Оказалось, что из семидесяти космонавтов на зарядку (как положено по расписанию, утвержденному начальником Центра) вышли только восемнадцать человек, причем среди них не было ни одного из летавших космонавтов. Командир первого отряда Николаев, его заместитель Леонов, командир второго отряда Титов и его заместитель Попович также отсутствовали на зарядке и не знали, как она прошла. С явкой на службу тоже плохо: десятки офицеров опаздывают к началу занятий.
      В своем выступлении кроме этих недостатков я привел и другие факты (автопроисшествия с участием Поповича, безобразное поведение Матинченко, плохое исполнение Беляевым обязанностей начальника штаба группы ВВС на космодроме) и сделал вывод о том, что в Центре ослабла дисциплина, что руководящий состав Центра и летчики-космонавты нередко сами нарушают распорядок и воинскую дисциплину и не всегда служат примером поведения для подчиненных. Обвинение было тяжелым, но справедливым. Беляев, Леонов, Титов и другие вынуждены были признать справедливость моих упреков и обещали немедленно начать устранение имеющихся упущений.
      Днем в Центр приехали руководители Владимирской области. Они привезли с собой проект обелиска на месте гибели Гагарина и Серегина, созданный группой ленинградских архитекторов, и просили высказать наше мнение по проекту. За проект обелиска решили ленинградцев поблагодарить, но окончательного решения по нему не принимать, имея в виду целесообразность объявления конкурса на создание памятника. Признали необходимым создать музей на месте катастрофы, посвященный последним дням жизни Гагарина и Серегина, а в районе города Покров (вблизи автострады Москва - Горький) построить музей Гагарина, отражающий достижения СССР в космосе.
      29 апреля.
      Рассказал Вершинину о совещании у Смирнова и несогласованности выступлений Еремина и Мишука в ходе расследования катастрофы. Главком обещал указать им на недопустимость несогласованных между подкомиссиями высказываний о причинах происшествия - правительству надо доложить о достоверных причинах катастрофы и плане мероприятий по развитию Центра подготовки космонавтов. Варианты, которые не будут поддержаны большинством членов комиссии, должны рассматриваться только как частные соображения.
      Более часа беседовал с Терешковой. Первого мая она улетает в Париж во главе делегации Комитета советских женщин, которая должна принять участие в конгрессе женщин Франции. Просмотрели текст выступления Вали на конгрессе, немного поправили раздел о космосе, обсудили все возможные вопросы, которые могут быть заданы корреспондентами на космические темы.
      Последнее время Терешкова выступала меньше обычного и поэтому чувствует себя несколько неуверенно. Я подбодрил ее и попросил вести себя так же уверенно, как это бывало в поездках со мной. Глубоко вздохнув, Валя призналась: "Николай Петрович, когда вы рядом, я чувствую себя как за каменной стеной, а без вас страшновато - я просто вся дрожу". При прощании Валя сказала, что завтра она едет в больницу за В. И. Гагариной, которую врачи решили отпустить на майские праздники к детям.
      Позвонил Мишин и попросил поддержать его новое предложение: послать в полет на двух "Союзах" не четырех, а пятерых космонавтов, с тем чтобы из одного корабля в другой на орбите переходили не два, а один космонавт. Это неожиданное предложение меня просто ошеломило. Я сказал Мишину: "Это очень серьезный вопрос, с ходу я не берусь на него ответить". Попросил Мишина изложить цели, мотивы и детали этого предложения и дать нам два-три дня на обдумывание. Мишин сказал, что будет ждать нашего ответа до 6 мая.
      Был у меня Герман Титов. Он доложил, что сегодня на физзарядке были все космонавты, опоздавших на занятия не было. Герман просил разрешения продать свою "Волгу" и купить "Москвич". Разрешил ему продать машину через комиссионный магазин.
      30 апреля.
      Говорил с Тюлиным - он ничего не знает о новом "мишинском кордебалете" (выражение Тюлина). Более года мы готовим по определенной программе экипажи для "Союзов", и за полтора-два месяца до полета вводить в состав экипажа новых людей и значительно менять программу полета, по-видимому, малооправданно. Боюсь, что это предложение опять как-то связано с попыткой навязать нам в полет К.П.Феоктистова уже не в роли командира корабля, а как члена экипажа.
      Заезжала Терешкова за сувенирами для поездки. Валя рассказала мне, что Леонов зачем-то забрал у Валентины Ивановны дневник Гагарина. Я попросил Терешкову передать Валентине Ивановне мою настоятельную просьбу - немедленно вернуть дневник от Леонова и никому ничего не давать из записок и вещей Гагарина без совета со мной. Юра, оказывается, вел дневник. Об этом, по-видимому, от Леонова узнали Л. В. Смирнов и работники аппарата ЦК КПСС. Многим хотелось бы почитать дневник Гагарина, но прежде чем удовлетворить это любопытство, надо будет ознакомиться с ним самому.
      Говорил с Леоновым. Я уже не раз указывал ему на излишнюю "разговорчивость", а сегодня посоветовал считать до пяти, прежде чем раскрыть рот. Леонов обиделся за совет, но, припертый фактами, вынужден был признать, что язык у него иногда опережает мысль.
      27 апреля он "от имени командования" дал распоряжение космонавтам прямо с приема у министра обороны ехать всем в Чехословацкое посольство. Вечером в тот же день он был в больнице у Гагариной и бухнул ей: "Ты знаешь, Юру и Серегина обвиняют в том, что они выпивали перед полетом". На Валентину Ивановну такое заявление произвело удручающее впечатление, и она сказала: "Еще одно такое "товарищеское" сообщение, и я, наверное, перестану вас больше утруждать".
      Для этого "товарищеского" сообщения у Леонова не было никаких оснований. Абсолютно точно установлено, что 26 и 27 марта ни Гагарин, ни Серегин не употребляли спиртного. 25 марта оба они присутствовали на 50-летии Крышкевича, но и в этот день почти ничего не пили. Серегин уже в девять вечера был у себя на квартире.
      Эти строки я пишу, когда рабочий день фактически кончился - штаб затих, все разъехались. Предстоят три праздничных дня, а многие гражданские празднуют по шесть дней подряд. С введением двух выходных дней в неделю начались сплошные праздники, работать некогда - праздники мешают. Я работаю более 40 лет и никогда не чувствовал необходимости "гулять" два дня в неделю. Думаю, что мы поторопились с резким увеличением выходных дней и можем многое потерять в качестве работы и особенно в дисциплине труда и вопросах морали, быта, культуры населения. Занятость, труд - основное воспитывающее и организующее начало для каждого человека. Подавляющее число людей морально не подготовлено отдыхать два раза в неделю, и многим очень трудно найти себя в перманентном ничегонеделании.
      4 мая.
      Три дня праздновали. Провел праздники с семьей на даче - работал в саду, копал землю, возился с внуками. Н.Ф.Кузнецов доложил, что за все дни праздников в ЦПК происшествий не было.
      Сегодня в 15:00 будет выстроен весь личный состав Центра для зачтения приказа министра о переформировании ЦПК в Центр имени Гагарина. В газетах за 3 мая опубликовано решение ЦК КПСС и Совета Министров об увековечении памяти Гагарина и Серегина. Все наши предложения приняты.
      Подкомиссии по расследованию катастрофы продолжают работу, продолжается поиск деталей в районе падения самолета, на поиске ежедневно работают 400 солдат и более 50 офицеров. За два последних дня ничего существенного не обнаружено.
      Из бесед со специалистами установил, что при выводе МиГ-15 из штопора рекомендуется переводить обороты двигателя на холостой ход. Самолет упал с работающим двигателем (9000-10000 оборотов в минуту) - это новое подтверждение ошибочности версии генерала Мишука о срыве самолета в штопор. Вероятность срыва ничтожна, а поведение экипажа в случае штопора совершенно необъяснимо (отсутствие попытки катапультироваться, отсутствие связи, пикирование с углом 50 градусов, работа двигателя на номинальных оборотах).
      6 мая.
      С.И.Руденко, П.С.Кутахов и я более часа обсуждали вчера все материалы аварийной комиссии. Пришли к единому заключению, что однозначно причину гибели Гагарина установить невозможно. Продолжаются работы и исследования по варианту столкновения самолета с шаром-зондом. Готовятся предложения по укреплению Центра имени Гагарина тренажерами, оборудованием и личным составом.
      Сегодня получили решение правительства по пенсионному обеспечению семей погибших. В.И.Гагариной выдали единовременное пособие 5000 рублей. Пенсию ей установили 200 рублей, а дочерям - по 100 рублей в месяц. Жене Серегина назначена пенсия 150 рублей, а дочери - 75. В отношении других родственников приняты все наши предложения.
      Сегодня имел длительную беседу с генерал-лейтенантом Н.Н.Юрышевым (заместителем начальника НТК Генштаба) и генерал-майором А.А.Максимовым. Говорили о перспективах объединения космических подразделений в самостоятельный вид Вооруженных Сил. Пришли к выводу, что дальнейшее распыление космических исследований по существующим видам ВС принесет вред делу обороны страны. Согласились, что надо уже сейчас искать пути объединения "военного космоса". Признали, что дальнейшее совершенствование космической техники пойдет двумя путями:
      1) превращение спутников в маневрирующие космические корабли с использованием управляемого спуска;
      2) создание орбитальных самолетов с использованием для их старта самолетов-разгонщиков.
      На первом пути мы уже имеем реальные успехи ("Союзы", Л-1). На втором пути реально мало что сделано (работы в ОКБ Микояна и Туполева находятся на начальной стадии), но, с моей точки зрения, этот путь в военном отношении более перспективен.
      7 мая.
      Вчера завизировал решение ВПК Совета Министров об экипажах для кораблей "Союз". Для первых четырех кораблей к полету готовятся: Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев, Николаев, Шонин, Горбатко и Кубасов.
      Вопрос о полете К.П.Феоктистова фактически снят с обсуждения, хотя сам Феоктистов и Мишин еще не сложили оружия. Для Мишина провал его "идеи" с полетом Феоктистова должен быть удручающим. А если учесть его неудачную попытку послать в космический полет С. Н. Анохина, то всем станет ясно, что мишинские предложения о составе экипажей космических кораблей по меньшей мере легкомысленны. Борьба против предложений Мишина (а его активно поддерживали Келдыш, Пашков, Тюлин, Керимов, Строганов и другие) отняла у меня много времени, но нам удалось убедить всех в правильности наших позиций.
      Сейчас решается вопрос: "Что дальше делать с "Союзами"?". Мишин - за пилотируемый полет, космонавты тоже, а Устинов, Афанасьев, Дементьев и Смирнов хотят выполнить еще два технологических пуска. "Союз" после последних доработок выглядит уже хорошим кораблем, но у него есть еще два слабых места - запасная парашютная система и САС. По завершении доработок совершены три посадки кораблей после космического полета, выполнено 23 приземления макетов при сбросе с самолетов. Основная парашютная система вполне надежна, но запасная система и САС имеют много отказов (порывы строп и куполов). Вероятность использования САС и запасной парашютной системы невелика - в такой обстановке Королев взял бы на себя всю ответственность и пошел бы на полет. Космонавты и специалисты ВВС поддержали бы такое решение. Но, к сожалению, Мишин - не Королев, он занял уклончивую позицию: "Сам я не буду предлагать пилотируемый полет, если ЦК меня заставит - я пойду на такой полет".
      Короче говоря, сейчас над многими давлеет чувство перестраховки. ВВС поддержали бы решение о полете, но такого решения нет. Все эти проволочки и колебания отнимают массу времени - есть опасение, что до сентября-октября 1968 года мы не будем иметь пилотируемых полетов в космос.
      11 мая.
      Два дня отдыхали, а большинство гражданских учреждений и предприятий и сегодня еще не работают. За 10 дней мая у военных было четыре рабочих дня, а у гражданских только два.
      8 мая был в Центре, посетил В. И. Гагарину - объявил ей решение правительства о пенсиях. Валя интересовалась ходом расследования происшествия, причинами катастрофы. Она глубоко убеждена, что Гагарин совершенно не виноват в случившемся (был здоров, работоспособен, много летал и десятки раз выполнял более сложные полеты). Она считает, что причины происшествия где-то в отказе материальной части, диверсии или в столкновении самолета с шаром-зондом. Я подробно рассказал ей о результатах работы аварийной комиссии. Валя уже второй раз настойчиво просит организовать ее поездку на место гибели Юрия Алексеевича. Я обещал сделать это во второй половине мая.
      Беседовал с К.П.Феоктистовым. Он рассказал о совещании, которое провел Мишин в ЦКБЭМ 7 мая. На совещании решили, что "Союзы" и все их системы готовы для пилотируемых полетов (кроме запасной парашютной системы, на доработку которой потребуется 2-3 месяца). Мишин считает, что пилотируемый полет "Союзов" возможен в первой половине августа.
      Провел совещание с руководством Центра. Решили назначить летчиков-космонавтов ответственными за разработку и оформление памятных обелисков:
      - на месте посадки Гагарина в 1961 году - Титова;
      - в Центре имени Гагарина - Беляева;
      - в городах Гагарин и Смоленск - Николаева и Быковского;
      - на месте гибели Гагарина и Серегина - Леонова и Поповича;
      - на площади имени Гагарина в Москве - Терешкову.
      Обсудили вопрос о том, на каком типе самолета-истребителя целесообразно летать космонавтам. Титов высказался за Су-7, МиГ-21 и другие новейшие самолеты. Николаев и Леонов также назвали по два-три типа истребителей. Беляев, Быковский, Попович, Кузнецов и другие твердо высказались за учебно-тренировочный самолет Л-29, я поддержал это мнение. Л-29 обладает почти всеми данными современного истребителя, но он в двадцать раз надежнее самолетов Су-9 и МиГ-21 и в 4-5 раз надежнее МиГ-15.
      Кузнецов и все космонавты выступили против перебазирования авиаполка Центра с аэродрома Чкаловская. Пришлось принять решение вопреки мнению большинства. Летная подготовка космонавтов уже сейчас затруднена перегруженностью аэродрома Чкаловская и отсутствием зон пилотажа. В Московской зоне полетов эти трудности будут с каждым годом возрастать, особенно с ростом численности космонавтов. Для полетов космонавтов нужен хороший отдельный аэродром, и мы его будем строить.
      12 мая.
      Вчера долго беседовал с Павлом Беляевым по его просьбе. Беляеву уже 43 года, у него не все в порядке с сердцем (систулы). Врачи настаивают на списании его с летной работы, но Беляев уверяет, что он здоров, и надеется еще слетать в космос. На этой почве у Беляева с врачами Центра и генералом Кузнецовым затянувшийся конфликт. Вчера утром у Беляева с Кузнецовым был неприятный разговор. Стремление Кузнецова выяснить состояние здоровья Беляева последний понял как новую очередную попытку списать его с летной работы. А настороженность Беляева к врачам и нежелание лечь в госпиталь на обследование Кузнецов квалифицировал как недисциплинированность.
      Я приказал Беляеву лечь на исследование, но одновременно заверил его, что у нас нет и не может быть стремления списать его по болезни, наоборот, мы делаем все возможное, чтобы вернуть его к летной работе. Если же это по состоянию здоровья Беляева окажется невозможным, то для него всегда найдется в Центре работа, которая не будет непосредственно требовать его личного участия в полетах.
      Из беседы я понял, что Беляев, да и другие космонавты не доверяют врачам Центра, не любят их и не советуются с ними. Такие ситуации были и раньше - это очень плохо. Виноваты в таких отношениях и сами космонавты, и врачи. На эту тему я более часа беседовал с генералом Бабийчуком, он понял, что в медицинском обслуживании космонавтов и в наблюдении за их здоровьем есть много ошибок, и обещал продумать мероприятия по значительному улучшению этого участка работы.
      Сегодня Москва прощается с маршалом Соколовским, он умер 10 мая от кровоизлияния в области желудка, ему шел 71-й год. Последний раз я его видел около месяца назад, выглядел он неплохо, но мы знали, что его силы подтачивает серьезная болезнь. Соколовский - один из наших выдающихся полководцев, но мне он больше запомнился как "гробовщик военной авиации". Десять лет назад Хрущев и Соколовский нанесли тяжелейший удар по нашей авиации, да и по военной мощи страны в целом (резкое сокращение военной авиации, разгон академии Генерального штаба, ликвидация сухопутных войск как вида Вооруженных Сил и другие глупости).
      13 мая.
      Звонила Валя Терешкова. Она коротко рассказала о результатах поездки по Франции - поездка прошла хорошо, и Валя довольна ее итогом.
      Говорил с маршалом Руденко о нашем намерении избрать для полетов космонавтов один тип самолета (Л-29) и о необходимости строительства нового аэродрома. В принципе Руденко согласился с нашими предложениями, но долго говорил о выборе места будущего аэродрома (он назвал Крым и Среднюю Азию). В дальнейшем мы наверняка займемся и Крымом, и Средней Азией, но сейчас нам нужен хороший аэродром в 100-200 километрах от Москвы.
      Говорил с Керимовым, он рассказал о стремлении Мишина добиваться разрешения на пилотируемый полет двух "Союзов" в первой половине июля. Пока это только намерения, пожелания и предложения.
      Первый раз в этом сезоне играл сегодня в теннис на стадионе в Лужниках. Я остался без своих постоянных партнеров (Муся больна, Шестаков умер, а Смирнов перешел играть на корты ЦДСА), и впервые моим "противником" был полковник Карпенко. Он, по-видимому, переоценил мои возможности и играл несколько неуверенно: мне с трудом удалось обыграть его со счетом 6:3.
      15 мая.
      Вчера узнал, что инженер-полковник Кириллов - главный инженер 4-го Управления ГНИКИ - написал очень обстоятельное письмо в ЦК КПСС, в котором пытается доказать, что катастрофа Гагарина и Серегина произошла из-за взрыва в воздухе гидроаккумулятора. Кириллов - отличный инженер, он хорошо знает гидросистемы и несколько раз уже участвовал в расследовании причин взрывов гидроаккумуляторов. Он доказывает, что на гидроаккумуляторе самолета Гагарина есть следы взрыва в полете и следы от удара о землю. Кириллов предлагает провести целый ряд взрывов гидроаккумуляторов, в том числе и на самолете УТИ МиГ-15, чтобы неопровержимо доказать, что Гагарин и Серегин лишились работоспособности в воздухе из-за взрыва гидроаккумулятора.
      Я пока не могу утверждать, что Кириллов прав на все 100 процентов, для подтверждения его предположения надо провести целый ряд исследований. Но вероятность того, что трагедия началась со взрыва гидроаккумулятора, очень большая, а главное - это полностью объясняет прекращение связи, отсутствие попыток к катапультированию, отсутствие 70 процентов остекления фонаря, а также показания приборов о минусовом давлении в кабине в момент разрушения самолета.
      Генерал-полковник Мишук, руководивший расследованием состояния самолета и его оборудования, попал в очень неприятное положение - он уже дважды доложил на аварийной комиссии, что материальная часть работала безотказно и никаких претензий к ней и инженерно-техническому составу нет (26 томов материалов расследования). Мишук вел расследование "за закрытыми дверями", он принял все меры для того, чтобы никакие сведения о состоянии материальной части никуда не просочились без его личного согласия. Такая излишняя "бдительность" насторожила многих членов комиссии и специалистов и вызвала много нареканий.
      Вчера на Центр имени Гагарина было целое нашествие начальства. Внезапно приехали Павлов (управляющий делами ЦК), Савинкин и Сербин (начальники отделов ЦК), а также генерал-полковник Комаровский - заместитель министра обороны. Они бегло осмотрели строительство Центра. Вместе со мной в Центр приехал Тюлин, а несколько раньше нас - генерал Трегуб. От имени Мишина генерал Трегуб обратился к космонавтам группы "Союз" с предложениями ЦКБЭМ об изменении задания на полет двух пилотируемых кораблей "Союз". Больше года мы готовили космонавтов к полету с задачей: "Один космонавт взлетает на активном корабле; через сутки на пассивном корабле взлетают три космонавта; производится стыковка кораблей вручную, и два космонавта из пассивного корабля переходят в активный, после чего корабли расстыковываются, летают до трех суток, а затем производят посадку".
      Сейчас, когда окончательно выяснилось, что запасной парашют рвется при скоростном напоре более 1300 килограммов на квадратный метр, В.П.Мишин и Ф.Д.Ткачев пытаются спасти запасную парашютную систему снижением веса спускаемого аппарата на 150-200 килограммов. Мишин предлагает: отказаться от экипажа в составе трех человек, иметь на борту каждого "Союза" только двух космонавтов, не осуществлять переход космонавтов из корабля в корабль, а ограничиться разгерметизацией бытового отсека пассивного корабля.
      Почти два года мы готовили сложный эксперимент по стыковке "Союзов" и переходу двух космонавтов из пассивного корабля в активный. Подготовка полностью закончена. Экипажи подготовлены хорошо. Очень хотелось бы выполнить задание на полет в прежнем варианте, но если настаивать на этом, то пилотируемых полетов в 1968 году не будет. В интересах осуществления пилотируемых полетов в августе-сентябре сего года мы вынуждены дать согласие на изменение задания в сторону его упрощения. Но мы будем категорически против попыток Мишина изменить и состав экипажей (он предлагает назначить командиром корабля Елисеева и ввести в состав группы "Союз" Гречко). В первом полете на "Союзах" основной экипаж может быть только таким: Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев (дублеры - Николаев, Шонин, Кубасов, Горбатко).
      Все космонавты, кроме Шонина и Хрунова, высказавшихся за прежний вариант, согласились с такими наметками решения. На совещании космонавтов лучше других выступил Шаталов, он сказал: "Переход из корабля в корабль очень интересный и эффектный эксперимент, но не главная задача полета, главное - в отработке кораблей "Союз" и осуществлении стыковки. В целях решения главной задачи мы должны отказаться от перехода". Шаталова поддержали Беляев и Николаев.
      Сегодня Терешкова рассказала о полученном ею сообщении из ЦК о том, что в ближайшие дни с ней будет беседовать Б.Н.Пономарев (а возможно, и Л.И.Брежнев) о выдвижении ее кандидатуры на пост председателя Комитета советских женщин. Валя боится этой встречи и намерена отбиваться от нее.
      17 мая.
      Вечером 15 мая более четырех часов был в НИИЭРАТ ВВС у генерала В.Ф.Шуста. Ознакомился со всеми деталями самолета, на котором потерпел катастрофу Гагарин. Более чем за 40 дней поиска на месте происшествия найдено множество частей и деталей самолета, двигателя и оборудования (до 98 процентов веса самолета).
      Анализ обломков дает право утверждать, что до момента удара о землю самолет был цел, а двигатель работал. Пока остается неясным вопрос с остеклением фонарей кабин, найдено всего 30 процентов остекления - остается вероятность разрушения фонарей кабин в воздухе от взрыва внутри самолета или от столкновения самолета с каким-то внешним объектом.
      Меня интересовало и состояние гидроаккумулятора, особенно в связи с письмом полковника Кириллова. Беглый осмотр аккумулятора не дал неопровержимых доказательств взрыва его в воздухе. На цилиндре и крышках этого узла есть следы нескольких ударов. Эти следы могли быть вызваны и ударом о землю целого аккумулятора, и ударом уже частично разрушенного взрывом его цилиндра.
      Долго заниматься исследованием аккумулятора мне не пришлось - надо было принять участие в совещании специалистов по письму инженер-полковника Кириллова. Совещание вел Мишук, от Совета Министров были Пашков, Бобырев и Богданов, присутствовали представители от Сербина, Дементьева, Туполева, Логинова, Микояна. Короче говоря, на совещании были все, кто уже подписался под докладом о безотказной работе материальной части. Все они были готовы дать отпор посягательству на их непогрешимость.
      Кириллов очень коротко доложил, что на основании изучения состояния деталей гидроаккумулятора он пришел к выводу о его взрыве во время полета. Кириллову было задано много вопросов, чувствовалось, что оппоненты задались целью "посадить его в лужу". И они добились своего: на большинство вопросов он не смог ответить (почему осталась целой контровочная проволока? почему резьба не имеет повреждений? почему поршень остался в цилиндре аккумулятора?). Этого ураганного допроса не выдержал бы и более подготовленный человек, а Кириллов выглядел просто беззащитным цыпленком в стае коршунов. Кириллов слабо защищал свою версию взрыва, но и его противники не убедили меня, что взрыв в данном случае не имел места. Желательно продолжить исследование аварийного аккумулятора и провести ряд экспериментов по взрыву аккумуляторов.
      Вчера ездили на место гибели Гагарина. Вместе со мной были Гагарина, Терешкова, Беляева, Кузнецов, Леонов, Попович, Рябчиков, Макаров и другие товарищи. У деревни Новоселово нас встретили секретарь Владимирского обкома М.А.Пономарев, председатель облисполкома Т.С.Сушков, главный архитектор области А.П.Акимов. На машинах мы с большими трудностями добрались до погоста, где оставили машины, и четыреста метров шли пешком. В лесу уже немного просохло, но яма, образованная падением самолета, полностью заполнена водой. Почва, выброшенная взрывом, и прилегающая к яме местность еще сыроваты и не дают возможности просеять землю и собрать все мелкие обломки. На месте падения самолета мы еще находили кусочки дюраля, обрывки электропроводов, кусочки резины, заклепки, осколки фонаря... Многие товарищи собрали себе на память по несколько граммов остатков самолета.
      Мы привезли с собой корзины живых цветов. Валентина Ивановна и Терешкова посадили цветы около березового пня, вырванного из земли в момент катастрофы. Место падения решили оградить металлической решеткой, в ограде поставить обелиск, а до установления обелиска поставить гранитную плиту с портретами Гагарина и Серегина и надписью: "Здесь будет воздвигнут монумент в память о погибших 27 марта 1968 года при авиационной катастрофе первом космонавте мира - Ю.А.Гагарине и летчике В.С.Серегине".
      В одном километре от деревни Новоселово мы выбрали место для строительства музея Гагарина, а в городе Покров, на повороте с автострады на шоссе, идущем на Киржач, решили построить космический музей. Во второй половине дня владимирцы накормили нас сытным и вкусным обедом и отпустили только в девять часов вечера. Товарищи Пономарев и Сушков обещали нам всячески помогать в увековечении памяти Ю.А.Гагарина и сделать все возможное для укрепления контактов с космонавтами. Пономарев высказал пожелание вместе со мной побывать на моей родине в городе Меленки в удобное для меня время.
      20 мая.
      В субботу был в Центре, советовался с космонавтами по изменению задания на пилотируемый полет на "Союзах".
      Провели эксперимент по переходу Волынова в скафандре из спускаемого аппарата в бытовой отсек и обратно. Волынов с трудом выполнил это задание. Эксперимент показал, что работа космонавта в скафандре в спускаемом аппарате невозможна, а переход в бытовой отсек очень опасен - существует большая вероятность заклиниться в люке.
      В результате дополнительных экспериментов и исследований пришли к выводу, что можно осуществить выход в космос одного космонавта из пассивного корабля. Феоктистов высказался за полет трех космонавтов на пассивном корабле и переход одного из них в активный корабль. Если в пассивном корабле будут только двое, то, по мнению Феоктистова, надо сохранить сработанную пару Хрунов - Елисеев. Последние оба высказались за выход одного космонавта из пассивного корабля.
      Большинство космонавтов - за полет без перехода и за выход в космос одного члена экипажа, но реализовать этот вариант будет не просто. Волынов не имеет индивидуального скафандра, и к тому же за два месяца подготовить его к работе по обеспечению выхода Хрунова будет довольно сложно. Кроме того, есть основания полагать, что Мишин, используя эти трудности, будет настаивать на сохранении пары Хрунов - Елисеев. Этот вариант тоже имеет крупный дефект: ни Хрунов, ни Елисеев не готовились к роли командира корабля. За два месяца можно подготовить Хрунова командиром корабля, но тогда выходить в космос должен Елисеев, а он для этой цели подготовлен хуже, чем Хрунов. Короче говоря, наилучший вариант задания на полет мы найдем, если только не будет больших помех со стороны ЦКБЭМ и попыток изменить состав экипажа: Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев.
      21 мая.
      Мишин провел вчера два технических руководства в ЦКБЭМ. По кораблю Л-1 больших разговоров не было, назначили беспилотный пуск Л-1 по варианту "Зонда" на 17 июля. Тюлин и Мишин согласились с моим предложением: группу космонавтов, готовящихся для облета Луны, в июне отправить в отпуск.
      Дела с "Союзами" потребовали гораздо больше времени. Трегуб, Раушенбах и Черток доложили, что два последних пуска прошли отлично. Были замечания только по непроизвольному отстрелу стренги парашюта после его приземления и 10-километрового протаскивания (отстрел стренги был отключен, но при вытягивания парашюта - а в данном случае при протаскивании по земле - в материале парашюта возникает статическое электричество, которое воспламеняет порох в патроне отстрела стренги). В связи с частыми порывами запасного парашюта принято решение уменьшить вес спускаемого аппарата на 150 килограммов. Это достигается уменьшением состава экипажа на одного человека. Признано необходимым: после переделки парашютного контейнера и снятия одного кресла провести испытания системы жизнеобеспечения (которых, кстати говоря, мы добивались полгода).
      Мишин предложил после завершения испытаний запасного парашюта и системы жизнеобеспечения в первых числах августа осуществить пуск пилотируемых кораблей "Союз". Это предложение поддержали все главные конструкторы: Воронин, Ткачев, Северин и другие. Келдыш сказал следующее: "Мне кажется, мы торопимся - вопрос о технологических пусках надо еще обсудить. Я резервирую свое мнение о назначении пилотируемых полетов без предварительных дополнительных технологических пусков".
      Неважно выступил генерал Кузнецов. Он высказался за старое задание на полет (вариант "1+3" и переход из корабля в корабль), а на вопрос, как уменьшить вес СА, ответил: "Над этим пускай думают главные конструкторы".
      Генерал Керимов выразил неудовольствие выступлением Кузнецова и отметил плохую подготовку совещания главных конструкторов. Мишин как организатор и руководитель этих совещаний показал себя слабо. Королев в такой обстановке обязательно пошел бы на пилотируемый полет, но он обязательно заручился бы поддержкой военных, космонавтов, ученых и ведущих главных конструкторов. Мишин не провел никакой предварительной работы и рассчитывал на успех своего предложения, забыв, что Устинов, Смирнов, Келдыш и многие другие ответственные товарищи сейчас склонны к перестраховке.