Глава 1

Конечно, лучше было бы вообще обойтись без девчонки, но, увы, без нее привести план в исполнение невозможно. Уродина или хорошенькая, кокетка или «синий чулок» — не важно. Собственно говоря, внешность и характер мисс Линдсей Гранвилл из Трегониты абсолютно никакой роли не играют.

Необходимо снискать ее расположение как можно скорее. Если удастся — скомпрометировать, а дальше — предложение, брак, постель… И наконец, поселить ее со всеми удобствами, но где-нибудь подальше от себя… и тоже как можно скорее.

Выехав на крутой обрыв, откуда открывался превосходный вид на величественное корнуоллское поместье Гранвиллов, Эдвард Ксавье де Уорт, шестой виконт Хаксли, натянул поводья своего разгоряченного скакуна и рассеянно потрепал его по шее. Скачка была нелегкой, ибо всадника гнали вперед ненависть и нетерпение.

— Держись, Рубака, — пробормотал Хаксли. — Мы на вражеской территории. Лучше как следует изучить эти земли, прежде чем они станут нашими.

И он зловеще улыбнулся, раздувая ноздри и прищурив глаза, которые часто называли «ставнями его души». Сейчас Эдварда радовала подобная характеристика. В ближайшие дни он, без сомнения, еще возблагодарит Бога за дарованную ему способность скрывать свои чувства. Как бы там ни было, но он воспользуется любыми дозволенными и недозволенными средствами, дабы осуществить задуманный им обман.

А какова же цена? Месть!

— Час настал! — Выпрямившись в седле, Хаксли легонько тронул шпорами бока Рубаки.

Словно слившись воедино, конь и всадник во весь опор понеслись вниз по каменистому склону среди чахлых пастбищ, где овцы уныло жались к изгородям, радуясь даже такому скудному укрытию от февральского мороза.

Пригибаясь, чтобы увернуться от голых ветвей ив, виконт выехал на просеку, которая должна была его на парадную аллею поместья Трегонита. При дыхании изо рта у него вырывались облачка белого пара. Эдвард стиснул зубы. Лучше излить всю накопившуюся ярость в стылый воздух, чем на того человека, что скоро впервые сведет знакомство с виконтом Хаксли. Он не должен почувствовать от своего гостя ни малейшего намека на угрозу. Роджер Латчетт, приговоренный к тому единственному наказанию, которого из-за свое преступление, сегодня, не подозревая, и судью, и суд присяжных… и еще не раз проклянет их встречи.

Через считанные минуты Хаксли остановился перед готическим фасадом старинного помещичьего дома Гранвиллов и собирался уже спешиться, но замешкался, услышав позади себя торопливые шаги.

Когда молодой человек спрыгивал с коня, к нему метнулся маленький смерчик из темно-синего бархата и буйных золотистых локонов. Распознав в этом стремительном явлении молоденькую девушку, Хаксли машинально укрылся за массивным плечом Рубаки. Поскольку, по слухам, девица Гранвилл была крайне сдержанна, застенчива и редко показывалась на людях, то незнакомка, без сомнения, была служанкой. Но Эдвард все равно не хотел рисковать.

— Разве Калвин не передал вам, чтобы вы ехали лесом? — раздался прерывающийся голосок, а бледное личико его обладательницы заглянуло поверх шеи коня. — Пожалуйста, поторопитесь. Если вы… да вы… не могли бы вы…

В лицо Хаксли тревожно заглянули огромные глаза одного цвета с темно-синей ротондой, которая, как разглядел теперь виконт, была сильно поношенной и на пару размеров больше, чем следовало. Овальное личико, маленький, задорно вздернутый носик, полные, чуть приоткрытые губы, из-за которых выглядывали ровные белые зубки… Над синими озерами глаз трепетали густые длинные ресницы. А в довершение всего это дивное, необыкновенно прекрасное лицо казалось до смешного юным.

Если я… или не мог бы я — что, мисс?

Ой! — Незнакомка прижала к губам пальчики, утопавшие в огромной и необыкновенно прочной на вид кожаной перчатке, и очаровательно покраснела. — Ну, если вы не хотите, чтобы у Сары из-за вас начались неприятности, то не могли бы вы поскорее отправиться на конюшню и спрятать там лошадь? — Словно спохватившись, она присела перед молодым человеком в неловком реверансе, чем немало его позабавила. — Ну вот, если вы не против. Густые ресницы опахалом взметнулись к красиво изогнутым бровям.

Эдвард хлопнул хлыстом по голенищам высоких гессенских сапог.

— Что ж, почему бы и нет. Показывайте дорогу.

Бедняжка явно пришла в смятение, а для его замыслов — как знать? — такой неожиданный поворот событий при первом появлении у Латчетта мог даже сулить какие-нибудь преимущества.

Девушка (ибо незнакомка, судя по миниатюрности и хрупкости ее фигурки, явно была совсем еще молоденькой девушкой, если не сказать девочкой) снова удивила Хаксли: бесцеремонно ухватила его за руку и потащила за собой по тропинке, откуда она появилась. Даже под грубой кожей перчатки чувствовалось, какая у нее крошечная ладошка.

— И как это я сразу не догадалась, что Сара не сможет толком объяснить вам, как важно сохранять полнейшую тайну. Мне следовало ожидать, что вы забудете остановиться у домика Калвина.

Она изо всех сил тянула Хаксли за собой, словно полагала, что сам он не в состоянии двигаться иначе, чем медленным шагом. Вороной конь, все еще не отдышавшийся после скачки, легкой иноходью трусил рядом с хозяином.

— А что, собственно… — виконт покосился на свою провожатую, — так что, по вашему мнению, Сара не смогла мне объяснить?

— Ах, да столько всего! — Девушка завернула за угол, и молодые люди оказались в маленьком мощеном дворике перед конюшней. — Видите ли, я ей не верила. Сара всегда выдумывает столько всяких небылиц. Я согласилась с ее планом просто потому, что сочла его очередной игрой. Я и не думала, что вы существуете на самом деле.

— Уверяю вас, я в самом деле существую, — выдохнул Хаксли.

Незнакомка замялась.

— Простите, пожалуйста. Наверное, вышло грубо, просто я так разволновалась, что самой смешно. Все говорят, я такая. Ну вот… а Саре следовало бы получше втолковать вам, как важно, чтобы вас никто не видел. И не только у домика священника, но и здесь тоже. Пожалуйста, поторопитесь.

Конюхов возле конюшни видно не было, и Хаксли позволил девушке ввести его в конюшню. Там она взяла у него из рук уздечку и с ловкостью человека, привыкшего обращаться с лошадьми, ввела вороного в стойло, накрыла попоной и позаботилась, чтобы у него было вдоволь воды и сена.

— Ну вот. — Она повернулась к виконту, смахивая с лица пряди непокорных волос. — Должно быть, вы замерзли и проголодались.

Хаксли подавил улыбку. Вот потешная пигалица, просто прелесть. Он вдруг понял, что обуревавший его гнев утих. Пожалуй, оно и к лучшему — для предстоящего дела потребуется холодная голова.

— Мне тоже достанется уютная попонка и клочок сена? Девушка нахмурилась, запирая стойло, а потом снова залилась румянцем.

— Вы думаете, я ужасная невежа? Все так думают. Если мы не будем терять времени понапрасну, то можем пойти на кухню, а там очень даже тепло. Надеюсь, я сумею найти вам что-нибудь перекусить, а потом решим, что же делать. Видите ли, вы разминулись с Сарой. Она сейчас уехала с отцом в Сент-Остелл и еще долго не вернется.

Пожалуй, вам стоит позвать дворецкого, а? — Хватит с него загадок. Этот ребенок, несомненно, принимает его за кого-то другого.

Огромные синие глаза не дрогнули.

— Ох уж мне эта Сара. В самом деле, ну и кашу заварила. До чего же удачно вышло, что я заметила, как вы подъезжаете. Понимаете, она не живет здесь. Это поместье Трегонита. А домик священника находится рядом с деревней. В нескольких милях отсюда. — Между белыми безупречными зубками на миг показался кончик розового язычка. — Еще слава Богу, что Сара так хорошо вас описала!

Хаксли вдруг сделалось очень неспокойно, почти так же неспокойно, как лошадям, которые переминались с ноги на ногу в своих стойлах.

— И как эта… как именно Сара меня описала? Он не сообщал Латчетту точного дня своего прибытия, но теперь, перед встречей с заклятым врагом, был очень взвинчен. Девушка наморщила лобик, словно припоминая.

— Знаете, у нее только и разговору, что о своем отважном офицере, который сражается бок о бок с герцогом Веллингтоном и ужасно страдает от разлуки с ней… То есть, я имею в виду, она всегда заводит о вас речь, как начитается своих романтических стихов. Вот почему до сегодняшнего дня я ей не очень-то верила.

Хаксли одолело любопытство.

Вот как? И что же она говорит?

— Она говорит… — Незнакомка устремила на него пристальный взгляд и начала, точно повторяя заученные фразы:

— Высокий, смоляные кудри развеваются по ветру, в глазах пылает огонь, а рот… рот твердый и четко очерченный. Широкие статные плечи, на которых мундир сидит как влитой. А ноги… — Тут она вдруг захлопнула рот. — Боже ты мой! Ради всего святого, не пересказывайте Саре, что я вам наговорила.

Позабавленный до глубины души, Хаксли провел рукой по «развевающимся по ветру смоляным кудрям».

Клянусь, Саре ни слова. А вы всегда так… — Он чуть не сказал «порывисты», но побоялся смутить девушку. Непосредственность была редким и драгоценным качеством у молодых дам его круга. — Вы всегда так прямодушны?

— Ой да. Все так говорят. — Впрочем, в тоне ее не слышалось ни малейшего сожаления. — Знаете, лучше нам все-таки спрятаться на кухне, пока вас не заметили.

Она провела его через мощеный дворик и сводчатый каменный проход в садик перед кухней, даже зимой носивший следы явного пренебрежения и запустения. Замерзшие высохшие стебли растений торчали уныло и одиноко. Хаксли приподнял бровь. Для человека, поставившего на карту столь многое ради того, чтобы заполучить это поместье, Латчетт проявлял на удивление мало заботы о его благосостоянии.

— Сюда, — торопливо шепнула ему провожатая. Тяжелая дверь открывалась в коридор на задней половине дома, идущий мимо сыродельни и кладовых с мясом и рыбой. От каменных стен веяло холодом. Вскоре девушка ввела Хаксли в большую и уютную кухню, где в камине еще теплились неостывшие угли.

— Садитесь сюда. — Девушка придвинула к камину деревянную табуретку. — Грейтесь. Хаксли машинально сел, протянув руки к тлеющим углям. Пожалуй, и вправду удачно все получилось. Известно, что Латчетт готов пятки лизать любому, кто вхож в светское общество. Как же он сконфузится, когда узнает, что виконта ввели в его дом с кухни! Хаксли презрительно скривил губы. А где остальные слуги?

— Я не… Ой, ну ладно. У кухарки сегодня выходной. Дидс — дворецкий — скорее всего занимается счетами. Остальные… — Она неопределенно махнула рукой. — Когда никаких гостей не ждут, вся прислуга занята чем-нибудь по дому.

— А вы? — Виконт через плечо покосился на девушку. — Кто вы и где сейчас полагается находиться вам?

Положив тяжелые перчатки на огромный, чисто выдраенный стол, она развязывала потрепанные ленты ротонды. Вопрос явно застал девушку врасплох.

— Я… я… гм… — Она слабо улыбнулась, продемонстрировав очаровательные ямочки на щечках, но в глазах ее затаилась тревога. — Вы и сами уже должны были догадаться, кто я, сэр. Я Берта, Сарина горничная.

Да, лгунья из нее никудышная. Хаксли нахмурился, убежденный, что девчонка бессовестно врет.

— Ну ладно. Вы Берта. И что вы тогда делаете здесь, в этом доме, если Сара живет в домике священника?

Девушка снова покраснела.

— Сара попросила. Она, наверное, объяснила вам, что следует приехать именно в Трегониту и ждать у конюшни, оттого что ее папа, — юная заговорщица придвинулась поближе к гостю и привстала на цыпочки, — преподобный Уинслоу, очень добрый человек, но, знаете ли, ужасно старомоден в сердечных делах. Словом, Сара решила, что, если вы придете сюда и подождете ее в конюшне, она сможет встретиться с вами так, чтобы ее батюшка ни о чем не догадался.

— Понимаю. И мы… Выходит, Сара предупредила вас, что встреча назначена именно на сегодня?

— Да нет же.

Внимательно осмотрев каждую щелку на полу кухни, девушка опустилась на колени и принялась расшатывать надбитый угол одной из плит. Вскоре ей удалось сдвинуть ее в сторону и вытащить из образовавшейся щели какой-то тяжелый узел, завернутый в старую шаль. Тяжело. дыша от натуги, девушка выпрямилась и торжествующе опустила сверток Эдварду на колени.

— Надо спешить. Сара говорила мне, что вы можете появиться со дня на день и следует все время быть начеку. Так что я заметила сегодня ваше приближение благодаря чистой случайности, хотя и очень счастливой. Держите. Здесь мясной пирог, сыр и яблоки. Это скрасит вам ожидание в конюшне. Как только смогу, принесу вам немножко эля.

— Вы слишком щедры, — сохраняя полнейшую серьезность, заявил виконт, гадая про себя, подозревает ли Латчетт, что его слуги потихоньку таскают припасы из кладовых и оделяют ими своих сомнительных друзей. Если не знает, то от — него, Хаксли, не узнает и подавно.

Пожав плечами, Берта скинула тяжелую ротонду, небрежно бросила ее на стул и снова опустилась на колени, чтобы водрузить на место сдвинутую плиту.

У Хаксли перехватило дыхание. Подобного наряда не носила ни одна служанка его родового поместья. Теперь, когда Берта сняла ротонду, первое его впечатление о том, что она мала и хрупка, подтвердилось. Но в остальном он ошибся. Миниатюрная — да, но во всем остальном — вполне взрослая девушка. Бледно-лавандовое муслиновое платье оттеняло молочную белизну кожи. Распущенные золотистые локоны струились по безупречным плечам, спадая на высокую, пышную грудь. Хаксли беспокойно заерзал на табуретке. Платье мнимой горничной было сильно поношено, как и выцветшая шелковая лента, перепоясывавшая ее гибкий стан, но этот непритязательный наряд лишь подчеркивал скрывавшиеся под ним соблазнительные округлости и изгибы.

— А почему вы не в мундире? — поинтересовалась тем временем она, сидя на корточках и двумя руками водружая на место непослушный камень. От этой возни лиф ее платьица грозил вот-вот соскользнуть, а тонкая прямая юбка как нельзя лучше обрисовывала округлые бедра.

Хаксли с усилием взял себя в руки. Он не привык соблазнять горничных и служанок.

Впрочем, думаю, вы решили, что так вы будете выглядеть менее подозрительно, — продолжала девушка, не дождавшись его ответа.

Да, вроде того, — неопределенно ответил он, поднимаясь. — Ну а теперь, полагаю, вам пора возвращаться в… гм…домик священника.

Из осторожности виконт не стал спрашивать, привыкла ли она каждый день наведываться в Трегониту на случай, если туда нанес визит отважный офицер этой самой Сары, кем бы там ни была сия мифическая персона.

«Да, кстати, — промелькнуло у него в голове, — отчего это чужая горничная прячет еду здесь на кухне?»

Берта не слишком грациозно поднялась с пола и шагнула к виконту.

— Я должна вам кое-что сказать.

Ослепительное видение с шелковистой нежнейшей кожей и сияющими глазами, во всем блеске расцветающей женственности, оказалось так близко к Хаксли, что он увидел, как быстро бьется тоненькая голубая жилка на шее девушки, и ощутил едва уловимый аромат роз. У него мгновенно пропал дар речи.

— Я должна вам кое-что сказать, — сбивчиво бормотала Берта. — И скажу. Непременно. Вот только сперва удостоверюсь, что Сара на меня не рассердится.

Эдвард сглотнул.

— Разумеется. Никак нельзя сердить вашу госпожу. А теперь…

Она положила руку ему на локоть.

— Пока скажу просто, что все обстоит не совсем так, как кажется. Но я уверена, стоит вам только встретиться с Сарой, как все тут же разъяснится само собой.

— Несомненно. — Едва сдерживая смех, виконт легонько провел рукой по персиковой щечке служанки. Он взглядом охватил стройную фигурку с головы до ног, но девушка, похоже, ничего не замечала. — Вы можете идти. Я сам найду дорогу.

Вовсе ни к чему сообщать ей, куда он сейчас намерен отправиться. Да и всем остальным ни к чему знать, как это вышло, что почетный гость нежданно-негаданно проник в Трегониту с черного хода.

— Нет. — Девушка отчаянно затрясла головой. Белокурые пряди упали ей на лицо. — Сара никогда не простит мне, если я не позабочусь о вас.

Двусмысленное заявление, подумал Хаксли, но тут же осторожно отстранился от Берты. — Я настаиваю…

Его прервал резкий стук, дверь распахнулась, и в кухню ворвался какой-то белобрысый толстяк.

— В чем дело? — Реденькие сальные волосы уныло обрамляли круглую кирпичную физиономию. Пухлые ярко-красные губы недовольно надулись, а маленькие бесцветные глазки, буквально утопающие в жирных щеках, злобно уставились сперва на Хаксли, а потом на Берту.

— Объяснитесь, сэр. Какого дьявола вы делаете на моей кухне:

Его кухне? Так, значит, этот… таракан и есть заклятый враг Хаксли, его доселе незнакомый противник?

— Добрый день, — учтиво поздоровался виконт, медленно поднимаясь на ноги и незаметно задвигая узел с едой за табуретку.

И без того маленькие глазки толстяка сузились в еле заметные щелочки. Необъятный подбородок, покоящийся на жестком накрахмаленном воротнике, затрясся от возмущения.

— Кто этот тип? Давно он здесь? — набросился он на Берту, и Хаксли не преминул заметить, что взгляд хозяина дома застыл на уровне выреза платья девушки.

— Он… я…

— Хватит! — Латчетт вскинул руку. — С тобой я позже разберусь.

Хаксли сжал зубы, сдерживая приступ лютой ненависти.

— Полагаю, в первую очередь вам следует поговорить именно со мной, сэр. — Этот молодчик явно был законченным негодяем и развратником, и не требовалось особого воображения, чтобы догадаться, как именно предпочел бы он разбираться с девушкой. — Боюсь, я случайно свернул не туда. А эта молодая особа была столь добра, что направила меня на путь истинный.

Что бы ни случилось, нельзя терять голову и наносить удар прежде, чем месть его будет тщательно подготовлена.

Латчетт угрожающе покачивался на толстых ногах, обтянутых желтыми рейтузами. Огромное брюхо выпирало вперед. Насколько знал Хаксли, хозяину дома было всего тридцать три года, однако от невоздержанной разгульной жизни он выглядел гораздо старше своих лет.

— Кого вам нужно? — требовательно спросил Латчетт у молодого человека.

— Он случайно заехал не туда! — вдруг выкрикнул чистый и звонкий голосок Берты. Девушка в отчаянии стиснула руки. — Вы же знаете, как легко сбиться с дороги по пути из Фови и вместо деревни оказаться здесь. Я с радостью провожу его…

— Помалкивай! — Широкая грудь Латчетга так и вздымалась от негодования.

«Разжиревший деревенский денди», — подумал Хаксли. — Слабовольный, самовлюбленный, жадный… и смертельно опасный». С каким бы удовольствием он выдавил жизнь из этого борова прямо сейчас. Заманчивая мысль, но это слишком легкая и милосердная смерть.

Хаксли улыбнулся трясущейся от страха Берте:

— Сейчас я все улажу, детка. — И повернулся к Латчетту. — Сэр, произошло досадное недоразумение. Полагаю, вы — мистер Роджер Латчетт?

Да, это я, — презрительно фыркнул тот.

Так я и думал. В таком случае, сэр, мне кажется, нам есть, что обсудить.

— Но… — снова пискнул дрожащий голосок.

— Тише, малышка, — негромко бросил Хаксли девушке. — Все будет хорошо. Полагаю, мистер Латчетт, вы уже получили мое письмо?

— Письмо?

— В котором я изъявлял желание арендовать ваш дальний дом — о нем любезно упомянули мне мои друзья Тревисы из Мевагисси.

Он слышал, как сдавленно ахнула Берта у него за спиной, но даже не обернулся в ее сторону.

Вид ошарашенного Латчетта доставил виконту немалое удовольствие.

— Дальний дом, — выдавил толстяк, отшатываясь. — Да-да, разумеется. Так, значит, вы… — Рука его описала широкий круг в какой-то смехотворной пародии на учтивый приветственный жест, и он попробовал было поклониться, однако толстое брюхо препятствовало этой попытке. Вы… Виконт Хаксли, — докончил молодой человек, небрежно складывая руки за спину. Тревисы из Мевагисси были, но сути говоря, Бертрамом Тревисом, частным сыщиком. Благодаря ему Хаксли знал о Роджере Латчетте достаточно, чтобы в будущем, когда час расплаты наконец придет, этот презренный червь ползал у его ног, моля о пощаде, — Надеюсь, дом еще не сдан?

— О… это и в самом деле райский уголок… милорд. Но пойдемте, освежитесь с дороги, заодно и обсудим наше дельце. — Латчетт буквально пританцовывал на своих коротеньких толстых ножках, обутых в домашние туфли из красного Бархата. — Прошу вас, милорд, не удостоите ли вы меня своим обществом в библиотеке?

Хаксли едва не скрипнул зубами. — Само собой.

Латчетт вежливо указал на дверь, и Хаксли вежливо склонил голову в знак согласия, но чуть задержался в дверях, чтобы ласково улыбнуться Берте. Та стояла словно громом пораженная. Глаза ее потемнели от смятения.

В тот же миг взгляд Латчетта тоже остановился на девушке.

— Это, — объявил он ей, — виконт Хаксли из Хаксли-плейс в Девоншире.

Горничная, потупившись, присела в очередном неуклюжем реверансе.

— Милорд, — продолжал Латчетт, — позвольте представить вам мою сводную сестру, мисс Линдсей Гранвилл.

Глава 2

Семейство Гранвиллов было очень богато. Основу его благосостояния заложила прибыль от медных и оловянных рудников, однако это было еще не все. Немалую сумму каждый год приносила десятина от живших на землях поместья рыбаков, а налог с арендаторов еще больше приумножал золотой поток, щедро струящийся в фамильные сундуки Гранвиллов. Ходили слухи, будто Трегонита может похвастать таким богатством, что многим именитым владельцам куда более прославленных поместий впору полопаться от зависти.

Сидя в темно-красном кожаном кресле, Хаксли задумчиво поглядывал на бриллиант размером с воробьиное яйцо, украшавший булавку для галстука Латчетта. Да, Гранвиллы в свое время явно сколотили огромное состояние, а этот жирный паук не тратил времени даром, бросая на ветер результаты чужих трудов.

Сам же Латчетт стоял перед камином в этой изящной и со вкусом обставленной библиотеке, которую так нахально величал своей. Время от времени он прочищал горло и откашливался, бросая быстрые взгляды на Хаксли и тотчас же снова отводя глаза. Виконт не торопил его, все еще смакуя приятное, хотя и слегка шокирующее открытие, что потешная и донельзя соблазнительная девушка, притворявшаяся горничной, и есть его будущая супруга!

— Просто не представляю, как это Дидс не услышал вашего приближения, — наконец начал Латчетт. Его гнусавый голос звучал удивительно напыщенно. — Крайне досадное недоразумение. Надеюсь, вы не затаите на нас обиды. Подумать только, самому заводить в конюшню лошадь! Попасть в дом через кухню!..

Он сокрушенно покачал головой и снова умолк. Хаксли заметил, что его левая рука на подлокотнике кресла сама собой сжалась в кулак, и поспешил разжать пальцы. Необходимо, просто жизненно необходимо подобраться как можно ближе к цели — и как можно скорее. Судя по всему, мисс Линдсей Гранвилл наверняка осаждают толпы пылких поклонников. Не хватало еще разбираться с кучей соперников. Не то чтобы он сомневался в своей способности справиться с ними — но просто это ведь такай докука. Одно хорошо — невинные глазки и прелестная фигурка красотки Линдсей обещают сделать этот вынужденный брак не таким уж и неприятным. Подобный приз всякому лестно заполучить.

Второй раз за день его вдруг охватило возбуждение. Черт возьми! Эта едва выросшая из пеленок девчонка горячила ему кровь, как ни одна из тех зрелых женщин, каких он только успел узнать за свои двадцать восемь лет.

Дальний дом, — коротко напомнил он Латчетту.

Ах да! — Толстяк грузно оперся о красивый дубовый стол перед высоким окном, откуда открывался прекрасный видна лужайку перед домом. — Помнится, ваше письмо гласило, что вы хотели бы снять Пойнт-коттедж сроком на год. Там, правда, не упоминалось, ради какой цели.

«Глупец клюнул на наживку», — подумал Эдвард, поднимаясь с места и подходя к камину. Что ж, не одна мисс Гранвилл умеет разыгрывать представления. Он тяжело вздохнул и уставился на огонь.

Трудно объяснить. Скажем, я хочу обрести тихий и укромный уголок, где можно… гм… как бы получше выразиться, излечиться от весьма болезненного разочарования. Уголок, где никто не станет меня искать.

Латчетт снова откашлялся.

— Ясно. Могу ли спросить, не замешана ли в этом… кха-кха…разочаровании какая-нибудь дама?

— Можете, — отозвался Хаксли. — Но, надеюсь, как джентльмен, вы поймете меня, если я не стану отвечать на этот вопрос.

О да, — с глубокомысленным видом закивал Латчетт. — Ну разумеется, я все понимаю. Если не ошибаюсь, мы еще не обсуждали соответствующую… кха-кха… сумму?

А какую сумму вы посчитали бы приемлемой? — Всякий , раз, как Эдвард глядел на хозяина дома, от ненависти у него темнело в глазах. Руки так и чесались сжать это жирное горло и сжимать до тех пор, пока глаза Латчетта не вылезут из орбит. Находиться в двух шагах от врага и не давать себе воли — какая же это мука!

— Надо сказать, дальний дом просто находка. И расположен исключительно удачно.

Сразу видно, этот кровопийца почуял близкую наживу. Как будто у него и без того денег мало. Хаксли промолчал.

— Собственно говоря, мы в Трегоните не так уж гонимся за дополнительными источниками дохода…

Ну да — не гонятся, но уж если выпадет такая возможность, своего не упустят. Надо же иметь какие-то средства на удовлетворение страсти Латчетта к картам — еще одна пикантная деталь, которую выяснил Тревис.

— Тем не менее, — продолжал гнуть свое толстяк, — как опекуну мисс Гранвилл, а также попечителю всего имения и, разумеется, ее любящему сводному брату, мне надлежит заботиться о том, чтобы ее интересы были всегда должным образом соблюдены.

Надо понимать, ветхое и заношенное платьице и необходимость украдкой таскать еду в собственном доме также являлись результатом неуклонной заботы любящего сводного брата об интересах сестры.

— Разумеется, — пробормотал виконт и вдруг, не удержавшись, спросил: — А сколько лет мисс Гранвилл?

Латчетт, погрузившийся было в перечитывание письма Хаксли, так и дернулся.

— Скоро двадцать, — бросил он. — Милая, очень милая девочка, но — увы! — не блещет хорошими манерами и дарованиями, которые так ценятся в женщинах. Признаться, забота о ней — немалое испытание для меня. — Он вздернул подбородок. — Но каждый должен выполнять долг. Я от своего никогда не уклонялся.

Хаксли пригубил бренди, чтобы скрыть свое отвращение. — Похвально. Насколько я понимаю, сей долг лег на ваши плечи довольно неожиданно?

В самом деле. — Латчетт с рассеянным видом выглянул в окно. — Мой брат Уильям погиб на море два года назад. В битве, знаете ли. Это был настоящий удар. Страшная весть убила моего отчима. За отсутствием другого… кха… сына, мне не оставалось иного выбора, кроме как посвятить жизнь заботам о моей сводной сестре и ее наследстве.

Ее мать, видите ли, умерла при ее рождении, а моя бесценная матушка вышла замуж за Бродерика Гранвилла, когда Линдсей была совсем еще крошкой, и столкнулась с немалыми трудностями, воспитывая двух отпрысков моего отчима… хотя, разумеется, она никогда не жаловалась и не роптала. Я рад, что смог дать ей отдохнуть от этой ноши.

Хаксли отметил про себя, что Латчетт говорил как по писаному — должно быть, так часто повторял эту историю, что выучил ее наизусть.

И как сейчас здоровье вашей матушки?

О, сейчас моя бесценная матушка поживает настолько хорошо, насколько этого можно ожидать в ее положении. Она просто обожала моего отчима и много месяцев была безутешна. Теперь же, благодарение Господу, она чувствует себя великолепно. Отчим проявил по отношению к ней исключительную щедрость, она и по сей день живет здесь.

С каждой секундой виконту становилось все яснее, с чем ему предстоит столкнуться. Очевидно, вдова Бродерика Гранвилла по-прежнему оказывает огромное влияние на своего сына и на все поместье Трегонита.

— Похоже, вы замечательно со всем справляетесь. Так какое вознаграждение вы сочтете подходящей платой за дом?

Толстяк ничего не ответил. Он не отводил взгляда от окна. Поигрывая бокалом, Хаксли бесшумно зашагал по мягкому ковру вдоль книжных полок, притворившись, будто разглядывает кожаные переплеты, пока не оказался в двух шагах от своего собеседника.

Теперь он видел, что же отвлекло внимание Латчетта от темы, которая, похоже, была ему всего милее, — денег.

У подножия мраморных ступеней террасы стояла Линдсей Гранвилл, несмотря на холод не накинувшая ротонды. Она увлеченно беседовала о чем-то с другой девушкой, жгучей брюнеткой. Без сомнения, это Сара, решил Хаксли.

Мисс Гранвилл яростно жестикулировала, а ее подруга, в старомодном шерстяном платье для верховой езды, прижимала руки к раскрасневшимся щекам. Виконт резонно предположил, что речь идет о его персоне.

Латчетт буквально прилип к стеклу, и Хаксли заметил, что толстяк медленно провел языком по губам.

Бледное зимнее солнце, проглядывавшее сквозь низкие матовые облака, очерчивало четкий силуэт тонкой талии, округлых бедер и стройных ножек Линдсей, играло золотыми отсветами в белокурых локонах девушки. Виконт сжал зубы. Нельзя терять голову лишь оттого, что столь лакомый плод, сам просящийся в руки, скоро станет принадлежать ему. Он снова сосредоточился на Латчетте. В алчном взгляде, который толстяк устремил на сестру, можно было разглядеть что угодно, но только не братскую заботу.

Так назовите же вашу цену, — резко напомнил о себе Хаксли. Ему в голову вдруг закралась новая, тревожная мысль. Ведь, если разобраться, Латчетт всего лишь сводный брат Линдсей Гранвилл, они не связаны кровными узами. Как же он не подумал об этом раньше? Роджер Латчетт — сын второй жены Бродерика Гранвилла от ее первого брака, а значит, у него нет никаких законных препятствий для женитьбы на Линдсей. Стоило Эдварду вообразить себе эту картину, как ему вдруг сделалось мучительно больно на душе. Не бывать такому! Тем паче что у него имелось множество других, несравненно более веских причин позаботиться о том, чтобы ни за что не допустить подобного брака.

Итак, ваша цена? — настойчиво повторил он.

— К чему спешить, милорд? — Латчетт не шелохнулся. — Вселяйтесь в дом, устраивайтесь там, как вам будет угодно. Чувствуйте себя как дома.