долгого перелета. Проследи…
      – Предоставьте все мне, – прервал секретарь речь Себастьяна. Вскочив на ноги, он подбежал к своему работодателю. Почтительно склонив голову, негромко проговорил: – Не думайте больше об этом. Ведь у вас много других дел, верно?
      – Верно, – кивнул Себастьян, приятно удивленный спокойствием и уверенностью Уильяма. Похоже, парень не спасовал в сложной ситуации. А Себастьяну всегда нравились такие люди. – Да-да, конечно. У меня действительно много дел.
      Битер, «отвратительное существо», по словам Мэриан, приподнял свою тушку цвета отполированного грифеля, наполовину доберманскую, наполовину английской овчарки, и поплелся следом за хозяином.
      Лишь оказавшись в кабине своего личного лифта, Себастьян позволил себе расслабиться, насладиться несколькими мгновениями покоя. Потом он вскрыл конверт Ноуза и вытащил содержимое.
      Быстро просмотрел первую страничку – совершенно очевидные, давно известные факты. Тридцать два года. Хозяйка и директор Хоул-Пойнта, пристанища художников, артистов и всевозможных медиумов. Бывший профессор факультета изучения проблем женщин в Вашингтонском университете. Прослушала курс лекций в Джорджтауне. Там же получила степень магистра. И докторскую степень в Гарварде.
      Лифт мягко остановился. Створки бесшумно разъехались, и Себастьян вышел в холл. Кивнув швейцару, вышел на улицу, в жаркий душный день.
      Себастьян предпочитал сам водить машину, причем такую, которая ему более всего по душе – черный «форд»-пикап. Именно такая модель и стояла сейчас у обочины дороги. Битер взобрался на заднее сиденье, Себастьян уселся за руль, повернул ключ зажигания и включил кондиционер. Затем снова вытащил из кармана конверт.
      На втором листе довольно сухим языком излагались факты, в истинности которых Себастьян надеялся вскоре удостовериться. Не замужем. Не замужем сейчас – и никогда не была.
      Радоваться при данных обстоятельствах, возможно, и неуместно, но он все равно возликовал в душе. И вдруг снова вспомнил о Мэриан.
      С какой стати она вздумала заявиться именно сегодня?
      Черт возьми! Что за женщина?! Надо с ней что-то делать. То наркотики, то пьянки, то секс до полного отупения. И все любовники гораздо моложе ее. Вспышки ярости случаются все чаще и приводят к безобразным последствиям. Ей следует пройти курс лечения в клинике. Еще один курс лечения.
      Он вцепился в руль обеими руками. В последний раз она пообещала оставить свои пристрастия. А он оказался настолько наивным, что поверил.
      Ну да ладно. С этим разберемся позже. Сегодняшний день слишком важен для него, чтобы позволить Мэриан испортить его злобными обвинениями.
      Под вторым листом лежала фотография.
      Блисс.
      Себастьян почувствовал сухость во рту. Это была первая ее фотография, которую ему довелось увидеть, кроме той, что они сделали в моментальной фотографии, когда ей, девочке с серьезным выражением лица, было семнадцать. Эту карточку он всегда хранил дома в сейфе.
      Волосы с медным отливом, на прямой пробор, вились на концах. Лицо же исхудало… Во всяком случае, он помнил другое лицо, помнил до мельчайших подробностей. Себастьян посмотрел по сторонам и увидел группу мальчишек – живую рекламу какой-нибудь «банановой республики». Парни переходили дорогу, громко смеялись, трясли своими причудливо стриженными головами и дергали друг друга за рукава хлопчатобумажных свитеров, повязанных вокруг талии.
      Пятнадцать лет. Пятнадцать лет назад и он был подростком. Конечно, ему тогда было почти двадцать, но все равно – очень молод.
      Женщина пристально смотрела на него с фотографии, смотрела своими прекрасными темно-синими глазами. Губы ее были слегка приоткрыты, и она едва заметно улыбалась. Может, немного смущалась? Себастьян провел пальцем по глянцевым губам фотографии, затем очертил подбородок – и ему вдруг показалось, что он и в самом деле ощущает живое тепло. У него перехватило дыхание.
      Неглупые преуспевающие мужчины, которым хоть раз приходилось бежать, бросая при этом очень многое, обычно продолжают свой бег. Они не возвращаются, не рискуют бередить старые раны, давно затянувшиеся, затянувшиеся много лет назад. Зато неизбежны новые страдания…
      Себастьян сложил бумаги обратно в конверт. Однако фотографию положил сверху.
      Что ж, это всего лишь дружеский визит. Человек, вернувшийся в родной город, хочет навестить старую знакомую.
      Себастьян поправил зеркало заднего вида и вырулил в поток машин.
      Теперь они стали вполне взрослыми людьми. Причем не просто повзрослели. Они прожили врозь долгие годы и многое увидели, пережили. Стали совершенно другими людьми. Конечно, ей будет приятно увидеть его.
      Эта женщина – его навязчивая идея! Господь свидетель, он так и не сумел забыть ее. Как ни старался, не сумел. И теперь пытается устроить нечто вроде встречи старых друзей, ищет примирения. Он сделает так, чтобы она узнала, почему и от чего ему пришлось бежать пятнадцать лет назад.
      Может, это дает о себе знать надвигающаяся старость? Или неудержимое влечение, безумная страсть?
      Себастьян свернул за угол, на Северо-Восточную Восьмую улицу, и покатил на запад.
      Черт возьми, не маньяк же он, одержимый одной мыслью?! Если только любовь к одной-единственной женщине не считать такой навязчивой идеей.
      Но ведь если бы Блисс забыла его, то вышла бы замуж, не так ли?
      Что за нелепая мысль? Он, похоже, совсем рехнулся. Неужели нормальный мужчина может убедить себя в том, что он в состоянии вернуть любовь женщины даже после того, как предал ее?
      Возможно, она пошлет его ко всем чертям. И все проблемы будут решены. Ему же останется только одно: думать, что делать, как вернуть миллионы, затраченные при попытке воплотить в жизнь свои иллюзии.
      Светофор мигнул, и загорелся красный свет. Себастьян притормозил.
      Теперь, повзрослев, он понял, что она даже привлекательнее, чем ему казалось раньше. Такая же спокойная и мягкая – это чувствовалось по наклону головы, по блеску глаз, по легкой улыбке, – но еще прекраснее, чем пятнадцать лет назад.
      Они могут снова полюбить друг друга. По крайней мере сделать попытку. Он расскажет, из-за чего все так получилось, объяснит, в каком отчаянии находился в тот день, когда пришлось бежать от нее, хотя ему хотелось, более чем когда-либо, остаться с ней навсегда.
      Листок с пресс-релизом, врученный ему Зоей, начал сползать на пол. Себастьян придержал его и прочитал сообщение: «Организация «Женщины сегодня», возглавляемая Пру О’Лири, сторонницей решительных действий, объявила о своем намерении заставить новое отделение компании «Раптор вижн» в Бельвью свернуть свою деятельность в штате Вашингтон. Пру О’Лири заявила, что созданный ее организацией комитет подготовил серию разоблачительных материалов о деятельности располагающегося в Нью-Йорке конгломерата модельных и артистических агентств. Комитет возглавит почетный академик и покровитель искусств Блисс Уинтерс».
      Себастьян пожал плечами – никаких соображений по поводу прочитанного не возникло.
      Вероятно, это просто шутка. Время не могло так все изменить. Зоя решила поразвлечься и пошутить.
      Нет, только не на эту тему. До сегодняшнего дня Зоя не знала о существовании Блисс Уинтерс.

      – Если начнем прямо сейчас, – проговорила Полли Кроу, указывая скалкой в сторону сестры, – то потом сможем избежать многих неприятностей.
      Фабиола Кроу – они с Полли были близняшками – тряхнула длинными светлыми волосами.
      – А мне все равно, – заявила она. – Я не буду обходить стороной это заведение и не стану ставить затычки в туалетах.
      Лето обещало быть долгим и жарким.
      Блисс отодвинула стул от компьютера, на котором пыталась обработать счета. Она подняла голову и встретила пристальный взгляд кареглазой Спайки, огромной лохматой дворняги сестер Кроу. Блисс приподняла брови. Собака в ответ показала зубы. Двойняшки утверждали, что так Спайки улыбается. Блисс же всегда хотелось после такой «улыбки» немедленно прикрыть все незащищенные части тела, а еще лучше – куда-нибудь спрятаться.
      – Блисс! – позвала Фабиола и приняла «изящную» позу: она стремилась стать актрисой или моделью. – Блисс, ты меня слышишь?
      – Я всегда тебя слушаю, – ответила Блисс с совершенно невозмутимым видом. Сестры часто спорили, и ей постоянно приходилось выступать в роли арбитра.
      – Она хочет, чтобы я обошла весь Пойнт и поставила затычки во все туалетные кабинки, – сказала Фабиола. – Говорит, что так можно сократить расход воды.
      Полли, не разжимая губ, пыталась напевать партию альта из «Аллилуйя, детка!» Иногда умолкала, как бы пропуская все параллельные партии. Она готовила – и великолепно готовила – для тех обитателей Хоул-Пойнта, которые предпочитали питаться вместе, в главном здании. Кроме того, Полли пела в небольших клубах в окрестностях Сиэтла.
      – Нам определенно нужно уменьшить расходы, – сказала Блисс.
      – Сэкономим на коммунальных услугах, – тут же отреагировала Полли. – Будем беречь воду и таким образом покроем часть дефицита. И вообще, надо на всем экономить.
      – Ну о дефиците речь пока не идет, – возразила Фабиола. – Только вот десять затычек в десяти дырках не спасут нас от банкротства.
      Полли с грохотом опустила скалку на стол.
      – Вот-вот. Такая позиция и привела всю страну к нынешнему положению. И это безобразие мы оставим нашим детям в наследство. – Она принялась яростно отряхивать руки, засыпая все вокруг мучной пылью. – Ты и тебе подобные никогда ни за что не отвечают, говорят, что ничего изменить не могут. Пользуются всеми благами, но даже не задумываются о том, какой оставят Землю следующим поколениям. Потому мы обязаны экономить, уменьшить расходы. Хотя бы здесь, в Пойнте. И Блисс того же мнения.
      Спайки поднялась на задние лапы, положила обе передние и длинную морду на стол и обнажила верхние зубы.
      Блисс тоже растянула губы – как бы оскалилась.
      Спайки зарычала.
      – В вопросах экономии, – проговорила Фабиола, разглаживая свои явно коротковатые джинсовые шорты, – Полли – неисправимый консерватор.
      – Если уж вспомнили об этом, – улыбнулась Блисс, – то не могла бы ты убрать со стола голову животного? Иначе департамент здравоохранения нас закроет.
      Полли снова запела – с того самого места, на котором остановилась. Закончив партию, принялась исполнять «Славься, Америка!»
      – Она хочет, чтобы мы повторно использовали воду после ванной, – заявила Фабиола. Единственная в Пойнте домоправительница, обладательница длиннейших ярко-красных ногтей – Блисс была уверена, что других таких в мире нет и не было, – Фабиола произнесла слово «повторно» так, словно говорила о чем-то крайне неприличном.
      Блисс не стала вступать в спор, который продолжался уже несколько дней. Скоро должно наступить затишье. А потом сестрички откроют новый диспут.
      – Боюсь, чрезмерная экономия воды и других услуг особого облегчения не принесет, – все же заметила Блисс. Будь у нее время, она пришла бы в ужас от плачевного финансового положения Хоул-Пойнта. – Лучше убедить людей, что следует вовремя вносить плату за жилье.
      – Теперь и ты об этом заговорила. – Фабиола швырнула на стол стопку чистых листов и села рядом, на краешек, вытянув свою загорелую стройную ногу. – Доступное жилье не означает бесплатное. Наше предприятие трещит по швам из-за того, что в Хоул-Пойнте проживает очень много так называемых художников, а люди искусства полагают, что весь остальной мир должен поддерживать их.
      – Ты слишком сурова, Фабиола, – проговорила Блисс. – А я считаю, что мы обязаны предоставить людям возможность поселиться в тихом и недорогом жилище, чтобы они могли развивать свой талант. Эти художники – подарок нашему несовершенному миру, но в последнее время к ним относятся все хуже.
      – Прости ради Бога, но от твоих слов меня просто тошнит, – фыркнула Фабиола. – Ну конечно, никто не смеет мешать творческому процессу и нарушать покой гениев упоминанием о столь презренных и вульгарных вещах, как, например, деньги. Даже не рассчитывай на то, что тебе заплатят за жилье, если ты просто лишний раз напомнишь об этом. Твой Хоул-Пойнт – последнее прибежище для подобных людей, истинное спасение. Ты предоставляешь своим жильцам полную возможность делать все, что им заблагорассудится, и не требуешь ничего взамен. Это неправильно. Ты помогла и нам с Полли, вообще не брала с нас денег за жилье, но ведь мы стараемся как-то отработать свой долг.
      – Это заведение без вас давно бы прекратило свое существование, – ответила Блисс, думая о том, как отреагирует Спайки, если почесать ее под столом пальцем ноги. – Ваша работа – не просто плата, это гораздо больше. И ты совершенно права. Я намерена серьезно поговорить с жильцами, по крайней мере с некоторыми из них. Поговорить о том, что следует вовремя вносить плату за проживание.
      – Вот и хорошо, – одобрительно улыбнулась Фабиола. – И нам еще придется позаботиться о том, чтобы заполнить пустующие домики. У нас почти нет жильцов. Такого еще никогда не было.
      – Верно, – кивнула Блисс. – Но сейчас лето, и следует ожидать изменений. Возможно, некоторые уедут. К тому же какое-то время понадобится, чтобы присмотреться к вновь вселившимся. Плохой сосед может испортить жизнь всем. Мы уже имели возможность в этом убедиться.
      – Ты о том парне? – Фабиола рассматривала свой красный ноготь. – Да уж, Леннокс Руд тот еще тип. Считает, что послан Господом в подарок всем женщинам. Уверен, что любая только и мечтает оказаться в его объятиях. Лишнее доказательство тому, что никогда не следует нарушать правила и пускать сюда мужчин. От них одни проблемы.
      – Давайте оставим Леннокса в покое, – сказала Блисс. – Не такой уж он плохой человек. Просто сделал несколько неверных выводов и неправильных предположений. С каждым может случиться подобное. – Блисс решила, что лучше не вспоминать о том, как она выгнала старину Леннокса, когда тот решил поразить ее своей сексуальной изобретательностью.
      Фабиола внимательно на нее посмотрела.
      – Да-да, с каждым, – подтвердила Блисс. – Всем нам свойственно придумывать, воображать, фантазировать.
      – Ага, конечно. Готова поспорить, что тебе ужасно понравилась его выходка. Спрятаться в чужой душевой кабинке! Совершенно голым.
      – Перестань, Фаб!
      Фабиола, однако, не унималась:
      – Сюрприз! – Приставив указательный палец к макушке, она принялась кружиться по кухне. – Давай скорее сюда! Тебе крупно повезло, женщина! Так что, займемся делом?
      – Ты невыносима! – рассмеялась Блисс и покачала головой. – Это было ужасно.
      – Это было отвратительно! – воскликнула Полли. – Я слышала, как ты закричала.
      – Естественно, такое потрясение… Я была возмущена, – все еще посмеиваясь, проговорила Блисс. – Он был похож на слабоумного. А потом взбесился, когда я рассмеялась.
      – Хе-хе. Тем не менее я считаю так: хорошо, что ты оказалась тогда не одна в доме, как рассчитывал старина Леннокс. – Фабиола никогда и ни в чем так просто не уступала и старалась оставить последнее слово за собой.
      – Да, ей повезло, – сказала Полли, ставя в духовку противень с ягодным пирогом. Она включила воду и направила струю в глубокую миску, в которой месила тесто. Прежде чем помыть миску, Полли тщательно вымыла руки.
      – По-моему, тебе следует оставить эту воду, чтобы варить кофе, – с ехидной усмешкой заметила Фабиола. – Будешь экономить, появится достаток.
      – У меня есть сын, – с серьезнейшим видом проговорила Полли, – и я не хочу лишать Бобби простых, естественных радостей жизни, на которые он имеет полное право.
      – Из-за чего ты так огорчаешься! – Фабиола развела руки в стороны. – Бобби всего пять лет, а у меня вообще нет детей, слава Богу.
      – Твои дети, которые могли бы родиться, тоже благодарны Создателю, можешь не сомневаться.
      – Полли, как ты можешь быть такой…
      – Что ты собираешься ответить Пру? – спросила Полли, повернувшись к сестре спиной. – Она звонила уже три раза сегодня утром.
      – Ничего, – ответила Блисс и тотчас же почувствовала, что задыхается, – пришлось даже рот приоткрыть, чтобы вобрать в легкие воздуха. Но Блисс была дочерью «трудных» родителей, и жизнь научила ее избегать споров и конфликтов. – Я поговорю с Пру попозже, – добавила она.
      – Мы прочитали заметку в газете, – сказала Полли. Она вытерла руки и подошла к сестре. – Мы и не знали, что ты входишь в этот комитет.
      – А я не вхожу. – Пру вечно выбалтывала секреты, которые ей доверяла Блисс. – Они дали непроверенную информацию.
      – Но там написано, что ты – председатель комитета, – сказала Фабиола, усаживаясь на стул.
      Полли села рядом, на соседний стул.
      – Нас это заинтересовало, – поддержала она сестру. – Ну, вся эта газетная шумиха.
      – А меня нет, – проворчала Блисс. – Конечно, все это отвратительно, но ко мне не имеет никакого отношения.
      Полли положила локти на стол и уперлась подбородком в скрещенные руки. В ее голубых глазах появилось задумчивое выражение.
      – Вообще-то мы не собирались заводить разговор на эту тему. Правда, Фаб?
      – Правда. И не станем, если Блисс сама не захочет обсудить все это.
      – А я не хочу, – вспыхнула Блисс, тотчас же почувствовавшая позывы тошноты. – Нет, просто не могу говорить на эту тему.
      – Мы с Полли нормальные, земные женщины, ты же знаешь. Не монашки. И у нас у обеих бывали романы.
      Блисс вытерла вспотевшие ладони о колени и подняла голову. Оглядела тянувшуюся вдоль кухонных стен полку, на которой выстроились ряды пустых бутылок, судя по наклейкам – из-под вин довольно сомнительного качества. Из горлышек бутылок торчали оплывшие огарки свечей.
      – Да, каждая из них – напоминание, зарубка в памяти, – проговорила Фабиола, заметив, куда смотрит Блисс. – Каждая – свидетельство страсти, пылких чувств, ночей любви и восторга. Правильно я говорю, Пол?
      – Даже слишком, – согласилась Полли, не глядя на «свидетельства страсти».
      – Я помню каждого мужчину, помню, кто из них какую бутылку принес, – продолжала Фабиола. – Я всегда была, мягко говоря, взбалмошной, но и у меня есть свои правила и представления о приличиях.
      – По бутылке с мужчины, – не удержалась от комментария Блисс. Сестры, похоже, не собирались прекращать болтовню про газетную статью и Себастьяна. Она сняла очки в металлической оправе и протерла стекла подолом своей широкой юбки. – И каждому клиенту по свечке.
      – Они не были клиентами, – возразила Фабиола.
      – Это я так… – Блисс понимала, что она, как хозяйка, в любую минуту может просто встать и уйти. Но ее отец всегда твердил: «Мы никогда не должны уходить от споров и неприятных дискуссий». Он вдалбливал эти жизненные правила в голову Блисс, потому что хотел знать наверняка: все его инструкции будут поняты и приняты к неукоснительному исполнению.
      – Мне никогда не хотелось длительных взаимоотношений. – Фабиола шумно втянула носом воздух и указала пальцем на высокую темно-зеленую бутылку с совсем маленьким огарочком и застывшими каплями воска на стенках. – Он был самым лучшим из всех. Тебе бы с ним познакомиться. У него глаза…
      – Такого же цвета, как эта бутылка, – улыбнулась Блисс. – Именно поэтому ты завела сейчас этот разговор? – Блисс опасалась, что знает ответ на свой вопрос.
      – Нам не хочется, чтобы ты думала, будто только у тебя… Ну да, мы не хотим, чтобы ты стеснялась и стыдилась своего прошлого. Ты должна знать, что мы нисколько не шокированы.
      Блисс раскрыла рот, но так ничего и не сказала.
      Полли положила ладони на плечи Блисс.
      – Мы с Фаб очень рады – ты тоже знаешь, что такое любовь. Мы рады иметь дело не с закомплексованной ханжой, не с пуританкой. И еще, ты должна гордиться тем, что ты женщина, а не стыдиться своей женственности.
      – Я вовсе не стыжусь того, что я женщина! – Блисс резко поднялась. Они ничего не знают. Они не знают ее. Никто никогда по-настоящему ее не знал. Кроме Себастьяна. – С каких это пор у меня репутация закомплексованной ханжи и пуританки?
      Фабиола тоже встала из-за стола и сказала:
      – Да всегда была, сколько тебя знаю. Мы все всегда считали, ты даже понятия не имеешь, для чего все это нужно.
      – Это?.. – изумилась Блисс.
      – Фаб права, – согласилась Полли. – Я хочу сказать, сколько мы знакомы, всегда казалось, что мужчины тебя вовсе не интересуют. Стоило Ленноксу подкатиться к тебе, и ты повела себя… чудно и странно. А сейчас мы узнали, что у тебя, оказывается, был такой страстный роман с этим знаменитым человеком, который когда-то обманул тебя и бросил. То есть я хочу сказать, становится понятно, насколько обманчивым…
      – Хватит! – отмахнулась Блисс. – Прекрати сейчас же! С чего вы все это взяли? И почему ты вдруг решила перескочить с одной темы на другую? Как связано мое председательство – чего на самом деле нет – в каком-то там комитете с давним романом? И с тем, что меня обманули…
      Полли облизала губы.
      – Кажется, мы ее расстроили, Фаб.
      – Какая поразительная проницательность, – проворчала Блисс.
      – Тело женщины создано для любви, – проговорила Фабиола. Она внимательно осмотрела старую, изрядно поношенную голубую юбку Блисс, которую в свое время выбросила художница, когда-то снимавшая здесь жилье, и фиолетовые шлепанцы на ее ногах. – А ты пытаешься спрятаться, исчезнуть, сделаться невидимой за всеми этими безобразными шмотками. Надеваешь на себя всякое тряпье, а ведь под ним бьется горячее сердце. И ты точно так же сгораешь от желания, как и мы с Полли.
      – Это все в прошлом, – заметила Полли. – Теперь я мать. У меня растет сын.
      – Черт возьми! – Блисс снова села, вернее, почти упала на стул. – Простите. Я обычно так не выражаюсь, но вы меня порядком разозлили.
      – Да, ты никогда так не выражалась, – кивнула Фабиола. – Ведь ты слишком чистая, целомудренная, непорочная. А напрасно. Во всяком случае, мы так считали.
      – Ну хорошо, – сказала Блисс. – Постараюсь держать себя в руках. Буду контролировать свои эмоции. Но и вам придется соблюдать спокойствие. Фабиола, что вы обо мне слышали? Ну, кроме этих нелепых слухов про комитет…
      – Мы знаем, что у тебя не слишком хорошие отношения с родителями.
      – При чем тут это? – Блисс поморщилась.
      – Если бы ты ладила с ними, то тебе не пришлось бы выворачиваться наизнанку и пытаться осуществить невозможное: сделать это заведение доходным, по крайней мере неубыточным.
      – Все правильно, Фаб, – подхватила Полли. – Если бы она была уверена, что родители любят ее, то признала бы, что ее затея неосуществима, и просто обратилась бы за помощью, попросила бы денег, которыми они пока распоряжаются. Тогда бы все получилось.
      – Возможно. Только мы сейчас обсуждаем другую проблему, – проговорила Блисс и вдруг почувствовала какой-то странный озноб, – и не пытайтесь перевести разговор на другую тему.
      – Ладно, хорошо. – Полли метнула в сторону сестры сердитый взгляд. – Раз уж ты настаиваешь… В общем, мы считаем, что ты собираешься стать председателем этого комитета, потому что подруга дочери хорошей знакомой Пру О’Лири, оказавшись в Нью-Йорке, попала в плохую компанию и в конце концов умерла на студии во время съемок какого-то порнографического фильма.
      Блисс прикрыла ладонями глаза.
      – Не надо плакать, Блисс. Мужчины не стоят твоих слез.
      – Замолчи, Фаб. Она расстроилась. И пусть плачет, если ей того хочется. Как бы там ни было, человек, заманивший бедняжку, сейчас открывает свое новое заведение, в точности такое же, как то, где оказалась подруга дочери хорошей знакомой Пру. Прямо здесь, в Бельвью. У нас под боком. Можно сказать, дверь в дверь. Понятно, что Блисс хочет помочь прикрыть эту лавочку и выставить этого человека из города.
      Блисс медленно покачала головой. Конечно, ей следовало самой внимательно прочитать ту злосчастную статью.
      – Как мне говорили, в Бельвью открывается отделение «Раптор вижн». А владелец этой компании, насколько я знаю, не занимается производством порнофильмов.
      – Не занимается, но…
      – И не он виноват в смерти несчастной девочки, – перебила Блисс.
      Фабиола покачала головой:
      – Согласна, непосредственно не виноват, но…
      – Ведь на самом деле та девочка решила поехать в Нью-Йорк, потому что вбила себе в голову, что хочет стать моделью. Там оказалась в затруднительной ситуации… и в результате лишилась жизни.
      – Да, конечно, – отозвалась Полли. Она знаками показала сестре, чтобы та помолчала немного. – Но Пру опасается, что если здесь откроется известное нью-йоркское модельное агентство и наших детей начнут эксплуатировать для таких же низменных целей, как и…
      – По-моему, нам следует прекратить этот разговор, – перебила Блисс. – Потому что никто из нас не знает подробностей, во всяком случае, всех подробностей.
      – О, Блисс! – Глаза Фабиолы сверкнули. – Ты любила этого Себастьяна, правда?
      Себастьян. Тот самый Себастьян, который в памяти Блисс навсегда остался двадцатилетним, высоким, загорелым. Тот Себастьян, который, казалось, перестанет дышать и умрет, если более чем на минуту выпустит из своей огромной ручищи ее руку. Себастьян, который когда-то сказал: «До вечера» – и уехал прочь из города.
      Полли с озабоченным видом смотрела на Блисс. Наконец заговорила:
      – Видишь ли, Пру рассказала газетчикам, что тебе кое-что известно об этом человеке. Будто ты, Блисс, знаешь что-то про этого Себастьяна Плато. Владельца авиалинии, рекламного агентства – и всего на свете. В газете написали, что он вырос в Сиэтле и ходил в ту же самую школу и в то же время, что и ты. Выходит, слова Пру не пустая болтовня?
      – Не пустая?.. – Блисс с трудом подавила глупое желание разреветься. Ведь прошло уже столько лет. К тому же стоит ли проливать слезы из-за глупого детского увлечения?
      – Его исключили из школы за то, что он изнасиловал девчонку. Нам Пру рассказала.
      Блисс вонзила ногти в ладони.
      – Просто занятия в школе уже закончились, – пробормотала она. – Начались летние каникулы.
      Воцарилось тягостное молчание. Фабиола поднялась, обошла вокруг стола и обняла Блисс за плечи.
      – Моя дорогая, бедняжка моя. Ты такая добрая, нежная. Каким мерзким животным нужно быть, чтобы надругаться над таким беззащитным созданием…
      – Себастьяна никто не исключал. Просто занятия закончились. Мы окончили школу. И я не та девушка… – Блисс осторожно отстранила руку Фабиолы и отвернулась к компьютеру, стоявшему в нише, рядом с холодильником. – Я была просто его подругой. Единственное, что вы поняли правильно, это что он бросил меня и уехал из города. С тех пор я его не видела. Я ничего не знаю ни о его жизни, ни о его бизнесе. Впрочем, меня это нисколько не интересует. И я не стану председателем комитета, потому что не собираюсь выгонять его из города. А Пру напрасно растрезвонила газетчикам эту ложь. Я возмущена… Честное слово, обзвоню все газеты и скажу, чтобы они напечатали опровержение. А теперь… не будете ли вы обе столь любезны, не займетесь ли делом?
      Она смотрела на колонки цифр, пока у нее в глазах не зарябило. За спиной Блисс послышались легкие шаги. Потом скрипнула дверь, ведущая на террасу. Горячий воздух ворвался в кухню, пробежал по спине Блисс, разметал волосы, собранные на затылке резинкой. Себастьян Плато. Черт его возьми! Она уже давным-давно не плачет при воспоминании о нем. Да, она теперь уже не плачет, когда думает о нем. Она плачет лишь тогда, когда вспоминает, как больно он сделал ей тогда.
      Она вздрогнула – в ее локоть уткнулся мокрый нос. Увидев Спайки, Блисс с облегчением вздохнула.
      – Тетя Блисс! – Голосок Бобби Кроу звучал немного необычно – как-то слишком уж по-взрослому, деловито. – Я тут нашел для нас кое-кого. Нам ведь нужны жильцы. Тетя Блисс, я сказал, что у нас есть свободные места.
      Блисс почесала собаку за ухом и осторожно отодвинула в сторону. Потом изобразила на лице любезную улыбку и повернулась к белобрысому Бобби:
      – Новым жильцам придется соблюдать некоторые…
      Бобби держал за руку мужчину, высокого мужчину.
      Блисс вздрогнула. Он стал еще крупнее – настоящий крепкий и сильный мужчина, прекрасно сложенный, а не тот мальчишка, который только наливался силой. Но в любом случае, всегда и везде она бы узнала Себастьяна Плато.

      Она узнала бы его всегда.
      В голове зашумело. Кровь застучала в висках. Ей показалось, что пол уходит из-под ног, хотя она по-прежнему сидела на стуле.
      – Мама говорила, что нам здесь нужно побольше жильцов. – Бобби с беспокойством посмотрел на Полли, стоявшую рядом с Фабиолой. Сестры не успели выйти на улицу и теперь, вернувшись, в изумлении таращились на Себастьяна. – Правда ведь, мам? – настойчиво требовал ответа Бобби.
      Полли откашлялась, сняла фартук, который повязывала на длинный халат в яркую полоску.
      – Да, я это говорила.
      Сестры переглянулись – обменялись восторженными взглядами, – и брови обеих поползли вверх. Потом близняшки вопросительно уставились на Блисс.
      Фабиола и Полли поняли, что за мужчина появился в доме. Вне всякого сомнения. Блисс нисколько в этом не сомневалась. И теперь они с любопытством следили за ее реакцией.
      Бобби, по-прежнему державший Себастьяна за руку, задрал голову, пытаясь заглянуть ему в глаза.
      Себастьян же смотрел на Блисс. Смотрел так же, как когда-то, в самый первый раз, когда они только познакомились. Смотрел дерзко и вызывающе, только сейчас этот вызов основывался на уверенности в себе.
      Блисс опять вздрогнула. Она чувствовала его даже на расстоянии, чувствовала исходящую от него силу; казалось, на нее обрушился град ударов – один, другой, третий… Ей даже почудилось, что при первом же ударе из ее легких с шумом вырвался воздух, и она охнула. После второго заныло в животе, свело мышцы бедер. Холод, жар, оцепенение, боль… И слабость.
      Он стоял, заложив за пояс большой палец; и Блисс вдруг вспомнила его знаменитый ремень с пряжкой в виде буквы S, напоминавшей серебряную змейку. Сейчас у него был ремень из мягкой черной кожи с пряжкой, обтянутой такой же кожей. Опустив глаза пониже, Блисс поняла, что Себастьян Плато не в состоянии себя контролировать – чуть ниже пряжки его джинсы заметно бугрились. Такой же, как и прежде, подумала Блисс. Она заставила себя перевести взгляд на его ноги – так безопаснее, – машинально отметив, что джинсы, чуть полинявшие на швах, сидят на нем превосходно.
      – Мама говорит, что тете Фаб нужно внимательно следить, чтобы вода не утекала, – сказал Бобби; согнув ноги в коленях, он повис на руке Себастьяна. – Ты-то наверняка сам сможешь за этим проследить. – Мальчик восторженными глазами смотрел на нового жильца.
      Пятнадцать лет.
      Он открыл рот, но, похоже, не знал, что сказать. К тому же Блисс все эти слова и так хорошо известны.
      А глаза у него такие же зеленые… И такие же губы. Такими она их и запомнила. Нет. Глаза стали еще зеленее, а губы еще обольстительнее. И все черты лица приобрели… какую-то жесткость, уж не говоря о том, что пятнадцать лет разлуки тоже оставили свой след. Блисс откинула со лба непослушные прядки, выбившиеся из-под резинки. Что такое, опять нужно протирать очки?! О Господи, а одета-то как! Старая голубая юбка и фиолетовые шлепанцы. Правильно Фабиола раскритиковала этот ее наряд.
      Ладно, не имеет значения. Себастьяну не следовало появляться здесь, потому что он сам разрушил все, что было между ними когда-то. Увлечение юности.
      – Ты будешь сам следить за водой и ставить затычку? – спросил Бобби уже чуть капризным тоном. Мальчишка сделал жалобное лицо. – Тетя Блисс, он справится. Я правильно поступил, тетя Блисс?
      Полли всегда говорила, что ее малыш прекрасно чувствует, как себя вести, и была совершенно права.
      – Конечно, Бобби, ты молодец, – ответила Блисс с улыбкой. – Спасибо, что помогаешь мне.
      – Спасибо, Бобби, – кивнул Себастьян.
      Еще один удар. И голос остался прежним.
      Нет, не совсем. Очень похож, но стал… мягче, что ли. Да, верно, голос почти тот же, только теперь это голос взрослого мужчины. Мальчик стал мужчиной и избавился от показной бравады. Очень приятный голос, просто замечательный.
      Проклятие! Сколько раз она молила его, умоляла, мысленно взывала к нему, просила вернуться и мечтала о том, чтобы эта омерзительная история оказалась неправдой, ложью. Потом, когда стало ясно, что он не вернется, и вся история обросла еще более гнусными подробностями, она стала молиться о том, чтобы никогда в жизни его больше не встретить.
      А сейчас он стоял и смотрел на нее. И был возбужден – выпуклость на джинсах не оставляла в том сомнений. Конечно же, он понимал, что она заметила, как действует на него, даже на расстоянии. Блисс едва не отвернулась. Впрочем, ерунда! Почему и отчего он возбуждается, не ее забота. И причина не в ней. Надо не забывать, что он просто «похотливый самец». Наверняка всегда готов трахнуть любую подвернувшуюся девицу.
      Фабиола кашлянула.
      Блисс, собравшись с духом, улыбнулась ей:
      – Буду очень тебе благодарна, Фабиола, если ты этим займешься.
      Не дай Бог Фабиола спросит, о чем речь.
      – Ладно, мне нетрудно, – отозвалась Фаб, сообразившая, в чем дело. – Мы постараемся, правда, Пол?
      – Все сделаем, как надо, – подхватила Полли и с серьезнейшим видом закивала. – Только это займет, э-э-э, некоторое время. Мне так кажется. А тебе, Фаб?
      – М-м-м, пожалуй, несколько часов. Но мы справимся, Блисс, не беспокойся. Все, до встречи.
      Сестры разом повернулись и поспешили к выходу. При этом едва не застряли в дверном проеме, пытаясь поскорее выбраться из дома. Спайки, одним прыжком преодолев расстояние, отделявшее ее от двери, побежала за сестрами.
      – Бобби, приятель, – сказал Себастьян, когда сестры скрылись из виду, – будь добр, сходи взгляни, как там мой грузовик.
      – Зачем?
      – Так, на всякий случай.
      – Зачем? – упорствовал Бобби.
      Себастьян улыбнулся парнишке:
      – Разумный молодой человек. Пока все в точности не выяснит, ни за какое дело не возьмется. Там моя собака, Битер. Он в машине. И всегда ужасно беспокоится, если надолго остается один.
      – Не стоит оставлять собаку в машине. Она может напачкать.
      Себастьян крепко сжал губы, чтобы не рассмеяться.
      – Ты прав, но на несколько минут можно, ничего страшного. К тому же Битер не заперт. Он просто очень не любит, когда к машине подходят чужие, если меня там нет. Будь добр, сходи туда и взгляни, как дела. Вдруг кто-нибудь бродит поблизости. Если что не так, скажешь мне.
      – Днем здесь никто не ходит, – принялся рассуждать Бобби. – Все работают. Мне не разрешают беспокоить их разговорами и вопросами. Ведь они художники, писатели там всякие, ты знаешь? Они рисуют, сочиняют… и все такое. Тут есть одна женщина, она с Виком. Делает всякие горшки и тарелки. А он художник. Так мне туда вообще не разрешают заходить, потому что эта дама очень… нервная. Она…
      – Вечная модель Вика, – перебила Блисс и почувствовала, как запылали ее щеки. Она хотела еще что-то сказать, но никак не могла сообразить, что именно.
      – Интересные дела, – улыбнулся Себастьян. – Но мне нужно поговорить с Блисс, а я очень беспокоюсь за Битера. Пожалуйста, Бобби, присмотри за ним.
      Бобби отпустил руку Себастьяна и проговорил:
      – Ладно. Я скажу, если кто-нибудь придет.
      Тонкие загорелые ножки мигом унесли мальчугана из кухни на террасу – и дальше, на улицу. Вскоре он пропал из виду.
      Себастьян осторожно прикрыл за Бобби дверь и повернулся к Блисс. Она заметила, что он стоит, сжав кулаки, широко расставив ноги; при этом дышал так глубоко, что рубашка то и дело натягивалась на широкой груди и мускулистых плечах.
      Она не решалась посмотреть ему в глаза.
      Себастьян прошелся по кухне и остановился у стола напротив Блисс. Посмотрел на нее сверху вниз. В его темных, волнистых волосах не было ни намека на седину. Да и видневшиеся в вырезе джинсовой рубашки короткие волоски тоже были черными. Она потупилась. Его вкусы не изменились. Как и мальчишка, который когда-то однажды на год бросил школу, этот человек до сих пор предпочитал джинсы в обтяжку, плотно облегающие фигуру крупного сильного мужчины, не залюбоваться которым попросту невозможно.
      Она почувствовала, что Себастьян немного наклонился. Блисс закрыла глаза, сердце ее бешено колотилось. Он всегда так раньше делал – наклонялся, когда хотел, чтобы она посмотрела ему в глаза.
      В кухне царила тишина, слышалось лишь жужжание вентилятора, стоявшего у открытого окна.
      Блисс чувствовала запах Себастьяна, запах чистого тела, простого мыла и свежевыстиранной рубашки.
      Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Легонько провел большим пальцем по щеке. Блисс открыла глаза и увидела, что он разглядывает ее лицо. Уголки его губ опустились. Что это? Горечь? Гнев? Верхнюю губу пересекал тонкий белый шрам.
      Когда-то она знала про него все. Или считала, что знает. Теперь же не знает ничего о его жизни – с того самого дня, как он покинул Сиэтл.
      – Пятнадцать лет, – проговорил он.
      Она не смогла вымолвить ни слова.
      Его глаза сверкнули.
      – Прости.
      Слезы? Откуда они у нее? Для чего? И как он посмел так неожиданно появиться здесь через столько лет? Появился – и сказал «прости», сказал, когда уже слишком поздно.
      – Понимаю, звучит довольно глупо. – Он по-прежнему гладил ее щеку. – И неубедительно. Потому что меня нельзя простить, верно?
      Блисс проглотила слезы и судорожно вздохнула.
      Себастьян провел большим пальцем по ее нижней губе.
      – Это было ужасно. Ужасно. С тех пор я все время думал о том, как вернуться к тебе.
      Если она откроет рот и попытается ответить, то тут же разрыдается. Или рассорится с ним.
      – В первые годы было просто невыносимо. Потом я решил, что уже слишком поздно. Затем подумал: я должен доказать, что кое-что собой представляю, прежде чем пытаться снова все вернуть.
      Блисс задрожала. Ее трясло точно в ознобе.
      – Я поступил глупо, как полнейший идиот. Теперь я это точно знаю. Только идиот мог допустить, чтобы все так сложилось с самого начала. И потому, наделав ошибок, я был вынужден уехать. Вернее, решил, что должен уехать. А потом подумал, что опоздал и уже поздно что-либо менять. У тебя своя жизнь. Я думал, что ты вышла замуж.
      – Но почему ты не позвонил мне? Почему хотя бы не написал? Мог бы просто сообщить, где ты и как… Ну хотя бы тогда, в первые недели, когда мне хотелось уснуть и никогда больше не просыпаться, потому что я была уверена, что ты умер. Я просто не могла поверить, что ты так вот уедешь и оставишь меня. Поэтому решила, что тебя убили. Мне хотелось быть с тобой, и я не хотела больше жить!..
      – Значит, ты никогда не была замужем? – проговорил Себастьян. – До сих пор не могу поверить своей… Даже сейчас не верится. Ну скажи мне что-нибудь, Блисс. Пожалуйста.
      Она откинулась на спинку стула – чтобы находиться подальше от его руки.
      – Ты хорошо выглядишь. – Блисс смутилась – глупость какая-то.
      – И ты тоже. Ты так красива, что становится больно. – Он усмехнулся. – По-идиотски звучит, но это чистейшая правда. Ты совсем не изменилась.
      – Да, конечно. Ничего не изменилось, только пятнадцать лет прошло. Ха!.. – Она нахмурилась. Только не нужно показывать ему, как ей было больно, не нужно говорить, как считала дни и годы, как рассматривала фотографии, появлявшиеся время от времени в газетах, как читала и перечитывала статьи о его успехах и начинаниях.
      – Ты сердишься на меня.
      – Нет, Себастьян.
      Да, да, она сердита. Сердита до безумия. Она в ярости. Он поломал ей жизнь.
      – Я не виню тебя. Ты имеешь право злиться на меня. И даже, наверное, отомстить.
      – Я не злюсь. И не жажду мести. Я не… Я больше вообще ничего не чувствую. Я живу хорошо и счастливо.
      – Правда?
      – Да. Да, конечно. Конечно, я счастлива. Потому что занимаюсь делом, которое считаю нужным и важным. Я изменяю окружающий меня мир, пусть немного, пусть чуть-чуть…
      – А почему ты тогда не замужем?
      – Не все женщины хотят заводить семью.
      – Но ты раньше хотела. И я тоже.
      – Ты женат, – напомнила она ему и заерзала на стуле. И тотчас же снова смутилась. – Как поживает твоя жена? Сколько у вас детей?
      – Блисс…
      Нет, она больше этого не выдержит, ни мгновения. Он погубил ее. И ему нечего делать здесь, он не имел никакого права приходить в ее дом.
      – Ты должен уйти. Я хочу, чтобы ты сейчас же ушел. Я вообще не понимаю, для чего ты сюда явился.
      – Не понимаешь?
      – Нет, нет, нет. Не понимаю.
      – Я должен был прийти.
      – Раньше ты не счел нужным явиться. – Она вздернула подбородок. Теперь уже не важно, что в глазах кипят слезы, а щеки влажные. И не имеет значения, что он подумает. – Ты уехал, не сказав мне ни слова. Отправил ко мне сестру – и все. И ни разу за все это время, ни разу не удосужился даже написать. Хотя бы несколько слов.
      Он быстро обошел вокруг стола.
      – Тебе было очень плохо?
      – Да, ты прав. Мне было плохо. И больно. Да и как иначе, ведь я любила, – она утерла слезы, – любила тебя. Я собиралась убежать с тобой и выйти за тебя замуж. Господи, как я ненавижу все это! Гнусное положение. Мне никогда не хотелось, чтобы ты увидел, как больно мне сделал. Для чего ты теперь вернулся? Зачем тебе это понадобилось? Пропади ты пропадом! Ничего не понимаю!
      – Меня загнали в угол. Я угодил в ловушку. И никак не мог выпутаться. Я не хотел осложнять твою жизнь.
      Блисс покачала головой:
      – Забудь. Все теперь кончено. Мне уже все безразлично. А плачу я только потому, что жалею глупую маленькую девочку, какой была когда-то. Тогда мне было больно. А теперь уже все прошло.
      – А у меня никогда не проходила эта боль.
      Блисс уронила руки на колени и в изумлении посмотрела на Себастьяна:
      – Как ты можешь так беззастенчиво лгать?
      – Я не лгу.
      – Нет? Да ты посмотри на себя! – Неужели он не понимает, что она видит, как он возбудился? Блисс вспыхнула, теперь она и впрямь разозлилась. – Себастьян Плато, история успеха! Ты всего добился, у тебя есть все, дружище. Если бы ты тогда был так расстроен, как говоришь, то постарался бы сообщить мне об этом. Помог бы мне понять тебя. Только не надо говорить, что ты жил пятнадцать лет с разбитым сердцем и только теперь решился приехать и обо всем мне рассказать. Я тебе не верю.
      – Естественно, не веришь.
      Он стоял совсем близко, стоял, возвышаясь над ней. Его нога коснулась ее колена. Блисс чувствовала, как он нависает над ней. И чувствовала исходившее от него тепло. Она вдруг осознала, что хочет его. Эта мысль обожгла ее, на душе стало неприятно, мерзко. Она испугалась своего желания. Он проговорил:
      – Что мне сделать, чтобы ты поверила? Я действительно вернулся в штат Вашингтон только из-за тебя.
      – Не смеши меня! – Она запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в глаза. – С чего ты вдруг решил, что я настолько глупа, что поверю тебе?
      – Ну нет, я прекрасно знаю, что вы совсем не дурочка, доктор Уинтерс. – Он пристально смотрел ей в глаза. – Я жил и работал, думая, что ты живешь спокойно с кем-нибудь другим и вполне счастлива. А потом… Черт возьми, сам не знаю, что заставило меня решиться на этот шаг. Наверное, понял, насколько мне плохо, одиноко… И как пусто. Тогда я попытался разузнать, что с тобой. Сведений о замужестве обнаружить не удалось. Я с трудом в это поверил. Такая женщина – и не замужем?
      – Женщины… Не всем женщинам нужны мужчины, чтобы ощущать себя полноценными личностями.
      – Тебе нужен мужчина.
      У Блисс все поплыло перед глазами. Она сняла очки и отложила их в сторону.
      – Я же помню, как ты ожила рядом со мной. Ты любила меня, Блисс. А я любил тебя.
      Прошедшее время. Что он сказал бы, расскажи она ему, что никогда не переставала любить его? Она считала себя просто больной, потому что знала, что не сможет разлюбить его.
      – Чего ты добиваешься, Себастьян?
      Она прекрасно знала, что он сейчас сделает. Знала, что он положит ей на плечи свои огромные руки и обхватит пальцами шею. Потом – большими пальцами – приподнимет подбородок, и ей останется одно из двух: либо опустить веки, либо смотреть в его глаза, смотреть до боли, так что золотистые искры запляшут.
      Блисс посмотрела ему в глаза.
      Себастьян склонился над ней. Сначала легонько коснулся губами ее лба, потом поцеловал в губы, и она услышала тихий стон, невольно вырвавшийся из ее горла. Затем он снова поцеловал ее. И еще раз. И еще…
      И тут она наконец поняла: очень многое для нее изменилось. Мужчина тот же, те же сладостные восхитительные ощущения – и, однако же, все совсем иначе… Когда-то одних поцелуев было вполне достаточно. Поцелуев, ласковых прикосновений и ожидания чего-то большего. А сейчас горячая волна захлестнула ее, и она тонет в своих ощущениях, тонет и забывает о днях и ночах, когда думала, что навсегда его потеряла.
      Себастьян положил ее руки себе на плечи. Блисс машинально поднялась на ноги, и он обнял ее, прижал к груди, прижал так крепко, что она не в силах была вздохнуть. Но ей и не хотелось дышать. Хотелось, чтобы эти поцелуи никогда не прекращались.
      Они стояли, прижимаясь друг к другу все крепче, упиваясь своими ощущениями. Время исчезло – исчезли пятнадцать прожитых порознь лет. Они снова стали школьниками – и вместе с тем остались взрослыми людьми. Огонек, что зажегся в годы их юности, превратился в яркое пламя.
      Но ведь Себастьян уже не юноша…
      Блисс словно огнем опалило. Она задохнулась и попыталась оттолкнуть его. Но он еще крепче прижал ее к себе. Более того, свел вместе ноги, не давая ей отстраниться.
      Она уперлась кулачками в его грудь и откинула назад голову.
      Он так внезапно отпустил ее, что Блисс, не удержавшись на ногах, упала на стул. Тотчас же вскочив на ноги, отбежала на безопасное расстояние.
      – Прости, – пробормотал Себастьян. – Я не должен был это делать.
      Блисс подошла к раковине и оперлась на нее – она едва стояла на ногах.
      – Да, и я тоже.
      – Я пришел сюда не для того, чтобы целоваться с тобой.
      – Само собой.
      – Хотя… – Он уселся на стул, на котором только что сидела Блисс. Опустил голову, спрятав лицо в ладонях. – Мне захотелось поцеловать тебя, как только я тебя увидел. Мне и сейчас ужасно хочется тебя целовать. Но я хочу не только этого.
      Тоже мне, великое откровение…
      – И все-таки для чего ты здесь?
      – Чтобы увидеть тебя. Я же говорил. Приехал в штат Вашингтон, в Бельвью, чтобы встретиться с тобой. Может, сошел с ума и решил вернуться сюда, чтобы наладить отношения.
      – Действительно, сошел с ума, – согласилась Блисс, в глубине души желавшая поверить ему.
      – Я не женат…
      Она прикусила нижнюю губу.
      – И уже очень давно.
      Ей не следовало бы радоваться этой новости, но она все же была рада.
      – Никто не хотел, чтобы я приезжал сюда. Я все равно поступил по-своему.
      Не думает же он, что она поверит этой выдумке – будто он приехал сюда только из-за нее.
      – Здесь теперь все по-другому. Это уже совсем другой город, не похожий на тот, что был раньше, в годы нашей юности.
      – Гм-м. Действительно, расширение деятельности в этом направлении вполне естественно, и нам давно следовало открыть здесь отделение «Вижн», но я старался держаться подальше.
      Она сдвинула брови.
      – Я не появлялся здесь потому… Мне казалось, что так будет лучше. Потом я решил, что должен доказать всем: я не такой дрянной человек, каким все меня считают.
      – Доказать кому? Тем, с кем мы вместе ходили в школу?
      – Да, всем им.
      – И поэтому ты решил обосноваться здесь?
      – Не только из-за них. Нет. Я хочу доказать… самому себе. Но и это не главная причина. Мне надо узнать, есть ли у нас с тобой, Блисс, шанс на будущее.
      Кровь застыла у нее в жилах. Сердце, казалось, остановилось.
      – Теперь я знаю, что есть. Я почувствовал это, когда поцеловал тебя. Ты до сих пор что-то испытываешь ко мне.
      Что-то? Это называется «что-то»? Неужели этим ничего не выражающим словом можно описать взрыв ее ощущений, долго сдерживаемую страсть?
      Он улыбнулся ей. Эту кривую улыбочку-усмешку она никогда не могла забыть.
      – Ты похудела, Блисс.
      – А ты стал крупнее. – Она разглядывала дырки на своих шлепанцах. – Я… я просто стала старше.
      – Тебе тридцать два года. Прекрасный возраст. Мне тридцать пять. Неплохо, верно?
      – Слишком много.
      – Знаю. Но мы с тобой вместе все преодолеем. Мне всегда очень нравилась твоя хрупкость. Хотелось тебя защищать. Забавно, но я никогда ничего подобного не испытывал с другими, ни до тебя, ни после.
      – Ты… – Надо дать ему понять, что она давно уже не невинная девочка. – Ты перевозбудился.
      Себастьян криво усмехнулся:
      – Неужели так заметно? Да, верно. Стоило лишь увидеть тебя… Тебе это очень неприятно?
      Она попыталась сделать вид, что ничего особенного не произошло.
      – Да нет, ничего страшного. Случается и такое.
      Он немного помолчал, потом сказал:
      – Только не со мной. Не при таких обстоятельствах. Но мне кажется, что ты действуешь так на каждого мужчину.
      Блисс одернула свою ужасную юбку.
      – Я не замечала.
      – Зоя показала мне пресс-релиз.
      Зоя? Блисс вопросительно взглянула на Себастьяна.
      – Пресс-релиз? – переспросила она.
      – Да. Очевидно, один из последних. Там говорилось про вашу организацию «Женщины сегодня».
      – А, это…
      – Ты раньше не входила во всякие организации.
      – Я и сейчас никуда не вхожу.
      Как же им справиться со всем? Как преодолеть все то, что произошло за долгие годы? Смогут ли они, хватит ли сил?
      – В релизе сообщается, что ты являешься председателем некоего комитета, который пытается не допустить открытия в Бельвью подразделения «Раптор вижн».
      Блисс пристально посмотрела на Себастьяна. Сейчас он стал серьезным и по-деловому собранным.
      – Давно ты вернулся?
      – Несколько недель назад. Я купил себе дом в Медине.
      Практически все дороги к Хоул-Пойнту проходят через Медину.
      – Так мы с тобой теперь соседи.
      Несмотря на свое страстное желание увидеть ее, он целых две недели выжидал, прежде чем прийти сюда.
      Себастьян кивнул:
      – Да, пять минут от моего дома до дверей твоего. Ведь это все неправда? Эта газетная чушь. Ты же не станешь возглавлять толпу взбесившихся сжигательниц лифчиков, поднявших против меня бунт?
      Блисс взяла стакан, налила в него воды из-под крана и поднесла к губам. Мысли ее путались: она не знала, что ответить. Себастьяну коварство совсем не присуще. Во всяком случае, так было раньше. Он не стал бы появляться здесь, не стал бы целовать ее только для того, чтобы воспользоваться ее слабостью и уговорить отказаться от участия в акциях протеста.
      Себастьян не был коварным? Так ли это?
      Она никогда не верила, что он насильник. Но он не пытался встретиться с ней, объяснить… Просто уехал из города вместе с Кристал, девушкой, которую, как говорили, он изнасиловал, которой сделал ребенка.
      – Эй, Блисс! – Себастьян поднялся и приблизился к ней. Упершись локтями в столик, стоявший у раковины, заглянул ей в лицо. – Эй, Чилли! – Он усмехнулся.
      В окне виднелось озеро Вашингтон. Яркие лучи солнца сияли на водной глади. Блисс нравилось смотреть на воду. Она любила этот свой маленький городок – прибежище для тех, кто приходил сюда в поисках покоя и вдохновения, приходил за тишиной и уютом.
      – Они ведь ошиблись? Твое имя напечатали по ошибке, потому что ты раньше была связана с этими истеричками? Может, когда преподавала в университете?
      Блисс взглянула на него, и опять ее охватило ощущение нереальности происходящего. Неужели он здесь, да еще так близко, что почти касается ее? Да, Себастьян прикасался к ней. Он целовал ее, и она отвечала ему. Они обнимали друг друга.
      – Блисс, скажи что-нибудь. – В его глазах появилась жесткость, лицо словно окаменело. – Нет, не могу поверить, что ты настолько скудоумна, что позволяешь этим людишкам использовать тебя. Или ты пытаешься досадить мне?
      – Себастьян, ты приехал ко мне из-за этого пресс-релиза, так?
      – Я приехал сюда гораздо раньше, чем увидел пресс-релиз.
      – Неужели?
      – Да.
      – А почему я должна тебе верить?
      Он резко выпрямился.
      – Потому что я никогда не лгу!
      – Никогда? – Блисс тоже поднялась. – Ты уж извини, но меня почему-то это твое заявление ужасно рассмешило.
      – Проклятие! – Он сделал шаг назад. Сунув руки в карманы, отвернулся, потом опять повернулся к Блисс. – Ну… я не знаю, что сказать тебе. Ты сделалась председателем какого-то дурацкого комитета. Что, пытаешься наказать меня?
      Блисс поставила стакан на раковину.
      – О, простите, пожалуйста, – проговорил он сквозь зубы. – Я совсем забыл, вы же не выносите грубости. Вам неприятен такой тон.
      – Да, неприятен.
      – Ну, извини. Постараюсь исправиться.
      – Не люблю… бесчестных людей.
      Он чуть не задохнулся.
      – Никто и никогда не называл меня бесчестным!
      – Значит, твоя деятельность была настолько успешной, что ты смог купить себе уважение и почет. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Может, ты смог купить и новые воспоминания? Думаешь, все уже забыли, что ты изнасиловал свою жену, прежде чем жениться на ней?
      Даже загар не скрыл его мертвенной бледности.
      Блисс утерла глаза.
      – Тебе лучше уйти, – сказала она.
      – Прекрасно, – кивнул Себастьян. – Ты выжидала, когда представится возможность сказать мне это. Все эти годы ждала. Просто извелась вся, пока дожидалась.
      Блисс вздрогнула. Слова Себастьяна будто огнем обожгли.
      – Ты все сказал?
      – Почти. Нормальная женщина предпочла бы заниматься устройством личной жизни, а не выискивать возможность отомстить. Ведь то, что случилось, случилось давным-давно, когда мы были детьми.
      – То есть ты считаешь, что без тебя у меня и жизни-то нормальной не было?
      – А что, была?
      – Моя жизнь – это мое дело. Тебя не касается. Может, раньше и касалось, но не теперь. Ты очень ясно дал мне понять, чего добиваешься. Пожалуйста, передай Бобби, чтобы пришел сюда.
      Себастьян какое-то время стоял в нерешительности. Наконец сказал:
      – Ладно. Отлично.
      – У нас принято держать ворота закрытыми. Надеюсь, тебя не затруднит вылезти из машины, когда будешь выезжать?
      Себастьян открыл дверь. Кивнул:
      – Договорились. Приятно было увидеть тебя.
      – И мне тоже.
      – Блисс… – Он остановился в дверном проеме. – Не советую тебе возглавлять атаку на меня.
      – Да? Почему же? Что ты со мной сделаешь, застрелишь?
      – Не говори глупости. Я просто выставлю тебя круглой дурой в глазах тех, кто считает тебя не слишком глупой.
      – Всего доброго, Себастьян.
      – Профессор Уинтерс до сих пор лелеет огонек детской любви.
      – Да как… Уходи! Убирайся!
      – И до сих пор пытается отомстить своему дружку. Потому что никак не может пережить, что он ее бросил.
      Блисс повернулась к нему спиной.
      – И сходит с ума от неисцелимой ревности, потому что он уехал из города с другой, а ведь собирался ехать с малышкой Уинтерс в Рино, чтобы обвенчаться. Сходит с ума, бедняжка… Ладно, извини.
      Она закрыла рот ладонью.
      – Не мешай мне, Чилли. Или я сотру тебя в порошок.
      – Ничего ты не сделаешь! – Блисс резко обернулась. Сердце ее бешено колотилось. – Это я тебя уничтожу! А мой комитет поможет.

      Он привык так жить. Да, Рон Йорк просто рожден для такой жизни. Он стоял у берега озера, на террасе дома, недавно приобретенного Себастьяном, и потягивал водку с мартини.
      Рядом с бассейном растянулась в шезлонге Мэриан, обтянутая красным купальником – ее любимый цвет. Увидев Рона, она помахала ему рукой.
      Он махнул в ответ. А Мэриан ничего, вполне сносная… К тому же она его ключ к благополучию. За два года, что прошли с тех пор, как она подцепила его в клубе «Гринвич-Виллидж», он многому научился. Самое главное, понял, что никогда не станет прежним белокурым и голубоглазым Ронни, который добывал жизненные блага, развлекая жирных и потных мужланов.
      На его платиновых часах – тончайших, с лист бумаги толщиной – было уже почти четыре. Солнце позолотило своими лучами поверхность озера и превратило овальный бассейн в ослепительно сверкавший бирюзовый щит.
      – Ронни! Ронни, где моя выпивка?
      Она слишком много пьет, но ему так даже проще. Что трезвая, что пьяная – она всегда хотела мужчину, но, выпив, быстрее уставала.
      – Ронни! – Мэриан в раздражении повысила голос.
      Он поднял свой стакан и отозвался:
      – Сейчас, дорогая, минутку! Уже иду!
      Рон вернулся в оранжерею, увитую растениями. Там, в нише, был устроен бар с напитками. Три кубика льда в стакан – и джина до самого верха. Можно надеяться, что при таких темпах она не отправится в путешествие в царство сна раньше времени. По крайней мере надо попробовать. Всегда существует опасность неправильно провести операцию – Мэриан может напиться, не получив все причитающиеся ей удовольствия. Она способна трахаться, пока ее не свалит сон, даже если к тому времени у обоих будет все саднить от боли. Секрет обслуживания состоит в следующем: пока она еще не напилась вдребезги, выпивку забрать, обработать ее, действуя, как паровая машина, а потом дозаправить красотку ударной дозой ее любимого пойла.
      Рон глубоко вздохнул и принялся разглядывать себя в зеркале, висевшем над баром. Отлично. Нигде ни миллиметра лишнего жира. И он шикарно смотрится в этой обстановке, замечательно смотрится.
      У Себастьяна просто потрясающий вкус.
      К тому же Рон догадался, додумался, словом, сделал простой и совершенно логичный вывод, – хотя это, кажется, никому не приходило в голову… Дело в том, что все свое свободное время Себастьян Плато проводил один. Уже долгие годы его имя не связывали с какими-либо женщинами, во всяком случае, всерьез. Вывод очевиден.
      Рон с улыбкой шагал по шершавым гранитным плиткам, которыми было выложено пространство между террасой и бассейном. Плитки сильно нагрелись. Впрочем, в этом доме имеются гораздо более жаркие вещи. Восхитительные и притягивающие как магнит. Например, хладнокровный и сдержанный, невозмутимый и всемогущий Себастьян. А что, если заполучить его на ночь? Рон даже поежился при этой мысли.
      – Где ты был? Почему так долго?.. – протянула Мэриан, когда он сел в соседний шезлонг и протянул ей стакан с джином. С тех пор как они сюда прилетели, Мэриан успела опрокинуть стакана три джина, поэтому язык у нее уже заплетался. – Я соскучилась без тебя, Ронни. – Она опустила указательный палец в стакан с джином, затем сунула палец в рот, а потом – в желтые плавки Рона.
      – Осторожно, дорогая. – Рон сразу же возбудился, в чем состоял еще один его талант: всегда, в любую минуту, он был готов к сексу – хотелось ему того или нет.
      Мэриан засунула палец еще глубже.
      Рон чуть не выронил свой стакан.
      – Мэриан! Мы же не станем шокировать экономку твоего брата.
      Мэриан прищурилась:
      – А меня не волнует, что там думает его экономка. И потом, я вообще ее не видела. Может, ее здесь и нет вовсе. М-м-м, Ронни, какой ты большой мальчик. – Она оскалила зубы и сдернула с него плавки.
      – Д-детка!.. – хохотнул Ронни и взглянул через плечо на дом. – Послушай, может, нам лучше пойти в спальню и поспать немного. – Пойти-то им следует вместе, а дрыхнуть ей придется одной. Чем скорее он уложит ее в постель и удовлетворит все ее желания на данный момент, тем быстрее она захрапит – значит, несколько часов он будет совершенно свободен.
      Мэриан ухватила мужскую плоть Ронни. Крепко сжала.
      – Я хочу сделать все здесь, – заявила она. – Пусть эта старая ведьма пялится на нас, если ей так хочется. Может, ей пойдет на пользу. Потом устроит своему муженьку развлечение. Давай, раздевайся.
      – Господи! – Рон осмотрелся. Хорошо, что хоть соседние особняки довольно далеко от них, так что их может увидеть только экономка. – А вдруг вернется Себастьян?
      – Она ему ничего не расскажет. Он всегда выбирает прислугу без глаз, ушей и языка. Оберегает свою частную жизнь.
      Об этом Рону не нужно было напоминать.
      – Да нет, я о другом… Что, если Себастьян увидит нас?.. Ну, ты меня понимаешь? – Лучше всего было бы отделаться от Мэриан, а самому окунуться в бассейн.
      – Вставай, Рон.
      Он посмотрел на Мэриан. Потом, опустив глаза, окинул взглядом свои бедра.
      – Я не могу, дорогая.
      – Вставай!
      Рон почувствовал, что краснеет.
      – Нет, Мэриан. Дай мне полотенце. Пойдем лучше поднимемся в спальню. Ну же…
      Она еще сильнее сдавила его член.
      – Делай, что тебе говорят, ты ведь послушный мальчик. Мэриан всегда заботится, чтобы тебе было хорошо, верно? Ведь заботится? И она не просит ничего особенного взамен. Так, кое-что… Ей просто хочется немного развлечься.
      Рон вскочил на ноги. Вот дьявольщина! Да пусть они тут все пялятся! Он поставил свой стакан на столик.
      Его мужская плоть наливалась силой и, Мэриан с улыбкой наблюдала за этим превращением.
      – Я зна… – Она отхлебнула из своего стакана. – Я знаю, кого выбирать. Выбираю только безупречных.
      Мэриан захихикала и, подавшись вперед, шлепнула ладонью по восставшей плоти Рона.
      – Нам нужно поговорить, – пробормотал Ронни, пытаясь использовать другую уловку – отвлечь Мэриан. – Ты совершенно правильно сказала, следует свернуть нашу деятельность в этом штате, раз уж мы не можем заставить Себастьяна уехать отсюда. Судя по тому, что я видел сегодня, да и этот дом тому подтверждение, он основательно здесь увяз.
      – Потом поговорим. – Мэриан снова ударила его по члену.
      Рон вздрогнул.
      – В спальне, дорогая… – Мужчина, озабоченный удовлетворением страсти, не должен терять человеческий облик. – Я думал об этом. Нам следует вести себя крайне осмотрительно. Чтобы отстоять твои интересы.
      Чтобы отстоять его собственные…
      – М-м. Ты отлично справляешься. Ты великолепно… отстаиваешь мои интересы.
      – Я читал местную газету. Тут замешана женщина, правильно? Та, что возглавляет этот чертов комитет. Та, из-за которой, как ты говоришь, он вернулся сюда и с которой собирается восстановить отношения.
      – Трахни меня, Ронни. – Она дернула за шнурок, распустив на груди купальник.
      – Мэриан, подумай же… Мы слишком много можем потерять. Ее зовут Блисс. Она профессор, так, кажется? Боже мой, ты представляешь…
      Рон полагал, что разгадал загадку, нашел ответ на вопрос, так его занимавший. Себастьян – бисексуал. Только очень стыдливый, стесняющийся своих пристрастий. Он еще более застенчив, чем сам Ронни. Это, конечно, легко поправить, но если Себастьян возобновит любовную интрижку со старой подружкой, перед которой якобы виноват, то его, Рона, планы, могут оказаться под угрозой. Этого нельзя допустить.
      – Ронни! – завопила Мэриан. – Ты совсем не обращаешь на меня внимания.
      – Вовсе нет, дорогая, я просто хочу, чтобы ты… Хочу помочь тебе разработать план действий, чтобы мы были уверены: Себастьян не сделает ничего такого, о чем нам пришлось бы пожалеть.
      Мэриан с такой силой ударила Рона, что тот утратил над собой контроль. Он протянул руку, чтобы выхватить у Мэриан стакан, но она вцепилась в него изо всех сил, хихикая и расплескивая джин во все стороны. Когда ему все же удалось отобрать у нее стакан, Мэриан обмакнула пальцы в джин и вытерла холодную руку о его возбужденный член.
      Рон взвыл, его детородный орган съежился. Рон крепко схватил Мэриан за оба запястья.
      – О-о! – вскрикнула Мэриан. – Какой сильный… Я не могу позволить, чтобы образ крепкого неугомонного мужчины был разрушен из-за этого жалкого сморщенного отростка. Мы ведь не хотим, чтобы люди говорили, будто ты жалкий извращенец-онанист.
      – Все. Довольно. С меня хватит. – Ронни рывком поднял ее на ноги.
      Ее красные губы оказались так близко от его губ, что он забыл, что собирался сделать.

      Дражайшая сестрица задала своему любовничку нелегкую работенку.
      У дома Себастьяна, рядом с бассейном.
      При ярком свете дня, на виду у всех прохожих.
      Он бросил конверт на свою кровать и отвернулся от окна, чтобы не видеть извивающуюся Мэриан и малыша Ронни, помогающего ей освободиться от купальника.
      Слава Богу, экономка не живет с ним в одном доме. К тому же он предупредил, что не будет обедать дома. Поскольку ни садовников, ни бригады рабочих, обслуживающих бассейн, не видно, представление будет разыграно перед одним-единственным зрителем. Всего лишь перед одним.
      Но все равно это никуда не годится. Придется дать малышу Ронни хорошего пинка под зад и выставить его из города. А дражайшую сестрицу Мэриан следует поместить в какую-нибудь приличную лечебницу для алкоголиков.
      – Себастьян! Себастьян, ты дома? – донесся снизу голос.
      Себастьян сунул ногу в коричневый ботинок – он уже успел скинуть оба – и выскочил на лестницу. Перескакивая через две ступеньки, сбежал в холл и остановился. Перед ним стояла бывшая супермодель, ныне управлявшая одной из компаний его империи. Стояла с раскрытым ртом.
      – Привет, Зоя. Мне казалось, ты собиралась пойти поужинать.
      – Я и собиралась. – Она нахмурилась. – Но это было до того, как мне позвонила какая-то журналистка и принялась донимать расспросами.
      Себастьян бросил взгляд в сторону гостиной, которую отделяла от оранжереи стеклянная стена. Он надеялся, что за пышной зеленью оранжереи развлекавшуюся у бассейна парочку совсем не видно.
      – Сегодня выдался на редкость трудный день, Себби.
      – М-м… – Он раздумывал, как бы побыстрее выпроводить Зою из дома, не вызвав у нее подозрений. – Что ты сказала?..
      – Трудный день сегодня, говорю.
      – Да уж… Ты права. Тебе бы отправиться сейчас домой, налить себе выпить, сесть поудобнее и положить повыше ноги. И не думай больше о работе. До завтрашнего дня забудь о ней. – Себастьян улыбнулся, взял Зою под локоток и попытался подвести к входной двери, все еще открытой.
      Зоя сделала несколько шагов. Потом остановилась:
      – Я пришла поговорить с тобой.
      – Ты слишком устала, переутомилась. Очень много работаешь.
      – Ничего подобного. Просто я несколько… озадачена. Очень уж странно ты себя ведешь. Но я нисколько не утомилась. Может, лучше присядем? А насчет стаканчика ты неплохо придумал.
      – Ах да, конечно. Из какой газеты, говоришь, звонили?
      – Думаю, из лос-анджелесской.
      Себастьян украдкой взглянул в сторону оранжереи.
      – Из Лос-Анджелеса? Хм. – Со стороны бассейна доносился смех. – Да уж, представляю, как эти ребята обхаживают тебя.
      – Это были не ребята. Я же сказала: журналистка.
      – Да, конечно. И что она хотела узнать?
      – Кто?
      – Ну журналистка. Из Лос-Анджелеса.
      Зоя направилась к гостиной, однако Себастьян тотчас же снова взял ее за локоть, и они еще на несколько шагов приблизились к парадной двери.
      Со стороны кухни появился Битер, державший в зубах оранжевого резинового паука. Пес положил паука к ногам Себастьяна, уселся рядом и часто-часто задышал.
      Себастьян посмотрел на паука. Зоя тоже. Он засмеялся:
      – Этот дурачок до сих пор считает себя маленьким щенком. Обожает играть. – Себастьян наклонился, поднял игрушку с пола и отшвырнул ее подальше. – Битер, лови!
      Пес развалился на полу и закрыл глаза.
      Раздался пронзительный визг и плеск воды. Слава Богу! Эти двое, похоже, решили немного поплавать.
      – Ты только посмотри на это создание, – сказал Себастьян, кивнув на собаку. – Никогда не выполняет моих команд.
      – Возможно, вы не решили, кто из вас главный. Но я смотрю…
      Себастьян взглянул на Зою. Потом на Битера. И только сейчас заметил, что стоит в одном ботинке, другая нога была босая. Он смущенно засмеялся:
      – Я только начал переодеваться, и тут ты пришла.
      – Да я уже заметила… – Зоя перевела взгляд на его руку – он по-прежнему держал ее за локоть; и в этой же руке – свой второй башмак. На белом шелковом рукаве ее блузки остались грязные следы от подошвы.
      – Черт! – Себастьян отдернул руку и бросил ботинок на пол. – Черт, извини. Не знаю, что со мной случилось. Совсем ничего не соображаю. Ты только посмотри… – Он сунул ногу в башмак и попытался отчистить Зоин рукав. – Иди сейчас домой и замочи блузку, пока грязь не въелась.
      – Шелк нельзя стирать в воде.
      – Да? Тогда почисть щеткой.
      – Что с тобой, Плато? – Зоя свирепо уставилась на Себастьяна. – Оставь в покое мою блузку. Забудь про этого глупого пса и про его гнусную игрушку. Я пришла сюда, потому что у нас возникли проблемы. Очень серьезные, босс. И по-моему, ты отлично понимаешь, о чем речь.
      К сожалению, он прекрасно все понимал.
      – Почему ты не хочешь объяснить мне, в чем дело? – Она принялась счищать грязь со своего рукава. – Если бы я точно знала, что нас ждет здесь, то подключила бы Фила. Тебе самому надо обратиться к Филу. Можно кого-нибудь нанять. Человека, который сумеет нам помочь.
      – Я не думал…
      – Черт возьми! Да если бы я знала, уперлась бы руками и ногами и ни за что не позволила бы тебе приезжать сюда.
      Себастьян сунул руки в карманы. В глазах, в самой глубине, промелькнула давняя, застарелая боль.
      – Не тебе указывать мне, куда и когда мне ехать. Я сам все решаю за себя. Понятно?
      – Да, я знаю. Ты предпочитаешь все решать сам. Это очевидно. Хотя я не совсем понимаю почему. Я, кстати, тоже многим рискую. Потому что вложила деньги в нашу компанию. И мне далеко не безразлично, что здесь происходит.
      Себастьян нахмурился.
      – Это было твое собственное желание. Ты хотела получить часть акций. Я дал тебе их, потому что ты сумела убедить меня в том, что заслужила это. Вот и все.
      Зоя теребила массивную золотую цепочку, висевшую у нее на шее.
      – Правда, что ты был обручен с этой Блисс Уинтерс? – спросила она.
      Себастьян промолчал.
      – Так это правда?
      – Мы были детьми. – Себастьян подумал о том, что несколько месяцев, проведенные рядом с Блисс, были лучшими в его жизни.
      – И дети собирались удрать в Рино, чтобы там обвенчаться?
      Ради Блисс надо взять себя в руки.
      – Все это в прошлом.
      – Да уж… наверняка. Слушай, я едва стою на ногах. Давай присядем.
      – Да, конечно. Так как, ты сказала, зовут твою журналистку?
      – Я об этом не говорила. Но похоже, она на верном пути. Твои детские шашни портят нам все дело. Но станет еще хуже, гораздо хуже. Во всяком случае, я очень этого опасаюсь. А ведь нам и без того досталось, когда умерла та бедняжка…
      – Разве не ты сегодня учила меня, что отвечать истеричкам из команды О’Лири? Ты же сама говорила о том, что слова «грех» или «смерть» просто необходимы для создания приличного имиджа в прессе?
      Зоя фыркнула:
      – Нет, если при этом твое имя непосредственно связывают с понятиями «грех» или «смерть».
      – Ради Бога, о чем ты говоришь! Я-то здесь ни при чем. Что ты…
      – А как насчет греха?
      – Я живу как монах. Только работаю, работаю и работаю.
      – Тебе совершенно не обязательно жить монахом и лишать себя радостей жизни, – тихо проговорила Зоя. – Мы с тобой уже говорили об этом.
      Он избегал смотреть в ее прекрасные глаза. Потому что понимал, что она имеет в виду. Зоя совершенно недвусмысленно дала понять, что хотела бы быть не только компаньоном. Себастьяну, однако, это совсем не понравилось.
      – Ладно… – Зоя снова оживилась. – В общем, возникли проблемы, и их надо решать. Что бы у вас с Блисс Уинтерс ни произошло, все это было очень давно, много лет назад. Совершенно ясно: эту женщину здесь уважают. Она и сама не захочет, чтобы о ее девичьих проделках узнали любопытные журналисты. Тебе надо сходить к ней и поговорить.
      Да, наверное, придется сходить… Еще раз.
      – Да-да. Позвони ей и договорись о встрече.
      Он вел себя глупо. Как капризный, злобный, дрянной мальчишка. Сначала втерся к ней в доверие. А теперь собирается угрожать ей.
      Но и она представляет для него угрозу.
      – Позвони ей обязательно, – говорила Зоя; на ее высоком лбу появились тонкие морщинки. – Скажи, что хочешь встретиться и поговорить. Обсудить кое-что. Как в прежние времена.
      – Оригинально.
      – Не пытайся хитрить, не прикидывайся. Тебе это не идет. Да ты и не силен в этом.
      – Ладно, хорошо. – У бассейна стало подозрительно тихо. – Сейчас прямо и займусь этим делом. Сразу как ты уйдешь.
      – Пытаешься поскорее избавиться от меня?
      – Что ты? Просто у меня ужасно болит голова.
      Битер начал тихонько похрапывать.
      Зоя с отвращением взглянула на собаку.
      – Позвони этой профессорше, пока я здесь. Мне интересно знать, что она ответит.
      – Не могу. – Он потер пальцами виски. – То есть я хочу сказать, что пока еще не готов к разговору. Мне нужно кое-что обдумать.
      – Нечего здесь думать. Я подскажу тебе, что говорить.
      Женщины. Из-за них сплошные мучения.
      – Только постарайся не раздражать ее, не выводить из себя. Она разумная женщина, поэтому сразу же подумает, что ты собираешься манипулировать ею.
      У Зои, конечно, есть полное право так думать. Только она ошиблась во времени. Блисс уже давно считает, что он манипулирует ею.
      – Ты меня слушаешь, Себби?
      – Да, конечно, слушаю.
      – Вот и хорошо. Эти ученые-профессора считают себя цветом общества, не забывай. И думают, что знают все на свете. – Зоя снова фыркнула. – А на самом деле… Главная твоя задача – наговорить ей массу любезностей. Польстить, словом. Скажи ей, что тебя поразили ее успехи и научные достижения.
      – И ты думаешь, она ни о чем не догадается?
      – Нет, конечно! Они же тают от любой, даже самой грубой, лести.
      – Интересно, сколько у тебя было знакомых профессоров?
      Зоя ненадолго задумалась.
      – У моего отца был приятель, который преподавал в Университете Дьюка.
      – И что же он преподавал?
      Зоя откашлялась.
      – Баскетбол. Он был тренером.
      Себастьяну в этот момент было не до смеха – в другое время рассмеялся бы.
      – Предоставь это дело мне, ладно? Я согласен с тобой, у нас возникли проблемы, и надо что-то предпринять.
      – Сыграй на ее эгоистических чувствах.
      – Хорошо, сыграю.
      – Будь вежливым, держись почтительно. – Зоя, казалось, не заметила, что он опять взял ее за локоть и легонько подталкивает к выходу. – Изобрази восхищение. Скажи, что она единственный твой знакомый профессор.
      – Так оно и есть, – пробормотал Себастьян; он и без указаний Зои восхищался своей бывшей подругой.
      – Предложи свою помощь в ее любимом деле.
      – Надо подумать над этим.
      – Мы вместе разработаем план. – Зоя попыталась завернуть в гостиную, но Себастьян остановил ее. – Я хочу помочь тебе, Себби. И хочу помочь себе. Я очень беспокоюсь. Надо было прислушаться к Мэриан. Она всегда говорила, что приезд сюда ни к чему хорошему не приведет.
      – А я решил, что так будет хорошо. – Он и до сих пор так думал, только вот сам себя ненавидел за то, что совсем недавно по-хамски обошелся с Блисс.
      Она удивительная…
      Он вспомнил ее глаза – увидел их так отчетливо, словно она сейчас стояла перед ним. Такие голубые глаза были только у нее.
      – Дай денег для ее кафедры в университете.
      – Что?..
      Зоя взмахнула свободной рукой.
      – Ну, устрой взнос благотворительный… Ты же проделывал подобные вещи, я слышала. Пятьсот тысяч или около того – и репутация просвещенного человека тебе обеспечена. Можешь сказать, что делаешь это ради нее. Пусть ее имя красуется где-нибудь в здании университета. Чтобы огромными буквами…
      – Так ничего не выйдет. И еще, мне кажется, мы забегаем вперед. Дорогая, прошу извинить меня, но мне надо прилечь.
      Зоя повернулась и внимательно посмотрела на Себастьяна.
      – Дорогой мой, бедняжка. Ты плохо себя чувствуешь? Ложись скорее в постель, а я принесу тебе попить чего-нибудь холодненького.
      Вот привязалась…
      – Ничего, все нормально.
      – И все же. Я настаиваю.
      – Знаешь, мне кажется, насчет денег для кафедры – отличная мысль.
      – Правда? Можно еще учредить именную стипендию. Или даже две.
      Битер перекатился по полу, улегся на свою широченную спину и, подогнув лапы, снова захрапел. Зоя покачала головой и добавила:
      – А центр для подростков нейтрализует слухи о погибшей девочке, о нас забудут. Почему бы тебе не попросить профессора Уинтерс помочь в организации центра для подростков?
      Профессор Уинтерс? Его Блисс стала профессором. Невероятно!
      – Для детей из малоимущих и неблагополучных семей.
      Себастьян, нахмурившись, смотрел на Зою. Сейчас она ему очень не нравилась.
      Зоя ослепительно улыбнулась:
      – Знаю, ты считаешь меня расчетливой и прагматичной, но я действительно думаю, что тебе было бы полезно заняться какой-нибудь деятельностью.
      Снова плеск воды и смех.
      Себастьян закрыл глаза.
      – А где Мэриан и ее мальчонка?
      Мальчонкой Зоя ласково называла Рона.
      – Их нет дома, – ответил Себастьян. В конце концов, так оно и есть на самом деле, так что он не соврал.
      – Я за тебя беспокоюсь, – сказала Зоя. – Ты неважно выглядишь.
      – Ничего страшного. Крепкий сон мне поможет. Стану как новенький. Пожалуй, лягу-ка я прямо сейчас.
      – Ладно. Поняла твой намек.
      Наконец-то. Он улыбнулся и легонько обнял ее за талию.
      – Спасибо, дорогая. Возможно, это не очень любезно, но у меня вот-вот голова лопнет… Мне нужно подумать. Подумать в одиночестве.
      – Но ты не забудешь о моих предложениях?
      – Нет.
      – И не станешь предпринимать дальнейших действий, пока не обсудишь все со мной?
      Он поморщился.
      – Что такое?
      – Да ничего. – Ему просто хотелось, чтобы никаких действий с его стороны еще не было, чтобы не было той неудачной встречи с Блисс. – Просто голова болит. – Только того поцелуя он ни за что не отдаст. И судя по всему, Блисс тоже небезразлично, как он себя ведет. В дальнейшем на это можно будет опереться.
      Раздался пронзительный крик, явно мужской. Вопили где-то совсем рядом. Себастьян опять начал подталкивать Зою к двери.
      – Веди машину осторожно, – пробормотал он.
      – Себастьян…
      – Ты не возражаешь, если я позвоню тебе сегодня, попозже?
      – Конечно, звони, но…
      – Спасибо.
      – Куда, говоришь, ушли Мэриан с Роном?
      – Э-э… – Он пытался придумать что-нибудь оригинальное и вместе с тем правдоподобное, но в голове была полнейшая пустота. – Думаю, они где-нибудь гуляют, любуются окрестностями.
      Зоя застыла, словно окаменела.
      – Да?.. Любуются окрестностями?
      Он резко повернулся и увидел то, на чем остановился взгляд Зои.
      Мэриан и Рон стояли на бесценном обюссонском ковре в гостиной. Стояли, уставившись на Себастьяна и Зою. С обоих стекала вода. И оба смеялись, гоготали.
      Они были в чем мать родила, правда, у Рона на причинном месте красовалась алая завязка от купальника.

      Себастьян выключил кондиционер и опустил стекло в машине. Ворвавшийся воздух приятно освежал. Если действительно сконцентрироваться на решении проблемы, воспоминания о сцене на ковре в гостиной будут не такими отчетливыми.
      – Он заслужил орденскую ленту! – пронзительно закричала Мэриан. Она похлопала ладонью по завязке, служившей фиговым листком, и преклонила перед Роном колено. – Первый приз лучшему мужчине!
      Зоя смеялась. Она даже в машину садилась, покатываясь со смеху.
      Ну как тут сосредоточишься? Никаких сил не хватит, чтобы выбросить из памяти эту сцену. Он уже побывал в Хоул-Пойнте и узнал, что Блисс нет дома. Длинноногая блондинка Фабиола сказала, где ее можно разыскать.
      Господи, даже сейчас у него перед глазами Мэриан и этот дурацкий красный бант.
      Блисс ушла на выставку какого-то парня, в галерею, находившуюся на Бельвью-сквер. Себастьян, направляясь в офис, каждый день проезжал мимо аллеи, но ни разу здесь не останавливался. Следуя указаниям Фабиолы, он свернул на дорожку, ведущую к многоэтажной автостоянке. Себастьян припарковался и прошел через верхний этаж к магазину Нордстрома. Теперь он уже не был уверен, что поступил правильно, решив поговорить с Блисс еще раз – сразу же после первой неудачной встречи. Парень, сидевший за роялем в универмаге, наигрывал знакомую мелодию. Себастьян прошел мимо женщин с бархатными ободками в волосах, с шелковыми шарфами на шее и в туфлях на совершенно плоской подошве. Женщины сидели за маленькими металлическими столиками и попивали кофе. Сидели, снисходительно поглядывая на окружающих.
      Себастьян спустился по тряскому эскалатору и зашагал между кадок с пальмами, мимо покупателей. Эти люди покупали для своих детишек прогулочные коляски – покупали за такие же деньги, что получил он, когда продал свой первый, свой любимый «форд».
      Он остановился, задумался.
      Столько же он заплатил за кольцо для Блисс. Черт побери, так поломать собственную жизнь! Кое-кто, может, и посмеется над ним, если узнает о подобных мыслях. Но ведь так оно и есть, ведь он поломал свою жизнь. Да, конечно, у него имеются деньги, много денег, гораздо больше, чем требуется человеку. Но у него нет того, что нужно ему больше всего на свете. У него нет Блисс Уинтерс.
      Себастьяна внимательно разглядывала девица с губами, накрашенными черной помадой, вся увешанная кольцами – кольцо красовалось даже на кончике языка, который она высунула, прикусив зубами. Девица скрестила руки, чуть прикрыв локтями белую полоску тела между коротенькой маечкой, обтягивавшей грудь, и поясом на драных джинсах. Она медленно приблизилась к Себастьяну. Тень из города Нью-Йорка… Прямо как дома. Рядом с этой сумасшедшей чувствуешь, что с тобой все в порядке.
      Себастьян вежливо улыбнулся и зашагал дальше.
      И тут он увидел ее. Она была в длинном, почти до щиколоток, черном платье, с распущенными волосами. Блисс только что вошла в выставочный зал.
      Себастьян осмотрелся и увидел скамейку. Если сесть на нее, ему прекрасно будет виден вход в галерею. Что это, трусость? Нет, он вовсе не трусит. Просто проявляет осмотрительность и деликатность. Лучше терпеливо подождать, чтобы не мешать ее общению с другом.
      С другом?
      – Леннокс – художник, – сказала Фабиола. – Во всяком случае, некоторые считают его таковым.
      Себастьяну показалось, что Фабиола недолюбливает Леннокса, но потом решил, что ошибся, потому что ему просто хотелось так думать.
      – Ты мне очень не нравишься, Леннокс, – пробормотал Себастьян себе под нос.
      Со своего наблюдательного пункта на скамейке он видел, как Блисс медленно прогуливается вдоль стен галереи. Она внимательно и сосредоточенно рассматривала каждую картину.
      Мазня. Ни цвета, ни формы. Себастьян видел это даже со скамейки. От группы посетителей отделился атлетически сложенный мужчина – он подошел к Блисс и положил руку ей на плечо.
      Себастьян невольно приподнялся.
      Блисс обернулась, улыбнулась.
      Парень обнял ее.
      Себастьян вскочил. Черт бы побрал этого нахала, что он себе позволяет?! Блисс никак не отреагировала на его объятия.
      Себастьян направился к входу в галерею и вдруг увидел – Блисс смотрит на него через стекло. Она нахмурилась и качнула головой, один-единственный раз. Намек тайный, но совершенно очевидный – не вмешивайся.
      Себастьян поднял вверх ладони, через силу улыбнулся, вернулся обратно к скамейке. Снова уселся.
      Должно быть, это и есть Леннокс. Что за дурацкое имя – Леннокс? Лен-нокс! Ну и имечко. Отлично подходит человеку в небесно-голубой куртке с медными пуговицами и в белых парусиновых штанах. И это в восемь вечера! Да еще укладывает каким-то замысловатым образом свои густые каштановые волосы и опрыскивает их лаком.
      Блисс нужен не такой мужчина. Рядом с ней должен быть кто-то элегантный, изысканный в своей простоте, такой же, как она. Себастьян вытер о колени вспотевшие ладони. Женщины, в последнее время его окружавшие, были одеты дорого, со вкусом… и украшали себя красными бантами. Снова вспомнилась сцена в гостиной. И этот идиотский красный бант… В тот день, когда он впервые набрался смелости и заговорил с ней, Блисс сказала, что берет обеды из дома, потому что не хочет растолстеть. Вернее, ее мать не хотела, чтобы дочь стала толстой. Глядя на нее сейчас, на ее стройную фигурку в слишком широком платье, он вспомнил, как раньше дразнил ее, заглядывая под стол. Себастьян улыбнулся.
      Если бы можно было сейчас украсть ее. Перекинуть через плечо и утащить к себе домой, уложить в свою постель… Если бы подобное было возможно, он, наверное, умер бы от счастья. Да, он умер бы абсолютно счастливым человеком. Если бы она только лежала рядом, если бы позволила проникнуть в нее, разрешила бы зарыться лицом в ее волосы, если бы он чувствовал ее дыхание на своей шее и ее голову на своем плече.
      Себастьян вздрогнул – ощутил трепет даже в кончиках пальцев.
      Он поднял голову. Надо идти. Пятнадцать лет ему удавалось оставаться в стороне, находиться вдалеке он нее. Но теперь он просто не в состоянии объективно и беспристрастно относиться ко всему, что касается Блисс.
      Леннокс снова обнял Блисс за талию и повернул лицом к одной из своих поделок. Он принялся размахивать руками, тыча пальцем то в один угол своей мазни, то в другой. Затем он наклонился к Блисс и улыбнулся. Что-то шепнул ей на ушко. Она отстранилась.
      Себастьян криво усмехнулся. Возможно, Леннокс обхаживает ее… А Блисс это не нравится. Этот пачкун и сам ей совершенно не нравится.
      У входа в галерею было довольно многолюдно. В какой-то момент толпа покупателей собралась в одном месте, и этот людской водоворот закрывал обзор. Поднялся невообразимый шум.
      Себастьян встал со скамейки, пытаясь разглядеть Блисс. И сразу же увидел Леннокса. Он стоял, уставившись на Себастьяна невидящими глазами. Стоял, засунув руки в карманы. На его лице застыло странное выражение. Какое именно? Задумчивое? Да, пожалуй… Леннокс медленно вышел из галереи и принялся вглядываться в толпу покупателей.
      Посетителей в галерее осталось совсем немного.
      И Блисс среди них не было! За эти несколько секунд она умудрилась ускользнуть, наверное, нарочно где-нибудь спряталась.
      «Она пойдет на второй этаж, чтобы купить пирожное для Бобби, а потом вернется домой на автобусе».
      Себастьян бросился бежать, осматривая на бегу верхний этаж. И увидел-таки худенькую женщину в черном – она быстрым шагом направлялась к магазину Нордстрома.
      – Спасибо тебе, Фабиола, – громко проговорил Себастьян, решительно прокладывавший себе путь сквозь толпу, обходивший коляски с детьми, чудом избегавший столкновений с мамашами, папашами и женщинами с бархатными ободками в волосах.
      – Благодарю вас! Простите! Извините! – произносил он то и дело.
      Женщины с ободками в недоумении пялились на Себастьяна, пробегающего мимо. Он тоже недоумевал: неужели они впервые видят бегущего мужчину?
      Себастьян настиг беглянку, когда она поравнялась с черным роялем, что стоял в магазине. Поймав Блисс за руку, он развернул ее к себе лицом:
      – Эй, привет, подруга. Я так и знал, что это ты.
      Блисс в изумлении уставилась на Себастьяна.
      – Что ты здесь делаешь? – спросила она вполголоса.
      Они посмотрели друг другу в глаза. Пианист отыграл вальс из «Маскарада» и перешел на самбу.
      – Что ты сказала? – одними губами спросил Себастьян.
      Блисс прикусила нижнюю губу. Себастьян хорошо помнил эту ее гримаску. Раньше она часто прикусывала губку, когда он хотел поцеловать ее, – очевидно, боялась, что их могут увидеть.
      – Хочешь потанцевать? – Он неожиданно заключил ее в объятия, настолько неожиданно, что Блисс не успела отскочить. – Мы с тобой никогда раньше не танцевали, – прошептал он ей на ухо.
      Танцевать Себастьян все-таки научился, причем очень неплохо танцевал. Сначала она споткнулась о его ногу, но, преодолев смущение – в толпе раздавались смешки, – довольно бойко исполнила самбу. И тотчас же уткнулась лицом в его грудь.
      Некоторые из зрителей зааплодировали. Себастьян, чуть отстранившись от Блисс, приподнял ее голову и поцеловал – сначала в нос, потом в уголок губ.
      Кое-где засмеялись.
      – Ты совсем не изменился, – сказала Блисс. – Всегда был сумасшедшим.
      – Предпочитаю считать себя искренним и непосредственным.
      – Перестань. Для чего ты все это делаешь?
      – Хочу быть с тобой. И постараюсь добиться этого. Во что бы то ни стало.
      – Ты, похоже, считаешь меня идиоткой. То ты пропадаешь куда-то, отсутствуешь… почти полжизни, потом появляешься и заявляешь, что готов вывернуться наизнанку, чтобы быть со мной. Брось, я все-таки не так уж глупа.
      – Я не мог вернуться раньше. – Разговор принимал опасный оборот. Не следовало сейчас об этом говорить.
      Блисс насмешливо взглянула на Себастьяна.
      – Хочешь кофе? – пробормотал он.
      – Я хочу домой.
      – Может, поедешь со мной? – Себастьян снова вспомнил сцену в гостиной. – То есть… я могу отвезти тебя, если пожелаешь.
      – Спасибо, я сама.
      – Уже темнеет…
      – Ничего, я уже большая.
      Себастьян отступил на шаг и принялся разглядывать ее лицо. Потом окинул взглядом мешковатое платье Блисс.
      – Нет. – Он покачал головой.
      – Что?
      – Ты сказала, что уже большая? Нет, ты по-прежнему девчонка. И всегда такой была.
      Блисс выпрямилась.
      – Я… Уж закричать громко я смогу. – Она украдкой посмотрела по сторонам. – Тут за нами наблюдают, да? Потом скажут, что я растаяла, что бросилась тебе на шею. Пойдут слухи, что я отплясывала с тобой, а значит, без ума от тебя.
      Себастьян едва не задохнулся. Было… Такое уже было.
      – Точно так же ты сказала, когда я подошел к тебе в школьном кафетерии. Ты подумала, что я знакомлюсь с тобой на спор, что тебя засмеют.
      Блисс вздрогнула. Она почувствовала, что вот-вот заплачет.
      – Эй… Ну прости меня. – Себастьян обнял ее за плечи, вывел из магазина. Они зашли в бар, и он усадил Блисс за один из столиков на балконе.
      – Сядь здесь. Хочешь кофе?
      Блисс покачала головой.
      – Пирожное, пожалуйста. Песочное, с розовой глазурью. Для мальчика.
      Себастьян кивнул и пошел за пирожным. Он ни на мгновение не отводил глаз от Блисс.
      – Вот, держи, – сказал он, вернувшись к столику, и положил перед Блисс белый сверток. Затем сел рядом. – Пожалуйста, выслушай меня. Только не плачь.
      – Я не плачу, – сказала Блисс, разглядывая свои колени. – Хотя за сегодняшний день ты дважды чуть не заставил меня плакать.
      – Прошу тебя, выслушай меня…
      – Я так устала, что, кажется, засну прямо здесь.
      – Ну, не настолько. Ведь хватило же у тебя сил прийти повидаться с приятелем. – Он прижал ее запястье к столу, чтобы она не вскочила. – Извини. Сам не знаю, зачем это сказал. Прости меня.
      – Простить? Простить тебя? Себастьян, мне пришлось жить дальше, пришлось забыть тебя. И я тебя забыла…
      – Нет, не забыла. Сегодня я прочел это в твоих глазах. Ты забыла не больше, чем я.
      – Спасибо за пирожное. – Она положила руку на сверток. – Не хочу больше ни с кем разговаривать. Ты пришел сюда, потому что хочешь, чтобы я сделала для тебя доброе дело, заставила замолчать этот комитет. Это было бы неплохо.
      – Я здесь только потому, что хочу здесь находиться.
      – Хорошо, не стану спорить.
      – Что это за парень? Кто он такой?
      Ее тонкие брови поползли на лоб.
      – Парень? Не понимаю.
      – Брось, Блисс, не пытайся меня обмануть. Ты не умеешь врать. Тот смазливый хлыщ в голубом.
      – Хлыщ? – Она едва заметно улыбнулась; в ее синих глазах загорелись огоньки. – Ну и словечко…
      – Нормальное слово. Так как? Леннокс. Кто он?
      – Откуда ты знаешь его… Понятно, ты ездил в Пойнт.
      – Не ругай Фабиолу. Она знает, что я твой друг, потому и сказала, где тебя искать.
      – Ты был моим другом. – Она сделала ударение на слове «был».
      – Я им и остался. По крайней мере мне этого очень хочется. Так кто он такой, этот Леннокс?
      – Друг. – Блисс поднялась из-за стола.
      Себастьян поставил свой стул рядом со стулом, на котором только что сидела Блисс. Он снова накрыл ладонью ее руку.
      – Не уходи. Ты действительно нужна мне.
      Она села.
      – Это все довольно странно, ты же понимаешь. Появляться… так запросто… Ведь полжизни прошло с тех пор, как ты оставил меня сидеть в машине в центре Сиэтла и ждать тебя. А сам уехал, чтобы обвенчаться…
      Ему было горько и больно вспоминать о той ночи.
      – Если бы я мог изменить, все было бы по-другому. Если бы мог повернуть время вспять, то сделал бы это.
      Блисс, посмотрев на его руку, лежавшую на ее запястье, проговорила:
      – И я тоже. – Она сказала это так тихо, что Себастьян подумал, что ослышался.
      Он сжал ее руку и отвернулся.
      – То были лучшие месяцы моей жизни. Время, что мы провели вместе. Я помню каждый день. Каждый.
      Она ничего не ответила, но и не пыталась уйти.
      – Сегодня днем… Когда я уехал от тебя… До сих пор не могу поверить, что наговорил тебе все те ужасные слова. Тебе… Ненавижу себя за это. Я просто дурак, Блисс.
      – Ты не дурак. И никогда им не был.
      Как мало она о нем знает. Мало знает о нем правды. Он допустил ошибку. Было много и других ошибок, но одна из них – непоправимая. Остается надеяться, что про эту часть его жизни никогда не доведется ей рассказывать.
      – Уже поздно, – сказала Блисс. – Бобби ждет свое пирожное.
      – Сколько ему лет?
      – Пять.
      Он взглянул на нее.
      – У нас с тобой уже были бы дети.
      Она несколько мгновений смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом лицо ее исказилось, сморщилось. Она даже не успела закрыться руками.
      – Нет, нет! – Себастьян крепко прижал ее к груди, сжал в объятиях. – Язык мой – враг мой. Он меня погубит. Все мысли выдает, ничего не задерживается. Не успею подумать – как все выбалтываю.
      Она попыталась вырваться, но он не отпустил ее.
      – Сейчас я отвезу тебя домой.
      Блисс отрицательно покачала головой и принялась молотить Себастьяна кулаками по груди. Он отпустил ее.
      – Я доеду на… – К остановке на противоположной стороне улицы подъехал автобус, подобрал одного-единственного пассажира и поехал дальше. – Я доберусь на автобусе.
      – Он же только что отъехал.
      Блисс пожала плечами:
      – Следующий приедет. Подожду здесь несколько минут, потом спущусь. Ты иди, не жди меня.
      – Бобби ждет не дождется свое пирожное.
      Она едва заметно улыбнулась:
      – Неугомонный, неудержимый Себастьян. Кое-что не меняется.
      – Да, к счастью, – кивнул Себастьян. – Все говорили, что я сошел с ума, когда решил приехать сюда.
      – Почему?
      – Потому что обосновался в Бельвью. Они говорили: если уж я собрался развивать деятельность на северо-западе, то должен отправляться в Сиэтл или Портленд.
      – Хм… – Она сунула пакетик с пирожным в карман платья, рукава которого были слишком коротки. Зябко поежилась.
      – Замерзла?
      – Нет. – Блисс дрожала. – Так почему ты не поехал в Портленд или Сиэтл?
      – Потому что в Бельвью я ближе к тебе.
      Блисс сняла очки. Именно так, таким движением она и снимала их сотни раз в его мечтах. Блисс положила очки на столик. Прикрыв глаза, потерла пальцами веки.
      Себастьян протянул руку и погладил ее по волосам.
      – Думаешь, я поверю тебе? Думаешь, поверю, что ты решил открыть агентство в Бельвью только из-за меня? Себастьян, ты же раньше не был лжецом. По крайней мере я так считала.
      – Я тебя не обманываю. Только из-за тебя я приехал сюда. Именно так все и было. Все началось, когда я сделал запрос и узнал, что ты не замужем. Я не переставал думать о тебе. Не мог. И вот я здесь.
      Она снова покачала головой.
      – Ты совсем замерзла. Сейчас я отвезу тебя домой.
      Блисс взяла со стола очки и, хлюпая носом, принялась шарить по карманам. Сопя и вздыхая, поднялась из-за стола. Себастьян вытащил носовой платок и вложил ей в руку. Она утерла слезы, потом высморкалась. Машинально протянула платок Себастьяну, но тут же рассмеялась и сунула его в карман.
      – Спасибо. Я потом верну его тебе.
      – Ты же не знаешь, где я живу, – пробормотал он. И подумал: «Пока не знаешь».
      – Пришлю в офис. Узнаю адрес и пришлю.
      Он крепко взял Блисс за руку:
      – Слушай, я поеду с тобой. Давай не будем больше обсуждать эту тему, просто позволь мне доставить тебя домой. Вот и все.
      Она задумалась. Наконец приняла решение:
      – Хорошо. Спасибо. Возможно, мне не следует позволять тебе везти меня домой, но я очень устала. Сил совсем нет. Так что я принимаю твое предложение.
      В магазине уже начали закрываться отделы. Себастьян с Блисс поспешили к гаражу.
      Они подошли к «форду». Блисс внезапно остановилась.
      – В чем дело? – спросил Себастьян.
      – Это не твоя…
      Он нахмурился. Наконец понял, о чем она говорит.
      – А… ты о машине. Почему не моя? Моя. Никогда не водил других машин. И не собираюсь.
      Она молча подошла к правой дверце «форда». Подождала, когда Себастьян откроет. Подобрав платье, уселась на сиденье. Себастьян успел заметить ее стройные длинные ноги. Хлопнув дверцей гораздо сильнее, чем хотел, он обошел машину.
      Лежать рядом с ней и обнимать ее… обнаженную.
      Он повернулся спиной к машине и стиснул зубы. Когда-то они были друзьями, потом полюбили друг друга. Но никогда не были любовниками. Поцелуи возбуждали его, поцелуи и прикосновения. Но Себастьян даже не помышлял о большем, ждал, когда они поженятся. Сегодня днем он почувствовал страстное, неистовое желание…
      Как все перепуталось, запуталось… Когда-то все было иначе. Конечно, наступит день, когда они получат все, чего были так несправедливо лишены. Но теперь острое желание кажется мучительной пыткой.
      Себастьян сделал глубокий вдох и сел за руль. Он не решался взглянуть на Блисс, просто не доверял сам себе. Он вырулил на улицу. Они оба молчали. Влившись в поток машин, он поехал в сторону озера.
      – Что произошло в тот вечер? Или днем? Когда ты уехал и бросил меня. Ведь накануне все было хорошо…
      Он с трудом удержался, чтобы не ударить по тормозам. Естественно, она хочет знать. Он был готов к такому вопросу – уже давно думал, как лучше на него ответить.
      – Вопрос вполне закономерный, не так ли? – продолжала Блисс.
      – Мэриан…
      – Твоя сестра пришла и сказала, чтобы я ехала домой. Она сказала… Сказала, что ты уехал из Сиэтла с Кристал Мур.
      – Это правда.
      – Да. Мне понадобилось много времени, не одна неделя, прежде чем я смогла поверить в это, но ничего другого не оставалось. Буквально каждый, кого я встречала, считал своим долгом выразить мне соболезнование.
      – Черт бы их всех побрал!
      – М-м. Я сначала не понимала, не знала, что им известно о нас с тобой. Но они все знали.
      – А откуда? – Себастьян тоже ничего не понимал.
      – Не ты всем рассказал?
      Он нахмурился.
      – Почему я? С таким же успехом могла и ты.
      – Возможно, это была просто шутка?
      Себастьян вывернул на обочину. Тормоза взвизгнули, и машина остановилась.
      – Шутка? Объясни, пожалуйста. Что-то я не понял.
      – Здесь нельзя останавливаться.
      – Я могу останавливаться везде, где мне нравится. И мне наплевать на запреты.
      Она поднесла ладони к лицу.
      – Не кричи. Я не стану разговаривать с человеком, кто бы он ни был, который кричит на меня.
      Себастьян невольно сжал кулаки.
      – Извини, – сказал он, – я сам не люблю крика. Но, Блисс!.. Что ты хочешь сказать? Что за «шутка»?
      – Ну, не знаю… Я подумала… Когда все ребята стали смеяться надо мной, я решила, что ты специально сделал из меня дурочку.
      – Все равно не понимаю. Объясни… – Себастьян повернулся к Блисс. – Значит, все, что у нас было, – шутка? Так ты это имеешь в виду? Я устроил тебе неприятности, потому что выставил дурочкой? Блисс, я же тот парень, которого они все ненавидели, вспомни.
      – Ну может быть, ты решил, что после этого они перестанут отвергать тебя. Ко мне ведь относились еще хуже, так что… Ладно, перестань. Мы с тобой уже слишком старые для подобных разговоров. Поехали…
      – Наши отношения были для меня так же важны, как и для тебя. И я никогда не сомневался в твоей искренности… Если бы все сложилось иначе, мы с тобой поженились бы. И до сих пор были бы вместе. Уж в этом-то я уверен, совершенно уверен.
      – Пожалуйста, отвези меня домой.
      – Не отвезу, пока не выбросишь из головы эти глупости и не признаешь, что твоя теория – дерьмо.
      – Терпеть не могу, когда ты…
      – Ладно! – Он поднял вверх руки. – Извини, больше не буду ругаться. Извини, договорились? Ты не представляешь, какой ужасной была моя жизнь после того вечера. Я не шутил с тобой. Поверь мне.
      – Мне тоже жилось нелегко.
      – Я виноват перед тобой. Прости, любимая.
      – Я тебе не любимая.
      Он потупился и сжал кулаки.
      – Я лучше пойду пешком, – сказала Блисс.
      – Не надо, – попросил Себастьян. – Тогда мне придется пойти за тобой. – Теперь он понимал, что она пожелает узнать все до мельчайших подробностей.
      – Ты не решился взять меня с собой, потому что кто-то из твоих знакомых сказал, что это глупо и нелепо?
      – Нет, не поэтому, – ответил Себастьян. – Мэриан же передала тебе, что мне нужно было уехать.
      – Она сказала, что ты должен был увезти Кристал из города. Это правда?
      Себастьян медлил с ответом. Лгать он не хотел, но и не мог сразу все выложить.
      – Да, именно это я и просил ее передать, – проговорил он наконец.
      – Мы же виделись с тобой днем… и никогда не встречались вечером. Из-за моих родителей.
      – Как было, так было. Что теперь поделаешь?
      – Ты был слишком горячим парнем. Мужчиной. Похотливым самцом. Со мной ты развлекался днем. И ночью тоже не скучал. Примерно так мне сказала Мэриан.
      Неплохой удар, сестричка.
      – Себастьян, мне действительно надо домой.
      – Хорошо. – Он взглянул на дорогу и осторожно вырулил с обочины. – Все было не так, как передала тебе Мэриан. Я не бегал по ночам и не искал приключений.
      – Кристал была беременна?
      С чего он взял, почему решил, что Блисс не узнает об этой истории?
      – Видишь ли, ее отец был помешан на религиозных догмах, – проговорил он, глядя на дорогу. – Все мы считали ее независимой, уверенной в себе, даже грубоватой. На самом деле она была запуганной, даже забитой. Дома ее запугивали. Старик Мур грозился ее убить, если она совершит нечто постыдное, вернее, то, что он называл срамом.
      Блисс тяжко вздохнула.
      – Родители не знали, что она капитан группы поддержки и не пропускает ни одной игры. Кто-то помог Кристал, купил ей униформу. Но она хранила ее в школе, а родителям говорила, что подолгу задерживается в школьной редакции, занимается стенгазетой. Сама же отправлялась на репетицию группы или на игру.
      – Как тяжело жить согласно родительским правилам и оправдывать их ожидания, – проговорила Блисс, проговорила так, словно размышляла вслух.
      Себастьян вел машину по тихим улочкам. Он ехал в сторону Хоул-Пойнта, но ехал довольно медленно.
      – По-моему, ты не совсем права, – сказал он. – Если люди не становятся родителями случайно, по неосторожности, или из-за каких-то других ничтожных причин, то их дети уверены по крайней мере в одном.
      Блисс повернулась к Себастьяну:
      – В чем же?
      – В том, что они желанны. Что их любят только потому, что они есть на свете, только за то, что они порождены любовью их родителей.
      Блисс промолчала. Себастьян внимательно посмотрел на нее.
      – Что такое? О чем ты думаешь?
      Она откинулась на спинку сиденья. Затем повернулась к нему:
      – Мы хорошо знаем друг друга, верно?
      Он грустно улыбнулся:
      – Ты вполне можешь так сказать. И мы помним нашу юность. Помним взрослых, окружавших нас. Помним, какие надежды они возлагали на нас, чего ждали. Какую ношу пытались взвалить на наши плечи.
      – Я не оправдала ожиданий моих родителей, – проговорила Блисс.
      Он рассмеялся:
      – О чем ты говоришь?! Ты удивительная женщина. Получила прекрасное образование, реализовала себя как личность. Ты просто замечательная…
      Теперь Блисс рассмеялась:
      – Спасибо за столь высокую оценку моих достоинств. Удивительная штука жизнь! Не расстанься мы с тобой, и я, вероятнее всего, никогда не стала бы профессором. Не видать бы мне карьеры ученого, да и скорее всего я бы не горевала по этому поводу. Кто знает, чем бы я стала заниматься. Знаю только одно: моих родителей это не порадовало бы. Хотя они и сейчас не слишком мной довольны. Я никогда не была такой, какой они меня хотели видеть. Извини, что я плачусь, самой неприятно.
      – У тебя есть на это право.
      – Нет. Моя жизнь вполне удалась. А твои родители вообще должны преклоняться перед тобой. Ведь твой отец всегда хотел иметь сына, который смог бы добиться всего, чего, как он полагал, не смог достичь он сам. И ты воплотил в жизнь его мечты.
      – Он умер. Вернее, они оба умерли.
      – О, мне…
      – Не нужно говорить, что тебе очень жаль. Я сам ничего не испытываю… И оттого лишний раз чувствую, насколько я, вероятно, плохой человек. Наверное, он расплачивался за то, что никогда не гордился мной – подростком.
      Они подъехали к дорожке, ведущей к Хоул-Пойнту. Подъехали раньше, чем хотелось бы Себастьяну.
      – Вроде бы приехали, – сказал он.
      – Спасибо. Я выскочу здесь.
      – Погоди, Блисс.
      В окнах кухни главного коттеджа горел свет, а чуть поодаль, над дверью ближайшего к нему домика, светил фонарь. Себастьян вздохнул.
      Блисс откашлялась:
      – Чего ты хочешь? Чего ты хочешь от меня?
      Естественно, как же ей не спрашивать, не удивляться?
      – Дай мне шанс. Я хочу попытаться начать с тобой еще раз, хочу попробовать… – Он заглушил мотор и повернулся к Блисс.
      – Разве ты не женился на Кристал?
      – Ты в самом деле ничего обо мне не знаешь?
      Она легонько коснулась пальцами его щеки, и Себастьян чуть не вздрогнул. Этот жест поразил его.
      – Конечно же, я старалась быть в курсе твоих дел. Читала газеты, все статьи о тебе, которые мне попадались. Мне известно все про «Раптор» и ее основателя. Все эти годы я не забывала о тебе. Ты веришь мне?
      Он взял ее за руку. Коснулся губами ее ладони.
      – Но никогда и нигде, ни разу не упоминалось о твоей частной жизни. И ты никогда не давал на эту тему интервью.
      Он закрыл глаза и снова поцеловал ее ладонь.
      Свободной рукой Блисс коснулась его опущенных век.
      – Разве ты не женился на Кристал?
      – Женился, – пробормотал он, – но мы развелись.
      – А ребенок?
      – Давай лучше не будем об этом говорить.
      – Так это дитя и есть тот случай, несчастный случай, о котором ты недавно говорил, так?
      – Не есть, а был. – В темноте он ничего не видел, но почувствовал, что Блисс поняла. Потом она взяла его лицо в ладони и привлекла к себе, уткнулась лбом в его лоб.
      – Умер, – прошептала она, – мне даже в голову не приходила эта мысль. Прости. Почему мы становимся такими эгоистами, когда несчастливы?
      Слова Блисс воодушевили его, они вселяли надежду. Если она была несчастна, то, должно быть, из-за него, следовательно, он все же кое-что значит для нее.
      – Ты поступил правильно, – проговорила она. – Женился на Кристал, потому что она носила твоего ребенка… И еще потому, что спас ее от расправы отца.
      – Блисс… – проговорил Себастьян, готовый удержать ее в любую секунду, если она захочет покинуть его. – Блисс, я не рассчитывал, что все пойдет гладко. Более того, не все можно исправить. И я никогда не стремился к совершенству. Но сейчас моя удача зависит от тебя.
      – Не понимаю… Ты говоришь так, будто я – твое очередное рискованное предприятие.
      Он рассмеялся:
      – Наверное, потому, что в последнее время я слишком часто рисковал. Мне очень хочется преуспеть с тобой. Нет, только не так, как все прозвучало. Мои слова не означают, что я хочу лишь одного – затащить тебя в постель.
      О, настанет день, когда свершится это чудо – но только не сразу, надо приближаться к этому постепенно. Медленно, но верно.
      Она промолчала. Он взглянул на нее:
      – О чем ты думаешь?
      – Не могу выразить словами. – В полутьме ее глаза казались огромными. – Я… Словом, подобные дела… Теперь я слишком далеко от всего этого.
      Губы Блисс поблескивали во мраке. В лунном свете четко обозначились очертания ее щек и подбородка.
      – Теперь? Ты хочешь сказать, что у тебя было весьма бурное прошлое?
      – Да, чрезвычайно… Я ведь всегда отличалась легкомыслием.
      Он засмеялся. Она – тоже. Однако смеялись они недолго.
      – Мы ничего не сможем поделать, Себастьян. Уже слишком поздно… Даже если бы мы действительно захотели жить вместе. Ты ведь согласен со мной?
      – Нет.
      Она легонько потянула его за уголок воротника.
      – Я не собираюсь возглавлять борьбу против тебя и не намерена мстить. Это не мой стиль.
      – Я приехал сюда не для этого, Блисс. И сказал тебе правду. Я хочу попытаться начать все сначала. Хочу, чтобы мы попробовали вместе. – Он тут же подумал о том, что, вероятно, поторопился – во всяком случае, не следовало говорить это сейчас.
      Блисс медленно подняла голову.
      – Себастьян, ты шутишь! Это невозможно. Мы же не знаем друг друга.
      – Неужели?
      – Я… я не знаю.
      – Знаешь. Я остался прежним. Я такой же, как и пятнадцать лет назад, когда ты была готова бежать из дому, чтобы выйти за меня замуж.
      – Этого не может быть.
      Себастьян склонился над ней, заключив в объятия, крепко прижал к груди.
      – Давай попробуем. Проверь, посмотри, изменился ли я.
      Будь в машине немного посветлее, он увидел бы, что она вспыхнула. Блисс судорожно сглотнула. Затем Себастьян услышал ее вздох.
      – Ну давай же… Поцелуй меня, подруга. Вспомни, какими мы были, когда поняли, что долго так продолжаться не может, что одних поцелуев уже недостаточно, что ласки и прикосновения уже не утоляют голод.
      – Себастьян… – Она смутилась. Затем, потупившись, все же потянулась к нему губами. – Так странно… Такое необычное ощущение. Кажется, все хорошо знакомо – и одновременно все впервые. Это возможно?
      – Возможно. Потому что тебе все действительно знакомо, но ты не думала, что это произойдет сейчас. Поэтому ты удивляешься.
      – У тебя всегда, на все случаи жизни находились объяснения.
      Себастьян чувствовал на губах ее теплое дыхание.
      Поцелуи и объятия не могут утолить голод. Да, прежде он прибегал к таким любовным упражнениям, но они лишь увеличивали голод.
      Блисс снова поцеловала его. Себастьян не торопил ее, хотел, чтобы она к нему привыкла. Поэтому сдерживал себя, не позволял себе взорваться, пытался обуздать свою страсть. Он лишь легонько обнимал ее.
      Блисс же наконец осмелела. Обвив руками его шею, она поцеловала Себастьяна крепко и страстно, словно ободряя его, словно призывая ответить на ее поцелуй. Однако он понимал: потребуется время, чтобы научиться доверять ему. Поэтому нужно набраться терпения. Если ее поторопить, подтолкнуть даже едва заметно, она может испугаться, может снова затвориться в своей раковине.
      Прикосновение ее груди волновало и возбуждало. Но Себастьян по-прежнему легонько обнимал ее за талию. Он знал: все эти горячие поцелуи – лишь повторение давно пройденного. Во всяком случае, так, наверное, считала Блисс.
      От прикосновения ее длинных прохладных пальцев у Себастьяна сердце замирало. Она прикоснулась к его лицу, потом – к шее, провела ладонями по плечам, сунула руку под рубашку. Себастьян почувствовал, что джинсы его вот-вот лопнут.
      Он постарался не думать пока о своей страсти. Решил, что Блисс сама даст ему понять, когда будет готова, когда почувствует, что одних поцелуев ей мало.
      Поросль у него на груди, кожа, ключица, стальные мускулы на плечах под рубашкой – Блисс, осторожно перебирая пальцами, с любопытством обследовала каждый дюйм.
      Наконец она немного отстранилась от него.
      – Ты замечательно целуешься, – пробормотал он.
      Оба рассмеялись.
      – Ты всегда была способной ученицей. – Себастьян был готов перевести ее в категорию выпускников. Он уже давно приучил себя не думать о других мужчинах, которые наверняка проходили с ней не только стадию поцелуев; не мучил себя мыслями о первом мужчине, вкусившем сладость ее любви.
      Этим мужчиной мог бы стать он.
      – Мне хотелось бы все начать сначала. Знаю, ты считаешь мое желание нелепой и глупой затеей, но не станешь же ты утверждать, что между нами совсем ничего нет?
      – Не стану.
      В нем зародилась надежда.
      – Мне безразлично, сколько времени нам понадобится, чтобы вернуться к тому, что у нас было раньше… Впрочем, нет, далеко не все равно! Я с радостью увез бы тебя к себе и уложил в постель прямо сейчас.
      – Себастьян, не надо.
      – Почему? Просто я говорю то, что думаю, не лицемерю.
      Рука Себастьяна скользнула по плечу Блисс и легла на ее грудь – совершенно естественное движение, самое естественное на свете.
      Она его не остановила.
      Себастьян осторожно поглаживал ее маленькую грудь.
      Блисс судорожно вздохнула, выгнула спину. Она тоже почувствовала желание – ее соски отвердели.
      Джинсы Себастьяна стали настолько тесными, что он едва дышал. Наконец, не выдержав, он порывисто обнял Блисс, прильнул губами к ее шее.
      – Ты согласна? Дай мне шанс. Мы попытаемся начать все сначала, – проговорил он, уткнувшись в ее шею.
      В ожидании ее ответа Себастьян затаил дыхание.
      – Как ты себе это представляешь? – ответила она вопросом на вопрос.
      Он понимал: нужна предельная осторожность. Блисс, конечно же, не доверяла ему, и ее нельзя винить.
      – Пойдем дальше вместе. Если хочешь, пойдем медленно, не будем торопиться. Как скажешь.
      – Значит, все сначала? Как раньше?
      – Не думаю, что получится именно так, – без тени улыбки проговорил он. – Мы все-таки уже не дети… Но кое-что связывает нас. Мы оба стремимся к одному и тому же. Сейчас никто не сможет помешать нам.
      Слушая Себастьяна, Блисс водила пальцем по его груди, то и дело касаясь соска. Он с трудом подавил желание тут же, прямо в машине, овладеть ею. Было очевидно: в эти мгновения Блисс, поглощенная своими мыслями, не осознает, насколько он возбужден.
      – Мне нужно подумать над твоими словами, – сказала она наконец.
      – Я не стану торопить тебя, – кивнул Себастьян.
      Ему казалось, он вот-вот задохнется.
      Блисс пыталась рассмотреть в темноте его лицо. Она провела пальцем по его груди, по бедру, по ноге. И невольно опустила глаза.
      Он стиснул зубы, пытаясь сохранить над собой контроль.
      – Ты слишком… Ты удивительный человек, Себастьян. Когда мы познакомились, ты был просто замечательным парнем. Я даже не мечтала о том, что ты взглянешь в мою сторону. Теперь ты… Ладно… – Она вскинула голову. – Ты просто есть, вот и все. – Блисс положила ладонь на его мускулистое бедро. – Я всегда восхищалась твоими ногами.
      Его сердце остановилось.
      – Это меня всегда восхищали твои ноги, – пробормотал Себастьян. Но если бы он сейчас прикоснулся к ней, все было бы кончено, обещание не торопиться было бы забыто.
      – Мне надо идти. Близняшки и Бобби уже, наверное, ушли к себе в бунгало. И мне тоже пора спать. – Блисс усмехнулась. – Хотя бы постараюсь заснуть.
      Усилием воли Себастьян заставил себя отстраниться от нее. Выпрямившись, зажег в салоне свет.
      – Я дам тебе свой телефон.
      – Зачем?
      – Все очень просто. – Он взглянул на ее припухшие губы, на блестящие глаза. – Я хочу знать наверняка: ты обратишься ко мне, если понадобится. И прошу тебя, подумай над моими словами. Позвони мне, хорошо? Звони в любое время, днем или ночью, я сразу же примчусь.
      Он вытащил бумажник, достал из него визитку с телефоном офиса в Бельвью и написал на обратной стороне карточки номер в Медине. Потом захлопнул бумажник и протянул визитку Блисс.
      Она сидела напряженная, скованная.
      Себастьян нахмурился.
      – В чем дело? – Он вложил карточку в ее руку. – Блисс, что случилось?
      – Ничего. – Она в смятении распахнула дверцу и выскочила из машины.
      – Блисс! – Он бросился за ней. – Блисс, что случилось?!
      – Ничего… – Она закашлялась. – Ничего. Сама не понимаю, что вдруг на меня нашло. Забудь, хорошо? Просто забудь.
      Она побежала к калитке, открыла ее и сразу же захлопнула за собой.
      Себастьян пошел следом за ней.
      – Спокойной ночи, – проговорила Блисс. Она вернулась к калитке. – Спасибо, что подвез меня до дома.
      – Блисс…
      – Не ходи за мной. Забудь меня. Я не представляю для тебя никакой опасности.
      Себастьян, ошеломленный случившимся, смотрел ей вслед. Она поспешила к дому. Что-то произошло. Что-то изменилось в тот момент, когда он передавал ей визитку.
      Он сделал шаг к воротам. Забыть ее? Она не представляет никакой опасности?
      – Отлично, – процедил он сквозь зубы. – Прекрасно, великолепно. Я умываю руки. Все! Живи как хочешь.

      Блисс, задыхаясь, подбежала к парадной двери. Нащупала щель в стене между бревнами, вытащила ключ и заскочила в прихожую. На улице взревел мотор машины.
      Блисс первым делом бросилась на кухню – посмотреть, ушли близняшки и Бобби домой или нет. Пусто, никого нет. Все уже отправились к себе в бунгало. У Фабиолы была Полли, у Полли – Фабиола, и у обеих – Бобби. Им нет нужды приводить в дом посторонних и пытаться превратить сообщество чужих людей в некое подобие семьи, они не чувствуют себя одинокими. К тридцати двум годам люди, как правило, уже знают, как им жить, находят свое место в этом мире.
      «Улица полна пороков, Блисс. И может научить многому. Ты не имеешь об этом ни малейшего представления. Есть вещи, о которых ты никогда не прочитаешь в книгах. Ты многого не знаешь, не знаешь настоящей жизни. И если тебе вдруг придется оказаться лицом к лицу с правдой жизни, ты будешь шокирована».
      Сколько лет прошло с тех пор, как отец, сидя за своим столом красного дерева, произнес эти слова! Разговор происходил в его кабинете, в прекрасном, ухоженном, красивом доме, в котором Блисс выросла и который никогда не был ей по-настоящему родным. Давно это было, много лет назад, но до сих пор в ушах звучит резкий голос отца. Она слушает его и старается не замечать радости и удовлетворения на лице матери, наблюдающей за тем, как обожаемый и боготворимый ею мужчина распекает нелюбимую дочь, чье поведение вызывает только негодование.
      Всякий раз, попадая в сложную ситуацию, Блисс представляла, как она выслушивает очередную проповедь отца. Сегодня вечером она оказалась в весьма затруднительном положении – снова.
      Не стоит упиваться жалостью к себе.
      Блисс положила на стол пакет с пирожным для Бобби.
      Себастьян сказал, что у них сейчас были бы дети, если бы они не расстались.
      Но этого не будет никогда, они никогда не будут вместе. Так к чему впадать в слезливые сожаления по поводу того, что могло бы быть? «Некоторым из женщин нет нужды доказывать, что они могут найти свое место в этом мире, – заявила Киттен Уинтерс. – Например, твой отец никогда не хотел видеть рядом с собой женщину, которая считала бы себя более умной, чем он сам. Верно, Моррис?»
      Нашла подходящее время вспомнить о родителях! Ведь она ни разу в жизни ничем их не порадовала. Так что теперь их мнение не должно ее интересовать.
      «С нашим положением и связями ты можешь рассчитывать на такого мужа, о каком иным девушкам остается только мечтать, – сказал Моррис Уинтерс. – Работа в школе – дело хорошее. А преподавать в колледже? Не думаю, милая моя. Сейчас я требую от тебя не слишком много, всего лишь соответствия определенным нормам. Опять же – верность. Преданность. Самоотверженная отдача во всем. Вот, собственно, и все. Единство семьи – вот что нужно. Нашей семьи. Крепкий союз поможет осуществлению наших планов. Ты вполне симпатичная. Мы будем неплохо смотреться втроем».
      Мамочка с папочкой мечтали о Белом доме. А Блисс никогда не считалась образцовой дочерью. В конце концов она восстала и объявила о своей самостоятельности и независимости. На людях родители твердили о безмерной, безграничной гордости за свою дочь. В действительности же, в домашней обстановке, они обращались к ней лишь с требованиями и предупреждениями либо для того, чтобы сообщить о «семейных мероприятиях». Когда Блисс решила посвятить себя общине художников в Хоул-Пойнте, ее матушка возложила на свои плечи тяжелую ношу – попыталась снова вовлечь Блисс в общественную жизнь, «цивилизовать» ее. Недавно Киттен позвонила и потребовала объяснить, почему в газетах всплыла история про Себастьяна и «Раптор вижн» и какое отношение все это имеет к Блисс.
      Блисс достала из холодильника кувшин с лимонадом и наполнила высокий стакан. Затем вышла из кухни и побрела к себе через большую комнату, в которой частенько собирались постоянные обитатели общины. Она даже не потрудилась зажечь свет. Все пять лет, что Блисс прожила в доме тетушки, сестры отца – она и оставила племяннице дом в наследство, – ей было вполне достаточно света луны, чтобы найти дорогу.
      «Она вполне может иметь успех среди мужчин, – говорила Киттен, – ей нужно лишь немного помочь. Заставить постричь эти ужасные космы и научить пользоваться косметикой. И еще, выброси свой гардероб! Доверься мне, и мы подберем для тебя вещи, которые помогут скрыть, во всяком случае, не станут подчеркивать твои недостатки. И конечно, нужно убрать эти жуткие очки. Заменить контактными линзами».
      В прежние годы, когда Блисс была школьницей, мать категорически возражала против контактных линз. В конце концов Блисс и сама перестала настаивать. Особенно когда встретилась, а потом рассталась с Себастьяном.
      Боль и волнение, горечь и разочарование снова обрушились на нее.
      Пороки улицы и школа жизни. Вот почему она вдруг вспомнила о родителях. Папочка совершенно прав, она не прошла эту школу и ничего не знает. Иначе стала бы покрепче, была бы более уверенной в себе, не огорчалась бы из-за ерунды, из-за обычных житейских неприятностей.
      Нет, не следует даже думать об этом нелепом предложении Себастьяна. Вернуться к прежнему, начать все сначала? Какой же дурой она выставила себя! Надо же было так поддаться, развесить уши! Да ему же совершенно нельзя верить! Значит, нечего так расстраиваться. Он таскает презерватив в бумажнике? Ну и что?
      – Дура, дура, дура! – Ее лицо пылало.
      Вдоль одной из стен, в комнате второго этажа, протянулся узкий балкон. Сверху открывался вид на гостиную. Когда-то, в былые времена, на этот балкончик выходили двери трех спален. Сейчас стены между этими комнатами снесли, и весь второй этаж превратился в жилище Блисс.
      Себастьян так и не понял, почему она вдруг убежала от него.
      Блисс вошла в так называемую библиотеку, комнату, уставленную книжными шкафами.
      Естественно, он носит при себе презерватив. Все мужчины носят презервативы.
      – Никаких представлений о жизни! Ничего не знаю! Ни в чем не разбираюсь! Не знаю элементарных вещей.
      А все считают ее мудрой и все постигшей феминисткой.
      Она понятия не имеет, как ведут себя большинство мужчин, не знает, таскают они с собой в бумажниках презервативы или нет. Если нет, то не мешало бы. На всякий случай.
      Все правильно. Она стояла посреди комнаты со стаканом в руке. Нахмурившись, вглядывалась в размытую лунным светом темноту и злилась сама на себя. Себастьян – самый ответственный и надежный мужчина в мире. А всем другим не мешало бы проявлять больше ответственности.
      Она не хочет оставаться одна.
      Еще вчера все было хорошо. А сегодня, особенно вечером, в мире, который она привыкла считать удобным и уютным, все изменилось, перепуталось. И она почувствовала себя одинокой.
      Высокие французские окна-двери, выходившие в садик на крыше, были приоткрыты, и легкий ветерок шелестел страницами книги, лежавшей на столике рядом с любимым креслом Блисс.
      Она подошла к кровати и сбросила сандалии. Лакированный кедровый паркет еще хранил остатки дневного тепла.
      Тускло мерцали латунные спинки кровати. Блисс любила тишину. Но сейчас, ночью, царило почти полное безмолвие. Неприятная тишина. Одиночество и тишина – вот итог ее жизненных усилий. Ни одна душа в мире не помнит о ней, не считает ее центром своей вселенной.
      Ну и что? Связи с людьми – просто ловушки, грозящие несчастьем и страданиями, когда эти связи обрываются. Вот она, здесь, и она не намерена возвращаться к прошлому.
      Она сняла очки и положила на сундучок, стоявший в ногах кровати.
      Странный звук, то ли щелчок, то ли треск, насторожил ее.
      Как будто медленно закрывается одна из балконных дверей.
      Блисс обернулась. Так и есть, одна из створок уже закрыта. Вторая тоже начала закрываться.
      Нет… Блисс прошла по старому, потертому коврику, сотканному еще ее прабабушкой. Створка медленно ползла к уже закрытой створке, словно кто-то пытался очень тихо и осторожно прикрыть дверь.
      Сердце подпрыгнуло в груди, заныло.
      Блисс попятилась, не отрывая взгляда от двери. Добравшись до лампы, щелкнула выключателем. И, включая свет, случайно опрокинула стеклянный колокольчик, принадлежавший раньше ее тетушке.
      Она положила колокольчик на место, и он тихонько звякнул.
      Ручка двери повернулась… Блисс должна была видеть стоявшего за дверью человека – ярко светила луна. Но она не заметила за стеклом ни тени, ни силуэта. Странно. Бессмыслица какая-то. Ведь там должен кто-то стоять. Блисс озиралась в поисках подходящего оружия. Но ей попалась на глаза лишь деревянная щетка для волос. Пришлось вооружиться щеткой.
      Похоже, в дом забрались грабители. Самое лучшее сейчас – дождаться, когда непрошеный гость покинет дом, а потом вызвать полицию.
      Старая стереосистема так и стояла на полке, в центре комнаты. Коллекция старинных серебряных пуговиц и пряжек тоже на месте, на бархатной подушечке, на специальном столике. Хрустальные колокольчики всех размеров по-прежнему стоят на высокой полке, а жадеитовые статуэтки, также доставшиеся по наследству от тетушки, теснились в шкафу, за стеклом.
      Она окинула взглядом комнату, высматривая каждую вещицу, каждую мелочь, представляющую хоть какую-то ценность. И вдруг почувствовала дрожь в коленях. Блисс попыталась успокоиться, взять себя в руки, однако ее по-прежнему трясло точно в лихорадке. Звонить в полицию? Но что сказать? Ведь вор ничего, кажется, не украл… Да и не видела она его.
      Она крадучись прошлась по комнате. Свет включать не стоит, глупо. Если здесь притаился грабитель, то он ее увидит – увидит, что она собралась звонить по телефону.
      Блисс открыла створку двери, ближайшую к кровати, и в комнату ворвался поток свежего воздуха. Если бы она не была так напугана, ощутила бы в полной мере его приятную бодрящую чистоту.
      – Кто здесь? – выкрикнула она, понимая всю нелепость своего положения.
      Висевшая высоко в небе белая луна залила, затопила своим светом всю террасу. Вдоль низких перил, ограждавших террасу, стояли большие деревянные ящики для цветов. Блисс почувствовала сладковатый запах роз и ванильный аромат белого и голубого ясменника.
      Глупости все это! Нет здесь ни души. Нет и не было. Двери захлопнулись от сквозняка.
      Нет, не захлопнулись. Они закрылись тихо-тихо. И осторожно повернулась ручка.
      Блисс, поежившись, подошла к лесенке, которая спускалась в садик, расположенный под окнами кухни.
      – Здесь есть кто-нибудь?
      Ни звука, ни движения, лишь шелест ветерка в ветвях плакучей ивы.
      Откуда-то с озера донесся стрекот моторной лодки. Закричала ночная птица. И снова тишина.
      Надо взять себя в руки. Надо собраться с силами и вернуться к обычной жизни. Ничего нет ненормального в том образе жизни, который она выбрала для себя. Смятение и все сомнения, охватившие ее, – это из-за Себастьяна Плато и его внезапного, невероятного вторжения в ее размеренную жизнь.
      За спиной Блисс что-то щелкнуло.
      Она резко обернулась:
      – Кто здесь?
      Было совершенно очевидно, что рядом кто-то стоит. Она явственно ощущала присутствие чужака.
      Лестница. Если она сбежит по ступенькам, то успеет домчаться до ближайшего домика.
      Но самый ближний домик сейчас пустовал. К тому же там не было телефона. Кстати, телефона не было и в других коттеджах.
      В ее комнате погас свет.
      Блисс громко вскрикнула.
      Послышался хрустальный звон. Колокольчики тетушки Бланш? Кто-то звонит в колокольчики?
      – Прогони его прочь, Блисс! – послышался высокий женский голос. – Он все испортит, если ты не прогонишь его.
      Блисс вздрогнула. По спине ее пробежал холодок. Но она тут же взяла себя в руки. Дешевый трюк. Дурацкая шутка. С нее достаточно. Блисс поджала губы и решительно направилась в комнату.
      Не успела она взяться за ручку, как дверь открылась.
      Прямо перед ней что-то белое тускло мерцало в лунном свете. Лицо… Лицо человека. Оно казалось абсолютно гладким, ровным. Кто это?
      Блисс пронзительно закричала.
      Лицо сразу же исчезло.
      Блисс бросилась к лестнице. Ее босые ступни застучали по дереву, потом зашлепали по каменным плиткам дорожки у кухни. Даже если кухонную дверь не заперли на ночь, о возвращении домой не могло быть и речи.
      Она распахнула калитку – и налетела на кого-то огромного и сильного.

      Первый удар угодил в переносицу. Себастьян взвыл. Он попытался схватить ее за руки, но тщетно.
      Второй удар пришелся по горлу. У него перехватило дыхание. Он снова попытался остановить Блисс. Себастьян точно знал, что это она. Он ощущал ее запах.
      – Черт! Да что с тобой случилось?! О-о-о-х! – Она молотила кулачками по его груди. – Прекрати. Перестань, Блисс! Хватит. Остановись сейчас же. – Он утер сочившуюся из носа кровь.
      Себастьян развернул Блисс к себе спиной, прижал к груди и приподнял над землей.
      Оказавшись в ловушке, она принялась отчаянно молотить пятками по его лодыжкам и коленям.
      – Блисс, это я, Себастьян. – Он приплясывал, пытаясь уклониться от ударов. – Блисс, перестань.
      Она замерла. Потом расслабилась и повисла на его руках.
      Отлично! Не хватало еще, чтобы она потеряла сознание.
      – Себастьян?
      – Что за… Что здесь происходит? Почему ты принялась выбивать из меня потроха вместе с дерьмом?
      – Не надо в разговоре со мной употреблять такие слова.
      Она на грани истерики, но все равно умудряется читать лекции о правилах хорошего тона и недопустимости грубых выражений.
      – Блисс, ответь мне…
      – Отпусти меня.
      – И ты снова начнешь колотить меня своей бейсбольной битой?
      – У меня нет биты, – пробормотала она.
      – Лучше бы уж битой… Слушай, что здесь случилось?
      Вокруг царила тишина. Лишь ветер шумел в ветвях деревьев. Дом стоял, погруженный во тьму.
      – У меня возникли… кое-какие сложности.
      – Не надо меня обманывать. Может, нам лучше войти в дом?
      – Нет! – Она вцепилась в его руку. – То есть, конечно… Почему бы и нет? А ты как здесь оказался? Почему крадешься в темноте?
      – Я крадусь? – Он бы рассмеялся, если бы не кровотечение из носа. – Я вовсе не крался. Просто постучал в парадную дверь. Потом услышал твой крик и пошел посмотреть, что произошло. Ты опять закричала. Хоть ты мне и не веришь, я за тебя беспокоился.
      – Отпусти меня. Пожалуйста.
      – О, я совсем забыл. Да, конечно. Ты же не станешь снова нападать на меня?
      – Нет. – Ее голос прозвучал как-то странно.
      Себастьян опустил Блисс на землю.
      – Ты испугалась? Или тебя испугали? Что случилось?
      – Ничего. Забудь об этом.
      Он осторожно потрогал свой нос.
      – Забуду, разумеется… Но не сразу, не сразу. Потребуется некоторое время. Не возражаешь, если я попрошу разрешения умыться? И полотенце…
      – С какой стати? – удивилась Блисс.
      – Хочу смыть кровь с лица. Чтобы больше никого не напугать.
      Она немного помолчала, потом спросила:
      – Кровь? Какая кровь? Ты ранен?
      – Не так чтобы очень. Нос пострадал. Ты не промахнулась.
      – Не может быть! – Она резко развернулась, потом снова обернулась. – Да, умойся. Только кухонная дверь закрыта. Пойдем к парадной.
      Блисс взяла Себастьяна за руку и потащила за собой. Добравшись до парадной двери, она пошарила по стене. Что-то проворчала себе под нос.
      – Что еще случилось? – спросил Себастьян. Нос его начал распухать.
      – Не могу найти ключ. Он всегда висит здесь. Обычно.
      Себастьян посмотрел в окно, в темную комнату.
      – Дверь, похоже, открыта, – сказал он.
      А ведь совсем недавно, когда он стучался, пытаясь выяснить, что случилось, дверь была заперта. Себастьян это точно помнил, однако промолчал.
      Блисс задумалась. Потом пробормотала:
      – Она, наверное, вышла отсюда.
      – Не понял… Кто?
      – Она… Нет, ничего особенного. Я, должно быть, просто плохо закрыла…
      Либо здесь произошло нечто такое, о чем она не хочет говорить ему, нечто такое, что привело ее в ужас, испугало до крайности, либо ей следует обратиться за помощью к психиатру. Прежде Чилли Уинтерс не была такой.
      Себастьян вошел в дом и щелкнул первым попавшимся под руку выключателем. Многочисленные светильнички с янтарно-желтыми абажурами, закрепленные на балках, осветили просторную комнату, обставленную в деревенском стиле, со стенами, обшитыми деревянными панелями.
      Он обернулся. Посмотрел на Блисс.
      Она в нерешительности стояла у порога. Вытянув шею, настороженно осматривала комнату, словно чего-то опасалась.
      – Что ж, будем действовать осторожно, – объявил Себастьян. Он взял Блисс за руку и втащил в комнату. Ей оставалось лишь подчиниться. Себастьян захлопнул дверь ногой. – Давай, рассказывай. Все выкладывай. Что произошло после того, как ты вошла в дом? Я тут катался неподалеку минут, наверное, пятнадцать, пока не понял, что должен вернуться и сделать все, чтобы ты со мной поговорила.
      – Тебе не следовало возвращаться, – пробормотала Блисс, внимательно осматривая комнату. – Не так уж я испугалась. Все прекрасно. Ничего особенного не случилось.
      – Да уж… Так прекрасно, что набрасываешься на людей и разбиваешь им в кровь носы.
      Блисс пристально посмотрела на Себастьяна. Ее нижняя челюсть отвисла. Зрелище было настолько уморительное, что он невольно рассмеялся.
      – Себастьян! Прости. Прости, ради Бога. Дорогой, у тебя кровь.
      – А я тебе о чем говорил.
      – Пойдем-ка со мной.
      Она потащила его за собой вверх по ступенькам, и они оказались на втором этаже, в просторной вытянутой в длину комнате, являвшейся одновременно кабинетом, гостиной и спальней. Блисс поспешно провела Себастьяна в ванную комнату, также обшитую деревянными панелями, как и все прочие помещения в доме.
      – Садись сюда, за столик. Нет, лучше на край ванны. Нет, давай за столик. Так безопаснее.
      – Безопаснее?
      – У тебя, должно быть, голова кружится. Не хочу, чтобы ты свалился в ванну.
      – Голова у меня в норме, – ответил он, но все же уселся за столик. – Чем это ты меня так отделала?
      Блисс подняла руку с зажатой в ней щеткой для волос.
      Он прищурился и покачал головой:
      – Нет. Ты молотила меня гораздо более увесистой штукой, чем эта.
      – Просто я ничего лучшего не нашла, – пробормотала она, потупившись.
      Себастьян усмехнулся:
      – Слава Богу, что у тебя не оказалась под рукой кочерга. Или нож.
      Она выдвинула из шкафа ящичек и достала полотенце. Смочила его холодной водой.
      – Мне показалось, что в сад кто-то забрался. Вот я и пошла посмотреть.
      – А как ты оказалась на улице? Ведь кухонная дверь заперта.
      Она легонько прикоснулась к его разбитому носу. Себастьян вздрогнул и со свистом выдохнул сквозь стиснутые зубы.
      – Спустилась отсюда.
      – Прямо отсюда? Схватила расческу и выскочила на улицу, в темноту? А почему не проверила двери или не позвонила в полицию?
      – Так получилось. – Ее рука повисла в воздухе. Она быстро вышла из ванной и осмотрела комнату. Вернувшись, сообщила: – Лампа опять включена. – И с силой приложила полотенце к его носу.
      Себастьян взвыл от боли.
      – Бедный… – Ее прикосновения снова стали ласковыми и осторожными.
      – Ты только что сказала, что лампа опять включена?
      – Не обращай внимания. Не важно.
      – Э, нет. Даже очень важно. Пожалуй, сегодняшний вечер мне не забыть.
      Блисс взяла его за руку и поднесла ее к полотенцу.
      – Держи здесь, – сказала она. – Кровь сейчас остановится. А чтобы спала опухоль, холод – самое лучшее. Теперь я попытаюсь объяснить тебе, почему вела себя как сумасшедшая.
      – Был бы весьма признателен.
      – Правда, в итоге ты решишь, что я действительно сошла с ума.
      Он криво улыбнулся:
      – Неудивительно.
      Она пристально посмотрела на него.
      Эти глаза забыть невозможно, невольно подумал Себастьян. Такие же чистые, как пятнадцать лет назад. Она так и не научилась кокетничать.
      – Ты же не надела очки. Неудивительно, что принимаешь мирных граждан за злодеев-убийц, набрасываешься на них и лупишь что есть силы.
      – Давай перейдем в комнату. Сможешь? – На ее лице не появилось ни намека на улыбку.
      Он поднялся на ноги. Взяв его за руку, Блисс подвела Себастьяна к креслу, стоявшему в центре комнаты, напротив французских окон. Он уселся без возражений. Подумал: а не усадить ли Блисс к себе на колени? Однако отказался от этой затеи.
      Блисс уселась на пол, рядом с креслом.
      Себастьян, придерживая у носа мокрое полотенце, запрокинул голову и прикрыл глаза. Блисс молчала. Он спросил:
      – Ты как, готова?
      – Не знаю, с чего начать.
      – Неплохо бы с того самого момента, когда ты вдруг сорвалась и убежала от меня без всякого объяснения.
      – Я собиралась позвонить и извиниться.
      – Прекрасно. Теперь тебе нет необходимости прибегать к посредничеству телефонного аппарата. Можешь сказать все сейчас.
      Блисс нахмурилась:
      – Мне не за что просить прощения. Как мне поступать – мое личное дело.
      – Ладно, пусть так, – отозвался Себастьян. – Просто ты сама сказала, что хотела извиниться. Впрочем, это не имеет значения. Во всяком случае, мне никакие извинения не нужны.
      – Я… я испугалась, – снова заговорила Блисс. – Вдруг поняла, что ты предлагаешь невозможное. Мне очень стыдно, что я так вела себя. Слишком расслабилась.
      – Ты это так называешь? Насколько я помню, перед тем как сбежать, ты почувствовала, что между нами возникла некая связь.
      Глаза Блисс вспыхнули. Лицо – тоже.
      – Я ведь объяснила, почему решила все прекратить.
      – Довольно ясно, – сказал Себастьян. И тут же подумал: ничего не ясно, но к этому вопросу лучше вернуться позже, после того как она объяснит остальное. – И я уже говорил, что вернулся сюда, потому что не мог позволить тебе уйти без объяснений. Ты знаешь, почему я оказался в саду. Теперь твоя очередь, Чилли. Рассказывай.
      – Никто меня так уже не называет.
      Он не сумел растопить лед в ее сердце. Может, старое прозвище поставит все на свои места?
      – Расскажи, почему ты вдруг набросилась на меня, размахивая щеткой для волос?
      – Одно из двух: или кто-то пытался меня смертельно напугать сегодня вечером, либо здесь, в комнате, когда я вернулась домой, бродило привидение.
      С предельной осторожностью Себастьян отвел в сторону руку с полотенцем.
      – Полагаю, насчет привидения ты пошутила? – спросил он. – Значит, когда ты вернулась, в доме находился посторонний? Правильно я тебя понял?
      Блисс внимательно посмотрела на него. Приподнявшись, взяла его за руку.
      – Твои пальцы! – воскликнула она. – Господи! Что же это такое?! Я и пальцы тебе разбила?
      Себастьян вздохнул и попытался улыбнуться:
      – Не обращай внимания. Уже не болит.
      – Вот и хорошо.
      – Пожалуй, следует здесь хорошенько все осмотреть, – заметил Себастьян.
      Блисс покачала головой:
      – Нет необходимости.
      – Возможно, ты и права. Но я должен убедиться…
      – Здесь больше никого нет.
      Себастьян пристально посмотрел ей в лицо. Потом спросил:
      – Почему ты так в этом уверена?
      – Просто знаю, и все. Я привыкла жить одна. Если бы здесь сейчас находился посторонний, я бы почувствовала.
      – И что, раньше, ну, сегодня вечером ты этого постороннего почувствовала?
      – Да. Только давай не будем больше об этом говорить.
      – Давай не будем, если ты не хочешь.
      Блисс уронила руки на колени.
      – Да, не хочу.
      – Любопытная комната. – Себастьян осмотрелся.
      – Здесь умерла моя тетушка.
      Он выпустил из рук полотенце, и оно шлепнулось на пол. Блисс подняла его, заново сложила и опять поднесла к носу Себастьяна.
      – Тетушка умерла несколько лет назад. Она была сестрой моего отца, только намного старше его. Довольно своеобразная, немного странная дама, но мы с ней любили друг друга.
      Себастьян покосился на скромную кровать с латунными ножками, под белым покрывалом.
      – Надеюсь, не на той кровати? – проворчал он.
      Блисс нахмурилась.
      – Нет-нет, тетушка Бланш умерла не на этой. Эту я потом купила. А ее кровать обычно стояла вот здесь. – Блисс указала рукой на то место, где расположился в кресле Себастьян.
      Он с трудом подавил желание вскочить на ноги.
      – Раньше в доме было три спальни, тетушкина – средняя. Ты веришь в привидения?
      Себастьян едва заметно улыбнулся. Что за женщина?! Столько лет прошло – и совсем не изменилась: то и дело перескакивает с одной темы на другую.
      – Нет, любовь моя, я не верю в привидения.
      – Обычно, если тетушке Бланш что-то требовалось, она звонила в колокольчик.
      – Да? – Себастьян рассматривал Блисс. При свете лампы ее волосы казались еще более рыжими, чем обычно. Глаза же – ярко-синие, а взгляд отсутствующий.
      Она улыбнулась – и снова превратилась в ту семнадцатилетнюю девчонку, в которую он когда-то влюбился.
      – Тетушке было уже за восемьдесят, когда она умерла, – сказала Блисс. – Все-таки странная она была… Ей нравилось лежать здесь, наверху, и заставлять всех бегать туда-сюда, ухаживать за ней, выполнять все ее капризы и причуды. Только я одна любила навещать ее. Здесь мне было лучше, чем дома.
      Их взгляды встретились. Блисс отвела глаза.
      – Когда-то, много лет назад, ты заставила меня… – Он наклонился и протянул ей руку. – Благодаря тебе я захотел стать лучше.
      – Знаю.
      У них никогда не возникало необходимости договаривать все до конца. Много раз бывало так, что они понимали друг друга и вовсе без слов.
      – Ну же, – сказал он, шевельнув пальцами, – дай мне свою руку.
      Блисс посмотрела на него:
      – Ты так когда-то сказал, в кафетерии.
      – В самый первый день. Да, я помню. И ты в конце концов дала мне свою руку.
      Она и теперь протянула ему руку, и он обхватил пальцами ее запястье.
      – Думаешь, за нами подглядывают? – Себастьян привлек ее к себе. – Чтобы проследить, как я выигрываю пари?
      Блисс прикусила нижнюю губу.
      – Может, тетя Бланш?
      Она попыталась высвободить свою руку.
      – Ты отвратительный тип, Себастьян. Несносный человек. Всегда был таким. И навсегда останешься.
      – Бездоказательное заявление. Могу согласиться, что раньше я был таким. Но не сейчас. Ты живешь здесь одна?
      – Да.
      – Мне подумалось, что две блондинки и маленький мальчик, возможно, живут с тобой под одной крышей.
      – Нет. Они поселились в бунгало, которое принадлежало моим деду и бабушке. Там, поближе к воде.
      – Но у тебя здесь есть соседи какие-нибудь или жильцы?
      – Нет, не в доме. Но неподалеку стоят десять коттеджей. Это наша коммуна.
      – Солидное заведение.
      – Н-да. К сожалению, сейчас у нас мало жильцов, все разъехались. Летом все всегда разъезжаются. Но ничего, к осени соберутся.
      – У тебя был кто-нибудь с того времени?.. – Он поднял глаза к потолку. – Прости. Об этом мне тоже не следовало спрашивать.
      – А тебе не все равно?
      Себастьян пристально взглянул на Блисс.
      – Нет. Совсем не все равно. Знаю, у меня нет на тебя никаких прав, но логика далеко не всегда властна над чувствами.
      – Она никогда не властна над ними.
      Себастьян снова взглянул на Блисс. Потом – на ее руку, которую все еще держал в своей.
      – Давай попробуем начать все сначала. Вот с этой минуты. Сделаем вид, что познакомились только сегодня вечером.
      – Не получится.
      – Да, не получится, – согласился Себастьян, но в душе его вспыхнул огонек надежды. – Мы не сможем сделать вид, что не знали друг друга раньше, потому что у нас с тобой слишком много общего. Мы вместе пережили многое. И я очень рад, что это многое у нас есть. Я все помню и благодарен тебе за то, что у нас было.
      – Порой у меня ничего не оставалось, кроме этих воспоминаний.
      Эти слова обрушились на него точно удар – и в то же время показались неожиданной лаской.
      – Я надеялся, что не сделаю тебе слишком больно. Но похоже, ничего не вышло, да? Тебе было очень нелегко?
      Блисс, придвинувшись к Себастьяну, опустила руку ему на колено; сверху положила голову, прижавшись щекой к тыльной стороне ладони.
      – Не настолько, как ты, возможно, думаешь. Конечно, не очень приятно выслушивать мнения посторонних, но самое ужасное, что ты… Ты просто исчез. Накануне я была такой счастливой, что едва могла пережить, выдержать такое счастье. И вдруг ты исчез. Я была сломлена, раздавлена… Казалось, что лучше умереть. А главное, никого не осталось рядом, не с кем было поговорить. И я не знала, что произошло. Слухи всякие ходили, но ничего определенного. Твоих родителей я не знала, потому не могла ничего узнать и у них. Даже не знала твоего домашнего адреса, и в телефонном справочнике про вас ничего не нашла.
      – Отец не любил эти справочники. Если уж кому-нибудь понадобится добраться до тебя, говорил он, то пусть у тебя и узнает номер. Если, конечно, ты пожелаешь его сообщить. – Себастьян погладил ее по волосам. – Я хочу быть с тобой, Блисс. Поверь, я никогда не забывал о тебе.
      – Я уже не та девчонка, которую ты знал прежде.
      Он наклонился и осторожно коснулся губами ее шеи.
      Она уткнулась лицом в его колени. Провела ладонью по его бедру.
      Себастьян тотчас напрягся, замер.
      – Почему я не могу устоять перед тобой? – спросила она.
      – Потому что я везучий ублюдок.
      – Зачем ты так! – Блисс подняла голову и, нахмурившись, посмотрела на него. – Почему тебе обязательно нужно…
      – Говорить правду? – Он усмехнулся, заметив, как шокирована Блисс его заявлением. – Вот видишь, я совсем не изменился. Так и не научился сдерживаться и молчать. Обязательно ляпну что-нибудь эдакое… Блисс, можно мне сегодня остаться у тебя?
      Она побледнела. Однако промолчала.
      – Просто я хочу удостовериться, что ты в безопасности, – поспешно добавил Себастьян. – Ты ложись спать, а я посижу здесь.
      Блисс залилась румянцем:
      – Значит, ты не хочешь спать со мной?
      Себастьян вздрогнул; ему показалось, он ослышался.
      – Боже, я сказала что-то не то, – смутилась Блисс. – Вечно я болтаю глупости. Ладно, я уже в порядке. Спасибо, что предложил, но тебе не нужно здесь оставаться.
      – Я хочу лечь с тобой.
      – О… – Блисс облизала губы кончиком языка. – Ясно. Понятно. – Ее била дрожь.
      «Господи, что я сказал?» – промелькнуло у Себастьяна.
      – То есть… ты хочешь переспать со мной, верно?
      – Да, ты правильно поняла.
      Блисс поднялась на ноги. Взглянула на Себастьяна.
      – Я не слишком хороша в постели. – Она сдвинула брови, задумалась. Потом снова заговорила: – Нельзя сказать, что у меня совсем нет опыта. Просто в последние годы я была слишком занята коммуной. Вот мне и не хватало времени… на все остальное.
      – На остальное?
      Себастьян окинул ее взглядом. Черное платье, конечно, широковато, но все же грудь выглядит весьма соблазнительно.
      – Ну… ты понимаешь. На мужчин.
      Точеные ступни, изящные щиколотки…
      – Ах да, конечно, на мужчин, – кивнул Себастьян и подумал: чем меньше на них оставалось времени, тем лучше. – Значит, ты была очень занята? – Он облокотился на ручку кресла.
      – Да, очень. Я пыталась устроить здесь все сама, не хотела просить денег у родителей. Папа имеет право ограничивать меня в расходах, пока мне не исполнится тридцать пять лет. Родители полагают, что во мне до сих пор играет подростковое бунтарство.
      Он не стал говорить, что опасается, как бы старик Уинтерс не прибрал к рукам все ее деньги – на проведение своих политических кампаний.
      – Мне деньги вообще не нужны. Я собираюсь устроить здесь все и без них. Да, действительно, – добавила Блисс, немного помолчав.
      – Я тебе верю.
      – Мне, наверное, надо снять платье?
      Локоть Себастьяна соскользнул с ручки кресла.
      Блисс снова нахмурилась:
      – Я что-то неважно себя чувствую.
      Себастьяну тоже было не по себе.
      – Иди сюда, – сказал он. Одно неверное слово или движение может все испортить. Надо действовать с предельной осторожностью. – Ну иди же. Мне хочется поцеловать тебя.
      – Но я же не разделась.
      Себастьян поднялся с кресла, обнял ее и прижал к себе. Она, наверное, догадывалась, что с ним происходит, однако не торопилась.
      Блисс уткнулась лицом в его плечо. Она вся дрожала.
      – Что такое? – спросил Себастьян, поглаживая ее по спине. Он поморщился – джинсы вновь стали ужасно тесными. – Почему ты дрожишь?
      – Холодно, – прошептала Блисс.
      Какая здесь духота, подумал Себастьян.
      – Надо уложить тебя в постель.
      Она по-прежнему дрожала.
      – Ты не заболела?
      – Нет. Не отпускай меня. Держи крепко. Мне нужно… Мне нужно расслабиться. Я слишком долго сдерживалась. Надо дать волю своим чувствам.
      Себастьян провел ладонью по ее плечам, по обнаженным рукам.
      – И мне тоже, любимая. Я так давно ждал этого.
      Блисс высвободила руки и принялась гладить его по груди. Потом стала расстегивать пуговицы на его рубашке.
      – Не буду ни о чем думать. Только о том, что происходит сейчас. Все остальное не важно, – проговорил Себастьян с дрожью в голосе.
      Он действительно ужасно волновался. Такое ему и не снилось. И Блисс, похоже, также была возбуждена. Невероятно…
      – Этого вполне достаточно. Пока, – прошептал он ей на ухо.
      – У тебя голова болит? – Блисс внимательно осматривала его нос.
      Себастьян не выдержал – поцеловал ее. Довольно хитрить, ходить вокруг да около. Его сжигал жар, захлестнуло желание.
      Блисс подняла голову. Ее губы приоткрылись, и их лица снова сблизились, губы слились в страстном поцелуе.
      Он принялся гладить ее по спине, по крутым бедрам, таким приятным на ощупь. Блисс даже не сделала попытку отстраниться, когда он прижался к ее животу.
      Она хочет дать волю чувствам. И ему хочется дать волю своим чувствам. Их общее желание сбудется.
      Его вдруг начала бить дрожь. Совершенно неожиданно. Себастьян, сжав зубы, попытался взять себя в руки. Он прикасался к Блисс, и она, казалось, зажигала его, воспламеняла. Все в ней его возбуждало, каждое ее движение, каждая клеточка ее тела. Он не смог бы выпустить Блисс из рук, не смог бы остановиться, даже если бы вокруг него стали рушиться стены.
      – Себастьян…
      – Да? – Он раздвинул коленом ее ноги, поднял подол платья – и затаил дыхание.
      Он любовался длинными стройными ногами, долго рассматривал аккуратные пальчики и изящные щиколотки – до самого верха, до узеньких шелковых трусиков с оранжевыми кружевами.
      Блисс прижалась к его ноге. И прижималась все крепче и крепче, что еще более возбудило Себастьяна.
      Ее соски отвердели. Она запрокинула голову, постанывая. Запустив руки ему под рубашку, схватила за плечи, сильно оцарапав кожу. Он закрыл глаза, боль была сладкой и дарила наслаждение.
      – Мне так…
      Себастьян не дослушал. Ухватив Блисс за упругие ягодицы, он осыпал поцелуями ее шею. Кожа у Блисс была нежная и ароматная. Он провел языком вдоль выреза платья. Потом спустился ниже, к холмикам грудей.
      Блисс внезапно отпрянула. Себастьян, все еще трепетавший от восторга, открыл глаза. Глубоко вздохнув, он перевел дух.
      – Что?.. – спросил он. – Что случилось, любимая?
      Блисс положила правую руку на его обнаженную грудь, развела в стороны пальчики.
      – Ты удивительный, я восхищаюсь тобой. Просто поверить не могу, что мы с тобой вместе, здесь, вот так…
      – Поверь, милая, поверь. – Он попытался снова обнять ее, но она отстранилась. – Блисс, дорогая, я умру сейчас. Хочу тебя.
      – Я согласна.
      Согласна? Как она всегда… смешно выражает мысли.
      – Ну, иди же ко мне. Иди прямо сейчас.
      Блисс пристально смотрела ему в глаза. Не отводя взгляда, она вытянула руки, подобрала подол своего черного платья и стащила его через голову. Отбросила в сторону.
      У Себастьяна едва не подкосились ноги.
      Блисс же завела руки за спину и потянулась к застежке лифчика, такого же оранжевого, шелкового с кружевами, как и трусики.
      – Погоди, – остановил ее Себастьян.
      Теперь он мог вволю налюбоваться ею. Длинные стройные ноги, совершенно безупречные; небольшая, едва заметная выпуклость живота; ложбинка между холмиками грудей. И сквозь шелк белья просвечивал черный треугольник между ног.
      – Нам надо вместе раздеться, – пробормотал он.
      Она опустила руки, и они безвольно повисли.
      Себастьян сбросил рубашку, одним движением скинул туфли и джинсы. Блисс даже рот приоткрыла – так и смотрела на него, когда он предстал перед ней обнаженный. Окинув взглядом его могучую фигуру, она судорожно сглотнула.
      – Какой ты… Я тебе нужна?.. – прошептала она.
      – А что, незаметно? – пошутил Себастьян, не слишком, правда, удачно. – По-моему, мы нужны друг другу. Ведь мы слишком долго ждали этой минуты.
      Впрочем, сегодня все эти бесконечные годы ожидания не имеют никакого значения. Сегодня важно только одно – быть с ней.
      Блисс сделала шаг ему навстречу, и он чуть не задохнулся от неожиданности, от пронзившего его ощущения томительной сладости, когда она обхватила пальцами его восставшую плоть. Она смотрела ему прямо в глаза и ласкала его с нежностью и осторожностью, едва не лишая рассудка.
      – О… милая, дорогая моя, любимая. – Расстаться с ней сегодня ночью? Ни за что! – Погоди, Блисс, не торопись. Ведь я всего лишь человек.
      Она сразу же отпустила его.
      Себастьян положил ладони ей на грудь и, отодвинув край бюстгальтера, погладил отвердевшие соски.
      – Так хорошо, – прошептала Блисс. Голос ее звучал странно – казалось, она вот-вот заплачет. – Я… словно раскрылась. Раскрылась вся, мне легко. Я открыта и душой, и телом. Никогда прежде не думала, что мне нужно именно это, что именно этого я ждала всегда. Ни с кем другим так не могло бы быть.
      – Ни с кем, – повторил Себастьян, склоняясь над ней.
      Он коснулся языком темно-розового бутона, и Блисс вскрикнула, затрепетала, подалась всем телом ему навстречу. Он улыбнулся и потерся жесткой щетиной, покрывавшей щеку, о ее сосок.
      – Я хочу, чтобы ты почувствовала меня всем своим существом, – прошептал он.
      – Себастьян, – простонала Блисс, – пожалуйста, прошу тебя…
      Поглаживая отвердевшую плоть Себастьяна, она продолжала сладкую пытку, то сжимала пальчиками самые чувствительные места, то отпускала.
      Совершенно непроизвольно Себастьян начал вращать бедрами.
      – Мне кажется, лучше тебе этого не делать, – выдохнул он, стиснув зубы. – Не стоит, если ты хочешь, чтобы я смог подольше побыть с тобой, вернее, в тебе.
      – А скоро?
      Он тут же остановился и взглянул на нее. Но Блисс стояла с закрытыми глазами и по-прежнему водила пальчиком по его мужской плоти.
      – Мы устроимся прямо здесь, сейчас. Я уже готов.
      Блисс мгновенно открыла глаза, отпустила его и снова завела руки за спину. Расстегнув застежку, передернула плечами, освобождаясь от лифчика. Затем, прислонившись к Себастьяну, обняла его рукой за талию; другой же сняла трусики – высвободила сначала одну ногу, потом вторую.
      Себастьян не выдержал, не смог устоять перед соблазном – его пальцы проскользнули по ноге Блисс, к заветной впадинке. Блисс откликнулась на эту ласку, ее лоно оказалось влажным и теплым. Едва удержавшись на ногах, она застонала, колени ее подогнулись. Себастьян нашел то место, прикосновение к которому делало ее совершенно беспомощной и дарило наслаждение. Из груди Блисс вырывались стоны.
      Она попыталась отстраниться, вырваться. Тогда Себастьян убрал руку и обхватил ее за талию. Блисс изо всех сил вцепилась ему в плечо; когда же он, припав губами к ее соску, легонько прикусил его, она сама рванулась ему навстречу. Потом он коснулся губами другой ее груди, и тут же его рука снова скользнула к ее лону.
      Блисс застонала, всхлипнула. Приподнявшись на цыпочки, свела вместе ноги – и затрепетала. Потом, немного успокоившись, открыла глаза, посмотрела на Себастьяна. Ее щеки порозовели.
      – Первое блюдо, – прошептала она, едва дыша.
      Удивительная женщина. Единственная на свете.
      – Отличная закуска, – согласился он. – Я хочу попробовать тебя.
      Она нахмурилась. Себастьян улыбнулся и, опустившись на колени, чуть раздвинул ее ноги. Легонько прикусил зубами ее трепещущую плоть. Он ласкал и целовал ее лоно, пока на нее вновь не обрушился оргазм и она не закричала от восторга.
      В следующее мгновение Блисс тоже упала на колени.
      – Невероятно, Себастьян… Как ты хочешь? Как тебе приятнее?
      Он мысленно улыбнулся – его стыдливая подружка очень изменилась.
      – Мне все приятно. С тобой. Я хочу всего.
      Она снова потянулась к его паху, но Себастьян остановил ее, поцеловал.
      – У тебя красивые губы, – сказал он. – Чудесные губы. Поцелуй меня там, пожалуйста. Мне было бы очень приятно.
      Он не привык говорить женщинам, чего ему хочется. И его прежде никогда не спрашивали об этом. Но… придется привыкать.
      Блисс, наклонившись, кончиком языка легонько коснулась его мужской плоти. У Себастьяна перехватило дыхание. Он склонился над ее спиной и провел ладонями по бедрам и ягодицам.
      – Ты этого хотел? Я все правильно делаю? – спросила она.
      Он перевел дух.
      – Ты просто волшебница, чародейка. Моя колдунья…
      Она снова высунула язычок. Потом пустила в ход свои ровные маленькие зубки.
      – Немного сильнее, чуть-чуть, – попросил он. – Я уже едва сдерживаюсь.
      Она осыпала его поцелуями, легкими и быстрыми. Погладила его ноги.
      – Так, да?..
      – О… это просто блаженство, – простонал он. – Возьми его весь, Блисс. Да-да, полностью, вот так.
      Ее губы, теплые и влажные, скользили медленно-медленно, захватывая его плоть. И так же медленно на Себастьяна накатывалась жаркая волна блаженства. Затем Блисс отстранилась, а потом Себастьяна снова захлестнула все та же горячая волна.
      Он принялся ласкать ее груди.
      – Мне кажется, нам не следует больше медлить, – сказал он. – Я хочу войти в тебя, пока все не кончилось.
      Блисс выпрямилась.
      – Прямо здесь? – спросила она. – Или на кровати?
      Придется привыкнуть к ее бесхитростной, несколько прямолинейной манере выражаться. Такое поведение ему уже нравилось.
      – Давай вот в этом кресле. По-моему, оно очень удобное.
      Она едва заметно нахмурилась. Но все же пошла к креслу – следом за Себастьяном. Подождала, пока он сядет, раздвинула ноги и села верхом. Себастьян устроился поудобнее, взял ее за бедра и вошел в нее. Затем положил одну руку ей на грудь.
      Блисс вздрогнула, затрепетала. Себастьян привлек ее к себе, захватил губами один из ее сосков и принялся ласкать его языком; другую грудь поглаживал ладонью. Он еще глубже проник в нее. И вдруг почувствовал, что она изо всех сил обхватила его руками.
      – Себастьян…
      – Теперь моя очередь дразнить тебя, – прошептал он. А ведь она даже не догадывается, чего ему это стоит.
      – Ты кое-что забыл.
      Он прижал ее к себе и начал вращать бедрами. И тут словно электрический ток пронзил низ его живота.
      Блисс уперлась в пол пальцами ног, пытаясь отстраниться. Наконец ей это удалось. Она чуть отодвинулась, приподнялась. Себастьян засмеялся и снова, положив обе руки ей на бедра, попытался усадить на себя.
      – Ты кое-что забыл, Себастьян.
      Легкий трепет перешел в неудержимые содрогания. Он никак не мог с ними справиться.
      – О чем ты говоришь, любимая? Я ни о чем не забыл.
      – Презерватив.
      Презерватив?! Он замер.
      – Ты сказала, презерватив?
      – Все-таки замечательно, что ты такой предусмотрительный и ответственный.
      – Что за чертовщина?.. О, Блисс, дорогая, я даже не подумал про это!
      – Тебя охватила страсть, – проговорила она, нахмурившись. – Страсть поглотила тебя. И ты забыл обо всем на свете.
      Ничего он не забыл. С Блисс это приспособление не нужно. Даже излишне. Ему хочется, чтобы у них был ребенок.
      – Я хочу… – Господи, о чем он думал? – Слишком много противоречивых желаний, – пробормотал Себастьян. Как он мог допустить, чтобы другой мужчина оказался с ней раньше?..
      – Противоречий?
      – Да. И всяких мыслей. По крайней мере сейчас. Ладно, не обращай внимания. – Он усадил Блисс к себе на колено. – Ты наверняка считаешь меня болваном.
      – Нет. Почему же? Ведь бумажник у тебя в джинсах?
      Бумажник? Он облизал пересохшие губы.
      – Да, в джинсах. А что?
      – Вот и хорошо. – Она вздрогнула и опустила глаза. – Ты же подготовился… Давай я его достану.
      Он посмотрел на нее вопросительно.
      – Глупо, конечно. Но я именно из-за этого убежала недавно. Увидела презерватив в твоем бумажнике – и завелась. – Она взглянула на Себастьяна. – Идиотка, одно слово. Совершенно очевидно, что такой мужчина, как ты, всегда подготовлен… Ну… готов к определенным действиям.
      – К каким таким действиям? – прищурившись, спросил Себастьян.
      Она вспыхнула:
      – Ну, ты понимаешь. К занятиям любовью.
      – А в бумажнике у меня лежит презерватив?
      – Да, я его видела. Краешек. Не такая уж я неопытная дурочка. Знаю, как выглядят подобные вещи. И понимаю, что к чему, если это лежит у мужчины в бумажнике.
      – Ясно. – Он поставил Блисс на ноги, приподнялся и взял валявшиеся на полу джинсы. Снова усевшись в кресло – в данный момент это было самое безопасное место, – вытащил из кармана бумажник и принялся изучать его содержимое. – Ага. Понятно. Кажется, я понял, что ты имела в виду. Мне следовало быть осмотрительнее.
      – Нет… – Голос Блисс дрогнул – она явно волновалась. – Нет, ты не понял. Я всегда уважала людей, имеющих чувство ответственности. Таких не так уж много.
      Себастьян поглаживал пальцами тонкую черную кожу бумажника.
      – Не слишком лестное для меня замечание. – Он намеренно не прикрывал свою все еще возбужденную плоть. – Но говорят, надо все увидеть собственными глазами.
      – Не понимаю.
      Он раскрыл бумажник, вытащил пакетик, который всегда носил с собой, и вложил его в ладошку Блисс.
      – Это мой талисман. Я носил его для удачи.
      Блисс посмотрела на пакетик – и выражение ее лица тотчас изменилось. Сначала она вспыхнула в замешательстве, затем побледнела.
      – Себастьян…
      – С Себастьяном все в порядке. – Его стал разбирать смех, и он едва удержался, чтобы не расхохотаться. – Теперь понимаешь, что я имел в виду, когда сказал, что твои слова не слишком лестны для меня?
      Блисс раскрыла пакетик и вытащила золотое кольцо.
      – Не мог с ним расстаться, – сказал Себастьян. – Всегда надеялся, что наступит день, когда я наконец смогу надеть тебе на палец это обручальное кольцо.
      – Себастьян…
      И в довершение он припомнил ей ее же собственные слова:
      – Ты решила, что это презерватив? Размер четырнадцать с половиной, да и то спадает с твоего тонкого пальчика.

      Блисс приподнялась, опершись на локоть. Она плотно завернулась в простыню и, приподнявшись, окинула взглядом комнату. Себастьян спал, сидя в старом кресле, подложив под ноги подставку.
      Блисс, придерживая простыню локтями, подползла к изножью кровати и нащупала свои очки, лежавшие на кедровом комоде.
      Накануне вечером она задернула тонкие белые занавески на высоких французских окнах-дверях, ведущих на веранду. За окнами уже рассветало. Серо-голубые проблески грядущего дня проникали сквозь легкую ткань и населяли комнату сумеречными тенями. Блисс не посмотрела на часы, но решила, что, судя по всему, до шести еще далеко.
      Она откинула за спину волосы и, подогнув колени, уселась на пятки.
      Себастьян спал, склонив на плечо голову. Перед тем как заснуть, он надел джинсы, правда, верхнюю пуговицу не застегнул; ни туфли, ни рубашку надевать не стал.
      Скрестив на груди руки, Блисс устроилась поудобнее и принялась разглядывать его.
      Кольцо в пластиковом пакетике лежало на своем прежнем месте, в его бумажнике. На глаза Блисс навернулись слезы, она снова почувствовала ужасное смущение и стыд, как и накануне вечером. Он всегда носил с собой кольцо, чтобы оно напоминало о ней. Во всяком случае, Себастьян так сказал. Блисс смотрела на очертания маленького колечка, лежавшего в кармане джинсов, и думала… Выходит, ничего она не понимает, ничего не знает об отношениях полов. Ну и что? Ошиблась. Просто ошиблась.
      – Ну да. Немного ошиблась, – сказал вчера Себастьян, располагаясь в кресле. – У меня такое ощущение, что здесь у тебя явный пробел в образовании. Нам с тобой следует подольше пообщаться, чтобы я понял, до какой степени ты неопытна.
      А еще Себастьян настоял, чтобы она легла спать в постель; сам же устроился в кресле.
      – Все очень просто. Я гораздо лучше себя чувствую, когда уверен в твоей безопасности. Если я уеду, то стану названивать тебе без передышки всю ночь, чтобы удостовериться, что все в порядке.
      Но он отказался лечь с ней в постель.
      – По-моему, не стоит. Еще рано. Не надо тревожиться, любовь моя. Не будем торопиться, дождемся, когда ты будешь готова принять меня.
      Разве человек, способный на сексуальное насилие, может так сказать? Кроме того, когда она обвинила его в том, что он изнасиловал Кристал, Себастьян не стал оправдываться или отрицать этот факт, скорее, рассердился.
      Устроившись в кресле, Себастьян почти сразу же уснул. А она долго лежала без сна, лежала, обдумывая предстоящий разговор, – ведь им очень многое предстояло обсудить. Она знает, что ей сейчас нужно и чего она хочет, и знает, чего хочет Себастьян. Прежде они не нуждались в сексе. Но тогда они были подростками. Почему же сейчас они не могут насладиться друг другом, забыть об условностях и обязанностях?
      Наверное, потому, что Себастьян просто этого не хочет. Вот и все. А может, он добивается лишь одного – чтобы она не препятствовала ему в бизнесе. Или же… Неужели он действительно стремился вернуться к ней все эти годы?
      Блисс видела, как подрагивают его густые темные ресницы. Даже во сне его худощавое лицо не утратило трагического выражения. Четко очерченные губы чуть приоткрылись, и стали видны крепкие белые зубы. Упрямый подбородок зарос черной щетиной, на фоне которой еще заметнее стал шрам на щеке. Она не спрашивала, откуда он взялся.
      Себастьян пошевелился и положил руки себе на живот. Волоски на его груди, да и на всем теле, тоже были черными.
      Блисс услышала, как по дорожке, ведущей к воротам, проехала машина. Вик Тэйлор, художник, живущий в Хоул-Пойнте с самого начала, с тех пор как Блисс открыла коммуну, частенько проводил ночи вне дома и возвращался рано утром.
      Его модель Либерти Лавджой, занимавшаяся керамикой, явно недолюбливала Полли, но, как Блисс неоднократно замечала, они всегда вовремя платили за жилье.
      Блисс вдруг пришло в голову, что Себастьяну, наверное, неудобно спать в кресле. Когда он проснется, у него будет жутко болеть спина. Блисс соскочила с кровати, накинула махровый голубой халатик и быстро, стараясь не шуметь, собрала всю одежду, которую накануне вечером разбросала по полу.
      – Себастьян. – Она склонилась над ним. – Себастьян, давай-ка ложись в постель и поспи нормально хотя бы несколько часов.
      Он улыбнулся во сне и отвернулся.
      Блисс подошла к креслу с другой стороны.
      – Себастьян… – Она легонько провела ладонью по его щеке. – Ну, давай же, помоги мне уложить тебя в постель.
      – Звучит неплохо, – проговорил он совершенно бодрым голосом – да так неожиданно, что Блисс вздрогнула. Себастьян взял ее за руку. – М-м… Сейчас, погоди минуточку.
      Блисс поцеловала его в губы.
      Себастьян обнял ее за плечи и привлек к себе.
      – Прекрати! – Блисс нахмурилась. Потом засмеялась и попыталась высвободиться. – Ты должен лечь в мою постель и вытянуться во весь рост. А то спина разболится.
      – Пойдем со мной, – пробормотал он.
      Блисс уперлась коленом в кресло и, дернув Себастьяна за руку, заставила его выпрямиться. Он чуть приоткрыл глаза:
      – Любимая, давай проделаем это еще раз.
      – По-моему, у нас пока и первого не было, – пробурчала Блисс.
      – М-м… – Не убирая руки с ее плеча, он поднялся на ноги, послушно прошаркал по комнате и рухнул на кровать, увлекая за собой Блисс. – М-м. – Рука Себастьяна скользнула под махровый халатик.
      Блисс затрепетала, тотчас же почувствовав желание.
      – Мне казалось, мы должны поговорить, – прошептала она ему на ухо.
      Себастьян водил ладонью по ее груди. Глаза его были закрыты, но улыбка становилась все шире. Потом он ухватил ее за запястье и сунул руку Блисс к себе в джинсы.
      Она почувствовала, что и его охватило желание. Плоть его наливалась силой, становилась все больше и крепче. Блисс просунула руку глубже. Себастьян уже снова ласкал ее груди. Потом рука его скользнула ниже, к промежности, и Блисс тотчас же охватило неистовое оглушающее возбуждение.
      – Разденься, – глухо проговорил он.
      Блисс пропустила эти слова мимо ушей и принялась целовать его – она осыпала поцелуями его плечи, шею, грудь. Он – единственный любимый человек в ее жизни, ее болезнь, ее страсть, ее желание.
      – Ну что ж, давай поболтаем. – Себастьян, судя по голосу, окончательно проснулся.
      Она подняла голову и взглянула в его зеленые глаза. Сердце ее сжалось. И тут она услышала стук – стучали в парадную дверь.
      – Кто это там? – пробормотал Себастьян; он приподнял ее и усадил к себе на живот. – Вот так тебе приятно? – Его ладонь легла на ее лоно.
      Блисс задохнулась, закусила губу.
      Себастьян кивнул.
      – Будем считать, что ты сказала «да». Господи, да почему же я так долго шел к тебе?!
      В дверь снова постучали – на сей раз громче и настойчивее.
      – Убирайся отсюда! – крикнул Себастьян.
      Блисс зажала ему рот ладонью:
      – Тише! Это, наверное, Вик пришел пожаловаться на очередной скандал. Он сейчас уйдет.
      – Вик? Интересно. – Халат соскользнул с ее плеч. Себастьяну удалось приподняться, и он поцеловал ее в грудь. – Чудесно, – пробормотал он, – ты уже совсем мокренькая. Да-да, милая, совершенно. Давай продолжим нашу беседу.
      У Блисс засосало под ложечкой.
      На дверь обрушился град ударов. Казалось, дом решили взять приступом.
      – Если я сейчас не спущусь, Вик подумает, что здесь происходит… что-то необычное.
      – Так и есть, – сказал Себастьян. – Кто такой Вик? – Он привлек Блисс к себе и поцеловал.
      Наверное, пьяный человек испытывает то же самое, промелькнуло у него.
      Блисс высвободилась и спрыгнула на пол.
      – Не надо! – остановила она Себастьяна, заметив, что он тоже собирается встать. – Оставайся здесь. Я скоро вернусь.
      – Хорошо, – кивнул Себастьян, спуская ноги на коврик у кровати. – Все равно единственный мужчина, который видел тебя такой, – это я.
      Блисс ухватила Себастьяна за лодыжки и снова закинула его ноги на постель – действия довольно бесцеремонные, совершенно ей несвойственные.
      – Оставайся здесь. Я и без тебя управлюсь, привыкла сама все улаживать. – Она плотно запахнула полы халата и повязала пояс. – Вика я интересую лишь в качестве хозяйки. Иногда в качестве жилетки, чтобы поплакаться. Когда выставлю его, дам знать.
      Себастьян и слова не успел сказать – Блисс поспешно вышла из комнаты и сбежала по ступенькам.
      – Иду, иду! – крикнула она и открыла дверь.
      Потоки утреннего света ворвались в полумрак комнаты. Блисс прикрыла ладонью глаза.
      – Да ты посмотри на себя! – Киттен Уинтерс решительно переступила порог. – Ради Бога, закрой скорее дверь, пока тебя кто-нибудь не увидел. Ты же похожа на пугало!
      Блисс, потупившись, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Потом осторожно закрыла дверь.
      – Доброе утро, мама. Хорошо, что ты заехала.
      О Господи, пусть она выскажет все гадости, которые у нее накопились, и уезжает побыстрее.
      – Я заехала не случайно. Я никогда не приезжаю без предупреждения.
      – Неужели?
      Блисс прошла следом за матерью на кухню и включила кофеварку.
      Киттен Уинтерс была в розовом трикотажном костюме. Двойной ряд пуговиц на жакете свидетельствовал о том, что это творение искусников дома Шанель. Розовая кожаная сумочка и туфли были того же происхождения. Блисс взглянула на бело-голубые часы в корпусе из дельфтского фаянса. Пятнадцать минут шестого – а обесцвеченные волосы Киттен тщательно уложены, волосок к волоску. Бархатный розовый ободок едва касается этого произведения искусства.
      – Ты прекрасно выглядишь, мама.
      – Почему слова, которые в устах других людей звучат как комплимент, в твоих кажутся обвинением?
      – Хочешь кофе?
      «Пожалуйста, скажи “нет”».
      – Пожалуй, да. Из-за тебя я в эту ночь почти не сомкнула глаз. Скажи спасибо, что сейчас перед тобой стою я, а не твой отец. Он бы не стал деликатничать.
      Блисс достала из шкафа чашки и поставила их на стол.
      – Сейчас довольно рано, – проговорила она, – слишком рано, чтобы выслушивать твои крики и обвинения.
      – О, Блисс. – Сидевшая на стуле Киттен обмякла, словно тряпичная кукла. Театральным жестом прикрыла лицо, стараясь не испортить макияж. – Блисс, как ты можешь разговаривать со мной таким тоном?! А ведь я столько для тебя сделала! Ты только берешь, только берешь… И ничего взамен.
      – Мама…
      – Образование. Все блага и возможности, которые мы предоставили тебе. И что мы просим взамен? Совсем немного. Внимание и уважение. Вот и все. Ты же знаешь, твой отец собирается баллотироваться в президенты. Для него сейчас настало очень ответственное время, дорогая. Мы с тобой должны забыть о себе, должны проявить самоотверженность. Прежде всего нам нужно думать о том, что хорошо для него, а потом уже о себе.
      – Ты хочешь сказать, что всеобщее благо важнее нашего личного, верно? – спросила Блисс.
      Киттен сжала кулаки.
      – Если наш народ выберет великого человека, если выберет твоего отца, у нас будет лучший президент, чем мы заслуживаем.
      – Это твое личное мнение…
      – Себастьян Плато, – перебила Киттен. – Я здесь из-за него. Нет смысла ходить вокруг да около. Мы в ужасе от того, что говорят. Господи, Блисс… Вчера вечером твой отец был в охотничьем клубе, и Уолтер Дефанк поинтересовался, правда ли, что у тебя до сих пор роман с «этим парнем Плато». Можешь себе представить состояние твоего отца? Стыд какой…
      Блисс едва не выронила чашку.
      – До сих пор?
      – О, я обо всем знала, – спохватилась Киттен. – В общих чертах. Ты познакомилась с ним в той ужасной школе, которую так хотела посещать.
      Блисс ужасно захотелось разбить чашку вдребезги, но она сдержалась и поставила ее на стол.
      – Вы с папой сами выбирали для меня школы. Выбирали, руководствуясь собственными соображениями и целями.
      – Как ты можешь!
      – Могу, потому что это правда. Вы оба решили, что папиным избирателям очень понравится, если его дочка будет учиться в обычной школе. Это давало ему возможность стать лидером какого-нибудь общества активистов, я же сгорала от стыда из-за его грандиозных подарков или торжественных речей. А ты с удовольствием играла роль хозяйки в родительском комитете.
      Киттен топнула ногой:
      – Какая ты неблагодарная!
      – Давай прекратим этот разговор, – предложила Блисс, – моя жизнь вас абсолютно не касается. Ты еще хочешь кофе?
      Киттен махнула рукой:
      – Мне уже все безразлично. Подумать только… Дочь-школьница спит с мужчинами.
      – Я не спала с мужчинами, когда училась в школе.
      Розовая сумочка ударилась о стол и соскользнула с него. Блисс успела подхватить ее, прежде чем она упала на пол.
      – Самое большое разочарование в нашей жизни – это ты. Ты не оправдала наших надежд.
      – Знаю, мама.
      – А для чего ты столько училась? Растеряла все. – Киттен сделала движение рукой, как бы очерчивая круг. – Ну что это такое? Жалкая попытка изобразить видимость достойной жизни. Содержишь какой-то притон для так называемых художников, которые не в состоянии заработать себе на пропитание. Ты это делаешь намеренно. Чтобы заставить краснеть нас с Моррисом. А теперь я вдруг узнаю, что ты за нашими спинами встречалась с каким-то негодяем.
      Блисс не собиралась обманывать мать.
      – Это правда? – спросила Киттен.
      – Себастьян Плато был моим другом, когда мы учились в школе. Очень близким и дорогим. Полагаю, не имеет смысла объяснять, кем он стал сейчас?
      – Конечно же, я знаю… Он занимается деятельностью, которую твой отец не одобряет. Более того, Моррис решительно выступает против подобного бизнеса. Блисс, основным, главным пунктом президентской платформы твоего отца является борьба против тех, кто растлевает нашу молодежь.
      – Мама, да о чем ты?! Ты же понятия не имеешь, о чем говоришь. Да и папа, похоже, тоже.
      – Не смей сомневаться в осведомленности своего отца.
      Все как обычно: с Киттен Уинтерс невозможно разговаривать спокойно, если обсуждаются взгляды ее мужа.
      – Извини, – проговорила Блисс, – прости, если я делаю что-то не так и мешаю вашим с папой планам. Вам нечего меня опасаться. Пожалуйста, передай ему мои слова.
      – Налей-ка мне кофе, – пробормотала Киттен. – Почему ты вечно стараешься сделать нам что-нибудь неприятное, навредить, обидеть.
      Блисс налила в чашку кофе и поставила на стол перед матерью.
      – Я никогда не старалась вас обидеть.
      – Но ты умудрилась отыскать этого парня, который отличается своим… Ну да, его окружение и прошлое… Все это ужасно.
      – Мама!..
      – Так ты отрицаешь, что у тебя с ним сейчас любовная связь?
      – Да! – Блисс почувствовала, что краснеет, и отвернулась. Налила себе кофе. – Мама, хочешь сливок?
      – Ты же знаешь, что я никогда не пью кофе со сливками. И тебе не следует. Даже если тебя не слишком волнует здоровье твоих «художников», подумай о своей фигуре. Надо следить за собой.
      Блисс улыбнулась, уткнувшись в кружку.
      – Разве я сказала что-то смешное?
      – Нет, конечно. Как дела у папы?
      Киттен захлюпала носом. Потянувшись к сумочке, достала носовой платок.
      – Моррис – удивительный человек. Он выдерживает такие нагрузки, которые давно бы раздавили любого другого.
      – Папа плохо себя чувствует? – Беспокойство за отца тотчас же вытеснило все остальные чувства.
      Киттен громко высморкалась и отрицательно покачала головой.
      – Ты меня не поняла. Здоровье у него отменное. Это тоже удивительно, если учесть, сколько неприятностей ты ему доставляешь. Про этого Плато пишут во всех газетах. Если ты…
      – Между Себастьяном и мной ничего нет.
      Блисс хотелось лишь одного – сохранить мир, не разругаться, хотя бы сейчас…
      – Ладно, хорошо. Значит, все в порядке. Мне очень хочется… честное слово, хочется, чтобы ты прекратила делать глупости и позволила нам с твоим отцом направлять тебя, Блисс. Помнишь того очаровательного молодого человека, Честера Кинга?
      Мать неисправима. Ничего не меняется.
      – Ты говоришь про приятеля Деде? Но они же поженились, разве нет?
      – Они уже развелись, – ответила Киттен с удовлетворением, которое даже не пыталась скрыть.
      Блисс знала про Честера Кинга, знала почти все, в том числе и причину, по которой его жена предпочла развестись с ним.
      – Весьма достойный молодой человек. А какие у него связи! – Китти молитвенно сложила ладони и возвела глаза к потолку. – Он же всех знает, Блисс! И ты ему нравишься.
      – Нравилась. Мы не виделись уже несколько лет.
      В большой комнате деревянный пол загудел под тяжелыми шагами. Блисс похолодела.
      Но Киттен была слишком поглощена разговором и не обратила внимания на странные звуки.
      – Честер на днях спрашивал о тебе у Морриса, интересовался, как ты поживаешь, чем занимаешься.
      Могу представить себе эту милую беседу, подумала Блисс. Наверняка ее превозносили до уровня матери Терезы, только изображали сексуальной и привлекательной.
      – Блисс…
      В этот момент раздался женский крик. В кухню ввалился Вик Тэйлор, художник, постоянно проживающий в коммуне. Он крепко держал за запястье Либерти Лавджой.
      Блисс боялась взглянуть на мать.
      – Он н-не любит меня! – Светло-зеленые глаза Либерти покраснели, веки опухли. – Я для него всего лишь вещь! Предмет! Неодушевленный.
      – Она опять грозилась броситься в Хоул-Пойнт! – рявкнул Вик и мотнул головой в сторону геологического образования, давшего название всему поместью. В скале был глубокий провал с отвесными стенами, заполненный водой из озера. Вик усадил Либерти на стул, однако по-прежнему держал ее за руку. – Ни на минуту не могу выпустить из виду эту глупую сучку.
      Подобный скандал мог бы, конечно, разразиться в любой день, но случился именно сегодня, в присутствии матери. Просто фатальное невезение…
      – Вик, ты же знаешь, я не люблю, когда ты так выражаешься.
      – Плевать я на все хотел! Вот же идиотка. Хоть и нужна мне… Но нужна не с распухшими глазами и красным сопливым носом. Знаешь ведь, я не могу работать, когда передо мной сидит не модель, а уродина.
      Либерти снова расплакалась.
      Краем глаза Блисс увидела, как Киттен осторожно поднялась со стула и поспешно ретировалась, укрывшись за компьютером.
      Обнаженный до пояса – рубашек художник не признавал, они мешали ему творить – Вик стоял, широко расставив ноги, обтянутые черными кожаными штанами с длинной бахромой по боковым швам. На носках черных ковбойских сапог из крокодиловой кожи красовались серебряные накладки.
      – Слышишь? Слышишь, что он говорит? – всхлипнула Либерти. – Вот для чего я ему нужна. Эгоист…
      – Да тебя ведь все всегда устраивало, моя маленькая нимфа, – отозвался Вик. – Ты же обожаешь рассматривать потом эти потрясающие… Тебе нравится, как я тебя пишу. Тебе все нравится в моих работах. И нравится, как я это делаю.
      Блисс взмолилась в душе, чтобы Вик остановился, умолк. Если он углубится в тему и начнет распространяться о своеобразии своего художественного метода в присутствии матери, придется вызывать санитарную бригаду.
      – Слушайте, ребята, – начала Блисс, перехватывая инициативу. – Прежде всего нужно думать об искусстве, творчестве. И о творчестве Либерти – тоже. Ты же занимаешься керамикой, Либерти. И это для тебя очень важно. То же самое относится и к работе Вика.
      Вик просиял и закивал головой, глядя на Либерти. Среднего роста и самого заурядного телосложения, загорелый с ног до головы, он обычно старался продемонстрировать всем свое шоколадное тело.
      Либерти откинула с лица роскошные каштановые локоны и опять заплакала. По крайней мере хоть она была полностью одета. Редкий случай, надо заметить.
      – Либерти, – сказала Блисс, – прошу тебя, постарайся успокоиться.
      Скорее бы они все убрались отсюда, пока Себастьян не решил, что ему пора появиться на сцене.
      Только бы он не объявился.
      – Она думает, что я кручу любовь с другой, – сказал Вик. Его пепельные волосы были стянуты на затылке черным шнурком. Серые глаза чуть светлее волос выразительно смотрели на Блисс. – Никак не могу вдолбить ей очень простую вещь, элементарную. Искусство для меня важнее всего. Оно на первом месте. Оно для меня все. У меня нет времени любить женщину, во всяком случае, так, как она, – Вик кивнул в сторону Либерти, – этого от меня хочет. Хотя, конечно, я все понимаю.
      Киттен хмыкнула. Вик резко обернулся и уставился на нее.
      – Доброе утро, – сказал он. – Блисс, это кто? Очередная распространительница косметики?
      – Это Киттен Уинтерс. Моя мать.
      Довольно скупо. Но вполне достаточно.
      – Что ты говоришь?.. Кто бы мог подумать, что у тебя имеется родительница. Так вот, скажи этой… Скажи нашей милой подруге: если она убьет себя, ей всегда найдется замена.
      Либерти стремительно вскочила со стула и влепила Вику пощечину.
      – О! – Киттен ухватилась за холодильник. – Блисс, кто эти ужасные люди?
      В этот момент на кухне появился Себастьян – босой, без рубашки, с незастегнутой верхней пуговицей на джинсах и наполовину разъехавшейся молнией. Блисс увидела его, лишь когда он переступил порог.
      Либерти с изумлением посмотрела на вошедшего. Ее губки сложились в трубочку, она присвистнула:
      – Виктор, посмотри-ка… Надо же, какие у Блисс знакомые, а с виду такая скромница…
      Блисс поплотнее запахнула халат и потуже затянула поясок. И вдруг поймала на себе взгляд матери. Было совершенно очевидно: Киттен по-прежнему считает себя матерью школьницы, а не взрослой женщины, женщины, на которую может обратить внимание рослый мужчина, стоявший в этот момент у двери и оглядывавший собравшихся сверкающими зелеными глазами. Блисс выразительно взглянула на Себастьяна, пытаясь дать ему понять, чтобы ничего не говорил.
      Он вопросительно посмотрел на Блисс. Та молча пожала плечами.
      – Какая ты, однако, скрытная, Блисс, – промурлыкала Либерти, рассматривая Себастьяна с ног до головы. – Нам следует поговорить с ним, Вик. Из него получится настоящий, классический Адам. Ты так не считаешь?
      Блисс не стала даже думать о том, на что именно Либерти намекает, что хочет сказать.
      – Извини, мама, сейчас не слишком удачное время для разговора. Давай пообедаем вместе на следующей неделе. – Она подошла к Киттен. – Я тебе позвоню попозже, когда разберусь здесь со всеми делами.
      Вонзив в линолеум изящные каблучки своих розовых туфелек, Киттен посмотрела на Себастьяна:
      – Этот человек был наверху?
      Вик подтолкнул Либерти, чтобы та держала язык за зубами. Затем выступил вперед и заявил:
      – Он пришел с нами. – Вик заговорщически взглянул на Блисс.
      – Нет, – покачала головой Киттен, – вы пришли с этой женщиной, я знаю. А этот мужчина только что спустился по лестнице, из твоей комнаты, Блисс, она единственная наверху.
      Себастьян скрестил на груди руки и вопросительно посмотрел на Блисс.
      – Все правильно, – сказала Блисс и решительно взяла мать за локоть. – Я потом расскажу тебе обо всем. Не волнуйся, мама, я уже взрослая.
      Киттен не тронулась с места.
      – Если у тебя кто-то есть, мы хотим об этом знать. Твой отец наведет справки. Для твоего же блага, Блисс, ты же понимаешь. Ты слишком небрежно относишься к некоторым вещам. Не забывай, ты богатая женщина.
      – Спасибо за заботу, – сказала Блисс; она уже знала: неприятный разговор неизбежен. – Передай папе, что я загляну к вам сегодня днем.
      – Так, теперь я понимаю! Ты пытаешься выпроводить меня?
      Неужели она только сейчас это поняла?
      – Что ты, мама, просто…
      – Кто вы такой? Как вас зовут? Давно вы знакомы с моей дочерью?
      И тут Блисс сдалась. Она взяла со столика чашку с кофе и поднесла к губам.
      – Ну же, отвечайте, – потребовала Киттен.
      – Я знаю вашу дочь пятнадцать лет, миссис Уинтерс. Мое имя Плато. Себастьян Плато.

      С малышом Вилли трудно разговаривать, думал Рон. Развалившись в кресле в приемной Себастьяна, он рассматривал сидевшего за своим столом Уильяма Намсака, сторожевого пса.
      Рон уселся поудобнее – водрузив локоть на полированный подлокотник, подпер рукой голову. Если у Уильяма и была какая-либо информация, он хорошо это скрывал.
      – Он, должно быть, звонил? – спросил Рон, чтобы хоть что-нибудь сказать – непрерывное щелканье компьютерной клавиатуры казалось невыносимым.
      – Нет.
      «Вот гаденыш. Попадись ты мне в укромном месте – и сразу по-другому запоешь!» С тех пор как у него завелись деньги и появились возможности устраивать ловушки, Рон не встречал человека – с определенными наклонностями, разумеется, – которого нельзя было бы уговорить провести вместе ночь.
      Но ему всегда нравилось, когда его хотели без уговоров. Гораздо приятнее, когда тебя обхаживают.
      – Вчера вечером мистер Плато возвращался сюда?
      Уильям оторвался от компьютера и посмотрел на Рона.
      Тот, подавшись вперед, поцокал языком.
      – Я не видел вчера мистера Плато после того, как он уехал на встречу, – ответил Уильям и снова уставился на клавиатуру.
      Его худое лицо даже не порозовело. Даже выражение не изменилось. Ни единого намека, что он понял знак. Раздосадованный, Рон вскочил на ноги. Да что там, он чертовски разозлился.
      – Зоя когда приходит?
      – Уверен, она уже на месте, – отозвался Уильям, на этот раз не поднимая головы. – Ее офис этажом ниже. Там же расположены фотостудии, и там же беседуют с возможными клиентами и теми, кто пришел устраиваться на работу.
      «А какой у меня выбор?» – подумал Рон. Одного точно нельзя делать: сидеть на месте, пока Себастьян увивается за какой-то бабенкой, которая, как считает Мэриан, может все испортить.
      – Я спущусь вниз, к Зое. Как только Себастьян приедет, сразу же дай мне знать.
      Уильям промолчал.
      Кровь ударила в голову Рону. Он подошел к столу секретаря и навис над ним в ожидании, когда Уильям поднимет голову.
      – Послушай-ка, приятель, – процедил Рон, – советую вести себя более учтиво, если не хочешь потерять эту работу. Когда я что-то говорю, не стоит делать вид, что не слышишь. Надо вскочить и кивнуть. Понял?
      – Не совсем.
      Рон наклонился ниже.
      – Миссис Плато – компаньон мистера Плато.
      – Мне это известно.
      – И миссис Плато моя подруга. Теперь понятно?
      Уильям чуть отодвинулся от стола, чтобы увеличить расстояние между собой и Роном.
      – Когда появится мистер Плато, я передам ему, что вы хотели повидать его и что вы пошли к Зое. Все?..
      – Сейчас – да. Пока.
      «Гаденыш. Держи свою маленькую, аппетитную задницу подальше от меня, если она тебе дорога».
      Рон не стал дожидаться лифта – спустился по лестнице. Путешествия с Мэриан несколько мешали его тренировкам.
      На нижнем этаже кипела обычная деловая жизнь. Мужчины и женщины сновали по коридору. Толстый серый ковер на полу заглушал их шаги. Фигуры этих людей свидетельствовали о том, что почти все они прошли тщательнейший отбор – им надлежало занимать как можно меньше места в пространстве.
      Рон разглядывал молодые дарования. Впечатляет… Он толкнул стеклянную дверь и вошел в просторную приемную. В креслах, расставленных по всему помещению, сидели соискатели; некоторые из них робели, а другие, напротив, надменно поглядывали по сторонам. И все они жаждали успеха и славы.
      В приемной хозяйничала брюнетка средних лет. Рон поздоровался с ней.
      – Запишитесь вот здесь и сядьте подождите, – сказала она. – На вас уже завели бумаги?
      – Нет еще, – усмехнулся Рон. – Вы, похоже, здесь недавно.
      Брюнетка внимательно на него посмотрела:
      – Простите, не поняла.
      – Я говорю, вы, должно быть, недавно работаете в «Раптор вижн»? Я Рон Йорк, из нью-йоркского отделения. Зоя у себя? – Он кивнул в сторону створчатой двери.
      Женщина окинула Рона подозрительным взглядом:
      – Как, вы сказали, ваше имя?
      – Рон Йорк, – отчеканил он. – Я пройду к ней.
      – Но посторонним нельзя…
      – Никого сюда не впускайте, – бросил Рон на ходу.
      Он вошел без стука. Закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке.
      Облаченная в блестящий черный «костюм для тренировок» – на ней была коротенькая маечка в обтяжку и столь же миниатюрные трусики, – Зоя стояла у балетного станка, протянувшегося вдоль зеркальной стены. Она мельком взглянула на Рона, взглянула с явной неприязнью, и тут же повернулась к нему спиной. Она без малейшего усилия подняла ногу и, закинув ее на перила, вытянула носок. После чего принялась делать наклоны.
      Никто точно не знал, сколько Зое лет. Рон попытался вычислить и пришел к выводу, что ей, вероятно, под сорок. Хотя вполне могло быть и лет на десять побольше. В любом случае пришлось признать: Зоя невероятная, потрясающая женщина.
      Он подошел к ней сзади, так близко, что она не смогла бы опустить ногу, не задев его.
      – Где Себастьян?
      Она наклонилась вперед, прижимаясь грудью к ноге. Вместо ответа спросила:
      – А где Мэриан?
      – Еще только половина десятого.
      – Похмельный синдром?
      Он провел пальцем по ее поднятой ноге – от колена до бедра.
      – У всех у нас есть маленькие слабости.
      Она даже не сбилась с ритма.
      – Может, и так.
      – Мэриан полагает, что открытие нашего отделения на северо-западе имеет для тебя большое значение.
      – В самом деле?
      – Она считает, что тебе здесь удастся добиться успеха.
      Зоя обеими руками взялась за щиколотку.
      – Я хочу преуспеть не только здесь, а и в любом другом месте, где «Вижн» откроет свои отделения.
      Рон просунул руку ей под локоть, забрался под майку и потрогал грудь.
      Зоя взялась за большой палец ноги и вытянулась вдоль станка.
      – А что, если твоя косметическая фирма не возобновит контракт? – в задумчивости проговорил Рон.
      Зоя, являвшаяся «лицом» фирмы, рекламировала косметическую продукцию, «предотвращающую старение и питающую кожу жизненными силами». Кое-кто поговаривал, что в следующий раз ее не пригласят к участию в рекламной кампании.
      – Какая трогательная забота, Рон, – проговорила Зоя; казалось, она не замечала, что он сунул другую руку ей в трусики.
      Он ухватил ее двумя пальцами за сосок. Какая она вся крепкая, подтянутая… Если уж спать с женщинами, то по крайней мере с такими. Такие хотя бы не вызывают отвращения. Мэриан, конечно, поджарая, но уж очень велики у нее груди. Зоя внезапно обернулась. Обернулась так неожиданно, что Рон споткнулся, невольно отпрянув, и упал. Она же стояла над ним, широко расставив ноги.
      – Твое предложение…
      Он приподнялся на локтях и вскочил на ноги, пытаясь сохранить достоинство, насколько это было возможно. Зоя, сделав шаг вперед, приблизилась к нему вплотную, так что он попятился, шаркая по тиковому паркету ее огромного кабинета, обставленного обтянутой кожей мебелью небесно-голубого цвета.
      – Все мы слишком много теряем здесь, если что случится, – проговорил Рон, приглаживая ладонью волосы. – Ты не должна выпускать Себастьяна из поля зрения, иначе он наделает глупостей. Впрочем, это относится и к нам с Мэриан.
      – Объясни по-человечески.
      – Вчера вечером, после той нашей встречи, когда ты ушла, Себастьян тоже уехал. Я проснулся рано и зашел к нему. По-моему, он не возвращался домой. Куда он мог деться? Наверняка поехал к той профессорше, из-за которой Мэриан жутко беспокоится.
      Зоя приложила к его губам палец с длинным накрашенным ногтем. Прищурилась, сказала:
      – Что это за женщина?
      Рон колебался. Если Зоя и в самом деле ничего не знает, то, наверное, не стоит рисковать, не следует информировать ее без особого указания Мэриан.
      – Не строй из себя дурочку.
      – Дурочку? – Ее длинные брови выгнулись дугой. – Ронни, мальчик мой, если уж хочешь поделиться со мной информацией, прежде найди ее. Ты не скажешь, и я ничего тебе не скажу.
      – Послушай… – Рон облизал пересохшие губы. – Давай договоримся сообщать друг другу обо всем, что может оказаться важным.
      – Вы с Мэриан боитесь чего-то. Боитесь здесь, в Сиэтле. Вполне возможно, что и я кое-чего опасаюсь, но только я пока не поняла, чего именно. Так расскажи мне, чего боитесь вы, и я решу, стоит ли нам всем беспокоиться.
      – Я первый тебя спросил, – возразил он. Она его не боится. Чувствует свое превосходство. Рону это не понравилось. – Сначала ты скажи. Мне можно доверять.
      – Доверять? – Она сделала еще несколько шагов и в конце концов прижала его к столу. – Сейчас посмотрим, насколько ты готов к сотрудничеству.
      Молниеносным движением она стащила через голову майку и бросила ее на стул.
      Рон уставился на ее высокие, острые груди. Зоя рассмеялась, подбоченилась, чуть поводя бедрами.
      – Ну-ка, приласкай меня, Рон.
      Он судорожно сглотнул.
      Она потянулась к его ширинке.
      – Давай я помогу тебе, малыш. Давай, покажи, на что ты способен. Ну, не упрямься.
      – Зачем тебе это?
      Зоя снова засмеялась:
      – Ты так ясно дал мне понять, что хочешь немного поразвлечься. Я просто вынуждена…
      – Мэриан не понравится…
      – Мэриан не узнает. К тому же ты сам начал. – Зоя прекрасно знала, как завести мужчину. Несколько движений – и Рон возбудился, сам того не желая. – Вот это другое дело, дорогой. Секс нам сейчас очень кстати. Только не надо рассказывать мне, что малышу Ронни больше нравится та дырка, в которую его заставляет толкаться эта вечно пьяная корова.
      Рон всегда умел распознавать опасность.
      – У Мэриан все в порядке.
      – Конечно, конечно. – Проворные пальцы Зои расстегнули ремень, пуговицу и молнию на оливковых брюках Рона. – О… меня всегда возбуждает вид мужских прелестей.
      Он хотел сказать, что она уже и так достаточно возбудилась, однако удержался.
      Зоя обращалась с мужскими прелестями настолько ловко, что сомнений быть не могло: она обладала огромным практическим опытом.
      – Да вы только посмотрите на это! – Она с улыбкой задрала его рубашку, соорудила из нее нечто вроде бантика и украсила им совокупительный орган Рона.
      – Что, нравится? – поинтересовался он, пытаясь изобразить улыбку.
      – Да, пожалуй, это украшение получше, чем красный бант. – Зоя с невозмутимым видом сняла трусики и, усевшись на краешек стола, раздвинула ноги. – Давай посмотрим, каков он в деле, твой красавец. Только побыстрее, а то там столько посетителей… И мне нужно их всех принять.
      Рон сжал кулаки.
      – Хочешь ударить меня? – Ее улыбка потухла. – Ну-ну, давай, попробуй.
      Она опасная женщина, подумал Рон. И ведет себя так, потому что абсолютно уверена в себе.
      – Я же не дурак, – сказал он. – Только идиот откажется от подобного предложения. – Его чуть не вывернуло наизнанку.
      – Сначала полижи.
      Казалось, его вот-вот вырвет.
      Зоя указала пальцем на пол:
      – Давай садись, Рон, и действуй. Тебе понравится.
      Он опустился на колени и закрыл глаза. Если сосредоточиться как следует, может, удастся представить, что перед ним сейчас совсем другая женщина, что он ощущает совсем другой запах и касается другой кожи.
      Несколько секунд спустя Зоя задергалась, и из груди ее вырвался вздох облегчения. Рон опустил голову. По крайней мере теперь ей придется выложить то, что она знает.
      – Хорошо, – сказала Зоя, – давай закончим с этим.
      Он поднял голову и посмотрел на ее безукоризненную прическу и безупречный макияж, окинул взглядом ее ладную, без единого изъяна фигуру. Она поманила его пальцем. При этом так и сидела – раздвинув ноги.
      Рон безропотно повиновался.
      – Черт побери, у меня с собой нет ничего. Вы, милая дама, застигли меня врасплох.
      Зоя чуть наклонилась и выдвинула ящик стола.
      – Зато я всегда готова.
      Рон даже не пытался помешать ей, когда она стала натягивать на него презерватив. Не противился он, и когда Зоя направила его детородный орган в свое лоно. Затем она положила его руки себе на груди, улеглась на стол и крепко обхватила Рона ногами, скрестив лодыжки у него за спиной. После чего принялась энергично вращать бедрами. Минуту спустя она снова облегченно вздохнула. Рон – следом за ней. Тяжело дыша, задыхаясь, он ухватился за край стола, чтобы не скатиться на пол.
      – Благодарю. – Зоя оттолкнула его и соскочила со стола. – Теперь можно и поговорить.
      Рона пробирала дрожь. Он стал приводить себя в порядок.
      – Я знаю, кто ты, – усмехнулась Зоя.
      Он уже наклонился, чтобы подтянуть брюки, но тут замер.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Только то, что сказала. Я знаю, кто ты. А Мэриан – нет, верно?
      Рон выпрямился и уставился на нее во все глаза.
      – Но в одном ты совершенно прав, – продолжала Зоя. – Я не могу допустить, чтобы наше предприятие здесь провалилось. Согласна, некоторое время меня преследовали неудачи. Но сейчас – совсем другое дело.
      Рон снова взялся за брюки.
      – Рад был услужить, – пробурчал он.
      – Хоть и терпеть не можешь все это?
      – Не понимаю, о чем ты говоришь.
      – Ну-ну… Только я ведь могу и доказать.
      Рон похолодел.
      – Ты с ума сошла.
      – Вон там ванная комната. – Она указала на дверь. – Лучше не рискуй, смой следы преступления. А то ведь все останется у тебя на брюках.
      Рон почувствовал, что краснеет.
      – Чего ты пытаешься добиться?
      – У нас возникли проблемы. У нас с Мэриан и у тебя. Мэриан еще даже не подозревает, насколько это серьезно. А когда поймет, только все испортит. Если ты, малыш, объяснишь Мэриан, что моя помощь ей необходима как воздух, она напакостит гораздо меньше. Ты должен убедить ее: пусть доверится мне.
      – Хочешь сыграть против Себастьяна? – фыркнул Рон. – И не пытайся.
      – Не против Себастьяна. Надо спасти Себастьяна от себя самого.
      – Мэриан нравится играть главную роль. Нравится чувствовать себя хозяйкой.
      – Пусть считает себя хозяйкой. Хотя на самом деле хозяйка я.
      Рона прошиб пот. Он почувствовал, что рубашка прилипла к спине.
      – Зоя, чего ты хочешь? Что пытаешься доказать?
      – Что могу управлять тобой. И Мэриан. Придумай, как убедить ее, что без меня ей не обойтись.
      – Ты размечталась…
      – А ты? – спросила Зоя, разглядывая в зеркале свое обнаженное тело. – Рон, ты дурак. Если я не помогу, Мэриан будет тянуть из тебя соки, пока не придумает способ заполучить то, что действительно хочет. А когда придумает, даст тебе пинка под зад.
      – Нет…
      – Да. Мы с тобой можем составить сильную команду. Самое главное, чтобы с Себастьяном ничего не случилось. Если он не изменится, будет работать по-прежнему, и мы не пострадаем. У нас с тобой все будет в порядке. Единственный человек, который способен нам все испортить, – это Мэриан.
      Рон не желал слушать подобные рассуждения. Надо было что-то сказать, поставить Зою на место.
      – Мэриан тоже желает Себастьяну добра. И я не собираюсь…
      – Соберешься. Запомни хорошенько вот что. Во-первых: если вздумаешь мешать мне, я расскажу Мэриан обо всем, что произошло здесь сегодня утром. А ей не придет в голову, что это я соблазнила тебя. Верно?
      Рон стоял с раскрытым ртом, не в силах вымолвить ни слова.
      – И во-вторых: Мэриан не просто желает добра Себастьяну. Она хочет заполучить самого Себастьяна. Все.

      – Блисс! Привет, Блисс!
      Смахнув с лица капли дождя, Блисс сняла совершенно бесполезные теперь очки. Она пыталась рассмотреть приближающуюся женскую фигуру. Размытая дождем земля превратилась в грязную жижу.
      Женщина была не одна – к Блисс подбежала Спайки и обнюхала ее промокшие джинсы.
      – Фабиола сказала мне, что ты здесь. – Пру О’Лири, президент ассоциации «Женщины сегодня» и давняя подруга Блисс, подошла к обрывистому берегу озера. – Хочешь поставить здесь ограждение? – спросила она.
      – Причем придется делать это собственными силами, – проговорила Блисс, разглядывая свои обтянутые перчатками руки. – При ограниченных материальных возможностях приходится многое делать собственными силами.
      Пру поправила капюшон, чуть приоткрыв лицо.
      – В том, что у тебя не хватает средств, ты сама виновата. Сама захотела так жить.
      «Да, – подумала Блисс, – пожалуй, я была слишком откровенной, не всем следует доверять. И не следует распространяться о своих планах». Блисс вдруг поняла, что ей неприятно, когда ее критикуют за то, что она решила сделать из Хоул-Пойнта прибыльное заведение и при этом не клянчить деньги у родителей.
      – Какой забор собираешься ставить? – Пру посмотрела за спину Блисс. – Хочешь огородить обрыв?
      Блисс указала направо, на катушку колючей проволоки, лежавшую на земле.
      – Не обрыв. Да и не забор в общем-то. Так, небольшое ограждение по краям провала. Либерти закатила вчера очередной скандал. Грозилась прыгнуть сюда.
      – А что случилось? – Пру подошла к проволоке.
      – Да так, обычная история. Вик не любит ее как женщину. И прочее в том же духе.
      – Выгони их, – безо всякого выражения проговорила Пру, изучавшая провал. Она даже наклонилась, чтобы заглянуть вниз. – Прогони всех жильцов, сделай ремонт. Здесь можно устроить… центр для собраний и встреч, например. Я же тебе не раз говорила: это будет золотое дно.
      – А я неоднократно отвечала, что мне не нужен центр и не нужно золотое дно.
      Пру выпрямилась. Взглянула на Блисс.
      – Сколько у тебя сейчас жильцов?
      – Из трех больших коттеджей выехали на лето.
      – Я не о том тебя спрашиваю.
      Ну вот, как всегда… Пру знает, чем досадить Блисс.
      – Вик с Либерти живут у меня круглый год. И еще в двух домиках есть жильцы.
      Соврать не удалось. Не умела она врать.
      – А мне показалось, что они свободны.
      – Теоретически… нет. Энни Сноу пока живет у нас. Она лишь на время уехала. В Аризону. Собралась изучать индейскую керамику. А Барбара Макманн в сентябре вернется из Европы.
      – Конечно, они внесли плату за жилье?
      Блисс посмотрела на подругу тяжелым взглядом:
      – Ты, по-моему, пришла сюда не для того, чтобы обсуждать мои финансовые проблемы.
      Спайки потерлась грязным боком о ноги хозяйки и улыбнулась. Блисс отступила в сторону и окинула взглядом свои владения – бревенчатые домики, окруженные живыми тисовыми изгородями. В северном конце имения стояло небольшое бунгало, в котором жили сестры Кроу и Бобби.
      – Фанатизм сродни глупости, – изрекла Пру.
      Расспрашивать, что такое, по ее понятиям, фанатизм, не имело смысла. Зябко поежившись, Блисс направилась к дому.
      Пру увязалась за ней. Задыхаясь от быстрой ходьбы, она едва поспевала за Блисс.
      – Спроси у отца, что он думает про все это.
      Блисс остановилась, обернулась.
      – Что ты удивляешься? – сказала Пру. – Я прекрасно знаю, что ты не любишь сенатора, но в этом деле он на нашей стороне.
      – Верно, мы с отцом не ладим. Но наши отношения не имеют ничего общего с тем, чем занимаемся мы с тобой.
      – Правда, что ты встречалась с Плато?
      Армейская куртка Блисс оказалась не слишком надежной защитой. Вода просочилась сквозь швы и струилась по спине.
      – Это отец тебе сказал?
      – Намекал. Говорил, что мне следует самой убедиться в боевом настрое и решительности нашего председателя, прежде чем выступать против Себастьяна Плато.
      Вик промчался по дорожке на своем мотоцикле. Машина, с жутким ревом преодолев подъем, покатила в сторону домика. Заметив женщин, Вик махнул им рукой. Блисс в ответ тоже подняла руку.
      – Не понимаю, как ты выносишь этого человека, – пробурчала Пру.
      Пру терпеть не могла мужчин – всех до единого.
      – Вик очень порядочный человек, – ответила Блисс. – Я считаю его своим другом.
      – Ты всегда отличалась оригинальными взглядами. Блисс, говорят, ты была на выставке Леннокса.
      – Неужели? Кто же это говорит?
      – Не помню.
      – Неправда, я тебе не верю. – Блисс протерла очки мокрым рукавом и снова их надела. Взглянула на Пру. – Мне кажется, мы договорились всегда оставаться друзьями, даже если интересы наши разойдутся.
      – Но такой разговор действительно был.
      – А почему ты следишь за мной?
      – Я не слежу, Блисс. Просто перед нами сейчас очень важная задача…
      – И ты собираешься использовать меня и добиться желаемого.
      – Блисс…
      – Ты привлекла к делу с «Раптор вижн» моего отца. Мы так не договаривались.
      Пру пожала плечами:
      – Твой отец – влиятельный человек. И в этом деле он на нашей стороне.
      – Но я не хочу так действовать. Не хочу участвовать в политических играх моего отца.
      – Извини. Мне казалось, что ты все поймешь.
      – Кроме того, ты сказала репортеру, будто я дала согласие возглавить некий комитет, о существовании которого я даже не подозревала.
      – Я была уверена, что ты согласишься. Ты самая подходящая кандидатура.
      – Нечего впутывать меня в это дело. – Терпение Блисс лопнуло. – И еще: прошу тебя, пожалуйста, не надо обсуждать мои проблемы с моим отцом и сообщать ему о моих достижениях в делах.
      – Мне казалось, что ты не слишком благоволишь к Ленноксу Руду.
      – Леннокс тоже мой друг, старый друг. Он жил здесь когда-то.
      – Помню-помню… – Пру раздула ноздри. – Ему тогда взбрело в голову, что ты влюблена в него, и он пытался…
      – Все это в прошлом, – перебила Блисс. – Он попросил меня прийти на его выставку, и я пошла. Вот и все.
      – Этот Плато…
      – Себастьян Плато не имеет никакого отношения к тому, что случилось с той бедной девочкой в Нью-Йорке.
      – Она же поехала туда, чтобы найти работу в его агентстве, – с горячностью возразила Пру.
      – Но он не убивал ее. И никто из его сотрудников не убивал ее.
      – Но они своей деятельностью унижают женщин.
      – Не агентство виновато в том, что у некоторых мужчин и женщин появляется желание продемонстрировать себя, – проговорила Блисс. – Всегда были такие люди. И всегда будут.
      – Нам здесь не нужна подобная компания. «Раптор вижн» у нас не место. Мы всегда успешно боролись с нежелательными пришельцами. И на этот раз не намерены спокойно наблюдать за вторжением.
      Что верно, то верно. Блисс и сама принимала участие в подобных мероприятиях.
      – Но далеко не все разделяют твое мнение, – сказала Блисс. – Уверяю тебя, ты ошибаешься. И ты прекрасно знаешь, как я отношусь к эксплуатации, если таковая имеет место. Но сейчас ты заходишь слишком далеко.
      – Вы с Плато были вместе на выставке.
      – Пру, да что же это такое? Кто тебе сказал?
      – Я не позволю всяким ловкачам морочить тебе голову. Для него это всего лишь мимолетное увлечение.
      – Мимолетное увлечение? Все, перестань! – Блисс сунула руки в карманы и зашагала по дорожке. – Пойдем… У меня нет времени на глупые разговоры.
      – Моррис говорил, что Киттен заходила к тебе вчера.
      – Ну, это уже слишком. – Блисс резко развернулась. – Я очень рада, что у тебя сложились доверительные отношения с моим отцом. Только почему ты обсуждаешь с ним мои дела?
      – Блисс… – Пру поджала губы. – Блисс, я беспокоюсь за тебя. Ты поддаешься чужому влиянию. Этот человек использовал тебя много лет назад и…
      – Хватит! Замолчи сейчас же. Я-то думала, что могу довериться тебе, рассказать то, о чем никому другому не рассказывала никогда в жизни. А ты рассказала про нас с Себастьяном Полли и Фаб. Пру, как ты могла?
      Пру О’Лири покраснела.
      – Я… не хотела… Конечно, мне не следовало им рассказывать. Но и ты не должна позволять ему вторгаться в твою жизнь.
      Они уже подходили к дому. Спайки помчалась вперед и забежала за угол. У Блисс все внутри горело. Она не знала, как себя вести, и поэтому ужасно злилась.
      – Ты спала с ним.
      – Пру! – В этом момент Блисс ненавидела сплетницу. Она сорвала с себя очки и засунула их в карман куртки.
      – Понятно, кажется, я попала в точку, – самодовольно ухмыльнулась Пру.
      – Тебе следует уйти отсюда, – заявила Блисс.
      – Ты в самом деле спала с ним? Боже мой! Вы же не виделись столько лет! Этот тип совратил девчонку и удрал с ней, он бросил тебя. Стоило же ему здесь объявиться – и ты сразу прыгнула к нему в постель. Должно быть, он необыкновенный человек.
      – Да, необыкновенный, – процедила Блисс, стиснув зубы. – Себастьян действительно необыкновенный человек.
      – Ну, тебе лучше знать…
      – Конечно, ведь я знаю, что он не просто красив… Его тело… это чудо. Если бы ты, Пру, провела с Себастьяном час-другой, если бы узнала его… Хочешь, я все устрою? Ты просто сексуально неудовлетворена. Вот в чем все дело.
      – Блисс…
      – Нет-нет. Не надо благодарить меня. Почему бы не поделиться с подругой? Как тебе больше нравится?
      – Ты о чем?
      – Не понимаешь? – Блисс хитро улыбнулась и ткнула Пру локтем под ребра. – В постели? Или на полу? Может, под душем? Или, скажем, на кухонном столе? Ну же, бери его. Себастьян лучше любого другого, он сделает все, что пожелаешь. Скажи мне, и я все устрою.
      Пру выпучила глаза и разинула рот.
      – А позы? Как тебе больше нравится? Для него это не проблема, – не унималась Блисс, – он в прекрасной форме, к тому же большой выдумщик. Ни один мужчина не удовлетворит женщину так, как Себастьян Плато. Он доведет тебя до безумства, до неистовства.
      – Какая мерзость. – Пру передернула плечами. – Не понимаю, что с тобой случилось.
      Блисс рассмеялась. Она смеялась все громче и громче. В конце концов ее смех перерос в гомерический хохот.
      – Это ты так шутишь?
      Блисс кивнула. Она не в силах была вымолвить ни слова.
      – Несмешно, – отрезала Пру. – Киттен была у тебя вчера рано утром. А Себастьян спустился из твоей спальни совершенно голый.
      – Не совсем, – сквозь смех проговорила Блисс. – На нем были джинсы.
      – Я слышала другое.
      – Но я не лгу.
      – Твоя мать была в ужасе. А еще этот Вик и его красотка с куриными мозгами. Какой стыд! До приезда сюда ты не позволяла себе такого поведения. Ты не губила свою репутацию общением с подобными субъектами.
      – Мне следовало давно сюда переехать, – сказала Блисс. – Пру, давай договоримся не обсуждать больше эту тему. В противном случае нам придется каждой идти своей дорогой, пока ты не закончишь начатое дело.
      – Блисс, не делай этого.
      – А я ничего и не делаю. Это твоя затея. Хочешь чаю? И забудем этот разговор.
      Между бровями Пру пролегла складка.
      – Мне пора идти, – пробормотала она. – У нас сейчас собрание. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
      – Ни за что.
      – Прошу тебя, Блисс.
      – Ни в коем случае.
      – А если я смогу доказать, что от Плато одни неприятности, ты передумаешь?
      – Этого ты не сможешь доказать. – Опрометчивое заявление, но она больше не позволит никому осуждать Себастьяна, если только сама не получит веских доказательств.
      – Твои родители просто в бешенстве.
      – Это для меня не новость.
      – Моррис говорит, что Себастьян оскорбил Киттен.
      Как это похоже на мать, все выворачивает наизнанку, ставит с ног на голову.
      – Себастьян оскорбил мою мать? Он просто вежливо дал понять, что нисколько не озабочен ее мнением о его персоне. Еще он сказал, что нисколько не стыдится своего происхождения, того, что он незаконнорожденный. Моя матушка заявила, что он ублюдок, зачатый в придорожной канаве, и ему следует убираться туда, откуда он пришел. А все потому, что Себастьян не поджал хвост и не покинул мой дом.
      В переулок вкатился темно-зеленый лимузин и остановился возле крошечной «хонды», на которой приехала О’Лири.
      – Это он? – спросила Пру. – Блисс… Блисс, не поступай так со своими друзьями.
      Из лимузина вылез мужчина и раскрыл зонтик. Затем подошел к задней дверце, открыл ее и поднял зонт над высокой худощавой женщиной.
      – Это еще кто? – спросила Пру.
      – Наверное, ко мне, какая-нибудь художница, – ответила Блисс. Она, как и Пру, сгорала от любопытства. – Если у тебя больше нет вопросов, я пойду. Помогу ей оформить документы.
      – Ты ведешь себя глупо.
      – Пока, Пру. Спасибо, что зашла. Я позвоню тебе.
      – Как хочешь. Я ухожу. Хотя еще один вопрос: что там тебе привиделось прошлой ночью?
      – Что?.. Ну, просто я очень устала. Тяжелый день, понимаешь? Воображение разыгралось. Вот и все. Ничего я толком не видела.
      Или видела нечто такое… Это до сих пор ее беспокоило.
      Мужчина открыл калитку и пропустил вперед женщину, по-прежнему прикрывая ее зонтиком.
      – Кто она такая? – снова спросила Пру. – Ты ее знаешь?
      Блисс отрицательно покачала головой.
      – Ладно. Я, конечно, не надеюсь, что ты позвонишь мне. Тебе надо пережить этот период твоей жизни, переболеть. И все встанет на свои места. До свидания. Береги себя, пожалуйста. Я за тебя беспокоюсь.
      Блисс внезапно смягчилась:
      – Я тоже к тебе очень хорошо отношусь, Пру. Только давай уговоримся: не будем затрагивать эту тему, не будем ссориться. Не волнуйся, я не наделаю глупостей.
      – Как бы мне хотелось в это поверить.
      Пру энергично зашагала по дорожке. Поравнявшись с вновь прибывшими, она замедлила шаг, почти остановилась и уставилась на женщину – смотрела на нее до неприличия долго. Наконец продолжила свой путь.
      Блисс поджидала гостей, стоя у парадной двери.
      Они с Себастьяном договорились вечером встретиться. А Киттен устроила безобразную сцену. После нее в Пойнт заехал и отец – это был второй его визит за все годы. В первый раз он появился в этом доме сразу после смерти тетушки Бланш. Он тогда прибыл на оглашение завещания и страшно разозлился, узнав, что Блисс стала единственной наследницей тетки.
      Незнакомка быстро приближалась к Блисс; казалось, туфли на высоченных каблуках, совершенно неуместные при такой погоде, нисколько ей не мешали. Зонтик, который держал над ней мужчина, скрывал ее лицо. Рыжий плащ из легкой струящейся ткани широкими складками спадал с ее плеч.
      – Должно быть, это то, что мы ищем, – услышала Блисс голос женщины. – Жуткая дыра.
      – Добрый день, – поздоровалась Блисс. – Чем я могу вам помочь?
      Незнакомка резким движением отстранила зонтик. Взглянув на Блисс, сказала:
      – Я хочу видеть Блисс Уинтерс.
      Коротко стриженные каштановые волосы, открывающие лоб… Когда Блисс видела эту женщину в прошлый раз, волосы тоже были короткие, правда, зачесанные на лоб. И не было седой пряди у виска.
      – О Господи! – Мэриан наконец узнала Блисс; та стояла перед ней с мокрыми растрепанными волосами, в зеленых резиновых сапогах, которые приобрела на распродаже запасного обмундирования вместе с камуфляжной курткой. Она махнула шоферу затянутой в перчатку рукой. – Ступай. Подожди меня в машине. Я пришлю за тобой. Это ваша резиденция? – обратилась она к Блисс, кивнув на дом.
      Блисс молча проводила гостью к крыльцу. Затем, поднявшись по ступенькам, наступила носком сапога на пятку другого и вытащила ногу. Точно так же сняла и другой сапог. Не стоило показывать Мэриан Плато, как ужасно она устала, какая вдруг слабость навалилась, как дрожат руки.
      Прежде чем открыть дверь, Блисс сняла куртку и повесила ее на гвоздь, вбитый в бревенчатую стену.
      В комнате было тепло и влажно. Фабиола развела огонь в камине, и теперь в нем плясали языки пламени. Две поэтессы, приехавшие в Пойнт на лето, сидели на ковре, рядом с камином. Женщины были так увлечены беседой, что лишь молча кивнули хозяйке.
      Блисс пересекла комнату и прошла на кухню, где Полли колдовала над кастрюлями, стоявшими на плите.
      – Привет, Блисс, – затараторила она. – Фаб и Бобби в нашем бунгало, вместе с мамой. Она заехала в гости поделиться своими планами. Фаб сейчас вернется. Себастьян звонил. Сказал, что…
      Полли неожиданно замолчала. Блисс поняла, что в кухню вошла Мэриан.
      – Что она сказала? – спросила Мэриан.
      Полли с тревогой посмотрела на Блисс. Та едва заметно покачала головой.
      – Что у нас с обедом?
      – Все отлично. Будет тушеное мясо с луком и с картошкой. Ты же знаешь, как Фаб относится к непогоде. Всегда разжигает огонь в камине и готовит мясо. Есть говядина, курица. Выбирай.
      – Праздник для гурманов, – улыбнулась Блисс. – Полли, это Мэриан. Все еще Плато?
      – Конечно.
      Блисс внимательно посмотрела на сестру Себастьяна. Что означает подобный ответ? Либо Мэриан относится к тем женщинам, которые предпочитают и в браке сохранять свою девичью фамилию, либо она никогда не выходила замуж. Возможно, считает, что здравомыслящий человек никогда не откажется от фамилии Плато.
      – Нам нужно поговорить, – заявила Мэриан. – Где можно уединиться?
      – Давайте поговорим здесь, – предложила Блисс. Она решила, что ни при каких обстоятельствах не останется наедине с Мэриан Плато еще раз. Последний и единственный она до сих пор не могла забыть.
      Мэриан указала взглядом на Полли.
      Полли приветливо улыбнулась и принялась напевать себе под нос что-то из Вагнера. Правда, в исполнении Полли Кроу классика звучала немного странновато.
      – Мне кажется, разговор в присутствии посторонних будет вам не слишком приятен.
      – Полли вовсе не посторонняя. – Обращаясь к Полли, Блисс пояснила: – Это сестра Себастьяна.
      – Привет, – сказала Полли. – Вы из «Раптора»?
      Блисс с удивлением взглянула на Полли.
      – Мы с Себастьяном компаньоны, – ответила Мэриан.
      – У вас посредническое агентство для артистов, верно? – продолжала расспрашивать Полли. – И модельное тоже?
      – Да. – Мэриан сняла перчатки и расстегнула единственную пуговицу, находившуюся на вороте ее широкого плаща.
      Полли, взмахнув деревянной ложкой, сообщила:
      – Я подумывала о том, чтобы к вам обратиться. Конечно, мне работы хватает, но, может, мы будем друг другу полезны…
      Мэриан сняла плащ и повесила его на спинку стула. На ней было облегающее бежевое платье с глубоким вырезом. Сестру Себастьяна можно было бы назвать тощей, если бы не внушительных размеров бюст. Многозначительно взглянув на Полли, стоявшую у плиты с ложкой в руке, она изрекла:
      – К нам в «Раптор» не часто обращаются в поисках места поварихи.
      Румяное лицо Полли стало пунцовым.
      – Я певица…
      – Причем очень талантливая, – добавила Блисс, нахмурившись.
      – В таком случае… – Мэриан улыбнулась, оскалив свои зубки. – В таком случае позвоните Зое. Просто Зое. Скажете ей, что по моей рекомендации. Она назначит вам время, вы придете, и она что-нибудь для вас придумает.
      Полли была в восторге. Она вся расцвела и рассыпалась в благодарностях. На сердце Блисс будто глыба легла. Следует предостеречь Полли, подумала она.
      – А теперь, – продолжала Мэриан, – давайте поговорим. Куда пойдем?
      Дверь, выходившая на террасу, открылась, и в кухню вошла Фабиола.
      – Это Мэриан Плато, – объявила Полли, просияв. – Она устроит мне прослушивание в «Рапторе».
      Фабиола посмотрела на сестру и с явным сомнением в голосе спросила:
      – Шутишь?
      – Нет, конечно. Правда ведь, мисс Плато?
      Мэриан не ответила.
      – Я очень занята, Блисс, у меня мало времени. Но мне пришлось заехать сюда, потому что дело очень важное.
      – А ваше модельное агентство уже открылось? – спросила Фабиола. – Я собиралась зайти посмотреть, нет ли у вас и для меня чего-нибудь интересного.
      – Позвоните Зое. – Мэриан даже не взглянула в ее сторону. – Скажите, что по моей рекомендации, и она назначит вам время. Что-нибудь придумает и для вас.
      Блисс не могла смотреть близняшкам в глаза.
      – Мы можем подняться ко мне в комнату, – предложила она и тотчас же направилась к лестнице.
      Блисс ни разу не оглянулась, пока не переступила порог своей комнаты.
      Мэриан вошла следом за ней и закрыла дверь. Бросив свой мокрый плащ на карточный столик, она с любопытством осмотрела комнату.
      – У меня мало времени, дела, – сказала Блисс, с неприязнью глядя на гостью.
      – Дела? Встреча с Себастьяном?
      – Вы сказали, что хотите сообщить мне нечто чрезвычайно важное.
      Мэриан пристально посмотрела на Блисс и покачала головой.
      – Все очень сложно и запутанно. Мне нужна ваша помощь.
      Блисс не доверяла Мэриан Плато. Угловатая девица, которая подошла в темном парке к ее машине и которую ей так хотелось бы навсегда забыть, вычеркнуть из памяти, превратилась в надменную элегантную женщину.
      Мэриан потянулась к плащу, вытащила из кармана старинный серебряный портсигар и красную зажигалку.
      – Не возражаете, если я закурю?
      Не дожидаясь ответа, Мэриан щелкнула зажигалкой, поднесла к губам длинную тонкую сигарету и, глубоко затянувшись, прикрыла глаза. Потом выпустила через ноздри голубоватые струйки едкого дыма.
      – Как вы узнали, где я живу?
      Мэриан открыла глаза и посмотрела на Блисс. Она медленно подошла к кедровому комоду, уселась на него и вытянула свои длинные ноги, которые закинула на латунную спинку кровати. Блисс заметила ее кружевные трусики телесного цвета.
      – Себастьян нанял детектива, чтобы следить за вами. Вы не знали?
      Блисс нахмурилась – приходилось обороняться на собственном поле. Она хотела сесть, но никак не могла решиться.
      – Уж поверьте мне, – продолжала Мэриан. – Нанял мерзкого типа по имени Ноуз. Тот все про вас разузнал. Конечно, узнал, и где вы живете. Брат всегда был такой. Если задумает добиться женщины, то нанимает человека, который добывает для него информацию, все, что можно раскопать.
      Блисс почувствовала, что у нее на затылке зашевелились волосы.
      – Спасибо, что рассказали мне.
      Ни в коем случае нельзя показывать Мэриан, как она разозлилась. Ни к чему доставлять ей такое удовольствие.
      – Если у вас все…
      – Нет, это не все. Конечно, не следовало приезжать сюда. Мне очень нужна ваша помощь, но я хочу и вам помочь. Вы все еще любите его, верно?
      Блисс промолчала.
      – Со всеми так, – проговорила Мэриан, стряхивая пепел в старинную фарфоровую корзиночку. – В этом-то все дело… Женщины его любят. И он любит женщин.
      – Не понимаю, зачем вы пришли сюда, зачем все это мне рассказываете. Я хочу, чтобы вы ушли из моего дома. Сейчас же.
      – Черт возьми… – Мэриан потерла пальцами лоб. – Я никогда не отличалась тактичностью, Блисс. Поверьте, лично против вас я ничего не имею.
      – Не думаю, что вы действительно хотите мне помочь.
      – Но для меня это очень важно, поверьте. Я вынуждена так поступать, потому что уже не могу справиться сама. Чего я только не делала, как только не сопротивлялась, но все же не сумела остановить его. Он настоял на своем и вернулся в этот город.
      – В самом деле?
      При мысли о том, что Себастьян мог и не появиться несколько дней назад у порога ее дома, Блисс почувствовала себя несчастной.
      – Он меня и слушать не стал. Такой талантливый человек… и такой уязвимый. Знаю, вам трудно поверить, но так оно и есть. Он во что бы то ни стало хочет добиться уважения окружающих. Он, конечно, мог бы купить все, что пожелает. И кого пожелает. Но и в этом случае он приобретает лишь часть, ведь происхождение, родословную, кровь, в конце концов, не купишь ни за какие деньги.
      Блисс подошла к окну.
      – Мне показалось, что Себастьян вполне уверенный в себе человек.
      – Это маска. Он научился скрывать свои чувства. Подумать только, чего ему удалось добиться в жизни! Невероятно. – Мэриан вздохнула. – Черт возьми, он начал с того, до чего ни один человек не додумался. Устроил работу авиалиний по принципу автобусных компаний. Дешевые билеты. Ничего лишнего. Стюардессы провожают к креслам. Себастьян убедил состоятельных людей, и они предоставили стартовый капитал, то есть кредит. Кредиты, обаяние и собственные идеи – благодаря этому он без труда обошел все препятствия, перед которыми многие спасовали бы.
      Блисс знала эту историю, но все равно почувствовала гордость за Себастьяна. Она гордилась им – и в то же время ей было обидно за него. Он добился успеха, но ему слишком много пришлось пережить в детстве, а такое даром не проходит.
      – Я хочу поделиться с вами, Блисс. Довериться вам. Можно?
      Ветви деревьев хлестали одна другую, гнулись под порывами ветра чуть ли не до самой земли.
      – Можете, если я ничем не рискую. Если ваша откровенность не будет для меня опасной.
      – Я бы никогда не подвергла вас такому испытанию. Мне не хотелось тогда, много лет назад, становиться для вас человеком, принесшим дурные вести. Я сделала это для Себастьяна. И еще потому, что мне было жаль вас.
      Блисс чуть не выпалила, что не нуждается в сочувствии Мэриан Плато.
      – Себастьян болен.
      В висках у Блисс застучало, голову словно стиснуло обручем. Она повернулась к Мэриан. Та сидела, покачивая ногой. Поднесла к губам сигарету и глубоко затянулась. Выпустив дым, сказала:
      – Знаю об этом только я. И еще доктор.
      Себастьян? Болен? Блисс вспомнила, как он сидел в кресле, как лежал в постели. Большой, мускулистый, сильный. Смеющийся и нежный.
      – Что значит болен? Что с ним?
      – Кристал в конце концов ушла от него. Вы знаете?
      Блисс сжала кулаки.
      – Они развелись.
      – Да. Она больше не могла выносить все это. Он так и не простил ее. До сих пор продолжает терзать ее.
      – Для чего вы мне все это рассказываете?
      – Чтобы вам стало понятнее. Кристал до сих пор не может избавиться от Себастьяна. Блисс, я наблюдаю за братом много лет, но сейчас действительно опасаюсь, что не смогу уберечь его.
      – Он умирает? – Блисс с трудом выговорила эти слова. Ей стало трудно дышать.
      – Он нуждается в помощи психиатра.
      Блисс тяжело опустилась на стул.
      – Себастьян пытается заглушить в себе комплекс неполноценности, поэтому постоянно доказывает свое сексуальное превосходство. Всегда и везде. У него навязчивая идея. Он постоянно чувствует сексуальную неудовлетворенность. И с маниакальным упрямством ищет новые жертвы. Из-за этого Кристал и ушла от него.
      На столике зазвонил телефон. Блисс встала и сняла трубку. Оказалось, Себастьян. Он спросил, будет ли она готова к половине восьмого.
      – Я перезвоню, – ответила Блисс и положила трубку.
      – Себастьян? – поинтересовалась Мэриан.
      К чему лгать?
      – Да.
      – Вы встречаетесь сегодня вечером?
      – Собиралась.
      – Куда вы направитесь? На прием в Сиэтл, наверное. Или останетесь здесь?
      А теперь честнее будет не углубляться в подробности.
      – Мы еще не решили.
      – Вы поможете мне, Блисс?
      – Я же сказала. Да, если смогу.
      Мэриан поднялась на ноги и загасила сигарету.
      – Вам можно верить. Я поняла это еще тогда, когда мы встретились в первый раз. Если Себастьян вам не безразличен, постарайтесь не злить его, не расстраивать. Но и не подпускайте к себе слишком близко. – Она пристально посмотрела на Блисс. – Вы понимаете, о чем я говорю. У него… несколько необычные вкусы. Мне не хочется, чтобы вы пострадали.
      У Блисс пересохло в горле, она попыталась сглотнуть – и не смогла.
      – Не хочу, чтобы вообще кто-либо пострадал, – продолжала Мэриан. – Были случаи, несколько раз, когда едва не дошло до этого, но до сих пор мне удавалось вовремя вмешиваться. И еще одно: мне не хочется, чтобы эта информация стала достоянием гласности.
      – О чем вы говорите?.. – пролепетала Блисс. – Я была с Себастьяном. Он совсем не жестокий.
      – У него такая тактика. Сначала заставит себе поверить, усыпит возможные подозрения, разбудит страстное желание, так что никто не в состоянии сопротивляться, а потом все меняется. Впрочем, не хочу углубляться…
      – Как знаете.
      Мэриан подхватила свой плащ.
      – Нет необходимости вдаваться в подробности. Ведь мы обе хотим лишь одного – чтобы Себастьян был счастлив.
      – Для чего ему возвращаться и искать меня, если ему просто нужна женщина?
      – Тут все не так просто. Он любит преодолевать препятствия, завоевывать, сметать преграды. Должно быть, он затеял снова покорить вас. К тому же вы богаты. У вас есть деньги. А Себастьяну деньги нужны.
      Блисс раскрыла рот, чтобы возразить, но передумала.
      – Пожалуй, вам пора, Мэриан, – сказала она. – А мне надо подумать.
      – Да, конечно. До тех пор, пока он считает, что вы без ума от него, все в порядке. Сможете? Сможете быть с ним ласковой? Ради меня…
      Ради нее? Блисс хотелось быть ласковой и нежной с ним ради самой себя.
      Мэриан надела плащ.
      – Это не игра, Блисс. И не шутка. Если вы не наделаете глупостей, то поможете и самой себе. Не злите его. Если попытаетесь помешать его планам, последствия будут ужасными, но вполне предсказуемыми.
      – Что это значит? – Сердце Блисс глухо стучало.
      – Если последствия можно предсказать, то можно и предотвратить. Только поймите меня правильно. Я не говорю, что вам надо прогнать его, оттолкнуть. Как только вы попытаетесь сделать это, он потеряет интерес к бизнесу, ко всему, чем живет. И возьмется за свои игры. А это очень опасные игры. Игры, которые наверняка испугают вас. До смерти.
      Блисс не хотелось слушать про опасные игры.
      – Откуда мне знать, что вы говорите правду?
      – Мне не хотелось возвращаться сюда, но уехать из Нью-Йорка хотя бы ненадолго тоже неплохо. Там его могли упрятать в психушку. И оснований для этого вполне достаточно. Если не верите мне, можно пригласить Кристал. Поговорите с ней.
      – Нет! Я не хочу разговаривать с Кристал. – Блисс хотелось остаться одной. – Мне пора уходить.
      – Конечно, вам пора идти на встречу с Себастьяном. Только не забудьте, надо быть ласковой. Но не слишком ласковой. Не чересчур. Вы здесь совсем не защищены. Особенно по ночам. Себастьян любит темное время суток.
      Блисс нахмурилась.
      – Спасибо за предупреждение.
      – Для таких мужчин, как Себастьян, есть название, Блисс. Для тех, кто готов по той или иной причине преследовать женщину и овладеть ею во что бы то ни стало.
      Даже если единственной причиной преследования являются деньги? Себастьян прекрасно знал, что она испытывает определенные финансовые затруднения. Но он знает и то, что она должна унаследовать приличное состояние.
      Блисс понимала: такой тип мужчин, какой описывала Мэриан, называется проныры.
      – Кристал может многое рассказать вам. Он сломал ее. Разбил ее жизнь. Себастьян постепенно превращается в ночного охотника.

      Фаб очки не нравились. Она была против того, чтобы Блисс их надевала.
      Полли, гораздо более практичная, заметила: хотя без них Блисс выглядит гораздо лучше, она утратит всю свою привлекательность, когда начнет спотыкаться и крушить все вокруг.
      Блисс предпочла безопасность.
      – Потрясающе выглядишь, – сказал Себастьян.
      Она не удержалась от улыбки:
      – Спасибо.
      Сегодня вечером он приехал за ней на темно-сером «тандерберде», который позаимствовал у Уильяма. Интересно, кто этот Уильям?
      Они ехали по мосту, по направлению к Сиэтлу. Себастьян посмотрел на сидящую рядом Блисс, потом – на неспокойную серую рябь озера Вашингтон. Они выехали уже после девяти. Начало смеркаться.
      – Люди возвращаются сюда, – проговорил Себастьян.
      Не вернулся бы, если бы Мэриан удалось настоять на своем, подумала Блисс. Вслух же сказала:
      – Пожалуй. Я не могла дождаться, когда смогу вернуться.
      – Не могла?..
      – М-м. Тут же дом. – Она никак не могла расслабиться. Поясницу ломило от напряжения.
      – По-моему, я тебя раньше никогда не видел в белом.
      Немногие видели ее в белом.
      – Просто нам не довелось посещать званые вечера. Вместе, во всяком случае.
      Некоторое время он обдумывал ее ответ. Потом проговорил:
      – Да, конечно, а тебе не кажется… что все это как-то нереально?
      – Слишком реальная нереальность, тебе не кажется? – Блисс нервно хохотнула.
      Миновав мост, они въехали в тоннель, ведущий к промышленному району – к долине Рейнир. Начал накрапывать дождик.
      – Жалеешь, что согласилась поехать со мной? – Его зеленые глаза смотрели на нее чрезвычайно серьезно.
      – Скорее, удивляюсь, – призналась Блисс. Она снова вспомнила о наставлениях Мэриан.
      – Так должно было случиться.
      Она потупилась. Себастьян переключил передачу. Его рука лежала на рычаге – большая, сильная, мускулистая. Когда он снял пиджак, Блисс почувствовала запах свежей белой рубашки. На фоне белоснежного воротничка его волосы казались почти черными. Она смотрела на его руки, загорелые, с темными волосками. Исцарапанные суставы пальцев и синяк на переносице напоминали о единственной ночи, проведенной вместе.
      Уголок его рта опустился:
      – Ты согласна со мной?
      Она медленно проговорила:
      – Что мы должны были вместе поехать на этот прием?
      Он громко засмеялся:
      – Ты же гораздо умнее. Понимаешь, о чем я спрашиваю. Мы с тобой всю жизнь шли к этому. К тому, чтобы быть вместе.
      – Когда-то мы уже были с тобой вместе. А теперь – врозь.
      – Ты так считаешь? – Он взглянул на нее, и в его глазах было столько огня, что Блисс заерзала на сиденье. – Мы с тобой снова вместе. И теперь никогда не расстанемся.
      «Должно быть, он задумал снова покорить ваше сердце» – так, кажется, сказала Мэриан?
      – Блисс…
      – Я не могу так внезапно изменить свою жизнь. И не жди. Мы ведь с тобой – чужие.
      Блисс прекрасно помнила слова Мэриан: «До тех пор, пока он считает, что вы без ума от него, все в порядке». Но она не умела притворяться. Не умела и не хотела.
      – Чужие? Ошибаешься. – Он засмеялся, но засмеялся как-то неуверенно. – Мы ведь с тобой старые друзья. И никогда не должны были разлучаться. К тому же между нами уже произошло то, чего не было до того, как… словом, раньше.
      Она пропустила мимо ушей его последние слова.
      – Но все же мы расстались. Причем это было твое решение, не мое.
      Дождь прекратился. Себастьян выключил дворники.
      – Что случилось? Откуда эта холодность? Это из-за скандала с твоей матерью? Ты была совсем другой до ее появления.
      – Моя мать тут ни при чем. Просто я не могу забыть… Я не могу забыть, что ты… Я не могу этого забыть. Вот и все.
      – И ты не хочешь начать все сначала?
      – Я… – Она повернулась лицом к нему. – И этого я тоже сказать не могу. Я сейчас чувствую себя так, словно освободилась от тяжкого бремени, кажется, вот-вот взлечу к небесам.
      – И ты тоже? Послушай, а почему бы нам не взлететь? Мы до сих пор никуда не улетели.
      Блисс вдруг поняла, что совершенно утратила представление о реальности, обо всем происходящем.
      Они ехали по широкой дороге, которая в конце концов привела к «Кингдоуму», огромному стадиону под гигантским оранжевым куполом. Среди бесчисленных складов и железнодорожных путей имелась и автостоянка.
      – Кажется, что я не был здесь целую вечность, – сказал Себастьян.
      Блисс почувствовала себя совершенно беззащитной.
      – Так ведь и прошла целая вечность.
      Как бы так исхитриться… чтобы направить разговор в прежнее русло, чтобы заговорить о Кристал?
      – Кажется, мне уже не хочется ехать на этот прием, – пробормотал Себастьян.
      – Потому что я не выказываю безмерного восторга и удовлетворения? – Она вспомнила, что сидит в машине, и снова повернулась к Себастьяну. – Не умею я притворяться и делать вид, будто ничего не изменилось.
      – Я не об этом. Конечно, я не в состоянии совершить невозможное, повернуть время вспять и изменить твою жизнь. Я говорил о том, что не хочу тебя ни с кем делить.
      Слова вроде бы совсем простые. Отчего же вдруг так заколотилось сердце?
      – Я ведь эгоист, – улыбнулся Себастьян, – и мне нравится, что ты обычно носишь платья свободного покроя.
      Блисс усмехнулась:
      – Ты меня осуждаешь или, наоборот, это комплимент? Или и то и другое одновременно?
      – Восторгаюсь! Ты единственная женщина, которой все к лицу. – Он окинул ее взглядом. – Но пожалуй, в белом шелке смотришься лучше всего.
      Блисс купила это платье, чтобы надеть его на благотворительный вечер, но не смогла пойти, потому что сестрички Кроу подхватили грипп и ей пришлось ухаживать за ними и за Бобби.
      – Мне нравится, что ты носишь очки.
      Блисс поправила очки указательным пальцем.
      – Зрение так просто не исправишь.
      – Я в том смысле, что очки лучше контактных линз. Они тебе идут. Ты похожа на экзотическую, невероятно умную птицу в белом шелковом оперении.
      – На птицу? – Блисс сморщила носик. – Ну спасибо…
      – Я никогда не говорил, какое восхитительное у тебя тело?
      Блисс покраснела.
      – Говорил. Совсем недавно, если память мне не изменяет.
      – Да. Верно. И мне кажется, что платье оставляет его слишком… открытым. Для посторонних. Нельзя ли его немного прикрыть сверху?
      Она с удивлением посмотрела на него. Потом, опустив глаза, осмотрела лиф платья с тонкими бретельками. Длинный, полупрозрачный шарф из белого шелка, который она небрежно накинула на плечи, нисколько не скрывал глубокий вырез на груди.
      – Надеюсь, ты шутишь?
      – Конечно. Мне нравится, когда все другие мужчины сгорают от зависти. Ты без лифчика?
      – Себастьян…
      – Прошу прощения. – Он усмехнулся. – Дело в том, что я очень наблюдательный человек. Это одно из моих преимуществ. Я смотрю – и все вижу. Мне нравятся лилии на шарфе. Нравятся серебристые крапинки на твоих чулках, от кончиков пальцев и до самого верха.
      – Ну ладно… – Блисс покачала головой. – Согласна, ты очень наблюдательный.
      – Надеюсь, ты не слишком много заплатила за этот наряд?
      Странные вопросы он задает сегодня.
      – Я тебя не понимаю…
      – Сверху нет ничего, снизу – тоже. У тебя и руки, и ноги, и… Ну хорошо, не буду все перечислять, а то ты меня ударишь.
      Они миновали окраины Сиэтла и оказались в деловой части города. Бетонные и стеклянные ущелья поглотили серый «тандерберд». Себастьян остановился у светофора, проехал немного вперед и повернул с Четвертой авеню налево, на Джексон-стрит.
      – Я хочу вернуть тебя, Блисс.
      Она задержала дыхание и почувствовала, как пульсирует кровь в висках.
      – Чего бы мне это ни стоило, я добьюсь своего.
      Блисс похолодела.
      – Скажи что-нибудь.
      – Я не знаю, что сказать, – пробормотала она.
      – Скажи, что тебе тоже этого хочется. Скажи, что мы никогда и никому не позволим снова разлучить нас.
      Люди на площади, казалось, утратили очертания – Блисс видела лишь бесформенные пятна, все расплывалось у нее перед глазами.
      – Зачем бороться с этим? Только не говори, что ты не почувствовала того же, что чувствовал я в эти последние дни.
      – Я не знаю, что ты чувствовал.
      Он поднес к губам ее руку. Потом накрыл ее своей и положил на рычаг. Правый поворот – и они выскочили на Первую авеню, сосредоточение клубов, выплевывающих на тротуары толпы посетителей.
      Блисс посмотрела на свою плененную руку.
      – Именно это я и чувствую, – сказал Себастьян. – Мне кажется, что я… как бы растворился в тебе. И мне теперь безразлично, где я, где ты, потому что мы с тобой – одно целое.
      Блисс откинула голову на подголовник.
      – Скажи, что ты почувствовала в тот день, когда я появился в твоем доме?
      – Будто меня ударили… вот сюда, – проговорила Блисс и прижала правую руку к животу. – Я чуть не задохнулась.
      – И я тоже. Ты изменилась – и вместе с тем осталась такой же. Такое возможно?
      – Да, пожалуй.
      – Словно картина, которую я хорошо запомнил, только на ней появились новые штрихи.
      – Да. Я сама никак не могла поверить.
      Стекла в салоне «тандерберда» были подняты, но блюзовые стенания тромбона, доносившиеся из бара, проникали даже сквозь стекла. Когда они подъехали к дому, дурные предчувствия вконец измучили Блисс.
      – Мы должны выпустить свои чувства на волю, – сказал Себастьян. Он остановился у бордюра. – Давай зайдем ненадолго, а потом исчезнем. Я бы вообще туда не пошел, но меня ждут.
      – Ты слишком торопишься, Себастьян. Не спеши.
      Он заглушил мотор и положил ключи в карман.
      – Хорошо. – Себастьян провел пальцем по ее руке, от плеча до запястья. – Хорошо. Извини. Я так хочу тебя… что мне даже страшно. Боюсь, что опять потеряю тебя, что ты выскользнешь и исчезнешь, если я тебя не привяжу к себе крепко-крепко.
      – Меня нельзя привязать, – возразила Блисс. – Куда мы приехали? Что это за прием?
      – Я не хотел… – Себастьян прикусил язык. – Здесь собрались люди, которые должны помочь сделать из нашего городка рай. В основном они из средств массовой информации. С телевидения, радио. Представители печатных изданий. Некоторые имеют связи в киноиндустрии. И много рекламщиков. Эти представляют для нас наибольший интерес, если говорить о модельном агентстве.
      – Внушительный список.
      Он улыбнулся и стал теребить длинную бахрому на ее шарфе.
      – Честно говоря, я не поехал бы сегодня сюда, но мне показалось, что тебе этот прием покажется интересным. И возможно, полезным. Здесь должны появиться несколько художников, во всяком случае, они сами считают себя таковыми. Кто знает, вдруг тебе удастся заполучить новых жильцов? В любом случае у вас найдутся общие темы для беседы, верно?
      – Ты так считаешь? – Когда-то у нее были совершенно определенные представления о людях, с которыми она хотела связать свою жизнь. Теперь же все изменилось. Сам человек, его душа, его мысли – сейчас это казалось важнее, чем творчество того или иного художника. Себастьян уже не улыбался. Его рука легла на плечо Блисс.
      – Давай поскорее покончим с этим делом. Мне хочется сбежать отсюда как можно скорее. – Он взял с заднего сиденья свой пиджак. – Я постараюсь не смотреть на тебя и даже не думать, не то кто-нибудь заметит… непорядок в моей одежде и догадается, что у меня на уме.
      Блисс вылезла из машины. Холодный и влажный вечерний воздух лишь усилил ощущение дискомфорта. Так же как и щелчок захлопнувшейся дверцы, когда из «тандерберда» вылез Себастьян. Она отвернулась. В какой-то момент ей показалось, что они и не разлучались вовсе. Но потом она вспомнила, что между ними – пятнадцать лет разлуки. Образно говоря, Себастьян был львом, а она – ягненком. Вполне естественно, что льва неудержимо тянет к ягненку. Природа.
      Блисс грустно улыбнулась.
      Себастьян снова положил руку ей на плечо и повел к углу здания.
      – Поверь мне, Блисс. Теперь мы все сделаем правильно. Я сделаю правильно. Наверное, понадобится много времени, но я потерплю. Потому что все понимаю. Ты будешь привыкать ко мне столько, сколько сочтешь нужным.
      Она обхватила его рукой за талию – движение совершенно естественное, непринужденное. Блисс была довольно рослой, к тому же сейчас – на каблуках, но все равно оказалась чуть ли не на голову ниже Себастьяна. В эти мгновения она особо остро почувствовала, что он действительно рядом, что он вернулся.
      Проклятие, неужели она всегда будет возбуждаться, как только прикоснется к нему?
      У входа, прислонившись спиной к стене, сидел мужчина с желтым ящичком для сбора пожертвований. На табличке было написано, что средства пойдут на питание бездомных собак. Мужчина поднял голову – он вязал какой-то невообразимо длинный шарф – и улыбнулся Блисс. Она сунула руку в сумочку, нащупала монетку и бросила в прорезь ящика. Потом погладила сидевшего рядом с мужчиной пса.
      – Я тебе верю, – сказал Себастьян, увлекая ее дальше. – Ты добрая и искренняя. Никогда не мог понять, что ты во мне нашла?
      – И я тоже. – Она откинула за спину волосы. – Наверное, у меня дурной вкус.
      Себастьян рассмеялся и заключил ее в объятия.
      – Ну и острый же у тебя язычок. Что в семнадцать лет, что сейчас. О черт!..
      Он словно окаменел. Блисс убрала с плеча его руку.
      – Себастьян, что случилось?
      Гул возбужденных голосов, раздавшийся за спиной, свидетельствовал о надвигающейся опасности. Она резко обернулась.
      – Мерзавцы! – кричала какая-то женщина. – Торговцы развратом!
      Блисс прижалась к Себастьяну. На тротуаре, у входа в ресторан, толпились мужчины и женщины. Толпа бурлила, волновалась. Некоторые размахивали плакатами.
      – Извращенцы! Распутники! Прекратите морочить головы нашим детям! – кричала парочка в драных свитерах и таких же джинсах. Они нетвердо стояли на ногах, в руках же держали плакат.
      Из подъехавшего лимузина выскочил шофер. Он открыл дверцу, и из машины следом за полным мужчиной в вечернем костюме выпорхнула шикарная блондинка в красном блестящем платье.
      – Развратники! Мерзавцы! – Вопли становились все громче.
      Где-то залаяла собака.
      – Я хочу уйти отсюда, – сказала Блисс. – Зря мы сюда приехали.
      – Теперь уже невозможно, – проговорил Себастьян ледяным голосом. – Я никогда не отступаю, никогда не прячусь.
      – Вот он! Это Себастьян Плато?
      Блисс охватил ужас, когда она поняла, что теперь внимание всей толпы полностью переключилось на них с Себастьяном.
      – Тупые ублюдки, – процедил он сквозь зубы. – Пойдем.
      – Спасем наших детей! – вопила парочка в драных свитерах. – Не трогай наших детей!
      Себастьян обнял Блисс за плечи и повел ко входу в дом.
      – Отдай наших детей, убийца!
      Блисс в испуге захлопала глазами – расстояние между ними и разъяренной толпой неумолимо сокращалось. Ей оставалось лишь подчиниться – позволить Себастьяну вести себя прямо на бушующую толпу.
      – Спасем наших…
      – Блисс! – От группы людей отделилась знакомая фигура. – Блисс! Господи, почему ты рядом с ним? Почему здесь?
      Оказавшись лицом к лицу с Пру О’Лири, а это была именно она, Блисс сначала растерялась, потом разозлилась.
      – Пусти меня, – прошептала она Себастьяну. – Убери руку.
      Если он и услышал, то не подал виду. Его рука по-прежнему обнимала ее плечи. Другой рукой он раздвигал толпу и прокладывал себе дорогу. Наконец они оказались перед полированной дубовой дверью. Дверь распахнулась, прежде чем Себастьян успел позвонить.
      – Добро пожаловать, сэр, – проговорил швейцар, который, должно быть, видел в глазок, как они подходили. – Прошу прощения за причиненные неудобства.
      Дверь еще не закрылась. Блисс оглянулась. И увидела искаженное яростью лицо Пру.
      Швейцар предложил им пройти туда, откуда доносились голоса, смех и музыка.
      – Мистер Уилмен сейчас в оранжерее. На террасе танцуют. Буфет у нас в столовой, а бар…
      – Мы все найдем, благодарю, – перебил швейцара Себастьян; ноздри его раздувались, он шел так быстро, что Блисс едва поспевала за ним.
      – Себастьян…
      – Проклятые идиоты. Сами не знают, что орут.
      Блисс убрала с плеча его руку и выпалила, глядя прямо ему в лицо:
      – Может, и не знают. Но думают, что знают все.
      – Привет, – раздался прокуренный женский голос. – Я Ферн Уилмен. А вы, должно быть…
      – Себастьян Плато. А это Блисс Уинтерс.
      К ним подошла вертлявая загорелая дама. Из-под уложенных с тщательной небрежностью волос выглядывали тяжелые бриллиантовые серьги. Широкие брюки с мягкими складками тускло поблескивали, словно были сшиты из рыбьей чешуи. Бриллианты сверкали у нее и на шее, и на пальцах, и на запястьях. Она с любопытством взглянула на Блисс:
      – Дочь Морриса и Киттен? Как интересно.
      Затем внимание дамы всецело сосредоточилось на Себастьяне.
      – Значит, вы тот самый Плато, – проговорила она, отступая на шаг и оглядывая его с ног до головы. – Да-да. Вы именно такой, каким вас описывают. Чудо, мой дорогой. Жаль, что мы не встретились раньше, в Чикаго. Ларри рассказывал, вы там закатили умопомрачительную вечеринку, мой дорогой. – Ферн улыбнулась, продемонстрировав крупные крепкие зубы, причем между двумя передними зияла щель.
      – Добрый вечер, миссис Уилмен, – произнес Себастьян и протянул ей руку. – Благодарим вас за приглашение.
      – Пф-ф… – Хозяйка отстранила протянутую руку и чмокнула Себастьяна в губы. – У нас все просто, дорогой, без лишних формальностей. Пойдемте, я познакомлю вас с некоторыми гостями. Как мило, что вы привезли с собой Блисс.
      Она прошла вдоль стены, обшитой темными деревянными панелями. Металлические, совершенно бесполые фигуры стояли словно часовые у подножия широкой лестницы. Пол же был выложен зелеными мраморными плитами.
      Блисс сейчас ни о чем не могла думать. Она до сих пор видела перед собой лицо Пру, стоявшей на улице, перед закрытой дверью. Пру была готова обвинить ее, Блисс, в предательстве. Потому что решила, что подруга продалась врагу.
      А завтра так будут считать еще очень и очень многие.
      Моррис и Киттен Уинтерс, наверное, уже все знают.
      – Наверху есть несколько уютных комнат. Там можно отдохнуть, – сказала Ферн. – Почему бы вам, Блисс, не зайти туда? Потом вы нас отыщете.
      – …
      – Блисс не хочет, – ответил за нее Себастьян. – Верно, дорогая?
      Поскорее бы уйти отсюда и все обдумать…
      – Не хотите? – спросила Ферн; она поправила прическу, и на пальце ее сверкнуло огромное кольцо с бриллиантом.
      Блисс кивнула, пропуская Ферн вперед. Затем, повернувшись к Себастьяну, прошептала:
      – Ты знал, что здесь будут пикетчики?
      – Как я мог об этом узнать?
      – Я спросила тебя: знал ты или нет? Неужели так трудно ответить?
      – Нет. Нет, не знал. А какое это имеет значение?
      Блисс расправила плечи.
      – По-моему, ты прекрасно знаешь ответ. Женщина, которая разговаривала со мной, – моя хорошая подруга. Пру О’Лири.
      – «Женщины сегодня», – в задумчивости пробормотал Себастьян. – Так это Пру О’Лири?
      – Вижу, тебе знакомо ее имя.
      – Прочитал о ней недавно. Это она рассказала газетчикам про наши с тобой отношения.
      – Да. А теперь у них появится новая информация для развития этой темы.
      Себастьян обнял Блисс за талию и крепко прижал к себе, так что теперь ей не удалось бы убежать, не удалось бы при всем желании.
      – Потом, Блисс, хорошо? Поговорим о важных делах с влиятельными людьми, а потом уедем.
      – Теперь группа Пру ни за что не пригласит меня стать председателем комитета.
      – Тебе этого так хотелось?
      – Думаю, ты понял, что я хотела сказать.
      – Полагаешь, что я специально устроил так, чтобы эти ненормальные увидели тебя в моем обществе?
      Себастьян еще крепче прижал ее к себе.
      – Думай что хочешь. Делай выводы сам, – отрезала она. – Я хочу уйти. Пожалуйста…
      – Начнутся ненужные разговоры.
      Ферн обернулась. Улыбнувшись, взяла Себастьяна за руку и подвела к группе гостей, обступивших столик, уставленный закусками. Хрустальная люстра, украшенная красными подвесками, бросала розоватые блики на черный лакированный стол и шелковый ковер с черными и золотыми узорами.
      – Внимание все! – провозгласила Ферн, хлопая в ладоши. – Поприветствуйте Себастьяна Плато и Блисс Уинтерс.
      Раздался недружный хор голосов. Последовали рукопожатия. Мероприятие началось. Сразу же заговорили о продвижении «Раптор вижн» на северо-запад. Уверенные в себе мужчины и женщины с увлечением обсуждали интересующий всех вопрос.
      – Вы дочка Морриса? – спросил крупный мужчина с пшеничного цвета волосами. Его слезящиеся глаза пристально смотрели на Блисс. – Мир тесен. Несколько дней назад я беседовал с Моррисом. Меня зовут Уолтер Дефанк.
      У Блисс засосало под ложечкой.
      – Очень приятно познакомиться, – пробормотала она. Теперь уж папочке непременно доложат, где и с кем бывает его дочь. – Мама только вчера говорила мне о вас. Как вам понравилось в охотничьем клубе? – Пусть знает, что она умеет отплатить той же монетой. И пусть знает: она не заблуждается насчет того, в каких словах он опишет сегодняшнюю встречу ее отцу.
      Дефанк хмыкнул, выгреб из вазы, стоявшей на столе, целую горсть орешков и тут же принялся грызть их. Он больше не смотрел на Блисс, казалось, утратив к ней интерес.
      – Шампанское? – предложил официант в белом костюме; он держал в руках поднос, уставленный тонкими хрустальными бокалами.
      Себастьян взял бокал и протянул его Блисс. Сам же воздержался.
      – Прошу прощения, – громко проговорил он. Затем взял Блисс под руку и вывел из комнаты.
      – Оранжерея – звучит заманчиво. Откровенно говоря, не ожидал увидеть подобное.
      – Похоже, хозяева не испытывают недостатка в средствах. И могут позволить себе все, что пожелают.
      – Пожалуй, так, – согласился Себастьян. – Неплохо устроились.
      – Я хочу домой.
      – Ты уже говорила. Потерпи еще, ладно? Давай побудем еще немного, потом извинимся и сбежим.
      – Хочешь убедиться, что нас уже все видели?
      – Что ты имеешь в виду?
      Но выражение его лица не оставляло никаких сомнений: он прекрасно понял, что имела в виду Блисс. Кто после сегодняшнего приема поверит, что Блисс Уинтерс может выступить против Себастьяна Плато? Даже если бы она захотела помочь Пру и ее группе, никто бы ей уже не поверил. Впрочем, она и не собиралась им помогать.
      Себастьян хотел что-то сказать, но передумал – молча направился к двери, выходящей во внутренний дворик под стеклянным куполом. Темное бархатистое небо нависло над стеклянным сводом. Влажный воздух был насыщен ароматами цветов. Горшки с орхидеями, усыпанными раскрывшимися цветками, были расставлены повсюду, даже среди деревьев и кустарников.
      – Ого… – усмехнулся Себастьян. – Типичная показуха. Эти люди вечно устраивают демонстрацию.
      – Ты многих из них знаешь?
      – Да, почти всех.
      – Что-то я не вижу голодных художников, нуждающихся в крыше над головой.
      Он взял Блисс за руку, в которой она держала бокал, и поднес к ее губам. Она сделала глоток шампанского.
      – Ты и двух слов не сказала, не познакомилась ни с кем. Откуда тебе знать, кто есть кто?
      – Если в этом доме найдется наряд ценой менее тысячи долларов, я буду крайне удивлена.
      Он отпил из ее бокала. Потом окинул долгим взглядом платье Блисс. Шелковая бахрома на подоле, лилии, вышитые серебряной нитью на небрежно накинутом на плечи шарфе.
      – Я бы и одна ушла, но уже темно, – сказала Блисс. – Мне нисколько не страшно, но я же не круглая дура.
      – Я не отпущу тебя одну. У тебя чудесное платье. Но увы, я думаю лишь о том, как бы снять его с тебя.
      Она пристально посмотрела на него.
      – Ты так в себе уверен. Себастьян Плато всегда добивается желаемого. Ты действительно так считаешь?
      Он изменился в лице.
      – Было бы неплохо. Я знаю, чего хочу добиться сейчас. Но давай еще кое с кем поговорим.
      – А потом? Что потом, Себастьян?
      – Потом я собираюсь увезти тебя отсюда и закончить то, что мы начали прошлой ночью.
      Она опустила глаза – вспомнила, какой дурочкой почувствовала себя из-за кольца в его бумажнике. Не просто дурочкой, а расчувствовавшейся дурехой. Да, так и есть. Она дура. Не носил он это кольцо с собой все пятнадцать лет.
      – А… Ларри Уилмен, – изобразив улыбку, проговорил Себастьян. – Приветствую тебя, дружище. Как дела?
      – Отлично. – Лысоватый гладенький Уилмен похлопал Себастьяна по спине. – Славную пирушку ты устроил в Чикаго в прошлом месяце.
      – Рад, что тебе понравилось. Но и у тебя недурно, Ларри.
      Уилмен с горделивым видом приподнял тройной подбородок и окинул взглядом свои владения.
      – Ты распространил мою заявку по поводу «Нордстрома»?
      – Конечно, – ответил Себастьян. – Почему ты считаешь, что они не удовлетворены тем, что у них есть?
      – Я так не считаю. Просто никогда не вредно продемонстрировать, что у тебя есть выбор.
      – Разумно. Постараюсь подобрать для тебя что-нибудь на этой неделе.
      – Уж не забудь, – пробормотал Ларри.
      Кивнув Себастьяну, Уилмен направился к рыжеволосой женщине в длинном зеленом платье с глубоким вырезом на спине. Незнакомка была в очках в светлой оправе, ярко-красная помада подчеркивала прозрачность и белизну ее кожи.
      – Постой здесь минуточку, – попросил Себастьян. – Мне нужно кое с кем поговорить.
      Блисс пригубила из бокала. Она видела, как Себастьян догнал женщину в зеленом, взял ее под руку и повел обратно в дом. Сколько женщин у него было? И сколько их сейчас?
      Все больше и больше гостей прохаживалось среди пышной экзотической зелени. Синий попугай хрипло кричал, сидя на своем шесте.
      Блисс показалось, что шум голосов затих. Она поняла, что все взгляды обращены на нее, и ей стало очень неуютно. Сначала она поймала на себе взгляд Ларри Уилмена. Он улыбнулся и поднял свой бокал. Блисс кивнула.
      Все собравшиеся в этом доме, все эти элегантные мужчины и женщины читали, наверное, про идиотский комитет Пру О’Лири. И все знают, что Блисс как-то связана с Себастьяном. Должно быть, сейчас они гадают: какого рода эта связь?
      Блисс подошла к стеклянной стене оранжереи и укрылась за пальмами и горшками с орхидеями. Как только вернется Себастьян, надо уезжать.
      Женщина в зеленом платье… Кто она? Почему ее появление… рассердило его? Блисс наклонилась, чтобы получше рассмотреть причудливый желтый цветок. Себастьян явно не остался равнодушным, когда увидел эту женщину. Но он, казалось, не удивился. Просто разозлился.
      Внезапно погас свет.
      И тотчас же раздались громкие возгласы и восклицания.
      – Спокойствие! – Голос Ларри Уилмена перекрыл всеобщий гвалт. – Должно быть, перегорели пробки. Сейчас все исправят.
      Блисс оперлась рукой о горшок с орхидеей. И вдруг почувствовала, что шарф туго затянулся вокруг ее шеи. Она вскрикнула и попыталась оглянуться. Бокал выскользнул из ее руки.
      – Не волнуйтесь! – гремел голос Ларри. – Успокойтесь, друзья.
      Шарф затянулся еще туже.
      Блисс покачнулась на высоких каблуках и чуть не упала – кто-то успел поддержать ее.
      Кровь пульсировала у нее в висках. При каждом вздохе легкие горели огнем, горло – тоже.
      – Пустите меня, – с трудом проговорила она в ладонь, крепко прижатую к ее губам. От руки пахло резиной. Резиновые перчатки…
      – Заткнись, – раздался над ее ухом мужской голос. – Лучше слушай. Только тихо. Пикнешь, и я придушу тебя на месте, уж поверь. Никто даже не поймет, как все произошло. Не будешь кричать? Будешь умницей?
      Блисс кивнула.
      – Молодец, хорошая девочка. – От незнакомца пахло анисом и крахмальной рубашкой. – Не следовало тебе здесь сегодня появляться. Зря пришла.
      – Я…
      Шарф снова сдавил горло, и Блисс умолкла. Она едва держалась на ногах. Почему же еще не зажгли свет? Почему Себастьян не возвращается?
      Мужчина убрал ладонь с ее губ и развернул лицом к себе. Затем обхватил рукой за талию и крепко прижал к себе.
      Блисс похолодела. Мужчина был возбужден и ритмично двигал бедрами.
      – Молчи, – прошипел он и коснулся языком ее уха. – Держись подальше от Плато.
      Блисс застонала.
      Он тихо хохотнул:
      – Нравится? Мне тоже. – Рука его поползла вверх и добралась до груди, ощупала ее. – Да, мне очень нравится. Придет время, мы продолжим.
      Блисс дольше не могла сдерживаться. Она попыталась вырваться.
      Незнакомец снова зажал ей рот. Затем с силой встряхнул ее.
      – Ладно. Для начала достаточно. Потом продолжим. Ты должна избавиться от Плато. Скажи, чтобы убирался подальше. Я буду следить за тобой. Договорились?
      Она вновь попыталась вырваться.
      – Отлично, – пробормотал он угрожающе и потрогал рукой свой совокупительный орган. – Ты возбуждаешь меня, детка. Такая неистовая. Люблю норовистых. Жаль, что мы не можем закончить все прямо сегодня. Но я умею ждать.
      Вокруг громко переговаривались гости. Почему же не включают свет?
      Блисс почувствовала, что шарф уже не так туго стягивается на шее.
      – Да, детка, – шипел мужчина, – будь готова, жди меня. Я затрахаю тебя до смерти.
      Ее едва не вырвало.
      – Веди себя с Плато, как я приказал, и тогда с тобой ничего не случится. Будешь упрямиться, пожалеешь. Я съем тебя живьем, детка.
      Он так неожиданно отпустил ее, что она покачнулась и едва не упала.
      Блисс принялась массировать шею. Сердце ее бешено колотилось, ноги стали точно ватные.
      Блисс охватила паника. В голове шумело. Она сняла очки и, прикрыв глаза, надавила на веки. Нельзя терять сознание, ни в коем случае.
      – Да будет свет! – провозгласил Ларри Уилмен и захохотал. – Вы только подумайте! Пробки в исправности. Просто какой-то придурок выключил свет, вот и все. Простите, друзья. Вечер продолжается.
      Блисс осмотрелась. Губы гостей растянуты в улыбках. И все хлопают друг друга по спине, размахивают руками, сверкая драгоценностями на пальцах. Официанты разносят прохладительные напитки.
      Как будто остановившиеся часы снова завели, колесики опять закрутились, а фигурки задвигались. Но ни одного мужчины поблизости.
      Ей угрожали. Ее жизнь в опасности. Надо рассказать кому-нибудь.
      Сначала привидение, появившееся в ее доме, велело ей держаться подальше от Себастьяна. Теперь какой-то маньяк угрожает проделать с ней всякие мерзости и требует того же. Только на этот раз все гораздо серьезнее.
      А что она скажет? Какой-то мужчина схватил меня, грозился изнасиловать и убить? Но куда он исчез? Как выглядит? Не знаю, темно было, не успела рассмотреть. В лучшем случае ее рассказ выслушают с недоверием и сочувствием. Все подумают, что она так испугалась темноты, что ей померещилось бог знает что.
      Ферн Уилмен набросилась на Блисс словно стервятник. Она затарахтела:
      – Чего только не случается в жизни! – Потом внимательно посмотрела на Блисс, нахмурилась и щелкнула пальцами, подзывая официанта.
      – Бренди! Принеси бренди, только поскорее.
      – Я не люблю бренди, – пробормотала Блисс.
      – Кажется, вам это сейчас необходимо, – возразила Ферн. – Дорогая, вы так побледнели. Все мы здесь, к сожалению, пережили несколько неприятных минут. Надеюсь, перебои с электричеством не доведут вас до смерти?

      «Не доведут меня до смерти?..»
      А он не доведет? С трудом верилось.
      – Извините. – Она взглянула на Ферн Уилмен и решительно направилась к выходу.
      – Но вам уже несут бренди!
      – Большое спасибо, но это ни к чему, – бросила Блисс через плечо. – Благодарю за чудесный вечер. К сожалению, мне необходимо успеть на важную встречу. – То есть убраться отсюда подобру-поздорову, мысленно добавила Блисс. Ей хотелось побыстрее оказаться в безопасности. Если безопасное место вообще существует на свете… Похоже, что отныне страх будет преследовать ее повсюду.
      В просторном фойе было людно и оживленно. Только что прибыла большая группа гостей, и гул голосов неприятно резанул слух.
      Откуда-то из толпы вынырнул Себастьян и взял ее за руку.
      – Прости, Чилли, я задержался по делу.
      – Все равно с меня хватит. Я ухожу.
      – Постой… – Он придержал ее. – В чем дело?
      – Ты и так знаешь, в чем дело. – Конечно, он не знал всего. Но ни к чему ему рассказывать – надо самой во всем разобраться. – Я иду к швейцару, чтобы он вызвал мне такси.
      – Нет, ты никуда не пойдешь.
      – Пожалуйста, отпусти меня! – Ее по-прежнему бил нервный озноб, и она ничего не могла с этим поделать.
      – Ни за что.
      – Я не хочу устраивать сцену. Не хочу позорить нас обоих.
      – Ты ненормальная.
      – Все, Себастьян, довольно! – закричала Блисс. – Я не желаю больше выслушивать твои оскорбления!
      Его густые темные брови сошлись в одну линию. Зеленые глаза сощурились и пронзительно сверкали.
      – Что случилось, когда я оставил тебя одну?
      – Ничего…
      Он слишком хорошо знал ее, чтобы поверить в эту ложь.
      – По-моему, ты лжешь. – Себастьян покачал головой.
      – Мне здесь не место. – Блисс готова была сорваться. – И я не желаю здесь оставаться. А у тебя дела. Вот и займись своими делами.
      – Верно, – процедил Себастьян сквозь зубы. – У меня дела. Вернее, дело. Самое важное в моей жизни. – Он отошел с ней в сторону, осмотрелся.
      Крепко держа Блисс за локоть, Себастьян увлек ее в угол под лестницей.
      – Я хочу уйти, – в отчаянии твердила Блисс.
      Он распахнул какую-то дверь и втолкнул ее в душную комнатушку, вероятно, в подсобное помещение. Повернул ключ в замке.
      – Я хочу…
      – Перестань, помолчи немного, о’кей?
      По-прежнему держа ее за локоть, он шарил другой рукой по стене. Наконец нашел то, что искал. Вспыхнула тусклая лампочка, болтавшаяся под потолком на длинном шнуре. Осмотревшись, Блисс поняла, что оказалась в кладовке.
      – Хватит, с меня довольно! – выпалила она и потянулась к ключу в замочной скважине. – У меня и так выдался жуткий вечер – не хватало еще оказаться запертой в кладовке!
      – Но вместе со мной, – заметил Себастьян. – Вообще-то я полагал, что это туалет, но так даже лучше.
      – Неужели?
      – Конечно. Меньше вероятность того, что нам помешают.
      – Помешают?.. – Блисс похолодела.
      – У меня предчувствие: если я сейчас отпущу тебя, не заставив выложить все как есть, то мне придется гоняться за тобой по всему городу. Ведь ты чего-то боишься, верно?
      Она боится?..
      – А как прошла деловая встреча с той рыжей особой?
      – Неплохо. – Он выпятил подбородок.
      – Она очень даже ничего.
      – Вот как? Не обратил внимания.
      – Ты полагаешь, я настолько глупа? – фыркнула Блисс.
      – Я хочу поговорить о тебе. О тебе и обо мне.
      – Не о чем говорить…
      Он решительно шагнул вперед.
      Блисс попятилась и уперлась спиной в стеллажи, тянувшиеся до самого потолка. На полу валялся мешок с грязными скатертями.
      – Нам необходимо поговорить, – сказал Себастьян. – Поговорить о нашем будущем. Ты нужна мне, а я – тебе, уверен в этом.
      – Ты уже не знаешь, что мне нужно. Когда-то знал, но это было давно.
      Себастьян провел ладонью по ее щеке. Блисс вздрогнула – холодные края полок врезались в спину. Он пристально смотрел ей в глаза. В тусклом ореоле лампочки казалось, что лицо его исказилось какой-то болезненной гримасой.
      – Себастьян, так нечестно… – пробормотала Блисс.
      – Нечестно?
      – Да, нечестно. Это просто свинство с твоей стороны. Устраиваешь ловушки, запираешь меня в кладовой…
      – Ты вовсе не заперта.
      – Но ты же сам запер дверь на ключ!
      – Я просто заперся за этой дверью, чтобы нам не помешали. Одно твое слово – и ты можешь идти.
      Блисс раскрыла рот, но промолчала.
      Себастьян смотрел на ее губы.
      – Не надо, Блисс, – произнес он.
      Господи, сколько вопросов ей хотелось ему задать… Но она боялась, боялась ответа на самый главный из вопросов.
      – Скажи что-нибудь, – прошептала она, зажмурившись и прижимаясь лбом к его груди. Чтобы не зарыдать, пришлось до крови закусить губу. Да, да, она любит его. Пусть это глупо, пусть она сошла с ума – она любит Себастьяна Плато!
      – Поцелуй меня, – сказал он.
      – Это безумие, чистейшее безумие. – Блисс вздохнула и покачала головой.
      – Да, безумие. И пусть остается безумием. Но ты нужна мне. – Он погладил ее по волосам. – И на сей раз я не сдамся, Блисс. На сей раз нас ничто не разлучит.
      – Я… Недавно погас свет.
      – Верно, – кивнул Себастьян.
      – И я испугалась. – Она всеми порами впитывала жар, исходивший от его тела.
      – Не знал, что ты боишься темноты.
      – Я никогда не боялась темноты.
      «Расскажи, расскажи ему все, что случилось в оранжерее!»
      – Со мной тебе ничего не грозит, – заверил Себастьян.
      Так ли это? Или она подвергается опасности, величайшей из опасностей?
      – Блисс, я не позволю и волоску упасть с твоей головы. Я хочу до конца своих дней заботиться о том, чтобы ты была счастлива.
      Но целых пятнадцать лет он успешно подавлял в себе это желание.
      Себастьян осторожно снял с нее очки и спрятал их в нагрудный карман.
      – Ты ведь и без них меня видишь, правда?
      – Тебя – да.
      – А больше тебе и не надо ничего видеть. – Он легонько прикоснулся губами к ее губам. – Поцелуй меня.
      Блисс подняла голову, прикрыла глаза и снова почувствовала вкус его губ – теперь он целовал ее долго и страстно – почувствовала, как напряжено его сильное мускулистое тело. Себастьян целовал ее, все крепче прижимая к полкам. Все, кроме него, перестало для нее существовать.
      Она ответила на его поцелуй.
      И вновь проснулась и забилась в жаркой муке некая тайная – сокровенная часть ее тела. Все чувства и мысли исчезли, осталось только это жаркое пламя, толкавшее ее к Себастьяну, заставлявшее слиться с ним. Да, только Себастьян мог оживить ее, разбудить, наполнить жаром любви.
      Он держал в ладонях ее лицо и целовал, целовал бесконечно, и она отвечала ему со всей страстью, все крепче прижимаясь к нему.
      Потом он принялся ласкать ее: его горячие пальцы скользили по шее Блисс, по плечам, по груди…
      У Блисс перехватило дыхание.
      Голоса, раздававшиеся за дверью, казались нереальными, и в эти мгновения Блисс была убеждена, что ничего особенного не происходит, что они с Себастьяном ведут себя совершенно естественно.
      Себастьян же, не отрываясь от ее губ, принялся стаскивать с себя смокинг. Блисс вцепилась в его галстук, и они в четыре руки наконец ослабили узел. Она сама расстегнула пуговицы на его рубашке. Вытаскивая ее из брюк, почувствовала под ладонями жесткие курчавые волосы у него на груди и гладкую, горячую кожу.
      Себастьян задыхался. Она – тоже.
      – Нам надо было поговорить, – прошептал Себастьян.
      Он снова целовал ее губы и шею, и она чувствовала его жаркое дыхание.
      – Поговорить? – растерялась Блисс.
      – Про обручальные кольца и презервативы.
      – Я ошиблась… – Блисс залилась краской. Гораздо приятнее было вдыхать запах его мускулистого горячего тела. – Я… перевозбудилась.
      Он хмыкнул и поцеловал ямку над ее ключицей. Спросил:
      – Угадай, кто сейчас больше перевозбудился?
      – Мы оба. – И это было истинной правдой. Блисс чувствовала, что его восставшая плоть упирается ей в бедра; да и она едва сдерживалась. – Что…
      Он накрыл губы Блисс своими и принялся ласкать ее груди. Она застонала и обняла его за шею.
      – Это все твое вечернее платье, – пояснил он. – Я от него сразу завелся. Вообще-то от твоих красных трусиков я тоже завожусь. – Он рассмеялся.
      Блисс же было не до смеха.
      Она обнимала его и целовала – и не могла насытиться. Если он казался ей горячим, то ее тело прямо-таки пылало в огне. Себастьян осторожно отвел руки Блисс от своей шеи и опустил лямки ее платья.
      – Мы не можем заниматься любовью здесь, Себастьян… – При этом она, задыхаясь от страсти, сама помогала ему снимать с себя платье. Платье с легким шелестом соскользнуло с ее плеч. – Себастьян…
      – Нам действительно следовало поговорить, – пробормотал он – и тут же припал губами к ее соску.
      Блисс казалось, что она сходит с ума от его ласк.
      – О чем поговорить? – Она расстегнула ширинку на его брюках, распустила ремень.
      – Об обручальных кольцах…
      – …и презервативах, – закончила она. – Зачем? Я ведь просто ошиблась.
      – Блисс, я хочу тебя сейчас. И не смогу сдержаться.
      – Это невозможно. Только не здесь. – Ее руки уже ласкали живот и ягодицы Себастьяна.
      Блисс упивалась его телом, наслаждалась игрой его мускулов. Она провела кончиком языка по его груди и улыбнулась, когда Себастьян охнул.
      – Блисс, у меня ничего с собой нет.
      – Мы просто остановимся. – Она опустила его брюки.
      – Но я не хочу останавливаться. – Он задрал подол платья и, положив ладони ей на бедра, заставил ее приподняться на цыпочки. – А ты? Ты хочешь, чтобы я остановился?
      Она молча покачала головой. Густые волосы Себастьяна упали ему на лоб. Его била дрожь желания. Он стащил с ее ноги чулок. Блисс как завороженная следила за игрой его бугрившихся мускулов, когда он освобождал от прозрачного шелестевшего чулка ее другую ногу. Затем его рука легла на ее теплое сочившееся влагой лоно.
      – Ох, Блисс, нам все же следовало вести себя иначе…
      Она взяла обеими руками его налившуюся силой плоть. Погладила шелковистую кожицу – и затрепетала, услышав его сдавленный стон.
      В следующее мгновение ее трусики оказались на полу, рядом с чулками. Себастьян снова принялся ласкать ее, а она поглаживала курчавые волоски у него в паху.
      – О Господи, – выдохнул он. – Я не выдержу этого…
      – И я тоже… – прошептала она. – Кажется, я вот-вот умру.
      – Какая дивная смерть. – Он хрипловато хохотнул и легонько прикусил ее сосок. Блисс громко охнула. – Нам лучше не шуметь, а то выйдет конфуз, – предупредил Себастьян. – Если они взломают дверь, то застанут нас нагишом – не говоря уже о позе!
      – Себастьян!.. – взмолилась она, уткнувшись лицом ему в плечо.
      Он принялся ласкать ее другую грудь.
      Блисс вцепилась в его волосы, еще крепче прижимая к себе.
      – Ты хочешь меня, Блисс? – спросил он. – Скажи, что хочешь меня.
      – Да, хочу. – Ни о чем ином она даже думать не могла.
      Себастьян приподнял ее и сказал:
      – Обхвати меня ногами.
      Блисс подчинилась. Она готова была сделать все, что он захочет.
      Его ладони легли ей на бедра, пальцы проникли во влажные складки, к самому средоточию страсти. Не прекращая ласк, он вошел в нее.
      Блисс невольно вскрикнула – такой огромной и твердой оказалась его возбужденная плоть. Но боль тут же прошла, и она с восторгом приняла его в себя.
      – Какая ты замечательная, – прошептал он, уткнувшись в ее волосы.
      Он держал Блисс на весу, прижимая к стеллажам. И все дальше углублялся в ее лоно.
      Блисс ритмично задвигалась. Затем чуть отстранилась и улыбнулась, почувствовав его ответные движения. На лице Себастьяна и на его широких плечах выступил обильный пот.
      Он с силой прижал ее к себе, и Блисс ощутила столь острое наслаждение, что едва успела заглушить крик, уткнувшись Себастьяну в плечо. Стиснув зубы, она укусила его; он невольно вскрикнул, но не разжал объятий – напротив, еще крепче прижался к ней.
      Наконец оба застонали, по их телам пробежала судорога.
      – Милая, – пробормотал он. – Тебе было больно?
      – Нет, – солгала Блисс. – Нет, конечно.
      – Я знаю, что тебе было больно. Ты такая маленькая.
      Он скрипнул зубами, а потом Блисс снова услышала его глухие стоны, сопровождавшие каждый рывок.
      И вновь она забилась в судорогах экстаза. Крепко прижавшись к Себастьяну, она почувствовала горячую струю его семени. Он опять устремился ей навстречу – и затих, стиснув Блисс в объятиях.
      По щекам ее катились слезы. Она всхлипнула.
      – Что? – встрепенулся Себастьян. – Что случилось? Я все-таки сделал тебе больно, да?
      Блисс отрицательно покачала головой. Прошептала:
      – Ты только полюбуйся на нас.
      Он окинул взглядом ее лицо, ее грудь. Осторожно провел ладонью по бедру.
      – Я любуюсь тобой. Когда ты в последний раз занималась этим?
      – Это было давно. – Она покачала головой и добавила: – И совсем не так, как сейчас.
      – Сколько их было? – прищурился Себастьян.
      Блисс захлопала глазами. Наверное, она ослышалась…
      – Сколько у тебя было других?
      – Разве это тебя касается?
      – Нет. – Лицо Себастьяна исказила гримаса. – Конечно, это меня не касается. Просто не дает покоя древний мужской инстинкт – чувство собственника.
      Блисс потерлась грудью о жесткие волосы у него на груди. Улыбнулась.
      – Я понимаю, – кивнула она. – Но все равно у тебя нет на меня никаких прав. Не смей об этом спрашивать.
      – Не буду. – Себастьян виновато улыбнулся. – Ведь все это не важно, правда?
      – Правда. А был только один.
      Себастьян посмотрел на нее вопросительно.
      – У меня был один мужчина. Я все ждала тебя, но ты не возвращался. Вот я и решила переспать с кем-нибудь. Но ничего хорошего не вышло…
      – И виноват в этом я, – вздохнул Себастьян.
      – Все это в прошлом. – Блисс поцеловала его в шею, покрытую испариной.
      – Я хочу отвезти тебя к себе и поскорее затащить в постель, – признался он. – И заняться этим снова и снова. – Он с явной неохотой опустил ее на пол.
      – Лучше подумай о том, как привести себя в порядок и потихоньку выбраться отсюда. А то все начнут гадать, что здесь происходит.
      – Пусть гадают, – ухмыльнулся Себастьян. – Я им сам все расскажу.
      – Только попробуй. – Блисс, нахмурившись, оттолкнула его и подобрала с пола свои трусики и чулки. – Если расскажешь, я тебе этого никогда не прощу.
      – Тогда молчу. – Себастьян принялся теребить зубами ее сосок.
      – Перестань сейчас же! – возмутилась Блисс. Но тут же зажмурилась и охнула, наслаждаясь лаской.
      Наконец он поднял голову.
      – Я никогда, никогда больше не расстанусь с тобой, заруби себе на носу. И я хочу, чтобы об этом узнал весь мир.
      Блисс торопливо одевалась.
      – Мы ведь собирались пожениться.
      – Но только не теперь. – Она выпрямилась и пристально посмотрела ему в лицо. – После всего, что было…
      – Что было, то в прошлом.
      – Нет. – Она наклонилась и затолкала в мешок с грязным бельем белые официантские куртки – они все распотрошили своей возней. – Мы не можем отмахнуться от прошлого. К тому же я до сих пор не знаю толком, что тогда случилось.
      – До сих пор тебе хватало и того, что ты знаешь, – напомнил Себастьян. – Разве теперь что-то изменилось?
      – Изменилось, – чуть замявшись, призналась Блисс. – Будь добр, отдай мне очки.
      – Я готов рассказать тебе все, что смогу. – Он вытащил из кармана очки и протянул Блисс. – А в остальном тебе придется положиться на меня, вот и все.
      Она надула губки. Тяжко вздохнула.
      – А я так не думаю. Мне угрожали, Себастьян. Угрожали из-за тебя. И я должна понять почему.
      – Как угрожали? – Он в изумлении уставился на Блисс.
      Она пожала плечами.
      – Я спросил тебя – как? – Он схватил ее за плечи. – Отвечай же!
      – Помнишь ту ночь у меня дома, когда я отделала тебя своей расческой? – Блисс невольно поморщилась. – Женский голос велел мне прогнать «его». То есть тебя.
      – Ты ведь ничего не знаешь. – Он нахмурился. – И вообще… Скорее всего тебе это просто почудилось.
      – Почудилось? – Она передернула плечами. – Нет, Себастьян, не почудилось. И еще сегодня, – продолжала Блисс. – Когда погас свет. Меня схватил сзади какой-то мужчина и тоже угрожал.
      Себастьян в изумлении уставился на Блисс.
      Она пояснила:
      – Он облапал меня. И обещал проделать со мной всякие гадости, если я снова встречусь с тобой. И еще он сказал, что будет за мной следить.
      Дверная ручка со скрипом повернулась.
      Блисс в испуге зажала рот ладонью.
      Себастьян прижал палец к губам и выключил свет.
      Ручка снова повернулась.
      – Замри и ни звука, – прошептал Себастьян. – А я попытаюсь отпереть дверь.
      – Нет!
      Он затолкал ее в дальний угол, за стеллажи.
      – Если они включат свет, мы выскочим отсюда. Просто засмеемся – и бросимся наутек. Но если повезет, они не включат свет.
      Себастьян умудрился провернуть ключ в замке совершенно бесшумно – за секунду до того, как ручку повернули еще раз. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель хлынул свет из фойе. Затем в кладовку, на мешок с грязным бельем, бросили охапку влажных посудных полотенец и еще одну официантскую куртку. В следующее мгновение дверь со стуком захлопнулась.
      – Кошмар какой-то. – Блисс поспешила включить свет. – Я ухожу.
      – Ты никуда не пойдешь без меня.
      – Почему ты так решил? Это же просто смешно…
      – Ты только что сама рассказала, как кто-то угрожал тебе сегодня.
      – А ты совсем недавно сказал, что у меня слишком богатое воображение.
      – Мы же тогда говорили о привидениях. – Себастьян обнял ее за плечи. – А теперь совсем другое дело. Теперь я глаз с тебя не спущу.
      – Может, мне стоило обратиться в полицию. – Блисс в смущении потупилась.
      – Ты успела разглядеть этого человека?
      Она отрицательно покачала головой и потерлась щекой о его рукав.
      – Так что же ты сможешь им сказать?
      – Что кто-то подскочил ко мне сзади, схватил и стал угрожать. – Блисс прижалась к Себастьяну.
      Он промолчал.
      – Снова получается как в тот раз, верно? Мне нечего сказать полицейским.
      – Нечего, – подтвердил Себастьян. – Но теперь у тебя есть я, милая, и я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.
      Блисс опустила глаза. Вот чем кончают все независимые особы, как только подпускают слишком близко сильного мужчину, в которого к тому же без памяти влюблены.
      Блисс зажмурилась и глубоко вздохнула.
      От рубашки Себастьяна пахло свежестью: ее наверняка недавно выстирали… и накрахмалили.

      – Себастьян! – Крик Мэриан ударил по барабанным перепонкам, стоило лишь приоткрыть дверь. – Это ты?
      Он накинул на плечи смокинг. Задумался: а может, развернуться и уйти? Битер, обладавший редким чутьем на неприятные ситуации, встретил хозяина на улице и наотрез отказался следовать за ним в дом. Себастьян пожалел, что сразу не последовал совету умного пса.
      Босая, в небрежно подпоясанном халате, Мэриан выплыла из маленькой гостиной, расположенной рядом с его гимнастическим залом. Указывающий на Себастьяна перст обвиняющий заметно подрагивал.
      – Так это ты? Почему не отвечаешь? Тут на телефоне висит один тип, – проговорила она, едва ворочая языком.
      – Я хочу спать.
      Блисс уехала в Хоул-Пойнт на такси! Себастьян до сих пор не мог в это поверить. После всего, что было между ними, она ушла – нет, опрометью умчалась и взяла такси. Он не понимал, что с ней творится. Знал лишь, что творится с ним самим. После долгих лет разлуки он решил вернуться. И теперь ни за что не разлучится с ней.
      – Да что с тобой такое? – Мэриан, спотыкаясь, подошла поближе. – Я же сказала, что тебе звонили. То и дело названивали.
      – Забудь об этом. – Он уже направлялся к лестнице, ведущей в спальню.
      – Ты был с ней, верно? – Мэриан заступила ему дорогу.
      Он попытался молча обойти ее. Она ухватила брата за руку.
      – Я знаю, что был. Вы уже переспали? – Мэриан окинула его взглядом. – Вы переспали, да? Ты трахался с этой сукой.
      – Не смей так говорить о Блисс. – Брезгливо поморщившись, он отбросил ее руку. – Ты меня поняла?
      – Я просто беспокоюсь за тебя, – захныкала Мэриан. – Себастьян, тебе придется поговорить с тем типом. Это важно.
      – С каким еще типом? Ты пьяна, Мэриан.
      – Черт побери, это не твое дело! Хочу и пью. И к тому же я не пьяная. На взводе, но не пьяная. А ты вечно воротишь нос, когда я на взводе. Ты никогда меня не понимал. Если бы ты меня понимал, ты бы…
      – Хватит, хватит, милашка, – промурлыкал Рон Йорк, ловко обнимая Мэриан за талию. – Дай Себастьяну спокойно позвонить. А потом нам нужно будет о многом поговорить, не так ли?
      – Ага. – Мэриан уставилась на Йорка. – О многом поговорить. Это звонил Джим Мур.
      Себастьян выронил смокинг, который держал в руке.
      – Джим Мур?..
      – Ага, – ухмыльнулась Мэриан. – Твой милый старенький тесть.
      – Мой бывший тесть, – поправил Себастьян. – Ничего удивительного, что старый ублюдок снова объявился. Нужно было просто повесить трубку.
      – Мы делали это, – заверил Рон, – и не раз. А он твердит, что если ты не позвонишь ему сам, то он припрется сюда и поселится на нашем крыльце. Почему бы не поговорить с ним? Чтобы отвязаться…
      Себастьяну очень не понравилось, что Рон осмелился давать ему советы, – ему вообще не нравился Рон. Однако в его словах был здравый смысл. Себастьян прошел мимо сладкой парочки в гостиную, где на темно-сером диване надрывался телефон.
      Он поднял трубку. В гостиной сразу воцарилась тишина.
      – Плато слушает.
      – За тобой должок, – раздался в трубке голос Джима Мура; тот намеренно говорил с сильным южным акцентом.
      – Плато слушает, – повторил Себастьян; он не мог отказать себе в удовольствии немного подзавести Мура.
      – Ах ты, сукин сын! – пропыхтел Мур. – Ты погубил мою дочурку и теперь навеки мой должник!
      – Нет, – возразил Себастьян. Усевшись на диван, он водрузил ноги на залитый выпивкой и заваленный объедками кофейный столик. – Нет, сэр, я не должен вам и ломаного гроша.
      – А ты хорошо подумал?
      – Полагаю, что да.
      – Сопляк, ты окажешься по уши в дерьме в нашем штате. Здесь живет богобоязненный народ! И никто не позволит тебе вводить в искушение и соблазн наших детей!
      Себастьяну стало тошно. Этот старикашка явно болен, он всегда был ненормальным. Джим Мур виновен во многом – вот только вряд ли кто-то сумеет призвать его к ответу.
      – Ты слышишь меня, сопляк?
      – Я сейчас повешу трубку, мистер Мур.
      – Я тебе не мистер Мур, я твой тесть! – зарычал старик. – И поскольку у тебя больше нет отца, то я твой ближайший родственник. А тебе следует называть меня «папой» и почитать как полагается!
      – Тебе давно полагается в земле лежать, – пробурчал Себастьян.
      – Что ты сказал?
      – Я сказал, что все мы получили то, что заслужили. У меня нет отца, мистер Мур. И я в нем не нуждаюсь.
      – Ты мой должник.
      – Но я женился на вашей дочери. – Боже, каким старым и затертым был этот довод! Как будто ему, Себастьяну, мало сейчас других забот! – Я сделал то, что обязан был сделать, – и делу конец. – Поскольку Кристал и так пришлось несладко, Себастьян не собирался вдаваться в подробности. Ни к чему давать старикашке новые поводы для придирок.
      – Ты убил моего внука!
      Себастьян со вздохом прикрыл глаза.
      – Ну, попробуй доказать, что это не так! – взвизгнул Мур. – Не можешь? Тогда плати – да побольше! Я не могу разыскать Кристал и сижу без денег!
      – Это меня не касается.
      – Но ты же не смог доказать…
      – Я не собираюсь вам ничего доказывать – вообще ничего. И не собираюсь ничего платить. Понятно?
      Мэриан потихоньку вернулась в гостиную и уселась в кресло напротив брата. Ее серые глаза были широко распахнуты и полны тревоги. За спиной Мэриан стоял Рон – в голубых шортах и в майке. На огромном телеэкране мелькала заставка Эм-ти-ви. Йорк приглушил звук, но не пожелал выключить телевизор.
      – Слушай меня внимательно. – Джим Мур понизил голос. – Одна маленькая птичка принесла на хвосте, что ты опять завел шашни с девкой Уинтерсов.
      Себастьян стиснул зубы.
      – Да говори, сопляк, я желаю тебя слышать! Ты снова спутался с девкой Уинтерс? Я угадал?
      Джим Мур был редкой скотиной. Он уже едва не сделался убийцей в прошлом. Так что мешает ему снова взяться за старое?
      – Держись от меня подальше, – вкрадчивым голосом проговорил Себастьян. – Все равно от меня ты больше ничего не получишь.
      – Смотри не поскользнись! – Мур закашлялся. – Им всем известно о том, какой ты извращенец. Им известно о том, как ты лишаешь невинности целомудренных девиц, которые попадают к тебе в лапы!
      Даже выражения остались прежними!
      – Или ты придешь сам и отдашь денежки, сопляк, или я вложу в руки тех праведных леди такое оружие, которое сразит тебя наверняка!
      – Не думаю, что вам это удастся, – возразил Себастьян. Он поднял глаза и с удивлением обнаружил, что в гостиной появилась Зоя в черном купальном костюме. Ему вовсе не хотелось, чтобы о его отношениях с Муром узнали посторонние. – А теперь мне пора. – Неужели Мэриан с Роном рассказали Зое о его бывшем тесте?
      – Не смей путаться с нашими женщинами! – заорал Мур. – Тебе ясно?
      Себастьян смотрел, как Зоя непринужденно опускается на ручку кресла рядом с Мэриан. В руке у нее был пухлый конверт.
      – Ты слышишь меня, сопляк?
      – Доброй ночи, мистер Мур.
      – Не смей вешать трубку! Господу нашему угодно признавать лишь один брак! Ты слышишь? В его глазах ты был и пребудешь вовеки супругом моей дочери! И я, покорный воле Господней, сделаю все, чтобы ее исполнить! Ты все понял?
      Себастьян невольно поежился.
      – Не думай, что я буду сидеть сложа руки, пока нечестивая блудница потворствует тебе в нарушении Господней воли! – вопил Мур. – Ты понял, что это значит?
      – Не совсем, – ответил Себастьян. Его насторожили последние слова старика. – Похоже на то, что вы мне угрожаете. Нет, наверное, я ошибся. Потому что лучше вам этого не делать.
      – Как бы не так! Я знаю, что у тебя на уме. И мне известен каждый твой шаг! Ты понял, что это значит?
      – Для вас это так важно?
      – Не смей мне дерзить! Слушай, сопляк. И мотай на ус. Мне известен каждый твой шаг. И я сумею отстоять интересы своей дочурки. Ты понял? Я сделаю все, чтобы сохранить нерушимым ее брак!
      Себастьян опустил ноги на пол и уперся локтями в колени.
      – Может, объясните, что вы имеете в виду?
      – Ты и так все понял.
      Блисс сказала, что ей угрожали у Уилмена, когда погас свет. Она сказала, что ее схватил какой-то мужчина. Старикашка Мур был болен и слаб, он болел уже давно – но так ли он болен, чтобы не суметь припугнуть Блисс?
      – Я хочу…
      – Довольно! – рявкнул Себастьян. Он больше не в силах слушать этот бред.
      – Нет, ты послушай…
      – Я не желаю ничего слушать. И не смейте снова звонить. Только суньтесь ко мне – и я напущу на вас адвокатов. Не пытайтесь перебежать мне дорогу, Мур. И держитесь подальше от меня – и от моих друзей тоже. Ясно? – Он бросил трубку на рычаг и утер пот со лба.
      – А старикашка может изрядно нагадить, – заметила Зоя.
      Итак, Мэриан рассказала ей о том, о чем он не говорил никому. Себастьян нахмурился:
      – Что ты здесь делаешь, Зоя?
      – Меня пригласили Мэриан с Роном, – ответила она, небрежно обняв Мэриан за плечи.
      – Зоя пришла поплавать с нами, – подтвердила Мэриан, и глаза ее сверкнули гневом. – Себби, мы все ужасно переживаем из-за тебя. И нам не нравится, как оборачиваются здесь дела.
      – Тебе оставили вот это, – заявила Зоя, протянув конверт.
      – Что это? – спросил Себастьян.
      Он встал с дивана и взял конверт.
      – Откуда мне знать?
      Себастьян перевернул конверт и увидел зажим в виде металлической бабочки.
      – Этот малый рвался поговорить с тобой лично, – продолжала Зоя, – но я сказала, что не смогла тебя отыскать.
      – Черт побери!
      – Эй, эй! – Зоя замахала руками. – Нечего на меня орать! Тебя действительно нельзя было найти. Он приходил совсем недавно, как раз перед тем, как ты вернулся. Нам всем приходится спасать наше дело, пока ты мотаешься по городу с одной из тех тупых ослиц, про которых толковал мне с самого начала.
      – Не смей совать нос в мою личную жизнь! – Руки Себастьяна, казалось, сами собой сжались в кулаки.
      – Ну, если бы твоя личная жизнь действительно была такой уж личной, мы бы вряд ли что-либо про нее знали, верно? Однако, судя по всему, у прессы в данный момент еще больше фотографий, чем получили мы…
      – Так, значит, ты уже залезала в конверт? – поинтересовался Себастьян, глядя Зое прямо в глаза. – Не слишком ли смело с твоей стороны?
      – Ты бы лучше взглянул сам, – как ни в чем не бывало ответила она.
      Себастьян извлек из конверта пачку фотографий. К ним была приложена корявая записка: «Неугомонная женщина. За ней следил не я один. Сегодня пользовался «Полароидом» – решил, что вы пожелаете получить отчет побыстрее. Ноуз».
      Себастьян снова и снова вчитывался в записку.
      – Себ, пойдем лучше поплаваем, – предложила Мэриан. – Будем плавать и разговаривать.
      За Блисс следил кто-то еще, кроме Ноуза. Себастьян совсем забыл про него в эти дни. На первом фото Блисс стояла возле дома с маленьким мальчиком и с художником, с Виком. Они говорили о чем-то. Себастьян торопливо просмотрел следующие фотографии. И вдруг наткнулся на снимок – их с Блисс застали врасплох у дома Уилменов. При виде ее лица все перевернулось у него внутри. Черты Блисс исказились от страха, от гнева, от растерянности. И крупным планом были засняты физиономии тех оборванцев, которые орали громче всех и размахивали плакатами. И еще более крупным планом – Пру О’Лири; она кричала на Блисс.
      – Ты разве не заметил, что вас снимают? – поинтересовалась Зоя.
      Себастьян отрицательно покачал головой.
      – Нам остается молить Бога, чтобы прессе не досталось что-нибудь в этом роде, – заметил Рон.
      Однако Себастьяну было не до Рона. Ноуз умудрился снять их даже в доме, на приеме у Уилменов. Обливаясь потом, дрожащими руками он перебрал фотографии. Наконец вздохнул с облегчением, удостоверившись, что Ноуз все же не сумел поймать в объектив нечто более пикантное, чем физиономия Пру.
      Теперь можно было снова просмотреть фотографии – как следует их рассмотреть. Его внимание привлекла сцена – Пру О’Лири и Блисс. Они стояли лицом к лицу возле какого-то мотка колючей проволоки. Позади поблескивала обширная водная поверхность. Озеро Вашингтон, что ли? Женщины явно промокли до нитки, а О’Лири размахивает руками и что-то говорит. На обратной стороне снимков стояла дата. Вот этот сделан вчера, возможно, перед приемом у Уилменов. Чертовка Пру совсем заморочила Блисс голову.
      Себастьян поднес к глазам последнее фото. Блисс стоит у дверей своей комнаты. В ее глазах – страх. Себастьян сосредоточенно разглядывал фото. Потом взглянул на дату. Снимали в ту ночь, когда она убежала от него, – в ту первую ночь, когда они были вместе. Он провел пальцем по лицу на фотографии. То, что он чувствует к ней, не умрет никогда.
      – Ради Бога, Себби, – вмешалась Мэриан. – Хватит распускать нюни над этим бесцветным ничтожеством. Ведь она ничтожество, полный ноль! А у нас накопилась куча важных дел.
      – Заткнись! – Он поднялся. – Я пошел спать.
      – Но мы же не поговорили, – возразила Зоя. – Сколько можно тянуть кота за хвост? Как-никак, у нас компания, которой требуется управлять!
      – Это у меня компания, которой требуется управлять, – отчеканил Себастьян, не сводя с Зои взгляда. – И я ею управляю.
      Он уже собрался засунуть фотографии обратно в конверт, как вдруг что-то привлекло его внимание. Что-то на том снимке, где Блисс стояла у двери своей комнаты. На стене у нее за спиной – вернее, на стене напротив ее кровати – висело большое зеркало в старинной позолоченной раме. И Себастьян принялся рассматривать его.
      Так и есть – там виднелся чей-то темный силуэт! Не отражение человека, а отражение его тени. Тени того, кто смотрел в спину Блисс, того, кто находился в ту минуту у нее в спальне, – скорее всего стоял у входа в ванную.

      Зоя уселась в кресло. Мэриан же перебралась на диван.
      – Ты знаешь, куда он отправился, верно? – Она имела в виду Себастьяна. Черт бы его побрал. Обращается с сестрой хуже, чем с собакой!
      Мэриан, расплескивая джин, наполнила до краев свой бокал для коктейлей. Затем сделала несколько безуспешных попыток добраться до ведерка со льдом; когда же ей наконец это удалось и она приподняла крышку, та тут же выскользнула из мокрых непослушных пальцев.
      – Рон, – сказала Зоя, – может, ты сделаешь с ней что-нибудь? Больше нельзя откладывать наш план, иначе Себастьянова крошка отправит нас за борт.
      – По-моему, мы уже решили, что все и так идет неплохо, – возразил Рон. – И Блисс Уинтерс скоро перестанет нас беспокоить.
      – Нам следует поторопиться, – настаивала Зоя. – Нельзя терять время. И еще: мы должны привлечь на нашу сторону сыщика, которого нанял Себастьян.
      Рон внимательно посмотрел на Мэриан. Потом сказал:
      – Может, сыщик уже и так нам помогает. Он оказал нам услугу, хотя сам об этом не знает.
      – Не забывай об осторожности. – Зою устраивал единственный вариант – выйти из игры с чистой репутацией и с улыбкой сорвать банк.
      Раскачиваясь из стороны в сторону и щурясь, Мэриан занималась ловлей кубиков льда, плававших в холодной воде. Наконец ей удалось подогнать один к краю и прижать его к стенке ведерка. Она бросила его в бокал и снова расплескала джин.
      Рон подсел к ней поближе и принялся массировать ей шею.
      Если Мэриан и заметила его заботу, то не подала виду. Наклонившись над бокалом, который держала в обеих руках, она одним глотком опорожнила его наполовину.
      – Сейчас отключится, – заметила Зоя, с отвращением глядя на Мэриан. Если бы не эта парочка, она давно прибрала бы Себастьяна к рукам. – Мэриан, нам нужно отвлечь Себастьяна. Ты понимаешь, о чем я говорю? Нужно убрать его с дороги на то время, пока мы все не устроим.
      – Отвлечь, – буркнула Мэриан, направив на Зою острый ноготь. – Себастьян – мой. И я его отвлеку.
      Зоя взглянула на Рона.
      – Милашка, Себастьян снова отправился к своей девке.
      – Ничего подобного, – бубнила Мэриан. – Он любит гонять на машине, когда разозлится. Мур его разозлил. Если бы не этот старый осел, Кристал обошлась бы нам куда дешевле.
      – Мы здесь не собирались обсуждать Кристал, – напомнил Рон, старательно избегая Зоиного взгляда.
      – Кристал – это его бывшая жена, верно? – насторожилась Зоя.
      – Мы говорим сейчас не о ней, – возразил Рон. – Мэриан, дорогуша, сосредоточься. Помнишь, я говорил тебе, что Зоя не меньше нас беспокоится о том, что может произойти здесь, в Сиэтле.
      Мэриан уставилась на него мутными глазами – и вдруг влепила Рону пощечину. Затем еще и еще одну. И расхохоталась – явно вошла во вкус.
      Ронни скривился, но принял побои безропотно.
      – Я одна имею право вмешиваться в дела Себастьяна, – заявила Мэриан, подтверждая каждое свое слово очередной пощечиной. – Ты все понял, милый мальчик? И держи от меня подальше эту суку, Зою. А Себастьяна – подальше от нее. Она так и норовит залезть к Себастьяну в штаны. К тому же она на мели. Если потонет наш проект в Бельвью, она потонет вместе с ним.
      Зоя вскочила с кресла и заметалась по комнате. У Мэриан двоилось в глазах.
      – Пусть она заткнется! – закричала Зоя. А ведь Мэриан говорила правду. Вот только их проекту в Бельвью не суждено будет потонуть. – Нам пора браться за дело, пора удостовериться в том, что Блисс Уинтерс не сумеет напакостить. Мы должны принять меры…
      – Что-то я не понял: почему «мы»? – поинтересовался Рон, не желавший предавать свою хозяйку. Он отреагировал на побои совершенно однозначно – возбудился.
      – Ты желаешь, чтобы я напомнила об этом сейчас? – пригрозила Зоя, многозначительно уставившись на его бугрившуюся ширинку. – О том, как мы с тобой стали партнерами…
      Рон покосился на Мэриан.
      – Вряд ли она заметит, если мы сейчас начнем трахаться прямо на кофейном столике, правда? – спросила Зоя.
      – Черт побери! – Рон вскочил на ноги. – Придержи язык!
      – Это ты придержи, – посоветовала Зоя и расхохоталась. – А почему бы нам не уложить нашу Мэриан в постельку?
      – Я и сам справлюсь. – Рон склонился над Мэриан. Ее пальцы разжались, и пустой бокал со звоном покатился по столу. – Давай, милашка. Нам пора бай-бай. – Он помог хозяйке подняться.
      Зоя тут же оказалась по другую сторону от Мэриан и обняла ее за талию, не упустив при этом случая потискать тугие ягодицы Рона.
      – Отвяжись. – Он сердито глянул на Зою. – Убирайся. Представление окончено.
      – Ах-ах, – усмехнулась Зоя, закидывая руку Мэриан себе на шею. – А по-моему, представление только начинается. И похоже, это будет грандиозное представление.
      Мэриан по дороге умудрилась прихватить бутылку с остатками джина. Рону и Зое в конце концов удалось подвести ее к подножию лестницы.
      – Я сказал, что и сам справлюсь, – прошипел Рон, стараясь избавиться от Зоиных ласк. – Наши комнаты здесь, внизу. Проваливай.
      Она схватила его за руку и укусила в ладонь.
      Рон взвыл, дернулся. Несколько секунд они с Зоей испепеляли друг друга взглядами. Потом Рон вспомнил о Мэриан и снова потащил ее в цокольный этаж, где для них были устроены апартаменты.
      – Она сейчас совсем отключится, – заметила Зоя. – Держи бутылку.
      Рон успел подхватить бутылку как раз в тот момент, когда та выскользнула из ослабевших пальцев. Несколько секунд спустя они вошли в спальню, ошеломлявшую своей роскошью. Грандиозная сверкавшая медью кровать, казалось, парила над зеркальной поверхностью паркета из светлого дуба. Километры кремового муслина над пологом ложа тихонько колыхались на сквознячке, проникавшем сквозь белоснежные жалюзи.
      Кое-как уложив Мэриан на кровать поверх горы подушек, Рон вернулся к Зое.
      – Убирайся, – прошипел он, оскалившись. – Убирайся отсюда и не думай, что сможешь шантажировать меня своими россказнями!
      Зоя как ни в чем не бывало подошла к кровати с другой стороны и развязала пояс на халате Мэриан.
      – Я велел тебе убираться!
      – Помоги мне. И послушай, что я скажу. Или мы выплывем вместе, или вместе утонем. Понятно?
      – Нет, непонятно. Оставь ее в покое.
      Зоя, казалось, не расслышала.
      – Мы можем обойтись и без Бельвью, – напомнил Рон. – Пусть мы с Мэриан и потеряем здесь кое-что, но это не конец для нас – только для тебя.
      – На что ты намекаешь? – Взгляд Зои стал острым, подозрительным.
      Губы Рона расплылись в улыбке; глаза же оставались холодными.
      – Ты уговорила Себастьяна, и он разрешил тебе накупить кучу акций.
      – Откуда ты знаешь?
      – Мэриан разнюхала. Ты рискованно играешь, детка. И делаешь отчаянные шаги. Все или ничего – так?
      – Я просто решила, что пора позаботиться и о себе… А если нам не повезет, это будет неприятно, но вовсе не смертельно.
      – А вот мы слышали другое. – Рон пристально посмотрел на Зою. – Мы слышали совсем другое. Говорят, что ты по уши в дерьме и не можешь оттуда выбраться!
      – Значит, вас обманули. – Зоя попыталась взять себя в руки. – Или Мэриан что-то скрывает от тебя. Ведь это у нее от страха поджилки трясутся. – Зоя поняла: нужно действовать без промедления. Скорее всего этот сопляк не успеет сообразить, в какую игру его сейчас втянут, а потом будет поздно. – Рон, нам нельзя допустить, чтобы в жизни Себастьяна появилась эта женщина.
      Ронни промолчал.
      – О’кей, можешь строить из себя идиота. Только помоги мне ее раздеть.
      – Нет, черт побери!
      Наклонившись над Мэриан, Зоя распахнула халат, под которым обнаружила белую кружевную грацию и кремовые чулки.
      – Помоги же, – повторила она, расправляя под Мэриан одеяло. – Если не хочешь остаться с пустыми руками, делай, что я велю. Нам нужно заручиться ее поддержкой, а для этого следует держать ее на коротком поводке.
      – Ты рехнулась.
      – Возможно. Только тебе лучше надеяться, что я в своем уме, – тонуть-то будем вместе!
      – Я ни о чем с тобой не договаривался.
      – Тебе это и ни к чему. Просто положись на меня и позволь отхватить изрядный кусок для нас обоих – или потеряешь все. По-моему, ясно.
      – А что, если я сейчас возьму и просто-напросто отшлепаю тебя по твоей сексуальной попке? – Рон с угрожающим видом шагнул к Зое.
      – Тогда я заору и вызову полицию.
      – Я их не боюсь.
      – Неужели? – Зоя принялась стаскивать с Мэриан чулки. – Себастьяна и так от тебя тошнит. А я ему нравлюсь. Мне потребуется лишь сказать ему, что ты ко мне приставал, и можешь считать себя за бортом. – Она досадливо поморщилась – раздеть Мэриан было не так-то просто.
      – И ты непременно добьешься своего, верно? – спросил Рон.
      – Хочешь – держим пари. – Зоя стаскивала с плеч Мэриан бретельки.
      – Но мне-то какой смысл…
      – Мы решим все проблемы раз и навсегда, – перебила Зоя.
      – Все проблемы?..
      – Ронни, ведь мы-то с тобой знаем, насколько Мэриан больна. И знаем, что ей нужно. Более того, знаем, что Себастьян вышвырнет ее, как только узнает о том, что случится здесь сейчас.
      – И ты твердо решила?.. – Он подошел к Зое вплотную.
      Она опустила грацию Мэриан до самого пояса.
      – Помоги ее усадить.
      – Мне это не нравится.
      – Помоги ее усадить!
      В следующую секунду голова Мэриан опустилась на плечо Рона. Зоя прикинула: с такой грудью можно завести любого плейбоя. Огромные, с темными и крупными сосками груди… Не спуская глаз с Рона, Зоя потеребила один сосок и усмехнулась. Рон поспешно отвернулся.
      – Замечательно, – заметила Зоя. – Вот это я понимаю – совмещать приятное с полезным.
      – Послушай…
      – Подними ее. – Она ловко стащила с Мэриан грацию. – Ну, теперь твоя очередь. Развлекайся.
      – И не думай. – Он поднял вверх ладони. – Я не собираюсь в этом мараться.
      – Только не пытайся убедить меня, что никогда раньше не развлекался втроем.
      – Да ведь не так же!.. – Рон тотчас же понял, что сболтнул лишнего, и прикусил язык.
      – Что-то всегда приходится делать впервые. Ну, валяй, – подзадоривала Зоя. – Или ты оробел? – Она картинно раскинулась рядом с бесчувственной Мэриан и принялась играть завитками волос у нее на лобке.
      – Ты же больная. – Йорк отошел подальше и уперся кулаками в стену. – Готова тискаться с бабой, которая и постоять за себя не может!
      – Посмотрим, может, нам удастся ее завести, – пробормотала Зоя. Не спуская с Рона глаз, она раздвинула ноги Мэриан.
      – Хватит! – рявкнул Рон. Оттолкнувшись от стены, он подошел к кровати. – Если она очнется, то свалит все на меня!
      – Раздевайся.
      – И не надейся!
      – Ну же, Ронни, – промурлыкала Зоя, играя тяжелыми грудями Мэриан. – Или я разбужу ее и скажу, что ты меня заставил! – В следующее мгновение она уселась на Мэриан верхом.
      – Черт побери! – Рон в ярости стащил с себя майку и швырнул ее на пол.
      Зоя продолжала ласкать Мэриан.
      Голубые шорты полетели вслед за майкой. Рон стоял перед Зоей обнаженный – мускулистый, весь бронзовый от загара. И с восставшим естеством.
      – А ты, видать, тоже не промах? – ухмыльнулась Зоя и ткнула пальцем ему в пах. – Или прикажешь считать это чудом?
      – Ты уже достаточно позабавилась, проваливай.
      – Ну что ты, я еще и не начинала. Иди к нам.
      Рон с явной неохотой повиновался. Зоя схватила его за руку.
      – Расслабься, – уговаривала она. – От тебя требуется только одно – переспать со своей хозяйкой.
      Лицо Рона исказилось от ненависти. Тем не менее он снова подчинился и улегся рядом с Мэриан.
      Наконец все пошло как по маслу. На губах Зои появилась самодовольная улыбка. После череды ужасных неудач забрезжил наконец свет надежды.
      Зоя соскочила на пол и ловко выскользнула из купальника.
      – Какого черта…
      – Тс-с-с! – Прижимая палец к губам, Зоя обошла кровать и пристроилась рядом с Йорком. – Это наша счастливая ночь, Рон. Она откроет нам дорогу в высшую лигу!
      – Мэриан сжует тебя, детка.
      Зоя нахмурилась. Этот сопляк почти не обращал внимания на ее великолепное тело – впрочем, чего еще ждать от такого? Она и так получит удовольствие. И заставит его делать то, что ей нужно.
      – За Мэриан не беспокойся.
      Она наклонилась и впилась зубами в член Рона. Тот вскрикнул и замолотил кулаками по ее спине.
      Зоя со смехом принялась бороться с Йорком. Он отвесил ей оплеуху, и она взвизгнула от возбуждения. Рон положил ладони ей на груди и стиснул их так, словно выжимал сок из апельсинов.
      Улучив момент, Зоя уселась на него. Рон и охнуть не успел, как она вобрала его в себя.
      – Сука! – зашипел он, выгибаясь на кровати. – Ах ты, сука!
      Два судорожных рывка – и семя изверглось из него. Зоя соскочила со своей жертвы. Взглянула на Мэриан: неужели она все еще не очухалась?
      – Рон, давай скорее. Поднимайся и делай, что я скажу.
      – Отстань, – буркнул он.
      – Ты уже получил свое, а я нет. – Зоя протянула ему пояс от халата. – Давай, Ронни, привяжи меня за руки к кровати.
      – Убирайся к черту.
      В следующий миг его плечо пронзила острая боль: Зоя прекрасно знала, куда надавить пальцем. Она надавила еще сильнее, и Рон со стоном скатился на пол.
      – Поднимайся, – приказала она. – И не забывай, Ронни: я – твое спасение, но я же – и твой конец. Выбор за тобой.
      Он кое-как выпрямился.
      Зоя ухватилась за медный прут в изголовье кровати и растянулась на матрасе.
      – Привязывай.
      – Нет.
      – О’кей. Объяснимся до конца. Или ты, или она. Привяжи меня, и я поклянусь, что ты сделал это, потому что она велела. Откажешься – и я расскажу, как ты изнасиловал меня, пока она дрыхла. Выбирай.
      – Проклятие, ты хуже дьявола! – Его грудь тяжело вздымалась.
      – А ты кто – мальчик из церковного хора?
      Он привязал ее запястья к кровати – так крепко, что у Зои от боли на глазах выступили слезы.
      – Что теперь?
      – А теперь мы втроем будем трахаться на этой постельке, пока Мэриан не очухается и не начнет орать. Тогда заору и я, а ты начнешь возмущаться, и я тебя поддержу. Ведь это она нас заставила. И я скажу, что давно знаю все ее маленькие тайны. А в результате мы окончательно удостоверимся, что Блисс Уинтерс ничем нам не навредит. Мэриан же превратится в гусыню, которая несет золотые яички! Неплохо, а?
      – Не нравится мне все это, – задумчиво пробормотал Йорк.
      – Тебя все равно не спрашивают. Так что расслабься и получай удовольствие. Иди ко мне, детка. Давай еще разок, и к черту их всех! – Она раздвинула ноги и покачала бедрами. – Тебе нравится, Ронни?
      Не спуская с Зои глаз, Рон забрался на кровать.
      – Знаешь, детка, трахайся лучше сама с собой. – Он улегся рядом и потрогал ее сосок. Потом закинул свою мускулистую ногу ей на живот.
      – Ох, да… – простонала Зоя. – О-ох, ох… Скорее! Я хочу сейчас!
      – Мы не всегда получаем то, что хотим. – Рон внезапно повернулся к ней спиной. – Увидимся утром!

      Как глупо с ее стороны надеяться заснуть.
      Блисс снова взглянула на каминные часы. Поздно… И с каждой минутой становится еще позднее.
      Мать Фабиолы и Полли привезла эти кухонные часы из Голландии, где побывала со своей группой, представлявшей танец живота.
      Многие свежевыстиранные рубашки пахнут крахмалом… А может, крахмалом пахнут вообще все до одной свежевыстиранные рубашки?
      Себастьян не стал бы пугать ее нарочно.
      Или стал бы?
      Но зачем?
      Зачем ему пугать ее до полусмерти? Зачем советовать держаться от себя подальше?
      Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного тому, что испытала с Себастьяном в эту ночь.
      Однако доверие надо заслужить, надо быть достойным доверия. А Себастьян дал больше поводов не доверять ему, чем доверять.
      Но им вместе было так хорошо!
      Блисс сидела за кухонным столом. Сидела, закинув руки за голову и бездумно глядя в потолок. Она все еще чувствовала его объятия, жар его тела, чувствовала его губы…
      Во дворе залаяла Спайки – и в ту же секунду кто-то забарабанил в дверь.
      Блисс вскочила и поспешила отодвинуть задвижку.
      – Ты бы хоть из любопытства спросила, кто стучит, – с укоризной в голосе проговорила раскрасневшаяся Фаб, врываясь в дом. – Блисс, ты слишком доверчива. Это опасно.
      – Что случилось? – Блисс едва успела укрыться от Спайки за ближайшей полкой. – Ты забыла ключи от бунгало?
      С террасы донесся громкий шепот.
      Фабиола прижала палец к губам.
      – Может, это и глупый вопрос – но когда ты вернулась?
      – Наверное, где-то час назад, – пожала плечами Блисс. – Не могу сказать с точностью до минуты.
      В кухню вошел Вик. Либерти, как всегда, цеплялась за его обнаженное плечо. Седые волосы Вика рассыпались по плечам. Бобби – в одной пижаме – вбежал, опередив Полли. И даже Венера Кроу почтила Блисс своим вниманием.
      – Мама решила провести с нами несколько дней, – немного смутившись, пояснила Полли. – Надеюсь, ты ничего не имеешь против.
      – Ты и так это знаешь, – ответила Блисс.
      Венера была чудаковатой особой, но забавной и вполне безобидной. Эта достойная дама повсюду расхаживала в традиционном наряде танцовщиц живота – не расставалась даже с паранджой, почти скрывавшей ее круглое лицо.
      Вик – в неизменных кожаных джинсах в обтяжку и голый по пояс – тщательно запер дверь и уставился в темное окно.
      – Сидите тихо! – Он выключил свет и поставил на пол маленький фонарь со вспышкой. – Все молчат и слушают меня! Слушайте внимательно, потому что я буду говорить шепотом.
      – Вик…
      – Тс-с! – перебил он Блисс. – Ты не слышала колокольчик?
      – Какой еще колокольчик? – У нее зашевелились волосы на затылке.
      – Колокольчик, – пискнул Бобби, изо всех сил стараясь говорить шепотом. – Где-то там звонит колокольчик.
      – Тс-с, Бобби, – прошипела Полли. – Пусть объясняет Вик.
      Полли Вика терпеть не могла, и то обстоятельство, что сейчас она призывает выслушать его, не могло не вызвать беспокойства.
      – Я работал… – начал Вик.
      – Мы работали, – перебила его Либерти.
      – Представляю… – заметила Фабиола.
      – Она ревнует! – завопила Либерти.
      – Хватит болтать! – Вик толкнул Либерти локтем.
      – Болтать? – возмутилась Фабиола. – Да по какому праву…
      – Фаб! – одернула подругу Блисс. – Помолчи, пожалуйста.
      – Ладно, пусть говорит.
      – Попробую начать сначала, – с тяжелым вздохом проговорил Вик. – Мы работали. И сидели совсем тихо. Но я думаю, что мы все равно ничего бы не услышали, если бы не открытые окна. Зазвенел колокольчик – что-то вроде фарфоровой китайской игрушки. Ну, ты знаешь, с таким тонким-тонким звуком. То зазвенит, то замолкнет, то снова зазвенит. Наконец мы с Либерти решили выйти и посмотреть, что же там звенит. Нам показалось, что это где-то совсем рядом, но мы так ничего и не заметили.
      – Может, вам показалось? – спросила Блисс.
      – Неужели всем воинствующим феминисткам так необходимо перечить мужчине при каждом слове? – Вик встряхнул волосами.
      – Просто я предположила… Вы же художники и наделены воображением, – сказала Блисс. – Вот я и решила…
      В ее ладонь уткнулось что-то мокрое и холодное. Блисс вскрикнула от неожиданности. Оказалось – нос Спайки.
      – Точно так же сказали и мы, – вставила Фабиола. – И мама тоже так считает, правда, мам?
      – Что Вику всего лишь почудился звон? Нет, я так не считаю, – заявила Венера. – Он лишь воспринял квинтэссенцию какой-то неземной ауры – это совершенно точно. Такая восприимчивость редко встречается у людей с неинициированными способностями.
      – Ох, ради всего святого… – взмолилась Либерти.
      – Что же касается тебя, – продолжала Венера, – то можешь считать, что слышала то же, что и Вик, потому что привыкла подчиняться его чрезвычайно чувственной природе. Именно такой чувственный мужчина может стать восприимчивым к иномирным созданиям – в том числе и к небесному звону.
      – В задницу небесный звон! – выпалила Либерти. – Этот колокольчик звенел совсем рядом с нашим домом! И нечего молоть чепуху!
      – Либерти! – воскликнула Блисс. – Ради Бога!
      – Ну да, конечно, здесь ребенок. Прошу прощения.
      Среди ночи звонит колокольчик? Разве она говорила с кем-то о том происшествии? Во всяком случае, не с Виком.
      – Мы стояли и прислушивались, – продолжал Вик. – Несколько секунд было тихо. Потом он снова зазвенел. Звон то приближался к нам, то удалялся, то снова приближался – и так несколько раз.
      – Как будто он нас дразнил, – пояснила Либерти.
      – Чушь! – заявила Полли.
      – Они просто не понимают. – Теперь Либерти обращалась к одной Блисс. – Их ведь там не было. Мы заскочили за ними только на обратном пути. А еще двое, ну те две поэтессы, они уехали на весь уик-энд. Вот мы и подумали, что лучше собраться всем вместе и решить, что делать.
      – Надо вызвать полицию, – сказала Полли.
      – Ура, вызываем полицию! – закричал Бобби.
      – Тише, – шикнула на мальчика Венера. – Возможно, это знак от духа, взывавшего о помощи.
      – Ох, мама, – вздохнула Полли, – ты только напугаешь Бобби.
      – Мы проследили, куда удалился звон, – снова заговорил Вик. – Это там, где обрыв. По крайней мере нам так показалось.
      Блисс немного помолчала. Затем спросила у Вика:
      – А что потом?
      – Похоже, ты считаешь меня идиотом, – проворчал Вик.
      – Но все это действительно выглядит как-то… нелепо, – заметила Фабиола.
      – Фаб, – взмолилась Блисс, – дай нам спокойно во всем разобраться.
      – Кто-то там захохотал! – выпалила Либерти. Она судорожно сглотнула. – Это был ужасный хохот! Прямо как в фильме ужасов. Не поймешь, то ли хохот, то ли рев. А потом стало тихо.
      – Понимаете, – подхватил Вик, – нам показалось, что этот… кто-то падал вниз. Может, вы и это сумеете объяснить?
      – Какого черта мы торчим тут в темноте?! – взорвалась Полли. – Какого…
      – Если мы включим свет, нас увидят снаружи, а мы ничего не заметим, – прошипел Вик. – Я бы не хотел давать кому-то такое преимущество.
      – Потому что услышал падающий хохот? – Даже в темноте было ясно, что Фабиола язвительно усмехнулась. – Да это же просто смешно!
      – А что, если это был не смех? – спросила Либерти. – Что, если это кто-то кричал – и свалился с обрыва? Или упал, к примеру, в провал? Что, если его туда столкнули? И тот, кто столкнул, до сих пор бродит где-то поблизости?
      – Надо вызвать полицию, – повторила Полли.
      – Погодите, – встрепенулась Блисс.
      Она поспешила наверх, к себе в спальню. Ловко лавируя в тусклом свете луны, Блисс подошла к ночному столику, стоявшему у кровати, и ощупала его. Пальцы наткнулись на холодный фарфоровый колокольчик. Она с облегчением перевела дыхание.
      Впрочем, если бы колокольчика не оказалось на месте – что бы это означало? Блисс не знала ответа на этот вопрос, но все же немного успокоилась.
      Вернувшись в кухню, где свет фонарика выхватывал из темноты два ряда босых ног, Блисс озабоченно нахмурилась:
      – Что еще?
      – Мы собираемся обшарить все вокруг, – сказала Либерти. – Решили: а вдруг там, в темноте, лежит человек с переломанными костями?
      – А по-моему, все же лучше позвонить в полицию, – снова вмешалась Полли.
      – Но не раньше, чем осмотрим все сами, – сказал Вик. – Иначе полицейские подумают, что мы рехнулись. А может, вообще откажутся приехать.
      – А зачем вы все… выстроились в ряд? – пробормотала Блисс.
      – Я тоже хочу пойти, – подал голос Бобби.
      – Ты останешься с бабулей, – сказала мальчику Полли. – Мама, разложи диван в большой комнате.
      – Я Венера, и этим все сказано. Я живое воплощение абсолютной любви. Ты пойдешь с Венерой, Бобби. Я позабочусь о тебе.
      Блисс стояла в сторонке и смотрела, как покидают кухню бабушка с внуком. Двойняшки же испустили дружный стон – на шелестящем костюме Венеры тихонько позвякивали ожерелья.
      – Ну, теперь мы готовы? – осведомился Вик. – Я иду первый. Мне придется выключить фонарик. Включу, когда удостоверюсь, что это безопасно. Или если не будет иного выхода. А вам придется идти очень осторожно и смотреть, куда ставите ногу. Поэтому вам лучше держаться друг за друга.
      – Если только ты первый не свалишься, – съязвила Фабиола.
      – Я-то не свалюсь, – фыркнул Вик. – А вы молчите, что бы ни случилось. Если я скажу бежать – бегите. Просто развернитесь на месте и бегите во весь дух. Но если я дам знак, то вы все вместе переходите в атаку.
      – В атаку?..
      – В атаку, – с важным видом кивнул Вик. – Бросайтесь вперед и визжите во всю глотку. Но я поведу вас в атаку лишь в том случае, если увижу, что мы можем кого-то напугать и прогнать подальше. Например, какого-нибудь зверя.
      – Сам небось в штаны наложишь со страху, – пробурчала Фабиола.
      – А я согласна с Виком, – заявила Либерти.
      От звонкого хохота Полли у Блисс полегчало на душе.
      – Да ты и так согласишься со всем, что скажет твой Вик, – сказала Полли. – Если ему взбредет в голову, что небо стало зеленым, ты тут же начнешь твердить, что и сама так думаешь.
      – Давай скорее, Вик, – торопила Либерти. – Если они не хотят, пойдем вдвоем.
      – Ладно, хорошо, – уступила Полли. – Мы пойдем тоже. Чтобы доставить вам удовольствие.
      Блисс прекрасно понимала, что Полли лукавит. Она терпеть не могла Вика с Либерти, так что едва ли захотела бы им угодить. Нет, скорее всего она действительно не на шутку встревожилась – вот и решила составить им компанию, чтобы самой все выяснить.
      – Либерти держится за меня. Полли за Либерти. Фабиола за Полли. Блисс за Фабиолу, – распорядился Вик.
      – Ну спасибо, Виктор, – фыркнула Фабиола. – Хорошо хоть, что сейчас темно. Если кто-то спросит – можно будет сказать, что меня с вами не было.
      Вик распахнул дверь, и в кухню ворвался прохладный ветер. Блисс послушно встала в хвост цепочки и положила руки на поясницу Фабиолы. Процессия потянулась к выходу. Все то и дело наступали друг другу на ноги.
      – Закройте дверь, – прошипел Вик. – А теперь слушайте… Я считаю до трех, и на счет три все дружно шагают правой ногой. А потом мы идем на счет раз-два, раз-два. Уловили?
      – Он явно не в себе, – проворчала Полли.
      – Уловили?
      – Уловили, – ответил нестройный хор.
      – Дам-да-дам, дам-да-дам, – бубнила Полли в ритме самбы. Затем начала приплясывать, явно собираясь внести в затею Вика свою ноту.
      – Заткнись! – прошипел он. – Еще неизвестно, что нас сейчас ждет!
      – Берегитесь! – подыграла сестре Фабиола. – Ваши дни сочтены! Индейцы вышли на тропу войны!
      – Замолчи! – взвыл Вик и снова перешел на шепот: – Замолчите вы обе – или проваливайте! Это вам не шутки! Так недолго и шею свернуть!
      Все замолчали, сосредоточились. Блисс то и дело сбивалась с общего шага. Повсюду было полно камней, и она молила Бога, чтобы обошлось без вывихов и падений. Луна совсем скрылась за облаками, и тьма стояла кромешная.
      Вскоре Блисс услышала какой-то шепот. Шепот становился все громче. Наконец Фабиола обернулась и тихо прошептала:
      – Не забывай, если Вик скажет бежать, поворачивайся и беги. Если даст команду, нападай и ори. Передай крайнему.
      – Я и так крайняя, – напомнила Блисс. – А какая команда?
      Но Фаб уже отвернулась.
      Блисс почувствовала запах озера. Они вышли из круга домиков и оказались на открытом пологом склоне в самом центре ее владений. Идти становилось все труднее.
      Впереди снова зашелестел шепот, и Блисс вскоре передали:
      – Либерти боится.
      – Почему? – насторожилась Блисс. – Вик что-то увидел?
      Ее вопрос передали по цепочке вперед.
      – Он велел заткнуться и идти за ним, – вернулся ответ.
      – Сексистские штучки, – проворчала Блисс. – Придется передать его Пру – для обработки.
      Фаб внезапно остановилась, и Блисс тут же налетела на нее. На миг все притихли – было слышно только тяжелое дыхание. Молчание нарушил Вик.
      – Дерьмо! – заорал он.
      Процессию охватила паника. Блисс растерялась. Вокруг нее метались смутные тени. Все орали и размахивали руками. Наверное, это и была атака – вот только кого они атакуют?
      – Хватит! – рявкнул наконец Вик. Луч фонаря прошелся по всей компании. – Вы что, не можете стоять спокойно? Женщины! Что с вас возьмешь? – Он презрительно фыркнул. – Не вижу ничего смешного! Да вы посмотрите на себя! Вы что так разорались?
      – Но ведь ты дал команду, – со смехом сказала Полли.
      – Я просто ушиб палец, идиотка! – прорычал Вик. – Вот, взгляни. Может, перестанешь хихикать?
      Луч фонаря высветил во тьме какую-то длинную белую нитку, бившуюся на ветру.
      Блисс протерла запотевшие очки и подобралась поближе. Оказывается, Вик подвел их к самому краю проволоки, ограждавшей провал.
      – Ради Бога, Вик. Хорошо, что никто из нас туда не свалился – тогда действительно все кости бы переломал!
      – Может, кто-то уже давно лежит там с переломанными костями, – пробормотал Вик.
      – О-ох, – заныла Либерти, – вы только представьте себе этого несчастного на дне провала!
      – Чтобы оказаться там, ему пришлось бы раздвинуть проволоку и отодвинуть доску, – заметила Полли.
      – Кто-то мог сделать это за него, – проворчал Вик.
      – К тому же ему пришлось бы здесь задержаться, чтобы успеть привести все в прежний вид. – Блисс кивнула на столбы и проволоку. – Вряд ли тут кто-то был.
      Но Вик не сдавался.
      – Меня удивляет ваша беспечность. Вот, например… Взгляните на эту штуку.
      – Что это такое? – Блисс подошла к ограждению и поймала белую нить, запутавшуюся в проволоке. – Посвети, мне плохо видно.
      Но тут ее отвлек собачий лай.
      – Это Спайки?
      – Именно так воет волчья стая на охоте, – заявил Вик. – И вой приближается.
      Все как бы невзначай сбились в кучу. Блисс и до того мерзла в своем тонком шелковом платье, теперь же ее била дрожь. От грозного звериного рыка по всему телу побежали мурашки.
      Стая не стая, но в луче фонаря появились две собаки. Одна большая – Спайки, а вторая – просто огромная, напоминавшая своей длинной мордой шотландскую овчарку.
      Либерти завизжала и спряталась за спину Вика.
      Полли уцепилась за Спайки.
      – Это же сенбернар, – заявила Фаб, – и у него на ошейнике, наверное, висит маленький колокольчик.
      – Это Битер, – прозвучал из темноты до боли знакомый голос. – И у него пора любви. А вот вы что здесь делаете?
      Блисс захотелось увидеть его. Но было страшно заглянуть ему в глаза. Боже, как долго ей удавалось сохранять душевное спокойствие! Теперь же она чувствовала себя совершенно беспомощной – и все из-за него, из-за Себастьяна.
      – Блисс! – окликнул ее Плато, появившийся из темноты. – Кажется, я спросил, что вы здесь делаете?
      Да, он явно привык к повиновению окружающих – и не собирался этого скрывать.
      – Вряд ли тебе это будет интересно, – ответила Блисс.
      – В таком случае я бы ни о чем не спрашивал.
      Собаки же носились по склону, радостно повизгивая.
      – Спайки не выносит чужих собак, – заметила Фаб.
      – Что-то не очень на это похоже, – пробурчал Себастьян, глянув через плечо.
      – Насколько я понимаю, вторая собака твоя, – сказала Блисс.
      – Моя, – подтвердил Плато. – Это Битер. Лучший друг человека.
      – Тебе виднее.
      – Так что здесь случилось? – Было очевидно: Себастьяна не так-то просто сбить с толку.
      – Вик с Либерти услышали, как кто-то кричал. И мы решили посмотреть, что случилось. Вон там… провал в скале. И мы подумали… Кое-кто из нас подумал, что туда кто-то упал.
      – И что, действительно упал?
      – Вечно тебе надо все знать, – пробормотала Блисс. – Лучше посмотри сам и скажи, что думаешь.
      – Можно? – Себастьян протянул руку к фонарю.
      Вик с явной неохотой кивнул.
      Себастьян не спеша обошел все столбы с проволокой. Затем внимательно осмотрел доску, следы вокруг.
      – Здесь никого не было, – заявил он. – Кто бы там, по-вашему, ни кричал, он кричал не здесь.
      – Тысяча благодарностей. – Вик не скрывал своей неприязни к Себастьяну. – Приятно повстречать парня, который знает все на свете.
      – Всегда готов к услугам, – парировал Себастьян. – Звоните в любое время. А теперь вам пора спать.
      Все побрели вверх по склону, причем Вик бормотал ругательства на каждом шагу. Наконец они с Либерти свернули к своему домику. Полли с Фабиолой направились к дому Блисс, где на крыльце их уже ждала Венера.
      – О’кей, мама, – сказала Полли. – Забираем Бобби и возвращаемся в бунгало.
      – Я сказала этому обаятельному мужчине, куда вы пошли, – сообщила Венера, не спуская с Себастьяна восхищенного взгляда. – Он глубок, он чрезвычайно глубок. И наделен редкостной по силе скрытой мощью.
      – Поэтому ты и сказала ему, куда мы пошли? – возмутилась Фаб. – Ты видишь его впервые в жизни – и сразу же все выкладываешь. А ведь знаешь, что мы подвергаемся опасности…
      – Но вы никого не поймали, правда? – улыбнулась Венера.
      – Не поймали потому, что кричали совсем не там, – заявила Фабиола.
      – Фаб, помолчи, – нахмурилась Полли. – Идем домой, мама. Надо забрать Бобби.
      – Бедняжка спит ангельским сном. Он на диване. – Венера тяжко вздохнула. – Стоит ли так часто тревожить его неокрепшую душу? Он может… совсем растеряться.
      – Мы все здесь растерянные, – пробурчала Блисс, направляясь в дом. – Тс-с-с. Бобби заснул. – В неярком свете ночника она увидела Бобби, свернувшегося калачиком в самом углу огромного дивана.
      – Я же сказала, что он спит, – обиделась Венера. – И я знала, что у этого прекрасного человека чистая душа – потому что почувствовала ее. Он глубоко порядочный, честный и… ответственный, да? – Она улыбнулась, глядя на Себастьяна.
      – Мама! – в один голос воскликнули Полли и Фаб.
      – Благодарю вас, мэм, – с серьезнейшим видом промолвил Себастьян. – Так это и есть Бобби? Тот маленький мальчик, который присматривал за моим Битером?
      – Да…
      – Милый малыш, – продолжал Плато, перебивая Блисс. – Пусть спит. А я побуду здесь, с ним. И до утра с ним ничего не случится.
      – Ну…
      – Даю вам слово, что позабочусь о нем, – заверил Себастьян, глядя на Полли. – А вы, дамы, можете спокойно идти домой вместе с мамой.
      – Венера, – поправила пожилая женщина. – Зови меня Венера. Я – живое воплощение абсолютной любви.
      – Верно, – кивнул Себастьян без тени улыбки на лице. – Мы с Блисс вернем вам Бобби утром в целости и сохранности.
      Блисс не знала, куда деть глаза.
      – Я уверена, что вам здесь будет очень уютно, – ангельским голоском пропела Фабиола.
      – Вы только не забывайте, что Бобби остался здесь, – добавила Полли.
      – Он уже не первый раз ночует в этом доме – вместе со мной, – напомнила Блисс, в упор глядя на Себастьяна. Ну почему она не может заставить себя возненавидеть его? – А ты лучше разыщи своего пса…
      – О, я непременно его разыщу. – Он одарил Блисс очаровательной улыбкой. – Для этого требуется только погромче свистнуть. Он тотчас прибежит.
      – Стоит вам свистнуть – и кто угодно прибежит, – заметила Фабиола.
      – Доброй ночи, Фаб. – Блисс пристально посмотрела на подругу. – Увидимся утром. Как следует выспимся и отдохнем.
      – Ну да, выспимся и отдохнем, – усмехнулась Полли; она стала подталкивать к выходу мать и сестру.
      Когда дверь за ними закрылась, в доме воцарилась тишина, тишина, наполненная чувством близости, той близости, что связала Блисс с Себастьяном. Она ощущала эту близость почти физически – как если бы он прикоснулся к ней.
      – Устала? – спросил Себастьян.
      Она кивнула в сторону Бобби и прижала палец к губам.
      – Ну, если эта дикая семейка его не разбудила, то его никто не разбудит.
      – Они прекрасная семья, – возразила Блисс. – Пусть немного необычная, но прекрасная.
      – Тебе виднее, Чилли.
      – Ненавижу эту кличку.
      – Тебе не нравится, когда я называю тебя Чилли?
      Пустая, ничего не значащая болтовня!
      – Я не против, когда ты называешь меня любыми именами. – Блисс поспешно отвернулась. Ну вот, опять сказала лишнее! Опять разболталась.
      – Ты снова сбежала от меня.
      Блисс машинально сняла очки.
      – Мужчина после такого может запросто заработать комплекс неполноценности. Особенно если от него сбегают именно в такую ночь. Я на всю жизнь запомню нашу первую ночь.
      – Я тоже, – прошептала она, чувствуя, как сердце сжимается от сладкой боли. – Но нам не следует говорить об этом при Бобби.
      – Он же спит.
      – Но может проснуться.
      – О’кей. Давай пойдем наверх.
      – Тебе лучше уйти, – покачала головой Блисс. – Я побуду здесь, чтобы он не испугался, когда проснется.
      – Я не уйду.
      – Себастьян…
      – Нет. Мое место рядом с тобой. Тебя до полусмерти напугали у Уилменов, и нам надо это обсудить. По-моему, следует обратить внимание на некоторые вещи.
      – Какие, например?
      – Например, на то, что кто-то пытается нас разлучить.
      – Я знаю. – Сердце ее замерло. – Но кое-что меня смущает.
      – Расскажи, что именно.
      То есть признаться, что ей показалось – пусть даже на какой-то миг, – будто это сам Себастьян старался припугнуть ее в оранжерее?..
      – Почему ты не позволила мне отвезти тебя домой?
      – Мне нужно было подумать, уединиться.
      – И к какому решению ты пришла?
      – Ни к какому. Я же просила тебя не приходить – почему ты явился?
      – Сначала я отправился домой. – Он осторожно погладил ее по спине.
      – Вот там бы и оставался.
      – Я собирался остаться.
      – Так почему же передумал?
      – Вряд ли тебе… интересно. – Он смутился и откашлялся. – Но с моей стороны было бы нечестно не предупредить тебя, что из-за меня ты можешь подвергнуться опасности.
      Блисс нервно рассмеялась:
      – Полагаешь, это ты должен меня предупредить?
      – Да. – Себастьяну явно было не до смеха. – По-моему, я слишком рано убедил себя, что некоторые проблемы давно решены – раз и навсегда. Я ошибся. Блисс, мне нужно, чтобы ты находилась там, где я смог бы присматривать за тобой.
      – Что это значит? – Ее снова охватил страх.
      – Я пока и сам не уверен… Ты ведь говорила, что уже дважды получила предупреждение – держаться от меня подальше?
      Блисс кивнула.
      – Сначала ночью, в этом доме. А потом в оранжерее у Уилменов.
      – Да, – кивнула Блисс. Ах, как бы ей хотелось поскорее забыть об этих цепких, грубых ручищах…
      – А что все-таки здесь творилось, когда я нашел вас у провала?
      На диване заворочался Бобби.
      – В любом случае это не так срочно, – поспешно проговорила Блисс.
      Себастьян пристально посмотрел ей в глаза.
      Блисс облизала пересохшие губы.
      Себастьян склонился над ней.
      – Но ведь Бобби… – прошептала она. – Лучше тебе уйти до того, как проснется Бобби.
      – Я не оставлю тебя здесь одну.
      – Я не одна.
      – Ты знаешь, что я имею в виду. – Себастьян покосился на мальчика. – Ему нравятся мужчины.
      Блисс растерялась – столь неожиданный поворот.
      – Я почувствовал в нем это с первого же взгляда.
      – Бобби никогда толком не знал своего отца, – сказала Блисс. – И он замечательный мальчик. Я его очень люблю.
      – Милая, в тебе так много нерастраченной любви, – проговорил Себастьян, снова поворачиваясь к ней.
      – Уходи, Себастьян.
      Вместо того чтобы подчиниться и убраться восвояси, Плато снял ветровку, которую успел накинуть вместо смокинга. Рубашка и брюки остались те же, что на приеме.
      – Иди спать. Мне будет удобно и здесь.
      – Нет! – заявила Блисс. – Исключено. Бобби испугается, если проснется рядом с чужим.
      – Не испугается. Уж поверь мне на слово, он обрадуется, когда увидит меня здесь.
      – Ты этого не знаешь.
      – Иди к себе, Блисс. Увидимся утром.
      – Но где ты собираешься спать?
      – Ты забыла, что я прекрасно выспался в кресле?
      – О’кей. – Они снова затронули щекотливую тему. – Делай что хочешь. Но ты позовешь меня, если Бобби проснется и испугается?
      – Непременно. Только он не испугается. – Себастьян уже успел скинуть с ног туфли и закатать рукава рубашки. – Можешь спокойно идти спать.
      Блисс колебалась. Ведь Бобби видел Себастьяна только раз, да и то мельком.
      – Иди, Блисс.
      Она поставила ногу на нижнюю ступеньку и внезапно остановилась.
      Себастьян поднял на нее глаза:
      – Уходи, Блисс, или мне придется отнести тебя наверх. Но если я это сделаю, то вряд ли найду в себе силы сразу же вернуться сюда.
      – Не надо так говорить, – прошептала Блисс. – Пожалуйста…
      – Ты прекрасна.
      – И ты тоже. – Блисс потупилась. – Почему все не сложилось по-другому?
      – Теперь будет по-другому. Я непременно этого добьюсь.
      Себастьян говорил с такой уверенностью, что Блисс готова была с ним согласиться.
      – Тебе лучше вернуться к себе. А я посижу с Бобби.
      – Иди в постель. Я сам с ним останусь. Иди, Блисс.
      Но она все еще колебалась. Себастьян улыбнулся:
      – Иди, любимая. А я останусь здесь и буду думать о тебе. Буду думать о нас с тобой…
      – Спокойной ночи. – Блисс резко повернулась и побежала вверх по лестнице.
      На верхней площадке она все же оглянулась. Себастьян уже повернулся к ней спиной и стоял, упершись руками в бедра. Его густые волосы казались еще темнее на фоне белоснежной рубашки. Вот он повернулся к дивану и тщательно поправил на Бобби одеяло.
      Сердце Блисс сжалось – ей так хотелось остаться с Себастьяном.
      Но она заставила себя пройти в комнату. Правда, дверь прикрыла неплотно. Ведь наверняка Бобби расплачется, если проснется рядом с чужим мужчиной – с чужим, с которым ей так хотелось остаться…
      Блисс сняла туфли и отправилась в ванную. Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы вспомнить, чего стоил ей этот вечер.
      – Ведьма, – пробормотала она и швырнула в раковину нитку, которую сняла с колючей проволоки и почему-то до сих пор сжимала в кулаке.
      Нитка блеснула.
      Блисс схватила ее и поднесла к глазам. Длинные волокна тонкого белого шелка… И среди них – что-то блестящее, серебристое…
      Руки ее метнулись к горлу.
      Там, в оранжерее, незнакомец придушил ее шарфом… Блисс уставилась в зеркало, на свое глубокое декольте. Ну да, она же совершенно забыла про шарф! А ведь на шее осталась едва заметная алая полоска.
      Дрожащими пальцами Блисс расправила нитку. Ее выдрали из шарфа – теперь она была совершенно уверена, что это нитка из ее шарфа. Как была уверена и в том, что нитка являлась посланием – посланием ей, Блисс. Этот тип напоминал, что способен сделать с ней все что пожелает. И сумеет добраться до нее когда угодно, в любой момент.
      Но кто ей угрожает? И почему?

      – А я не сплю…
      Себастьян раскрыл глаза и уставился на худенькое личико Бобби.
      – Не спишь?
      – Нет. – Мальчик уселся на диване. – Я хотел тебе сказать, но ждал, когда тетя Блисс перестанет там ходить. Она уже перестала ходить. – Он прислушался, склонив голову набок. – Вот, слышишь? Она легла.
      Себастьян и так знал, что Блисс уже в постели. Ведь он только об этом и думал.
      – Тебе давно пора спать.
      – Ты сказал, что я не испугаюсь, когда проснусь и увижу здесь тебя.
      – Ну да, так я и сказал. Дети сами знают, кто их любит. А тот, кто любит детей, никогда их не напугает.
      – И я не напугался.
      – Ты вообще очень храбрый, да?
      – Мне приходится присматривать за мамой. Я же единственный мужчина в доме.
      – Это мама тебе так сказала?
      Бобби выпрямился. Пижама мальчика, вероятно, когда-то совсем новая, полиняла от частых стирок и протерлась на коленках. К тому же Бобби давно вырос из нее, и его худые щиколотки и запястья торчали из штанин и рукавов.
      – Мама говорит, что нам следует держаться вместе, потому что у нас никого нет на свете, только тетя Фаб. И бабуля.
      – Людям всегда следует держаться вместе.
      – Ага. – Губы мальчика дрогнули в улыбке, однако его голубые глаза оставались по-взрослому серьезными. – Ты назвал тетю Блисс прекрасной.
      – И это правда.
      – Ага. И она тебя тоже назвала прекрасным.
      – Она просто пошутила. – Себастьян почувствовал, что краснеет.
      – Она хотела сказать, что очень тебя любит.
      – Ты так думаешь?
      – Ага.
      Худенькое детское тельце – кожа да кости – казалось таким хрупким, уязвимым… Взгляд Себастьяна привлекли руки, не знавшие ни секунды покоя. На ночь их вроде бы помыли, но ведь мальчишек никогда не удается отмыть дочиста, смыть всю грязь, в которой они весь день возятся. Светлые волосенки Бобби свалялись в копну.
      Себастьяна поразило лицо мальчика – слишком уж серьезное, по-взрослому серьезное. От этого выражения на лице Бобби в груди у Себастьяна все перевернулось.
      – Тебе что-то не дает покоя? – спросил он.
      Мальчик отрицательно покачал головой.
      Себастьян пожал плечами, потянулся и попытался поудобнее устроиться в кресле, стоявшем у камина. Похоже, Блисс обожает такие древние неуклюжие кресла…
      – Я думал, ты не любишь детей.
      Неподдельный страх, прозвучавший в голосе Бобби, заставил Себастьяна насторожиться:
      – Почему ты так решил?
      На сей раз пришла очередь Бобби пожать плечами – худенькие лопатки взлетели чуть ли не к самым ушам.
      – Вик не любит детей.
      – Я не Вик.
      – Мой папа не любит детей.
      У Себастьяна запершило в горле. Беседа принимала нежелательное направление.
      – Твой папа наверняка тебя любит.
      Бобби нахмурился и отрицательно покачал головой.
      Если для таких случаев и существуют волшебные слова, Себастьян их не знал.
      – Мой папа однажды приезжал сюда. Я тогда был совсем маленький.
      В эту ночь Себастьяну не хватало только душещипательной беседы с ребенком, которого покинул отец. Впрочем, подобные беседы всегда в тягость.
      – Иногда взрослым слишком трудно найти с детьми общий язык.
      – А твой папа похож на тебя? – спросил мальчик.
      – У меня нет папы.
      – Ох…
      Бобби умолк, и это молчание оказалось столь же напряженным, как и предыдущая беседа.
      – Мой папа не любит меня, – подытожил Бобби.
      – Ты этого не знаешь.
      – Он сам так сказал. Сказал, что не любит белобрысых мальчишек с голубыми глазами.
      Себастьяну ужасно захотелось разрыдаться – впервые за всю сознательную жизнь.
      – Взрослые часто шутят, и эти шутки не всегда понятны детям.
      – Мама подняла меня и хотела дать ему на руки, а он не взял. Он спрятал руки за спину – вот так. – И Бобби показал, как именно.
      Себастьяну казалось, что пол уходит у него из-под ног.
      – Может, у твоего папы заболела спина, – пробормотал Себастьян, чувствуя себя идиотом.
      – Может, – кивнул Бобби. – Но он больше ни разу не приезжал.
      – Это плохо. – Себастьян покачал головой.
      – Он дал мне пять долларов.
      – Ого!
      – И немного конфет.
      – Хм-м.
      – У меня ведь теперь темные волосы, правда? – Детские глаза смотрели Себастьяну прямо в душу.
      – Ага.
      – Папа обещал когда-нибудь приехать снова, но так и не приехал.
      У Себастьяна зачесались руки – хотелось прикончить этого мерзавца.
      – Твой папа просто несчастный человек.
      Бобби сидел скрестив ноги, пристально глядя на Себастьяна.
      – Он упустил свой шанс. Потерял такого отличного парня, как ты. Зато тебя любит мама, и тетя, и бабуля. И Блисс тоже.
      – Да, любят.
      Любят-то они любят, да только мальчишке нужен отец, мужчина. Себастьян в смущении уставился на свои руки. Только нужен нормальный мужчина, а не такой, от которого он сам удирал в детстве.
      – А я был приемышем, – неожиданно для себя самого сказал Себастьян.
      – Значит, твой папа тоже тебя бросил?
      – Я не знаю, что случилось с моими родными папой и мамой. Когда меня отдавали приемным родителям, об этом умолчали. И никто ничего не знал. Правда, теперь я мог бы сам что-нибудь выяснить…
      – И ты собираешься выяснить?
      – Нет.
      – Почему?
      – Многим людям это действительно необходимо. Такие люди непременно стараются все узнать. А другим… не нужно. Может, оттого, что они решили… Тьфу, черт… я и сам не могу толком объяснить… В общем, мне не кажется, что это так уж важно. – Ну вот, полюбуйтесь: излагает свою жизненную философию перед пятилетним малышом, среди ночи. – Лучше давай спать, Бобби.
      Тут зазвонил телефон. Себастьян ринулся к каминной полке в надежде, что успеет снять трубку до того, как проснется Блисс. Второй звонок раздался до того, как Себастьян нажал кнопку микрофона.
      – Алло, – раздался заспанный голос Блисс.
      Ему следовало тут же отключиться.
      – Я знаю, что уже поздно, – послышался мужской голос. – Но я не мог не позвонить. Я думаю о тебе без конца.
      Себастьян весь обратился в слух.
      – Леннокс? – спросила Блисс. – Это ты?
      – А кто же еще? Как здорово, что ты пришла на мою выставку. Это для меня так много значит.
      – Ничего особенного. И сейчас слишком поздно.
      – Я не могу заснуть.
      Блисс промолчала.
      – То, что случилось, было ошибкой, – продолжал Леннокс. – Я не должен был так давить на тебя.
      – Что было, то прошло, – сказала Блисс. – Забудь обо всем, Леннокс. Жизнь продолжается.
      – А когда ты пришла на выставку, я подумал…
      – Наверное, мне не следовало приходить. Но я хотела тебя поддержать.
      Личико Бобби, казалось, окаменело. Этот ребенок слишком хорошо для своих лет умел угадывать мысли взрослых.
      – Блисс, тебе не следует связываться с этим типом, с Плато.
      Себастьян не пропустил ни одного слова.
      – От него не жди ничего хорошего. Я тут кое-что разнюхал про него, и он…
      – Спокойной ночи, Леннокс.
      – Блисс! Не вешай трубку! Я хочу увидеть тебя!
      – Нет.
      – Ну пожалуйста. Я хочу договориться о том, чтобы снова поселиться в Пойнте. Некоторые из своих лучших вещей я написал именно там. И нам было так хорошо вдвоем.
      – Мне кажется, ты преувеличиваешь.
      – Держись подальше от Плато.
      Блисс не отвечала. Себастьян затаил дыхание. Несколько секунд спустя раздался щелчок – она повесила трубку. Но прошло еще несколько секунд, прежде чем Руд последовал ее примеру.
      Себастьян отключил свой аппарат.
      – Ты на кого-то разозлился?
      Он внимательно посмотрел на Бобби. Казалось, малыш был чем-то встревожен; глаза его широко распахнулись.
      – Чего мне злиться? – криво улыбнулся Себастьян. Он был ошеломлен. И полон подозрений. Но злиться он все равно не станет. Лучше поручить Ноузу собрать еще кое-какие сведения. – Ты бы, Бобби, постарался еще поспать.
      Прежде чем отправиться этой ночью к Блисс, Себастьян долго разглядывал фото, на котором в зеркале темнел силуэт человека, прятавшегося в спальне наверху. Это вполне мог быть Руд. Или Джим Мур. А может, мираж, игра света и тени…
      – У тебя есть дети? – спросил Бобби, неохотно возвращаясь в кровать.
      – Нет. – Себастьян наклонился и снова поправил одеяло, которым укрыли мальчика.
      – А они у тебя будут?
      Только ребенок мог задавать подобные вопросы.
      – Возможно, – невольно улыбнулся Себастьян.
      – Это очень большая кровать. – Бобби покосился на Себастьяна. – Если хочешь, можешь тоже лечь здесь.
      – Неплохое предложение. – Себастьян тяжело вздохнул. Нечего и думать о том, чтобы внушать этому ребенку надежды, которым все равно не суждено сбыться.
      Бобби тем временем уже вытащил из-под себя одну из подушек и положил на краешек дивана. Не говоря ни слова, он снова свернулся калачиком и зажмурил глаза.
      Не спуская глаз с лестницы, ведущей наверх, в комнату Блисс, Себастьян растянулся на диване. Заложив руки за голову, он прислушивался к дыханию Бобби – казалось, малыш лишь притворяется спящим.
      После той встречи с Блисс – когда она ходила на выставку – Себастьян ни разу не вспомнил про Леннокса Руда. А вот Леннокс Руд не забыл предупредить Блисс, чтобы держалась подальше от Плато.
      И Джим Мур тоже оживился – позвонил как раз тогда, когда у Себастьяна появилась надежда, что он отделался от старикашки раз и навсегда.
      К тому же Муру известно все о Блисс…
      – Ты спишь?
      – Нет. – Он повернулся к Бобби. – Но тебе нужно спать.
      – У тебя появился папа, когда тебя приняли?
      – Да, появился, – ответил Себастьян; он прекрасно понимал, что это не так.
      – Тебе повезло.
      – Наверное. – Стоит ли спорить с пятилетним малышом о столь серьезных вещах? – Люди, которые взяли меня к себе, уже умерли. Они и тогда были не очень молоды.
      – Хм-м…
      Бобби надолго замолчал. А потом спросил:
      – Может, ты хоть немного умеешь рассказывать сказки?
      Себастьян онемел от неожиданности.
      – Да нет, я не прошу тебя рассказать мне сказку. – Мальчик повернулся к нему лицом, однако глаза его по-прежнему были закрыты. – Я просто хотел знать, умеешь или нет.
      Себастьян смотрел на детское личико и гадал: каким оно будет, когда Бобби повзрослеет? Он протянул руку и погладил мальчика по соломенным, выгоревшим на солнце волосам. Бобби подобрался поближе.
      – Давным-давно, далеко отсюда, на самом краю земли, жила одна семья… – Себастьян замялся и сказал: – Ну вот, посреди лета я вспомнил рождественскую сказку!
      – Я больше всего на свете люблю рождественские сказки.
      – Отлично. Потому что сейчас я не смогу припомнить никакую другую. В общем, на Северном полюсе жила большая семья мастера шоколадных дел, и они работали на Санта-Клауса…
 
      Себастьян проснулся от ломоты в затекшем плече. Открыл глаза и заморгал – прямо в лицо светило утреннее солнце, лучи которого пробивались в щели жалюзи на окнах. В нос ударили запахи мыла и пыли, исходившие от теплого детского тельца. Бобби, прикорнувший рядом, пристроил голову на плече у Себастьяна.
      Осторожно, чувствуя себя преступником, он похлопал малыша по руке. Оказывается, это так просто – сделать ребенка счастливым. Почему же многие взрослые причиняют детям боль? А ведь мать Бобби делает все, что в ее силах. Себастьян прекрасно это понимал, он видел, как велика ее любовь к сыну.
      Послышался какой-то шум. Себастьян обернулся. На ступеньках лестницы сидела Блисс. Сидела, сложив руки на коленях и глядя на Себастьяна.
      Он прошептал одними губами «привет», и она в ответ прошептала «привет». Она попыталась улыбнуться, однако в глазах ее была такая тоска, что у Себастьяна заныло сердце.
      Наконец она поднялась и, спустившись по ступенькам, осторожно подошла к дивану. Протянула Себастьяну руку, и он пожал ее. Блисс наклонилась и поцеловала его ладонь. Потом направилась на кухню.
      Себастьян кое-как выбрался из-под Бобби. Мальчик поежился и снова свернулся в клубочек под теплым одеялом.
      Блисс – на ней был синий поплиновый халат – устроилась на заднем крыльце, выходившем во внутренний дворик. Солнце стояло еще совсем низко, его лучи образовали золотой нимб вокруг рыжеволосой головы Блисс. Себастьян аккуратно прикрыл дверь, ведущую в комнату, вышел на крыльцо.
      Блисс не шелохнулась, когда он положил руку ей на плечо.
      В саду звенели птичьи трели.
      Легкий ветерок приносил запахи цветов и трав.
      Себастьян легонько коснулся ее волос. И улыбнулся, глядя, как пушистые пряди приподнимаются следом за его ладонью. Солнце подсвечивало эту прозрачную вуаль своими золотистыми лучами.
      Никогда, ни к кому Себастьян не испытывал подобных чувств. Блисс была самым дорогим для него человеком. Сейчас появился шанс наверстать упущенное за долгие годы, и Себастьян был полон решимости добиться своего.
      – А вот и наши собачки, – заметила Блисс, поднимаясь на ноги.
      Он обнял ее за талию. Окинул взглядом двор. Битер и Спайки безмятежно валялись на солнышке.
      – Я же сказал, что у Битера пора любви.
      – Хорошие же мы хозяева, – посетовала Блисс. – Оставили питомцев без присмотра на целую ночь. Ты смотри, они едва дышат.
      – Ты напомнила мне о том состоянии, которое я не испытывал ни разу в жизни, – проговорил Себастьян, целуя ее в шею. – И я даже не подозревал, насколько мне не хватает этих ощущений. Не подозревал, пока не повстречал тебя.
      – В который раз?
      – В самый первый. – Он посмотрел ей в лицо. – И теперь я вспомнил это снова. Знаешь, что самое удивительное?
      Она молча покачала головой. Ее бархатистая кожа была восхитительна на ощупь.
      – Что я вообще способен любить.
      Блисс прикрыла глаза. При виде страдальческой морщинки, появившейся у нее на лбу, Себастьяну стало больно.
      – Забудь, что я тут болтал, – взмолился он. – Это все чепуха.
      – Но для меня это важно. Значит, ты удивляешься своей способности любить, потому что не сталкивался в жизни с любовью!
      – Наверное, так. Да, именно так. Я не знал любви, пока не встретил тебя. Когда ты впервые позволила мне подержать тебя за руку, я был конченым человеком – в отношении любви. И с тех пор никто не предоставил мне второго шанса. Звучит смешно, да? Но я действительно не мог поверить, что не чувствовал этого. Я словно взбесился. Мне хотелось кричать. Я чуть не подавился собственным криком.
      – Знаю.
      – Как ты можешь об этом знать? – Он провел кончиками пальцев по ее вискам.
      – А как ты думаешь? Ты же сам постоянно твердил, что мы похожи.
      – Мы разные – и все-таки похожи, так? Мы разные ровно настолько, чтобы из нас получилась чертовски милая пара!
      – Но как же мы пройдем через столько препятствий, Себастьян? Подумай сам, разве такое возможно?..
      – Любовь моя, мы пройдем через все, – с жаром заверил Себастьян. – Поверь мне, мы все преодолеем!
      Блисс потупилась.
      – Что? – Он легонько встряхнул ее за плечи и поцеловал в лоб. – Что с тобой?
      – Ты хочешь, чтобы все повернулось по-твоему. Как будто тебе достаточно сказать, чтобы все шло так, а не иначе, и так оно и будет. Но в жизни все по-другому.
      – Не всегда.
      – Ты ошибаешься, Себастьян. – Она решительно отстранила его руку и вернулась на кухню. – Нам слишком многое придется сделать. Прежде всего я хочу знать: как ты жил без меня? Начиная с того самого дня, как ты сбежал, вместо того чтобы жениться на мне.
      – Блисс…
      Она вскинула вверх руку. Ее стройные ноги просвечивали сквозь тонкий поплин – безумно красивые ноги. Себастьян заставил себя отвернуться.
      – Прошлой ночью я получила еще одно предупреждение. Предупреждение особого рода. Не знаю даже, правильно ли я его поняла. Но в любом случае это уже в третий раз.
      – Во второй. Или ты считаешь и Леннокса Руда?
      – Нет, в третий. Вот, взгляни. – Блисс отвернула воротник халата, чтобы стала видна розовая ссадина на шее. – Видишь?
      – Это когда тебя схватили за шарф?
      – Да.
      – Ну вот, и это было второе…
      – Третье случилось во время той дурацкой вылазки, когда ты нас застал у провала. Сначала болтали про звон колокольчика где-то снаружи, а потом на колючей проволоке я обнаружила нитки из моего шарфа.
      – Но ты ничего мне об этом не сказала.
      – Я забыла. Так много всего случилось…
      – Нитки из твоего шарфа? Но почему ты так уверена?
      Она открыла шкаф и достала два чистых стакана.
      – Мой шарф пропал.
      – Но ты не сказала…
      – Я не сказала об этом сразу? Ну наверное, не сказала потому, что меня отвлекли другие… – Она встряхнула волосами и покраснела. – В общем, я была занята другими делами.
      Себастьян с улыбкой погладил ее по спине.
      – Мы действительно были очень заняты.
      Его рука скользнула под халат и легла ей на грудь.
      – Мы потеряли слишком много времени, Блисс. Ты не находишь, что пора наверстать упущенное?
      – Но на кровати Бобби.
      – Он же спит… Мы услышим, если откроется дверь. И я ведь не предлагаю тебе раздеваться прямо здесь, не сходя с места.
      – Вряд ли ты этого от меня хочешь.
      – Ну почему же? Отличная идея. – Он улыбался, зарывшись лицом в ее волосы. – Сказать, чего я еще от тебя хочу?
      – Нет.
      Ее сосок давно отвердел и напрягся, а Себастьян все ласкал и ласкал его.
      – Я все же шепну тебе на ушко…
      – Ох, перестань.
      – Ты сама не хочешь, чтобы я перестал.
      – Не хочу, но все равно перестань. Сию же минуту. Себастьян, там, в оранжерее, кто-то стащил мой шарф. А потом выдрал из него несколько ниток и привязал к колючей проволоке возле провала. Ты знаешь, что это за провал?
      – Я знаю, что он есть, – насторожился Плато. – Больше ничего не знаю.
      – Он закрыт доской, потому что там опасно. Провал достаточно широкий для того, чтобы туда мог свалиться взрослый человек. И он очень глубокий и извилистый. Если ты упадешь туда, то можешь разбиться, даже не долетев до дна. Потому что не раз ударишься о стенки провала. Однажды его уже засыпали, но грунтовые воды постоянно подмывают дно, и все проседает.
      – Так залей его цементом.
      – Я и собиралась это сделать. Когда появятся деньги…
      – Я дам тебе денег. – Себастьян в тот же миг пожалел о своих словах. – То есть… я имел в виду, что мог бы оформить заем, в смысле ссуду… Черт побери, в общем, я мог бы завалить эту проклятую дыру!
      – Не ругайся при мне.
      – Я… тьфу, прок… – Он беспомощно пожал плечами. – Я слишком разозлился.
      – Ты слишком привык распоряжаться всем, на что положил глаз. Но мной тебе распоряжаться не придется. Даже и не мечтай.
      Себастьян понял, что лучше сменить тему.
      – Ты могла бы снять деньги с собственного счета.
      – Только с согласия отца. Но они с мамой не одобряют мою затею с коммуной. Отец просто рвал и метал, когда узнал, что тетя завещала Хоул-Пойнт мне одной. И я не собираюсь просить у него денег на поддержание своего бизнеса.
      – Даже если это твои собственные деньги?!
      – Я не собираюсь просить.
      – О’кей. – Себастьян подтащил к себе стул и устроился в полосе солнечного света, проникавшего в кухню через приоткрытую заднюю дверь. Он снял рубашку и бросил ее на колени. Приятно было подставить спину под ласковые утренние лучи. – Так чем же мы сейчас займемся?
      – Будем пить апельсиновый сок.
      Он взял протянутый Блисс стакан и осушил его.
      – А что теперь?
      Блисс не спеша прихлебывала из своего стакана. Себастьян любовался ее нежной шеей, такой гладкой и шелковистой, любовался ложбинкой между грудями… Наконец она допила сок, ополоснула стаканы и поставила их на место.
      – Значит, тебя предупредили… Велели держаться от меня подальше…
      – И не понимаю почему, – в задумчивости проговорила Блисс, скрестив на груди руки. – Ну с какой стати кто-то не желает, чтобы мы были вместе?
      По крайней мере она говорила об их совместной жизни как о чем-то вполне реальном.
      – Может, у тебя все же есть какие-то догадки? – Себастьян не хотел пока говорить о Кристал и Джиме Муре; ему хотелось вообще о них забыть.
      Блисс в задумчивости прошлась по кухне.
      – Ложь всегда была мне отвратительна – даже если бы могла принести пользу, – проговорила она наконец.
      – Как прикажешь тебя понимать?
      – Накануне я снова устроила… глупейший побег.
      Ее опущенные ресницы отливали темной медью, однако их кончики выгорели почти добела. Себастьян хотел сейчас лишь одного: схватить ее в охапку и больше никогда не отпускать…
      – И ты бы хотела поговорить о побеге.
      – Нет. Но я все равно скажу. У того типа рукава пахли крахмалом.
      Себастьян посмотрел на нее вопросительно.
      Ее синие глаза вспыхнули. Она тотчас же потупилась.
      – Ну, у того типа… у Уилменов. А потом… потом ты обнял меня за плечи… после… после того, как мы занимались любовью. – Ее губы сложились в чудесное «о», и с них сорвался громкий вздох. – От твоего рукава тоже пахло крахмалом.
      – По-моему, я чего-то не понимаю. – Себастьян в недоумении пожал плечами.
      – Ты прекрасно все понял. А вот я действительно ничего не понимаю.
      – И ты думаешь…
      – Я так думала. И оказалась круглой дурой – не в первый раз. Я вообразила, что ты сам все подстроил, чтобы напугать меня, и чтобы я сама бросилась к тебе в объятия.
      Себастьян считал себя неглупым человеком, однако логика Блисс временами казалась непостижимой.
      – Ты подумала, что я велел тебе держаться от меня подальше, чтобы ты напугалась и в страхе сама прибежала ко мне? Ты это хочешь сказать?
      К его величайшему удивлению, Блисс рассмеялась. Прижав ладони к пылающим щекам, она хохотала так, будто снова стала молоденькой девушкой.
      – Идиотка! Я просто дура! Ну что еще тут скажешь? Я ведь не скрываю, что совершенно не разбираюсь в простейших вещах!
      – Да, не разбираешься. – Себастьян едва удержался от смеха. – И никогда не разбиралась. Я помню, как тебя злили самые невинные шутки.
      – Они… и сейчас… меня злят, – проговорила она сквозь смех. – Прости, Себастьян. Честное слово, у меня весь вечер тряслись поджилки от страха, и я плохо соображала. Я так и обмерла, когда официант открыл ту дверь – думала, мне конец. Меня трясет до сих пор, только…
      Себастьян обнял ее за ноги и привлек к себе.
      – Только – что?
      – Только теперь я с тобой, и все остальное кажется не таким уж важным. Я видела, как ты относишься к Бобби. Ты хороший человек, Себастьян. Ты необычный человек. И никогда не позволишь себе причинить вред другому человеку – по крайней мере намеренно.
      – Нет, не позволю, – кивнул Себастьян. – И если ты будешь вести себя хорошо, то я даже прощу тебе твои ужасные выдумки.
      – Ах, мошенник!
      Себастьян крепко прижал ее к себе. Он понял, что ради Блисс готов на все.
      Врывавшиеся в приоткрытую дверь солнечные лучи позолотили ее стройные ноги. Себастьян поднял голову и увидел, что такие же золотистые искры сверкают и в волосах Блисс, оттеняя изящные черты милого лица.
      Не в силах совладать с собой, он присел и, обхватив ее ноги, уткнулся лицом ей в живот. Может, и существовали слова, которыми можно было передать его чувства, но Себастьян их не знал.
      Блисс взъерошила его волосы. Потом наклонилась и уперлась подбородком в его спину. С минуту оба молчали.
      – Знаешь, а я ведь грубиян и упрямец, – прошептал наконец Себастьян. – Да, я ужасно упрямый.
      – Упрямый, – согласилась Блисс. – И я тоже. Самая упрямая и самая независимая женщина на свете – вот кто я такая.
      – Ага… Блисс, не покидай меня больше.
      Она промолчала.
      – Блисс, мне нечего от тебя скрывать. Ты знаешь, кем я был и кто я сейчас.
      – Ты был большим ребенком в безнадежной ситуации.
      – Но я и тогда любил тебя, Блисс. А сейчас я люблю тебя еще сильнее – если подобное возможно.
      – Конечно, возможно. Я…
      – Ну же, говори!
      – Себастьян, я стараюсь изо всех сил. Ты и я – мы вместе. Я действительно этого хочу. Но сначала надо во многом разобраться. Происходит что-то… очень странное.
      – Да, я знаю. – Ах, как приятно было ласкать ее согретую солнцем кожу… – И пожалуйста, предоставь это мне. – Джим Мур испоганил лучшее, что было у него в жизни. И отныне он, Себастьян Плато, не даст спуску старому ханже.
      Кто-то постучал в парадную дверь. Тотчас же проснулся Бобби и начал звать мать.
      Блисс вскочила и поспешила в комнату. Себастьян – следом за ней.
      – Постой! – окликнул он Блисс, на ходу надевая рубашку. – Не смей открывать дверь, пока не выяснишь, кто стучал.
      – Тетя Блисс! – Бобби в нетерпении подпрыгивал на спинке дивана. В дверь снова постучали, и мальчик плюхнулся на одеяло. – Тетя Блисс!..
      – Все в порядке, Бобби, – сказал Себастьян. – Успокойся и сиди тихо, а я посмотрю, кто стучит.
      Он едва успел перехватить Блисс – она уже отпирала дверь.
      – Кто там? – спросил Себастьян.
      – Мы с вами не знакомы. Меня зовут Козенс. Тут случилось несчастье. Нужна помощь.
      Себастьян колебался.
      – Там человек упал с обрыва! – закричал незнакомец. – Я заметил его с озера. Он лежит у кромки воды.
      – О Господи! – воскликнула Блисс. – Открой же!
      – Я сам пойду к обрыву. – Себастьян схватил Блисс за руку. – Ты останешься здесь, с Бобби, а я посмотрю, что там случилось. Понятно?
      Она молча смотрела ему в лицо.
      – Сейчас, иду! – крикнул Себастьян.
      Он распахнул дверь и увидел мужчину средних лет в оранжевой, мокрой от пота футболке и зеленых спортивных штанах.
      – Меня зовут Джил Козенс, – представился он и добавил, кивая в сторону озера: – Мы живем в нескольких милях к югу отсюда. Я отправился на рыбалку. А тут такое. Ну, я вытащил лодку на берег и бегом сюда.
      – О’кей, – ответил Себастьян. Было очевидно, что этот человек встревожен не на шутку. – Идемте туда.
      Но Козенс заглянул в дом и обратился к Блисс:
      – Вам бы лучше пойти с нами, мэм. Наверное, кому-то придется остаться с ним, а кому-то вызвать подмогу. А если повезет – мы вытащим его втроем. Он там, совсем неподалеку. Вот только мне кажется, что бедняга здорово разбился.
      – Возьми Бобби и ступай за Виком, – распорядился Себастьян. Сам же поспешил за Козенсом.
      Они чуть не сбили с ног Вика; он в этот момент вышел из кустов, росших за его домом. Художник лениво потянулся и спросил:
      – Что случилось?
      – Идем с нами, – не останавливаясь, бросил Себастьян. С каждой новой встречей этот человек нравился ему все меньше.
      Козенс промчался мимо обнесенного колючей проволокой провала и остановился лишь на самом краю обрыва. Он плюхнулся на колени и свесил вниз голову.
      Себастьян опустился рядом и посмотрел туда же.
      – Дерьмо, – вырвалось у Козенса. – Ох, ну и дерьмо!
      Себастьян вытянул шею и в тот же миг рухнул на колени рядом с рыбаком. Внизу, футах в двадцати под ними, на каменистом уступе лежал человек. Одна рука и одна нога свесились через край. Другая нога вывернулась каким-то совершенно неестественным образом – ее зажало между телом несчастного и утесом.
      Тут подошел и Вик. Он улегся на землю и вытянул шею.
      – Черт… – пробормотал он. – Падающий хохот. Так, значит, вот что это было!
      Знакомый потрепанный костюм цвета хаки… Костюм с великим множеством карманов. Худое, изуродованное, залитое кровью лицо – и остекленевшие глаза, уставившиеся в небо.
      – Это моя вина, – проговорил сквозь зубы Себастьян. – Проклятие, это моя вина…
      Больше Ноузу никогда не придется делать снимков скрытой камерой.

      – Бедная его жена, – вздохнула Блисс.
      Они с Виком и Себастьяном смотрели, как носилки с телом погибшего поднимают в санитарный фургон. После нескольких часов допроса Жиля Козенса наконец отпустили домой.
      – Да, конечно, – пробормотал Себастьян. – Надо непременно ее навестить. Я в ответе за это.
      – Ревность – очень опасная зверюга, приятель, – сказал Вик, отряхивая свои джинсы.
      – Это ты мне? – уставился на него Себастьян.
      – Не в бровь, а в глаз. – Вик сделал вид, что внимательно изучает небосвод. – Для всех нас здесь, в Пойнте, Блисс – выдающаяся личность. Она не такая, как прочие женщины. Она не такая, как все остальные люди.
      – И это ты мне объясняешь?
      Фургон отъехал в сопровождении полицейской машины. На тревожный звонок Блисс откликнулись сразу четыре наряда полиции. Три из них сразу же отбыли, а четвертый задержался, чтобы сделать все необходимые снимки места происшествия.
      – Не всякому парню взбредет в голову нанимать частного сыщика, чтобы знать, не гуляет ли его женщина.
      – Вик, только не сейчас, – взмолилась Блисс. Ведь Себастьян действительно знал того человека. Мистер Ноуз был частным детективом и выполнял поручение Себастьяна.
      Блисс знала: потом, позже, она даст волю своему гневу. Но сейчас все пересиливала скорбь. А ведь она не принимала всерьез болтовню Мэриан Плато о каком-то частном детективе. Она просто не в состоянии была поверить, что Себастьян может следить за ней.
      – Эй, из-за этих ваших переживаний только что расстался с жизнью какой-то несчастный недоносок. – Вик ухмыльнулся. – Да и я, кстати, до сих пор не разобрался, что между вами происходит. Вы, кажется, старые друзья, верно?
      – Да, старые. – Ледяной тон Себастьяна не на шутку испугал Блисс. – Мы – очень старые друзья. А ты, если не ошибаюсь, снимаешь у Блисс один из домиков, так?
      – Мы здесь не просто хозяева и жильцы, – как ни в чем не бывало ответил Вик, собирая в пучок волосы. – У нас настоящая коммуна. Ради свободного искусства Блисс взяла на себя обязательства содержать убежище для достойных того художников.
      – Ты выражаешься не как художник, а как коммерсант, – заметил Себастьян, сохраняя каменную, неестественную неподвижность. – А я вовсе не ревнив.
      – Не ревнив? И все же нанимаешь сыскаря, чтобы подловить при случае Блисс? Ты мог бы просто расспросить меня, парень. Эта леди ведет чистую и непорочную жизнь. Ей нечего скрывать. Так что тебе не о чем волноваться. Скажу больше: пока не появился ты, я ни разу не заставал ее с мужчинами, не считая Руда. Да и от него она избавилась, как только поняла свою ошибку. Но даже Руда я ни разу не видел выходящим из ее спальни.
      – Вик! – Блисс и так едва держалась на ногах после того, что случилось. Не хватало еще этой ссоры. – Прошедшей ночью здесь случилось несчастье. Но Себастьян вовсе не желал подобного исхода. Пожалуйста, возвращайся к Либерти. Она наверняка тоже переживает.
      – И оставить тебя наедине с этим типом? Блисс, ты ведешь себя как ребенок, заблудившийся в лесу. Ревнивые мужчины бывают опаснее волков!
      – Очень верно подмечено, – каким-то бесцветным голосом проговорил Себастьян.
      – Вик, я знаю Себастьяна с детства. – Блисс встала между мужчинами. – Он никогда не был жестоким. И если тебя действительно волнует только это, то лучше возвращайся к себе.
      – Вот-вот, Вик. Иди к себе.
      – Себастьян! – Она повернулась к нему лицом. – Хватит, довольно!
      – Хотя я вовсе не обязан отчитываться перед твоим Виком, для полноты картины мне хотелось бы пояснить: я нанял Ноуза для того, чтобы разузнать, где ты теперь живешь, Блисс. Ведь мы потеряли друг друга много лет назад. И я уже собирался сообщить ему, что больше не нуждаюсь в его услугах – вот только ситуация вышла из-под контроля.
      – Как связно, – усмехнулся Вик.
      Блисс подумала о том, что не так уж все связно.
      – Других объяснений не будет, – заявил Себастьян. – А теперь проваливай.
      По подъездной дороге скатился песочного цвета «мерседес». Он притормозил у патрульной машины, потом повернул к дому Блисс и остановился возле черного пикапа Себастьяна.
      – Ох, нет, – простонала Блисс. – Это уже слишком…
      Из «мерседеса» выгрузился Моррис Уинтерс. Он долго рассматривал полицейскую машину; наконец захлопнул тяжелую дверцу своего лимузина. Выпятив квадратную челюсть, он с решительным видом направился к дочери, при этом сверлил ее тем пронзительным взглядом, который считал своим главным козырем. Еще бы, ведь он был Ястребом Уинтерсом, Народным Оком и Оком для Народа.
      Блисс давно поняла: это самое Око высматривает лишь то, из чего сам мистер Уинтерс мог бы извлечь выгоду.
      – Блисс, – заговорил он, приближаясь к дочери. – Избавься немедленно от этой парочки, от этих шутов. Нам нужно серьезно поговорить.
      – Папа…
      Он резко взмахнул рукой, давая понять, что дело дочери – слушать.
      – Ты все такая же легкомысленная. – Он окинул осуждающим взглядом вылинявшую розовую футболку Блисс и старую холщовую юбку. С брезгливой гримасой он ткнул пальцем в Себастьяна: – Плато?
      – Ну, Блисс, ты знаешь, где меня искать, – сказал Вик.
      Она кивнула и даже сумела улыбнуться. Художник же поспешно удалился.
      Тем временем Себастьян с Уинтерсом сверлили друг друга взглядами.
      – Черт бы тебя побрал, – пробурчал Моррис. – Такой же, как на снимке в газете. А что надо здесь этим? – Он кивнул в сторону полицейской машины.
      – Прошлой ночью погиб человек, – пояснил Себастьян. – Полиция считает, что он споткнулся и свалился с края обрыва. Проломил себе голову и погиб.
      – О Господи! – Моррис развел полы своего вельветового пиджака и уперся руками в бедра. Причесан он был, как всегда, безупречно. – Теперь еще и это попадет в лапы прессы.
      – Папа! – воскликнула Блисс. – Погиб человек. Это такое несчастье! Наверное, тебе следует подумать сначала об этом, а не о том, какой урон понесет твой имидж? Кстати, зачем ты приехал?
      – Не учи меня! – рявкнул Моррис. – Ты ведь у нас всегда была не от мира сего, верно? Только и делала, что старалась мне подгадить! Ну что ж, этому пора положить конец. Сейчас же, немедленно!
      – Уинтерс, когда будешь разворачиваться, смотри не задень мой пикап!
      Блисс в изумлении уставилась на Себастьяна.
      Не сказав больше ни слова, Моррис решительно направился к дому. И тотчас же к дому подъехала еще одна машина – уже знакомый зеленый лимузин. Мэриан Плато в темных очках и алой косынке выскочила из машины, не дожидаясь, когда шофер отворит перед ней дверцу. Она была в том же широком плаще, что и в прошлый раз, – вот только туфли поменяла на ярко-красные.
      Себастьян стоял, скрестив на груди руки, дожидаясь, когда сестра подойдет поближе.
      – Какого черта, сестричка?
      – Я пытаюсь спасти тебя от тебя самого! – Присутствия Блисс Мэриан, казалось, не замечала. Она потрясла над головой газетой. – Ты видел вот это?
      – Нам с Блисс и без того забот хватает.
      – Там есть снимок, где тебя окружают все эти защитники детей, чьи сердца обливаются кровью! И про нее там тоже есть. – Мэриан ткнула газетой в сторону Блисс. – Старая сука О’Лири не упустила своего! Она считает Блисс Уинтерс неблагодарной дочерью, готовой на все – лишь бы досадить своему папуле. О’Лири сказала, что она нарочно спуталась с тобой, чтобы разрушить папину карьеру!
      – Мэриан. Я хочу, чтобы ты немедленно села в машину и уехала домой.
      – Не смей мне приказывать! – взвизгнула Мэриан. – Ты что, ничего не понял? Она хочет напакостить папаше и снимается в обнимку с человеком, который совращает невинных девушек и убивает их, который откармливает их, как рыбу в пруду, чтобы снимать потом в своих гнусных фильмах! Она же использует тебя!
      Блисс затошнило. В голове гудело точно в улье.
      – Обрати внимание, она молчит, ей нечего сказать, – заявила Мэриан. – Но газеты умалчивают вот о чем: она пытается расплатиться с тобой за то, что тебе хватило духу отделаться от нее много лет назад! Братец, не лезь ты в это дерьмо! Мы слишком дорого заплатили за то, чтобы добиться того, что имеем. Что ты себе вообразил? Что сможешь наверстать упущенное в юности? Плюнь, тебе просто нужно встряхнуться! Встряхнуться по-настоящему! И я позабочусь, чтобы ты смог отдохнуть. Ну а теперь давай уберемся из этого болота.
      – Блисс!
      Лишь услышав голос Себастьяна, она сообразила, что едва не оторвала ему рукав.
      – Прости. – Блисс хотела отдернуть руку, но Себастьян положил на ее запястье свою огромную ладонь. Не обращая внимания на Мэриан, он повел Блисс в дом.
      – Ты выглядишь совсем усталой. – Казалось, он не видел Морриса, слонявшегося по неприбранной комнате. Не взглянул и на Мэриан, вошедшую в дом. – Я хочу, Блисс, чтобы ты поднялась наверх, к себе. А я успокою твоего отца.
      – Ты меня успокоишь?! – Моррис чуть не набросился на Себастьяна с кулаками. Он стоял прямо перед Плато. – Выскочка! Оборванец! Ничтожество! Я это знаю, и ты это знаешь! И если ты не уберешься из нашего города, я позабочусь, чтобы тебя вообще вышвырнули из бизнеса! Ты меня понял?
      Блисс, замирая от ужаса, смотрела на Себастьяна, вплотную подошедшего к ее отцу.
      – Я знаю, кто я такой. Но знаешь ли, кто ты? Или пояснить?
      – Убирайся из штата Вашингтон! – Голос Морриса дрогнул.
      Сенатор был рослым мужчиной, но все же гораздо ниже Себастьяна. Внезапно отец показался Блисс совсем старым.
      – Перестань, папа. Ты же выставляешь себя дураком – и меня тоже.
      Моррис уставился на дочь; лицо его побагровело.
      – Не смей разговаривать со мной подобным тоном!
      – Блисс давно не ребенок, которым ты можешь помыкать, – заметил Себастьян. – Я пришел сюда и я здесь останусь. Останусь до тех пор, пока сам не захочу уйти. Поскольку же этого не случится, пока здесь находится Блисс, то, боюсь, тебе придется смириться с моим присутствием.
      – Я вышвырну тебя из бизнеса, – повторил Моррис и тут наконец заметил Мэриан. – Старшая сестра, как всегда, спешит на помощь?
      – Вы что, уже встречались? – Себастьян подозрительно уставился на Мэриан.
      – Нет, никогда, – ответила она, обнажив острые мелкие зубки. – К счастью… Я недавно звонила к нему в офис и просила о встрече с великим человеком. Мне сказали, что его нет на месте, однако скорее всего его просто не было для меня.
      – Я перед тобой, малышка.
      – Папа!.. Малышка?.. – Блисс плюхнулась на диван. – Папа, ради Бога!
      – Побереги свою хваленую вежливость для других, Блисс. И не забывай, на чьей ты стороне!
      – На моей, – с невозмутимым видом проговорил Себастьян. – Кстати, мне казалось, что неизменная вежливость – одно из твоих бесчисленных достоинств.
      Моррис презрительно фыркнул. Но похоже, немного успокоился.
      – О’кей! О’кей, давайте поговорим… Действительно – слишком много эмоций. А ведь мы все разумные люди. Вот и давайте все обсудим. – Он небрежно взмахнул рукой в сторону Блисс и Мэриан. – Почему бы вам обеим, дев… милые леди, не заняться чем-нибудь другим. Бегите, веселитесь. Я заскочу попрощаться с тобой, Блисс.
      Блисс не удержалась от смеха. Не удержалась, хотя прекрасно знала, что никому не дозволено смеяться над Моррисом Уинтерсом.
      – Дочь, держи себя в руках! Черт побери, вечно ты была упрямой, упрямой и осталась! И ничему не научилась в жизни. Хорошо хоть, что твоей тетке хватило ума позаботиться о том, чтобы ты не смогла наложить лапы… – Он осекся, повел шеей, стянутой тугим воротничком. – Мы поговорим об этом потом.
      – А может, лучше тебе поговорить об этом прямо сейчас? – вкрадчивым голосом проговорил Себастьян.
      Мэриан перехватила взгляд Блисс и жестом дала ей понять: «Я же говорила – он подбирается к твоим деньгам!»
      – Папа, – сказала Блисс, – Мэриан может идти куда хочет. Но это мой дом, и я никуда уходить не собираюсь.
      Мэриан явно нервничала.
      – Вот что, сестренка, – сказал Себастьян. – Поезжай лучше в офис. Или куда приспичит. А если останешься, то сиди молча.
      Напрасно Моррис бросал на Мэриан выразительные взгляды. Она сняла плащ и очки и уселась в противоположном конце дивана. Алый шелк обтягивал ее грудь так туго, что видны были соски. Юбочка же едва прикрывала нижнюю каемку трусиков – Блисс заметила, что они тоже ярко-алые.
      В дверь постучали. На ходу снимая фуражку, вошел офицер полиции. Он кивнул Блисс, взглянул на Морриса и Мэриан и обратился к Себастьяну:
      – Сэр, не могли бы вы выйти? Надо еще кое-что выяснить.
      Мэриан вскочила было на ноги, но Себастьян приковал ее к месту одним взглядом.
      – Может, теперь мы сможем нормально поговорить? – осведомился Моррис, как только за Себастьяном закрылась дверь. Мэриан он, казалось, не замечал. – Блисс, твоей матери пришлось перекроить все свое расписание, чтобы найти время повидать тебя.
      – Неужели она опоздала к своему парикмахеру?
      – Не cмей так говорить о матери!
      – Извини, папа.
      – Она рассказала мне о том, что увидела здесь. И о том, что здесь стряслось.
      Блисс молчала.
      – А что здесь стряслось? – поинтересовалась Мэриан.
      – Заткнись или убирайся! – рявкнул Моррис.
      – Мама немного удивилась, – с безмятежной улыбкой проговорила Блисс, – когда из моей спальни спустился Себастьян, – ведь было совсем раннее утро, а у нее на уме одни подозрения.
      Губы Мэриан превратились в тонкую ниточку.
      – Отвратительно! – воскликнул Моррис. – Женщине с таким происхождением, как у тебя, путаться с…
      – Довольно, – перебила отца Блисс. – Не смей больше так говорить о Себастьяне. Ты его совсем не знаешь.
      – И не желаю знать! – Он взглянул на Мэриан. – Мне не успели доложить о твоем звонке. Если бы я о нем знал, то непременно бы с тобой встретился. Может, с твоей помощью мне удалось бы избавиться от всего этого.
      Мэриан с вызывающим видом закинула ногу за ногу.
      Моррис заметил алую полоску у нее под юбкой.
      – Прекрати свои фокусы. В общем, я сожалею, что не поговорил с тобой. Может, я позвоню тебе позже? Чтобы обсудить наши общие проблемы…
      Раньше Блисс терялась, когда отец откровенно заигрывал с женщинами. Но сейчас его поведение вызывало лишь одно чувство – гадливость.
      – Мы могли бы поговорить, – кивнула Мэриан. Было ясно, что она своего добилась. – Мой братец настоящий сорвиголова. То и дело выкидывает разные штуки. Но он настоящий бизнесмен. Рано или поздно он образумится.
      «А меня, – мысленно усмехнулась Блисс, – можно будет считать обрывком старых обоев – такие во время ремонта попросту сдирают со стены».
      В этот момент вернулся Себастьян. Он явно был чем-то озабочен.
      – Итак, мы договорились, мистер Уинтерс?
      – Да, договорились.
      – Отлично. Желаю всего хорошего. – Мэриан встала с дивана и принялась одергивать клочок шелка, заменявший ей юбку, – совершенно бесполезное занятие. – Себ, я собираюсь заглянуть в офис ближе к вечеру. Нам обоим нужно время, чтобы прийти в себя. Ты ведь тоже приедешь туда, правда? Скажем, к четырем?
      – Пока, сестричка.
      – До четырех?
      – Пока, сестричка!
      Мэриан хотела что-то сказать, но передумала. Подхватив плащ, она направилась к двери.
      И тут со стороны кухни послышались шаги. Кто-то поднимался по ступеням заднего крыльца. Несколько секунд спустя в комнату, запыхавшись, влетел Бобби.
      – Себастьян! – взвизгнул он, ринувшись к своему новому кумиру. – Мама идет сюда! Она не выпускала меня из дому, пока не уехали все полицейские! И не дала мне посмотреть!
      – Твоя мама знает, что делает, – возразил Себастьян. К полному восторгу мальчугана, он усадил его к себе на плечи, придерживая за щиколотки. – Это мой малыш, Бобби, – пояснил он Мэриан; та застыла у порога.
      В дверях появилась Полли. Увидев Мэриан, она остановилась, нахмурилась.
      – Привет, Полли, – сказала Блисс. – Ох, я совсем забыла спросить, что тебе сказали в «Рапторе». Понимаешь, Себастьян, Полли – певица. Прекрасная певица. И, как многие из нас, она нуждается в помощи. Кажется, Мэриан посоветовала ей позвонить какой-то Зое… Наверное, она заведует у тебя отбором талантов. Мэриан пообещала Полли, что предупредит Зою, и та посмотрит, что «Раптор» мог бы для нее сделать.
      – Это когда же такое было? – Себастьян уставился на Мэриан. – Ты что, крутилась здесь и раньше?
      – Просто заскочила на минутку, чтобы повидать старую подругу, – ответила Мэриан. – Ведь мы с Блисс встречались и раньше.
      – Да, встречались, – подтвердила Блисс. – И говорили целых пять минут.
      – Зачем ты сюда приходила? – упорствовал Себастьян.
      – Я же сказала: просто повидаться со знакомой.
      – Лжешь, – сказал Себастьян. И повернулся к Полли: – К вам можно сюда дозвониться?
      – Д-да. – У Полли уже дрожали губы.
      – Зоя позвонит вам и договорится о прослушивании, – улыбнулся Себастьян. – Вы воспитали прекрасного молодого человека. Можете им гордиться.
      Блисс захотелось тут же расцеловать Себастьяна. Уж она-то знала, как трудно завоевать доверие малыша Бобби. В это утро мальчик был счастлив: он сидел на плечах Себастьяна, крепко ухватив его за уши.
      Шелест плаща напомнил Блисс о присутствии Мэриан. Та стояла у порога с искаженным от гнева лицом. Смерив Блисс с ног до головы испепеляющим взглядом, она шагнула к выходу и с многозначительным видом оглянулась на Морриса.
      – Спасибо, что заглянула, Мэриан, – выпалила Блисс ей вслед. – Вот увидишь, все будет хорошо. Положись на Себастьяна – и он обо всем позаботится.
      Мэриан резко повернулась. Ее воспаленные глаза, казалось, еще больше покраснели.
      – Ты самая настоящая сука! – прошипела она. – Я поняла это уже давно, как только впервые увидела тебя. Ненавижу!
      Блисс опешила – такой откровенности она не ожидала.
      Моррис сделал вид, что пытается что-то отыскать в кармане.
      Зато Себастьян тотчас же отреагировал на выходку сестры.
      – А вот это уже совсем плохо, – сказал он. – Плохо и стыдно. Ты, сестренка, очень усложнила себе жизнь.
      – Не думаю, – усмехнулась Мэриан. – Ты ведь умный парень, Себ. И знаешь, кто тебе друг, а кто враг. Ты знаешь, кто всегда был рядом с тобой и готов был на все ради тебя!
      – Полагаю, что знаю, – ответил Себастьян. Он осторожно опустил Бобби на пол и вложил его ручонку в руку Полли. – Вы не могли бы посмотреть, куда запропастился мой Битер?
      – Он же…
      – Конечно, мы поищем, – перебила мальчика мать. – Идем, Бобби. Наверное, его не мешает покормить и напоить.
      Не дожидаясь, когда за Полли и Бобби закроется дверь, Мэриан ухватила Себастьяна за рукав:
      – Я отошлю свою машину – и мы вернемся вместе! – заявила она.
      – Иди одна. – Он отстранил ее. – Мы поговорим позже.
      – Но мне нужно обсудить с тобой… Это срочно! – выпалила Мэриан, сверкая глазами.
      – У меня здесь тоже срочное дело, – сказал Себастьян.
      Блисс стало не по себе.
      – Вот что, Моррис… – обратился к сенатору Себастьян.
      – Полагаю, «мистер Уинтерс» – было бы уместнее.
      – Ты, старая задница!
      – Себастьян!.. – возмутилась Блисс.
      – Простите, мистер Уинтерс. Вашей дочери не нравятся сильные выражения. Что ж, постараюсь следить за собой.
      – Дерьмо, – буркнула Мэриан.
      – Плато, не желаешь ли еще что-нибудь сказать на прощание?
      – Безусловно, мистер Уинтерс. – Себастьян расплылся в улыбке. – Я женюсь на вашей дочери!

      Кое-кто мог бы сказать, что он допустил тактическую ошибку. Но сам Себастьян считал себя великим стратегом. Он прекрасно понимал: Блисс не будет в восторге от столь неожиданного заявления, однако считал, что отчаянные ситуации требуют отчаянных поступков – а ведь он, черт возьми, действительно находился в отчаянной ситуации. Его просто-напросто загнали в угол.
      А она даже не посмотрела в его сторону…
      Моррис первым выскочил из дома. Выскочил, извергая потоки проклятий. Мэриан же задержалась на несколько минут – поинтересовалась, не рехнулся ли братец. В конце концов она удалилась, гневно стуча каблуками.
      Блисс по-прежнему молчала.
      Но с другой стороны, она не прогнала его, не выставила за дверь, не…
      Нет, нет, лучше даже не думать об этом! И ведь она до сих пор не сказала, что не выйдет за него. Не сказала, что он ведет себя как идиот, самонадеянный болван, вообразивший, что подобное возможно.
      – По-моему, ты просто не в себе, Себастьян. Я не собираюсь за тебя замуж.
      Эти слова мигом развеяли все его надежды, окончательно лишили уверенности. И все же он не сдавался:
      – Нет, собираешься.
      – Не собираюсь. – В подтверждение своих слов она вскинула подбородок и сверкнула глазами.
      Однако он не отступил, решил, что на сей раз ни за что не откажется от своей мечты.
      – Нет, Блисс, ты выйдешь за меня замуж. Можешь сколько угодно подавлять свои истинные желания, но рано или поздно сдашься и будешь моей. Нам суждено стать мужем и женой.
      – Ты слишком самоуверен.
      Себастьян отвесил церемонный поклон и подошел к ней вплотную. Пристально посмотрел ей в глаза.
      – Почему бы тебе не высказаться более резко? Назови меня… ну, скажем, м-м-м… – Он задумался. – Скажи мне: «Ты, мерзкий тип!» Попробуй, детка. Обещаю, что не перестану уважать тебя даже после того, как эти ужасные слова осквернят твои непорочные уста!
      – Надеюсь, ты больше не станешь называть меня деткой. – Она отступила на шаг. – Перестань, Себастьян. Хамство тебя совсем не красит.
      – Хамство? – Он нахмурился. – Отличное начало, Блисс. Звучит прекрасно. Я горжусь тобой.
      – Я не поверила Мэриан, когда она рассказала мне про частного сыщика.
      – Мэриан… – Себастьян опешил. – Мэриан тебе рассказала?
      – Мэриан – несчастная женщина. Может, тебе следует отправить ее в отпуск? Она слишком тебя любит. Да, это правда, она рассказала мне о том, что ты нанял частного детектива, чтобы следить за мной.
      Значит, Мэриан явилась сюда, чтобы поставить все с ног на голову, чтобы рассказать Блисс о том, какой он никчемный мерзавец – с таким надо распрощаться как можно быстрее. Ну что ж, придется серьезно поговорить с сестрой – и вряд ли разговор придется ей по душе.
      – Ты нанял человека, чтобы следить за мной! – негодовала Блисс.
      – Да, нанял. Я пользовался его услугами до того, как переехал сюда, в штат Вашингтон. Мне необходимо было удостовериться, что я не вмешиваюсь в чужую жизнь, что у тебя нет мужа и десятерых детишек.
      – Их нет. И тебе давно об этом известно. Этот несчастный погиб прошедшей ночью, погиб по твоей вине.
      – Да, я отчасти… признаю свою вину. Мне давно уже следовало отказаться от его услуг. – И тут он вспомнил про фотографию. Вспомнил про зеркало в комнате Блисс. – Я собирался отпустить его. Но все не было времени. А теперь уже слишком поздно…
      – А ты не любишь терять своих женщин, правда? Ты становишься злым и жестоким.
      – Почему ты так думаешь?
      – Сама не знаю. – Блисс повела плечами и чуть покраснела. – Просто пришло в голову. Вот и все. Забудь об этом.
      – И не подумаю. Ты что-то имела в виду, Блисс.
      – Я сама не знаю, что хотела сказать. Не думай об этом.
      – Уж не Мэриан ли тебе наплела невесть что? В качестве дружеского предупреждения…
      – Пожалуйста, забудь об этом! Я и так… ничего не соображаю. Почти двое суток толком не спала.
      – Я тоже.
      – Да, конечно… Себастьян… у тебя что, туго с деньгами?
      – А?.. – Вопрос явно застал его врасплох.
      – У тебя туго с деньгами? Финансовые затруднения?
      – О Господи… Нет, Блисс, у меня с деньгами полный порядок.
      – Прекрасно. – Она направилась к лестнице.
      – Нет, подожди! – Себастьян успел задержать ее. – Почему ты вдруг спросила про деньги?
      – Не знаю. Ты же первый напомнил мне о наследстве.
      – Когда?
      – Не помню.
      – Постарайся вспомнить. – Ему пришлось засунуть руки поглубже в карманы – иначе не удержался бы и обнял Блисс.
      – О’кей. – Ее дыхание участилось. – Мы говорили о том, что мне едва удается сводить здесь концы с концами. И ты сказал, что мне следует воспользоваться наследством.
      – Конечно, следует, если тебе не хватает денег. Я думал, что эти деньги – твои по праву.
      – Я иду наверх.
      Она услышала его шаги за спиной, однако не остановилась, даже не оглянулась.
      Себастьян опередил ее и успел распахнуть перед ней дверь.
      – Прошу.
      – Благодарю. – Она вошла в комнату и повернулась, чтобы закрыть дверь.
      Но Себастьян ее уже запер изнутри.
      – Так что ты пыталась выяснить по поводу денег?
      – Забудь об этом. – Блисс потупилась.
      – Моя сестра… Она… моя сестра, самый близкий мне человек, но при этом слишком властный. Мне даже думать об этом больно. Больно и обидно. А она боится, что кто-то чужой может причинить мне зло.
      – Мне вполне хватает своих проблем. – Блисс машинально поправила очки. – Я была бы тебе очень признательна, если бы ты сейчас ушел.
      – Чилли, я вот-вот с ума сойду! – Он передернул плечами. – Я вспомнил, когда был разговор о твоем наследстве. Мы говорили об этом проклятом провале, о том, какую опасность он представляет. И ты сказала, что завалила бы его, если бы…
      – Если бы были деньги, верно?
      – А тогда, если не ошибаюсь, я сказал, что мог бы завалить его сам, и ты тут же взбесилась.
      – Верно. Совершенно верно. Да, именно так все и было. Не сердись, ладно?
      – Стараюсь. Выходи за меня замуж, Блисс.
      – Ты давишь на меня. – Она скрестила перед собой руки, как бы пытаясь отгородиться от Себастьяна. – Ты обложил меня со всех сторон и давишь.
      – Выходи за меня.
      – Нет, – отрезала она. – Я ведь уже сказала тебе – нет! Ты слишком торопишься. К тому же в последнее время на меня свалилось столько забот… В общем, я не уверена, что смогу сейчас принять разумное решение.
      – Действительно – разумно. Не выйти замуж за любимого человека. Это очень разумно. Блисс, о чем ты сейчас думаешь?
      – Себастьян, посмотри на себя. Весь взъерошенный… Ты хоть помнишь, когда в последний раз брился? А твои волосы?.. Ты так долго не касался их расческой, что у любого другого они свалялись бы в колтун. Но не у тебя, Себастьян. Ты по-прежнему неотразим. Ты великолепен.
      Он не сразу обрел дар речи. Наконец пробормотал:
      – Просто я зол как черт. И готов взорваться от злости. Блисс, меня всего трясет, и я едва сдерживаюсь.
      Она не отводила от него взгляда.
      – Блисс… – Он шагнул к ней, и она невольно отступила. – Блисс, когда-то ты считала дни до нашей свадьбы.
      – Конечно. – Она тотчас же овладела собой. – Но это ты, Себастьян, ты решил, что со свадьбой можно подождать. И заставил меня ждать слишком долго. А потом по какой-то неведомой мне причине вдруг появился и снова заговорил о любви. Почему?
      – Потому что мои чувства к тебе остались неизменными. Более того, они стали еще сильнее, чем прежде. Помнишь, как мы старались не говорить об окончании школы? Но мы ждали – и не могли дождаться.
      – Да, я помню.
      – Мы не говорили об этом, но думали только об одном: с окончанием школы кончится наше ожидание.
      – Мы были знакомы всего три месяца, а ты уже продал свой пикап. – Ее горький смех ранил Себастьяна в самое сердце. – Ты продал его, чтобы купить мне кольцо. Мы знали, что сходим с ума, но мы… но я не боялась потерять все ради того, чтобы быть с тобой.
      – Блисс, такая любовь дается нам лишь раз в жизни. Другой у тебя уже не будет.
      – И не надо, – прошептала она.
      Себастьян молча смотрел на Блисс. Она казалась ему самой прекрасной женщиной в мире. Каждый взгляд, каждый жест выдавал ее истинную сущность: доброту и отзывчивость. Она единственная, на всю жизнь.
      – Мне тоже не надо, – проговорил он наконец.
      – Но все же тебе пришлось меня бросить. Ты даже не написал мне ни разу, Себастьян. Почему?
      – Это слишком длинная история. Рано или поздно ты услышишь ее – по крайней мере ту часть, которую так желаешь знать. Но поверь мне: я ни на минуту не переставал любить тебя – и желать тебя. Черт, я и сейчас тебя хочу.
      Ее глаза потеплели, и сердце Себастьяна забилось быстрее. Он прочел в ее взгляде желание, и это еще больше распалило его страсть.
      – Между нами существует физическая связь. И мы не может отрицать это. Но есть кое-что еще…
      – Меня никогда не привлекал секс ради секса, – перебила Блисс.
      – Но это не остановило тебя у Уилменов. Тогда ты думала иначе.
      – Что за чушь?! – Она залилась краской.
      – Блисс, я всего лишь человек. Расскажи мне о Ленноксе Руде.
      – Значит, мне не почудился щелчок на линии, когда я говорила с ним ночью, – возмутилась Блисс. – Ты ведь подслушивал нас, так? Выходит, мне больше нечего тебе сказать.
      – Не смей мне лгать.
      – Что я слышу! Ты ревнуешь?
      – Ха! Еще чего! Назовем это любопытством!
      – Я всегда считала, что честность необходима во всем. Скажи, ты подслушивал?
      – Я попытался перехватить телефон до тебя, – пожал плечами Себастьян. – Не хотел, чтобы тебя будили.
      – По крайней мере ты не скрываешь, что подслушивал.
      – Я вообще ничего не скрываю.
      – Вот как? – Блисс пристально посмотрела ему в глаза. – Леннокс – часть моего прошлого. Очень незначительная часть. Понимаешь? Твое прошлое также состоит из частей – больших и малых. И больше тут не о чем толковать.
      – Неплохой удар. Почему ты мне не веришь?
      – Сам знаешь.
      – В жизни случается всякое. Мы прошли через ад. Мы оба, Блисс! Не только ты одна. Но теперь все позади. И мы можем начать сначала.
      – Ну да, конечно, начать сначала! А угрозы со всех сторон? Ты забыл – меня предупредили, сказали, чтобы я держалась от тебя подальше. Причем подкрепили угрозу такими доводами, что вряд ли поспоришь.
      – Милая, я сам разберусь с этими угрозами!
      – Себастьян, Себастьян… Ты, как всегда, не знаешь удержу. А по-моему, мы столкнулись с непреодолимой преградой. Может, лучше забыть о том, что когда-то было между нами?
      Себастьян поймал ее за руку и привлек к себе – так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Он чувствовал, что снова закипает от гнева.
      – Вот как, взять и забыть? С какой стати? Когда-то тебе было не зазорно потискаться с оборванцем, а теперь ты слишком образованная, чтобы выходить за него замуж, так?
      Блисс ответила ему пощечиной. Себастьян схватил ее руку. Он по-прежнему смотрел ей в лицо. Она глухо всхлипнула.
      – Я никогда в жизни никого не била, – прошептала Блисс.
      – До этой самой минуты. Но ведь тебе пришлось иметь дело со швалью. А это меняет правила игры, не так ли?
      – Перестань!
      – Или ты больше не желаешь заниматься со мной любовью? Это ты пытаешься мне доказать?
      – Я не говорила ничего подобного. – Ее губы дрожали. – Просто я сама не знала, что делаю. Я… я испугалась.
      – Но ты же говоришь, что не любишь меня.
      – Напрасно я снова с тобой связалась. Ведь когда-то я призналась тебе в любви, а ты меня бросил.
      – Это совсем другое дело.
      – Ну да. Другое дело.
      – Ты считаешь, что я хочу жениться ради твоих денег.
      – Я и сама не знаю.
      – Верно, не знаешь. Потому что это полнейшая чушь. Знала бы ты обо мне побольше, знала бы о том… черт, какая разница! В общем, мне не нужны твои деньги. Мне нужна ты, и я получу тебя.
      Блисс потупилась.
      – Я не вещь.
      Она высвободила руки и отстранилась. Пошатываясь, подошла к балконной двери, прикрытой занавеской.
      – Блисс, ты нужна мне. Я слишком долго терпел, не могу больше без тебя жить.
      – Я тоже без тебя не могу, – проговорила она одними губами. – Та девушка, которую ты когда-то знал, просто обняла бы тебя и постаралась поверить, что больше ничто не разобьет ее сердце. Но женщина, которой я стала, понимает: это невозможно. На свете не бывает чудес.
      – Блисс… – Он уже стоял у нее за спиной. – Скажи еще раз, что не можешь без меня.
      Она опустила глаза.
      – Ну скажи.
      – Я ничего уже не знаю.
      Блисс вздрогнула – Себастьян осторожно провел кончиками пальцев по ее спине. Потом рука его скользнула выше, к бюстгальтеру.
      – Нет! – сказала Блисс. – Себастьян!
      – Ты хочешь, чтобы я остановился?
      – Нам не следует этого делать! – Дыхание ее участилось. – По крайней мере не так… Не сейчас.
      – А когда? И как? – Его руки ласкали ее грудь. Он наклонился и поцеловал ее в шею. – Я не могу больше терпеть. И не желаю.
      – Полицейские могут вернуться. Вдруг им еще что-нибудь понадобится.
      – Забудь про полицейских. – Он потрогал ее соски. – Забудь обо всем, кроме этого.
      Блисс накрыла ладонями его руки. Желание становилось все сильнее. Он прижался к ней всем телом, и жаркая волна захлестнула ее.
      – Блисс, – шептал он ей в волосы, – прими все как есть. Доверься мне. Не упускай наш шанс. Иначе мы снова проиграем.
      Она промолчала.
      Раздался треск – он расстегнул молнию на брюках. Приподнял подол ее юбки.
      – Себастьян!..
      Он резким движением стащил с нее трусики.
      – О Господи, Себастьян!
      Но он уже слился с ней воедино. Положив руки ей на грудь, привлек ее к себе. В этот момент они уже не могли остановиться – даже если бы захотели.
      – О Боже… Прямо здесь? Ох, Себастьян!..
      Он засмеялся. И тут же вошел в нее. Застонал.
      – Да, любимая, да, да! Здесь и сейчас!
      Они неистово вращали бедрами – сердца их бешено колотились. Наконец Блисс в последний раз содрогнулась и тихонько всхлипнула. Себастьян со стоном рухнул на нее. Он по-прежнему держал ладони у нее на груди – они составляли одно целое.
      – Это была не я, – прошептала Блисс.
      – Нет, это была именно ты, – выдохнул он. – Это была ты, любовь моя. И ты только начинаешь узнавать себя.
      – Спор не должен быть прелюдией любви, – сказала Блисс. – Мы набросились друг на друга… Животные.
      – Тебе было противно, неприятно? – Себастьян затаил дыхание.
      – Нет, было чудесно. И это огорчает…
      – Я люблю тебя. – Он потерся о ее шею щетинистым подбородком и тихо засмеялся. – Я люблю тебя. Пойми это. Это же так просто. Я люблю тебя. И ты тоже меня любишь.
      – Да, люблю, – промолвила Блисс и уткнулась лицом в его грудь.
      – Знаю, что любишь, – прошептал Себастьян. – Мы только разберемся, что здесь творится… и продолжим…
      – Продолжим?..
      Он молча улыбнулся.

      Блисс проскользнула в ванную, наполнила стакан холодной водой и вскарабкалась на унитаз. Если привстать на цыпочки, то можно заглянуть в душевую кабинку и полюбоваться мокрыми волосами Себастьяна, полюбоваться его прекрасным лицом.
      Она осторожно поставила стакан на раздвижную дверь и устроилась поудобнее.
      Какое зрелище!..
      Клочья мыльной пены падали с его лица, с его мускулистых плеч и груди. Длинные ноги не уступали в мощи торсу. А там, между ног… Между ними кожа казалась чуть светлее. Блисс склонила голову к плечу. Крепкие ягодицы… Плоский живот… Но самое замечательное… Блисс невольно улыбнулась. Младший Братишка… Где-то она слышала этот «термин». Решено: она будет думать о нем как о младшем братишке, страстном и неугомонном.
      Ей в нос попали мыльные брызги, и Блисс чихнула.
      Ну пожалуй, хватит подглядывать.
      – Блисс?
      – Что? – Она посмотрела в его широко раскрытые зеленые глаза и схватила свой стакан.
      Себастьян откинул со лба мокрые волосы.
      – Я потрясен, – заявил он. – Тебе что же, все мало, да? Надо же, подглядываешь за мной в душе!
      – Просто захотелось получше рассмотреть прекрасное мужское тело, – сказала Блисс, сжимая в руке стакан.
      – Рассмотреть получше?.. – Он прислонился плечом к стене кабинки. На его гладкой коже сверкали капельки влаги. – Нет, это не моя маленькая Блисс, не моя милая пуританка. Впрочем, милой пуританкой ты не была и в эту ночь.
      Еще бы, эта ночь была незабываемой!
      – Не задавайся. – Она пристально посмотрела на Младшего Братишку и прикусила язык. – Мужчины никогда не стеснялись рассматривать женщин. И женщины любуются мужчинами с таким же удовольствием.
      Он шевельнулся.
      – Ты стесняешься, Себастьян?
      – Конечно, нет!
      Конечно, да!
      – Я знаю, что стесняешься. И взгляни-ка, Младший Братишка уже готов!
      – Младший… – Себастьян опешил. Потом опустил глаза и понял. Понял – и покраснел.
      – Мне нравится, когда ты краснеешь. – Она с улыбкой посмотрела на Себастьяна и подняла над головой стакан.
      Он невольно отвел глаза.
      – Что такое? Ох, Блисс! Только не это! Не надо!
      – Но ведь это приятно. И полезно для сердца. В Скандинавии, например, парятся в сауне, а потом валяются в снегу.
      – Здесь не Скандинавия. – Он выбросил вперед руку.
      Блисс ловко увернулась и подняла стакан еще выше.
      – Не буду говорить, каким образом я это сделаю, но если выльешь на меня воду, я до тебя доберусь!
      Она чуть наклонила стакан.
      – Там ведь теплая вода, правда? – Себастьян погрозил ей пальцем. – Ты просто издеваешься надо мной… А-а-а!
      Блисс спрыгнула на пол как раз в тот момент, когда распахнулась дверь кабинки.
      – На помощь! – закричала она и с хохотом ринулась вон из ванной. – Не смей бегать босиком! Это опасно!
      – Чем я заслужил эту пытку?!
      – Ничем! Мне просто стало скучно. Я почувствовала себя покинутой. Ты сам виноват!
      – Это я-то виноват?! Ну, Блисс, пеняй на себя!
      Блисс со смехом выскочила на балкон и побежала вниз по лестнице. Себастьян догнал ее и схватил за плечо.
      – Ага, попалась!
      – Мне просто захотелось поиграть! – Она попыталась вырваться. – Ведь в детстве нам было не до игр!
      – Знаю. И теперь моя очередь. Будешь знать, как издеваться над человеком!
      – Нет! – воскликнула она. – Я сейчас закричу!
      Ей все же удалось вывернуться. Она побежала вниз – и наткнулась на Полли и Фаб.
      – Вот чертовка, – пробормотал Себастьян.
      Он снова догнал ее. И вдруг замер на месте.
      – Ого! – усмехнулась Фаб.
      – Недурно! – подхватила Полли.
      – Черт возьми… – Себастьян спрятался за Блисс.
      Блисс скорчила гримасу и расхохоталась.
      – Доброе утро. – У Фаб глаза на лоб полезли. – Блисс, я надеюсь, с тобой все в порядке?
      – Все прекрасно.
      – И ты не нуждаешься в помощи? – спросила Полли.
      – Абсолютно.
      – Чудесный денек, – заметила Полли и выдала довольно оригинальную версию «Хэлло, Долли!»
      – Мы услышали твой крик. – Фаб старалась не смотреть в глаза Блисс. – Ну… и подумали, что у тебя снова завелся какой-нибудь… Леннокс.
      Блисс одарила Фаб людоедской улыбкой.
      – Но ты не стесняйся нас, продолжай в том же духе!
      Двойняшки несколько секунд колебались. Затем удалились. Напоследок Полли пропела своим чуть хрипловатым голосом «Шикарный вид, Долли!» и скрылась в дверях кухни.
      – Умница, – заметил Себастьян. – И голос прекрасный.
      – Извини, – пробормотала Блисс. – Я совсем забыла, что они могут быть на кухне.
      – Вот что… – проговорил Себастьян. – Я, пожалуй, все же увезу тебя из этого сумасшедшего дома. Увезу, душа моя. Придется тебе жить у меня.
      – Я никуда отсюда не уйду. Здесь мое дело, мой бизнес.
      – Ты выйдешь за меня замуж и переедешь ко мне. А дело… Если сумасшедший дом – это дело, то я не возражаю. Но жить ты будешь у меня. Подумай сама… Мы сможем сколько угодно носиться по дому голыми – если это нам понравится.
      – У тебя… больное воображение.
      – Да, мэм. Но моим фантазиям суждено стать реальностью. Я ведь видел, как ты пожирала глазами Младшего Братишку!
      – Не смей говорить такие вещи! – возмутилась Блисс; она взглянула на кухонную дверь – надежно ли прикрыта?
      – Не говорить? – Он легонько ущипнул ее за грудь, прикрытую тонкой ситцевой блузкой. Получив по руке, ухмыльнулся. – Тебе непременно захочется быть поближе к Младшему Братишке, а ведь он всегда при мне!
      Ну как тут прикажешь сохранять рассудительность?
      – Себастьян, нам еще предстоит разобраться со многими вещами. И во всяком случае, не стоит спешить.
      – Блисс! Блисс, где ты? – раздался из окна первого этажа мелодичный голос Венеры Кроу.
      Себастьян опрометью бросился в дом. Блисс – следом за ним. Она закричала на бегу:
      – Я сейчас, Венера!
      Оказавшись у себя в комнате, она с мольбой в голосе проговорила:
      – Себастьян, ты ведь не очень злопамятный?
      – Неправда. Я на редкость злопамятный. И никогда ничего не прощаю. Я готов целую вечность копить обиды!
      Когда он заявил, что не в силах снова надеть мятые и грязные брюки и рубашку, Блисс отыскала старые шорты, купленные на распродаже. Он натянул их на себя с величайшим трудом, кое-как застегнув ширинку. Самая большая из футболок Блисс угрожающе затрещала на широких плечах. Себастьян оглядел себя и усмехнулся.
      – Еще совсем рано, – утешила его Блисс. – Успеешь позавтракать, а потом поедешь в офис.
      – Я бы хотел сделать несколько звонков прямо сейчас, если можно. А потом все же надо переодеться.
      – А разве я предлагала тебе отправляться в офис в таком виде? – Она развела руками.
      Себастьян подошел к телефону и поднял трубку. Набрал номер.
      Блисс собралась уходить, но передумала. Вернулась к столику и взяла хрустальный колокольчик.
      – Уильям, – заговорил Плато. – Это Себастьян. Доброе утро. Если что, можешь позвонить по номеру, который я оставлю. Если не застанешь меня здесь – звони домой. Я отправлюсь туда попозже. – Себастьян присел на кровать. – Нет, я ничего не собираюсь им объяснять. Пусть на эти звонки отвечает Зоя. И передай адвокатам, что я хочу их сегодня видеть. – Он немного помолчал, потом добавил: – Мэриан немного не в себе. Ты бы не мог предупредить Зою? Скажи ей, чтобы отвлекла Мэриан чем-нибудь, пока я не приеду. – Он повесил трубку.
      – Что-то случилось?
      – Твои подружки… «Женщины сегодня»… В общем, они совсем рехнулись. И Мэриан тоже. Кругом одни проблемы.
      – Мне жаль Мэриан. А «Женщины сегодня» не мои подружки.
      – Разве ты не дружишь с Пру О’Лири?
      – Дружила когда-то. – Блисс тихонько позвенела колокольчиком. – Возможно, снова подружусь, если забуду обо всем этом.
      – Пожалуй, мне лучше поторопиться. – Себастьян встал.
      – Колокольчик пропал.
      – Что это значит? – удивился Себастьян.
      – Это не тот колокольчик. Это другой.
      – Ты уверена? – Он нахмурился.
      – Да, уверена. Я же знаю, какой колокольчик тут находился. Любимый колокольчик моей тетки. А это не он. И той ночью, когда все собрались на кухне, – они сначала слышали звон колокольчика.
      – И что же?
      – Я сама слышала колокольчик в ту ночь, когда чуть не убила тебя щеткой для волос.
      – Не преувеличивай.
      – Когда все пришли и стали рассказывать про звон, я побежала сюда, наткнулась на этот колокольчик и приняла его за прежний. А теперь я думаю: его похитили еще тогда, чтобы использовать в своих целях, чтобы запугать меня. Просто я только сейчас обратила на это внимание.
      – Ну, если они собираются пугать тебя привидениями, то просчитались. – Себастьян потер ладонью лоб. – К тому же бесплотный дух не может подменить одну вещь другой. Если только колокольчики действительно поменяли.
      – Я же сказала…
      – О’кей, я тебе верю! Но зачем им это?
      – Чтобы доказать, что они могут до меня добраться. Чтобы напомнить, что рядом с тобой мне грозит опасность.
      – Но когда звонил колокольчик, меня здесь не было!
      – Но ведь накануне мы были вместе, верно? А они уже не раз меня предупреждали – самыми разными способами.
      – Тебе ни в коем случае нельзя со мной расставаться. – Себастьян порывисто обнял ее за плечи. – И лучше рассказать обо всем полицейским. Хотя бы на всякий случай.
      – И что я им расскажу?
      – Что кто-то украл старинный колокольчик. А потом я бы хотел забрать тебя с собой, чтобы иметь возможность защитить в любую минуту.
      Блисс услышала чьи-то голоса у задней двери. Потом из кухни донеслись торопливые шаги, и снова раздались голоса – один женский, другой низкий, мужской.
      – Уж не папочка ли решил навестить тебя? – проворчал Себастьян.
      Блисс подошла к перилам и взглянула вниз. В большой комнате находились полисмен и Венера Кроу. Сегодня она была в полупрозрачных восточных шароварах из алого шелка, расшитого золотой нитью.
      – Это полиция, – бросила Блисс через плечо.
      – Очень кстати.
      Они сбежали вниз. Этот полицейский, мужчина средних лет, накануне уже побывал в доме Блисс; именно он вызывал Себастьяна из комнаты на несколько минут.
      – Я попросила его показать ордер на обыск, – проговорила Венера, складывая перед грудью ладони.
      – А мы только что собирались звонить в полицию, – сообщил Себастьян.
      – Я не ослышался, сэр? – Полицейский насторожился. – Вы о чем-то вспомнили и желаете нам рассказать, верно?
      – О краже, – ответил Себастьян.
      – Кража? – удивился полицейский.
      – Пропал старинный фарфоровый колокольчик, – пояснила Блисс. – Он достался мне от тетки. И я, как и она, держала его на столике возле кровати.
      – Меня зовут Баллард, – представился полицейский и вытащил блокнот и ручку. Он посмотрел на Блисс. – С вашего позволения, я бы хотел осмотреть все сам.
      – Это было бы неплохо, – кивнула Блисс. – Разумеется, я не возражаю. Возможно, вы удивитесь, но поверьте: я уже несколько дней слышу здесь… всякие странные звуки.
      – Ничего удивительного, – кивнул Баллард, не поднимая глаз. – Наверное, звон колокольчика?
      – Как вы догадались? – поразилась Блисс. – Вам об этом уже кто-то рассказал?
      – Мисс Уинтерс, не хотите ли присесть? А эта милая леди могла бы сварить для вас кофе. – Он кивнул в сторону Венеры, которая все это время проделывала руками какие-то йоговские движения.
      – Я не умею варить кофе, – заявила она. – Вели ему уходить, Блисс. Его аура полна тревоги. Я не могу расслабляться, когда рядом тревожная аура.
      – Вы переволновались, мэм, – сказал Баллард, глядя на Блисс. – Люди часто сами не понимают, какое потрясение испытывают, столкнувшись со смертью.
      – Мы все здесь переволновались, – вмешался Себастьян. – Но мне кажется, мы толкуем о разных вещах.
      – Сэр, леди держит свой колокольчик в руке. – Баллард в смущении откашлялся. – Я полагаю, что она просто забыла об этом. А я пришел сюда поискать совсем другую вещь. Она тоже пропала.
      – Это не тот колокольчик, – в один голос возразили Блисс с Себастьяном.
      – Плохих аур становится все больше, их слишком много. – Венера переводила взгляд с Балларда на Себастьяна. – Боюсь, что я ошиблась и в этом человеке. Он приносит с собой ощущение тревоги.
      – Ты не могла бы пойти помочь Полли и Фаб? – Блисс, нахмурившись, посмотрела на Венеру.
      – Они уже ушли в бунгало.
      – У меня мало времени, – заявил Баллард, покачиваясь с носка на пятку.
      – У меня тоже, – сказал Себастьян.
      – Вот этот колокольчик подложили на место пропавшего, чтобы сбить меня с толку, – пояснила Блисс. – И потому я не сразу заметила пропажу.
      – Он, наверное, очень дорогой?
      – Послушайте, – не выдержал Себастьян, – вы ничего не поняли. Речь не о ценности этой вещи. Мы говорим о колокольчиках, которые звонят в неурочное время, и о голосах, и об угрозах, нашептанных во тьме.
      – Вот как? – Баллард задумался. – Что ж, понимаю, – продолжал он. – Наверное, мне лучше записать все по порядку.
      – Вы могли бы подняться и осмотреть мою комнату? – Блисс не могла подавить раздражение. – Он пропал. Он был поменьше и покрыт резьбой в отличие от этого колокольчика. И он пропал. У него был такой высокий и чистый звон – не как у этого. – И она в доказательство встряхнула колокольчик, издавший какой-то надтреснутый звук.
      – Мэм, я готов осмотреть место происшествия, – заявил Баллард, чуть покраснев. – Могу сначала получить ордер на обыск, если это необходимо.
      – Мне наплевать…
      – Помолчи! – перебил ее Себастьян. – Я не сомневаюсь, что Блисс и так позволит вам осмотреть все что пожелаете. Но мне не нравится, что вы считаете ее дурой!
      – Ошибаетесь, сэр.
      Себастьян повел плечами – Блисс видела, что он вот-вот сорвется.
      – Все в порядке, – заверила она. Затем повернулась к Балларду. – Кто-то похитил из моей комнаты колокольчик. А позапрошлой ночью Вик Тэйлор и Либерти слышали возле своего дома звон колокольчика. Я полагаю, что кто-то украл его, чтобы напугать меня.
      – Почему вы так думаете, мэм?
      – Потому что… – Блисс в растерянности захлопала глазами. – Я и сама толком не знаю, – пробормотала она.
      – Ну что ж, пожалуй, я взгляну на комнату, – с тяжким вздохом сказал полицейский. – Вы говорите, это наверху?
      Блисс кивнула. Баллард, поскрипывая портупеей, направился к лестнице.
      – В итоге выходит, что вы не подходите друг другу, – провозгласила Венера. – Блисс, я советую тебе его прогнать.
      – Ох, ради Бога! – воскликнул Себастьян; он взял Блисс за локоть и потащил вверх по лестнице. – Я просто обязан забрать тебя отсюда подальше!
      – Я знаю, что говорю, – продолжала Венера. – И я не соглашусь танцевать на свадьбе, пока не удостоверюсь, что этот союз благословили в высших сферах.
      Себастьян до боли стиснул локоть Блисс. Бросил через плечо:
      – Его уже давно благословили. Благословили в сферах, которые вам и не снились. – Не выпуская руки Блисс, он переступил порог комнаты. – Если бы она оказалась здесь прошедшей ночью, то увидела бы сама, как его благословили – причем не один раз.
      Блисс улыбнулась. Однако тут же помрачнела, увидев, как по-хозяйски ведет себя офицер Баллард в ее святая святых.
      – Колокольчик стоял на столике возле кровати, – пояснила она. И тут же пожалела о том, что невольно привлекла внимание к мятым простыням, свисавшим на пол, и к не менее мятым подушкам.
      Однако если Баллард и заметил беспорядок, то сумел скрыть свои чувства.
      – Дверь ведет на балкон, верно? – спросил он.
      – Да. А с балкона можно спуститься в сад, – ответила Блисс.
      – Заперто. – Баллард подергал ручку. – Вы всегда ее запираете?
      – Всегда. Вернее… После первого раза.
      Баллард в изумлении вскинул брови.
      – После того, как я услышала звон и увидела лицо.
      – Кто-то стоял на балконе, смотрел на вас и звонил в колокольчик? – уставился на нее полицейский.
      – Нет! Конечно, нет! Он находился в комнате, когда смотрел на меня и звонил в колокольчик. А на балконе стояла я.
      – Ясно. – Баллард усердно покрывал каракулями страницу за страницей. – Вы, случайно, никого не узнали?
      – Она была в маске.
      – В маске? Значит, это была женщина?
      – Я слышала женский голос.
      – Понятно. И этот голос сказал…
      – Ох, какую-то чушь. – Блисс почувствовала, что краснеет. – Я даже не расслышала толком. – Только не хватало впутывать в эту историю Себастьяна.
      Себастьян пересек комнату и подошел к балконной двери. Отдернул занавеску.
      – А не его ли ты ищешь, Блисс? Это тетин колокольчик?
      – Но кто мог засунуть его сюда? – Блисс кивнула, чувствуя себя идиоткой. – Ведь он… Себастьян, мне очень не нравится все это.
      – Ну, мэм, по крайней мере с колокольчиком все ясно.
      – Нет, не ясно, – возразила Блисс. – Кто-то нарочно дурачит меня. Вот и поменял колокольчики местами.
      Но полицейский уже убрал блокнот в карман. Потом сказал:
      – А это не так-то трудно сделать, верно? Когда имеется такой богатый выбор.
      Блисс проследила за его взглядом. Баллард смотрел на полку, где разместилась коллекция колокольчиков, собранная тетей Бланш.
      Офицер проверил задвижки на всех балконных дверях.
      – Везде заперто. Они были заперты и позапрошлой ночью?
      – Да.
      – Но на них нет следов взлома…
      Блисс очень хотелось бы, чтобы этот тип побыстрее убрался; она уже пожалела, что заговорила об этих дурацких колокольчиках.
      – Я бы посоветовал вам поставить обратно этот маленький колокольчик. И вернуть на место тот, который вы искали. – Баллард указал на пустое место на краю полки. – Мне кажется, мэм, что это вас несколько сбивает с толку.
      – Скорее, раздражает.
      – Вам виднее. – Он взглянул на Себастьяна и сказал: – Мы ведь не будем заострять на этом внимание, правда, сэр? Временами людям требуется немного внимания, особенно когда они сбиты с толку.
      – Вы что же, намекаете, что это я сама поменяла колокольчики местами, чтобы привлечь к себе внимание? – взорвалась Блисс.
      – Я ни на что не намекаю. – Баллард направился к двери. – Звоните дежурному, если снова услышите странный звон. А я хотел бы кое-что проверить.
      – Что именно? – Бросив на Блисс виноватый взгляд, Себастьян последовал за полицейским.
      – Я говорю о личных вещах покойного мистера Ноуза. Надо сходить к обрыву и проверить, не потерял ли он что-нибудь.
      – Целые толпы людей проверяли здесь все кругом, – замогильным голосом провозгласила Венера. Оказывается, она по-прежнему стояла у подножия лестницы. – Смерть всегда привлекает множество душ, которым не терпится проследить за тем, кто нас покинул.
      – Венера… – нахмурилась Блисс. – На сегодня хватит. Даже если ты и права…
      – Вам не дано это понять. Полное постижение тела физического позволяет постичь тело духовное. Мистер Ноуз все еще здесь. Я чувствую его горе, его смятение. Он не был готов уйти. А те, другие, явились потому, что чувствуют то же самое, хотя не понимают, что их сюда привело.
      – Они слетелись, как мухи на падаль, – пробормотал Себастьян. – Однако здесь – частные владения, и больше их сюда не допустят.
      Он решительно направился за Баллардом. Но, ступив босиком на землю, тут же споткнулся. Блисс подскочила к нему.
      – Надень ботинки.
      – Ни к чему, – отмахнулся Себастьян. Он сошел с дорожки и посмотрел на свои босые ноги.
      – Плохо, если здесь действительно побывало так много людей, – сказал Баллард. – Кто-нибудь запросто мог его подобрать.
      – Что подобрать? – поинтересовался Себастьян.
      Но Баллард пошел прямо к обрыву и принялся шарить в траве.
      – Тут есть над чем подумать, – бормотал полицейский. – Это же совсем рядом. Вон туда он упал. Совсем рядом. Но он, бедолага, успел проломить себе череп.
      – Ужасно. – Блисс зябко поежилась.
      – Что вы ищете? – спросил Себастьян.
      – Мы ведь уже установили, что он работал на вас, мистер Плато. И находился здесь, выполняя ваш заказ. – Баллард задумчиво оглядывал обрыв. – Его жена твердит, что он никогда не расставался с ними на работе. Понимаете, их было два. Один находился в машине.
      Блисс перехватила взгляд Себастьяна. Тот явно был чем-то встревожен.
      – Может, второй упал в воду, и его снесло течением. Тогда мы его вообще никогда не найдем.
      – Что вы не найдете? – Блисс тоже стало не по себе.
      – Его второй фотоаппарат.

      Чего бы ему это ни стоило, он должен убедить Блисс в том, что ей больше нельзя оставаться одной. За ветровым стеклом пикапа угасал дневной свет, уступая место серым сумеркам. А Себастьян думал все о том же – что с каждым днем нуждается в ней все больше; она нужна была ему такая, какая есть, и он не желал, чтобы Блисс хоть в чем-то изменилась. Пусть остается самой собой – ведь она давно стала частью его жизни, как он стал частью ее.
      И все же она изменилась. Изменилась с той минуты, как Себастьяну впервые удалось уговорить ее оставить Хоул-Пойнт и поехать с ним в «Раптор». Перед выездом Блисс переоделась. Она казалась какой-то потерянной – сидела, сложив на коленях руки и глядя прямо перед собой. При этом не произносила ни слова.
      Значит, ей просто хочется помолчать, решил Себастьян. Он был уверен в своих чувствах: она нужна ему, нужна больше всего на свете. И он в конце концов доберется до тех, кто пытается разлучить их.
      – Ты уверен, что это необходимо? – спросила она наконец.
      – Абсолютно уверен.
      Блисс понурилась. Волна золотисто-медных волос упала ей на лицо.
      – Вряд ли Мэриан воспылает ко мне любовью.
      – Мэриан – непростая штучка. – Себастьян притормозил у светофора. – Она моя сестра, но я не собираюсь смотреть на ее выходки сквозь пальцы.
      – А Мэриан может навредить, верно? Ведь она ни за что не смирится с моим присутствием.
      – Мэриан может навредить только самой себе. Однако она не дура, и я надеюсь, что у нее хватит ума, чтобы не перечить мне. Именно поэтому я так хотел привезти тебя к себе. Пора дать всем понять: отныне мы вместе.
      Он замолчал. Вопросительно взглянул на Блисс. Она молчала. Себастьян понял, что в конце концов ему все же придется дать исчерпывающие объяснения причин, побудивших его покинуть Блисс пятнадцать лет назад.
      – В моей жизни было не так уж много женщин, – проговорил он сквозь зубы.
      Она немного отодвинулась от него, прислонилась к боковой дверце.
      – Блисс…
      – Не надо. Не надо сейчас об этом говорить.
      Сумеет ли он рассказать ей все? Ведь он и сам очень многого не понимает.
      – Если дождь не прекратится, придется устроить навес для Битера.
      – Мне он понравился. – Блисс по-прежнему смотрела куда-то в сторону. – Ты ведь всегда мечтал о собаке, верно? Я помню, как ты сам мне об этом говорил.
      Это было очень давно. На другой планете.
      – Да, мечтал. Это – Битер второй, сын Битера первого. Но сын совершенно не похож на отца. У Битера первого кто-то из предков был гончаком – невероятная помесь.
      – Ну, этот Битер тоже родословной не блещет, – усмехнулась Блисс.
      Как долго они будут уклоняться от серьезного разговора и болтать о всякой чепухе?
      – Послушай, может, хватит о родословных? Лучше скажи: «Себастьян, я готова идти за тобой куда угодно». Или: «Себастьян, я поверила тебе!»
      – Пожалуйста, не надо на меня давить.
      – Просто я больше не в силах молчать. – И это было чистейшей правдой. – С того самого дня, когда я сбежал из Сиэтла, и до того дня, когда появился у твоих дверей, я только и делал, что боролся с собой. И думал только о тебе.
      – Неужели?
      – Может, лучше мне самому сказать, что я готов идти за тобой куда угодно?
      Она снова невесело усмехнулась.
      – По-моему, ты уже сказал об этом.
      – И тебе это не по душе? Прости, Блисс, я понимаю, что не имею права на что-либо претендовать, но у меня действительно уже нет сил терпеть. Я только о тебе и думаю.
      – А что, если бы у меня был муж и те десять детишек, про которых ты толковал?
      – Я бы тебя похитил.
      – Не сомневаюсь.
      – Но я благодарю Бога, что ты не замужем и до сих пор не разлюбила меня. Ты ведь все еще меня любишь?
      – Я ведь уже сказала, что люблю. Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы ни за что в этом не призналась, но я ведь совершенно беззащитная.
      – Тебе не нужно от меня защищаться. – Себастьян положил ладонь на ее руки. – У тебя пальцы совсем ледяные. Успокойся.
      – Но ты же везешь меня туда, где во мне скорее всего будут видеть врага. И я не знаю, что меня ждет.
      – Но ты же согласилась поехать.
      – Ты сказал, что не поедешь в офис один.
      – Верно, – кивнул он. – Отныне я так и буду поступать – не сдаваться, пока ты не уступишь.
      – Это насилие над личностью.
      – Ага. Чилли, мне больше ничего не остается.
      Себастьян свернул с главной улицы, затормозил у своего офиса и тут же увидел Битера – пес каким-то образом открыл заднюю дверцу, выскочил из фургона и помчался к вращающейся двери.
      Себастьян помог Блисс выбраться из машины. Битер же тем временем толкнул носом дверь и вошел в вестибюль.
      – Невероятно, – удивилась Блисс. – Хитрый, как лиса.
      – Он еще хитрее, – не без гордости заверил Себастьян. – Разве я мог выбрать тупую собаку или вообще связаться с тупицей?
      Блисс разглядывала многоэтажное здание, не обращая внимания на усилившийся дождь.
      – Это все твое?
      – Не совсем. Но большая часть моя.
      – Ну… что ж, впечатляет. Наверное, мне лучше посидеть здесь, в машине?
      Но Себастьян обнял ее за талию и повел к двери. Небрежно кивнув швейцару, он направился к лифту. Битер уже ждал его.
      Оказавшись в лифте, Блисс забилась в дальний угол. Битер уселся на башмак Себастьяна и уставился в лицо хозяина. Блисс была права – он мечтал о собаке с самого детства. И теперь не мог себе представить, как можно обходиться без пса.
      Легкий толчок свидетельствовал о том, что они поднялись на верхний этаж. Двери лифта бесшумно разъехались в стороны. Себастьян подал Блисс руку, и она, секунду помедлив, оперлась на нее. Ее волосы все же промокли под проливным дождем. Битер, выскочив из кабины лифта, энергично встряхнулся и обдал их целым каскадом брызг.
      Уильяма не оказалось на его обычном месте в приемной. Дверь же кабинета была приоткрыта, и оттуда донеслось:
      – Ну так отыщи этого сукина сына! Отыщи его и притащи сюда, не то я расскажу газетчикам то, чего они пока не знают об этом сутенере!
      – По-моему, мне лучше вернуться на место, – ответил Уильям. – Вы можете вызвать меня, если…
      – Нет, останься! – рявкнул Рон Йорк. – Мы желаем посмотреть, как ты объяснишь Себастьяну, почему пропустил сюда этого шута!
      Блисс в отчаянии вцепилась в руку Себастьяна. Потом вдруг бросилась обратно к лифту, но Себастьян удержал ее.
      – Не бойся, не отходи от меня, – шепнул он.
      – Мы-то поступали честно, – раздался голос Мэриан. – И расплатились за это сполна.
      – Вы платили мне за то, чтобы я молчал! Но ни ты, ни твой ублюдочный братец не раскаялись в своих грехах! Вы хотели подкупить меня, но больше я вам этого не позволю!
      – Но ведь раньше ты это позволял! – заорал Рон. – Раньше ты хватал все, что получал от Себастьяна с Мэриан! Просто теперь ты решил, что можешь выжать из них еще больше. Даже и думать об этом не смей, старик! Ползи-ка, гнилая задница, обратно к себе в нору и замри!
      Увлекая Блисс за собой, Себастьян подошел к двери. Первым его заметил Уильям, стоявший у стола. Плато взглянул на него и приложил палец к губам.
      В кресле для посетителей, где некогда сидел мистер Ноуз, сейчас восседал Джим Мур, отец Кристал. Мэриан с Роном стояли рядом. Все трое были слишком увлечены спором, чтобы заметить появление Себастьяна и Блисс.
      – Он где-то здесь, поблизости. – Джим Мур повернулся к Рону. – Не ври мне, что его нет. Я все прочел про него в газетах, понял? Я уже звонил ему. Вы все сговорились против меня!
      – Это, конечно, твой Всевышний надоумил тебя снова потребовать денег? – прошипела Мэриан, схватив Мура за грудки.
      Блисс еще крепче вцепилась в руку Себастьяна. Она знала: ей еще многое предстоит узнать, прежде чем они с Плато смогут начать новую жизнь. Так почему бы не узнать одну из тайн Себастьяна прямо сейчас, сию же минуту? И даже лучше, если первые сведения она получит не от него самого, а от Джима Мура…
      Даже стоя у порога кабинета, Себастьян видел, что Мура непрерывно трясет. Старик превратился в бледную изможденную тень того, с кем Плато когда-то встречался.
      Рон Йорк снова заговорил:
      – Когда леди задает вопрос, джентльмену полагается ответить. – Он ткнул острием карандаша в дряблую шею старика. – Говори, кто тебя сюда послал? Господь?
      – Моя Кристал, – буркнул Мур, отстраняясь в сторону. – Она была девственницей, когда этот сопляк овладел ею!
      – Довод устарел. – Мэриан картинно зевнула. – А Кристал тебя вообще больше знать не хочет. Кристал ненавидит тебя, старик. Если бы она не боялась тебя, то, может, и не стала бы искать утешения на стороне!
      – Господь поразит вас обоих! – Голос Мура зазвенел. – Он поразит вас всех! Этот человек обесчестил девственницу! Он извратил ее рассудок, он превратил ее в грешницу, от которой Господь отвратил свой лик!
      – Мой брат обошелся с твоей дочерью слишком хорошо, – возразила Мэриан. – Он женился за ней и выплатил тебе компенсацию.
      – Он заплатил мне, потому что боялся, что я поведаю миру, как он изнасиловал мою дочурку!
      Уильям не спускал глаз с Себастьяна.
      Мэриан с Роном переглянулись поверх головы Джима Мура.
      – Вряд ли ты этим помог бы ей – особенно если бы вылез со своим заявлением, когда она была замужем за Себастьяном, – усмехнулась Мэриан.
      – Он посмел сказать, что больше ей не муж! – завопил Мур, вскочив с кресла. – И он снова взялся за старое. Эти бесстрашные женщины приходили ко мне. А мне известно о нем многое. Так вот, я скорее всего им все расскажу!
      – О чем же ты собрался им рассказать? – спросил Себастьян.
      Мур, Мэриан и Рон вздрогнули от неожиданности. Все трое уставились на хозяина кабинета.
      – О чем ты собрался им рассказать, а, мистер Мур? – снова спросил Себастьян.
      – А это еще кто? – Водянистые глазки Мура забегали; он кивнул на Блисс.
      – Так что же ты обо мне знаешь? – Себастьян проигнорировал вопрос старика.
      – Газетчики только догадываются о том, кем ты был, когда уезжал из Сиэтла. А я могу рассказать им правду. Я могу рассказать им, как ты изнасиловал мою дочурку и сделал ей ребенка.
      Себастьян выпустил руку Блисс и подошел к Муру – теперь их разделяло только кресло.
      – А ты не расскажешь газетчикам, как грозился убить ее, если я не женюсь? А ты не расскажешь, как шантажировал нас в те годы, когда я только начинал делать себе имя? Как требовал с меня так называемую пенсию за то, чтобы не путаться у нас под ногами?
      – Больше я не дам тебе спуску! – заорал старик.
      – Кристал снова вышла замуж. – Впрочем, Себастьян знал, что на это ответит Мур. – Разве она не позаботилась о тебе? – Только теперь Плато понял, как ненавидит этого типа – пожалуй, даже больше, чем своего приемного отца.
      – Она развелась и с ним, – сообщил Мур. – Ей не суждено вступить в брак, покуда ты жив. Она – супруга твоя до конца дней своих, вот как!
      – Я не собираюсь больше об этом спорить.
      Мэриан отошла к бару и налила себе полный стакан водки.
      – Скажи этому ничтожеству, чтобы он убирался, Себастьян. Ему больше не удастся нам напакостить.
      Наверное, так оно и было, однако жалость, которую он все еще испытывал к Кристал, не позволила Себастьяну тотчас же выставить старика. Он спросил:
      – Что тебе от меня нужно?
      – Денег, – ответил Мур. – Много денег. Или я расскажу тем достойным дамам все, что они пожелают узнать.
      Краем глаза Себастьян заметил, как Блисс шевельнулась. Она решительно приблизилась к Джиму Муру, и ему пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ей в лицо.
      – А что они желают узнать? – осведомился Себастьян.
      – Кто она? – Мур ткнул пальцем в Блисс. – Ты, наверное, его новая потаскуха, да?
      – Мур, думай, что говоришь! – рявкнул Себастьян.
      – Значит, ты и есть сука Уинтерс! А я ведь предупреждал тебя: держись от нее подальше, Плато! Тебе не позволят захапать еще одну шлюху!
      Мэриан хихикнула.
      – Ну хватит. – Себастьян едва сдерживался.
      – Мистер Плато, – с совершенно невозмутимым видом проговорил Уильям, – может, вызвать охрану, чтобы выпроводить мистера Мура?
      – Может, тебе лучше убраться за свой стол, Билли-бой? – взглянул на секретаря Рон. – И забудь обо всем, что здесь видел и слышал – для своего собственного блага!
      – Меня зовут Блисс Уинтерс, мистер Мур, – громко проговорила Блисс. – Мы с Кристал учились в школе, но я не встречалась с ней много лет. У нее все в порядке?
      Себастьяну стало не по себе. Блисс, как всегда, преподала ему урок хороших манер. Но ведь она любила его. И любит до сих пор… По крайней мере любила до этих вот жутких минут.
      – Кристал нуждается в помощи, – сообщил Мур, обращаясь к Блисс. – Разве ты не была вместе с теми достойными женщинами, что хотели выставить Плато из нашего штата? Разве тебе он не причинил горя?
      – Нет.
      Себастьян перехватил ее взгляд, но Блисс и бровью не повела. Она и впрямь прекрасно владела собой.
      – Тебе все равно не следует с ним связываться. Он изнасиловал мою дочурку, и потом…
      – Я уже слышала ваши измышления, – перебила старика Блисс. – Он ведь потом женился на ней, не так ли?
      – Это не снимает с него вины!
      – Если у вас был повод дать ход этому делу, то его следовало начинать немного раньше – верно?
      – Он не знает, что я проведал кое-что новое! – заявил Мур, криво усмехнувшись. – А мне известно все про ту девушку, которая умерла недавно!
      – Вам, наверное, пора вернуться на свое место? – обратился к Уильяму Себастьян. Секретарь выразительно взглянул на шефа и вышел, плотно притворив за собой дверь. – Мистер Мур, послушай… Если бы твоя дочь не была когда-то моей женой, я бы давно вышвырнул тебя отсюда. Но из опасений, что ты все же найдешь способ ей досадить, я просто прошу тебя одуматься и успокоиться.
      – Ты считаешь, что раз никто не знает, как ты снимаешь свои греховные фильмы, то никому не удастся заставить тебя отвечать за ее смерть?
      – Я не виноват в смерти этой несчастной, – отрезал Себастьян. – Рон, почему бы тебе не прогуляться по Бельвью-сквер и не потратить немного денег Мэриан?
      – Себастьян! – Губы Мэриан превратились в тонкую линию.
      – Ну ладно, – обратился он к сестре. – Прости. Почему бы тебе не прогуляться и не потратить на него немного своих денег? У нас с Муром слишком серьезный разговор.
      Мэриан побелела как мел. Щеки ее покрылись пунцовыми пятнами.
      – Да как ты смеешь так разговаривать со мной при ней? – Мэриан была в бешенстве. – Вышвырни ее отсюда сию же минуту! – потребовала она.
      – Она уйдет, когда захочет сама. – Себастьян взглянул на Блисс; он как бы давал ей понять: она может уйти, если пожелает.
      – Я ведь пришла сюда с тобой, – проговорила она. – И готова остаться, если захочешь.
      Мэриан подошла к брату.
      – Ты что, не понимаешь, что без меня не обойтись? Ты только послушай, что мелет этот мерзкий старик! Он может нам все изгадить – и прекрасно это знает!
      – Нет, не может. Мне нечего скрывать и нечего стыдиться.
      – Ты заставил бедную девочку раздеться догола! – сообщил Джим Мур. – А потом, после того как натешился с ней вволю, позвал того убийцу, который снимает порнофильмы, чтобы он пришел и оценил ее!
      Мэриан зажала рот ладонью. Блисс охнула. Себастьян тяжко вздохнул – он с величайшим трудом держал себя в руках.
      – Мне неизвестно, где ты раскопал эти сплетни, Мур. Но у тебя все равно ничего не выйдет.
      – А ты бы хотел, чтобы я все позабыл, верно? Но я знаю, в чем состоит мой долг, и я не отступлю!
      – Пока я тебе не заплачу? – осведомился Себастьян.
      – Только так я смогу поддержать ее семью, – заявил Мур.
      – Я в глаза не видел ту девушку, которая погибла, – процедил сквозь зубы Себастьян. Он отодвинул кресло и подошел к Муру вплотную. – Я никогда ее не встречал. И даже пальцем ее не тронул. Сожалею, что она погибла, но я не имею к этому ни малейшего отношения. Ты все понял?
      – Одна из тех богобоязненных леди приходила ко мне и рассказала все как есть. И если ты не заплатишь мне за то, чтобы я молчал о тебе и Кристал, то мне заплатит она – и я расскажу все газетчикам!
      Блисс снова охнула.
      – Что еще за чушь? – спросил Себастьян.
      – У погибшей девочки была подружка. И она рассказала этой подружке все, понятно? Как ты обещал ей помочь, если она сделает то, что ты захочешь. И как потом ты заставил ее пойти с тем убийцей!
      – Кто вам все это наплел? – Блисс подскочила к Муру и вцепилась в его рукав.
      – Так я вам и сказал! Но если я расскажу газетчикам о том, что учинил этот Плато над моей дочуркой, то ему больше никто не поверит. И все, ему конец!
      – Это же настоящий шантаж, – сказала Блисс. – Себастьян, у него ничего не выйдет!
      – Не выйдет, – подтвердил Рон.
      – А ну, заткнитесь все! – заорала Мэриан. – Это наше с Себастьяном дело. И мы сами управимся.
      – Нам и управляться не с чем, – возразил Себастьян. – Как только что правильно заметили Блисс и Рон, нам ничего не грозит.
      Мэриан взяла бутылку, выплеснула в бокал остатки водки и тотчас же осушила его.
      – Она же с ними заодно. – Мэриан указала на Блисс. – Какой ты глупый, Себ! Она ненавидит тебя, потому что ты вместо нее выбрал Кристал!
      – Помолчи! – сказал Себастьян. – Мистер Мур, я был бы очень признателен, если бы ты покинул мой офис.
      – Это о ней моя Кристал твердила без конца, – заметил старик. – Говорила, что ты собирался жениться на ней, да только обрюхатил Кристал.
      – Совершенно верно, – ответила Блисс. Себастьян протянул ей руку, но она отрицательно покачала головой. – Погоди… Да, я именно та, на которой Себастьян собирался жениться до того, как ему пришлось бежать из Сиэтла вместе с Кристал. Это все ужасно, мистер Мур, и мне кажется, что теперь я кое-что поняла. Ведь ему пришлось увезти ее, чтобы спасти от вас, не так ли?
      – Себби сам ее захотел! – выкрикнула Мэриан. – Ее хотели все мужчины в этом городе!
      Рон попытался увести Мэриан, но она оттолкнула его.
      – Блисс, я думал только о тебе, – сказал Себастьян. Боже, он и не представлял, как ужасно могут звучать эти слова! – Но я подумал… в общем, я чувствовал себя в ответе за Кристал. Она рассказала, что за человек ее отец. Он грозился убить ее, если она посмеет его обесчестить, – именно так он и сказал.
      – Ты взял ее силой! – взвизгнул Мур. – Я все расскажу этой О’Лири, расскажу всему городу! А потом посмотрим, как с тебя спустят шкуру!
      – Валяй, – отвечал Себастьян. – Если у Пру О’Лири дела так плохи, что она хватается за всякую чушь и готова призвать тебя в свидетели, то мне ничего не грозит.
      Джим Мур, пятясь, отступал к двери. На прощание он погрозил всем кулаком.
      – Не мне, не мне предстоит быть главным свидетелем против тебя! – провозгласил он. Его скрюченный артритом палец указывал на Блисс. – Плато – дьявол, дьявол во плоти! А ты, если желаешь себе добра и не хочешь угодить, как моя Кристал, в сумасшедший дом, лучше держись от него подальше!

      Блисс, сидевшая в оранжерее, смотрела на струившийся по стеклам дождь. Себастьян спустился к парадному, чтобы расплатиться с разносчиком пиццы.
      В который уже раз за последние дни Блисс боролась со слезами. Плато упорно делал вид, что их воссоединению ничто не препятствует. Наверное, она допустила ошибку, перебравшись к Себастьяну, однако у Блисс не хватило бы духу сказать ему об этом после того, что произошло у него в кабинете.
      В конце концов, она явилась сюда по собственной воле.
      – Обед! – В дверях появился Себастьян в черном халате. Он держал высоко над головой большую коробку. – Надеюсь, ты не очень голодна.
      Блисс поднялась.
      – То есть ты намекаешь на то, что не прочь управиться с пиццей в одиночку?
      Он водрузил коробку на зеленый плетеный столик.
      – Не то чтобы со всей, но по крайней мере с большей ее частью. Садись, позволь мне поухаживать за тобой!
      Она осталась стоять. Себастьян же распечатал коробку и наполнил красным вином два бокала. Один из них подал Блисс. Улыбнулся:
      – За нас с тобой. – Его улыбка внезапно погасла. Он смотрел ей в глаза – смотрел вопросительно, с беспокойством.
      Блисс поставила на столик свой бокал. Потом взяла бокал у Себастьяна и поставила его рядом. Обняв Себастьяна за шею, она уткнулась лицом в его грудь.
      – Что с тобой, милая? – Он крепко прижал ее к себе. Осторожно погладил по волосам. – Там, в офисе… Все вышло чертовски глупо.
      Он понял, что Блисс плачет. Она пыталась взять себя в руки, но слезы по-прежнему струились по ее щекам.
      – Я не делал этого, – пробормотал он с дрожью в голосе.
      – Знаю. – Блисс погладила его по спине. Она прекрасно поняла, о чем речь. – Я всегда это знала.
      – Между нами больше не должно быть лжи. Ведь однажды я все же переспал с ней. На одной из вечеринок, после игры. Еще до того, как стал встречаться с тобой.
      Ее сердце билось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
      – Я не хотел бы рассказывать об этом. Да, я переспал с Кристал. И я женился на ней, когда ее старик пригрозил, что убьет ее. Она была моей женой, но я не знал, что она больна, пока меня не просветил сам папаша Мур. Правда, меня это не очень удивило. В каком-то смысле… можно считать, что я перед ней в долгу. Хотя это вовсе не значит, что я обязан посвятить ей всю оставшуюся жизнь.
      – Никто от тебя и не требует этого, – заметила Блисс.
      Он пристально посмотрел ей в глаза.
      – Разве ты не из-за этого считаешь, что я снова должен с тобой расстаться?
      – Я не в силах расстаться с тобой, Себастьян.
      Блисс потянулась к нему губами, и он поцеловал ее. Целовал снова и снова, и она наслаждалась теплом его губ.
      Неожиданно в ногу ее уткнулось что-то влажное. Блисс вздрогнула, резко отстранилась от Себастьяна. Оказалось, это Битер предлагал ей поиграть своим ярко-оранжевым резиновым пауком.
      – А ты и впрямь ему понравилась. – Голос Себастьяна дрогнул от избытка чувств. – До сих пор он никому не приносил этого паука. Только мне.
      Блисс взяла игрушку и осмотрелась, прикидывая, куда бы ее бросить.
      – Ты ведь выйдешь за меня, правда? – Огромная ладонь Себастьяна накрыла ее руку вместе с пауком. – За меня и Битера? Ты ведь не бросишь нас?
      Ее словно захлестнуло горячей волной. Почувствовав, что вот-вот упадет, Блисс ухватилась за Себастьяна.
      – Поразительно… Как тебе удалось укротить такого пса, как Битер? – Пес тем временем не спускал глаз со своего паука. – И такого пса, как я…
      – Похоже, у меня попросту нет другого выхода.
      – Это означает «да»?
      – Это значит… Да, Себастьян. Мне придется сказать «да», потому что если я скажу «нет», то сама прибегу к тебе – буду умолять, чтобы ты заставил меня передумать.
      – В таком случае нам не следовало заказывать пиццу. – Себастьян снова обнял Блисс. – Надо поехать куда-нибудь поужинать. – Он подхватил ее и закружил. – Кроме того, нужно купить кольца. И позвонить.
      – Но я хочу пиццу! – со смехом отбивалась Блисс. – И не хочу красного вина. Я хочу пива.
      – Пива? – Он принялся целовать ее. – Сейчас будет пиво.
      С трудом удерживаясь от смеха, она смотрела на Себастьяна, метавшегося по оранжерее.
      – Что? Что случилось?
      – Пиво… Я забыл, где стоит пиво!
      – Наверное, где-нибудь в холодильнике?
      – На кухне. – Он ринулся к выходу из оранжереи. Внезапно остановился и взял ее за руку: – Я никуда не пойду без тебя. Я знаю, кто может привезти нам кольца. Я сейчас позвоню из кухни.
      – Нет, не сейчас, – сказала Блисс, бросая Битеру паука. – Сейчас мне нужен только ты.
      – Так вот же я. – Себастьян хотел снова подхватить ее, но Блисс его остановила. Он пробормотал: – А я думал, что ты хочешь…
      – Только после пива. – Блисс лукаво улыбнулась. – После пива и пиццы.
      Битер глухо заворчал.
      – Проклятие, – простонал Себастьян. – Сюда кто-то идет.
      В следующую секунду хлопнула входная дверь. Плато привлек Блисс к себе. Демонстративно обнимая ее за плечи, он пошел навстречу сестре и Рону.
      Мэриан первая перешагнула порог оранжереи. Она негромко сказала:
      – Себ, я вела себя как последняя стерва. Прости меня.
      – Верно, – согласился Себастьян. – Ты вела себя как стерва.
      – Но ведь ты мой младший братишка, и я всегда желала тебе только добра. Мне не следовало вмешиваться в это дело, но я так боялась, что ты можешь пострадать. Разве это такой уж непростительный грех?
      Блисс еще крепче прижалась к Себастьяну.
      – Разве это грех – заботиться о своем брате?
      Теперь Мэриан обращалась к Блисс.
      – Нет, конечно, – пробормотала та. – Конечно, не грех.
      – У нас с самого детства никого не было – только мы двое, верно, Себ?
      Себастьян промолчал.
      Мэриан выронила сумочку и воскликнула:
      – Ну что я еще могу сказать?!
      – Блисс, это тебе. – Рон протянул ей огромный букет лилий, который до того держал за спиной. – Это не мое дело, но Мэриан значит для меня слишком много, и если бы ты помогла ей, то я был бы вполне счастлив. – Голубые глаза Йорка смотрели на удивление серьезно.
      – Спасибо, – промолвила Блисс, принимая букет. Что ж, она попытается забыть, как Мэриан Плато готова была записать своего брата в сумасшедшие.
      – Себ? – Мэриан протянула ему руку. – Ты меня простишь?
      Блисс почувствовала, как Себастьян весь напрягся. Она взглянула на него, потом на Мэриан и сказала:
      – У меня никогда не было младшего брата. Наверное, если бы был, я бы тоже считала своим долгом его защищать.
      – Спасибо. – Мэриан попыталась улыбнуться.
      – О’кей, сестренка. – Себастьян вяло пожал протянутую руку и тут же выпустил. – Сегодня вечером я все равно не могу ни на кого злиться. Блисс согласилась стать моей женой. И вам первым предоставляется возможность нас поздравить.
      У Мэриан отвисла челюсть.
      – Черт, да это же замечательно! – выпалил Рон. Он с улыбкой похлопал Себастьяна по плечу. – Поздравляю, братишка! Вот уж не думал, что такие истории со счастливым концом бывают на самом деле! Очень рад, что все так закончилось!
      – Ох, Себ, – заговорила наконец Мэриан. – Ох, это ведь такой день! Нам непременно надо выпить за вас.
      – Мы и собирались выпить пива и закусить пиццей, – сообщил Себастьян. – Это Блисс решила.
      – Да, конечно, – подхватила Мэриан, – так и поступим.
      Рон первым вышел из оранжереи, Себастьян – следом за ним. Блисс, вдыхая аромат лилий, шла рядом с Мэриан.
      Если бы Битер не взвизгнул, Блисс бы не заметила, что Мэриан пнула его по дороге.
 
      Он был все так же подвижен и строен. И потрясающе, до отвращения уверен в себе. Конечно, Моррис Уинтерс все же постарел, но выглядел для своего возраста превосходно – благодаря неустанным заботам о собственной внешности. Ничто не тревожит сон таких самоуверенных и самовлюбленных людей, а значит, они до глубокой старости сохраняют отменное здоровье и прекрасный цвет лица.
      Мэриан почувствовала его настороженность. Почувствовала, как только вошла в просторный кабинет, находившийся в шикарном загородном поместье Уинтерсов. Она поняла: хозяин кабинета изучает ее, пытается проникнуть в ее мысли. Да, Моррис Уинтерс всегда выискивал болевые точки противника, прежде чем нанести удар.
      Только на сей раз удары предстояло получать Моррису, причем весьма чувствительные удары. Потому что Мэриан твердо решила, что добьется своего.
      – С какой стати ты заявилась ко мне в такое время? – проговорил он вкрадчивым голосом, который Мэриан не могла забыть все эти годы. – Зачем так рисковать?
      – Ты должен был поговорить со мной сразу, когда я позвонила к тебе в офис.
      – Тебе вообще не следовало звонить. Какие у нас могут быть дела?
      Мэриан расстегнула жакет – словно желала продемонстрировать свое темно-зеленое платье, плотно облегающее фигуру.
      – В этой комнате ничего не изменилось.
      – Все в мире меняется.
      – Не совсем. Ты не изменился, и я не изменилась. И мы оба по-прежнему знаем, чего хотим.
      – Третий час ночи. Я хочу спать.
      – А ты быстро проснулся, – заметила Мэриан, подходя ближе. – Ты ведь всегда был легок на подъем, верно? – Поверх голубой шелковой пижамы Моррис накинул такого же цвета халат. Карман халата украшала затейливо вышитая монограмма – и можно было побиться об заклад, что и на пижаме вышита такая же. – Столько лет прошло, а ты так и не сменил условный знак. Твои женщины по-прежнему звонят из телефона-автомата и вешают трубку, как это сделала я? Кого ты надеялся здесь увидеть?
      – Ты никогда не была моей женщиной.
      – Никогда?
      Он взглянул на нее с таким бешенством, что Мэриан тут же возбудилась. Уж она-то знала, каким замечательным любовником может стать взбешенный мужчина.
      – Меня не проведешь, Моррис! И я почему-то уверена, что ты не любишь тискать по ночам свою малютку Киттен!
      – Выкладывай, что хотела, и убирайся!
      Мэриан не спеша вытащила пробку из горлышка хрустального графина и налила себе виски. Она не очень-то жаловала виски, но Моррис никогда не держал других напитков в этом своем гнездышке. Она протянула ему графин. Уинтерс отрицательно покачал головой. Но Мэриан все равно налила ему бокал.
      – На этот раз выложить все не так-то просто. – Она брезгливо поморщилась, пригубив из бокала. – Выпей, тебе тоже не помешает.
      В этом поместье на берегу озера все, казалось, кричало о несметном богатстве его владельца. И Мэриан знала: Моррис очень богат. Знала, хотя ни разу не заглядывала в главные покои. Впрочем, достаточно было зайти в кабинет Уинтерса – здесь каждая вещь являлась подлинным произведением искусства.
      – Нам нужно действовать. Ты и сам это знаешь, не так ли?
      Моррис молча разглядывал свой бокал.
      – Мы не можем допустить, чтобы эти двое снова соединились.
      – Она этого не захочет. После всего, что он натворил…
      – Она уже захотела, милый Моррис! – расхохоталась Мэриан. – Можешь не сомневаться – захотела.
      Моррис поморщился.
      – Она поселилась в его доме.
      – Дрянь! – вырвалось у Уинтерса. Он одним глотком осушил половину бокала.
      – И мой братец собрался на этой дряни жениться.
      – Не может быть!
      – Может. – Мэриан сняла жакет и повесила его на спинку стула. – Кажется, я все же завладела твоим вниманием.
      – Он не посмеет, – процедил Моррис. Он пристально посмотрел на собеседницу. – Ты не позволишь ему на ней жениться.
      – Неужели?
      – Да, Мэриан. Уж я-то тебя знаю.
      Она усмехнулась.
      – Думаю, что свадьба твоей дочери с Себастьяном Плато неизбежно заставит многих задаться множеством вопросов. Например: почему она забралась в постель человека, олицетворяющего все то, что ты якобы терпеть не можешь?
      – Ты должна положить этому конец! – отчеканил Моррис. – Мне наплевать, как ты добьешься своего, лишь бы добилась.
      – Только не в этот раз, – улыбнулась Мэриан. – Ты правильно заметил: в мире все меняется. В некоторой степени изменились и мы. Я, между прочим, уже не та глупенькая девочка.
      – Ты глупая старая шлюха.
      – Не глупее тебя.
      – От нее одни неприятности! – Моррис, не в силах усидеть на месте, принялся кружить по комнате.
      – Однажды мы с ней справились. Справимся и на этот раз.
      – Но теперь вмешиваться слишком опасно. Для меня слишком опасно.
      – Скорее, для тебя слишком опасно не вмешиваться, – со смехом возразила Мэриан и налила себе еще виски. – Старина Мур нынче сам заявился к нам в офис.
      – Мур?! – Физиономия Морриса стала такой же бескровной, как и тонкие губы. На лбу выступил обильный пот. – Я ведь еще тогда предупреждал тебя, что он может напакостить.
      – И ты был прав, – ответила Мэриан с улыбкой, хотя на душе у нее кошки скребли.
      – Чего же он хочет?
      – Что и всегда.
      – Откупись от него.
      – Себастьян не намерен давать ему ни гроша.
      – А я сказал – откупись! – Моррис допил виски.
      – Но ведь это тебе, а не мне следует откупаться, – с невозмутимым видом заметила Мэриан. – Пока мы не отделаемся от него окончательно.
      Он повернулся к Мэриан спиной.
      – Моррис, – негромко окликнула она его и скинула туфли. – Судя по всему, нам снова предстоит сотрудничать. Так почему бы не получить от этого удовольствие?
      – Никто не смеет становиться мне поперек дороги, – бросил он через плечо.
      – Никто, – подтвердила она.
      – Ты знаешь, что мне нужно.
      – Разве такое можно забыть?
      – Но прежде тебе это не нравилось.
      – Тогда я была слишком неопытна. Теперь – другое дело.
      – Покажи грудь.
      – Посмотри сам.
      – Это не я должен делать, а ты.
      Он направился к Мэриан. Она расстегивала платье и улыбалась.
      Моррис нахмурился. Он прошел к стене, нажал на какую-то кнопку, и панель, тихонько щелкнув, отодвинулась. Открылась ниша, увешанная всевозможными предметами, при виде которых Мэриан в восторге затаила дыхание.
      Стук в плотно занавешенные окна заставил обоих вздрогнуть.
      – А это что за черт? – прошипел Моррис. – Что ты подстроила?
      – Не обращай внимания, – покачала головой Мэриан.
      Стук повторился.
      – Мэриан, – послышался знакомый голос, – я знаю, что ты там, с Уинтерсом. Скажи ему, пусть откроет мне дверь.
      – Кто это? – спросил Моррис.
      – Зоя. Это женщина, которая…
      – Я знаю, кто она такая. Что ей здесь надо?
      – Впусти ее. – Выходит, Рон сказал этой наглой суке, куда она пошла.
      Моррис судорожно сглотнул.
      – Что ты затеяла? – спросил он.
      – Все будет в порядке, – заверила его Мэриан. – Она теряет на этом деле не меньше, чем мы.
      – О нас не может быть и речи. – Он раздвинул занавески, выглянул в окно и выругался.
      Мэриан же невольно вспомнила две последние ночи, проведенные с Зоей и Роном, вспомнила о том, как умело заводила ее эта особа.
      – С ней все в порядке, – сказала Мэриан. – Можешь открыть дверь. – Она прекрасно знала: Зоя способна уломать любого.
      После некоторого колебания Моррис все же отпер дверь на террасу и отступил, впуская в кабинет Зою. Едва она вошла, он снова запер дверь и поспешно задернул шторы.
      – А я уже начала беспокоиться, милочка, – обратилась Зоя к Мэриан. – Нельзя без предупреждения исчезать среди ночи. Я должна за тобой присматривать.
      Мэриан стиснула зубы. Зоя бесцеремонно похлопала Морриса по щеке и подошла поцеловать Мэриан. С жадностью впившись в ее губы, она крепко прижалась к ней.
      Мэриан невольно закрыла глаза. Груди ее налились тяжестью, а лоно увлажнилось. На Морриса она не обращала ни малейшего внимания.
      – Мне ужасно не хочется прерывать столь трогательную сцену, – ухмыльнулся Уинтерс, – но Мэриан сказала, что у нас общие интересы.
      – Вполне возможно, – ответила Зоя, оторвавшись наконец от Мэриан. Она внимательно посмотрела на Морриса. Потом на «коллекцию» в нише. – Вполне возможно. Похоже, я прервала вас в самом начале.
      – Мы с Моррисом давние друзья. – Мэриан дрожала от возбуждения. – И мы решили возобновить отношения. Да, возобновить.
      – Именно так и сказал мне Рон. Мы поговорили с ним и решили, что я тебе понадоблюсь – на случай, если мистер Уинтерс не до конца поймет условия сделки.
      От Мэриан не укрылось, как Моррис пялился на Зою. И как алчно он облизывал свои бледные губы. При виде Зои со всеми мужчинами делалось то же – она тотчас же возбуждала их.
      – Продолжайте, не обращайте на меня внимания, – предложила Зоя; на ней были топ из черного шелка и длинная юбка с разрезом до бедра.
      Зоя уселась в кресло с прямой спинкой и закинула ногу за ногу – оказалось, что она по какой-то причине решила обойтись без нижнего белья. Красотка картинно закинула руки за голову. Теперь ее вздыбившуюся грудь прикрывал лишь полупрозрачный клочок шелка.
      Моррис в явном замешательстве переводил взгляд с одной дамы на другую.
      – Надеюсь, подружки, вы желаете того же, чего и я? – пробормотал он.
      Зоя медленно опустила руки. Улыбнулась:
      – У Мэриан шикарная грудь, верно? А в данный момент она к тому же вся мокренькая, готова пари держать. Мы ведь знаем друг о друге все до мелочей, правда, милая?
      Мэриан стало не по себе. Одно дело развлекаться втроем с Зоей и Ронни, на которого всегда найдется управа. Может, Йорк и считает, что никто не знает о его слабости к мужчинам, но Мэриан не такая уж дура. Другое дело – Моррис Уинтерс. Кто знает, понравятся ли ему Зоины штучки?
      – Ну, покажи Моррису свою грудь, – подзадоривала Зоя. – Давай, Мэриан, раздевайся. Видишь, мужчина возбудился.
      Опустив платье до пояса, Мэриан почувствовала, как по телу ее прокатилась горячая волна. Она принялась поглаживать свою грудь; при этом не спускала глаз с Морриса, пожиравшего ее взглядом.
      – Держу пари, что его пушка уже заряжена и готова к бою.
      Но Моррис не обратил внимания на замечание Зои. Отстранив руки Мэриан, он принялся тискать ее грудь. Мэриан вскрикнула от боли. Не ослабляя хватки, Моррис подтолкнул свою жертву к потайной нише и защелкнул на ее запястьях наручники, прибитые к стене. Затем стащил с нее платье и трусики и развел в стороны ноги, которые также приковал к стене.
      Потом отступил на шаг.
      Мэриан, не спуская с него глаз, несколько раз дернулась, звякнув своими оковами.
      – Зоя, убирайся, – проговорила она хриплым от возбуждения голосом. – Моррис, прогони ее. Пусть не мешает.
      Уинтерс протянул руку, помогая Зое подняться с кресла. Другую руку он запустил ей под юбку. Она тем временем распускала пояс на его брюках.
      Мэриан застонала.
      – Себастьяну и Блисс ни в коем случае нельзя оставаться вместе, – проговорила Зоя. Ее черные волосы рассыпались по плечам. – Поэтому мы с Роном кое-что придумали. – Она отстранилась от Морриса, чтобы стащить с себя топ.
      – Ох, черт, – прошептал Моррис. – Да, да, детка, ты права.
      Он прижался к пышной груди Зои. Рука его по-прежнему находилась у нее под юбкой. Наконец Зоя содрогнулась, из горла ее вырвался вздох.
      – Моррис! – Мэриан рвалась ему навстречу. – Моррис, перестань! Слышишь?
      – Посмотри-ка, сестричка, у Морриса настоящий майский шест! – в восторге воскликнула Зоя. Она ловко выпростала его член и сунула себе под юбку. Ноги ее тотчас же обвили бедра Уинтерса.
      Несколько рывков и хриплых криков – и Зоины ноги снова оказались на полу. Задыхаясь, они с Моррисом поддерживали друг друга, чтобы не упасть.
      Мэриан не на шутку разозлилась.
      – Бедняжка, – пробормотала Зоя. – А ведь она была такой послушной. Она заслужила награду.
      – И она ее получит, – заверил Моррис. Однако его тяжелое и частое дыхание свидетельствовало о том, что он слишком устал. – И мы постараемся ее ублажить!
      – Вместе постараемся, – добавила Зоя.
      Она отошла к столу, чтобы налить Моррису выпить. Затем подтащила к нему кресло, на котором недавно сидела, и подала ему полный бокал.
      Моррис уселся поудобнее.
      – Теперь твоя очередь. – Зоя подошла к Мэриан и ощупала ее грудь.
      Мэриан тотчас же распалилась. Она не смела посмотреть в сторону Морриса, но услышала, как он рассмеялся.
      – Что пожелаешь, милашка? – спросила Зоя, опускаясь на колени. – Тебе стоит только попросить…
      – Ничего, – ответила Мэриан. – Только сними… эти железки. Мне больно.
      – Пощекочи ее усами, – вмешался Моррис и снова засмеялся. – Пощекочи нашу грудастую Мэриан большими усами!
      Зоя расхохоталась и приложила к своей верхней губе прядь волос. Затем склонилась к животу Мэриан.
      Отчаянные попытки освободиться от наручников лишь приблизили оргазм. Мэриан вскрикнула и замолотила по стене ягодицами. Зоя же скинула юбку, бросила ее на пол и вальяжно раскинулась на клочке шелка – ослепительная и прекрасная в своей бесстыдной наготе.
      – Браво! – выпалил Моррис.
      – Хм-м, – промурлыкала Зоя и лениво потянулась всем телом. – Ах, да… У нас все получится. Знаете почему?
      Моррис прикрыл глаза, одним глотком осушил свой бокал и пробурчал:
      – Почему? – Он вытер губы тыльной стороной ладони.
      – По двум важнейшим причинам, – продолжала Зоя. – Мы поставили на карту все без остатка. И к тому же все мы не доверяем друг другу.

      Бобби Кроу мчался по подъездной дорожке им навстречу. Размахивая руками, мальчишка врезался Себастьяну прямо в живот.
      – Бабуля сказала, что ты похитил Блисс и запер ее, – сообщил он. – А я знаю, что ты этого не сделаешь.
      – Ты был прав, Бобби. – Блисс выразительно взглянула на Себастьяна. – Мистер Плато на это не способен.
      – Но ведь ты уехала еще вчера, – заявил Бобби. Он был ужасно доволен – Себастьян снова посадил его к себе на плечи. – А я сказал, что вы, наверное, поехали обручаться.
      Блисс с Себастьяном дружно рассмеялись. Себастьян спросил:
      – Где ты набрался таких словечек?
      – Об этом все время говорят по телевизору, – сообщил Бобби, едва успев наклониться под притолокой у входной двери. – Тетя Фаб говорит, что никогда не выйдет замуж. А я хочу, чтобы мои мама и папа жили вместе.
      – У твоих мамы и папы родился ты. – Себастьян погладил мальчика по коленкам. – И больше им нечего желать.
      И как она хоть на миг могла усомниться в том, что этот человек – самый лучший на свете! Блисс провела рукой по его спине и подтолкнула в сторону кухни, откуда доносилось какое-то невнятное бормотание.
      Но Себастьян отступил в сторону, пропуская Блисс вперед. Она тихонько вздохнула и прошептала:
      – Ну спасибо, удружил. – И приготовилась встретить неизбежное.
      – Блисс! – Венера Кроу заключила ее в благоухавшие сандаловым деревом объятия. Затем отстранилась и внимательно осмотрела с головы до пят. – Ах, моя дорогая, они ни за что не хотели вызывать полицию. Я твердила им, что ты, возможно, лежишь где-нибудь бездыханная, но они и тогда не стали звонить!
      – На это я и надеялась, – сказала Блисс. – Вы же знали, что меня увез Себастьян. Следовательно, вам было известно, где я. Впрочем, я никому не обязана давать отчет в своих действиях.
      – А почему, собственно? – В дверях появился Вик, как всегда с обнаженным торсом. Его черные кожаные джинсы были украшены серебристой бахромой. Распущенные волосы лежали на плечах. – Мы все здесь одна семья, Блисс. А в семьях принято делиться своими планами.
      – Он прав, Блисс, – добавила Либерти. – Мы очень за тебя беспокоились. – Ее глаза покраснели и припухли, словно она проплакала всю ночь.
      – Возможно, – ответила Блисс, тронутая их заботой. – Что-то случилось без меня? Полли? Фаб?
      Двойняшки дружно ухмыльнулись.
      – Ничего серьезного, – ответила Полли. – Звонила эта сплетница, Пру. Но я сказала, что тебя нет.
      Фабиола покачала головой, не спуская глаз с Себастьяна.
      – Мы получили приглашение от Зои, – сказала она. – И Полли, и я. Завтра у нас прослушивание.
      – Вот и отлично. – Себастьян опустил Бобби на пол, но по-прежнему держал его за руку. – Я загляну к ней и выясню, что она задумала.
      Полли так стиснула руки, что Блисс едва удержалась от улыбки.
      – Полиция приезжала еще раз, когда вас уже не было, – продолжала Фаб. – Они снова обшарили все вокруг обрыва, но, по-моему, так и не нашли то, что искали.
      Венера что-то пробормотала, вероятно, какие-то восточные заклинания. Сегодня на ней снова был ярко-алый костюм; плотная черная ткань закрывала пол-лица этой достойнейшей дамы.
      – Ну пожалуйста, мама, – взмолилась Полли. – Почему бы тебе не расслабиться?
      – Я должна быть открыта для сообщений, которые мне захотят передать, – провозгласила Венера, воздев вверх руки.
      – Я тоже хочу сделать сообщение, – вставил Себастьян. – Сообщение для вас для всех. Мы с Блисс поженимся.
      В последовавшей за этим суете Блисс едва уцелела – все тискали ее в объятиях. Каждый считал своим долгом прижать Блисс к груди – не исключая и Себастьяна, который умудрился еще и звонко чмокнуть ее в губы. Это вызвало новый всплеск восторгов.
      Блисс заметила, что лишь один Вик не торопится их поздравлять. Она улыбнулась художнику. Он же отвел глаза и обратился к Себастьяну:
      – Ты должен заботиться о ней.
      – Именно это я и собираюсь делать, – заверил Себастьян, пристально глядя на Вика.
      Никто не заметил, когда Либерти успела выскочить из кухни. Но вот дверь распахнулась, и она снова появилась – появилась в обнимку с огромной уродливой глиняной рыбиной, которую упорно пыталась продать на каждой из местных выставок.
      – Либерти!
      Не обращая внимания на Вика, она заявила:
      – Я хочу преподнести им подарок! – Либерти с трудом удерживала в руках свою рыбину. – Подарок в честь обручения. Мне всегда хотелось быть с кем-нибудь обрученной, чтобы все улыбались мне и поздравляли!
      Блисс приняла подарок. Осмотрела зеленовато-желтую блестящую чешую рыбины, заглянула в ее выпученные пурпурные глаза.
      – Она чудесная, Либерти. Спасибо тебе!
      – Да уж, второй такой не сыщешь, – заметил Вик. Блисс, нахмурившись, взглянула в его сторону. Похоже, он так и не понял, что Либерти очень его любит. Вик же продолжал: – Во всех твоих работах море энергии и юмора.
      – Спасибо, Вик, – просияла Либерти.
      Инцидент вроде бы был исчерпан.
      – Кстати, вы забыли сказать, что звонил еще и Леннокс, – напомнила Либерти. – Сказал, что будет ждать тебя в городском выставочном зале – если ты сможешь туда заглянуть.
      От Блисс не укрылось, что на сей раз Себастьян даже и ухом не повел при упоминании о Ленноксе. Он предложил:
      – Если хочешь, заедем туда вечером.
      Полли старательно вытерла руки о джинсы и пошла проверить духовку. Кухню заполнил чесночный аромат.
      – Люди искусства собираются завтракать, – сообщила она, захлопнув дверцу. – А как насчет обрученных?
      – Я уже успела перекусить, – ответила Блисс. – Приеду сюда попозже, хотя к обеду вряд ли успею, так что садитесь без меня.
      – Нам было хорошо с тобой… – пропела Полли.
      – Ну, – как-то слишком громко проговорила Фаб, – ты, наверное, вообще скоро оставишь Пойнт?
      Все замерли, затаив дыхание.
      Конечно, их не может не волновать будущее Хоул-Пойнта!
      – Нет, я не собираюсь ничего оставлять. Я слишком привязалась к этому месту. И никогда с ним не расстанусь.
      Все вздохнули с облегчением.
      – Но жить здесь ты больше не будешь? – уточнила Полли и сама же ответила: – Глупый вопрос… Конечно, не будешь.
      – Я буду приезжать и уезжать, – пообещала Блисс. – Я не собираюсь сидеть дома и бездельничать. И в преподаватели больше не пойду. Так что Хоул-Пойнт по-прежнему останется моим детищем.
      Вик взял у Блисс рыбу и положил на полку.
      – Лучше держать ее подальше. А то еще раздавит кого-нибудь. – Он осклабился. – Ну и дерьмовые же…
      – Вик! – одернула его Блисс.
      – О’кей. Прошу прощения. Черт возьми, нечего мне тут делать. – Он открыл дверь и вышел. Либерти последовала за ним. И тотчас же в кухню ворвалась Спайки.
      Полли с Фаб тем временем занялись завтраком, а их мать закружилась по кухне в плавном танце.
      – Ну что, Венера, у тебя в доме еще не кончился ремонт? – поинтересовалась Блисс. – Ты, наверное, уже готова вернуться?
      – У меня больше нет дома, – заявила пожилая дама, не сбиваясь с ритма. – Они подняли плату, и эта плата оказалась мне не по карману. Им нет дела до необычных людей с необычными талантами. Им нужны только деньги. Так что у меня больше нет дома.
      Себастьян явно избегал взгляда Блисс. Она сказала:
      – В бунгало есть свободная комната. А Полли и Фаб наверняка будут рады, если ты поживешь с ними столько, сколько захочешь.
      Если Венера и была благодарна за столь великодушное предложение, то умело это скрывала. Зато двойняшки дружно выпрямились и просияли.
      – Я пойду за купальником, – сказала Блисс, повернувшись к Себастьяну. – Ты обещал со мной поплавать в своем роскошном бассейне сегодня на закате.
      Бобби увязался за Себастьяном и Блисс в большую комнату.
      – Оставь их в покое, Бобби, – окликнула сына Полли.
      – Он нам не мешает, – возразил Себастьян и взъерошил мальчику волосы.
      Бобби тут же сорвался с места и взлетел вверх по лестнице.
      – Он привязывается к тебе все больше, – заметила Блисс. – Ты нужен ему, Себастьян.
      – Конечно, нужен. Ничего страшного. Я его понимаю. Сам был таким. – Перепрыгивая через две ступеньки, он взлетел вверх по лестнице. – Я бы хотел кое-что объяснить тебе по поводу Мэриан и Рона.
      – Нам действительно нужно поговорить, – согласилась Блисс. – Только не сейчас, ладно?
      – Да, попозже.
      Бобби уже стоял у двери, прижимая к груди пакет из плотной коричневой бумаги.
      – Я прятал его здесь, пока вас не было.
      – А что это? – Себастьян положил руку на худенькое детское плечико. – Еще один подарок ко дню обручения?
      – Ага.
      Взрослые переглянулись, и Блисс сказала:
      – О’кей.
      – Я его нашел, – сообщил мальчик. Он вошел в комнату и положил пакет на стул. – А потом я испугался.
      Блисс похолодела.
      – Разве там что-то… необычное?
      – Бабуля говорит, что вокруг нас сгущается тьма и нам не следует расслабляться. – Мальчик в растерянности пожал плечами.
      – Твоя бабуля желает всем только добра, – заметил Себастьян. – Но у нее слишком богатое воображение. Это, наверное, оттого, что она творческая натура.
      – Ну так что же у тебя в пакете? – Блисс решительно протянула руку.
      – Бабуля сказала, что от полиции нельзя ждать ничего хорошего, – выпалил Бобби, снова подхватив пакет. – Так она и говорит про них – ничего хорошего. А значит, они все плохие.
      – Ну, не всегда, – улыбнулась Блисс. Будь ее воля, у Бобби Кроу не было бы причин так переживать.
      Бобби опустил пакет на стул и раскрыл его.
      – О Господи, – вырвалось у Себастьяна. Он машинально нащупал руку Блисс.
      – Где ты нашел его, Бобби? – спросила она.
      Мальчик принялся тереть кулачками глаза.
      – Я хотел его выкинуть.
      – Почему?
      – Потому что тогда полиция не станет тебя обижать.
      – Послушай, Бобби… – Себастьян присел на корточки и заглянул малышу в глаза. – Скажи нам, где ты его нашел?
      – У задней дверцы твоего пикапа. У Битера под подстилкой.
      У Блисс перехватило дыхание.
      – Себастьян, – прошептала она, – он ведь остался после Ноуза, правда?
      – Я в этом уверен, – ответил Плато. Он уставился на изуродованный миниатюрный фотоаппарат с пустым гнездом – кто-то выдрал пленку. – Это ведь непростая штучка, это профессиональная камера. И хуже всего то, что пленки в ней нет.
 
      До захода солнца оставалось не более часа.
      Блисс сидела рядом с Себастьяном у бассейна и болтала ногами в воде. Мэриан с Роном лежали рядышком, в шезлонгах. Бывшая супермодель оказалась еще и прекрасной пловчихой – ее движения в воде вызывали восхищение.
      Себастьян с Блисс решили никому не говорить ни о найденной камере, ни о долгом и трудном объяснении с полицией – если не будет на то крайней нужды. Бобби нашел камеру еще накануне и спрятал ее, так как боялся, что у Себастьяна будут неприятности с полицией – из-за того, что обманул и припрятал ее у себя, сказал мальчик. Слава Богу, им удалось довольно быстро развеять детские страхи, и абсолютная вера Бобби в Себастьяна нисколько не пострадала. А вот полицейские отнеслись к находке иначе; во всяком случае, у них возникли кое-какие подозрения.
      – У тебя прекрасный дом, – сказала Блисс. – Я ведь выросла рядом с озером.
      – Да, я знаю. – Он погладил ее ногу. – А я жил в другом месте.
      После того как нашлась фотокамера, из которой кто-то вытащил пленку – причем полицейские явно подозревали Себастьяна, – очарование этого дня померкло.
      – Ты ведь не боишься неприятностей с полицией, правда?
      – Именно это я и имел в виду, когда сказал, что никуда тебя не отпущу, – ответил Себастьян, поглаживая ее плечо.
      – Никто не причинит мне вреда, – возразила Блисс. Она накрыла его руку своей.
      – Не причинит. Я об этом позабочусь.
      Зоя выбралась наконец из воды и взяла полотенце.
      – Принести кому-нибудь выпить?
      Себастьян с Блисс отказались, Мэриан с Роном – тоже. Зоя направилась к дому.
      – По-моему, Мэриан постепенно привыкает ко мне, – прошептала Блисс. – Она подарила мне еще один букет. Очень мило с ее стороны.
      – Скоро весь дом будет в цветах. Точно на похоронах.
      – Не будь циником. – Блисс толкнула Себастьяна плечом. – Мэриан старается.
      – Прости. Да, она старается. Слава Богу, она даже пить стала меньше.
      – Я хочу окунуться. – Блисс предпочла сменить тему. – А ты?
      – Я тоже. А потом можно будет прокатиться по городу и где-нибудь пообедать.
      – Себастьян! – окликнула Зоя. – Тебя к телефону. Кажется, что-то важное.
      – Черт бы их всех побрал, – проворчал Себастьян. Однако поднялся. – Я сейчас вернусь.
      Блисс спустилась в воду. Она видела, как Себастьян идет в оранжерею; смотрела и любовалась его фигурой, его легкой и стремительной походкой. Она смотрела не в силах оторвать взгляд от Себастьяна. И вдруг почувствовала внизу живота огонь желания, просыпавшегося всякий раз, когда она теряла над собой контроль. Но действительно ли это желание? А может, простая похоть? Улыбнувшись своим мыслям, Блисс с силой оттолкнулась от стенки бассейна.
      Что ж, пусть будет похоть. В похоти нет ничего страшного.
      Неожиданно хлопнув по воде ладонью, Рон обдал Блисс фонтаном брызг и засмеялся. Блисс тоже рассмеялась.
      Может быть, в конце концов они привыкнут друг к другу?
      – Я впервые вижу Себастьяна таким счастливым, – сказала Мэриан. Ее слишком смелый купальник почти не прикрывал тело. – Ему хорошо с тобой.
      – Спасибо. – У Блисс потеплело на душе, она даже почувствовала благодарность к этой женщине. – И мне тоже с ним хорошо. Все-таки жизнь – смешная штука, не так ли? Ну кто бы мог ожидать, что он вернется – через столько лет!
      – Только не я, – с улыбкой заверила Мэриан.
      – А ну, кто быстрее достанет до дна? – предложил Рон. Он тут же вскочил с шезлонга и нырнул.
      Мэриан явно была не в восторге от этой затеи. Но все же плюхнулась в воду.
      Блисс, с детства любившая плавать, нырнула следом за ними.
      Самое глубокое место находилось в середине бассейна. Она опустилась до самого дна и прикоснулась к нему рукой. Рон повернулся к ней, и лицо его исказила какая-то странная улыбка. В следующее мгновение он ухватил Блисс за лодыжку. Она попыталась вырваться, но тщетно.
      Ее голова опустилась к самому дну.
      Рон пощекотал ее ступню, и Блисс дернула ногой. Ну и шутник… Однако ей уже пора наверх. Рон помахал рукой, словно прощаясь, и устремился к поверхности. Блисс видела, как промелькнул розовый купальник Мэриан, – она тоже возвращалась наверх.
      Блисс попыталась развернуться – и вдруг почувствовала резкую боль, словно кто-то с силой дернул ее за волосы.
      Она снова рванулась, и снова боль.
      Ее волосы за что-то зацепились.
      Она взглянула вверх, перебирая ногами, и будто в тумане увидела ноги Рона и Мэриан. Они мелькнули – и пропали из поля зрения.
      Блисс опять попыталась освободиться – она по-прежнему не знала, за что зацепилась.
      И тут ее охватила паника. Она почувствовала, что задыхается. Легкие, казалось, разрывались от недостатка воздуха.
      Прозрачная голубизна воды подернулась туманной дымкой. Блисс судорожными движениями пыталась освободиться.
      Дренажная труба.
      Блисс уже плохо соображала. Похоже, ее волосы намотались на дренажную трубу. Она рванулась к поверхности – в который уже раз. Нет, бесполезно, слишком много волос.
      Сознание ее помутилось, из легких выходили остатки воздуха. Нет, надо держаться!
      Горло свело судорогой.
      Блисс хотелось закричать. Хотелось позвать на помощь.
      Из носа снова вырвалась струйка пузырьков.
      Волосы же… Они обмотались вокруг трубы и еще застряли под какой-то гайкой… Блисс в отчаянии шарила пальцами по трубе, пока не нащупала винт.
      Нужно попытаться его повернуть.
      Нет воздуха.
      Вода давила все сильнее, стискивала ее тело; казалось, она вот-вот ворвется в легкие.
      Блисс задыхалась.
      Растворенная в воде хлорка жгла глаза, щипала в носу. Руки Блисс в бессилии повисли.
      Силы покинули ее.
      В ушах гудело, она теряла сознание. Если сейчас вздохнуть, то все, конец. Гул становился все громче. Вода вдруг стала мягкой и ласковой. Теплая ласковая вода…
      Блисс зажмурилась. Сразу стало легче. Все равно уже нет смысла бороться.
      Она открыла рот, чтобы вдохнуть эту теплую ласковую воду.

      Себастьян в раздражении бросил трубку, обрывая вопли Морриса Уинтерса. Надо же, он опять требует, чтобы Плато держался подальше от его дочери. Как будто они до сих пор дети, которыми можно помыкать!
      Телефон опять зазвонил. Себастьян покосился на аппарат, затем решительно повернулся и вышел из дома. Не стоит говорить Блисс об этом звонке – она только лишний раз расстроится. Черт побери, они завоюют свое счастье! И никто не сможет им помешать!
      Мэриан с Роном резвились в дальнем конце бассейна, обдавая друг друга брызгами и весело визжа.
      Себастьян улыбнулся и поискал глазами Блисс. Она, наверное, все еще плавает. Плато подошел к самому бортику и всмотрелся в толщу воды. Не видно… И в шезлонге ее нет. Лучи заходящего солнца сверкали на гладкой поверхности воды.
      Не поверив своим глазам, Себастьян присмотрелся еще раз – и тут же ринулся в воду. Блисс!!! Она там, на дне!
      Он мигом оказался рядом и обхватил ее руками, пытаясь вытащить, но не тут-то было.
      Ее волосы обмотались вокруг трубы. Себастьян ногтем умудрился ослабить нужный винт и высвободил волосы. Блисс оставалась совершенно неподвижной. Себастьян рванулся наверх.
      Он вытащил Блисс из воды, уложил животом на колено и принялся колотить по спине, пока изо рта и носа не хлынула вода.
      – Вызовите санитарную бригаду! – крикнул он, укладывая Блисс на спину. – Мэриан! Беги звони!
      Голоса сестры и Рона сливались в его ушах в какой-то сплошной гул.
      – Ну же, – бормотал он, приподняв голову Блисс. – Ну же, милая, очнись!
      Себастьян попытался сделать ей искусственное дыхание, и тут ее глаза открылись. Она протянула к нему ослабевшие руки.
      – О Господи, – шептал Себастьян, чувствуя на щеке ее едва ощутимое дыхание. Глаза Блисс постепенно прояснялись, взгляд становился все более осмысленным. – Блисс, ты же чуть не утонула! Ох, слава Богу!
      Краем глаза он заметил, что рядом кто-то стоит, но не в силах был оторвать взгляд от лица Блисс.
      – Доктора вызывать? – поинтересовался Рон.
      Блисс закашлялась и выдохнула.
      – Нет. – Она с трудом приподнялась и села. – Волосами за что-то зацепилась. И не могла повернуть винт.
      – Что случилось? – дрожащим голосом спросила Мэриан. – Мы все были в воде. И нырнули вместе. Она от нас не отставала.
      – Труба, – пояснила Блисс. – Волосы за нее запутались, и я не смогла отцепиться.
      Себастьян был мрачнее тучи. Он подхватил Блисс на руки и понес в дом.
      – Держу пари, что она крутила винт не в ту сторону, – бормотал Рон, следуя по пятам за Себастьяном. – Господи, я даже не заметил, как она отстала!
      Себастьяна не покидали ужасные подозрения.
      – Рон, ты ведь не можешь не понимать, что ее волосы не зацепились бы за трубу, если бы не попали под ослабленный винт, верно? И если бы он оставался ослабленным, то они так же легко выскользнули бы из-под него. Тебя не удивляет, что в самый критический момент винт вдруг оказался снова закручен?
 
      Предупреждения и угрозы… Несчастный случай, едва не погубивший Блисс. Несчастный случай, ставший причиной смерти Ноуза. Себастьян смотрел, как Блисс с задумчивым видом сидит над тарелкой с остатками клубники. Он понимал, что ее терзают те же самые мысли.
      Пестрая шумная толпа заполнила улицы. Медленно сгущались сумерки. Блисс уверяла, что чувствует себя прекрасно и что лучшим лекарством будет прогулка по людным местам – для них обоих. Однако с ее лица до сих пор не сошла мертвенная бледность.
      Они сидели за столиком кафе между многоэтажным гаражом и массивной громадой на Бельвью-сквер, заполненной магазинами и выставками. Вот и здесь, возле кафе, выстроились в ряд лотки со всякими безделушками.
      – Наверное, тебе вовсе не хотелось гулять, правда? – спросил Себастьян.
      – Мне казалось, что хочется. – Блисс со вздохом отодвинула тарелку.
      – Милая, может, лучше вызвать доктора, чтобы он тебя осмотрел?
      – Нет.
      Себастьян едва удержался от улыбки.
      – Мне бы твою уверенность. О’кей, я не буду звать доктора. Но только не притворяйся. Ты ведь очень испугалась.
      – И ты тоже, – кивнула Блисс.
      – Ох, еще бы! – Он наклонился к ней и взял в ладони ее лицо. – Я же чуть не потерял тебя. Только нашел – и едва не потерял! Как по-твоему, мог я не испугаться?
      Блисс молча смотрела на него.
      Себастьян не удержался и поцеловал ее.
      – Побыстрее обвенчаемся, а потом я увезу тебя отсюда. У нас будет медовый месяц.
      – Мне казалось, что ты должен заниматься своим бизнесом.
      – Должен. Но это можно будет делать, находясь в любой точке земного шара.
      – Но и у меня здесь дело.
      – И ты тоже умеешь пользоваться телефоном.
      Блисс обняла его за шею и поцеловала в губы.
      – М-м… По-моему, нам пора подыскать более уютное место.
      – И мы это сделаем. – Она улыбнулась. – Но сначала я бы хотела повидать Леннокса. И хотя бы на минутку заглянуть на выставку. Интересно, там есть хоть одна вещь, без которой я не смогу обойтись?
      – А вот я не могу обойтись только без тебя.
      – О-ох, ну как с тобой разговаривать?
      – Ну хорошо. – Он поднялся и протянул ей руку. – Давай поскорее отыщем твоего дружка Леннокса, а потом сразу поедем домой.
      – Ты стал к нему так хорошо относиться.
      – Нет, не стал. Просто я хочу, чтобы он увидел нас вместе. Я всего лишь человек. И мне хочется взглянуть на его физиономию.
      – Негодяй… – Блисс с улыбкой ущипнула его за руку.
      – Негодяй? Разумеется.
      По дороге к Ленноксу Себастьян купил для Блисс подарки – изящный фарфоровый чайник, желтое шелковое платье ручной работы, деревянную шкатулочку в форме сердечка и набор из двенадцати открыток с видами Сиэтла, которыми Блисс любовалась особенно долго.
      – Достаточно, хватит, – смеялась она. – Мне больше ничего здесь не понравилось. И я не хочу ничего покупать!
      – Отлично, – улыбнулся Себастьян. Он уже заметил сверкание медных пуговиц на ярко-синем блейзере. Леннокс Руд не спускал глаз с Плато, так что невольно вспоминалось старое поверье насчет «убийственного взгляда». – А вот и твой Леннокс.
      И она тут же обняла этого типа!
      А уж Леннокс не упустил своего, насладился каждой секундой встречи! Прижав Блисс к себе, он блаженно улыбался, глядя поверх ее головы. Наконец она отстранилась.
      Себастьян неохотно подал художнику руку, и Руд ответил вялым пожатием.
      – Мы с Себастьяном собираемся пожениться, – сообщила Блисс. – Я хотела, чтобы ты знал. Я хотела сама сказать тебе об этом.
      Этому малому нельзя было отказать в выдержке. Его улыбка угасла лишь на миг – после чего он снова расплылся в улыбке. А несколько секунд спустя уже дарил им одну из своих картин.
      – Подарок в честь обручения!
      У Себастьяна возникло подозрение, что скоро им придется всерьез подумать о том, чтобы устроить выставку подарков, которыми их завалят все эти ненормальные, – ведь они, чего доброго, пожелают еще и навестить новобрачных!
      – Я вам ее заверну, – предложил Леннокс, и от Себастьяна не укрылось, что Руд прямо-таки пожирает Блисс глазами.
      Она же разглядывала огромный пучок блестящей мишуры, свисавший с проволочного каркаса почти до пола:
      – О… смотри, похоже на огромную свинью!
      Себастьян присмотрелся.
      – Она мне не нравится! – рассмеялась Блисс. – Не вздумай ее покупать!
      – Вы бы не могли придержать вот здесь, за угол, – попросил Леннокс, заворачивая в коричневую бумагу картину, которую почему-то назвал «Музыкой моря».
      Прошло несколько минут, прежде чем они обернули картину несколькими слоями бумаги. Наконец Себастьян собрал свои покупки; один из свертков пришлось придерживать локтем.
      – Спасибо за подарок, – сказал он, пытаясь изобразить улыбку. – Вы ведь будете иногда к нам заходить?
      – Иногда, – произнес Леннокс с задумчивым видом. – Берегите ее.
      – Непременно. – Похоже, все мужчины только и думают о том, что надо беречь Блисс, промелькнуло у Себастьяна.
      Он повернулся, собираясь уходить, но увидел Блисс не сразу.
      Выскочив из-под шелестевших «зарослей» мишуры, она вцепилась в локоть Себастьяна и потащила его к выходу.
      Обернувшись к бедняге Ленноксу, бросила на ходу:
      – Пока.
      – Пожалуй, нам пора домой, – сказал Себастьян. – Я больше не удержу ни одного свертка.
      Блисс отошла подальше от входа и повернулась к Себастьяну:
      – У нас неприятности. Большие неприятности.
      – Не бойся, все будет в порядке. – Он все еще не верил, что Рон с Мэриан пытались утопить Блисс. – Просто нужно набраться терпения и пережить эти неприятности. Вот уедем отсюда – и все встанет на свои места.
      – Не уверена. Черт побери, я только что получила очередное предупреждение! – Ее лицо побледнело, и глаза казались особенно яркими. – Он сказал, чтобы я держалась от тебя подальше. Снова!
      – Кто тебе это сказал? – Себастьян пристально смотрел на Блисс. – Когда? Мы же были…
      – Ты же возился с картиной. На это потребовалось всего несколько секунд!
      – На что? – Их то и дело толкали покупатели и посетители выставки. – На что потребовалось несколько секунд?
      – Чтобы затащить меня под эту мишуру, зажать рот и сказать, что мне не поздоровится, если я останусь с тобой!
      – Не верю…
      – Ну так смотри! – выпалила Блисс и сорвала с шеи пучок серебристых шелковых нитей.
 
      Офицер Баллард аккуратно положил в карман ручку и сказал:
      – Очень интересно…
      «Очень интересно, но я думаю, что ты рехнулась», – мысленно добавила Блисс. Себастьян настоял на том, чтобы она позвонила в полицию и кто-нибудь приехал к ним в Пойнт. Судя по всему, бедняге Балларду и на сей раз предстояло разбираться в нелепостях, окружавших заведение Блисс. Но от него по крайней мере удалось узнать, что, по мнению полиции, фотокамеру Ноуза нашел кто-то из толпы зевак, а потом испугался и решил подбросить ее в пикап Себастьяна.
      – Мне нужно вернуться в участок и составить рапорт, – сообщил Баллард.
      – Я хочу, чтобы к ней приставили охрану, – заявил Себастьян, не обращая внимания на Блисс – она демонстративно возвела глаза к потолку. – Ей постоянно угрожают, и она уже пострадала. Больше так рисковать нельзя. Пусть находится под охраной полиции в то время, когда я не смогу присматривать за ней.
      – Мы могли бы почаще присылать сюда патрульную машину, – предложил Баллард.
      – Я не говорил…
      – Себастьян! Ну пожалуйста! Нельзя же в самом деле требовать, чтобы полиция приставила ко мне охрану!
      – Тогда я сам кого-нибудь найму!
      – Только предупредите его заранее, чтобы не крутился у обрыва, – с флегматичным видом проговорил Баллард.
      – Пытаетесь острить? – нахмурился Себастьян. – А ты, Блисс, с этой минуты не отойдешь от меня ни на шаг – пока мы не выясним все до конца. Понятно?
      – А как именно вы пострадали, мисс? – поинтересовался Баллард.
      Она невольно ощупала шею. На сей раз нити из ее шарфа были намотаны поверх воротника сорочки.
      – Он сдавил мне горло. Но следов не осталось.
      – Верно. Именно так вы и сказали.
      – Сегодня она чуть не утонула в бассейне.
      – Вот как? – Баллард оживился. – Но вы не говорили…
      – Это произошло случайно, – пробормотала Блисс. – Мои волосы зацепились за дренажную трубу.
      – Понимаю…
      – Нет, не понимаете! – перебил Себастьян. – Она могла бы и сама освободиться!
      – Но она не смогла?
      – Нырни я на несколько секунд позже – вряд ли мы сейчас беседовали бы с ней.
      – Ясно… Стало быть, вы считаете, что кто-то пытался утопить мисс Уинтерс?
      – Ничего подобного, – возразила Блисс. – Это просто… идиотское совпадение. Ты слишком скор на выводы, Себастьян.
      – В Бельвью-сквер ты говорила иначе.
      – Зато теперь я говорю именно так. Офицер, на выставке кто-то намотал мне на шею нитки из моего шарфа. Это уже во второй раз, и я понятия не имею, кто пытается меня запугать. Я, конечно, не боюсь этого человека, просто считаю своим долгом сообщить вам о случившемся.
      – Вот хорошо, что сообщили, – просиял Баллард. – Очень хорошо. А уж мы будем начеку – на тот случай, если вам понадобится наша помощь. Вам стоит лишь дать нам знать, мисс Уинтерс!
      – Непременно, – сказала она. – Непременно дам знать.
      – Да уж, непременно дадим знать, – проворчал Себастьян, как только за полицейским закрылась дверь. – Только боюсь, ты никому ничего не скажешь, а потом будет слишком поздно!
      – Не смей так говорить! Мне становится страшно от твоих слов.
      – Милая!.. – Себастьян порывисто обнял ее. – Да, я знаю. Как ни крути, а день выдался чертовски неудачный.
      – Блисс, там звонит дама из комитета искусств! – крикнула из кухни Либерти. – Кажется, что-то по поводу грантов.
      – О-ох! – Тяжело вздохнув, Блисс высвободилась из объятий Себастьяна. – Посиди пока здесь, на диване. Разговор о грантах не стоит откладывать.
      Она побежала на кухню.
      – Привет! Блисс Уинтерс слушает.
      – Прошло так много времени, – раздался в трубке женский голос. – И мы должны наконец объясниться.
      – Кто это? – Блисс в растерянности уставилась в темное окно.
      – Мы не могли бы встретиться? Вдвоем, без посторонних… – Голос был явно незнакомый. – Но если об этой встрече кто-то узнает, то я не приду. Это слишком опасно, так что не говорите никому.
      – Хорошо, – сказала Блисс. – Я согласна встретиться.
      – Я пошла на это ради Себастьяна, – проговорила незнакомка. – Я многим ему обязана. Ты ведь не скажешь ему? Если скажешь, я не смогу поверить, что искупила свою вину.
      – Я ничего ему не скажу. – Блисс опустила голову. Теперь она знала, с кем говорит.
      Сомнений быть не могло: ей звонила Кристал.

      – Литл-Пойнт, – предложила Полли.
      – Вообще-то ничего, – отвечала Фаб, сосредоточенно нахмурившись. – Но это все равно может провалиться.
      Блисс с Виком дружно прыснули.
      – Ей даже невдомек, что получилась чепуха, – с досадой поморщилась Полли.
      – М-м. – Фаб подумала и наконец улыбнулась. – Действительно, немного смешно. Но ведь мы не можем оставить прежнее название Хоул-Пойнт, то есть Большой Провал, если Себастьян собрался залить его бетоном.
      Блисс было не до споров. Ей едва удалось уговорить Себастьяна съездить в офис, чтобы разрешить какие-то проблемы с европейскими партнерами, однако на встречу с Кристал все равно времени оставалось в обрез – а ведь нужно было успеть вернуться до возвращения Себастьяна.
      – Ноу-Пойнт, – с торжествующим видом выдал Вик. – Сегодня это Хоул-Пойнт. А завтра, когда Себастьян закроет его бетоном, он станет Ноу-Пойнтом!
      – Себастьян сам не будет закрывать его бетоном, – ни с того ни с сего вставила Либерти.
      – Дерьмо! – выругался Вик и злобно уставился на подругу. – Какого черта ты цепляешься к каждому слову?!
      Двойняшки сделали вид, что их это не касается, и принялись дружно убирать посуду в шкаф.
      Либерти вспыхнула от обиды.
      – Вик! – Блисс заглянула в искаженное гневом лицо. – Либерти вовсе не хотела тебя обидеть. Ты слишком мнителен. И не желаешь к ней прислушаться. – Она почувствовала, как у нее вспотели ладони. Сегодня ей удалось предотвратить бурную сцену, но легче от этого не стало.
      – Я прислушиваюсь к Либерти. – Вик недовольно отвел взгляд. – Она лучше всех вас. Но мы здорово не в себе из-за всех этих перемен, которые вдруг свалились на нас.
      – Это правда, – подтвердила Либерти. – Пойдем, Вик. Я бы хотела немного поработать.
      – Да. Я тоже.
      Как только двойняшки остались наедине с Блисс, они взахлеб принялись рассказывать, что им назначили прослушивание в «Рапторе». Блисс слушала вполуха, стараясь соответственно отреагировать, сама же думала, как отправиться на встречу с Кристал.
      – Можно войти?
      Голос матери застал Блисс врасплох. Она вскочила с места, но Киттен уже входила в кухню.
      – Я знаю, что сперва следовало бы позвонить, но мне не терпелось поскорее повидаться с тобой, дорогая. – Она почему-то боялась посмотреть Блисс в глаза. – И я просто решила положиться на удачу – вдруг ты дома? – Ее голос прервался, она метнулась к креслу, рухнула в него и спрятала лицо в ладонях.
      Блисс услышала, как сестры торопливо выскочили из дома и прикрыли за собой дверь.
      – С тобой что-то случилось, мама? – настороженно спросила Блисс.
      Как всегда, прическа у Киттен была уложена волосок к волоску, а тщательно подобранный макияж соответствовал цвету костюма, но ее плечи ссутулились и сотрясались от глухих рыданий. У Блисс тревожно забилось сердце.
      – Мама?..
      – Я была тебе плохой матерью!
      Блисс погладила Киттен по спине и пододвинула кресло.
      – Со мной все в порядке, – сказала она. – Я счастлива. По-настоящему счастлива.
      Киттен подняла лицо, и Блисс впервые в жизни открылось зрелище – размазанный макияж и явные следы слез.
      – Ох, мама! Что-то случилось между тобой и папой?
      – Нет! Нет, ничего такого! У нас с Моррисом замечательные отношения. И всегда были такими. Но мне не следовало игнорировать тебя так, как я это делала! – И она полезла в сумочку за сигаретами.
      – Я и не знала, что ты до сих пор куришь. – Блисс обрадовалась возможности поменять тему.
      – Я никогда и не бросала, – призналась Киттен, щелкнув зажигалкой. – Я просто заставила поверить в это тебя – и всех остальных, кроме Морриса. Я ведь уже немолода, Блисс!
      Блисс, не зная, что сказать, просто вновь погладила мать по спине.
      – И я не имею никакого права просить об этом, но ты нужна мне. Мне нужно чувствовать близость… Нет. Я и так чувствую в тебе близкого человека. И это моя вина, что я никогда не умела выразить свои чувства.
      Ну почему она решила выражать их именно в этот вечер? Блисс тут же одернула себя за нечуткость и тяжело вздохнула.
      – Со мной все в порядке, мама. А что заботит тебя?
      – Ничего особенного. Как всегда – заботы о тебе.
      Увы, она всегда на первое место ставила то, что нужно ей самой. Ей самой и Моррису Уинтерсу.
      – Моррис слишком требовательный человек, Блисс.
      Это признание неприятно кольнуло Блисс.
      – Мама, я знаю об этом.
      – Он всегда прекрасно знал, чего хочет. И требовал это от меня. И от тебя тоже.
      – Да.
      – Я не осуждаю его за это.
      – Да.
      – Но я осуждаю себя. Потому что это был мой долг – возместить тебе то, чего недодавал он.
      Блисс снова не находила слов.
      – Ты позволишь мне сделать это теперь? – Киттен затушила окурок в керамическом стакане с кнопками. – Позволишь? Мы ведь можем попытаться начать все сначала. И стать просто матерью и дочерью, как обычные люди? Блисс…
      – Тс-с! – Блисс впервые в жизни бросилось в глаза, какая Киттен уязвимая и беззащитная. – Я не знаю, что полагается отвечать в такой момент, но мне приятно, что ты еще что-то чувствуешь ко мне!
      – Конечно, чувствую! Я люблю тебя! И я виновата, что не давала тебе почувствовать эту любовь!
      – Мама…
      Киттен встрепенулась. Отыскала в сумочке платок и вытерла глаза.
      – Конечно, ты меня не простишь. Разве можно простить такое. Всю жизнь ты так и не смогла до меня достучаться. И не получила от меня ничего, кроме денег и нравоучений – по поводу и без повода. С какой стати тебе меня прощать?
      – С такой, что мне самой станет от этого легче, – сказала Блисс. Она встала и обняла мать. – Давай не будем спешить, мама. Давай мы обе не будем спешить. Сегодня вечером ты подарила мне огромную радость. Разве это не прекрасное начало?
      Киттен снова залилась слезами, склонившись к Блисс на грудь.
      – Все хорошо. Все будет хорошо. Наверное, мы обе не можем похвастаться, что были до сих пор слишком счастливы.
      – Я всегда пыталась делать то, что считала своим долгом, – бормотала Киттен, уткнувшись Блисс в плечо. – И мне стало легче, когда тот мальчишка сбежал из города. Я думала, что это правильно, потому что так думал Моррис.
      – Так ты с самого начала знала о Себастьяне? – напряглась Блисс.
      Киттен громко всхлипнула. Подняла залитое слезами лицо и высморкалась.
      – Да ведь об этом знал весь город – разве не так? А я в то время постоянно бывала в родительском комитете, да и Моррис занимался спортивной программой для вашей школы – строил стадион и все прочее…
      – Но никто из этих людей ничего не знал про Себастьяна и меня! Не знал до тех пор, пока не пошли слухи про Кристал Мур…
      – Это я и имела в виду. Мы узнали уже потом. – Она снова промокнула платочком глаза. – Все в городе узнали уже потом.
      – А ты мне никогда не говорила.
      – Знаю. – Киттен снова залилась слезами, но на сей раз рыдала потише. – Мне следовало бы тебя утешить, но Моррис был вне себя из-за того, что могло бы случиться с нами, если бы ты и впрямь сбежала с этим мальчишкой Плато.
      – Вы бы это наверняка пережили.
      – Ох, милая, тогда все было по-другому! Нельзя было позволить себе то, на что теперь публика смотрит сквозь пальцы! И противники Морриса сделали бы из него котлету! Дескать, если он не в силах обеспечить судьбу собственного ребенка – как же он будет заботиться о нуждах своих избирателей? И все такое. Мы должны были выступать единым фронтом.
      – И ты этого добилась, – заметила Блисс – без малейшего, впрочем, оттенка горечи. Испытывать горечь больше не было смысла.
      – За твой счет. А что случилось с той жуткой девицей, с Кристал? Полагаю, он с ней развелся?
      – Ты можешь полагать это с полным основанием, мама. Мы с Себастьяном скоро поженимся.
      Киттен раскрыла рот от удивления.
      – Ну… ну, я ведь и сама знала, что ты с ним встречаешься. В конце концов он вернулся в город – и все такое. Моррис сказал, что он упоминал про женитьбу, но мы пришли к выводу, что таким образом Плато всего лишь старался вывести твоего отца из равновесия.
      – Я сама решила принять его предложение. – Блисс удивилась, как быстро сменилось настроение матери.
      – Понятно… – Киттен выудила из пепла кнопку и рассеянно вертела в пальцах. – Ну, ты сама должна знать, что для тебя лучше.
      – Мама. – Блисс наклонила голову так, чтобы видеть ее глаза. – И это все? Ты не станешь ни отговаривать меня, ни толковать о том, как плохо это отразится на папе? На его борьбе с детской порнографией, к которой, кстати, Себастьян не имеет никакого отношения?
      – Я постараюсь сделать все, чтобы ты поверила: мы с папой поддержим любое твое решение, – заявила Киттен, выпрямившись. – Моррис способен справиться с любыми трудностями. Я убеждена, что он не отступит ни перед чем на пути… ну, ты сама знаешь куда. Мы просто пока стараемся не говорить об этом вслух.
      – Хорошо бы папа с тобой согласился.
      – Согласится. – Киттен смогла даже выдавить из себя улыбку. – Тебя удивит, какое огромное влияние я могу оказывать на твоего отца. Но на публике он это умело скрывает. Ты ведь знаешь, ему нужно поддерживать имидж сильного человека. Но в личной жизни он просто киска. Особенно со мной.
      – Ну тогда все прекрасно, – согласилась Блисс, хотя в памяти у нее сохранились совершенно иные воспоминания. – И буду рада, если мы станем семьей. – Сказать при этом «снова» у нее не повернулся язык – ведь это должно случиться впервые. – Честно говоря, я сейчас даже более счастлива, чем в семнадцать лет, когда Себастьян впервые предложил мне пожениться. В том, что случилось, нет его вины. Во всяком случае – прямой.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Он был молод. И совершил ошибку. Наверное, Кристал попытается рассказать мне…
      – Кристал? – Пальцы Киттен судорожно сомкнулись у Блисс на запястье. – Ты что-то слышала про нее?
      Блисс поспешно отвела взгляд в сторону.
      – Ты с ней говорила?
      – Да. Мы все успели повзрослеть с тех пор, как окончили школу. И она собралась рассказать мне, что же случилось на самом деле.
      – Ах, моя дорогая! – В глазах у Киттен снова блеснули слезы. – Не будет ли этот разговор чересчур болезненным для тебя?
      – Возможно. Но она сказала, что считает это своим долгом по отношению к Себастьяну. – Возможно, это вполне закономерно: разделить горечь и обиду юношеских лет с родной матерью? – Она остановилась у своего отца, и я собираюсь повстречаться с ней.
      – Надеюсь, она не замышляет ничего дурного, – недоверчиво покачала головой Киттен. – Скорее всего она снова постарается очернить его в твоих глазах.
      – Я уже думала об этом.
      – Ну конечно, конечно. Ты же такая отважная. Наверное, это одно из немногих преимуществ твоей одинокой юности: привыкаешь полагаться только на себя. Это сделало тебя сильной.
      Блисс не смогла сдержать ироничной улыбки.
      – Но это не прибавило тебе любви к родителям, правда?
      – Мама…
      – Да. Да, у тебя есть полное право не отвечать на мой вопрос. У меня нет никаких прав надеяться на то, что ты прижмешь меня к груди и скажешь, что, несмотря ни на что, я самая чудесная мать на свете. Но ведь ты не лишишь меня еще одной попытки все исправить, правда?
      – Нет, – согласилась Блисс. – Нет, не лишу. Я буду рада тебе ее предоставить.
      Киттен не сразу совладала с наплывом чувств и пробормотала:
      – Спасибо. А когда ты встречаешься с этой женщиной?
      Блисс покосилась на каминные часы:
      – Довольно скоро. – И все внутри у нее сжалось от тревожного предчувствия.
      – Дорогая, может, мне лучше поехать с тобой? Я готова, если это тебе поможет.
      – Нет. Такие вещи человеку следует делать одному. Но мне уже пора собираться.
      Киттен тут же подхватила сумочку, перчатки и заглянула Блисс в лицо:
      – Можно, я позвоню тебе завтра? Я в любом случае собиралась это сделать. И я… я постараюсь убедить Морриса устроить прием в честь вашей помолвки с Себастьяном. Доброй ночи, Блисс. – Она поднялась на цыпочки и чмокнула дочку в щеку. – Поговорим завтра.
      Блисс не заразил энтузиазм матери, ей не хотелось продолжать этот разговор. Но она позволила затеплиться слабому огоньку надежды на будущее. Моррис Уинтерс давно лишил свою жену воли и превратил в бледное подобие человека – именно то существо, которое отвечало его нуждам. И он по-прежнему готов лишить воли всякого, кого считал нужным поставить на службу своим амбициям. Нет, на нормальные отношения с отцом рассчитывать не приходилось – но Блисс могла бы сблизиться с Киттен.
      По пути в комнату, куда она пошла за жакетом, Блисс не могла отделаться от воспоминаний, как хитроумно и изощренно отец постоянно унижал ее мать, как открыто пренебрегал ею, бесстыдно заигрывая со всеми хорошенькими женщинами.
      Моррис Уинтерс успел принести ей немало горя. И пусть ему не по нраву союз Себастьяна и Блисс, пусть он говорит об этом сколько угодно – помешать или навредить им он не сможет. А связь Блисс с Себастьяном нисколько не повредит драгоценной карьере Уинтерса – даже несмотря на последние выходки Пру О’Лири. Впрочем, Блисс даже хотела бы, чтобы у Морриса случились неприятности, – она нисколько не жалела бы об этом.
      Уговорить таксиста ехать по какому-то адресу в Бельвью было практически невозможно. Облачившись в поношенный брючный костюм и теннисные туфли и засунув в карман кошелек, Блисс отправилась на автобусную остановку. В ночное время машин на линии почти не было, и прошло около часа, пока она добралась до автобусной станции в Бельвью. Узкими темными боковыми улочками Блисс дошла до ближайшего отеля, возле которого всегда дежурили такси.
      После смерти жены Джим Мур покинул Сиэтл и жил в трейлере на одной из многочисленных стоянок, разбросанных на холмах к востоку от центра Бельвью. Молчаливый водитель отвечал на сбивчивые объяснения Блисс лишь звонким щелканьем жевательной резинки.
      Они нашли шоссе, по которому следовало выехать из Бельвью. В нескольких милях к западу от деревушки Иссакуа машина съехала с шоссе и направилась на юг. Густые кроны пихт почти заслонили освещенный луной небосвод над узкой дорогой, карабкавшейся по склонам горы Кугуара.
      Откинувшись на спинку сиденья, Блисс призналась:
      – Представляете, я прожила здесь почти всю свою жизнь, но ни разу не забиралась на эту гору.
      Шофер вновь щелкнул резинкой.
      – Здесь должна быть табличка «Осторожно, злая собака!» Нам нельзя ее пропустить. Там есть поворот налево. Под черно-белой табличкой.
      Резинка щелкнула снова.
      Однако один безликий поворот следовал за другим, и Блисс чувствовала, что сердце ее вот-вот выскочит из груди.
      – Черт! – внезапно взорвался водитель. От неожиданности и резкого поворота вправо Блисс чуть не свалилась с сиденья. – Вот сукин сын! Вы видели? Видели, да? Чертов дурак!
      Действительно, она скорее почувствовала, чем различила в ночи обогнавшую их машину. С выключенными фарами она обошла такси на полном ходу и исчезла во тьме.
      – Ездит без фар! Дерьмо! Пошел на обгон на самом повороте, прежде чем я его увидел! Хорошо, что я никогда не зеваю за рулем!
      – Да, – вяло откликнулась Блисс, тут же подумав, что лучше бы он продолжал молча жевать.
      Шофер немного остыл, но все еще вполголоса чертыхался.
      Показалась новая развилка.
      – По-моему, мы уже приехали, – заметила Блисс. – Я бы хотела, чтобы вы меня подождали.
      Ответом было невнятное бормотание.
      – Вот она! – Блисс показала на табличку. – Вы можете встать на обочине и подождать меня здесь. Я быстро, бегом. – Она на миг задумалась и добавила: – Мне нужно забрать с собой подругу, чтобы вместе вернуться в Бельвью. – И тут же подумала, что вряд ли таксист согласится ждать ее долго.
      Стараясь не слушать его возражений, она выскочила из машины и заспешила в пугающую темноту, лишь на миг подумав про собаку. Но тут же выкинула из головы свой страх.
      Под ногами смутно белел гравий.
      Блисс шла почти на ощупь. Наконец встала, прислушиваясь. Мертвую тишину нарушал лишь шелест деревьев да отдаленный вой койотов на луну. От страха душа ушла в пятки, а по спине заструился холодный пот. Блисс заставила себя пройти еще с сотню ярдов и очутилась на стоянке.
      Лунный свет тускло блестел на единственном окошке трейлера, припаркованного в дальнем конце стоянки. Угадывались тени каких-то других предметов. Блисс уже настолько привыкла к темноте, что различала ящики, картонки, обломки досок, железа. Невозможно было разглядеть, что находилось в разорванных пластиковых мешках, но скорее всего именно это их содержимое создавало над стоянкой густой запах помойки.
      Испуганно прижимая руку к груди, Блисс шагнула вперед.
      Что-то зашевелилось у нее под ногами.
      Она присмотрелась и чуть не завизжала от ужаса. По белой теннисной туфле заскользило холодное тело змеи.
      Блисс изо всей силы пинала и пинала темноту. Единственным ответом был тихий шелест в той стороне, куда уполз гад.
      Ноги подламывались и отказывались ее слушаться. Глаза заливал пот.
      Последние шаги до дверей трейлера показались самыми тяжелыми. Блисс постучала, и дверь слегка подалась под ее рукой. Набрав в грудь побольше воздуха, она отважилась спросить:
      – Кристал! Это Блисс Уинтерс.
      Внутри трейлера громко орало радио: сквозь треск помех едва пробивались мелодии псалмов.
      Блисс постучала погромче:
      – Кристал!
      – Заходи, заходи, – отозвался мужской голос. – Она, как всегда, не успела нарядиться!
      Меньше всего Блисс хотелось входить внутрь. Только бежать отсюда, бежать немедленно!
      – Я не могу подняться, – продолжал мужской голос. – Артрит совсем замучил.
      Всего в нескольких сотнях ярдов ее ждет такси. Если ее долго не будет, шофер наверняка отправится на поиски. Да и что сможет сделать ей разбитый артритом старик? А Кристал, без сомнения, хотела раскрыть всю правду. В ее голосе слышалось искреннее раскаяние.
      Стараясь не споткнуться на сломанных ступенях, Блисс уцепилась за дверной косяк и перешагнула порог.
      Она должна выслушать рассказ Кристал о том, что случилось до и после того, как они с Себастьяном сбежали из Сиэтла.
      Стоило ей перешагнуть порог погруженного во тьму трейлера, дверь с грохотом захлопнулась у нее за спиной.
      Блисс подскочила на месте.
      На раковине, заваленной грязной посудой, догорала тусклая оплывшая свеча.
      – Ты бы присела, барышня. Нам надо потолковать. – Из темноты вынырнул скрюченный старик и толкнул Блисс к стене, где стояло драное автобусное сиденье.
      – Кто вы такой? – Блисс едва не стало дурно.
      – Папочка Кристал. Кто ж еще?
      Ну конечно, кто же еще? Блисс постаралась взять себя в руки.
      – А где она сама?
      – Она пока не готова к разговору. И позволила мне потолковать первому.
      Блисс покосилась в сторону двери, из-за которой пробивался свет.
      – Мы не могли бы говорить при нормальном освещении? – От запаха тухлятины и давно немытого тела к горлу подкатила тошнота.
      – Здесь больше нет света. Электричество отключили.
      Блисс вновь глянула в сторону двери во вторую комнату.
      – Масляная лампа, – пояснил старик, ковыляя по темной комнате. Он подошел вплотную к Блисс, а затем встал так, чтобы заслонять от нее внутреннюю дверь. – Этот Плато еще за многое ответит. А я обязательно выполню свой долг. И ты мне в этом поможешь.
      Он не сумеет запереть ее в трейлере. Где-то сзади и слева Блисс чувствовала легкий сквозняк. Входная дверь оставалась открытой.
      – Ты должна делать то, что велит Господь. Ты должна оставить женатого человека. Моя дочурка из-за него оказалась в сумасшедшем доме. Сейчас ей уже лучше. Но он все равно обязан нас содержать.
      Блисс начала осторожно отступать назад, и в этот миг между занавесками в окошко над загаженной раковиной полыхнуло пламя.
      Блисс закричала.
      Легкие занавески моментально вспыхнули.
      – Уходите! – Блисс пинком распахнула дверь. – Бегите отсюда!
      Ошарашенный Мур застыл на месте.
      – Кристал! – закричала Блисс. – Кристал, беги! Спасайся!
      Звук треснувшего стекла показался оглушающим выстрелом в замкнутом пространстве. Пламя взметнулось до потолка, заслонив от Блисс выпученные глаза Мура.
      От жара спеклась кожа на лице, легкие заполнил удушливый дым.
      Она не смогла бы пробиться сквозь огонь ни к Муру, ни к дальней комнате.
      – Кристал! – Она едва различала, как жадно гложет огонь пол и стены трейлера. – Уходи же! Скорее уходи!
      Она едва успела метнуться к двери и выскочить наружу, упав на гравий.
      Трейлер потряс новый взрыв – еще сильнее первого. Тонкий потолок провалился, и языки пламени устремились к небу.
      Блисс дрожала так, что стучали зубы. Сотрясаясь от беззвучных рыданий, она шаг за шагом отступала от нестерпимого жара.
      – Помогите! – вырвался у нее слабый крик. – Помогите!
      Но никакая помощь уже не успела бы спасти тех, в трейлере. Пока приедут пожарные, Джим Мур погибнет. И Кристал погибнет.
      Блисс повернулась и побежала не различая дороги, оступаясь на каждом шагу и хрипло выкрикивая что-то невнятное.

      Гладкая поверхность озера превратилась в розовый атлас.
      Себастьян стоял рядом с Блисс и любовался восходом солнца. Звонки пробились к Плато через несколько часов, и он застрял в офисе. Сообщение на автоответчике у Блисс он оставил давно, полагая, что она чем-то занята в Пойнте. Когда же наконец добрался сюда – уже в пятом часу утра – то обнаружил то, чего ждал меньше всего. Припаркованную возле дома полицейскую машину, а в доме – Блисс, которая угощала кофе двух полицейских. Одним из них был Баллард.
      Офицеры, взглянув на Себастьяна, заявили, что сделали все, что могли, и уехали.
      А Блисс молча вышла из дому и брела, не останавливаясь, до самого склона над озером.
      Себастьян молча следовал в шаге от нее. Он ждал, что она наконец заговорит.
      Водную гладь рассекла маленькая лодка. Одинокая фигура озабоченно склонилась над заглохшим мотором, который подарил миру еще несколько минут тишины.
      Над головой неслышно колыхалась красноватая крона земляничного дерева. С кожистых листьев капала роса, застревая алмазиками на легких нитях паутины.
      Блисс зябко обхватила себя за плечи руками и вздрогнула.
      Себастьян сжал кулаки. Ее волосы были наспех собраны в пучок на затылке. И была видна бледная, нежная шея. Наверное, если легонько поцеловать ее в шею – просто прикоснуться на миг губами и подождать, – то Блисс сама повернется и прижмется к его груди.
      Себастьян погладил ее по спине.
      – Ты не можешь сердиться на меня за то, что я хотела выслушать ее. – Блисс повела плечами. – Я ведь обыкновенная женщина.
      – Блисс…
      – А теперь она мертва, и я знаю, что это не несчастный случай. Я видела, как начался пожар. По-моему, кто-то выследил меня. И шел за мной по пятам. Они хотели, чтобы и я погибла там.
      – Ого! – Он резко развернул Блисс лицом к себе. – О чем это ты говоришь?
      Ее костюм был испачкан, а на лице остались пятна пепла.
      – Это очень скоро можно будет узнать из газет, – устало промолвила она.
      – Но я спрашиваю тебя сейчас!
      – Ох, Себастьян, ты наверняка будешь ужасно зол на меня!
      – Любимая, я просто не могу на тебя злиться!
      – Кристал позвонила мне и сказала, что хочет рассказать всю правду. Я отправилась поговорить с ней в дом к ее отцу, на горе Кугуара. И пока я была там, кто-то подбросил огонь в их окно. Если бы я не стояла возле самой двери, меня бы здесь не было. Трейлер сгорел дотла. Он загорелся и взорвался – ни мистер Мур, ни Кристал не успели выскочить.
      До Себастьяна эта новость дошла не сразу. Он машинально схватил ее за рукав. Погибла… Кристал – погибла? Наверное, ему следовало бы радоваться, но ничего подобного Себастьян не чувствовал.
      – Ты договорилась с ней встретиться – и ничего не сказала мне?
      – Ты бы не захотел, чтобы я туда пошла.
      – Чертовски верно подмечено – не захотел бы! И не позволил бы тебе туда соваться!
      – Себастьян, – она слабо попыталась разжать его кулак, – ты не вправе пускать или не пускать меня куда-то.
      – Ну тогда я смог бы придумать, как тебя остановить.
      – Ты же сказал, что не можешь на меня злиться. Что не станешь на меня злиться, что бы я ни сделала.
      – Значит, я ошибся. Я просто в ярости, маленькая дуреха! Господи, я же чуть не потерял тебя! Черт побери!
      – Не смей при мне чертыхаться!
      – Я буду чертыхаться… – Он умолк и перевел дух. – Ты ведь могла погибнуть…
      – Да, знаю. Я же сказала, что меня тоже собирались там сжечь.
      – Ты пошла к ней, потому что по-прежнему мне не веришь!
      – Дело не в этом. – Она отчаянно замотала головой. – В голосе Кристал звучало раскаяние, и я не могла не откликнуться на ее просьбу.
      – А кроме того, не могла не выяснить до конца, что же случилось.
      – Да! Будь по-твоему, да! Я действительно хотела знать все до капли! Потому что все еще не понимаю тебя, а ты не желаешь ничего объяснить!
      – Я рассказал тебе все, что было необходимо. – Каждое слово давалось ему с трудом, с болью, как будто с Себастьяна живьем сдирали кожу. – И самое главное здесь то, что я не насиловал Кристал! Я никогда в жизни не насиловал женщин – я просто не способен на такое!
      – Я тебе верю.
      – Ах, как мило! Премного благодарен!
      – Твой сарказм отвратителен. – Блисс отпихнула его и пошла наверх по склону. – Он совершенно неуместен. Он тебе не к лицу.
      Плато пошел за ней. Но прежде чем они успели дойти до крыльца, Блисс резко развернулась и побежала куда-то вправо, вокруг дома, раздвигая густо разросшиеся фуксии, покрытые розовыми цветами.
      Она вбежала в кухню всего на секунду раньше Себастьяна. И оба застыли при виде Бобби Кроу – босого и в пижаме. В обнимку с неразлучной Спайки он сидел на заднем крыльце. Мальчик и собака составляли превосходную пару – встрепанные, с перепуганными глазами.
      – Бобби. – Блисс наклонилась и схватила малыша в охапку. – Ты что здесь делаешь? – И тут же на нее зарычала Спайки.
      – Провал должны были закрыть сегодня, правда?
      – Да, – ответил Себастьян вместо Блисс. – Рабочие приедут сегодня утром.
      – Видишь? – Бобби ткнул пальцем куда-то в глубь кухни.
      Себастьян проследил за его пальцем, но ничего достойного внимания не заметил.
      – Она пропала, – пояснил Бобби. – Либерти подарила ее тебе и Блисс. А он взял ее и бросил в провал. Он заставил Либерти плакать.
      – Рыба, – вспомнила Блисс и подошла к тому месту на полке, где стояла эта нелепая скульптура. – Зачем ему это понадобилось?
      – Эй, утенок, а может, тебе лучше еще поспать? – предложил Себастьян, опускаясь перед Бобби на корточки.
      – Здесь была полицейская машина. Она привезла домой тетю Блисс.
      – Да, была. – Себастьян осторожно сжал хрупкие ручонки. – А ты очень любишь свою тетю Блисс, верно?
      Бобби серьезно кивнул и продолжил:
      – Вик сделал это вчера вечером, как только уехала мама тети Блисс и сама тетя Блисс тоже уехала. Мама с тетей Фаб говорили, что им жалко тетю Блисс. И я пошел повидаться с тетей Блисс, но она уже уехала.
      На сей раз Себастьян набрался терпения и слушал Бобби, не перебивая. Блисс налила в стакан молока и дала мальчику.
      Бобби отпил глоток и принялся рассказывать дальше.
      – Сначала я подумал, что за мной пришла мама. Я подумал, что она увидела, как я удрал и пошел сюда. И я спрятался. – Он лукаво улыбнулся. – Я хотел на нее налететь. Она ужасно сердится, когда я на нее наскакиваю.
      Себастьян молчал, молчала и Блисс, но он заметил скользнувшую по ее губам легкую улыбку.
      – Это была не мама, это был Вик – и с ним Либерти. И она уже тогда плакала.
      – Это нехорошо, Бобби, – вырвалось у Себастьяна. – Взрослые иногда бывают очень жестоки друг к другу.
      – Я хочу достать ее рыбу обратно.
      – Это слишком глубокий провал, утенок. – Себастьян тревожно переглянулся с Блисс. – И лазить туда опасно. Я ведь потому и собрался его запечатать. А уж если что-то туда упало – так тому и быть.
      – Она неглубоко. Я почти сумел ее поймать.
      Себастьян снова глянул на Блисс.
      – Бобби, – заговорила она, и Себастьян слышал, как ее голос дрожит от рвущегося наружу страха. – Ты что, заходил за ограду? Ведь иначе к провалу не подобраться!
      – Вик повалил столбы. Они там и остались валяться. А я подползал туда на пузе. – Он высоко поднял исцарапанный фонарик. – Там не видно дна.
      – Да, – подтвердила Блисс. Ее губы дрожали. – Говорят, что ближе ко дну он поворачивает вбок.
      – Я видел рыбу Либерти. И подумал, что смог бы ее поймать – если бы был чуть-чуть побольше. Она развалилась на куски. Но мы могли бы ее склеить. Тетя Фаб уже склеила турецкую тарелку. Ты даже не знала, что ее разбили.
      – Нет, – покорно подтвердила Блисс. – Я не знала, что турецкая тарелка была разбита. Но мы найдем другой способ утешить Либерти. А про рыбу лучше забыть.
      – Бобби, – вдруг выпрямился Себастьян, – ты не против, если я попользуюсь твоим фонариком?
      Мальчик охотно протянул ему фонарь.
      – Не смейте даже близко подходить к этому провалу! – Блисс попыталась загородить выход из кухни. – Слышите, вы оба! Не смейте!
      – Ты не вправе пускать или не пускать меня куда-то, – вкрадчиво заметил Себастьян. – Но я обещаю, что поползу на пузе. – Он торжествующе улыбнулся, глядя на Блисс. Но той было не до веселья.
      – Пошли, Бобби. Пора порыбачить.
 
      Из-за нее сгорели заживо два человека. И она едва не сгорела заодно с ними. А вот теперь Себастьян шарит с фонариком в этом ужасном провале, чтобы раздобыть разбитую рыбу, которая ей сроду не нужна! Что же такое, неужели весь мир сошел с ума?!
      Сооруженная ею ограда была окончательно порушена, а крышка сдвинута далеко в сторону. Верный своему слову, Себастьян лежал на животе, по пояс свесившись в провал. Бобби лежал точно в такой же позе. Спайки тревожно повизгивала, склонив голову набок.
      Себастьян подался вперед еще на дюйм.
      – Хватит! – выкрикнула Блисс. Она осторожно подобралась к Себастьяну и обхватила его за пояс. – Вылезай оттуда сейчас же!
      Его левая рука повисла над дырой и отпихнула ее назад. Голос гулко отдавался в глубокой дыре:
      – Сдай назад. И не высовывайся. Ты загораживаешь свет!
      – Себастьян, Либерти слепит нам еще одну рыбу. Это же глупо!
      – Я думаю иначе. – Над краем дыры повисли его плечи.
      – Ты же упадешь! – Блисс в отчаянии вцепилась в его рубашку. – Ну хватит! Бобби, держись отсюда подальше! – Она оттащила мальчика от провала и заставила встать на ноги. – Мы вмешиваемся в личные отношения Вика и Либерти. Но это им не поможет!
      Себастьян, чертыхаясь, вылез из дыры, осторожно отполз назад и уселся на корточки.
      – Она там. Стукнулась о стенку и закатилась в какую-то нишу. А из стен этой дыры торчит великое множество острых камней. Господи, ты не успеешь долететь до дна, а уже разобьешься о них на куски!
      Блисс беспомощно прижала ладонь к груди.
      – Либерти пользуется самой жирной глиной. Рыба разломилась всего на две части. Наверное, ее можно восстановить.
      – Все равно она уже не будет целой, – заверила Блисс, нервно теребя его рукав. – Ну пойдем же отсюда. Я поговорю с Либерти, постараюсь ее утешить. И попрошу вылепить для меня еще одну такую рыбу.
      Но Себастьян ее не слушал. Он выбрал из остатков ограды столбик подлиннее и, чертыхаясь, скрылся в дыре.
      – Не смей туда соваться, – заорала Блисс, как только Бобби опустился на колени.
      – Я хочу поглядеть.
      – Ступай скорее в постель, пока тебя не хватилась Полли.
      – Она не хватится. Она поет целое утро. У нее сегодня «выслушивание».
      И как только Блисс забыла, что у Полли и Фаб сегодня назначено прослушивание в «Рапторе»!
      – Тебе придется подержать надо мной этот фонарик, – прогудел голос Себастьяна. – Стой сбоку. И не пытайся сунуть туда голову – здесь и так тесно. Протяни руку и возьми фонарик.
      Блисс послушно выполнила все, что он велел. В конце концов, чем быстрее он добьется своего, тем скорее она получит его назад целого, живого и невредимого. Неловко наклонившись, она осторожно просунула руку в провал.
      Блисс прижалась щекой к его плечу и зажмурилась.
      – Подвинься немного вбок, – приказал он. – Держи фонарь как можно ниже, но не касайся меня.
      Она с неохотой подчинилась. На ее глазах Себастьян скрывался в дыре.
      Понимая, что это его не спасет, Блисс все же ухватилась за кожаный пояс на джинсах. Она слышала, как скатываются по склону холма потревоженные кем-то камешки, но не могла обернуться.
      Вот рядом взвыл и замолк мотор машины.
      Скрипнул металл.
      К провалу приблизились тяжелые шаги. Пара сильных рук легко обняла Блисс за талию и мигом поставила на ноги.
      На Блисс смотрели в упор серые глаза Вика. Он забрал у нее фонарик.
      – Ступай-ка ты назад в дом. И ты, Бобби, тоже. Я сам помогу Себастьяну.
 
      – Я сам помогу Себастьяну, – прозвучал у него над головой голос Вика.
      Себастьян беспомощно свисал над дырой по самый пояс. Теперь, без фонарика, в едва пробивавшемся сюда дневном свете, он смутно мог различить лишь хищные грани торчавших повсюду камней – и только.
      Мгновенно разбуженный инстинкт велел рукам найти надежную опору. Поглубже вонзив носки туфель в мягкую почву вокруг устья провала, он принялся вылезать обратно.
      За спиной снова вспыхнул свет фонаря и выхватил из сумрака остатки глиняной рыбы. У Себастьяна на миг захватило дух, но он постарался овладеть собой и крикнул:
      – Привет, Вик. Я вылезаю наверх! – Плато надеялся от всей души, что его голос звучит достаточно спокойно – хотя ему было здорово не по себе.
      – Черт побери, – отвечал Вик. – Вот это удача! Знаешь, как Либерти на меня взъелась? Ты ведь достанешь эту рыбу, ладно? Может, мне придержать тебя за ноги?
      Себастьян слышал, как возразила Блисс:
      – Нет, Вик. Себастьян, вылезай же оттуда!
      – Мне чертовски неудобно перед Либерти, – гнул свое Вик. – Она же писает на меня кипятком! Я уж думал, что она не прочь позабавиться с тобой, Плато! И теперь кипит от ревности.
      – Она не видит никого на свете, кроме тебя, Вик. – Себастьян слушал, как его голос отражается от стенок шахты и уходит куда-то вниз, в немеренную глубину. – По-моему, лучше оставить все как есть.
      – Но ведь ты уже залез в дыру! – настаивал Вик. – Еще пара дюймов – и ты ее ухватишь. Не дрейфь. Я тебя подстрахую.
      Ноги Себастьяна обхватила рука. Это была сильная рука, она моментально приподняла его так, что ноги потеряли опору на земле. Выше. Еще выше. Еще немного – и его поднимут почти вертикально в стойку на руках, погребенного в мрачном провале, ведущем в никуда, которое Себастьяну совсем не хотелось познавать.
      – Вик! – закричала Блисс. – Он же упадет!
      – Я его держу. Никуда он не денется. Хватай рыбу, Плато!
      И тут на Себастьяна снизошло озарение. Он понял, чего добивается Вик!
      – Не могу ее поймать, – крикнул он в ответ. – Вытащи меня чуть-чуть наверх, чтобы я смог изловчиться. – В ушах давно уже шумела кровь. С каждым вздохом дышать становилось все тяжелее.
      – Ты запросто ее достанешь, – уверял Вик. – Просто схвати в каждую руку по куску – а я тебя вытащу.
      Стоит ему послушаться, стоит занять руки дурацкими кусками глины – и Вик «случайно» уронит его, и он разобьется насмерть!
      – Ну ладно, – крикнул Себастьян. – Только держи меня крепко.
      – Держу, держу!
      Себастьян перенес всю тяжесть на одну руку, которая уже дрожала от напряжения, схватил половинку рыбины и крикнул:
      – Поймал!
      – А теперь возьми правой рукой второй кусок!
      – Нет, сначала давай вытащим эту половину! – Вряд ли это заставит Вика что-то заподозрить. – Я чувствую себя увереннее, когда опираюсь на руку.
      – Отойди, Блисс! – В голосе Вика прорвалось нетерпение. – И прогони домой ребенка, а заодно и собаку! Из-за них я нервничаю!
      Это он-то нервничает?!
      – Я хочу посмотреть, – уперся Бобби.
      – Ступай домой, Бобби, – попросила Блисс. – Вернись в постель, будь хорошим мальчиком.
      Себастьян задел локтем за острый выступ камня и попытался выпрямить руку.
      – Эй! – крикнул Вик, с трудом удерживая дергающиеся ноги Себастьяна. – Расслабься, малыш! Я мигом тебя вытащу!
      Кусок рыбы, который Себастьян выпустил из руки, с грохотом провалился во тьму.
      – К чертовой матери! – воскликнул он. – Вик, я упустил ее! Черт, вот незадача!
      – Тащи его скорее! – в страхе закричала Блисс.
      А Вик демонстративно качнулся взад-вперед и перехватил Себастьяна за лодыжки как будто в последнем, неимоверном, но тщетном усилии.
      – Не смотри, Блисс! – Голос Вика срывался на визг. – Не смотри! – Он разжал руки, но сначала толкнул Себастьяна на прощание вниз.
      Сквозь тьму, обрушившуюся на Себастьяна, сквозь панику и боль прорвался пронзительный крик Блисс.
      Его руки, не в силах выдерживать такую тяжесть, подогнулись.
      Спина с размаху грохнулась об острые, хищные ребра камней.
      Одно плечо, левое, врезалось в тот самый выступ, который остановил падение глиняной рыбы.
      Он едва не потерял сознание.
      – Себастьян! Себастьян!
      Он услышал, как голос Блисс потонул в громком реве двигателя.
      Не имея возможности орудовать левой рукой, прижатой его же плечом, и беспомощно размахивая правой в пустоте провала, Себастьян покачнулся и заскользил вниз.
      Тело машинально сжалось в комок.
      Конец, сейчас он упадет.
      – Себастьян! – Она выкрикивала его имя и плакала.
      Только не сейчас! Только не это! Он ни за что не расстанется с ней!
      Он резко подтянул колени к подбородку и выпрямил ноги, упершись в стену. И сумел остановить свое полускольжение-полуполет в никуда.
      Себастьян завис вниз головой, упираясь спиной и ногами в стены провала и из последних сил сопротивляясь неизбежному.
      Его ослепил свет от фонаря.
      – О Боже, – вырвалось у Блисс. – Ради всего святого, держись!
      Он не мог ей отвечать.
      – Вик удрал. Ты свалился, а он удрал!
      Себастьян перенес всю опору на ноги. Чудовищно медленно, дюйм за дюймом, он ухитрился немного вытолкнуть спину наверх, обдирая кожу о края камней и болезненно морщась. Передохнул, осмотрелся и снова толкнул спину вверх.
      Потом сумел слегка подвинуть сперва одну ногу, затем другую.
      Медленно, очень медленно, но даже этот незначительный успех помогал преодолеть боль.
      – Да, – шептала Блисс, стараясь помогать ему, светя фонариком. – У тебя получается, Себастьян. У тебя получается, милый. Давай еще немного!
      Дюйм за дюймом он двигался вверх по тесной трубе.
      – Я люблю тебя, Себастьян, – шептала Блисс, и эхо от ее шепота гуляло в пустоте провала, обволакивая его, вливая силы, побеждая боль.
      Каждое движение давалось с превеликим трудом, отнимало слишком много времени и усилий.
      На висок закапала кровь из какой-то ссадины. Он как во сне почувствовал ее липкое тепло.
      Одна нога неуверенно показалась над краем дыры.
      Но стоило вспыхнуть надежде, как правая рука подвернулась и утратила опору.
      Он забился в последнем, казалось бы, безнадежном усилии удержаться.
      Его схватила сильная рука – нет, две руки. И еще чьи-то руки держали его за ноги.
      – Мы вас держим!
      – Тебе еще рано уходить. Ты совершенно к этому не готов.
      А потом его потащили назад, наверх, на волю из проклятой дыры!
      Раздался взрыв восторженных голосов.
      Блисс прижимала его к себе, и обнимала, и целовала, и плакала, пытаясь что-то говорить сквозь рвущие душу рыдания.
      У Себастьяна едва нашлись силы осторожно высвободиться от нее. Он вытащил изо рта то, что добыл в этой смертельно опасной вылазке, и улыбнулся поверх ее головы Уильяму:
      – Ты подоспел как раз вовремя.
      – Просто сработал инстинкт самосохранения. – И Уильям неожиданно расплылся в широкой улыбке. – Я не хотел потерять работу. А вы меня чертовски напугали. Зоя рвет и мечет. Мы повсюду разослали курьеров. Я не сумел вас нигде отыскать и вот явился сюда.
      Но Себастьяну в эту минуту было наплевать и на Зою, и на ее курьеров.
      – Я почувствовала, что тебе нужна помощь. – Его вторым и еще более неожиданным спасителем оказался не кто иной, как Венера Кроу. Ветер развевал ее хламиду из желтого шелка. – Но я все равно была права. Ты несешь несчастье Блисс и всему Хоул-Пойнту.
      – Никаких провалов, – пробормотала Блисс, пряча лицо у него на груди. – Здесь больше не будет никаких провалов!
      – Спасибо тебе, – промолвил Себастьян, проводя по ее голове ободранными пальцами. – Спасибо тебе, Уильям. Спасибо тебе, Венера. Даже если ты считаешь, что я несу несчастье, ты чудесная женщина.
      Она гордо вскинула голову и повела густо накрашенной бровью:
      – Рада, что сумела помочь.
      И тут раздалось рычание, мигом вернувшее их с небес на землю. Это Спайки, упираясь всеми четырьмя лапами, тянула Себастьяна за штанину.
      Блисс со смехом оттолкнула собаку:
      – Надо же, впервые в жизни она решила меня защитить, а не напугать до смерти! Отпусти его, Спайки! Он же хозяин Битера, забыла?
      Собака как будто все поняла, тут же отпустила Себастьяна и уселась рядом. Однако блеск белых клыков недвусмысленно предупреждал, что не стоит выходить за границы дозволенного.
      Блисс нахмурилась, разглядывая лохмотья, свисавшие у Себастьяна из рукава.
      – Это же мой шарф, – воскликнула она, пытаясь расправить то, что осталось от некогда изящной кружевной вещицы, расшитой серебристыми лилиями. – Откуда он взялся?
      – Наверное, из рыбы, – сказал Плато. – Шарф можно было запихать ей в рот. Наверняка Либерти нарочно выбрала в подарок именно ее – о чем тут же пожалела, – чтобы припугнуть Вика, обратив общее внимание на эту штуку.
      – Я чувствовала, что угроза где-то рядом, – сообщила Венера, прикрывая глаза.
      – Наверное, ты была права, – отвечал Себастьян. – Вот это оказалось завернуто в шарф. Если повезет, то еще можно будет ее проявить. – И он высоко поднял испачканную в земле кассету с 35-миллиметровой пленкой, которую для надежности удерживал все время падения у себя во рту.

      С помощью специальных ночных линз и светофильтров им все же удалось восстановить испорченные снимки.
      Блисс следила, как Себастьян раскладывает на своем столе пачку фотографий, но не могла не смотреть и на его спину в бурых от засохшей крови лохмотьях рубашки.
      – Тебе нужно в больницу, – повторяла она постоянно все эти два часа с той минуты, как они покинули Пойнт. – Ты истечешь кровью.
      – Я уже истек кровью. Остальное присохло. Ничего страшного. Лучше посмотри вот на это.
      – Уильям! – взмолилась Блисс. – Может, хоть вы меня поддержите?
      – Спасибо за помощь, Уильям, – отрезал Себастьян. – Теперь ты можешь вернуться к работе. Я вызову тебя, если понадобишься.
      Уильям с виноватым видом пожал плечами и вышел из кабинета.
      – Иди сюда и взгляни на снимки.
      – Я отлично вижу все и отсюда. – Ей вовсе не хотелось рассматривать их вблизи.
      – Нет, не видишь. Вот-вот приедет полиция и заберет фотографии вместе с пленкой. А я хочу, чтобы ты хорошенько их рассмотрела.
      Блисс с неохотой подчинилась.
      – Бедный мистер Ноуз. Надо же попасться так не к месту и не вовремя! Наверное, он подсмотрел что-то лишнее, верно?
      – Да. – Похоже, Себастьян чувствовал такую же усталость и опустошенность, как и она. – Он застукал Вика в тот момент, когда тот наматывал нитки из твоего шарфа на колючую проволоку возле провала, и поплатился за это жизнью.
      Блисс заставила себя присмотреться внимательнее. На одном снимке Вик наматывал серебристые нити на криво торчащую проволоку, на втором – он уставился прямо в объектив. Его лицо отвратительно кривилось от злобы.
      – Может быть, Вик не собирался сталкивать мистера Ноуза с обрыва, а просто пытался отобрать камеру.
      – Возможно… Но возможно, этот несчастный случай был таким же случайным, как тот, что сегодня едва не стоил мне жизни?
      – Может быть. – Она потерла ладонями усталые глаза. – Но я ума не приложу, зачем он пошел на такое.
      – Мы разберемся во всем. Вот, взгляни-ка сюда.
      Присмотревшись к снимку, Блисс вскрикнула:
      – Либерти! Я поначалу не заметила ее. Она выглядит такой испуганной.
      – Пожалуй, ты права. И в руках у нее отнюдь не рождественский пудинг!
      У Либерти в руках ясно был виден колокольчик – тот самый, любимый колокольчик тети Бланш! Кроме колокольчика, она сжимала в руке еще какой-то белый предмет.
      – Я четко вижу колокольчик. А что еще у нее в руках?
      Себастьян наклонял голову то так, то этак и даже вытащил из ящика стола большое увеличительное стекло.
      – Кажется, ты говорила про женщину в белой маске, которая нашептывала тебе угрозы в первую ночь.
      – Да. Она пряталась у меня в комнате.
      – Ну так вот перед тобой та самая маска.
      – М-м-м. – Блисс закивала и пододвинула к себе следующее фото. – А вот это снимали у Уилменов. Во время приема, у них в оранжерее. – До конца жизни она с дрожью будет вспоминать о том, что случилось в оранжерее, когда погас свет.
      – Черт побери, как ему удалось туда пробраться? – удивился Себастьян, заглядывая ей через плечо.
      – Ноузу?
      – Нет же, Вику. Ноузу по штату положено просочиться в любую дырку, ведь он считал себя профи. А вот это Вик. – Он ткнул пальцем в знакомую фигуру в белой официантской куртке. Свои длинные волосы Вик собрал в хвост и аккуратно упрятал под воротник. – А здесь и ты, стоишь к нему спиной. Значит, он вырядился официантом. И мог сперва вырубить свет, а потом наброситься на тебя.
      – Все становится на свои места, – сказала Блисс. Каждый из этих снимков внушал ей все большую тревогу. – На нем были резиновые перчатки. Я почувствовала их на ощупь и почувствовала, как они пахнут.
      – Точно, – подтвердил Себастьян и снова вооружился увеличительным стеклом. – Вот они, на фото.
      – Фи, какая мерзость… – Блисс до боли закусила губу. – Может, именно он тогда забросил в подсобку свою куртку? Мы были в двух шагах от него и ни о чем не подозревали! А если бы заметили его еще тогда, то это могло бы спасти жизнь мистеру Ноузу!
      – Ну вряд ли Вика удалось бы так просто остановить.
      – Но почему?
      – Сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем. В любом случае теперь этим будет заниматься полиция. А ты, моя дорогая, отныне становишься главным делом в моей жизни.
      – Это легко сказать, но нелегко сделать, Себастьян. И ты это знаешь.
      – Я знаю одно: после того, что едва не стряслось с тобой вчера и со мной – сегодня, меня уже ничто не испугает!
      – Либерти тоже скрылась…
      – Чему же тут удивляться?
      – Ее не было с Виком, когда… нет, я не могу сейчас об этом говорить. Мы должны подумать о твоих ранах.
      – Все, что мне нужно, – это хороший душ.
      – Ты считаешь, что это Вик поджег трейлер?
      – Возможно. – Себастьян задумчиво перебирал фотографии. – Интересно, скоро ли нам удастся раскопать прочие подробности?
      – Какие, к примеру?
      – Я и сам не знаю.
      Дверь распахнулась, и в кабинет вошли двое полицейских.
      – Это офицер Вегасан, – представил своего спутника первый из вошедших. – Мисс Лавджой будет с минуты на минуту. – Полисмен не посчитал необходимым напомнить свое имя – его тут и так знали.
 
      Себастьян отпустил Уильяма домой, запер двери кабинета и повернулся к Блисс.
      – Ну вот, малышка, теперь мы остались вдвоем, – сказал он и почувствовал, что сейчас запрыгает от радости, как мальчишка. – И у нас с тобой полно дел. Самых приятных дел.
      – Теперь мы знаем, что Вик не имеет никакого отношения к пожару в трейлере. И я не могу сказать, что эта мысль мне приятна.
      Вряд ли она была приятна и Себастьяну, однако ему хотелось верить, что он способен уберечь Блисс от дальнейших невзгод.
      – Либерти всегда плясала под дудку Вика. А он испугался. Он опасался, что в случае нашей женитьбы потеряет уютное гнездышко, доставшееся ему почти даром. И не останется ни малейшей надежды, что он…
      – Не смей это повторять! Я сама слышала, чего тут наплел Баллард!
      – Ты напрасно пытаешься отгородиться от правды. Вик собирался на тебе жениться. Хотел таким образом упрочить свое положение. А тут появился я – совершенно неожиданное осложнение на его пути. И я склонен верить Либерти, которая постоянно твердила, что Вик тебя любит.
      – Бедная Либерти. – Блисс подошла к нему и коснулась пуговицы рубашки. – Женщинам всегда бывает плохо, если их отвергает любимый мужчина.
      – Я никогда не отвергал тебя, любимая. – Он терпеливо ждал, пока она расстегнет и снимет с него рубашку. – Блисс, я никогда в жизни…
      – Я знала, что ты меня не отвергал.
      – Жизнь после побега превратилась для меня в сущий ад. – Он поморщился, когда Блисс потревожила подсохшие раны. – Блисс, я хочу на тебе жениться. И чем скорее, тем лучше. Хоть сегодня!
      – Ну, сегодня это вряд ли возможно. Нам придется пройти через все положенные формальности, как и прочим людям.
      – Но ведь ты дала слово, что выйдешь за меня? – Он поймал ее руки и прижал к груди.
      Ее счастливая улыбка, легкий ореол волос вокруг осунувшегося лица, окончательно испачканный костюм, который она так и не успела сменить… Боже, как же он ее любил!
      Себастьян наклонился, чтобы поцеловать Блисс, но она отстранилась:
      – Да, я выйду за тебя. А если этого не случится – я буду несчастнейшей из женщин.
      – Я не ослышался? – рассмеялся Себастьян. – Ну что ж, в таком случае не пора ли позвонить моему знакомому ювелиру?
      – Ни к чему, – качнула головой Блисс. – Ты ведь до сих пор прячешь в бумажнике презерватив самого маленького в мире размера, не так ли?
      – Ага!
      Блисс сунула руку себе за ворот.
      – Я надела ее снова.
      В ее пальцах тускло блеснула цепочка – та самая, которую он покупал много лет назад с такой надеждой и любовью… На цепочке висело кольцо с тремя сверкающими бриллиантами. Блисс расстегнула цепочку и подала Себастьяну кольцо. И протянула ему левую руку. – Пожалуй, пора привыкать носить его постоянно.
      Но Себастьян все крутил и крутил колечко на своей ладони:
      – Ты сохранила его…
      – А ты разве сомневался, что я сделаю это?
      Он с трудом сглотнул.
      – Я не вправе чего-то от тебя ожидать…
      – Ладно, надень его мне на палец.
      – И ты не хочешь обставить все более торжественно?
      – Ни за что! Удивительно, как оно не истерлось за все годы, что я на него глазела.
      Кольцо пришлось ей впору, как и когда-то. Себастьян надел его на палец Блисс и поднес руку к губам.
      – Я – счастливый человек.
      – Но кое-кто все еще думает иначе. Я ведь не принесу тебе ничего, кроме новых неприятностей.
      – Ты никогда не приносила мне неприятностей. Все совсем наоборот. – Он пытливо заглянул ей в глаза.
      – Теперь ты позволишь мне отвезти тебя в больницу? – Блисс ласково провела рукой по его груди.
      – Ни за что. Это всего лишь несколько царапин и ссадин. Заживет само. Но я позволю тебе промыть свои раны, и – немедленно.
      Она подошла к громадному, во всю стену, окну и медленно двинулась вдоль него, как бы отсекая дневной свет плотными шторами.
      В кабинете установился мягкий полумрак, Блисс шла к Себастьяну, на ходу снимая с себя блузку. Под тонким кружевным бюстгальтером темнели кружки сосков.
      Себастьян с трудом подавил безумную вспышку желания.
      Блузка с мягким шуршанием легла на стол.
      – Твои ссадины следует промыть как можно скорее. Удобнее всего это сделать в душе. Слава Богу, у тебя здесь есть душ.
      – Слава Богу, – вторил он, простирая к ней руки. Но она увернулась. – Блисс. Иди же ко мне.
      – Ты весь изранен. Боже, у тебя вполне могла быть серьезная контузия. К этому нельзя относиться так небрежно.
      – Моя голова в полном порядке. Иди же ко мне, дорогая.
      – Ты у меня на попечении. Знаешь, что это значит?
      От нетерпения у Себастьяна свело низ живота. Тугая ширинка больно давила на рвавшуюся на свободу обезумевшую плоть.
      – И что же это значит, Блисс?
      – А то, что ты целиком в моей власти. – Она улыбнулась, блеснув ровными зубками. – Я не говорила тебе прежде, что со мной делают твои зеленые-презеленые глаза?
      – Ты просто играешь со мной, верно?
      – Они помогли мне открыть новую грань моей натуры. Чилли оттаяла, и затаенное пламя вырвалось наружу. Смотри, как оживает дремавшая на дне души склонность к авантюрам!
      Он бы рассмеялся, если бы брюки не сдавили его чресла железными тисками.
      – Почему бы тебе не начать демонстрацию? И скорее, как можно скорее!
      Ее серьезная гримаска показалась Себастьяну очень забавной. Он скрестил руки на груди.
      – Ты немножко испачкался, – сообщила Блисс, обойдя его вокруг. – А я, представь, готова устроить демонстрацию до душа, во время душа и после душа.
      И она снова увернулась от его рук.
      – Если ты намерена выполнить всю программу, то лучше начинать прямо сейчас. И не смей говорить, что только шутила и все это пустые слова, Чилли!
      – Это вовсе не шутки, – заверила Блисс. – Но мне кажется, что с раненым следует быть милосердной. Лучше я промою тебе раны и дам отоспаться.
      – Ну уж нет! – выдохнул он. – Я давно готов к демонстрации «до душа»!
      – Как, уже? – Блисс расплылась в блаженной улыбке. – А тебе приходилось заниматься любовью на письменном столе?
      – Нет, – то ли сморщился, то ли улыбнулся Себастьян. – Послушай, ты меня убиваешь. Раздевайся-ка и залезай на стол. Да побыстрее.
      – Как бы не так. – На ходу она уже сняла брюки и отпихнула в угол вазу с китайским садом, украшавшую стол. – Это ты разденешься и залезешь на стол.
      Как это ни удивительно, ее предложение заставило Себастьяна густо покраснеть. Конечно, исключительно от возбуждения…
      – Ты шутишь. – Блисс же, оставшись в тонком бюстгальтере и трусиках, уселась в кресло, скрестив руки на груди и барабаня пальчиками по локоткам. – Нет, ты не шутишь, пожалуй, – угрюмо бросил Себастьян.
      – Я намерена покрыть тебя поцелуями с головы до пят – естественно, чтобы тебе стало лучше, – заявила она.
      Едва прикрытые бюстгальтером, ее груди вздымались и опускались излишне часто, чтобы Блисс могла претендовать на ту сдержанность, которую пыталась демонстрировать на словах. Себастьян расстегнул джинсы.
      – А когда ты покроешь меня с головы до ног поцелуями, я смогу покрыть поцелуями тебя, чтобы тебе стало лучше?
      – Посмотрим. – Блисс закинула ногу за ногу. Узкая резинка едва удерживала ее трусики на самых бедрах. Себастьян запросто мог бы сгрести ее в охапку и вмиг содрать и трусики, и бюстгальтер со строптивицы. А вот тогда она бы посмотрела, кто окажется в чьей милости!
      Себастьян скинул туфли, избавился от прочей одежды.
      – Надеюсь, ты не будешь слишком тянуть со своими поцелуями…
      – Напротив, – сообщила она. – Я буду целовать и целовать тебя без конца. На твоем столе.
      – Блисс…
      – На столе! Иначе ты рискуешь оказаться среди тех мужчин, которым нужны покорные, безвольные женщины!
      Себастьян обошел стол и встал перед ней, на сей раз уже не смущаясь под ее внимательным взглядом. А Блисс открыто любовалась его наготой. Ему же теперь были четко видны темные соски и треугольник волос внизу ее живота, просвечивавшиеся сквозь кружевное белье.
      – На стол, Себастьян.
      Со вздохом он уселся на прохладное дерево, затем вытянулся во весь рост – и сморщился от боли.
      – Это жестоко. Я все-таки раненый.
      – Ах, какая жалость. – Она моментально вскочила с кресла. – Я совсем забыла. Пойдем скорее в душ, милый. А с этим можно подождать…
      Но его спина болела вовсе не так сильно!
      – Боль уже утихла. А поцелуи обязательно мне помогут – если знать, где целовать!
      – О, я так и знала. – Ее голубые глаза лучились состраданием. А мягкие губы сложились в такую соблазнительную гримаску… – Ну-ка, дай я погляжу, откуда лучше начать. – И она еще раз медленно прошлась взглядом по его телу.
      – Я весь в твоей власти, любимая. Начинай где угодно.
      Она откинула голову и с удовольствием любовалась его губами. Затем придержала его руки, когда он хотел ее обнять, и, накрыв его рот поцелуем, стала ласкать его языком. Она целовала его долго и нежно, а ее груди слегка касались его груди. И когда Блисс наконец оторвалась от него, оба дышали тяжело и часто.
      У Себастьяна вырвался стон.
      Чилли Уинтерс действительно собралась продемонстрировать ему, что начала оттаивать. Она покрывала поцелуями его лоб, нос, прикрытые веки глаз, его щеки, мочки ушей – прежде чем пройтись по чутким раковинам горячим, влажным язычком, отчего Себастьян чуть не взорвался.
      – Я больше не могу терпеть, – признался он.
      Но она не спеша погладила его по шее и по плечам и шепнула:
      – Неправда, можешь…
      Она целовала его грудь, мучительно медленно спускаясь к животу. Вот настала очередь пупка, и Себастьян невольно вздрогнул и попытался поднять ноги, но Блисс тут же прижала их к столу, не спеша целуя каждый дюйм, каждую складку и впадину его тела.
      – Блисс, – стонал он, выгибаясь всем телом, – Блисс, мучительница, это же пытка! Как ты додумалась до такого? Кто вообще мог придумать нечто подобное!
      – Ты – если бы вообще был способен тогда думать.
      – Как раз об этом я и размышляю.
      – Над тем, что тебе это неприятно?
      – Нет, что помру, если ты прекратишь меня пытать.
      – Вряд ли тебе грозит такая быстрая смерть!
      Блисс на время оставила его живот и занялась ногами. Щекоча каждый палец, она не пропустила ни дюйма его разгоряченной гладкой кожи. А когда осторожно заставила Себастьяна раздвинуть бедра, он тут же попытался сесть. Но Блисс мгновенно отстранилась.
      – Чертовка, – пробормотал он. – Ты сущая колдунья.
      Себастьян взревел. Он не мог больше терпеть. Он взревел и уселся на столе.
      Но Блисс заставила его лечь обратно и взяла в рот напряженную, трепещущую плоть. Она медленно, очень медленно вбирала в рот его копье, заставляя его снова и снова вздрагивать от вспышек страсти.
      Он больше не владел собой.
      – Блисс! Черт побери, Блисс!
      – Не чертыхайся! – Она со смехом спрятала лицо у него в паху. – Я этого не выношу.
      – О Господи! Со мной такое впервые в жизни! Господи Иисусе!
      – И тебе не нравится?
      – Иди сюда. Немедленно.
      – Это и было демонстрацией до душа. Теперь можно переходить к процедурам во время душа. Конечно, предварительно дождавшись, пока ты снова будешь готов.
      – Ну хватит! – Он схватил ее за талию и усадил на себя. – Сейчас ты увидишь, милая, долго ли тебе придется ждать! Как насчет двойной порции до душа и двойной…
      Но тут зажужжал интерком.
      Себастьян застыл.
      Блисс зажала рот ладошкой и нервно хихикнула.
      – Проклятие, я же отправил его домой! – Плато на ощупь протянул руку куда-то за голову и нажал кнопку. – Ну что еще? Уильям, я ведь велел тебе идти домой!
      – Я все еще не закончил с делами, что накопились за нынешний день, мистер Плато.
      – Можешь звать меня Себастьян. Или ты уже забыл, как спас мне сегодня жизнь?
      В динамике раздалось смущенное кряхтенье.
      – Благодарю вас. Звонила мисс Полли Кроу.
      Блисс открыла было рот, но Себастьян прижал палец к ее губам.
      – И что же?
      – Она хотела сообщить вам и мисс Уинтерс, что получила работу.
      – Прекрасно, – сказал Себастьян. – Спасибо тебе, Уильям.
      – А что это за работа? – спросила Блисс, отталкивая его руку.
      Он оставил попытки снять с нее трусики и просто сорвал их одним нетерпеливым движением.
      Уильям снова смущенно покряхтел.
      – Мисс Кроу сообщила, что ее взяли на роль ведущей в детской телепередаче мистера Роджерса. Она звонила крайне возбужденной.
      Себастьян нащупал у Блисс между бедер очень теплое и влажное местечко и прошептал одними губами:
      – Крайне возбужденной…
      Блисс приподнялась и уперлась руками ему в грудь.
      – Это отличные новости, Уильям. Я непременно сама поблагодарю Зою.
      – Но это был мистер… то есть, я хотел сказать, Себастьян – он устроил прослушивание.
      – Все прекрасно, Уильям, – выпалил Себастьян, скрипя зубами, – спасибо. А теперь можешь отправляться домой. – И он выключил связь.
      Губы Блисс слегка приоткрылись. Голубые глаза загадочно сверкали из-под копны спутанных волос.
      – Ты просто замечательный!
      – Ее не взяли бы на работу, если бы она не была классной певицей!
      – Я люблю тебя.
      – И я люблю тебя. И я уже давно готов. Садись на меня.
      Но она не спешила улечься на него, продолжая играть его копьем. Себастьян тем временем нащупал застежку между чашечками ее бюстгальтера и расстегнул ее. Ему открылось волшебство нежной белой плоти, увенчанной темными кружками сосков. Их напряженные, приподнятые вершинки так и манили Себастьяна, оказавшись у его лица. Ее груди чуть качнулись, и он сжал в ладонях эти дивные полусферы, по очереди поднося их ко рту. И лукаво усмехнулся, когда Блисс, охнув, потеряла над собой контроль и опустилась ему на бедра. Она впустила его в себя, и он вошел – до конца, целиком, завершив то, к чему давно были готовы их тела.
      Блисс откликнулась на его вторжение в ту же секунду. Глаза ее закрылись. Лицо стало сосредоточенным и напряженным. Губы слегка раздвинулись, обнажая стиснутые зубы. Она задыхалась от страсти. И громко вскрикнула от восторга. Блисс приникла к Себастьяну, сотрясаясь в судорожной разрядке – она опередила его всего лишь на несколько секунд.
      А он словно обезумел. Их сплетенные воедино тела снова двигались, все быстрее и неистовее приближая новую вспышку экстаза. Наконец Блисс беспомощно рухнула на него, целуя лицо, шею, грудь, пока он не прижал ее лицо к плечу.
      – Хватит. Передохни хотя бы минутку. Пожалей, я все-таки старше тебя, помнишь?
      – На целых два года, – вздохнула Блисс. – Но это не повод просить пощады!
      Снова зажужжал интерком.
      – Ох, только не это! – прошептала Блисс. – А что, если он нас слышал?
      – Ну, тогда он наверняка завидует мне. – И Себастьян нажал кнопку связи. – Да, Уильям.
      – Звонила еще мисс Фабиола. Теперь она будет рекламировать «Сиэтлские пивоваренные заводы».
      Блисс устало приподняла голову с груди Себастьяна и улыбнулась.
      – Прекрасно, – искренне обрадовался Себастьян. – По-моему, она им вполне подойдет. И вскоре ее портреты заполонят весь город: на рекламных щитах, на телеэкранах – повсюду.
      – Именно это и сказала мне мисс Кроу. И она хотела бы немедленно вас поблагодарить. Вот только сомневается, подходящее ли выбрала время.
      Себастьян прижал к груди Блисс. Их тела все еще были слиты воедино, и – о чудо! – там, в теплой глубине, его копье подавало признаки жизни, оно снова готово к бою.
      – Нет, Уильям, она выбрала совсем неподходящее время. Передай ей, что я тронут, и поздравь от моего имени.
 
      Когда они подъехали к его дому в Медине, уже стемнело. Они успели взять от жизни все что могли – и до, и во время, и после душа. Блисс вообще удивилась, покидая «Раптор», что они еще способны ходить.
      – Я непременно хочу заглянуть в Пойнт и сказать Полли и Фаб, что ужасно за них рада, – обратилась она к Себастьяну.
      – Да ради Бога. Только бы мне переодеться во что-нибудь целое и чистое.
      – Как ты себя чувствуешь, дорогой?
      – Напрашиваешься на комплименты? – Он вынул ключ из замка зажигания своего пикапа.
      – Ты ведь ранен.
      – Ну, тогда ты стала для меня самым лучшим в мире противовоспалительным средством. Раны? Какие такие раны – помилуй! Подумаешь, пара царапин! Послушай, а ты никогда не занималась любовью на автомобильном руле?
      – Нет! И не намерена сейчас это пробовать! – Она молнией спрыгнула с пассажирского сиденья на мостовую и захлопнула дверцу.
      Себастьян, выйдя следом за Блисс, обнял ее за плечи и повел в дом.
      – Где тебя черти носят? – В дверном проеме покачивалась на нетвердых ногах Мэриан. – Ты же давным-давно сказал, что едешь домой!
      Блисс дернулась было в сторону, но Себастьян удержал ее.
      – Ты пьяна, как старая шлюха. Снова за свое, – раздраженно бросил он сестре.
      – Да, черт побери, я пьяна. А какого дьявола еще делать одной!
      За ее спиной замаячила физиономия Рона, расплывшаяся в виноватой улыбке.
      – Простите, ребята, – небрежно бросил он. – Но мы были немного в шоке. Уильям сказал, что до вас не достучаться.
      Блисс слышала, как Себастьян потихоньку чертыхнулся, затем вслух ответил:
      – Завтра же повышу ему жалованье.
      – Чего-чего? – переспросила Мэриан, подавшись вперед. – Что ты сказал?
      – Я сказал, завтра или на днях.
      У Блисс едва не вырвался нервный смешок.
      – Ты где пропадал? – Глаза Мэриан с трудом остановились на Блисс. – Ты был с ней?
      – У нас плохие новости, – торопливо перебил ее Рон. – Снова звонила эта сумасшедшая, Пру. То есть эта новость и плохая, и хорошая – смотря с какой стороны поглядеть. Похоже, наша милая Зоя покинула нас навсегда.
      – Рон, говори яснее. – Рука Себастьяна до боли сжала плечо Блисс. – Мне сейчас не до игр.
      – Если только это не игры вот с ней. – Мэриан нетвердой рукой ткнула пальцем в сторону Блисс. – Но это пора кончать. Ты в долгу передо мной.
      У Блисс все внутри сжалось.
      – Похоже, Зоя всполошила весь здешний курятник, – продолжал Рон, делая слабые попытки удержать на месте Мэриан. – Эта сука О’Лири продолжала копать под «Раптор» и сумела разнюхать, что Зоя вымогает денежки у клиентов.
      – Где сама Зоя? – напрягся Себастьян. – Я обычно не слушаю обвинений против моих людей, не давая им возможности оправдаться!
      – Так я о том и говорю, – отвечал Рон. – Зоя исчезла. Попросту смылась.
      – Туда ей и дорога, – буркнула Мэриан. – Эта мерзавка хотела тебя. Она всегда хотела тебя.
      – Ну-ну, хватит, милашка. – На сей раз улыбка Рона больше походила на гримасу. – Она брала взятки, Себастьян. Все так просто. Она вляпалась в большие неприятности еще до того, как вложила деньги в наши операции в Бельвью. И теперь, чтобы покрыть эти вложения, брала мзду за предоставленную работу. Конечно, эти деньги не проходили в наших финансовых отчетах.
      – Наших отчетах? – переспросил Себастьян.
      – Прости, – ухмыльнулся Рон. – В твоих отчетах. И не кто иной, как Зоя направила ту соплячку к парню, который снимает порнуху. За что наверняка тоже сорвала неплохой куш.
      – Себастьян… – У Блисс подогнулись колени.
      – Черт, – буркнул он. – Если это правда, я выгляжу круглым дураком. А точнее – опасным дураком. Мне нужно немедленно встретиться с активистами из «Женщин сегодня». Я обязан это сделать.
      – Ты ничего никому не обязан, – возразила Мэриан. – Это Зоя подставила нас всех. Но она сбежала. И точка, и делу конец.
      – Если она виновна в смерти той девушки, я обязан во всем разобраться, – решительно сказал Себастьян.
      – Избавься сначала от нее. – Мэриан мотнула головой в сторону Блисс. – Мы должны держаться заодно, если хотим выработать толковый план действий.
      – Мэриан, думается, права, – подхватил Рон. – Как бы нам не вылететь из этого штата. Знал ты или нет про Зоины делишки – их все равно повесят на всех нас. И нам никогда не оправдаться. А после этого вряд ли стоит надеяться, что наш бизнес станет приносить доход.
      На сей раз Себастьян не стал исправлять его «мы» и «нас». Он просто провел Блисс в обход сладкой парочки в комнату, служившую одновременно гостиной и гимнастическим залом.
      – Подожди меня здесь, милая. – Он торопливо поцеловал ее. – Я сейчас разберусь с ними. А потом мы сразу поедем в Пойнт.
      – Может, лучше мне уехать одной? Я могла бы взять такси.
      – Нет, не могла бы. – От его улыбки Блисс почувствовала, как рождается сладкая истома в тех местах, об удивительном предназначении которых она узнала совсем недавно. – Пожалуйста, посиди здесь и подожди, пока я поставлю на место мою сестрицу с ее зарвавшимся дружком. А по поводу Зои я так или иначе ничего не смогу предпринять до утра. Но мне не верится в то, что они здесь наговорили.
      – Зачем только им бросаться такими обвинениями, зачем врать?
      – Потому что они трясутся за себя. Боятся, что их сладкая жизнь полетит к чертям после того, как у меня появишься ты. Чем-то они напоминают Вика. Только пока не дошли до той степени отчаяния, при которой мутятся мозги и человек идет на преступление.
 
      Рон с Мэриан поджидали его в вестибюле. Себастьян плотно прикрыл двери комнаты, в которой оставил Блисс, и решительно направился к сестре.
      – Тебе давно пора лечиться. Ты окончательно спилась. Я уже не говорю о прочих твоих штучках.
      – Я несчастная женщина, которую ты, именно ты довел до пьянства, – обиженно поджала она губы. – Дай мне то, на что я имею полное право, и мне не нужно будет заливать горе вином. – Она злобно кивнула в сторону двери комнаты, где находилась Блисс. – Она опасная баба. Она из тех феминисток, которые готовы поотрывать мужикам яйца. Разве нормальная женщина может стать профессором? Только феминистка! А ее лучшая подруга готова разорвать нас на куски. Прогони ее, Себ!
      Он повернулся спиной и услышал, как Мэриан вскрикнула. Только теперь она увидела его спину.
      – Пустяки, – заверил сестру Плато, направляясь в спальню. – Я просто упал и порвал рубашку. Мне нужно переодеться.
      Но Мэриан не отставала, она шла за ним следом. Рон хотел присоединиться к ним, но Мэриан повелительно махнула на него рукой. Красавчик надулся, но не посмел ослушаться.
      – Я положила на тебя всю свою жизнь, – начала Мэриан.
      Себастьян вошел в гардеробную, и Мэриан поплелась следом за ним, прикрывая раздвижную дверь.
      – Не делай этого, – предупредил он, роясь в стопке чистых рубашек. – Лучше пойди проспись.
      – Я могла бы стать кем угодно, – ныла она.
      – Наверное, ты права. – У Себастьяна явно кончалось терпение. – И я никогда ни в чем тебе не препятствовал.
      – Но мне нужно было заботиться о тебе! Мама с папой ненавидели меня за то, что я не родилась сыном, а тебя ненавидели за то, что ты не стал таким сыном, о котором они мечтали.
      – Я знаю, – мягко согласился он. – Но зачем вспоминать об этом сейчас?
      – Я всегда тебя любила.
      – Ты была прекрасной сестрой.
      – И я отдала тебе всю себя без остатка.
      – И наслаждалась взамен всем, что я способен был дать тебе.
      – Без меня ты бы никогда не раздобыл начальный капитал, – потупившись, заявила она.
      – Это почему же? Я взял деньги взаймы.
      – Ладно, оставим это. Я так и не вышла замуж.
      – Но ведь ты никогда не оставалась без мужчины. И если тебе не хотелось выходить замуж – в этом никто не виноват, кроме тебя.
      – Замуж?.. Замуж! – Она налетела на него. Ее холеное лицо побледнело и осунулось от напряжения. – Да как я могла выйти замуж за кого-то другого?!
      – Как ты могла выйти за другого?.. – Себастьян замер, не успев натянуть рубашку. – Уж не хочешь ли ты сказать, что я каким-то образом мешал твоему замужеству?!
      Не в силах более скрываться, Мэриан набросилась на него, обхватила руками его за шею и принялась жадно целовать в губы.
      Себастьян ошеломленно отпрянул, споткнулся обо что-то и упал. Мэриан тут же навалилась на него всем телом.
      – Мне был нужен ты, только ты! – Она натужно пыхтела, ее руки судорожно шарили по его груди. – Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Я хочу тебя!
      – Ты моя сестра. – Он с трудом преодолел приступ тошноты.
      – Я не твоя сестра! – прошипела она сквозь зубы. – Ты приемыш, ты не родной сын!
      – Ты моя сестра, – твердо повторил Себастьян. Он уже пришел в себя и легко оттолкнул Мэриан, готовый подняться. Но она все еще цеплялась за его рубашку. – Ты слишком пьяна, иначе вряд ли тебе пришла бы в голову такая дикая блажь.
      – Я пьяна, да, я пьяна, но все, что я сказала, – чистая правда! – Она попыталась вновь опрокинуть его на себя. – Трахни меня, Себ! Не трать на нее время! Бери меня! Давай пошлем всех к черту, останемся вдвоем!
      Он хотел поглубже вздохнуть, но набрал лишь полные легкие зловонного перегара. Волна отвращения подступила к горлу. Все еще не веря в то, что такое возможно, он вырвал из ее рук свою рубашку. Встал на ноги.
      – Убирайся и не смей показываться мне на глаза!
      – Себ…
      – И прихвати с собой этого пакостника. Или теперь его очередь объясниться мне в любви? Мне тошно глядеть на его вихляние! Он готов переспать с кем угодно – если хорошо заплатят. И не смей уверять меня, что не знаешь об этом сама, Мэриан!
      – Себ, умоляю тебя! – ныла она, все еще силясь расстегнуть его джинсы. – Я сделаю тебя счастливым!
      Он в ужасе кинулся вон из гардеробной.
      – Не смей показываться мне на глаза! – бросил Себастьян через плечо. – Можешь прислать свой адрес. Я перешлю тебе твои чеки!

      Себастьян стоял в дверном проеме, и даже сквозь густой загар было заметно, как он бледен.
      – Пойдем, – сказал он. – Я хочу увезти тебя отсюда.
      – Что случилось? – с тревогой спросила Блисс, подходя к нему.
      Он молча сжал ее руку и повлек к выходу.
      – Себастьян! Постой! – С крыльца скатился Рон Йорк. – Ради Бога, парень, ну куда так спешить? Ты же не можешь просто взять и уехать!
      Блисс почувствовала, что Себастьян вздрогнул. Он не обернулся, но замедлил шаг.
      – Она сегодня, понимаешь, накачалась сверх меры, – тараторил Рон, стоя на нижней ступеньке лестницы. – Почему бы мне, с твоего позволения, не отвезти Блисс домой, чтобы ты смог позаботиться о сестре?
      Себастьян вскинул голову и посмотрел на Блисс.
      – Никогда! Никогда в жизни я больше ни с кем тебя не оставлю! Запомни, Блисс. – И, обращаясь к Йорку, добавил: – Мэриан знает, что ей нужно делать. Позаботься о том, чтобы к моему возвращению и духу вашего здесь не было!
      У дома их встретил Битер. Пес выскочил неизвестно откуда со своим огромным оранжевым пауком в пасти. Преданно глянув на Себастьяна и Блисс, он запрыгнул на свое место в пикапе.
      – Умная собачка, – буркнул Себастьян. – Даже он знает, когда надо уносить ноги.
      – Да что там случилось? – всполошилась Блисс.
      – Я все тебе расскажу. Попозже. Потому что должен разобраться во всем сам. Черт, а это еще что?
      По подъездной дорожке на сумасшедшей скорости на них неслась машина – гравий жалобно взвизгнул под ее колесами, когда она затормозила в каком-то дюйме от пикапа.
      Блисс опешила: дверца «мерседеса» распахнулась, и из машины выскочила ее мать. Она не сразу заметила Себастьяна и Блисс. Но едва увидев их, разрыдалась.
      – Мама? Что-то случилось? – Блисс ринулась вперед, увлекая за собой Себастьяна. – Что-то с папой?
      – Я все, все сделала не так! – выкрикивала сквозь рыдания Киттен. – Я поехала в это дурацкое заведение, но тебя там не было. Потом я отправилась в офис к нему… то есть к Себастьяну. Швейцар сказал, что вы уехали, но он не знает куда. Никогда бы не подумала, что придется благодарить Бога за встречу с Пру О’Лири! Это она дала мне адрес Себастьяна.
      Все, отныне для Блисс Пру O’Лири будет отрезанным ломтем.
      – Вы сильно расстроены, миссис Уинтерс, – заметил Себастьян без особого, впрочем, сочувствия.
      – Да, – подтвердила Киттен. – Никогда в жизни я не была так расстроена! Что за ужасные вещи я прочла в газетах! Блисс, почему ты не сообщила нам, что попала в пожар? Ты же могла погибнуть!
      Неподдельный страх, звеневший в голосе матери, ошеломил Блисс.
      – В газетах пишут, что ты поехала на встречу с Кристал Плато. Но ее там и в помине не было! Ну разве можно поступать так опрометчиво?
      Себастьян издал какой-то звук, явно желая выразить солидарность с Киттен.
      – Кристал там не было? Но откуда ты знаешь?
      – Ох, я уж и сама не вспомню откуда, – выпалила Киттен. Она бессильно прислонилась к дверце «мерседеса». – Да! Из газет. Одна жертва. Мужчина. Ты сунулась в трейлер к этому жуткому типу!
      – Но я же осталась цела, – возразила Блисс, сжимая руку Себастьяна. – И я рада, что Кристал там не оказалось.
      – Даже если это она все и подстроила? – заметил Себастьян.
      – Мы не можем этого знать.
      – Но она же позвонила тебе сама и назначила встречу. И не пришла. Она ненавидела своего отца, могла ненавидеть и тебя…
      – Себастьян! – Голос Киттен готов был сорваться на визг. – Я не буду в обиде на вас, если вы откажетесь. Но может быть, вы все же позволите Блисс поехать к нам. Мы с отцом так хотим вместе порадоваться ее спасению. Кстати, и тому, что вы наконец-то обрели друг друга.
      Себастьян смущенно кашлянул в кулак.
      – Ох, мама, – только и смогла вымолвить Блисс. Ну почему некоторым людям нужно заглянуть в лицо смерти, чтобы в них проявилось то хорошее, что есть у них в душе? – Ты слишком расстроена. Себастьян, наверное, мне лучше самой отвезти маму до дома. Она вряд ли в состоянии вести машину.
      Киттен вновь залилась слезами.
      – Я… я хочу, чтобы вы приехали оба. Да, да, и прямо сейчас. Боже, ну что мне сделать, чтобы заслужить прощение?.. Блисс?
      Блисс растерянно поправила очки. Она не располагала жизненным опытом на сей счет, она не знала, как управляться с матерью в таком вот состоянии.
      – Ты вези маму, – вежливо предложил Себастьян. – А я поеду сзади до самого вашего дома.
      – Ох, спасибо, спасибо! – Киттен, раскрывая объятия, ринулась к Блисс. – Спасибо вам обоим!
      Наконец Киттен удалось усадить на заднее сиденье в ее машине, которая двинулась по понтонному мосту через озеро Вашингтон, мимо университета, по направлению к Лавровому холму. То и дело Блисс поглядывала в зеркало заднего вида, чтобы удостовериться, здесь ли Себастьян и едет ли за ними следом.
      Киттен сжалась, прислонившись к дверце, и приглушенно всхлипывала.
      За всю дорогу до Лаврового холма и резиденции Морриса Уинтерса женщины не сказали ни слова. Едва Блисс притормозила у крыльца, Киттен выскочила и помчалась в дом.
      Блисс решила дождаться Себастьяна.
      – Кристал никто не убивал, – сказала она, едва Плато оказался рядом.
      – И это заставляет думать, уж не права ли твоя матушка, – заметил он, разглядывая звездное небо. – Что, если мы не станем затягивать трогательную сцену возвращения блудной дочери? Как тебе кажется?
      – Трогательную? – рассмеялась Блисс. – Между нами никогда не было такой привязанности, однако если маме так хочется обрести душевный покой, не стоит ей мешать. А вообще я не меньше твоего хотела бы поскорее откланяться.
      И она провела Себастьяна в дом – элегантно обставленную в азиатском стиле гостиную, откуда явственно слышались возбужденные голоса ее родителей.
      Они умолкли мгновенно, как только Моррис Уинтерс увидел Себастьяна и Блисс. Он демонстративно повернулся к гостям спиной и уставился в непроглядно-черные окна.
      Киттен нервно заламывала пальцы. Ее голубой трикотажный пуловер мешковато свисал на помятую юбку. Без привычного слоя макияжа она выглядела немолодой измученной женщиной, к которой вплотную подступила старость. Судя по ее бегающему взгляду, Киттен была изрядно напугана.
      – Папа, – окликнула Блисс, – мы приехали сюда только потому, что маме казалось, будто здесь нас хотели видеть.
      Прошло несколько тягостных минут, прежде чем Моррис соизволил ответить:
      – Твоя мать действовала под влиянием порыва. Мне казалось, что я давно научил ее управлять своими чувствами. Однако я ошибался.
      – О’кей. – Себастьян решительно звякнул ключами от машины. – Поехали, Блисс. Желаю вам обоим доброй ночи.
      – Нет! – воскликнула Киттен. – Моррис, выслушай меня! Я ведь говорила, что это должно на них подействовать! Ты только сделай все так, как хотел! Постарайся убедить их, и они все поймут. Вот увидишь!
      Моррис резко развернулся к молодым людям лицом. И заметался по комнате.
      – Вы что, так и не поняли? Не сообразили, что не стоило путаться у меня под ногами?
      Киттен испуганно прижала ладони к горлу.
      – Моррис…
      – Заткни свою пасть, женщина! – рявкнул на жену Моррис. – Заткнитесь все и слушайте меня!
      – Пойдем, – повторил Себастьян, беря Блисс за руку. – Нам пора домой.
      – Я сказал – заткнись! – Глаза Морриса сверкали безумием. Лицо дергалось в нервном тике. – Заткнитесь!!!
      Себастьян шагнул было к нему.
      – Назад! – взревел Моррис. Подняв правую руку, он нацелил на Себастьяна револьвер. – Делай, что тебе велят! Все будет только так, как я сказал! Я и так слишком много потерял и слишком долго топтался на месте из-за этой дуры! – И он ткнул оружием в сторону Киттен.
      – Папа! – Блисс с трудом подавила панический вопль.
      – Не смей меня так звать! – оборвал ее Моррис Уинтерс. И надменно кивнул в сторону Киттен. – Может, спросишь у нее почему?
      – Черт, – сквозь зубы процедил Себастьян. – Послушай, Уинтерс, давайте-ка все здесь успокоимся. И не будем делать и говорить вещи, о которых потом наверняка пожалеем.
      – Моя жена наставила мне рога! – выпалил Моррис, прожигая Киттен ненавидящим взглядом. – И в результате родилась вот эта образина! Но мы заключили с ней сделку. Если она не станет мешать мне делать карьеру, то я не буду трогать ее хваленую репутацию!
      Блисс плюхнулась в кресло.
      – Я предлагала отделаться от этой… от этого ребенка, Моррис, – напомнила Киттен. Ее губы дрожали. – Но ты же сам мне запретил.
      – Да, потому что тебе хватило ума сунуться к проклятому лекаришке, который оказался приятелем моих предков. И старый сплетник тут же помчался поздравлять их с внуком!
      – Ну хватит, – вмешался Себастьян. – В любом случае нас это уже не касается.
      Ее мать собиралась отделаться от нее. Блисс бессильно прикрыла глаза.
      – Если бы там оказалась и девчонка Мура, все было бы кончено! – завыла вдруг Киттен. – Ну откуда мне было знать, что ее там нет?
      Блисс отлично слышала ее слова, но уже не в силах была вникнуть в их смысл.
      – Тихо, тихо! – рявкнул Моррис. – Не смей приближаться ко мне, Плато!
      – Я все сделала ради тебя! – не унималась Киттен. – Как только Блисс сказала, куда собирается, мне стало ясно, что нужно сделать!
      – Но ты снова попала пальцем в небо, верно? – зловеще расхохотался Моррис. – Ты снова промазала! Кристал там и духу не было, а Блисс успела удрать! Тупая корова, ты отделалась от одного настырного старикашки – и только!
      У Блисс глаза полезли на лоб. Ее мать?.. Ее собственная мать собиралась сжечь ее заживо!
      А ее отец – вовсе не ее отец!
      Ее мать убила человека?
      – Но Блисс и не требовалось убивать, – возразила Киттен. – Достаточно было убрать девчонку и старика. Тогда мы смогли бы счастливо…
      – Не пудри мне мозги, – возразил Моррис и взмахнул револьвером. – Отойди оттуда, Киттен. Встань ближе ко мне. А из нее я сам сумею извлечь хоть какой-то прок! – И его прищуренные глаза остановились на Блисс.
      Киттен как под гипнозом подошла к мужу.
      – Я все сделала ради тебя, Моррис, – лепетала она. – Ради нас. Вот и сегодня я сделала, как ты хотел. Я привела их сюда. Ну скажи им скорее! Скажи, чтобы Плато убирался из нашего штата!
      – Просто сказать – это мало. – Физиономия Морриса по-прежнему дергалась в нервном тике. – Вернее, если я их убью!
      Блисс не в силах была шевельнуть и пальцем. Себастьян замер, многозначительно посмотрел на Блисс и едва заметно кивнул.
      Но Блисс не понимала, что он силится ей сказать.
      – Сперва его, – продолжал Моррис, – потом ее. Она у нас будет подвержена суицидальному синдрому. У нее всегда мозги были набекрень. А сегодня она пришла посмеяться надо мной. Для нее это была славная забава – она заявила на весь свет, что трахается с моим заклятым врагом. Но девчонка перегнет палку и пристрелит его, потому что он попытается помешать ей покончить с собой. Ведь славно, да? Славно придумано?
      – Моррис! – Киттен рухнула на колени, обхватив голову руками. – Пожалуйста, Моррис! Они сделают все, как мы скажем!
      – Сука! – Морриса уже трясло от ярости. – А ведь она, пожалуй, застрелит и тебя! А меня ранит…
      – Нет, нет, не надо! – Киттен обратила к нему посеревшее блестящее от пота лицо. – Разве она способна на это?..
      Моррис расхохотался. Запрокинул голову и заржал во все горло.
      – Нет, нет, не надо! – передразнил он жену. – Тупая корова! Конечно, куда ей сделать такое? Но именно так я все это представлю… А народ еще больше полюбит меня за мужество в минуту крушения моей семьи. Моя супруга погибнет от рук дочери! А я получу рану от ее оружия!
      – Пулевые ранения чрезвычайно болезненны, – заметил Себастьян.
      Повисла тревожная тишина.
      – Не так-то просто выстрелить в самого себя, Моррис. А что, если у тебя не хватит духу? Как тогда ты станешь объяснять груду трупов в собственной гостиной?
      Киттен не выдержала. Она завизжала и прыгнула к мужу, попытавшись выхватить револьвер.
      Блисс содрогнулась от прогремевшего выстрела. Она вскочила и стиснула кулаки.
      Грохнул второй выстрел.
      Киттен успела рукой вцепиться Моррису в лицо и расцарапала его – от корней волос до самого подбородка. Показалась кровь. Киттен рухнула на тело мужа. Алые брызги окропили его желтую рубашку-поло. Пока тело Киттен сползало на пол, все новые и новые алые пятна появлялись на одежде Морриса. И вот уже по всему его телу, по ногам потекли ручейки крови.
      Блисс едва не стошнило. У нее вырвался стон.
      – Тише! – хрипло шепнул ей Себастьян. – Веди себя тихо!
      – Мама! – простонала Блисс. – Мама!
      Киттен упала Моррису на ноги. Он отступил назад, брезгливо отпихивая мертвое тело. Его лицо исказила гримаса отвращения.
      – Я подхватил мою дорогую жену, когда ее застрелила моя дочь, – объявил он.
      – Рехнулся, – пробормотал Себастьян. Он сделал шаг вперед, но тут же застыл на месте, так как дуло револьвера нацелилось ему в грудь. – Ничего не выйдет, Моррис, – сказал Себастьян. – Пока не поздно, есть возможность придумать, как объяснить убийство собственной жены. Я вам помогу.
      – Ни за что, – отрезал Моррис. – Мне суждено стать президентом Соединенных Штатов, и я не позволю какому-то наглому выскочке путаться у себя под ногами! Я найду, как использовать тебя, Плато.
      Их прервал звук чьих-то торопливых шагов в фойе.
      – Не входите! – что есть силы закричала Блисс – и отшатнулась, так как дуло револьвера дернулось в ее сторону. – Вызовите полицию! У него револьвер!
      Физиономия Морриса побагровела. Он подался назад и встал за дверью.
      Вошла Мэриан Плато.
      – Беги, сестра! – крикнул Себастьян. – Он за дверью и вооружен. Драпай отсюда к чертям, пока не поздно!
      Но она продолжала двигаться вперед неверными шагами. На осунувшемся лице темнели потеки размазанной туши.
      – Моррис? – Мэриан вертелась на месте, пока не увидела его. Едва держась на ногах, она вяло помахала ему рукой. – Вот мы снова здесь!
      – Добро пожаловать, Мэриан. Ну вот, теперь я смогу аккуратненько расставить всех по своим местам, – вновь заговорил Моррис. – Блисс Уинтерс застрелила сестру Плато, когда узнала, что эта парочка – извращенцы. Что он трахает собственную сестру.
      Блисс стало тошно. Они сейчас умрут, и этот тип обольет их на прощание грязью…
      А Моррис все еще разглядывал Мэриан. Он даже подошел поближе и залез дулом револьвера под ее тонкое платье, сунув его между грудей.
      – Тебе предстоит подохнуть следующей. Она уже пристрелила свою мать.
      Себастьян встал между Блисс и Моррисом, заслонив от него Блисс.
      – Ложись, Блисс! На пол! Он не сумеет перестрелять нас всех сразу!
      – Черта с два! – взревел Моррис. – Стреляю по любому, кто посмеет дернуться!
      – Ну, валяй! – выпалил Себастьян.
      Вместо того чтобы выполнить его приказ, Блисс подскочила сзади и обхватила руками Себастьяна за пояс.
      – Блисс! – вскричал Себастьян. – Ради Бога!..
      – Если ты выстрелишь в него, то попадешь и в меня, – спокойно сказала Блисс Моррису. – Одной пулей. С одной траекторией. Что ты тогда скажешь полиции?
      – Мы же собирались сделать так, чтобы все было о’кей, – заявила Мэриан. – Ты сам обещал мне, Моррис! Я постаралась сделать все, как ты хотел, и ты пообещал. У меня почти получилось, но Себ слишком быстро вернулся в бассейн.
      Блисс почувствовала, как напрягся Себастьян.
      – Что за чертовщину ты плетешь?!
      И снова по ушам Блисс болезненно ударил грохот выстрела.
      – Мэриан! – выдохнул Себастьян. – Ну и дерьмо же ты, Уинтерс. Если тебе нужен я, ты мог бы давно пристрелить меня. И вовсе ни к чему было…
      Он вырвался из объятий Блисс и рванулся вперед.
      Блисс от неожиданности покачнулась, упала и покатилась в сторону. Она сильно ударилась головой о ножку стола. Распахнутая настежь идеально белая дверь была забрызгана кровью – кровью Мэриан Плато. Зажимая рану на плече, она привалилась к стене.
      Теперь Моррис держал револьвер двумя руками, направляя его в лицо Себастьяну.
      – А ну ступай к ней! – Он качнул дулом. – Этой незаконнорожденной девке, дочери моей бывшей жены, нужно получше прицелиться. Мне важна траектория пули. Встань к ней лицом. Порадуй меня. Она выстрелит прямо тебе в рожу, недоносок!
      – Не двигайся! – крикнула Себастьяну Блисс. – Стой там, где стоишь!
      Она заметила, как Мэриан легла на бок и дюйм за дюймом подползает к Моррису. Кровь все еще сочилась у нее между пальцами, зажимавшими рану.
      – Развернись, Плато! – приказал Моррис. На висках у него набрякли вены. Лицо из багрового становилось пурпурным. – Повернись, мерзавец!
      Сморщившись от боли, не в силах подавить невольный стон, Мэриан толкнула Морриса под коленки.
      Он покачнулся.
      Грохнул третий выстрел, и пуля ушла в потолок. А Моррис, потеряв равновесие, рухнул навзничь поверх Мэриан.
      Себастьян тут же навалился на него и, сжав одной рукой горло безумца, другой попытался дотянуться до револьвера.
      Зазвонил телефон.
      – Ублюдки! – визжал Моррис. – Я убью вас! Я вас всех убью!
      Еще долгий звонок, и еще, и еще.
      Мужчины бешено боролись, извиваясь на полу. Мэриан умудрилась выбраться из-под Морриса и подхватила револьвер за миг до того, как его успел схватить Себастьян.
      – Вот она, справедливость! – засмеялся Моррис. – Она уже не раз продавала тебя и прежде! А теперь она тебя убьет!
      Блисс, зажав в ладонях гудевшую голову, попыталась подняться.
      Звонки прекратились.
      Револьвер выстрелил снова. И снова. От двери полетели щепки.
      Себастьян схватил Мэриан за руку и отшвырнул в сторону. Ее стоны болезненно отдавались в голове у Блисс.
      Она вновь рухнула на колени.
      Моррис и Себастьян продолжали борьбу за револьвер. Моррису удалось направить его на Блисс. Она метнулась к телефону, набрала 911 и швырнула трубку, которая осталась болтаться на проводе.
      И снова загремели выстрелы. Оконное стекло разлетелось вдребезги.
      – Себ, – стонала Мэриан, – помоги мне, Себ!
      Блисс, поколебавшись, все же попробовала подобраться к дерущимся с другой стороны. Себастьян теперь оказался сверху и придавил Морриса всем телом. Ему даже удалось схватить врага за горло. Другой рукой он долбил о край стола кистью Уинтерса, упорно сжимавшего оружие.
      От напряжения Моррис раскрыл рот в какой-то жуткой гримасе.
      Его ободранная, покрытая кровью рука вдруг резко дернулась, и револьвер уперся Себастьяну в грудь. Как во сне, Блисс следила за медленно двигавшимся дулом…
      В следующий миг на левом плече Себастьяна Блисс заметила рваную рану и ринулась вперед. Она вцепилась Моррису в волосы и рванула что было сил. В ушах ее звенели собственные рыдания вперемешку с яростным рычанием Морриса. Вслепую он нашарил ее ухо и стал нещадно выкручивать его.
      Она чувствовала, как дергается тело безумца под ударами Себастьяна.
      От боли она рухнула на пол – ничком.
      Наступила жуткая тишина, нарушаемая лишь всхлипами Мэриан, затрудненным дыханием двух мужчин и гулкими ударами ее собственного сердца.
      – Ты цела, Блисс? – услышала она голос Себастьяна.
      Подняв голову, она взглянула на него сквозь заливавшую лицо кровь.
      – Я жива, – прошептала Блисс. Она увидела в руках Себастьяна револьвер и с облегчением вздохнула. – Я вызвала полицию.
      – Хорошо.
      – Они ни за что не поверят, что это не дело твоих рук, Плато! – прохрипел Моррис. Его глаза были крепко зажмурены. – Мэриан меня поддержит. И мы расскажем, как все случилось. И я стану президентом Уинтерсом. Мэриан, ты мне еще понадобишься.
      Она лежала на боку, сжавшись в комок от боли.
      – Это они напали на нас, Мэриан, – бубнил Моррис. – Они убили Киттен, а потом попытались убить и тебя.
      – Пошел к черту, – просипела она.
      – Я позабочусь о тебе, – не сдавался Моррис. – Я тебе…
      Тут Блисс проследила за его взглядом и увидела на пороге женщину, рыжую женщину с револьвером в руках. Она была одета в джинсы, грязную белую футболку и теннисные туфли. Женщина только что вошла в гостиную. Медленно, очень медленно она обошла комнату. Кончиком туфли перевернула на спину Киттен.
      Блисс увидела мертвые, широко раскрытые глаза, развороченную выстрелом шею и отвернулась.
      – Это ведь была не ты, правда? – спросила женщина.
      Блисс с удивлением смотрела на незнакомку.
      – Ты ведь не пыталась прикончить меня в папином трейлере?
      – Нет, – ответила Блисс, сообразив, что это Кристал. – Нет. Когда начался пожар, я тоже была там, внутри. Я и пришла туда, потому что ты меня попросила.
      – Значит, это она, да? – Кристал кивнула на Мэриан. – Я была ей нужна, но она слишком меня ненавидела. Вот и решила наконец избавиться.
      Мэриан не шелохнулась, сжавшись безжизненным комком.
      – Это сделала моя мать, – с трудом произнесла Блисс, у которой не оставалось даже сил на то, чтобы заплакать. – Я сказала ей, что еду на встречу с тобой, и тогда она опередила меня, чтобы убить тебя. Она не хотела убивать и меня.
      Кристал рассмеялась. Она смеялась громко, но в ее фиалковых глазах, устремленных на Себастьяна, застыла боль.
      – Артистка! Она была готова на все – лишь бы ты не узнала правду. Вы все были готовы на все. Я ведь пыталась поговорить с тобой у Уилменов, Себастьян. Я стремилась помочь тебе, но ты хотел одного – избавиться от меня!
      – Пристрелить мерзавку! – пробубнил Моррис разбитыми губами.
      Кристал встала так, чтобы держать в поле зрения всех участников драмы.
      – Отодвинься от него, Себастьян.
      Плато не двинулся с места.
      – Будь так добр, – сказала Кристал.
      – Нет нужды его убивать, – возразил Себастьян. – Полиция сама с ним разберется.
      – А ведь это он виноват во всем. – Теперь Кристал обращалась к Блисс. – Да будет тебе известно, что твой милый папуля просто тащился от молоденьких девушек!
      Блисс вся сжалась.
      – Он приходил на свой хваленый стадион посмотреть на игру. Но на самом деле он высматривал девочек, тех, что побойчее. Это он купил мне форму. После того как прокатился со мной сюда, в свое уютное гнездышко. – Она взмахом руки показала на здание, в котором находился его личный кабинет. – Он привез меня сюда и заставил отдаться. Но потом все пошло не так уж плохо. Он покупал мне разные штучки. И обещал много чего. Пока не оказалось, что я беременна.
      – Пристрели ее! – пропыхтел Моррис. Он заерзал под Себастьяном, но мощный удар в челюсть откинул его назад. – Пристрели ее! – прохныкал он.
      Снаружи послышался шум мотора. Полицейский патруль не включал сирену, но всполохи синей мигалки прорезали тьму за окном.
      – Пусть его заберет полиция, – сказал Себастьян.
      – Это она продала тебя, – продолжала Кристал, – Мэриан. Когда пронюхала, что ты собираешься сбежать с Блисс, она кинулась к Моррису. А он устроил все остальное. Он знал, что ты переспал со мной тогда, после вечеринки. Он обещал, что все мы не будем знать нужды, пока я утверждаю, что этот ребенок – от тебя.
      – Кристал, – возразил Себастьян с поразительной мягкостью, – это все в прошлом. И мы расплатились за все сполна. Не делай больше ничего, за что снова придется платить!
      Блисс сморгнула выкатившиеся на глаза слезы. Все так, как он сказал, и даже ребенок умер. Все так.
      Мэриан с трудом повернулась, чтобы видеть всех их. Ее рот исказила недобрая ухмылка.
      – А ты и не была беременна. – Из ее горла вырвался странный булькающий звук. – Это была мнимая беременность. Проклятая мнимая беременность! Но и это успело сработать! Убей его, Кристал. Убей Морриса. Это все подстроил он.
      – Пожалуйста! – взмолилась Блисс. – Пожалуйста! Хватит смертей!
      – Кристал, отдай мне револьвер, – сказал Себастьян.
      – У него ничего бы не вышло, если бы ты ему не помогла. – Кристал подошла к Мэриан вплотную. – И все оттого, что ты втюрилась в собственного брата.
      – Он мне не брат, – возразила Мэриан. – Он мне не брат…
      – Замолчи, – отрезал Себастьян, вскакивая на ноги. – Хватит! Довольно! Все и так пострадали достаточно!
      – Себастьян, Мэриан разрушила жизнь мне. И Блисс. И тебе тоже – потому что она хотела тебя!
      Моррис, воспользовавшись передышкой, сел и постарался дотянуться до револьвера.
      Но Кристал, резко развернувшись, с пол-оборота всадила Моррису пулю между глаз.
      В воздухе все еще висел истеричный возглас Блисс, когда грохнул новый выстрел. Блисс вновь вскрикнула, видя, как валится на пол бездыханное тело Мэриан, а Кристал направляет револьвер на себя.
      – Ох, милая! – воскликнул Себастьян, протягивая руки к Блисс. – Ох, моя милая!
      Блисс припала к нему, спрятав лицо у него на груди.
 
      – Полиция! – крикнули из холла. – Полиция! Дом окружен!
      Блисс скорее ощутила, чем услышала, что в гостиной появился кто-то еще.
      – Полиция! – повторял тот же голос. – Всем стоять! Бросить оружие!
      Себастьян разжал пальцы, и револьвер упал на пол.
      – Добро пожаловать, – сказал он, оборачиваясь к полицейскому, уже переступившему порог гостиной. – Чувствуйте себя как дома, офицер Баллард!
      Вошли еще два полицейских, между ног у них в комнату проскользнул Битер. Он подбежал к Себастьяну и Блисс, уселся рядышком, бросив им под ноги своего оранжевого паука.

      Блисс вдруг захотелось посидеть на свежем воздухе. Себастьян не возражал, поскольку был готов на что угодно, лишь бы не расставаться с ней ни на миг. Их плетеные кресла стояли рядом. Утро выдалось довольно прохладным, хотя было уже ясно, что день будет славный. Битер со своим пауком нашел пятно солнечного света возле кадки с цветущими маргаритками.
      К ним постепенно возвращались силы, которые помогали выстоять, забыть все, что пришлось пережить. Откуда-то взялось умение радоваться каждому новому дню и даже черпать в прошлом новые силы.
      – Как ты назовешь таксу, забравшуюся на кролика?
      – Хм-м? – Она лениво приподняла бровь. Глаза за стеклами очков оставались по-прежнему рассеянными.
      – В зимнее время? – Себастьян погладил ее по руке. – В Миннесоте?
      Блисс смотрела на него с недоумением.
      – Продрогшая собака на булке? Помнишь, Чилли?
      Ее губы тронула едва заметная улыбка. Она повернула руку, лежавшую на подлокотнике ладонью вниз, и сплела свои пальцы с пальцами Себастьяна.
      – Снова болтаем чепуху, лишь бы не молчать? – спросила Блисс.
      – Это ты виновата. Молчишь все время, пока мы здесь торчим.
      Они вернулись в Пойнт уже к концу ночи – после того как побывали в больнице и выдержали длительное объяснение с полицией – увы, наверняка не последнее.
      – Как твоя рука?
      – Ноет. – Он осторожно попытался пошевелить ею. – Ничего, это пройдет. А как твоя голова?
      – Так же. Похоже, мы начинаем к этому привыкать.
      – А у меня такое чувство, будто это все случилось во сне, – сказал Себастьян.
      – У меня тоже, – согласилась Блисс. – Я никогда не любила своих стариков. Нет, не так. Я любила их на свой лад – потому что не могла иначе. Я думала, что так должно быть. Что детям полагается любить своих родителей, несмотря ни на что, – вот я и любила. Может, в глубине души я верила, что они все-таки любят меня, потому что у них больше никого нет.
      Он не спускал с нее глаз. Солнце поднималось все выше, и весь сад пересекали причудливые тени от стволов деревьев. Ее рыжая голова светилась словно сама по себе в загадочном сумраке сада.
      – Я вовсе не желала знать, каков на самом деле мой отец. – Она снова возвращалась в прошлое. – Вообще-то я любопытная. И всегда буду любопытной. Но никакое любопытство не могло заставить меня заниматься слежкой. И я не желала копаться в мамином прошлом тоже.
      – А ведь Моррис мог быть твоим отцом, верно? Твоя мать… Она тогда уже была замужем за Моррисом. – Он понимал, что сейчас должна испытывать Блисс.
      – Бедная мама. Она никогда не была счастлива, правда?
      – Ну разве что иногда. Мы ведь не можем наверняка знать, отчего бывают счастливыми другие люди.
      – Она любила его. Я знаю, что любила. Она любила его так сильно, что не могла оставаться самой собой. Теперь мне это совершенно ясно. Я должна была попытаться сблизиться с ней.
      Себастьян схватил ее в охапку, усадил к себе на колени и крепко прижал к груди. Она положила голову ему на плечо и обняла за шею. От ее старенького халатика исходило уютное тепло. Там, под халатом, она была восхитительно мягкой и нежной.
      Он любил ее так сильно, что щемило в груди.
      – Мэриан не заслужила такую смерть, – промолвила Блисс. – Она пыталась спасти тебя. А Кристал? Ох, Себастьян, я все вспоминаю, какой она была, когда училась в школе. Ей всю жизнь не везло.
      – Ну, не совсем. Зато им почти удалось лишить везения меня, везения совершенно определенного рода – и самого важного в жизни. Ведь без тебя все остальное не имело значения.
      – Мне хотелось бы, чтобы они получили возможность второй попытки.
      Нет, слишком рано было обсуждать с ней судьбы Мэриан и Кристал. А кроме того, вовсе ни к чему лишний раз напоминать Блисс, что она сама едва избежала гибели.
      – У нас с тобой будут дети, правда? – спросил Себастьян.
      Блисс немного отстранилась, чтобы видеть его лицо. Задержала взгляд на глазах, на губах. Легонько поцеловала и тут же увернулась, не давая ответить на поцелуй.
      – А у нас получится? Мы сумеем их воспитать?
      – И ты еще сомневаешься? – Себастьян улыбнулся, ему казалось – храбро. – Ну да, мы обычные люди. И иногда ошибаемся. Но мы наделены силой духа – иначе не сидели бы сейчас здесь. И если мы очень постараемся, то у нас все получится! У нас будет целая куча детей.
      Слезы, внезапно наполнившие ее глаза, застали Себастьяна врасплох.
      – Эй! Ты чего это раскисла? – Он смешно наклонил голову, чтобы видеть ее глаза.
      – Я вдруг представила себе наших детей. – Ее губы дрожали. – И тебя с нашими детьми. Я видела, как ты обращаешься с Бобби. Он готов на тебя молиться.
      – Он прекрасный малыш. И ему совершенно необходим отец.
      – О да. Но зато у него есть прекрасная мама, и любящая бабушка, и тетка. И мы тоже его любим.
      – Некоторых людей ломают еще в детстве. – Он ласково провел пальцем по ее подбородку.
      Она улыбнулась ему все еще дрожащими губами. Улыбнулась и всхлипнула, и щеки ее повлажнели от слез.
      – А некоторые люди становятся еще сильнее. Такие, как мы. Ты и я. Мне бы только хотелось, чтобы никому не пришлось больше погибать из-за того, что мы стремились друг к другу.
      – Потому что мы стремились друг к другу, – строго поправил он. – Да нам и не дано управлять всем миром и другими людьми. Мы можем только не позволять им подминать нас под себя.
      – Что они и пытались сделать, – согласилась Блисс. – Но мне не так-то легко отделаться от чувства вины. В душе все еще сидит некто, нашептывающий и о моей вине, и о том, что мои родители меня не любили.
      – Мне отлично знакомо это чувство, – кивнул Себастьян. – Этот некто – часть того, что случилось. И ты не скоро справишься с ним. Как и я. Но мы постараемся сделать это вместе, правда? – Он прижался к ней лбом. – Мы больше не будем страдать молча и в одиночестве. Нам обоим слишком долго приходилось этим заниматься.
      – У меня в ушах все еще звучат их голоса.
      Он прижал ее к себе так крепко, что испугался, не сделал ли ей больно.
      – Мы ведь сумеем помочь друг другу, не так ли?
      – О’кей. – Она ответила ему крепким объятием. – Когда поймают Вика, его будут судить, да?
      – Если найдут. И Зою тоже, но по другой статье.
      – Тебе, наверное, пора собираться в офис, – заметила Блисс, удобно устраиваясь у него на коленях.
      – Когда я отправлюсь туда, ты поедешь со мной.
      – Но у меня же есть дела здесь, – возразила она.
      – Ну значит, и я тоже останусь здесь.
      – Мы же не можем ходить, как сиамские близнецы, Себастьян, – нахмурилась Блисс.
      – Можем, пока не почувствуем себя снова в безопасности. Уильям вполне сможет держать оборону, а вот место Зои нужно заполнить, и чем скорее, тем лучше. Наверное, придется пригласить кого-то из Лос-Анджелеса.
      Она снова положила голову ему на плечо, но от ее недавней безмятежности не осталось и следа.
      – Что такое? – спросил Себастьян. – Что тебя тревожит?
      – Ничего.
      – Ну почему женщины такие? Твердят упрямо, что ничего не случилось, хотя это далеко не так?
      – Ничего и не случилось. Просто мне не нравится неопределенность – вот и все.
      – Но ведь не осталось никакой неопределенности! – Себастьян ласково баюкал Блисс на руках. – Мы прекрасно знаем, что с нами будет!
      – А я нет.
      На дорожке захрустел гравий. Кто-то шел от заднего крыльца.
      – Завтрак подан, – раздался голос Венеры Кроу. – Вы одеты?
      Себастьян рассмеялся.
      Блисс заерзала, собираясь встать, но он не отпустил ее.
      – Одеты, одеты, Венера, и мы сейчас придем!
      Бобби нетерпеливо обогнал бабушку и боднул Себастьяна в бок. Спайки, обнюхав Битера, плюхнулась рядом на то же пятно солнечного света.
      Венера принесла поднос с двумя высокими бокалами, полными до краев какой-то густой пурпурной жидкости.
      – Мрачный день миновал, – торжественно провозгласила она. – Утро требует новой энергии, дети мои. Оставшихся в живых необходимо кормить, чтобы они могли поделиться энергией с теми, кто ушел.
      Блисс не выдержала и расхохоталась – впрочем, смех не принес облегчения, слишком он напоминал истерику. Себастьян ласково погладил ее по голове и спросил у Бобби:
      – Как дела, чемпион?
      – Я не поеду, – заявил Бобби. Он крепко обхватил руками плечо Себастьяна. – Мама теперь будет работать на телевидении. Она сказала, что это ты помог. Но я не поеду.
      – Куда ты не поедешь? – удивилась Блисс.
      – Куда-то в новый дом.
      – Вытяжка из баклажанов, – промолвила Венера, загадочно раскачиваясь в своей черной хламиде с капюшоном и золотой бахромой. – Их пурпурная плоть исцеляет болезни. Нам всем нужно исцеление. Мы все должны быть готовы к переменам, которые подхватят нас и понесут в неведомое.
      – А кто сказал, что вам нужно ехать в новый дом? – нахмурился Себастьян.
      – Мама, – сообщил Бобби. – Она говорит, что теперь у вас с Блисс будет свой собственный дом.
      – В котором я не предвижу мира и гармонии, – завела свое Венера. – Нежная голубка и жестокий сокол. Он подомнет ее под себя. Он носит в себе зародыши бури. Он угрожает миру и спокойствию.
      Себастьян крепко обхватил Блисс за плечи и удержал на месте, когда она попыталась встать.
      – Венера, почему бы тебе не присесть с нами, – безмятежно предложил он. – И мы не спеша вкусим плоды твоей мудрости. – Другой, раненной Моррисом рукой Себастьян обнял Бобби.
      Послышались еще чьи-то шаги, на миг замерли нерешительно, но потом все же приблизились. Среди деревьев мелькнула белокурая головка Полли Кроу, следом за ней шла ее сестра.
      – Встреча на высшем уровне, – пробурчал Себастьян и уступил наконец попыткам Блисс освободиться из его объятий. – Все стороны собрались за круглым столом. Открываем дискуссию.
      Блисс вернулась в свое кресло. Бобби моментально воспользовался тем, что у Себастьяна освободились колени, и взобрался на них.
      – Мы с Блисс скоро поженимся, – сообщил Себастьян, обводя взглядом всех присутствующих.
      – Трагическая ошибка! – заявила Венера. Она уселась прямо на полу, по-турецки скрестив ноги. – Звезды предостерегают меня. Я предостерегаю вас. Я не в силах сделать больше.
      – Мама! – хором воскликнули Полли и Фаб.
      Венера воздела руки, так что широкие рукава сползли до самых плеч:
      – Питайтесь баклажанами! Нам всем будет нелегко в грядущие тяжелые времена! Чужие люди лишат нас своих домов. Но нам не следует смиряться с несчастьем! И счастье этих двоих, какой бы краткий век ни был ему отмерян, послужит источником надежды для всех остальных!
      Блисс потупилась. Себастьян заметил, что она улыбается.
      – Я так до сих пор и не поблагодарила вас за то, что вы помогли с работой, – сказала Полли. – Честно говоря, все еще с трудом в это верю.
      – Ты получила свое место по праву, – заметила Блисс. – Вот и Себастьян скажет тебе то же.
      – Спасибо. – И она бросила сердитый взгляд на мать – впрочем, та его все равно не замечала. – И я считаю, что это просто чудесно, что вы женитесь. Вы обязательно будете счастливы вместе. Ну а мы в два счета найдем себе новое жилье.
      – Да, – подхватила Фаб. – Спасибо вам обоим за все!
      Бобби провел ладошкой по колючей щеке Себастьяна. Себастьян глянул на Блисс.
      – Вы что, покидаете Пойнт? – спросила она у Фаб.
      – Мы изгнаны, – сказала Венера. – Изгнаны темной силой. Но ты не должна сожалеть о нас, Блисс. Мы уже познали, что такое одиночество и отчаяние. И мы победили. Мы победим снова. Мы лишь надеемся, что тебе больше не придется страдать.
      Себастьян прыснул – он не в силах был сдержаться.
      Блисс ткнула его под ребра, попала по самому больному месту, и он взвыл от боли.
      – Зверские звуки, – отреагировала Венера. – Приближается стая волков!
      Полли и Фаб, которые успели присесть на бордюре, хмыкнули, старательно отводя глаза.
      – Но я же не закрываю Хоул-Пойнт, – сказала Блисс. – И не продаю его – и не продам никогда. Мы надеялись, что вы будете жить здесь по-прежнему.
      Себастьян смаковал, как естественно у нее получилось это «мы».
      – Хотя, конечно, – продолжала Блисс, – теперь ты будешь слишком занята, чтобы выполнять прежнюю работу, Полли. И ты, Фаб, тоже. Но мы все-таки думали, что если вы останетесь здесь жить, то сможете присматривать за хозяйством – по крайней мере пока не захотите переехать сами.
      Бобби так и подскочил на месте, вглядываясь поочередно в лицо каждому из взрослых.
      Венера издала серию невразумительных восклицаний.
      – Мы, что ли, можем не переезжать? – Бобби спрыгнул наземь и кинулся к матери. – Мама, мы можем остаться! Можем!
      – Нам очень нравится здесь, – медленно произнесла Полли, внимательно посмотрев сперва на Блисс, затем на Себастьяна. – И Бобби, и мне.
      – Мне тоже было здесь хорошо, – подтвердила Фаб. – Но ты права – нам попросту не удастся управиться со всем самим – тем более что ты переедешь.
      – Но я буду постоянно приезжать сюда, – напомнила Блисс.
      – А я никогда не станцую на вашей свадьбе, – выдала Венера, невероятным образом сложившись пополам над скрещенными ногами. – И на душе моей тяжело. Вы все равно не позволите мне танцевать у вас на свадьбе. Я буду ужасным напоминанием о том риске, на который вы идете, заключая свой союз…
      – Мама! – хором простонали двойняшки.
      – Но если мы наймем в управляющие кого-нибудь, пользующегося вашим доверием, вы останетесь? – спросила Блисс.
      Себастьян взял ее за руку. Он просто не мог находиться рядом и не прикасаться к ней.
      – Втроем вы бы управились с хозяйством. И к тому же мы намерены вложить сюда кое-какие деньги. Не для того чтобы все менять – просто многое здесь давно требует ремонта.
      – Ну что? – восклицал Бобби, нетерпеливо притопывая босыми пятками. – Мы можем остаться!
      – Ты как? – Полли вопросительно глянула на Фаб.
      – Пожалуй. Вот и Леннокс только вчера спрашивал, что здесь будет после того, как Себастьян с Блисс поженятся.
      – Леннокс? – У Блисс опустились руки. – Леннокс?
      – Мы с ним болтаем иногда по телефону, – небрежно заметила Фаб. – Он не так уж безнадежен.
      – Лучше вернемся к вопросу о менеджере, – предложил Себастьян.
      – Я хотела бы предложить это место Венере, – сказала Блисс, избегая смотреть Себастьяну в глаза. – Она имеет опыт борьбы с трудностями. Не то чтобы мы ожидали здесь особенных трудностей – но мало ли что случится.
      Венера так и застыла на месте.
      Двойняшки дружно повернули головы в ее сторону:
      – Мама?..
      – А в чем дело? – фыркнула она, гордо глянув на дочерей. – По-вашему, я не справлюсь? Мне удавалось справиться с более сложными ситуациями, чем это малочисленное сообщество!
      – Да нет же, нет! – заверила ее Фаб. – Мы и не думали, что ты не справишься. Мы просто хотели знать, согласишься ли ты, вот и все!
      – Ты могла бы жить в моем доме.
      – И встречать из школы Бобби, – добавил Себастьян, – конечно, если Полли будет в это время на службе.
      – Мы надеемся, что доход будет неплохой, – продолжила Блисс. – И будем рады выслушать любые твои идеи, как привлечь побольше жильцов. И повысить доходы.
      – И даже готовы вложить определенные средства, если идеи окажутся стоящими, – добавил Себастьян.
      – Этого не понадобится, – отрезала Венера. Одним движением фокусника она оказалась на ногах и опустила руки, расправив полы своего одеяния. – Я знаю, как превратить эту помойку в самое процветающее заведение в графстве.
      Себастьян так и подался вперед. Блисс тоже.
      – Ну же, скажи нам, мама! – не вытерпела Полли.
      Венера покачала бедрами.
      – Академия восточного танца. – Она отставила ножку и плавно повела руками. Глухо звякнули монисты. – Единственная в графстве академия танца живота с предоставлением квартиры.
      – Звучит…
      – …интересно, – закончил за Блисс Себастьян.
      – Когда у вас свадьба? – осведомилась Венера, вращая бедрами. – Мне нужно успеть подготовиться.