«Спустя несколько месяцев, летом 1067 года, Ярославичи повторили попытку поставить Полоцкое княжество в зависимость от Киева», – пишет Игорь Литвин. Читатель, конечно, уже забыл, что в первый раз киевские князья пошли в поход, опасаясь, что экспансивный Всеслав, захватив Новгород, нападёт на них. В этом и заключалась их победа: они остановили возможное нападение.

На этот раз по Днепру киевское войско дошло до Орши. Здесь две армии долго стояли друг напротив друга, – никто не решался под обстрелом противника переправляться через реку. Явным преимуществом не обладала ни одна из сторон, и братья Ярославичи предложили мирные переговоры, для чего пригласили Всеслава переплыть в лодке на их берег, а как гарантию безопасности, на виду обеих армий целовали крест. Но как только чёлн Всеслава с сыновьями причалил к берегу, его схватили, а затем отвезли в Киев, и посадили в темницу.

В темнице Всеслав пробыл не долго: в 1068 киевляне бывших князей изгнали, а его не только освободили, но и пригласили на престол. После удачного похода на Тмутаракань, которым он руководил, под властью Всеслава оказалась огромная территория от Балтийского до Чёрного моря. Поразительная история: и ста лет не миновало, как появилось первое в Белоруссии княжество, и вот уже налицо точная копия Великой Литвы, до которой, казалось бы, жить ещё триста лет!

Всеслав неоднократно упомянут в «Слове о полку Игореве», откуда, собственно, и взяты многие факты его жизни: в Киеве он слышал звон колоколов Софии Полоцкой, мучила его ностальгия:

И однажды вывел князь киевлян в поход на польского короля Болеслава II, а сам с верным отрядом вернулся в Полоцк… Это что, исторические данные, или всё же литература?.. Кстати, полагают, что «Слово» написано около 1186 года, через 120 лет после этих событий.

Согласно же русской истории, Изяслав Ярославич сумел выгнать Всеслава из Киева, и вернул себе киевский престол в 1069 году, причём с помощью того же польского короля Болеслава II Храброго, на которого, было, пошёл Всеслав в поход, да загрустил о «малой родине» и с пути сбился. Дальше вокруг Киева разгорелась нешуточная борьба между братьями и племянниками Ярославичами, пока в 1093 году не умер последний Ярославич, Всеволод.

А нам тут кажется уместным сообщить, что в некоторых польских книгах про упомянутого Болеслава II Храброго пишется, как в 1025 году он основал Польское королевство, а в некоторых – как он же в 1079 году не то убил, не то казнил епископа Станислава. А другие историки полагают, что королевство основал Болеслав I Смелый, а убил епископа уже Болеслав II Щедрый. Куда подевался, в таком случае, Болеслав II Храбрый, мы вам сказать не можем. Но это так, к вопросу о достоверности источников и их толкований. Мифичность истории не знает границ!

1116.– Первое упоминание Слуцка.

1125.– Выделение Владимиро-Суздальского княжества из Киевской Руси.

1127.– Первые летописные известия о Гродно.

1127—1159.– Княжение в Смоленске Ростислава Мстиславича.

1129.– Высылка полоцких князей в Византию.

1142.– Первое летописное упоминание Гомеля.

Зимой 1127—1128 годов был страшный голод в Полоцком и Новгородском княжествах. Люди ели мох и солому; в Новгороде родители, чтобы спасти от смерти своих детей, бесплатно отдавали их в рабство. Полагают, что именно в те времена появились так называемые «Борисовы камни»; огромные валуны с надписями, сделанными, говорят, по приказу полоцкого князя Бориса: – «Господи, помоги рабу своему Борису», – можно видеть на них и до сих пор.

Киевом тогда правил Мстислав, сын умершего к этому времени Владимира Мономаха. Киевские князья воспользовались слабостью северных соседей и напали на них. Борис принял кабальные условия киевлян, но через год умер, а полочане ввиду его смерти сочли себя свободными от навязанных силой обязательств, и на приказ Мстислава идти в совместный поход на половцев ответили отказом, выраженным в оскорбительной форме. Поэтому после победы над половцами Мстислав пришёл в Полоцк со своим войском и затеял судить непокорных полоцких князей. Но показательный суд приговорил их не к заточению, а к высылке: князей отправили ко двору их родственника, византийского императора.

В целом, хотя Мстислав и сумел кое-что сделать для объединения княжеств (колоссальная империя Всеслава уже почему-то пропала), действовал он чрезвычайно жестоко, не оставляя никаких шансов местным властям и народам этих земель. Неудивительно, что после его смерти в 1132 году начался обратный откат к раздроблённости. В Киеве затеяли распри теперь уже потомки Мономаха, а в Полоцке, как только Киев дал слабину, избрали князем внука Всеслава Чародея – Васильку. Киевский ставленник Святополк, чтобы не оказаться на Друцком невольничьем рынке, бежал.

С 1130-х годов Смоленские князья всё чаще и чаще стали выступать в качестве гаранта княжеской власти в Полоцке. В 1180-х этот процесс вошёл в новую стадию. Специалисты (М. В. Довнар-Запольский, П. В. Голубовский, М. И. Ермалович, Д. Н. Александров и другие) сходятся на том, что из-за войн XI – начала XII веков Полоцка с Киевом и внутренних усобиц, князья смоленские, по выражению В. Е. Данилевича, постепенно приобрели «большое влияние на ход дел в Полоцкой земле». А затем они и вовсе подчинили её себе. Апогеем влияния Смоленска на полоцкие дела, как считает Л. В. Алексеев, были 1160—1170-е годы, когда Всеслав Василькович отдал смоленским князьям Витебск, а сам попал к ним в зависимость. Однако, в конце того же века влияние смолян упало: Витебск они потеряли, и оставили притязания на Полоцк.

Торговый путь «из варяг в греки» по Двине и Днепру был в два раза короче обходного пути вокруг Европы. Торговля приносила не только огромные барыши купцам, но и посреднические доходы тем, кто «держал» путь, а именно транзитным государствам – Полоцкому, Киевскому и Смоленскому княжествам. Ради этого дохода князья и дрались. Не удивительно, что нашлись надгосударственные силы – крестоносные ордена, желавшие тоже поучаствовать в делёжке, что в дальнейшем привело княжества к усилению объединительных тенденций.

История проникновения крестоносцев на эти земли такова. Около 1186 года к молодому полоцкому князю Володше, вместе с купцами из германского города Бремена прибыли с миссией латинские монахи. Они просили разрешения проповедовать слово божье среди язычников – подданных князя, живущих в низовьях Двины. Понятно: религиозные структуры всегда ищут и находят спонсоров, купцов.

Князь Володша не почувствовал в намерениях смиренных монахов ничего опасного для интересов собственного княжества. К тому же его благосклонность к латинянам тоже была продиктована торговыми интересами, ведь полоцким купцам были выгодны таможенные льготы, предоставляемые Бременом и Любеком, а монахи не только получили разрешение на такие льготы, но и привезли богатые подарки.

Монашеский приход в устье Двины постепенно расширился и превратился в епископство. Монахи обернулись рыцарями, а во главе их был уже не скромный монах, а ставший к тому времени епископом Мейнард. Немцы, конечно, проповедовали христианство среди язычников, но затем… взяли на себя сбор налогов для Полоцка.

В прежние времена полоцкие князья заставляли племена ливов платить дань, но всё-таки относились к ним, как к своим подданным и силу применяли в лишь особых случаях. Немцы же не считали язычников за людей и без сомнения пускали в ход мечи, а поскольку это мотивировалось сбором дани для Полоцка, то у населения формировалось негативное отношение к князю Володше.

На левом берегу устья Двины и в других местах началось строительство замков; ливам рыцари объясняли это необходимостью защиты их от Полоцка, а князю говорили, что озабочены защитой Полоцка от ливов. Действительно ли Володша в это верил? Едва ли. Но таможенные льготы, предоставляемые Бременом и Любеком, приносили неплохие дополнительные доходы. Кроме того, крестоносцы теснил конкурентов полочан – новгородцев. Поэтому князь смотрел на строительство замков «сквозь пальцы».

Когда старый епископ Мейнард умер, новый – Бертольд, к полоцкому князю уже с дарами не поехал. К 1201 году основные замки были построены, и даже дань перестали отправлять князю. Для обороны как от Полоцка, так и от ливов рижским епископом в 1202 году был учреждён рыцарский орден Христа (Ливонский орден), рыцарей которого стали называть меченосцами. Постепенно Ливонский орден поставил под контроль не только племена ливов, но и выход в Балтийское море. Так в торговой цепочке Север – Юг Европы появился ещё один посредник, а 1201 год считается датой основания Риги.

Епископ Бертольд столь рьяно взялся за дело крещения и подчинения ливов, что начались восстания местных жителей. Во время одной из битв напуганный конь Бертольда занёс хозяина в самую гущу противников, и он погиб. Смерть епископа на время охладила энтузиазм крестоносцев, и язычники стали возвращаться к старым обычаям: смывали в Двине христианское крещение, пускали по реке выкорчеванные кресты, ставили новых идолов.

Но Ливонский орден не собирался отказываться от своих достижений, тем более, что папа римский благословил очередную волну экспансии. Новые профессионалы креста и меча двинулись в Ливонию морем и по суше. За ними стояли все технические достижения того времени, финансовая, политическая и военная мощь Западной Европы. Что интересно, «новички» не считались уже не только с местным населением, но и с учредителями ордена – рижскими епископами.

Противостояние нарастало; недовольны были и ливы, и князь Володша. Он затеял переговоры с Новгородом о создании коалиции; одновременно готовилось восстание ливов против крестоносцев. В 1203 году всё было готово к походу, однако новгородцы надеялись, что рыцари дальше берегов Двины не пойдут, и угрозы их городу нет. Они припомнили полочанам старую обиду: как Всеслав Чародей снял колокола с новгородской Софии, – и от похода отказались. Володша отправился на войну без них, и смог своими силами взять несколько замков и на подступах к Риге.

Но однажды среди пленных рыцарей оказались специалисты-оружейники; полочане заставили их сделать пять осадных машин. И вот, когда у крепости Гольм решил испытать эти машины, то пленные немцы, обслуживавшие орудия, что-то сделали с ними, и снаряды полетели в обратную сторону. А все пять машин стояли напротив стены крепости, и за ними в готовности к штурму войско. Хотя погибло только пятнадцать полочан, моральный эффект был очень большим: пока княжеское войско оставалось в растерянности, открылись ворота замка, и рыцарская конница выиграла сражение. Так северные ворота торгового пути «из варяг в греки» оказались под контролем Ливонского ордена.

Овладев северной частью торгового пути, латиняне замыслили взять сам Царьград, являвшийся южными воротами торгового пути. Повод был объявлен самый благородный: восстановление справедливости и возврат престола бывшему константинопольскому монарху – Исааку Ангелу, изгнанному византийским императором Алексеем II.

В итоге Крестового похода против православной Византии, который позже получит у историков № 4, Царьград (Константинополь) был взят. События, последовавшие за взятием огромного и сказочно богатого города, вошли в историю как «разграбление Константинополя в 1204 году». Так и южные ворота торгового пути тоже оказались в руках европейских латинян, а возвращать престол династии Ангелов, естественно, никто не собирался. Они бежали и на окраине былой империи создали маленькое государство – Эпирский деспотат. Константинополь был объявлен столицей Восточной Латинской империи; православный император Феодор I Ласкарис и его зять, будущий император Иоанн Дука Ватац ушли в Никею.

Захват Константинополя повлёк тяжелейший кризис православия, выразившийся в многочисленных крещениях и перекрещиваниях восточноевропейских народов. Весь регион, включающий Польшу и большинство земель, составивших вскоре Великое княжество Литовское, на длительное время стал центром нестабильности и неблагополучия. Земли объединялись, разъединялись… То в Великом княжестве Литовском вводилось соправительство двух лиц, то оно соединялось с Польшей… Князья православных земель воевали с язычниками, и разрешали католикам крестить этих язычников, а потом воевали с теми же католическими князьями и объединялись с язычниками…

Полоцкий князь Володша правил тридцать лет, и половину этого времени сомневался: можно ли было пускать крестоносцев на свои земли, – а всю вторую половину пытался избавиться от них. Княжество много раз пыталось вернуть свои земли, но не терял времени и Ливонский орден: подкупом и льготами он привлекал на свою сторону вождей местных племён, хоть и не всегда удачно.

Основываясь на источниках, мы можем выявить крайне интересную картину того времени. В первую очередь скажем о западнорусских «крониках» – «Литовской и Жмойтской» и «Быховца». В «Кронике Литовской и Жмойтской» прослеживается целый ряд известий, относящихся к полоцкой истории XII—XIII веков (то есть как раз до и во времена Володши). Причём специалист по этому периоду А. В. Рукавишников прямо делает вывод, что события логически связаны между собою, ибо расставлены составителем «Кроники» и «отредактированы» им же согласно общей идее – исторической принадлежности Полоцка литовским князьям.

Очень интересны следующие сообщения: «О полоцкой свободности або Венеции», «О взятии Полоцка през Мигайла княжити», «Княжение Бориса в Полоцку, благочестивого князя», ряд более мелких сообщений. (См. Полное собрание русских летописей, М., 1975. т. 32, cтр. 17, 18, 20-23.) Например, отрывок «О полоцкой свободности…» хорошо показывает суть общественно-политической жизни Полоцка в это время. Посмотрим же на эту картину.

Верховная власть в городе принадлежит «полочанам». Высший орган «республики» – вече, куда собиралась вся община из посада и окольных волостей, а также с других подвластных территорий, по звону вечевого колокола. Однако вдруг оказывается, что такая система существовала лишь номинально, а реальное управление было в руках «30 мужей», занимавшихся «поточным» (текущим или линейным, как сказали бы сейчас) управлением.

Тридцать мужей (олигархов?) назначали в этой «республике» судей и сенаторов, то есть высших магистратов, причём, похоже, из своего числа. Велика была роль епископа, назначаемого напрямую патриархом цареградским и совершавшего «справы грецкие». Для 1240 годов прямо говориться об отсутствии князя в городе.

При этих условиях полочане продолжали бороться за возвращение утраченных земель, а между тем из-за частых боевых действий на участке Двины Полоцк – Рига, купцы стали осваивать новые торговые пути, в частности через бассейн Немана. Объект притязаний сторон – река Двина, стала утрачивать своё значение как торговая артерия. Перенос торговых, а значит и финансовых потоков, с двинских берегов на неманские просторы, постепенно приводил к ослаблению и Полоцка, и Риги, но этот же фактор усиливал перспективы нового государства – княжества Литовского. Постепенно в летописных описаниях совместных походов на ливонцев, фраза «Полоцк и Литва» уступала место новой: «Литва и Полоцк».

Как это часто бывает в истории, чужой пример ничему не учит. Вот и опыт князя Володши не пошёл на пользу прочим владыкам: через восемь лет после его смерти польский князь Конрад Мазовецкий разрешил рыцарскому ордену Святой Девы Марии, больше известному как Тевтонский, «нести слово божье» язычникам – прусам. До этого тевтоны почти поголовно истребили полабских славян, а их землю сделали «исконно немецкой» (ныне на ней находится город Берлин). Теперь пришла очередь прусов, а когда тевтоны истребили их тоже, то продолжили свою экспансию на соседние земли.

Территориальные претензии Ливонского ордена к Литве привели рыцарей к войне на два фронта. В 1236 году в битве с литвинами под Шавлами (совр. Шауляй) погиб магистр Ливонского ордена. В следующем году обескровленные меченосцы вынуждены был присоединиться к Тевтонскому ордену.

Игорь Литвин находит параллель между методами тевтонских рыцарей и «понятиями» современных криминальных «крыш». Польские князья, участвовавшие в многочисленных междоусобных конфликтах, часто обращались за военной и финансовой помощью к рыцарям. Однажды став их «клиентами», князья до самой кончины не могли расплатиться с тевтонами. Например, в конце XIII века польский король Владислав Локеток воевал с Бранденбургом за права на балтийское Поморье. Наняв тевтонов за деньги, он, казалось, решил проблему. Согласно заключённому договору, тевтоны обороняли Гданьск от бранденбуржцев в течение года. Но по его окончании рыцари не ушли, а остались ещё на год, потребовав дополнительную плату, а получив отказ, перерезали польский гарнизон замка. Тем временем, бранденбуржцы отказались от своих притязаний на Гданьск: «братки» – рыцари договорились с ними за 10 тысяч гривен. Так Гданьск на длительное время стал тевтонским Данцигом.

Государствам, находящимся вдоль трассы торгового пути, настоятельно требовалось объединение. В 1240 году возникло Великое княжество Литовское. В том же году появилась Золотая орда.