А отдали торговлю именно англичанам, потому что у них был флот. Вообще русско-английский торговый контакт произошёл довольно случайно, ведь капитан Ричард Ченслер вовсе не к нам плыл, он искал северную морскую дорогу на Дальний Восток и в Индию. Кстати, много позже, когда Пётр I посылал экспедиции по Северному морскому пути, он велел держать в строжайшем секрете, если удастся найти «дырку» в Тихий океан. Пролив из Северного Ледовитого океана в Тихий, как известно, открыл Витус Ионассен Беринг, датский мореход на русской службе, в ходе первой Камчатской экспедиции (1725—1730).

Затем, утверждение традиционной истории, что английская «Московская компания», получив от царя право беспошлинной торговли, добилась фактической монополии на русскую внешнюю торговлю, есть обман. Государство всё равно держало эту монополию, англичане были просто зарубежными контрагентами русского правительства.

Неверно и то, что англичане торговали «беспошлинно». Они таки платили пошлину, но вперёд, поэтому и сложилось впечатление, что государство упускало свою долю.

И уж совсем выпадает из поля зрения историков, что через эту английскую «монополию» в нашу страну потекли деньги. Деньги! Своего серебра и меди у России не было в должном количестве. Со времён Орды, когда перешли от натурального налога к денежному, возникла эта проблема. Налоги были маленькие, но затем и в товарном обороте перешли от бартера, натурального обмена, к денежному, тем самым стимулировав торговлю и производство, – и сразу выяснилось, что общего эквивалента – денег, мало. Нехватка наличности ВСЕГДА была проблемой России.

И вот, англичане ввозят серебро, чтобы покупать наши товары. Пусть в небольших количествах, но всё же… Напомним, даже при Петре нашим заграничным послам давали жалование на всё посольство мехами. Получил товар, и крутись: продавай, меняй, в общем, выживай за границей на заграничные же деньги, а наше серебро не трать. Даже при Екатерине II денежной наличности было в сто раз меньше потребного. Был такой случай: наши офицеры, будучи за границей, закупили для войсковой части местное продовольствие у местных же немцев. Императрица была в гневе: как посмели оставить русские деньги иностранцам? И дело не в желании поддержать «отечественного производителя», а в том, что сохранение своей наличности было задачей номер один. Что уж говорить о временах Иоанна IV.

Русские копейки при нём были такие маленькие, как чешуйки; их во рту держали при расчётах, чтобы не выронить. Называли «блоха». Изготавливая денежки, рубли на сто частей рубили. Даже в XVII веке европейские серебряные талеры перепечатывали на ефимки; было запрещено торговать серебром иначе, как через госконтору.

1557.– Со Швецией заключён мир на сорок лет (не удержался и четырёх лет). Приезд в Москву кабардинского посольства. Оформление вассальных отношений Кабарды с Россией. Голод по всей земле.

Сельскохозяйственные кризисы постоянно сотрясали страну. Особенно сильно хозяйство упало в XVI веке, вследствие быстрого отлива крестьянского населения на вновь колонизированные юго-восточные окраины. Дворяне были закреплены за землёй, с которой получали своё содержание, но крестьяне – нет, и они, естественно, уходили в места с большей продуктивностью угодий. Причём, при существовавшей «договорной» системе взаимоотношений между крестьянами и землевладельцем, по которой община платила за каждого ушедшего, было выгодно уходить всей общиной.

Всё это показывает нам, сколь хрупка была организация жизни в северо-восточной части Европы. Без государства здесь вообще не было бы никакого общественного развития. А государству были нужны служащие, а служащих надо было содержать, но земля при оттоке работников не давала прежнего обеспечения князьям, как и другим землевладельцам. Не получая средств, вотчинники в массе своей начали обращать земли в меновую ценность, в большом количестве продавали и закладывали свои земли в монастыри, а владевшие землёй на основании службы просто нищали.

Денежное обеднение князей явствует из многих грамот XVI века. Так, сохранилось любопытное завещание богатого капиталиста Протопопова (1532 год, незадолго до воцарения Иоанна), дававшего деньги в ссуду; как видно из документа, в числе его должников было много родовитых князей. Представитель одного из знатнейших владетельных княжеских родов, князь И. Д. Пенков, должен был этому заимодавцу 120 рублей (по тем временам – громадные деньги); другой родовитый князь И. М. Воротынский задолжал ему 20 рублей, князья Кубенский, Вислый и другие от 180 до 7 рублей.

В 1547 году Иоанн IV сосватал дочь известного воеводы, князя А. Б. Горбатова за князя И. Ф. Мстиславского, и в письме матери невесты писал: «да сказывал нам брат твой Фома, что князь Александр (Горбатов), идучи на нашу службу, заложил платье твоё всё, и мы было велели платье твоё выкупить, а брат твой Фома не ведает, у кого князь Александр то платье заложил; и мы тебя пожаловали, послали тебе от себя платье, в чём тебе ехати; и даст Бог приедешь к Москве и скажешь, у кого платье твоё заложено, и мы велим выкупити».

Между тем, государство в целом усиливалось, что позволило в 1550-х годах начать борьбу за выход к Балтике, дорогу к которой закрывал Ливонский орден. На счастье, Орден не имел союзников, так как все соседи – Польша, Швеция, Дания и Россия – претендовали на занятые им территории. Орден, вполне искусственное военное образование, не выражающее ничьих национальных интересов, балансировал главным образом между Россией и Польшей: в 1554 году заключил союз с Москвой, а в 1557-м подписал договор с польским королём Сигизмундом II Августом против России.

Здесь важно, что ещё по перемирию 1503 года Орден обязался возобновить ежегодную выплату России дани за город Юрьев (Дерпт), установленную с давних времён, но за 50 лет не прислал дань ни разу. Россия считалась слабой, и с ней можно было не церемониться. Но Иоанн IV уже чувствовал, что время слабости прошло, и требовал своего. Вторым поводом к войне стала задержка Орденом 123-х мастеров, приглашённых Иоанном из Западной Европы. Кстати, кое-кого из этих мастеров, когда они потребовали свободы проезда, казнили.

В январе 1558 года Россия начала войну, причём в русское войско входили татарские отряды. Весной того же года взяли Нарву, летом – Дерпт, вернув старые русские земли. В Нарве Иоанн тут же основал корабельную верфь, поскольку не вечно же было находиться в зависимости от милости англичан. В 1559 году с Орденом заключили перемирие, но в 1560 война возобновилась. Наши войска взяли Мариенбург и Феллин, разгромили войско Ордена и пленили его магистра. Но в ноябре 1560 Орден признал власть над собою Сигизмунда II, по сути, усилив Польшу своими войсками, и с 1561 года наступил второй период войны, в которой главным врагом России стала Польша, а военные действия перешли в Великое княжество Литовское.

Ещё до начала войны с Польшей и Швецией из-за Ливонии, которая шла с 1561 по 1583 год, Россия «завязла» в Сибири, налаживая отношения с Сибирским ханством, располагавшимся по Иртышу и Тоболу. Первые контакты Руси с ним произошли в конце XV века, но только после взятия Казани Россия и Сибирское ханство получили общую границу. И кстати, если Нижний Новгород располагался на полпути между Москвой и Казанью, то Казань – на полпути между Москвой и Тюменью.

После присоединения к России Казанского царства за Волгой стали обосновываться русские промышленники. В верховьях Камы и по реке Чусовой клан Строгановых взялся за разработку мест, богатых солью и рыбой. В 1558 году Иоанн IV дал Строгановым на эти земли жалованную грамоту, разрешил призывать к себе крестьян, иметь небольшое войско и строить острожки для защиты от нападений воинственных вогулов (манси). Люди Строгановых также добывали железо, медь, и, главное, серебро. Удержание этих земель становилось для России жизненно важным, а как их удержишь, имея в соседях народы с непредсказуемыми ханами во главе?

В 1555 году сибирский хан, спасаясь от нападений Бухары, принял вассальную зависимость от Москвы.

1560, сентябрь. – Смерть царицы Анастасии Романовны.

1560.– Начинается строительство в Москве Александровской слободы, храма Василия Блаженного, Печатного двора и Сокольничьего дворца, а в Казани – кремля. Начата «Степенная книга» Макария, описывающая историю правления и родословия царствующей династии (написана в период с 1560 по 1563 год).

1561.– Константинопольский патриарх признал царский титул Иоанна IV Грозного. Царь вступил в брак с дочерью кабардинского князя Темрюка Марианой. Мор в Новгороде и Пскове.

1562.– Изменение правил вступления в права наследства по всей стране: княжеские имения при отсутствии мужских наследников, а боярские – при отсутствии завещания или ближайших наследников переходят в собственность государства.

Овладев Смоленском и Витебском, в ноябре 1562 года Иоанн начал поход на Полоцк и взял его в феврале 1563-го, открыв дорогу на Вильно и Ригу. Тем временем внутри России нарастало противостояние «ветвями власти», и начались репрессии против членов Избранной рады, не желавших продолжения Ливонской войны.

1563.– Русь заключает союз с Данией против Польши и Швеции. Поход турок, татар и ногайцев на Астрахань.

1564, апрель. – После гонений на Адашёва и Сильвестра и после смерти Макария (1563) Андрей Курбский, последний из советников начального периода царствования, бывший наместником Иоанна Грозного в Ливонии, бежит в Литву и предаёт военные тайны, а позже возглавляет военные походы против Московии.

Прошли новые репрессии против тех, кого ныне называют пацифистами. Безусловно, Ливонская война обострила противоречия как внутри российской элиты, так и между элитой и царём. Бояре поддержали царя в борьбе с Казанью и Крымом, так как набеги казанцев и крымчаков угрожали их вотчинам. Но значения борьбы за выход к морю они не понимали; государственный интерес был им чужд. Их противодействие выливалось в заговоры против царя.

В том же 1564 году крымский хан Девлет-Гирей напал на Рязань. Положение спасли будущие известные опричники Алексей Данилович Басманов-Плещеев и его сын Фёдор: находясь в своих рязанских поместьях, они собрали местных служилых людей, и отбили набег.

До введения опричнины оставалось несколько месяцев.

Баз анализа экономических взаимоотношений между всеми субъектами хозяйствования на Руси понять опричнину сложно. А ведь это всего лишь разновидность национализации земель. Сегодня, когда имеется уже практика «государственного», или «внешнего управления» на обанкротившемся предприятии, мы можем это понять.

Современному исследователю разница между русской культурой начала ХХ века, середины и конца того же века, очевидна. А как нам понять разницу между русской культурой ХХ и XVI века? Нет теперь убеждённых монархистов, – да, кажется, и вообще нет монархистов. Но ведь было время, когда вне монархии вообще не мыслилась жизнь, как и без Бога. Нет крестьян и дворян, а место церковной проповеди занял телевизор в красном углу любой избы. А это, между прочим, повысило и возможности внушения человеку определённых идей на логической основе. И вот, вбита со всей непреложностью мысль, что русские цари только и думали, как бы закабалить простого человека, или захапать земли добродушных соседей. А демократические бояре желали вольностей простому человеку, а патриотические соседние ханы желали мира и дружбы между народами, – но цари их всех за это немилосердно казнили.

На самом-то деле было совсем наоборот.

С труда крестьянина жила держава. Так мог ли государь быть врагом крестьянам? Нет, он был защитником крестьян перед лицом дворянской элиты; его задачей, осознанно или нет, было достижение баланса интересов.

Самодержец – в отдельном ли княжестве, или в их союзе, – есть представитель всего народа, а не какой-то его части. Поскольку большинство народа, более 90%, это были крестьяне, постольку царь оказывался в основном выразителем крестьянских интересов. А национальная элита – местные волостители, какими бы всемогущими ни казались они окружению своему, были не более, как прослойкой слуг царских, надобных царю для реализации этих интересов. Нужно создать определённые условия для безопасности страны, чтобы крестьянин мог спокойно трудиться, а среди этих условий – и защита границ, и развитие торговли, транспорта, связи, науки, образования. На поддержание этого комплекса отдай, крестьянин, плоды трудов твоих!

Как правило, элита живёт за счёт своей страны, но такое поведение нельзя назвать нахлебничеством, если она работает в интересах этой же страны. А вот когда элита начинает действовать исключительно в своих интересах, разоряя страну, а тем более – в интересах иных стран (как сейчас), то это катастрофа. В силу гео-климатических причин Россия проигрывает остальной Европе в возможностях содержать элиту; условия жизни у нас похуже, чем в других, более благодатных местах. Не удивительно, что у элиты появлялось, и поныне появляется желание сменить страну проживания. Но ведь она стала элитой не по воле неких нематериальных сил; на её воспитание и проживание затрачен скудный продукт родины.

Это очень сложный вопрос: как в бедной стране содержать свою элиту. Разбежится она, и пропадёт государство. Вспомните: чем пришлось заниматься большевикам после массового бегства элиты в 1917—1918 годах? Создавать новую, «пролетарскую» элиту. Главное, не на льготы и привилегии надо смотреть, а на то, хорошо или плохо высший класс выполняет свои функции. Хорошо? – не жалко никаких льгот. Ну, а если плохо? Как заставить элиту работать на страну? Некоторые считают, что исключительно «кнутом». А кнут-то у кого?

Должны быть и моральные стимулы, вроде патриотизма и духовности. И были они, были, иначе Россия давно бы развалилась, да что там «развалилась», и не создалась бы даже. Был и «кнут» – в руках царя, выразителя воли народа. Лишь в имперский период этот «кнут» попал в руки дворянской знати, которая с лёгкой душой убивала неугодных ей императоров: половина из них, после Петра, была убита!.. Кнут в руках царя заставляет элиту работать на благо большинства. Кнут в руках элиты, как её ни назови – дворянской знатью или партноменклатурой, при зависимом от элиты царе, генеральном секретаре ЦК или президенте, направлен против большинства и разоряет страну.

Объединяя Русь, Василий III продолжал дело своего отца, Иоанна III, отнимая у вотчинников города и посады, но так же, как отец, оставлял во владении князей часть их наследственных земель. Некоторые князья до времён Иоанна Грозного сохраняли свои обширные владения, в пределах которых пользовались независимой властью. Правда, у них оставались лишь «обломки» прежнего; уделов у них уже не было, а только измельчавшие вотчины. Подчинённое таким князьям население, тем не менее, видело в них сыновей и внуков прежних своих государей, полновластных удельных князей.

Существование таких независимых от самодержца владетелей не могло не беспокоить Иоанна IV. Он как раз настаивал на полном равенстве всех «слуг» перед государственной властью: «жаловати мы своих холопей вольны, а и казнити их вольны есмы». Он, как глава государства, совершенно естественно желал «самодержавием и великих и сильных в послушестве имети».

Но это лишь одна сторона дела.

Очень немногие из самостоятельных князей могли прожить с труда своих крестьян. Недостаток денег заставлял их продавать и закладывать свои вотчинные княжества, а покупщиками являлись чаще всего монастыри, накопившие в то время значительные капиталы, – что, кстати, говорит нам о принципиальной возможности создания на Руси государства на теократической основе. Усилению монастырей сильно содействовал и благочестный обычай давать вотчины инокам на поминовение души.

До какой степени дробились и мельчали тогда многие княжеские земли, показывают сохранившиеся сведения о дележах между князьями-наследниками. Когда князья Фёдор и Роман Гундуровы, из рода Стародубских князей, в 1559 году делили вотчину своего родственника, то князю Фёдору достались большой двор в селе и к нему несколько крестьянских дворов, половина пашни и пожень. Какую-то малую часть оставили в общем пользовании, а значительная доля перешла в Троице-Сергиев монастырь. Этот монастырь вообще получил весьма много вотчин князей Стародубских, Ромодановских, Гагариных и других наследников прежнего удела Стародуба-Ряполовского. (См. Н. П. Павлов-Сильванский, стр. 55.)

Типичные примеры того, какими способами, и в каких значительных размерах монастыри разрушали и поглощали родовые владения соседних князей, являют акты о финансовых и поземельных отношениях князей Ухтомских, потомков Белозёрских удельных князей. В 1557 году князь Д. Д. Ухтомский с тремя сыновьями продал Кириллову монастырю село с 17 деревнями и починками за 350 рублей, и вола в придачу; через три года тот же князь продал монастырю ещё четыре свои деревни за 100 рублей с лишком (там же, стр. 54).

На глазах Иоанна его люди разбазаривали имущество, усиливая независимых от него церковников, а он, царь, не знал, где найти средства для защиты интересов государства! К тому же его люди устраивали заговоры и смели перечить ему, царю, их повелителю! Светские и церковные князья устранялись от государственных дел, а простой народ бежал от этих князей целыми сёлами!