И она тоже смотрела на него.

Эдварду не надо было заглядывать Линдсей в глаза, чтобы понять — она чувствует его безмолвное восхищение. Глаза его сползли с лица девушки вниз — на расшитый серебром лиф платья. Линдсей не сдержала замирающего вздоха.

По чреслам виконта пробежал огонь. Вот чертовка! Грудь ее взволнованно вздымалась — эта несравненная полная грудь, не ведавшая до сих пор ничьих прикосновений… кроме, разумеется, его. Над краем выреза проглядывал легчайший намек на розовую округлость сосков. Эдвард стиснул зубы. Проклятие! Отныне ни одному мужчине не дозволено будет лицезреть то, что принадлежит только ему, ему одному. Уж он об этом позаботится.

Интересно, а сама-то она понимала, что должен неминуемо испытать любой мужчина, хоть раз увидевший ее в подобном наряде? Должно быть, да. Должно быть, в этом и состоял ее план — заставить его ревновать.

При этой мысли на губах виконта заиграла улыбка. Он не из тех, кого можно заставить ревновать. Рассердить — это да, сколько угодно, но не более того. Глупышка скоро на собственном опыте убедится, сколь небезопасно выкидывать подобные фортели со своим будущим мужем.

— Вы уже встречались с маленькой протеже вашей тетушки? — полюбопытствовал Алистер Мак-Брайд, самый наблюдательный из приятелей Эдварда. — Малютка просто очаровательна, не находите?

Эдвард задумчиво наклонил голову набок и оценивающе поглядел на Линдсей. Почему бы не изобразить более быстрое развитие событий, чем предусматривал план Антонии?

— Да, в самом деле. Очаровательна.

— Говорят, она надела сегодня черное в память о брате. Он вроде бы погиб в каком-то сражении на море.

Виконт насторожился.

— Неужели?

— Говорят. Но, надо признать, если она хотела изобразить из себя скромную сестричку, до сих пор оплакивающую погибшего брата, это у нее не вышло. Правда, старина? При взгляде на нее в голову лезут совсем иные мысли. Ну например, как здорово было бы стянуть с этого белого тела весь глупый черный шелк, распустить эти шелковистые волосы и поглядеть, много ли они прикрывают. Бьюсь об заклад — ровно столько, чтобы у любого мужчины вконец голова пошла кругом. Не говоря уже о прочих радостях, которые сулит подобный опыт.

Эдвард невероятным усилием воли заставил себя сдержаться. — Вам виднее, — отозвался он, смеривая сэра Алистера неласковым взглядом. Чем скорее он уведет из этого гнусного места ту, что по праву принадлежит ему, тем лучше. Сознание того, что сотни глаз пялятся на его невесту с откровенным вожделением, отнюдь не умиротворяюще действовало на состояние духа виконта. — Приглашу-ка, пожалуй, ее танцевать, — протянул Алистер, отставляя бокал на поднос проходящего официанта.

— Лучше пропустите еще стаканчик. — Эдвард взял у того же официанта новый бокал и насильно впихнул его в руку приятеля, Следующий танец леди танцует со мной.

С этими словами он решительно зашагал прочь, и, наконец, оказавшись прямо перед Линдсей, отвесил ей короткий поклон.

— Добрый вечер, — процедил он сквозь стиснутые зубы, не скрывая бушующей в нем ярости. — Могу ли пригласить вас?

Невероятно, но Кларисса Симмондс проворно выскочила вперед и, заслонив собой Линдсей, протянула Эдварду руку.

— Добрый вечер, Эдвард. Как приятно видеть тебя тут. Вот уж не ожидала.

Виконт рассвирепел. Он ведь уже объяснился с Клариссой, четко и ясно сказал ей, что их мимолетному роману пришел конец.

— Добрый вечер, Кларисса. Надеюсь, тебе весело, — ответил он, словно бы не замечая ее протянутой руки.

— Да, особенно теперь, — ослепительно улыбнулась она. — Ведь с тобой в танцах никто не сравнится, Эдвард. Как мило, что ты пригласил меня.

Виконту не хотелось проявлять чрезмерную жестокость. Оглянувшись, он нашел взглядом Джулиана и мотнул ему головой. Правильно поняв тайный знак, выработанный друзьями на случай подобных затруднений, Джулиан поспешил на помощь.

— Всем доброго вечера, — широко улыбнулся он, напуская на себя вид легкомысленного весельчака и повесы. — Славный бал выдался, а?

Эдвард даже не потрудился ответить ему.

— Джулиан, со мной тут две прелестные дамы, а я — вот беда — не могу танцевать сразу с обеими.

— Еще бы, — согласился Джулиан. — Не то я первый обвинил бы тебя в жадности.

— Ну уж меня никто в жадности не обвинит. — Бросив взгляд на лицо Антонии, Эдвард едва не расхохотался, такое на нем светилось радостное ехидство. — Я доставлю тебе удовольствие, предложив в партнерши леди Клариссу Симмондс — разумеется, если она окажет тебе честь и ответит согласием.

Кларисса уже успела вцепиться в его руку. Виконт повернулся к Джулиану, чьи честные глаза выражали исключительно восторг при мысли о подобной чести. Низко поклонившись, он только что не отодрал Клариссу от Эдварда. Та чудовищно покраснела и неохотно последовала за Джулианом на середину зала.

— Ну что, наш черед? — Виконт Хаксли предложил руку Линдсей и через ее голову улыбнулся тетушке. — Добрый вечер, Антония. И спасибо. За все.

Он не сомневался, что леди Баллард была бессильна предотвратить дикую выходку Линдсей. Собственно говоря, скорее всего именно она и спасла положение. А сейчас тетушка откровенно радовалась неудаче, постигшей нахалку Клариссу в попытке отвлечь его внимание от Линдсей.

— Эдвард, — настойчиво произнесла Антония, — на два слова.

Не выпуская руки девушки, виконт нагнулся к леди Баллард.

— Будь с ней поласковей, мальчик. Она такая ранимая. И должно быть, очень испугана. Иных объяснений произошедшему я придумать не могу. — Антония умоляюще дотронулась до руки племянника. — Но лучшей жены тебе не найти. В этом ты совершенно прав. Так что поступай, как сочтешь необходимым.

Эдвард на минуту задумался.

— Ладно, — произнес он наконец. — Доверься мне. Кстати, можно попросить тебя еще кое о чем?

Графиня кивнула. Эдвард что-то прошептал ей на ухо и быстро увлек Линдсей в круг танцующих.

Плутовка хорошо усвоила урок, одобрительно признал он. Опустив глаза и не глядя на партнера, она грациозно скользила в танце, непринужденно справляясь с самыми сложными па. Лишь легкий румянец на щеках и учащенное дыхание выдавали ее смятение.

За несколько пар впереди он заметил Джулиана с Клариссой, пронзившей его убийственным взором. Виконт ответил ей сногсшибательной улыбкой, отчего красавица гневно топнула ножкой в розовой туфельке, навлекая на себя недоуменные взгляды остальных танцоров. Кларисса надменно вздернула подбородок и отвернулась. Сейчас виконт сам удивлялся — и что только он когда-то нашел в этой женщине. Однако он тут же вспомнил, что именно, и улыбнулся себе под нос.

Впрочем, в следующую же минуту Эдвард начисто выбросил леди Симмондс из головы. Взгляд его вернулся к миниатюрной фигурке в черном, этой наивной искусительнице, не ведающей всей силы своих чар. Нахмурив лоб от усердия, она сосредоточенно танцевала рядом с ним.

Любой мужской взгляд, брошенный в ее сторону, приводил Хаксли в ярость. Надо сдерживаться, одернул он себя. Надо придумать способ, как согнать с этого милого нахмуренного личика тень вечной тревоги, а потом выбрать подходящий момент, чтобы дать ей понять — она никогда, никогда больше не должна сердить его.

— Тебе тут нравится, Линдсей? — Они как раз встретились при очередном па.

— Нет! — выпалила девушка с таким пылом, что брови Эдварда сами собой взлетели вверх.

— Нет? И отчего бы это?

— Прошу вас, не играйте со мной. — Ее хрипловатый от волнения голос еще больше распалил огонь, бегущий по жилам виконта. — Я не привыкла к странным шарадам, принятым в высшем свете. Не привыкла — и не хочу привыкать.

А малышка-то оказалась с характером, не без удивления отметил Эдвард. Что бы там ни думала Антония — может, Линдсей и вправду чем-то напугана, однако она не из тех, кем легко управлять. Он усмехнулся. Что ж, капелька непокорности, немного сопротивления только придадут погоне дополнительную остроту, и тем слаще будет победа. Но победит все равно он.

— Мне не нравится этот танец, — заявила Линдсей, когда прихотливый узор танца снова свел их вместе. — Я устала и предпочла бы вернуться на Брайнстон-сквер.

— Не сомневайтесь, мадам, вы вернетесь туда достаточно скоро.

Девушка снова подняла голову. Синие глаза сверкнули.

Чем скорее, тем лучше.

Несколько пар сошлись вместе, и Эдвард приветственно кивнул танцору слева от себя. Линдсей же он сказал только:

— Знаешь, крошка, я бы тебе не советовал больше говорить со мной подобным тоном.

— Я вам не крошка.

— Кое в чем ты разбираешься удивительно хорошо. В остальном же… скажу тебе, крошка, я все же лучший судья в таких вопросах, чем ты.

— Вы, сэр, абсолютно невыносимы. Кровь Эдварда быстрее побежала по жилам.

— Ты много танцевала сегодня, Линдсей?

— Каждый танец, — вызывающе ответила девушка. — Ни одного не пропустила. И ни одного не пропущу, когда все это злосчастное недоразумение наконец закончится.

— Посмотрим. Так ты надела черное в память о погибшем брате?

Линдсей пошатнулась. Блеск глаз ее мгновенно угас.

— Нет, — пробормотала она так тихо, что виконту приходилось напрягать слух, чтобы расслышать ее. — Я надела его, чтобы опозорить себя и показать вам, что я не подхожу для…

— Тсс, — оборвал он, оглядываясь по сторонам. — Сейчас не время и не место.

— А когда будет время для этого разговора?

Когда я решу. Если я вообще захочу об этом разговаривать. Спокойная чинная мелодия закончилась, танцоры остановились, обмениваясь вежливыми репликами перед тем, как разойтись.

Линдсей собиралась уже стрелой умчаться прочь, но Эдвард оказался быстрее и, поймав ее за руку, повернул лицом к себе. И тут оркестр заиграл снова. Со всех сторон раздались изумленные восклицания. Зал охватило какое-то приподнятое, трепетное состояние.

— Вальс! — ахнула дама рядом с Линдсей.

Глянув поверх голов, виконт высмотрел среди зрителей по бокам зала тетушку и послал ей улыбку тайной признательности. Пусть сама графиня и не слишком жаловала такой «новомодный и вызывающий» танец, как вальс, но все же пустила в ход все свое влияние, чтобы угодить племяннику.

Эдвард решительно привлек Линдсей к себе. — Никогда больше не пытайся уйти от меня. Девушка подняла голову и заглянула ему в лицо. Со щек ее сбежал последний румянец. В глубине огромных расширенных глаз мерцали таинственные темно-фиолетовые искорки. Она глядела прямо в лицо виконту — и не дрогнула. Подумать только, эта храбрая, прекрасная и загадочная девушка была той самой невестой, которую он заранее представлял себе не иначе как скучной провинциальной старой девой. Линдсей Гранвилл — старая дева? Смешно!

— По-моему, ты обещала мне этот вальс. — Он и не пытался скрыть свое удовольствие.

Однако Линдсей не спешила склониться в его объятия, как того требовал танец, и не двигалась с места. Взгляд виконта скользнул по ее лицу и задержался на приоткрытых розовых губках. Девушка растерянно провела по ним кончиком языка.

— Так мы будем танцевать, мадам? — осведомился Эдвард. — Или мне поцеловать вас прямо здесь, на виду у всей ассамблеи?

Очередной трепещущий вздох заставил ее грудь так приподняться, что над краем выреза снова показались два розовых пятнышка. Однако девушка еще не сдалась. Взгляд ее явственно выражал, что она не намерена уступать.

Эдвард положил руку ей на талию. Они стояли до того близко, что тела их почти касались друг друга. Отведя взгляд в сторону, Линдсей упорно смотрела на накрахмаленную грудь его рубашки.

Виконт усмехнулся. Что ж, если она может ждать, то он и подавно. Еще неизвестно, у кого больше терпения.

— Вот ведьмочка, — прошептал он. — Маленькая недотрога. Сдавайся. Погляди на меня.

Линдсей не шелохнулась.

Рука Эдварда скользнула чуть выше, теперь он дотрагивался большим пальцем до основания груди девушки.

Сопротивление ее наконец было сломлено. Она медленно, словно против воли подняла голову и вложила крохотную ручку в ладонь виконта.

Эдвард чувствовал устремленные на них жадные взгляды, слышал приглушенный шепоток за спиной. Он прекрасно понимал, сколько пищи для кривотолков дает тот спектакль, что они с Линдсей разыгрывают у всех на глазах. Но теперь уже ему не хотелось шевелиться, не хотелось нарушать этой внезапно возникшей между ними близости, стеной отгородившей их от всего света. Глаза Линдсей из темно-синих сделались фиолетовыми, из фиолетовых — непроглядно темными, почти черными. В них застыл немой вопрос, и виконт понимал, что этот вопрос девушка задает не столько ему, сколько самой себе. Ее мягкие губы затрепетали, и на Эдварда вдруг нахлынуло странное, незнакомое ощущение — могучее, непреодолимое желание оберегать и защищать ее. Душа его разрывалась от невыразимой нежности.

Это просто безумие!

Он закружил девушку в вальсе. Этот танец был ему не внове, в Европе он много вальсировал, и каждая женщина Парижа мечтала танцевать именно с ним. Но теперь, здесь, с Линдсей, он танцевал словно впервые в жизни. Музыка овладела всем его существом, унося его точно на крыльях, а Линдсей оказалась идеальной партнершей. Однако виконт изо всех сил старался стряхнуть с себя наваждение. Нельзя отдаваться мыслям о Линдсей, об этой девушке, трепещущей в преддверии страстной женственности. Такие мысли слишком опасны. Так ведь недолго и растерять всю решимость, требующуюся для осуществления его замысла. Он чувствовал, что девушка глядит на него, но боялся опускать на нее глаза.

— Ты замечательно танцуешь. — Нежный голосок дрожал и срывался.

— Спасибо.

— От этого танца становится так странно. Он так волнует… Бедняжка, думал Эдвард, бедненькое напуганное создание.

Ищет его поддержки. Она в своем наивном неведении даже не понимает, что с ней творится, и думает, что сама во всем виновата. Боится и сгорает от желания. Но — черт возьми! — ему нельзя сейчас отвлекаться от главной цели.

— Эдвард…

Он все кружил ее в танце. Девушка казалась в его объятиях ужасно легкой, почти невесомой, ноги ее едва касались пола.

— Эдвард, я тебя рассердила. И даже знаю чем. Нет. Этого ей не понять.

— Я ведь надела это платье не ради Уильяма. Я не вспоминала о нем, когда все это придумывала и убеждала мадемуазель Натали, что тетя Баллард полностью одобряет выбранный мной фасон и цвет. — Линдсей не отрываясь смотрела на него, так что виконт наконец вынужден был ответить на ее взгляд. На губах ее дрожала робкая, умоляющая улыбка, от которой внутри у него все перевернулось.

— Жаль. Уж лучше бы я поступила так ради него. Быть может, тогда моей глупой выходке имелось бы хоть какое-то оправдание. Пожалуйста, прости меня.

Эдвард нахмурился. Нельзя ни на мгновение смягчаться, а не то он не выдержит и бросится к ее ногам, точно влюбленный юнец.

— Пойми, пожалуйста, я извиняюсь не за то, что пыталась отговорить тебя от этого брака. Нет, только за то, что получилось, словно я насмехаюсь над настоящим трауром.

— Ты слишком много болтаешь. И слишком красноречиво. Так ты не сможешь танцевать в заданном темпе.

— Ты же можешь, — возразила она. — И я должна снова попросить тебя… нет, потребовать, чтобы ты отказался от своего нелепого плана. Ну пожалуйста, завтра же позови к себе моего сводного брата и поставь его в известность, что мы решили расторгнуть помолвку.

И тут Эдвард понял, что надо делать. Они как раз танцевали возле ряда дверей, выводящих на террасу. Не прекращая танцевать, он ловко развернулся так, чтобы следующий поворот вальса вынес их в одну из этих дверей.

Схватив Линдсей за руку, он увлек ее за собой — через белоснежную мраморную террасу и дальше, вниз по витой лестнице в сад, мимо гуляющих пар, любопытными глазами провожавших его и его спутницу. — Эдвард, стой!

Он не остановился, лишь немного замедлил шаги, чтобы она могла успевать за ним. Молодые люди оказались на тропинке, уводящей в глубь сада, за дом. — Куда ты меня ведешь?

Сдавленный возглас Линдсей наконец заставил виконта остановиться и повернуться к ней. Луч света из окна выхватывал из темноты густые ресницы девушки, трепетавшие на побледневших щеках.

В голосе ее звучала какая-то странная нотка. Ожидание? Волнение? Надежда?

— А куда мне отвести тебя, мое дивное видение?

Девушка лишь покачала головой. Виконт ласково обнял ее за плечи.

— Ответь мне.

— Нет.

Ага! Она не могла — или не хотела! — просто потребовать, чтобы он отвел ее домой. У Эдварда стеснилось в груди от резкого, неистового возбуждения. Он стиснул зубы.

— Так куда бы ты хотела пойти со мной, а, Линдсей? Куда-нибудь подальше? Чтобы мы остались вдвоем и нам никто не мешал? Нагнувшись, он дотронулся губами до нежного ушка девушки. Эдвард понимал, что бессовестно дразнит не только ее, но и себя, но ему до смерти хотелось услышать в ее голосе то же желание, что обуревало и его.

Линдсей промолчала.

Виконт хотел сегодня уйти с бала пораньше. Но сперва он не мог отказать себе в наслаждении еще раз вкусить чар, что уже начинали преследовать его и днем, и ночью.

— Поцелуй меня, Линдсей, — прошептал он. — Забудь все, что тебя волнует, и поцелуй меня.

Дыхание девушки стало прерывистым. Она помотала головой.

Эдвард двумя пальцами приподнял ее подбородок и, сдерживая свой пыл, начал покрывать нежными поцелуями подбородок, щеки, закрытые глаза, лоб, ушки девушки. Линдсей невольно вздрогнула — и он ощутил эту дрожь.

— Поцелуй меня, Линдсей, — настойчиво пробормотал он. — Поцелуй.

— Я не умею.

По жилам его разлилось упоительное ощущение победы.

— Я тебя научу. Открой глаза и смотри на мои губы. Ресницы девушки затрепетали сильнее. Она открыла глаза и еле слышно вздохнула.

— Встань на цыпочки.

Привстав, Линдсей для равновесия оперлась руками о грудь Эдварда, машинально засунув их ему под камзол.

— Молодец. Теперь смотри. Я наклонюсь — вот так. А ты поднимай голову сюда, мне навстречу.

— Так?

— Именно. А теперь дотронься губами до моего рта.

— По-моему, у меня ничего не выйдет.

— А по-моему, еще как выйдет. Давай, Линдсей. Ну не бойся, моя прелесть.

Медленно, точно во сне, она потянулась навстречу ему, невинно прижимаясь грудью к его груди, и вот наконец ее сладкие губы коснулись его легкой, почти бесплотной, но неимоверно чувственной лаской. Эдвард почувствовал, что просто сходит с ума, и непременно сойдет окончательно, если не сделает ее своей. Сейчас же. Немедленно. Прямо здесь.

Так правильно?

Виконт боялся, что голос откажется повиноваться ему.

Абсолютно правильно. А теперь вот так.

Чувствуя, как бешено, пульсирует желание у него в чреслах, он провел языком по нижней губе девушки, легонько дотронулся до уголка рта, пробежал по соблазнительно выгнутой линии верхней губы.

Вот так, Линдсей.

На этот раз она не спорила. Эдварду казалось, будто его медленно опускают в кипящую смолу. Закрыв глаза, он недвижно стоял, пока язычок Линдсей, послушно повторяя полученный урок, обрисовывал контуры его рта. Внезапно осмелев, она прикусила его нижнюю губу и нежно потянула.

Земля ушла у него из-под ног. Потеряв голову от страсти и забыв о сдержанности, он яростно припал к губам девушки. Лишь когда ее слабый стон пробился сквозь тяжелый туман, застлавший его воспаленный разум, Эдвард вдруг осознал, что прижимает Линдсей к стене… что поцелуй его давно уже стал поцелуем завоевателя… что белокурые волосы девушки, выбившись из прически, пышными прядями рассыпались по ее плечам. Подняв голову и жадно хватая ртом воздух, он неожиданно сделал и еще одно ошеломляющее открытие — что его проворные руки успели уже справиться с лифом платья и выпустить на свободу ее высокую грудь.

— Эдвард… Нельзя… Это уже слишком… Этот слабый, невинный протест лишь сильнее распалил виконта. В серебристом лунном сиянии груди Линдсей казались еще белее, они манили и очаровывали Эдварда — и он без устали целовал их, то одну, то другую, ощущал в ладонях их сладостную, упругую тяжесть, пока ему не показалось, что он вот-вот взорвется от бушующего, кипящего томления между бедер.

— Милая, — прошептал он, зарываясь лицом в шелковистую ложбинку меж двух мягких холмов и с новой силой лаская их. Линдсей закричала от страсти и вцепилась обеими руками ему в волосы.

Просунув колено между ногами девушки, он властно потянул ее вверх по своему бедру. С губ ее срывались бессвязные восклицания, тихий горячечный лепет. Эдвард обхватил ладонями лицо возлюбленной и снова приник поцелуем к ее губам. Пальцы его зарылись в мягкие кудри Линдсей.

— Эдвард, о, Эдвард…

Сперва робко и неуверенно, но со все нарастающим пылом она прижималась к ноге виконта. Он ухватил девушку за бедра, направляя ее движения выше, к себе.

— Эдвард? Эдвард, я к тебе обращаюсь!

— Проклятие! — Молниеносным движением опустив Линдсей на ноги, виконт крепко прижал ее к себе, загораживая от посторонних глаз. — Замри, — предупредил он ее.

— Эдвард! Ты здесь? Это Джулиан.

Мысленно кляня все на свете, Эдвард дрожащими руками поспешно поправил на девушке платье и откинул за спину разметавшиеся локоны.

— Так вот ты где… Ох, черт. Прости, старина.

— Какого дьявола тебе тут понадобилось? — прорычал виконт. Личико Линдсей прижималось к его груди, хрупкое тело сотрясалось от дрожи. — Пропади оно все пропадом, Джулиан. Ты что, не видишь, что ты не вовремя?

Однако вместо того чтобы торопливо уйти, Ллойд-Престон, напротив, шагнул ближе и пристально поглядел в глаза друга.

— Тут возникло одно маленькое дельце, настоятельно требующее твоего внимания. Ты первый мне спасибо скажешь, что я тебя разыскал. Помнишь наш проект?

Эдвард немедленно весь обратился в слух.

— Ну?

— Со мной тут связался один мой приятель. Наш с тобой любимый почтовый голубок вляпался в какие-то неприятности. Похоже, жадного маленького Люциферчика поймали, когда он пытался ощипать другую птичку.

Эдвард без труда разгадал нехитрый код Джулиана. Так, значит, Латчетт попал в серьезную переделку.

— Где он сейчас?

— В надежной клетке. По-моему, чтобы его снова выпустили порхать на свободе, тебе нужно съездить туда самому и привести… гм… веские доводы в его защиту.

Отлично! Злобный глупец добровольно лез в расставленную виконтом ловушку. Итак, его поймали на шулерстве, а он назвал имя виконта Хаксли как своего поручителя, который непременно выкупит его из тюрьмы. Да, выкупит. На этот раз. Тем самым еще сильнее уверив Латчетта в своем «покровительстве». Тем легче будет в дальнейшем послать его прямиком в ад, которого он заслуживает.

Линдсей плотнее прильнула к нему.

— Джулиан, кажется, мисс Гранвилл замерзла. Как бы она не простудилась. Будь так добр, отведи ее к моему экипажу и проводи до тетушкиного дома.

Мягко отцепив от своей талии руки девушки, Эдвард шагнул прочь.

— Эдвард!

Виконт не ответил на этот умоляющий оклик — боялся, что не выдержит взятой на себя роли. Можно сказать, ему повезло, что пришел Джулиан, — иначе кто знает, чем все это могло бы закончиться. А сейчас ему как раз требовалось найти иной предмет для размышлений. Уже поворачиваясь, чтобы уйти, он поймал на себе взгляд Джулиана, полный самого решительного неодобрения. Однако сейчас не было времени выяснять, в чем дело.

— Отвези ее домой, — повторил он. — Я придумаю какой-нибудь предлог для Антонии. То, что только что случилось между ним и Линдсей Гранвилл, не должно повториться вновь, пока Роджер Латчетт не станет лишь далеким воспоминанием. К тому времени убийца понесет заслуженное наказание. А Линдсей будет женой Эдварда. Вынужденное промедление лишь сделает грядущую победу еще более упоительной.