Игра в реальность

Я краем глаза посмотрел на ребятишек, работавших за компьютерами. Ни один из них так и не оторвал взгляда от экрана. Как будто в комнате ровным счетом ничего не происходило. Или же дебош, учиняемый посетителем возле стола начальника, был в их конторе делом самым что ни на есть обычным?

– Господин Кровиц, – с ледяным спокойствием последнего вождя племени сиу произнес Агамемнон. – Я бы посоветовал вам сохранять самообладание.

Не так нужно разговаривать с Витькой! Чтобы привести его в себя, каждое слово должно звучать словно удар открытой ладонью наотмашь по щеке! А так Витька только еще больше завелся.

– Ты мне еще советовать будешь, грек недоделанный! – заорал он так, что у меня уши заложило.

Навалившись грудью на стол, Витька вцепился обеими руками в плоский компьютерный экран, стоявший слева от Агамемнона. Агамемнон со своей стороны тоже ухватился за экран, не позволяя Витьке оторвать его от стола.

Одиссей, видимо, решил, что сможет один справиться с дебоширом, и обхватил его сзади обеими руками поперек груди.

И даже при такой, казалось бы, критической ситуации ни один из мальчиков, сидевших за компьютерами, так и не оторвался от своей работы.

Именно этого момента я и ждал!

Оперевшись на плечо ближайшего ко мне парня в серо-стальном костюме, я запрыгнул к нему на стол, быстро взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, и, не теряя времени, перепрыгнул на соседний стол.

Когда мы еще только шли по проходу между столами, я приметил, что на втором слева от прохода столе лежал предмет, как две капли воды похожий на мой миниатюрный клиппер-брелок, только размером побольше. Мне никогда прежде не доводилось видеть большие клипперы, но я догадался, что это именно он, прибор, с помощью которого можно задавать параметры изменения доминирующей реальности.

Схватив клиппер со стола, я спрыгнул в проход и, подбежав сзади к Одиссею, что было сил ударил его клиппером по затылку.

Витька тут же помог мне. Почувствовав, что хватка Одиссея ослабла, он как следует врезал ему сначала одним, а затем другим локтем по ребрам.

Я еще раз ударил Одиссея клиппером по затылку, и он осел на пол.

Схватив Витьку за руку, я удобнее перехватил клиппер и положил большой палец на пусковую кнопку.

Одиссей на полу перевернулся набок, и я увидел в его руке пистолет.

В том, что он выстрелит, у меня не было ни малейших сомнений.

Не теряя более ни секунды, я нажал на пусковую кнопку клиппера.

Глава 6

Разница между двумя вариантами реальности, замену которых я произвел, задействовав клиппер, оказалась настолько велика, что на пару секунд все вокруг заволокло серебристым мерцающим туманом, сквозь который ничего невозможно было разглядеть. Одновременно с этим возникло довольно-таки неприятное ощущение, как будто я потерял почву под ногами и завис в пустоте, в которой не было ни верха, ни низа. Боясь потерять в этой пустоте Витьку, которого я тоже не видел, я только крепче ухватил его за руку.

– …Надеюсь, теперь вы понимаете, почему мы вынуждены вам отказать? – услышал я чей-то голос прежде, чем почувствовал твердую почву под ногами.

Первым, что бросилось в глаза, было окно с широко раздвинутыми легкими васильковыми шторами, через которое в комнату лились потоки золотистого солнечного света. Мы с Витькой находились все в той же комнате. Но теперь шесть столов, выстроенных вдоль нее двумя рядами, занимали не безразличные ко всему клоны, одетые в серо-стальные костюмы, а милые и вполне жизнерадостные женщины, работающие с какими-то документами, сложенными в большие красно-коричневые папки. Немного странным показалось мне разве что только то, что почти у всех женщин в чертах лица угадывалась примесь восточной крови.

Витька стоял перед центральным столом, положив обе руки на углы большого компьютерного монитора с таким видом, словно собирался запустить его в голову миниатюрной темноволосой дамы лет сорока, очень похожей на китаянку.

– Мне очень жаль, но ваши условия для нас совершенно неприемлемы, – закончила женщина свою речь, начало которой я пропустил.

На лице ее появилась вежливая восточная улыбка, ровным счетом ничего не означавшая.

Я быстро сунул клиппер в карман ветровки и положил руку Витьке на плечо.

Витька медленно обернулся и посмотрел на меня шальным взглядом.

– Пойдем, – сказал я ему. – Мы и без того отняли уже слишком много времени у мадам…

Улыбнувшись, как будто сетуя на забывчивость, я посмотрел на даму за столом.

– Мадам Лин, – со всепрощающей улыбкой подсказала мне она.

– Мадам Лин нужно заниматься другими клиентами, – заявил я, похлопав Витьку по плечу.

– Мне очень жаль, что ваш друг воспринял наш отказ как личную обиду, – сказала, обращаясь ко мне, мадам Лин.

– Ничего страшного, – улыбнулся я ей в ответ. – Уверен, он сумеет это пережить.

Я вновь хлопнул Витьку по плечу и на этот раз уже вполне откровенно подтолкнул его в сторону выхода.

Я не знал, где мы оказались после перехода к иной реальности, но полагал, что нам лучше поскорее убраться отсюда. Рядом не было ни Одиссея, ни Агамемнона, ни кого-либо похожего на их подручных, но это был все тот же старинный особняк, куда нас привели для того, чтобы… Ну, скажем так: чтобы серьезно поговорить о жизни.

К счастью, Витька не сопротивлялся, и мы уже почти достигли выхода, когда я услышал за спиной голос мадам Лин:

– Непременно передавайте от меня привет и наилучшие пожелания господину Агамемнону.

Я, вздрогнув от неожиданности, оглянулся.

– Что?

Одновременно со мною тот же самый вопрос произнес и Витька:

– Что?

Мадам Лин вновь улыбнулась своей загадочной восточной улыбкой.

– Право же, я не думаю, что некоторые противоречия, возникшие между нами, серьезно омрачат наши деловые отношения, – произнесла она.

– Да… Да! – уверенно кивнул я. – Уверен, что у господина Агамемнона не возникнет к вам никаких претензий. Мы объясним ему, что вы сделали все от вас зависящее, чтобы разобраться с проблемой.

Улыбка мадам Лин сделалась настолько очаровательной, что я мог бы любоваться ею без конца. Но, к сожалению, сейчас я вынужден был думать о другом.

Кивнув мадам Лин на прощание, я вытолкнул Витьку за дверь и выскользнул в коридор следом за ним.

В коридоре Витька прижался спиной к стене с видом карбонария, приговоренного к расстрелу имперским трибуналом.

– Что все это значит? – тихо, но очень четко артикулируя слова, произнес он.

Было ясно, что, не получив ответ на свой вопрос, он не двинется с места.

– Мы изменили реальность, – ответил я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно более спокойно и даже в какой-то степени беспечно: вроде как изменение реальности для меня самое что ни на есть обычное дело.

– Мы?! – Витька уставился на меня так, словно я обвинил его по меньшей мере в соучастии в бандитском налете на мирный экспресс.

– Ну хорошо, я. – Спорить явно не имело смысла.

– Ты изменил реальность?!

– Послушай-ка, Витек. – Я взял своего приятеля под локоть и твердой рукой повлек его вдоль по коридору в направлении лестницы. – Давай-ка сначала выберемся отсюда, а потом уже все обсудим. Право же, мне не хотелось бы вновь встретиться с Одиссеем и его ребятами.

Упоминание имени Одиссея, как ни странно, оказало на Витьку благотворное воздействие. Он зашагал быстрее и более не пытался выкрикивать громким голосом глупые вопросы, привлекая к себе внимание то и дело пробегавших мимо нас сотрудников неизвестного учреждения.

Спустившись по лестнице, мы оказались в зале на первом этаже. Колонны, люстры и огромная парадная лестница – все было на месте. Однако вид у зала почему-то был уже не такой парадный, как при Агамемноне и Одиссее, – просто солидное госучреждение, успевшее отхватить себе старинный особнячок, который всегда, при любых владельцах сохранит хоть что-то от своего былого достоинства.

В прихожей возле входной двери стоял обычный письменный столик, за которым сидел вахтер – мужчина лет шестидесяти в синем халате, берете и очках в тонкой металлической оправе. Я хотел взглянуть, что за газету читал вахтер, но именно в тот момент, когда мы с Витькой подошли к нему, он положил газету на стол и посмотрел на нас поверх оправы очков. Взгляд у него был продозрительный, как у любого другого вахтера, но тем не менее он позволил нам беспрепятственно покинуть здание.

Оказавшись на улице, я с облегчением перевел дух, хотя и понимал: то, что мы вновь увидели солнце, вовсе не означало, что мы навсегда избавились от парней из будущего, присвоивших имена героев Троянской войны и горящих неуемным желанием разделаться с нами непонятно за что.

Собственно, по поводу своей скромной личности у меня имелись некоторые соображения. Но вот чем насолил Одиссею и его ребятам Витька, я никак не мог взять в толк. Единственное, что мне приходило в голову, так это то, что, придумывая одну из своих фантастических историй, Витька случайно попал в цель. Его фантазии оказались слишком близки к тому, как в реальности обстояли дела с пришельцами из будущего, что, видимо, и вызвало озабоченность соответствующих служб. Но, с другой стороны, не убивать же за это человека, даже не попытавшись вначале разобраться, что к чему?

– ГОСТЫК, – тихо произнес Витька.

– Что? – непонимающе посмотрел я на него.

– Контора так называется. – Витька указал на черную вывеску рядом со входом.

На вывеске большими желтыми буквами было четко и ясно выведено: «ГОСТЫК».

Могу поклясться, что, когда мы входили в дом, никакой вывески на его фасаде не было.

– Должно быть, какое-то совместное предприятие, – заметил Витька, указав на вязь китайских иероглифов, тянущихся под загадочной аббревиатурой. – Ты никогда о таком не слышал? – вопросительно посмотрел он на меня.

– К черту этот ГОСТЫК. Идем отсюда.

По-прежнему держа Витьку за локоть, словно он был неразумным мальцом, я быстро зашагал по песчаной дорожке, которая, как я полагал, могла вывести нас к выходу из садика, окружающего особняк.

Ворота в невысокой чугунной ограде были открыты и никем не охранялись. Выйдя за ограду, мы оказались в небольшом тихом переулке. Возле соседнего четырехэтажного дома стояло всего две далеко не новые машины.

– Туда! – уверенно указал Витька налево.

– Почему именно туда? – спросил я на всякий случай.

– У меня врожденная способность к ориентированию на местности, – ответил Витька и, не дожидаясь моих дальнейших вопросов, быстро зашагал в выбранном направлении.

Сомнения мои были обусловлены главным образом тем, что в том направлении, которое выбрал Витька, улица поднималась в гору. Но поскольку спорить сейчас о том, в какую сторону идти, было бы и вовсе глупо, я затрусил следом за штурманом.

– Может быть, ты знаешь, в каком районе Москвы мы сейчас находимся? – не без ехидцы поинтересовался я.

– Знаю, – уверенно ответил Витька. – Неподалеку от станции метро «Кропоткинская». Вот только поднимемся в гору, свернем налево и выйдем точно к бывшему бассейну «Москва».

Хотя уже лет десять, как никакого бассейна возле Пушкинского музея не было в помине, Витька упорно продолжал именовать храм, выстроенный на его месте, «бывшим бассейном «Москва». Если уж Витька на чем-то зацикливался, то никто не мог заставить его привести свои взгляды в соответствие с действительностью.

Но на этот раз самоуверенность Витьку подвела.

Когда, поднявшись вверх по переулку, мы вышли на главную улицу, указатель на фасаде углового здания сообщал нам, что это Маросейка.

– Далековато будет до бассейна «Москва», – усмехнулся я, глянув на Витьку.

Но Витька даже и не подумал изобразить смущение или хотя бы растерянность.

– Это все ерунда, – махнул он рукой. – Ты лучше объясни мне, почему на указателе присутствует еще и надпись на китайском?

Взглянув на указатель, я с удивлением убедился, что Витька прав. Так же, как в случае с вывеской на фасаде здания, из которого нам почти чудом удалось сбежать, на этом указателе имелась вторая строчка на китайском языке. Да и сама Маросейка, когда я как следует ее рассмотрел, показалась мне похожей скорее на лондонский Чайна-таун, нежели на московскую улочку. Улица была пешеходной, вымощенной крупным булыжником, а со стороны Политехнического музея ее перекрывали огромные резные ворота с крылатыми драконами и еще какими-то неведомыми существами, обвившимися вокруг столбов.

Я в растерянности стоял, не зная, что предпринять дальше, а Витька уже с восторгом рассматривал витрину китайской аптеки, в которой были выставлены огромные стеклянные банки, наполненные травами, кореньями, порошками, настойками, а порою и вообще чем-то совершенно непонятным, но настолько неприятным на вид, что не хотелось даже гадать о происхождении подобного снадобья.

– Слушай, давай зайдем! – глянув на меня, предложил Витька.

– У тебя голова разболелась? – недовольно буркнул я.

Витька не уловил сарказма в моих словах.

– Да нет, с головой у меня все в порядке, – почти радостно сообщил он. – Просто интересно посмотреть. Я никогда прежде не бывал в китайской аптеке.

– Ты думаешь, мы навсегда отвязались от Одиссея с его бандой? – поинтересовался я.

– А разве нет? – удивленно глянул на меня Витька.

Я только хмыкнул в ответ, поражаясь его наивности.

– Как по-твоему, где мы сейчас находимся?

– В китайском квартале, – уверенно ответил Витька.

– Который расположен в центре Москвы на Маросейке, – закончил я.

– Ну и что, – пожал плечами Витька, всем своим видом демонстрируя, что ему это абсолютно безразлично. – По-моему, место удачное.

Я тяжело вздохнул, наклонил голову и потер пальцами виски.

– Нам нужно где-то сесть, все как следует обсудить и решить, что делать дальше.

– Хорошо, – не стал спорить Витька. – Только сначала давай зайдем в аптеку.

– А ты уверен, что в этой аптеке принимают деньги, которые у нас имеются? – спросил я, проявляя, как мне казалось, вполне уместную осторожность.

– Вот заодно и проверим. – Витька протянул руку и потер большой палец об указательный, намекая на то, что денег у него нет.

Я достал из бумажника банкноту в пятьдесят рублей и отдал ее Витьке.

Витька зашел в аптеку, а я остался ждать его на улице.

Вокруг меня были только китайцы, и я никак не мог отделаться от впечатления, что оказался в каком-то до боли знакомом видеофильме и даже, если постараюсь, смогу припомнить дальнейший ход развития сюжета.

Витька вышел минут через пять. Продемонстрировав пачку «Мальборо», он сунул мне в руку сдачу.

– Деньги в порядке, – радостно сообщил он. – Так что можно где-нибудь перекусить. Как насчет китайского ресторана?

По счастью, утром я положил в бумажник достаточно большую сумму денег, чтобы позволить себе даже ресторан. Но все же я решил, что безопаснее будет заглянуть в какую-нибудь небольшую закусочную.

Пройдя метров пятьдесят по Маросейке, превращенной в Чайна-таун, в направлении Чистопрудного бульвара, мы вскоре нашли небольшую закусочную с вполне приемлемыми ценами. Удобным для нас было и то, что клиентам здесь предлагали расположиться в небольших кабинках, отгороженных бумажными ширмами с изящными китайскими гравюрами. Звукоизоляция в таких кабинках была минимальной, но зато можно было не опасаться, что нас случайно заметит кто-нибудь, с кем нам сейчас совершенно не хотелось встречаться.

Как только мы разместились в одной из кабинок, к нам подошел улыбающийся официант в малиновой курточке и белоснежном переднике. Естественно – китаец.

Взглянув на закатанное в пластик меню, которое он мне протянул, я несколько растерялся. В нем для меня были понятны только цены, проставленные в рублях. Все остальные надписи были сделаны по-китайски.

– Простите, – обратился я к официанту. – А меню на русском языке у вас не найдется?

Официант удивленно приподнял бровь, но, ничего не сказав, ушел за новым меню.

Через пару минут он принес точно такой же лист бумаги, закатанный в пластик, но только заполненный надписями на русском языке. Пластик был таким прозрачным и блестящим, что казалось, до нас к этому меню никто не прикасался.

Посоветовавшись с официантом, который вновь был удивлен тем, что нам непонятны оригинальные китайские названия блюд, мы заказали суп из молодых побегов бамбука и лотоса, лапшу с креветками, кусочки свинины в остром красном соусе и чай, зеленый и черный.

– Похоже, что здесь китайский является вторым государственным языком после русского, – тихо произнес я, рассматривая палочки, которые, уходя, оставил на столе официант.

– Где это – здесь? – не понял Витька.

Ответить я ничего не успел – вернулся официант с нашим заказом. Чтобы собрать его, китайцу потребовалось меньше времени, чем Витьке для того, чтобы купить сигареты.

– Ловкие они, – едва ли не с завистью посмотрел Витька вслед уходящему официанту.

Я привстал со своего места и поплотнее задернул створки ширмы, отгораживающей нас от остального зала. После этого достал из кармана ветровки клиппер и внимательно осмотрел его.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что от того приборчика, который не так давно болтался у меня на связке ключей, большой клиппер отличался не только размерами, но еще и тем, что на одной из его сторон имелась длинная шкала, шириною в палец. Она показалась мне похожей на шкалу спиртового термометра, заполненного примерно на две трети ярко-красной жидкостью. На шкале имелись какие-то обозначения, смысла которых я понять не мог. Когда я коснулся указательным пальцем шкалы и чуть передвинул его, столбик красноватой жидкости вырос ровно на такое же расстояние. Вместе с движением пальца в обратную сторону красный столбик тоже уменьшился.

Скорее всего с помощью шкалы с необычным курсором можно было задавать параметры изменения реальности. Проблема заключалась только в том, что я не имел представления, как пользоваться этим клиппером. А следовательно, у нас с Витькой почти не было шансов вернуться в привычный для нас вариант реальности, который нам пришлось покинуть при форс-мажорных обстоятельствах. Или хотя бы найти что-нибудь на него похожее.

Ситуация, и без того невеселая, приобретала совершенно мерзкий оборот.

Глава 7

Пока я изучал клиппер, Витька успел съесть суп из лотоса и бамбука.

– Ну и как? – поинтересовался я, берясь за маленькую, непривычно изогнутую фарфоровую ложечку.

– Вода водой, – ответил Витька и, отодвинув на угол стола пустую чашку из-под супа, переставил поближе к себе тарелку с мясом.

Пару раз безуспешно попытавшись подцепить кусочек мяса палочками, Витька тихо чертыхнулся и взял одну из вилок, которые предусмотрительный официант принес нам вместе с заказом.

Прожевав первый кусок мяса, он удовлетворенно кивнул и тут же наколол на вилку следующий.

– Ну так что? – вопросительно посмотрел он на меня, прежде чем отправить пищу в рот.

Я тяжело вздохнул.

Ясное дело, раз уж мы вместе влипли в историю, выпутаться из которой будет не так-то просто, я должен был рассказать Витьке все, что известно мне самому. Но, честное слово, я просто не знал, с чего начать.

– Помнишь то лето, когда мы, закончив второй курс института, пошли купаться на канал? – спросил я.

– Еще бы! – Витька зябко повел плечами – воспоминание было не из приятных. – До сих пор не могу понять, как мне тогда удалось вынырнуть. Чудом жив остался.

– На самом деле ты тогда умер.

– В каком смысле? – непонимающе уставился на меня Витька.

– В самом прямом. В том месте, где мы всегда купались, какие-то деляги свалили на дно канала строительный мусор. Ты нырнул с берега, ударился головой о бетонную плиту и сломал себе шею. Ты умер спустя три дня в больнице, не приходя в сознание.

– Не понял. – Витька откинулся на спинку стула. – Это что, шутка какая-то?

– Нет, – отрицательно качнул головой я. – Это реальность, о которой не помнит никто, кроме меня. Семь лет назад неподалеку от своего дома, переходя улицу, ты попал под машину и умер прежде, чем на место происшествия приехала «Скорая». Не далее как сегодня утром ты погиб при взрыве на пороге своей квартиры. А чуть позже тебя застрелил один из подручных Одиссея, когда ты поднимался по лестнице к моей квартире. – Словно извиняясь за что-то, я развел руками. – Такова реальность.

Какое-то время Витька молчал, сосредоточенно пережевывая кусок мяса. Похоже было, что он никак не мог решить для себя, как относиться к моим словам. Я мог его понять: поверить в то, что ты уже четырежды побывал на том свете, не так-то просто. Но, с другой стороны, ситуация явно не располагала к глупым розыгрышам.

Наконец Витька решился:

– Но ведь я жив? – произнес он, даже не пытаясь скрыть вопросительной интонации.

– Только благодаря тому, что всякий раз после твоей смерти я изменял реальность, – ответил я.

– Так. – Витька решительно отодвинул от себя тарелку с недоеденным мясом. – Вот об этом давай поговорим поподробнее.

– Это – клиппер. – Я положил на край стола грушевидный прибор, позаимствованный в кабинете Агамемнона. – С его помощью можно изменять реальность. Прежде у меня была более простая модель клиппера – тот брелок, что все время висел у меня на ключах и который забрал Одиссей. Он имел жесткую привязку к одному конкретному событию: в случае твоей гибели клиппер должен был отыскать наиболее близкий к нам вариант реальности, в которой ты останешься жив, и произвести соответствующую замену. В мою же задачу входила только активация клиппера в нужный момент.

– Насколько я понимаю, в серийное производство такие приборы пока еще не поступали, – заметил Витька, рассматривая лежавший перед ним на столе клиппер, но отчего-то не решаясь взять его в руки. – Откуда он у тебя? Я имею в виду тот клиппер, который принадлежал тебе.

– Это давняя история. Я получил клиппер, когда мне исполнилось восемнадцать. А вместе с ним и строгий наказ никогда не выпускать тебя надолго из поля зрения.

– Давай-ка поподробнее. – Витька удобнее устроился на стуле, приготовившись слушать.

– В таком случае начать, наверное, стоит с того, что представляет собой поливариантная реальность, в которой мы живем, – предложил я.

– Ну-ну, – подбодрил меня Витька. – Любопытная тема.

– Существует бесконечное множество возможных вариантов реальности, каждый из которых отличается от смежных с ним каким-нибудь совершенно незначительным моментом. Ну, например, здесь официант положил вилку на стол зубьями вверх, а в ином варианте реальности она ляжет зубьями вниз. Или же на пару сантиметров левее. Смежные реальности настолько похожи, что, переместившись из одной в другую, человек не заметит никакой разницы. Но по мере удаления от доминанты число незначительных изменений накапливается и, как верно заметил классик, количество постепенно переходит в качество. В результате мы получаем реальность, разительно отличающуюся от привычной нам. Вроде той, в которой мы сейчас находимся: Чайна-таун на Маросейке и китайский в качестве второго государственного языка.

– Выходит, что умирал я все-таки по-настоящему. А ты просто находил новые варианты реальности, в которых я оставался жив.

– Нет, – отрицательно качнул головой я. – Все гораздо сложнее. Дело в том, что варианты реальностей, о которых я говорю, – это не параллельные миры, живущие каждый своей собственной жизнью. Это что-то вроде заготовок различных вариантов реальности. Клиппер позволяет активировать тот или иной вариант реальности и сделать его доминирующим.

– А что происходит с той реальностью, место которой занимает новая? – спросил Витька.

– Не знаю, – честно признался я. – Вполне возможно, что она сама становится неактивной заготовкой.

– Понятно, – кивнул Витька. – Значит, здесь мы не рискуем встретиться со своими двойниками?

– Нет, – улыбнулся я. – У меня, как ты понимаешь, уже имеется некоторый опыт по изменению реальности.

– Я также понимаю, что занялся ты этим не по собственной инициативе, – улыбнулся в ответ Витька. – Кто же, позволь узнать, проявил столь трогательную заботу о моей судьбе?

– По словам человека, вручившего мне клиппер, он прибыл из будущего.

– Выходит, я все-таки был прав! – хлестко хлопнул ладонью о ладонь Витька. – Это они сели мне на хвост!

– Наша встреча произошла без малого двадцать лет тому назад, – напомнил я.

– Какая разница! – махнул рукой Витька. – Время имеет значение только для нас, но не для тех, кто способен путешествовать сквозь годы… У твоего знакомого тоже было греческое имя?

– Он представился мне как Парис.

– И часто вы с ним встречаетесь?

– Я видел его только один раз. И говорили мы совсем недолго. По образному выражению Париса, будущее, плавно перетекающее в вечность, похоже на огромный гобелен, сотканный из нитей возможных вариантов реальности. На протяжении тысячелетий узор для гобелена вечности создавался на основе слепого случая, а потому далеко не всегда он получался удачным. Люди будущего поставили перед собой задачу придать узору законченность и красоту. Как сказал Парис, только в том случае, если эта работа завершится успешно, наша цивилизация получит возможность выйти на вселенский уровень.

– Не понял, – сосредоточенно сдвинул брови к переносице Витька. – Что значит выйти на вселенский уровень?

– Не знаю, – честно признался я. – Так сказал Парис. Что именно это означает, у меня не было времени разузнать. Возможно, тогда мы получим доступ к общению с внеземными цивилизациями.

– И для этого всего-то и требуется немного подкорректировать собственную историю? – Витька скептически поджал губы. – Странно все это… Ну да ладно. Из какого года явился к тебе Парис?

– Он этого не уточнил. Сказал только, что нас разделяет огромный временной отрезок.

– Он говорил что-нибудь о том, как там у них дела в будущем?

– Нет.

– Хотя бы в самых общих чертах.

– Нет. Парис сказал, что не имеет права даже намекнуть мне о том, каким образом будет развиваться мировая история.

– Но судя по тому, что нашим потомкам пришлось заняться перестройкой прошлого, в будущем не все так гладко, как нам хотелось бы надеяться, – усмехнулся Витька. – Ну а каким образом ниточка моей жизни вплетается в гобелен вечности?

– Об этом мне ничего не известно, – покачал головой я. – Не забывай, что я всего лишь исполнитель. Быть может, здесь действует принцип бабочки, о которой ты не так давно говорил. Кто знает, возможно, твоя ранняя смерть может повлечь за собой цепочку необратимых процессов, в результате которых… Ну, я не знаю, – слегка развел руками я, – что там может случиться в конце.

Витька с сомнением цокнул языком.

– Есть во всей этой истории один момент, Анатоль, который кажется мне довольно странным. Зачем Парису понадобилось нанимать тебя, восемнадцатилетнего юнца, для выполнения работы, с которой мог бы справиться любой агент, засланный к нам из будущего?

– Между прочим, у нас восемнадцатилетних юнцов берут в армию и дают им в руки оружие, чтобы они учились убивать себе подобных, – заметил я.

Витька строго постучал пальцем по столу.

– Не уклоняйся от темы.

– Парис сказал, что люди будущего стремятся свести к минимуму контакты с прошлым, дабы не привнести в историю внешний фактор, который невозможно будет учесть при создании гобелена вечности. А в случае со мной риск был минимальным. Как люди относятся к байкам о таинственных пришельцах из будущего, тебе и самому известно. Клиппер же, который вручил мне Парис, чрезвычайно прост в обращении, но его невозможно вскрыть не разрушив всей внутренней схемы. К тому же, поскольку он был настроен на тебя, до тех пор, пока с тобой не случалось чего-то чрезвычайного, клиппер оставался простым брелоком для ключей.

– Но ты мог продемонстрировать его действие, воскресив меня из мертвых.

– Для всех посторонних наблюдателей процесс ввода новой доминанты реальности происходит незаметно. Если в новой реальности ты жив, то ни-кто, кроме меня, не помнит о том, что в ином варианте реальности ты был мертв.

– То есть твоя работа для всех остается тайной?

С полуулыбкой благородного героя, который не хочет, чтобы о его подвигах стало известно кому бы то ни было, немного смущенно и слегка растроганно я развел руками.

Витька не дал мне сполна насладиться новой для меня ролью, огорошив очередным вопросом:

– И чего ради ты за это взялся?

Я даже не сразу нашел что ответить.

– А ты бы на моем месте отказался? – Мне было жутко неудобно, когда я сам услышал нотки обиды, явственно прозвучавшие в моем голосе.

– Обо мне разговор особый, – чуть приподнял руку от стола Витька. – Я всю жизнь мечтал встретиться с чем-нибудь необычным. Но ты-то, Анатоль, у нас человек практичный. Прости, но не могу поверить, что ты согласился сотрудничать с Парисом, не испросив для себя ничего взамен.

– Я ничего не выпрашивал у Париса. – Я уже не пытался скрыть обиды. – Он сам пообещал мне, что в случае, если я возьмусь за эту работу, у меня в жизни не будет никаких проблем. Вот и все.

– Все? – с деланным изумлением округлил глаза Витька. – Ты всего-то и получил в свои восемнадцать лет что благополучие на всю оставшуюся жизнь?.. Склоняю голову перед твоим бескорыстием, Анатоль. – Витька и в самом деле слегка наклонил голову. – Тебе, как выясняется, вовсе не свойствен синдром пушкинской старухи, которая, ухватив за хвост золотую рыбку, постаралась выжать из нее все, что только можно!

– Кончай ерничать, Витька, – недовольно поморщился я.

– А тебя никогда не посещала мысль, что для того, чтобы избавить тебя от проблем в личной жизни, кто-то другой постоянно следует за тобой и в случае необходимости тоже щелкает клиппером?

– Полагаю, что я не единственный, кому люди из будущего поручили корректировать прошлое.

– Потому что сами они не хотят вмешиваться в нашу жизнь, – тут же добавил Витька.

– Именно, – кивнул я, чувствуя, что Витька готовит мне какой-то подвох.

– И снова концы с концами не сходятся! – азартно щелкнул пальцами Витька. – Судя по тому, что вытворял сегодня Одиссей со своей командой, их ничуть не заботило то, как все это аукнется в будущем.

– Если ты обратил внимание, – не без сарказма заметил я, – Одиссей намеревался тебя прикончить.