Первое, о чем я вспомнил, заняв-таки свое место в фирменном поезде “Москва – Ульяновск”: забыл дома очки. Это значит, что почитать, конечно, удастся, но недолго. Через час заболят глаза, придется лезть на свою верхнюю полку и пытаться спать, стараясь не вслушиваться в пошлые разговоры соседей. “Ой, а вы слышали, у Васи то опять сифилис. Говорила я ему – не ездий в Анстурдам. Нет, засранец, поперся. Говорит, мол, мать, там трава самая дешевая. Господи, у нас этой травой уже весь шифоньер провонял. Не знаю куда девать. Даже кошку пробовала кормить. Не жрет, зараза!”
      Надеюсь, Ваня все-таки купил билет, и я не поеду один.
      С Ванькой мы столкнулись случайно, на “Комсомольской”. Я, сдав все свои вещи в камеру хранения, спешил доделать кое-какие дела, а он наоборот шел на Казанский, хотел купить билет. Потянуло, понимаешь, на родину. До этого дня мы не виделись года три. Примерно раз в полгода обменивались е-мэйлами, и не более того.
      Мы учились в одной школе, он на два года младше. Можно даже с натяжкой сказать, что мы дружили. Впрочем, так оно и было.
      Ваня из тех, кого даже такие циники как я называют “умницами”. Я искренне уважаю его и считаю своим другом.
      Не скажу, что мы кинулись друг другу в объятия, но, пройдя всего пару метров после того, как увидел его, я обернулся. Он стоял и улыбаясь смотрел на меня. Мы пару минут поболтали, я оставил свой телефон и попросил позвонить, если он все же сможет взять билет.
      Ваня не позвонил и теперь я сидел в вагоне, тупо глядя на перрон, и рисовал себе мрачные картины одинокого путешествия за тысячу километров от Москвы в компании тупых торгашей-алкоголиков. Картина не радовала.
      Поезд тронулся, проводница проверила билеты, собрала мзду за постель и удалилась охранять котел с кипятком. Я достал плейер, включил Oasis, и с головой окунулся в “Орфографию” Быкова.
      Кто-то тронул меня за плечо. Я надменно поднял глаза. Ванька! Он все-таки едет в этом долбанном поезде! Йес! Я не одинок!
      Нам повезло: у меня было верхнее боковое место, а нижнее пока никто не занял. Поэтому мы спокойно разместились напротив друг друга, и я оперативно извлек из сумки свои скромные пивные запасы. До самой Рязани болтали о всяком, вспоминали школу, общих знакомых, учителей, пару раз прерываясь на поход в вагон-ресторан за очередной “последней”.
      Вагон-ресторан в нашем фирменном поезде – это особая история с бесконечным продолжением. Вечно нетрезвые официанты, вечно путающие заказы, вечное отсутствие сдачи, вечно занятые столики, и бесконечные запасы холодного пива, которое, правда, приходится ждать целую вечность!
      Стоянка в Рязани – 20 минут. Можно многое успеть, было бы желание. Нетерпеливых, страждущих и просто желающих всегда накапливается довольно много. Сигареты, семечки, минеральная вода, сушеная рыба, орешки, грибы, картошка вареная, фисташки, картошка жареная, фрукты, мороженое и пиво, пиво, пиво, пиво… У меня есть глубочайшее убеждение, что вездесущих бабушек с корзиночками, снующих туда-сюда по перрону, скрыто поддерживает компания “Балтика”.
      – Бабуль, пиво есть?
      – Конечно, сынок, конечно. Вот, “Балтика”, “троечка”.
      – А другое какое-нибудь?
      – Конечно, внучек, есть. Вот, “семерочка”.
      – Так. А еще какое есть?
      – Ну вот “девятка”…
      – Бабуль, а ДРУГОЕ пиво есть?
      – А чем тебе это не пиво?! – искренне удивляется она, в нетерпении переминаясь на месте. Не повезло бабке – нарвалась на привередливых.
      – А Stella Artois есть? – добивает бабку своим эстетством Ваня.
      До бабкиного мозга доходит только слово “есть”. Она уже почти в истерике:
      – Ой, господи… Берете пиво, нет? Есть, говорю, пиво, есть же! Вот “троечка”, “семерка”, “девятка”. Какое вам?
      – Ладно, фиг с тобой, бабка. Давай уж какого-нибудь…
      Вернувшись на свои места, обнаруживаем нерадостное для себя появление соседки. Она, поджав губы, сухо здоровается. Этой тоже не повезло: соседи молодые, поболтать не с кем. Эх, а нам то как не повезло… Лично я всегда теряюсь, когда со мной в поездах начинают разговаривать незнакомые люди. Зачем? В чем я перед ними провинился? Мне совершенно неинтересно, зачем они едут куда-то там. Для меня вот даже их имя-отчество уже лишняя информация. Нет же, обязательно надо что-нибудь мне рассказать про своих неразумных детей, постарше меня раза в полтора, которые деньги “канчивают” на какой-то там “боумблинг”, засранцы! Нет, чтобы на дачу съездить в единственный свой выходной!
      Спасает нас неизбежный “call of nature”. По дороге в туалет, в самом конце вагона мы обнаруживаем совершенно пустое купе, размещаемся там. Интеллигентно подваливаю на всякий случай к проводнице:
      – Простите, вопрос у меня к Вам. Не разрешите ли Вы нам временно занять последнее купе. Мы с приятелем встретились, не виделись несколько лет. Хочется поболтать, а места больше нет удачного, – улыбаюсь самой своей детской улыбкой.
      Проводница хмурится, но вижу, что больше для порядка, чем на самом деле.
      – Ох, молодежь! Все вам неймется! Ладно уж, сидите, только не напивайтесь и это… – Мисс Неприступность тушуется – это…, бутылки в пакетик сложите, ладно? Там поставите потом около мусорного бака.
      Сделка состоялась! Да здравствует отечественная стекольная промышленность!:-)
      Вскоре наше мирное пивопитие все-таки нарушили. Все та же проводница привела двух девушек – как бы так помягче выразиться? – весьма нерадующей взгляд наружности. Девочки ехали в населенный пункт с непонятным даже с третьего раза названием. Их как-то звали. На этом наше с ними общение закончилось. Их с нами – нет. Впрочем, ненадолго. После того, как мы проигнорировали пару их вопросов, на нас, по всей видимости, был повешен ярлык “ути-пути, фифы московские”. Чего мы, в принципе, и добивались.
      Но буквально минут через двадцать девушки вновь привлекли наше внимание. На этот раз всерьез и надолго. Как раз, когда плейер вливал в наши уши “The Girl in the Dirty Shirt”, девушки вернулись из курилки в компании двух потрясающих воображение молодых людей. Один был пьян настолько, что полез целоваться к собственному другу. Впрочем, возможно, все так и должно было быть. Другой был одет в ярко-красную футболку с надписью “I love my penis!” поверх свитера, а на спине носил внушительных размеров рюкзак, который ни разу не снял. Этот тоже слушал плейер. При этом одновременно клеил девушек. Сразу обеих. Потому что его друг уснул еще до того, как ему в довольно агрессивной форме было отказано в поцелуе: “Пошел на х…, му…к!” Девушек клеили в такой же форме, используя ту же лексику. Вот кому бы преподавать в “пикаперской” школе!!!
      – Девчонки, бля, а хотите, я вам сейчас поставлю ох…ый джаз?
      Результат меня потряс! Девочки согласились, причем с такой неподдельной радостью!
      Ваня, от души повеселившись над неожиданно победоносной тактикой, шепнул мне на ухо:
      – Представляешь, мы бы сейчас им ляпнули: “Девчонки, на, а мы вам счас врубим невъе…ый брит-поп!” И все – девки наши! Все просто, оказывается!
      С периодичностью раз в пятнадцать минут (после очередной бутылки) вся компания выходила покурить. Часа за полтора они выпили пива примерно столько же, сколько мы с Ваней за всю дорогу. По мере увеличения промилле в крови, увеличивался и уровень децибел, издаваемых их глотками и наушниками. Кроме того, к всеобщей радости из коматозного состояния вышел любитель однополых поцелуев. Первое, что он сделал, очнувшись, – потянулся за пивной бутылкой. Сделал внушительный глоток, и радостно известил общественность, что он “пошел поссать”. Пытаясь встать, он оперся рукой, в которой держал бутылку, о верхнюю полку так, что облил пивом голову рядом сидящей девушки. Начались вопли, визги, рукоприкладство. В конечном итоге она вскочила и выбежала в туалет. Ее подруга рванула следом. Джентльмены, видимо, собираясь загладить свою вину, поспешили туда же.
      Едва мы с Ваней облегченно вздохнули, радуясь внезапному избавлению от шумных соседей, как тут же высшие силы в очередной раз преподнесли нам урок, что, мол, не стоит решать за них, что и как будет дальше. Высшие силы явились в лице проводницы и представителей общественности – двух пенсионерок-активисток из соседнего купе. Нас обвинили в нарушении порядка, асоциальном поведении, усомнились в наших интеллектуальных способностях. А одна из дам заявила, что “где, мол, такое видано, чтобы по ночам сидеть с нечищеными зубами, и вообще – у меня режим, а уже первый час!” На что я резонно ответил, что у меня тоже режим, и раньше двух я спать никогда не ложусь. А потом мило поинтересовался, уж не “Теорию коммунистического образа жизни” ли она преподавала перед выходом на пенсию. Дама захлебнулась в собственной слюне, закашлялась и просипела, что она “будет жаловаться”! Вторая же, держась за сердце, завопила: “Вот именно такие и научили моего Сереженьку курить!!!”
      Нужно отдать должное проводнице, которая, памятуя о ждущем ее возле мусорного бака гонораре, разрулила ситуацию лучшим образом: она отправила пенсионерок спать, пообещав “разобраться и наказать по всей строгости закона”. Затем шепотом пообещала нам, что все будет нормально, а вслух произнесла:
      – Еще одна жалоба от пассажиров – вызову начальника поезда! Женщины, свидетелями будете?
      Пенсионерки испуганно выглянули из своей обители и запричитали, что, мол, “может, как-нибудь так обойдемся, без начальника?” Что “мальчики, наверно, все и так поняли, и больше не будут, правда, мальчики?”
      Проводница подмигнула нам, и ушла в тамбур, “мочить в сортире” настоящих виновников.
      Едва нас оставили в покое, мы истерически заржали.
      Следующие полчаса прошли более или менее спокойно. Какая-то там “Балтика”, Oasis, анекдоты шепотом. Пару раз с гордым видом мимо прошла проводница, явно довольная нашим поведением. Вскоре вернулись хмурые девочки: мы подъезжали к их станции, им нужно было выходить, ну и все такое. В общем-то, и не жалко:-).
      Но когда в вагон вошел гордый своим пенисом обладатель красной майки, я решил с ним все же поговорить.
      – Мальчик, иди сюда, – как можно более дружелюбно сказал я.
      – Че? Этого кого ты мальчиком назвал? Ты че, ох…ел? – придурок, именно на такую реакцию я и рассчитывал.
      – А ты бы не хамил, малыш! Как бы боком не вышло, – теперь уже я начал откровенно нарываться. Назад пути уже не было.
      Он развернулся, сделал пару шагов по направлению ко мне, оперся на стол и уставился на меня тупыми глазенками.
      – Это ты че, угрожаешь?
      – Даже и не думал, просто совет, – тут Ваня “нежно” пнул меня ногой под столом.
      – Короче, че надо?
      – Да так. Тут, понимаешь ли, из-за тебя и друга твоего нас незаслуженно много в чем обвинили. Некрасиво получается. Ты бы извинился хотя бы. А то мы обиделись.
      – Да мне по х…, обиделись вы или нет, понял? Еще я перед всякими му…ми не извинялся!! – он смачно плюнул на пол, прямо мне под ноги.
      – Дааа… А вот за такое уже и по рылу можно получить…
      – Ну, так в чем проблема? Давай, мочи, если сил хватит!
      В таких случаях я повторного приглашения не жду. Можно и не дождаться. Поэтому я спокойно, с трогательной улыбкой выполнил его просьбу. Ударил, кстати, очень удачно. Причем успел два раза. И оба в лицо. Он явно не ожидал, к тому же тяжеленный рюкзак за его спиной сыграл в мою пользу. Через секунду он уже валялся в проходе, ладонью одной руки утирая кровь из носа, а другую выставил вперед, тупо таращась то на меня, то на Ваню. Уверенность и наглость из голоса куда-то исчезли, он хрипло шептал: “Пацаны, вы че? Пацаны! Больше не надо! Ну я не прав, согласен, но в морду-то сразу зачем?”
      – Допустим, не сразу, а только когда сам попросил, – справедливо возразил я.
      – Слушай, у тебя какое место? – Ваня решил вмешаться, пока я не начал дальше развивать события.
      – 23-е…
      – Ну вот. Ты сейчас спокойненько иди, ложись спать. И все будет нормально.
      – Ага, – пробормотал он. – Это, а вы из Ульяновска?
      – А тебе какая разница? Иди спать!
      – Да ну так, без разницы… Ага, я пошел. Пока.
      Поезд начал медленно останавливаться. Плотно приклеенная – почему-то к двери туалета – бумажка с названием “График движения поезда” любезно проинформировала меня, что мы прибыли в населенный пункт под названием Потьма. В принципе, ничего примечательного в этом нет, если не принимать во внимание, что стоянка здесь целых 20 минут. Это хорошо. Проветриться – это именно то, что нам нужно.
      Вывалившись на морозный, до одурения свежий воздух, я как-то совсем не к месту почувствовал, что жизнь, оказывается, бывает чертовски приятной штукой! Ночь, глушь, хмель, мороз… Интересно, что ощущали ссыльные декабристы, ехавшие через всю страну на поселение в Сибирь? Наверное, все, что угодно, кроме преследующего нас сейчас острого желания выпить любого другого, кроме “Балтики”, пива.
      Как ни странно, даже в два часа ночи по перрону сновали неутомимые ударницы мелкого капиталистического труда. Нас же, однако, почему-то никто из них не заметил. Мы тщетно промерзли минуты три, пытаясь обратить на себя внимание пингвиньими подпрыгиваниями на одной ноге и жалобными подвываниями: “Ой, мля, чего ж так холодно-то!”
      Наконец, Ваня не выдержал. Пару раз кашлянул, прочистив горло, и на всю округу прокричал:
      – Эгегей!!! Бабки с семечками и пивом, в одну шеренгу стааанааавись!!!
      Не прошло и минуты, как вокруг нас засуетились, забегали, запрыгали многочисленные пуховики, куртки, ватники и бушлаты, с валенками внизу, теплыми платками и шалями вверху. Лиц не разглядеть, слов не разобрать. Основательно изучив содержимое пяти или семи сумок и корзинок, мы выбрали оттуда всю не-“Балтику”. А заодно, чтобы никому не было обидно, прикупили у каждой из подбежавших бедолаг по стакану семечек. Куда нам столько??
      В вагоне давно выключен свет, спят все пассажиры. Даже неутомимая проводница прилегла вздремнуть на пару часов. Спят все жители деревенек и городков, мимо которых мы проезжаем. Главное, чтобы машинист не уснул.
      А мы сидим, допиваем бесконечное пиво, по второму кругу гоняем все диски в плейере. Спорим о целесообразности введения спецсчетов для уплаты НДС, о преимуществах MTV перед МузТВ, сходимся во мнении, что Билл Гейтс не такой уж и урод, ну и все такое…
      Кто придумал такое глупое занятие – спать?…
      Результат бессонной ночи в поезде в приятной компании может быть только один. Догадайтесь какой?:-)

      8:43. Поезд прибывает на Центральный вокзал Ульяновска. Ни минуты не поспавший, уже в течение часа упорно добивающий последнюю бутылку пива, мутными глазами я наблюдаю за тем, как мои соседи по вагону сосредоточенно готовятся к выходу. Первыми, чуть только показались первые дома на окраинах, поползли пенсионерки-активистки. Аккуратно одетые, застегнутые на все пуговицы, с поджатыми губами, тужатся, катят свои тележки. Лица преисполнены осознанием важности момента: сейчас необходимо сыграть роль положительной во всех отношениях старушки, приехавшей в родной город. Вплоть до скупой слезы умиления, одиноко скатывающейся по морщинистой щеке. Несчастные люди! Как только умудряются всю жизнь прожить, играя в кого-то? Каждую минуту рефлексируя по поводу того, как выглядят в глазах окружающих. Бррр!!!
      “Красномаечный” пролетел быстро, не оглядываясь. Хотел его окликнуть, только как-то стало лень. И противно. Ну что я ему скажу?
      Говорю “до свидания!” соседке. В ответ – презрительный взгляд. Как будто в жидкий азот бросили.
      Люди, что с вами?
      Бредут по вагону, глаза в пол, лица серые какие-то, недовольное бурчание… Люди, что с вами??!
      Выбрасываю все это из головы. Какое мне дело? Люди сами портят себе жизнь, слишком серьезно все воспринимая. Стараясь быть такими, какими их хотят видеть родители, жены, друзья, начальство, соседи, странное формирование под кодовым названием “общественность”. В результате становятся занудными ворчунами, не умеющими радоваться. Портят себе жизнь в погоне за соответствием стандарту… Люди, что с вами???
      Выхожу на перрон. Пыльный вокзал, хмурое утро, бессонная ночь, серые люди не испортят мне настроение! Я не позволю им напрасно тратить мою собственную жизнь на глупые переживания, погоню за мнимой положительностью репутации в глазах людей, которые не умеют быть самими собой, пустую трату времени…
      Я здесь не для этого. Не для этого в такую рань меня встречает улыбающийся Пикалов, который со всех ног несется к вагону, увидев меня. Не для этого я, улыбаясь и шутя, иду войной один против всех. Не воплю и не плачусь в жилетку первому встречному, зализывая раны на сердце. И на вопрос “Как дела?” неизменно отвечаю: “Как обычно – прекрасно!”…
      Здравствуй, город! Город, который я ненавижу. И безгранично люблю.

      – Алло? Миха, ты?
      – Я. Здорово, Птица, ты чего?
      – Это… “Криминальное чтиво” помнишь?
      – Ну…
      – Помнишь, как Винсент Марвина в лицо убил?
      Ну все, п…ц! Допился Птица!!…
      Сам он утверждал, что посмотрел “Чтиво” раз тридцать. Еще дважды – перевернув телевизор, а один раз – без звука, повторяя все монологи самостоятельно. Поэтому сейчас я вполне объяснимо решил, что Птица реально двинулся. Стало даже как-то не по себе… Жалко, все-таки. Такого фрика еще поискать! Зимой он принципиально ходил без шапки. В любой мороз. Ставил на себе эксперимент по выживанию после менингита. Насколько мне известно, эксперимент продолжается до сих пор – Птица никак не может заболеть.
      – Ну, помню, и что?
      – Короче, приходи в универ прям счас – тут все еще круче, – протараторил он, и в трубке противно запикало. Я посмотрел на часы. 22:17. Ндааа, самое время для визита в альма-матер…
      Но что оставалось делать? Пришлось идти самолично сдавать друга в руки психиатрического правосудия.
      Пока шел, вспоминал Птицу, которого мы потеряли…
      Однажды, одурев от невозможной июльской жары и беспрерывного двухсуточного мочилова в Warcraft2, я решил как-то разнообразить свои бездарно пролетающие мимо каникулы. Позвонил Птице. Напросился в гости. Мог бы и не звонить. Все равно ничего бы не изменилось.
      Не открывал он долго, минуты три. Или около того. Я даже успел забыть к кому пришел. Вообще, тем летом большинство моих друзей, да и я сам, напоминали тех укурков из “Lock, stock and 2 smoking barrels”, которые выращивали на продажу траву. Всем все было по фиг, все притормаживали, в воздухе распространялась плохо сформулированная идея: “А не пошло бы оно все, а?” Хитом местной безалкогольной индустрии была минеральная вода “Волжанка”, которой впервые в истории на всех не хватало… Всему виной неимоверная жара. Именно этим летом, утверждает Стогоff, даже Санкт-Петербург превратился в “тропический город”. Да еще этот вездесущий “Мумий Тролль” со своей “Морской”!…
      В ответ на мой действительно дурацкий вопрос: “Как дела?”, Птица на удивление подробно рассказал мне, что он сделал за сегодняшнее утро. Дел оказалось действительно много. До сих пор удивляюсь, как ему все это удалось. До 11 он спал. До 12 просыпался. До половины первого решал на каком боку ему лучше полежать. К часу понял, что на левом, наверно, было бы лучше, чем на правом, но уже было лень переворачиваться… “А тут и ты, кстати, пришел…” Эхх, вот ведь бывает в жизни…
      До университета я домчался на удивление быстро, несмотря на гололед, холод и темноту во дворах, в которые я и днем-то предпочитал не заходить без особой надобности. Птица стоял на крыльце, нервно курил и слушал Napalm Death. Без шапки, естественно.
      – Ну что тут? – прикуривая от его сигареты, спросил я, надеясь, что катарсис случился сам собой.
      – Пошли наверх, покажу…
      “Так…”, – подумал я… Тут мысль остановилась – я увидел лицо ночного вахтера, который судорожно старался сделать вид, что читает газету и все, что происходит вокруг, всего лишь такой интересный глюк, фантазия на тему вчера прочитанного детектива. Вахтеру не то, что “взбледнулось”, ему так “обсерилось”, что он уже наверняка написал заявление об увольнении. По крайней мере, мысленно.
      Мы поднялись на четвертый этаж. Там у нас была своя небольшая комнатка, что-то вроде “каморки, что за актовым залом”, только называлось это посолиднее – “Студенческий клуб”. Здесь собирались все те, кто участвовал в “общественной жизни”, ну или делал вид, что участвует. По праздникам здесь был клуб, бар, казино, бордель, волейбольная площадка, ночлежка и вообще все, подо что можно приспособить комнату в 14 кв.м.
      Сегодня тоже был типа праздник. Факультетская команда КВН выиграла какой-то там очередной турнир, получила денежный приз и потом скрупулезно – до копеечки – его пропила.
      Сине-красные баночки джин-тоника, оранжевые баночки апельсинового “хуча” и даже банальные полуторалитровые “отвертки” в то время были настолько экзотическим продуктом, что многие специально привозили их из Москвы в качестве подарка на Новый год. Зато в продаже всегда имелась водка. В любых видах и количествах, хоть на разлив. Да даже хоть на развес!
      Однако, рафинированность и интеллигентность, невесть откуда взявшиеся, не позволили нам тупо ужираться водкой. А пиво… “Нее, пива не надо…” Все-таки были приглашены девушки. Поэтому было принято гениальнейшее решение – купить джин, купить тоник, и их смешать. Все бы ничего, если бы не…
      В общем, никогда не смешивайте джин “Старый венец” производства Ульяновского ЛВЗ и тоник из пластиковых бутылок без опознавательных знаков. Просто бесплатный добрый совет.
      Про то, как мы переносили из одного крыла здания в другой письменный стол и книжный шкаф, любезно подаренные студенческому клубу (в смысле – выброшенные) заведующей библиотекой, похоже, уже через два дня знал весь факультет. Ну а то, что случилось с Тохой, по истерической просьбе университетского руководства, долгое время оставалось тайной, доступной только очень немногим. Думаю, что срок давности нашего “преступления” уже истек, так что…
      Честно говоря, основное веселье того вечера я пропустил. У моей сестры был день рождения, поэтому мне, соорудив на лице что-то похожее на трезвость, пришлось топать домой. Постепенно и все остальные участники потянулись на выход. Собственно, в результате осталось всего двое. Тоха и еще один господин, имя которого я называть не буду, дабы не попортить его незапятнанную репутацию афишированием настолько близкого знакомства со мной. Как я уже говорил, ТОТ джин и ТОТ тоник в коктейле – та еще гадость, к тому же крайне небезвредная для здоровья. Оказалось, что ТОТ джин в чистом виде еще большая гадость, к тому же для здоровья почти смертельная. Но поскольку тоник закончился быстрее даже закуски, а джина осталось еще полторы бутылки, Тохе и Господину не оставалось выбора. К слову, выпили они не все, оставили по паре рюмок на утро… Для Тохи это утро наступило через шесть недель…
      Господин ушел… Как бы сказать-то, чтоб честь и достоинство потом в суде не защищать?… В общем, просто ушел “строго на север порядка 50 метров”. А Тоха пошел покурить. На лестничную клетку, на пролет выше, в курилку. Кстати, буквально через неделю все подобные курилки закрыли, заделали металлическими решетками, а курить разрешили только на улице. Так Тоха оказал влияние на борьбу с курением в нашем университете. Личным примером. Не щадя живота своего! Точнее, головы…
      Сам Тоха рассказывал (уже в больнице), что сначала он курил стоя, потом присел на корточки, а затем и прилег. Правда, полежать ему пришлось уже на девять ступенек пониже. Зато его голова теперь точно знает, что ступенек там именно девять. А на каждую ступеньку – по одной целой и семьдесят семь десятых шва.
      Когда Тоху уже увезли на скорой, а Господина забрали в качестве свидетеля, на полу оставили полежать содержимое Тохиного желудка, кусочки его кожи, слезы, сопли и “немного” крови. Небольшую такую лужицу. Перепрыгнуть я ее не смог только из-за того, что слишком хилый. А так – ничего страшного. В конце концов, Тоха же выжил.
      Реальность отличается от кино. Это известно всем. Только не всем известно, чем именно. Я знаю точно. Впрочем, если вы смотрели “Человек с бульвара Капуцинов”, то тоже должны быть в курсе: в кино можно сделать монтаж. Чик-чик – и все снова хорошо, негодяи в тюрьме, “наши” в орденах, хотя хромают и все перебинтованы, а в доме, где произошло убийство, снова все чистенько, проветрено и висит надпись “for sale”. Хотя навряд ли многие ощущали это различие лично на себе. В те минуты, что я стоял над лужей Тохиной крови и искал по всем карманам зажигалку, которую на самом деле держал в другой руке, я ОЧЕНЬ пожалел, что я не известный актер, а все, что вокруг, не съемочная площадка моего очередного звездного появления на экране. В супермегаблокбастере “Тоха навернулся с лестницы” мне досталась незавидная роль ночного уборщика крови, мозгов и блевотины.
      Впрочем, сейчас я все же воспользуюсь киношным приемом и не буду в красках расписывать, как нам с Птицей пришлось убирать все это месиво маленькими, разваливающимися в руках тряпочками, которыми – по идее – стирали мел с досок. Как мы полночи проползали на коленях, смывая со стен пятна уже засохшей крови, взламывали комнату, где хранились всяческие ведра и прочий уборочный инвентарь. Как мы вызванивали по всему городу, по всем конспиративным квартирам Егорова, у которого должен был быть ключ от этого злосчастного СтудКлуба. Как проникали внутрь, когда примчавшийся Егоров сказал, что ключа у него нет, а отдал он его Тохе.
      Я даже не стану рассказывать, как мне в три часа ночи пришлось объясняться с родителями, которые, закинувшись всяческими валерьянками, ново-пасситами и прочими пустырниками, твердо решили, что их сын сейчас валяется в каком-нибудь притоне, обдолбавшись героином.
      Мы сразу же перенесемся в следующее утро. Думаю, даже не стоит говорить, что ночью я не спал. Во-первых, из-за родительского нытья, а во-вторых, из-за того, что мы с Птицей договорились с утра пораньше встретиться в универе, чтобы свежим взглядом осмотреть “поле боя”.
      Нормального осмотра не получилось.
      Даже не дойдя до четвертого этажа, мы наткнулись на директора нашего учебного заведения, который в компании декана, заведующего нашей кафедрой и зам. декана по воспитательной работе направлялся туда же, куда и мы. Не буду врать, что встреча была приятной и все такое.
      Минут через десять, скрипя зубами от злости, видимо, потому что никаких вещественных доказательств ему найти не удалось, директор зашвырнул нас к себе в кабинет и принялся орать.
      – Уроды, бля! Вы хоть понимаете, что происходит? Да я вас на хер отчислю прямо сейчас. Устроили, бля, понимаешь, тут бордель! Бойцовский клуб, вашу мать! Не выйдете отсюда, пока не напишите полный список всех, кто тут бухал вчера, поняли?
      Честно говоря, я уже совсем было собрался вспоминать дорогу в военкомат: в самом разгаре был осенний призыв. Но тут Птица проявил чудеса дипломатии и стойкость характера.
      – Ну отчислишь ты нас, – он дерзко обратился к директору на “ты”, – и что? Мы-то ладно, хер с нами, на самом деле. А Кадышева тоже отчислишь? И Студнева отчислишь? А папам их ты что будешь объяснять? Ты вообще подумай, а если б мы тут полночи на коленях не проползали, всю эту хрень не отчищали, а оставили все как есть? Что было бы? Пришли бы студенты все на занятия по утру – а тут крови по колено. И что? Ментов бы пришлось вызывать, еще, небось, кого-нибудь там, руководство твое какое-нибудь, так? Так что, блин, спасибо нам еще надо сказать.
      Тут до директора медленно стало доходить, что на самом деле самого страшного удалось избежать, и что чуть ли не самую главную роль в этом сыграли мы с Птицей. Он сел. Посмотрел в окно, потом перевел взгляд на меня. Мне жутко захотелось в туалет, покурить и заплакать одновременно. Еще мне очень хотелось зажмуриться, потрясти головой и проснуться. Желательно где-нибудь подальше от этого места. Я подумал, что… Но не успел даже начать думать, как услышал голос директора:
      – Ладно, короче, пошли вон резко. И чтобы я вас в этом году не встречал, поняли? На глаза мне не попадайтесь…
      В следующий раз мне удалось пообщаться с директором только в конце четвертого курса, когда он лично вручал всякие похвальные грамоты, премии и подарки особо отличившимся за годы учебы студентам. Дело было в концертном зале университета, к реанимации которого приложили невероятные усилия Птица и Тоха, на Дне факультета, который, собственно, был организован не в последнюю очередь моими силами. Вручая мне что-то, он крепко сжал мою руку, притянул мое тощее туловище к своему 120-килограммовому организму и нежно прошептал на ухо: “ Ну, Камалеев, ну везет же тебе, сволочи…”