— Ду-ура-ак! – противно заныл кустик. – Я не крапива, а марихуана!
      — Будет прикидываться-то, – криво усмехнулся я.
      — Что я тебе плохого сделал?
      — А хорошего что?
      — Это ты должен обо мне заботиться!
      — С чего бы вдруг?
      — Потому что ты в ответе за тех, кого приручил.
      — Я тебя первый раз вижу.
      — Да-а?.. А кто меня в горшок посадил?.. Расти, говорил, расти, набирайся дури!..
      — Ты меня с кем-то путаешь.
      — Ну да, – саркастически усмехнулся кустик. – Тебя, пожалуй что, спутаешь!
      — Я только сегодня приехал.
      — И сразу собрался меня замочить!.. Ты – киллер?.. Скажи, сколько тебе заплатили, я дам вдвое больше!..
      — Ты бар здесь поблизости не видел?
      — Какой еще бар?
      — Обычный, с бутылками!
      — Ты что, дура-аак? Я ж не пью!
      Все, кранты! С несуществующим крапивным кустом разговариваю!
      Что делать-то?
      Что делать!..
      Я затравленно глянул по сторонам.
      — Отпусти меня! – потребовал крапивный куст. – А то вернутся мои парни!..
      Я ткнул куст в горшок.
      — И землицы подсыпь!
      — Обойдешься!
      — Все, мужи-ик, – мстительно зашипел куст. – Считай, ты – труп!..
      И в этот момент зазвонил телефон.
      Вот оно!
      Я точно помнил, что телефон стоял на полке слева от бара! Точно! Значит, нужно ползти на звук!
      И я пополз.
      Пригнув голову, пролез под журнальным столиком. Отпихнул в сторону совсем не кстати подвернувшийся под руку саквояж. Раздвинув зеленую поросль, нащупал рукой стену. Медленно поднялся на ноги.
      Телефон звонил совсем рядом.
      Я запустил руку меж лиан, щелчком откинул покусившегося на мой палец здоровенного богомола и на ощупь нашел телефонную трубку.
      Лучше бы это была бутылка водки. Но трубка – тоже хорошо. Телефон – это связь с реальностью. И, поскольку уж телефонная трубка была у меня в руке, я поднес ее к уху.
      — Слушаю…
      — Здорово! – бодро рявкнул из трубки знакомый голос.
      — Привет, Владимир Леонидович, – с облегчением выдохнул я.
      Майор Ворный – это человек. Человек с большой буквы! Тот самый Человек, который не даст мне сгинуть в заполонивших номер сюрреалистических джунглях.
      — Как дела, Петр Леонидович? – бодро осведомился Ворный.
      — Фигово, – честно признался я.
      — Что, здорово накатило? – участливо понизил голос Владимир Леонидович.
      — Как никогда.
      — Да-а… Что-то быстро на этот раз.
      — И не говори.
      — Так я зайти-то могу?
      — Обязан!
      — Понял! Что там у тебя на этот раз?
      — Джунгли… Крапивный куст с манией величия… Да, еще телевизор взорвался.
      — Ох и ни фига себе! – присвистнул Ворный, вроде как с восхищением даже. – Ладно, я ща буду!
      — Только ты дверь сам открой, – попросил я. – А то, боюсь, не найду.
      — Как скажешь, дружище!
      В трубке короткие гудки отбоя.
      Все еще сжимая трубку в кулаке, я тяжело опустился на пол.
      Сразу с трех сторон ко мне потянулись зеленые стебли лиан.
      — Не-а, – усмехнувшись, покачал головой я. – Ничего у вас на этот раз не получится. Сейчас придет майор Ворный, и всем вам наступит кирдык!.. Что, не верите?..

* * *

      — Давай, Петр Леонидович… Давай…
      В нос шибанул резкий водочный дух.
      Я, не глядя, схватил протянутый стакан и залпом выпил. До дна.
      А-ах-х-х!..
      Перехватило дыхание.
      Из глаз слезы покатились.
      Сколько там было? Грамм сто? Сто пятьдесят?..
      Поставил стакан на пол рядом с собой.
      Сел. Поджал под себя ноги.
      Рукавом вытер слезы.
      Зрение прояснилось.
      Отлично. Что тут у нас?
      Прямо передо мной – круглая, румяная, улыбающаяся во все щеки физиономия майора Ворного. Сидит на корточках и пялится на мои страдания.
      — С приездом, Петр Леонидович!
      Я лишь рукой махнул. Поднялся на ноги, сделал два шага и упал в кресло.
      Ворный подхватил с пола пустой стакан, поставил его на журнальный столик рядом с початой бутылкой водки, сел в другое кресло, с довольным видом сложил руки на животе и на меня уставился.
      — Спасибо, Владимир Леонидович, – вяло пробормотал я.
      В нос ударила водочная отрыжка.
      Я сорвался с места, схватил открытую бутылку с чаем и стал пить прямо из горлышка.
      Отпился.
      Перевел дух.
      Сделал еще глоток.
      Славно…
      — Как же ты работать будешь, Петр Леонидович, ежели на тебя уже в первый день так накатывает, что на пол опрокидывает?
      Я только поморщился в ответ – говорить мне сейчас не хотелось. Еще глотнув чая, я посмотрел по сторонам, чтобы оценить размеры нанесенного номеру ущерба.
      Все оказалось не так уж плохо. Телефонный аппарат валялся на полу с расколотым корпусом, и от массивной стеклянной пепельницы откололся кусок. Зато телевизор, который, как мне казалось, взорвался, оказался целехонек.
      Я поднял валявшийся на полу пульт дистанционного управления и кинул его на столик. Прихватив бутылку чая и чистый стакан, я вернулся за стол.
      — Здорово накатило? – спросил Ворный.
      Я молча кивнул.
      То ли я еще не до конца отошел от шарахнувшего так внезапно по голове глюка, то ли гроза приближалась, но мне показалось, что из окна, промеж неплотно задернутых штор, в комнату лезет сероватый сумрак. И это было нехорошо. Очень нехорошо. Потому что сумрак мог в один миг обернуться черт знает чем.
      — Ну, ладно! – майор Ворный решительно взялся за бутылку с водкой и одним умелым движением свинтил с нее пробку. – Давай-ка и мы тогда накатим!
      Владимир Леонидович поровну плеснул в оба стакана, себе и мне. Взяв свой стакан, Ворный посмотрел на меня сквозь стекло.
      — Рад тебя видеть, Петр Леонидович, – сказал он с таким убийственно серьезным видом, что это могло и за издевку сойти.
      Но я знал, вернее, почти не сомневался в том, что Ворный говорит от чистого сердца.
      Мы чокнулись и разом опорожнили стаканы.
      Кстати, то, что мы с майором Ворным оба Леонидовичи, ровным счетом ничего не значит. Ну, просто так случилось. В жизни и не такие совпадения бывают.
      Ворный взял бутылку чая и запил прямо из горлышка.
      — Вот как? – прищурившись, посмотрел он на меня.
      — Нормально, – кивнул я. – Отпускает.
      — Ну и славно.
      На всякий случай Ворный снова наполнил стаканы. Но пить мы пока не стали.
      В голове у меня все еще пели хрустальные колокольцы, но звон их уходил все дальше и становился все тише. По телу разливалась приятная истома. Но спать не тянуло. Наоборот, хотелось заняться чем-то дельным.
      — Ну, что нового в едином информационном пространстве? – так, между прочим, поинтересовался Ворный.
      — Отдельные умельцы осваивают полет без крыльев, – ответил я.
      — Да ну? – искренне удивился Ворный. – Это как же?
      — Понятия не имею, – пожал я плечами. – Но как-то выходит.
      — Вот-вот, – с укоризной кивнул Ворный. – Сами не ведаете, что творите.
      — Снова ты за свое, Владимир Леонидович. – Я скривил губы в вымученной усмешке.
      — А что, попробуй скажи, что я не прав! – тут же вскинул брови майор. – Вы же понятия не имеете, как работают эти ваши уины!
      — Общий принцип известен, – не очень охотно возразил я.
      Всякий раз, на протяжении без малого пяти лет, встречаясь, мы начинали этот разговор. Новых аргументов ни у меня, ни у Ворного с тех пор не появилось. Однако каждый продолжал упорно – уперто! – отстаивать свое мнение.
      — Общий принцип, – передразнил меня Ворный. – И что дальше?
      Я поднял стакан и коснулся им края стакана майора.
      — Ты, Владимир Леонидович, тоже не знаешь сути химического процесса расщепления алкоголя. Однако ж это не мешает тебе водочку употреблять.
      — Водочка – это совсем другой коленкор, – деловито улыбнулся Ворный.
      Майор поднял свой стакан, и мы выпили.
      В голове поплыл серебристый, мерцающий туман. Хороший знак – можно расслабиться, нового наката сегодня уже не будет.
      — Водочка, – продолжил свою мысль Ворный, – она ведь человечеству не одну сотню лет верно служит. Все, можно сказать, на опыте поколений проверено. Она, между прочим, и тебе если не жизнь, так разум спасает.
      — Если бы Россия присоединилась к единому информационному пространству… – начал было я.
      — Если бы Россия присоединилась к вашему долбаному пространству, – перебил меня Ворный, – так не было бы уже России. А может быть, и вообще ничего не было. Стояли бы на голой матушке-Земле только башни ваши информационные.
      Я откинулся на спинку стула, кулаком подпер щеку и насмешливо посмотрел на майора.
      — Ты, Владимир Леонидович, когда последний раз за кордоном был?
      — Не так давно! – с вызовом дернул подбородком Ворный. – С полгода назад. И не по служебной необходимости – детей в «Диккенс Уорд» возил. Старший в прошлом году Диккенса в школе проходил, ну, вот я и решил…

* * *

      Тут надо сказать, что майор Ворный не просто так себе майор, а майор Госбезопасности. И его прямая обязанность – за гостями закордонными присматривать. За мной в том числе.
      Как получилось, что я со своим соглядатаем за одним столом сижу и водку пьянствую?
      Во время второго моего визита в Москву меня скрутило по-настоящему. Не то что в первый раз. Я в это время находился в конференц-зале гостиницы «Депутатская», где проходила презентация нового проекта восстановления плодородных земель Краснодарского края, предложенного Мировым экологическим форумом. Почувствовав себя плохо, я еще успел выйти из зала и дойти до туалета. Там-то на меня и накатило. Сначала мне привиделось, что кафельные плитки облетают со стен, кружатся вокруг меня, будто бумажные голубки, и так и норовят клюнуть кто в лоб, кто в глаз. Отмахиваясь от плиток, я отступил к туалетной кабинке. Вынырнувшая из унитаза анаконда обвилась вокруг ног и повалила меня на пол. Я попытался встать, но руки по локоть провалились в странное месиво, напоминающее полузастывший алебастр.
      Наверное, я закричал. Потому что поджидавший меня у дверей майор Ворный забежал в туалетную комнату. Увидев, как я корчусь на полу, он подхватил меня под руки, оттащил к умывальникам и усадил на мягкую скамеечку, под зеркала.
      — Эк, как на тебя накатило-то, – с сочувствием покачал головой Владимир Леонидович. – Ну-ка, давай еще сверху накатим.
      Позже майор Ворный рассказал:
      — Ну и дурной же ты был тогда, Петр Леонидович. Так сразу и не поймешь: не то чертей ловишь, не то католиков гоняешь. Ну, я решил, что это у тебя с бодуна отходняк такой тяжелый. У вас-то, в закордонье, сухой закон, поэтому многие, как только к нам попадают, сразу квасить давай.
      Ну а решив, что это мне с похмелья так плохо, сердобольный майор Госбезопасности достал из потайного кармашка плоскую фляжку с президентским профилем на блестящем боку, отвернул с нее крышечку и дал мне хлебнуть коньячку из своего энзэ.
      Пил я на автомате, не соображая, что делаю. После трех хороших глотков весьма неплохого коньяка мне, как ни странно, полегчало. Но для того, чтобы довести все до ума, нужно было накатить как следует. И мы вместе с майором Ворным поехали в гостиницу, где я жил.
      В тот вечер, открыв для себя целительную силу алкоголя, я основательно опустошил запасы бара в гостиничном номере. Владимир Леонидович от меня не отставал. Впредь мы себе такого уже не позволяли. Но в тот вечер мы сначала перешли на «ты» – хотя и продолжали называть друг друга по имени-отчеству, – потом поговорили о футболе – Ворный эту игру любил, я же был к ней абсолютно равнодушен, – о женщинах – которых любим, – о детях – которые имелись только у Ворного, – о начальниках, которые мешают нам жить – ну куда ж без них, – об информационных башнях, странной, на мой взгляд, российской политике неприсоединения к единому информационному пространству… В общем, прошлись по порядку по всем приличествующим случаю темам. И под конец, как-то очень легко и просто, Владимир Леонидович признался, что служит в Госбезопасности, в отделе Информационных диверсий и к тому же вовсе не случайно оказался у дверей туалета, в котором на меня накатило.
      — Ты не думай, что это я по пьяни разоткровенничался, – повторил он раз семь. – Нас в гэбэ учат пить так, чтобы не пьянеть. Специальная наука есть, грапулогия называется, не слышал?.. Ну, вот знай теперь… Я и в первый твой приезд за тобой приглядывал… Ага, а что ж ты думал?.. Но ты же нормальный мужик, наш, русский!.. Ну и что, что живешь в этой ж… Ну, в смысле, за кордоном?.. Какому коренному буржую водка в себя прийти поможет? А? Скажи мне?.. Вот то-то и оно! Ты – наш! Поэтому я и решил: с тобой по-нормальному можно… Ну, в смысле, просто поговорить, выпить…
      Не был майор Ворный похож на наивного мальчика и, надо полагать, не надеялся на то, что я поверю его объяснениям. Он четко отрабатывал обязательную программу. В конце концов, для того, чтобы следить за мной, совсем не обязательно было посылать майора Госбезопасности. Майору нужен был личный контакт. Что ж, меня это устраивало. Грехов за мной никаких не водилось, я выполнял свою работу в строгом соответствии с договоренностью между правительством России и МЭФом. Поэтому мне было куда как спокойнее общаться с майором Ворным, человеком образованным и в общении приятным, нежели ловить косые взгляды и в каждом встречном подозревать соглядатая. Если общение со мной может принести Владимиру Леонидовичу какую-то пользу, что ж, я не против.
      Чего я поначалу никак не мог взять в толк, так это какой интерес представляет моя скромная персона для российской Госбезопасности? В первые приезды я вообще только с лекциями выступал, о новых программах МЭФа рассказывал. Я так напрямую и спросил у Владимира Леонидовича: ну какой из меня шпион?
      Ворный объяснил, что дело тут вовсе не в шпионаже – «Ты что думаешь, я бы вот так водку пил со шпионом?» – Госбезопасность присматривает за всеми, кто прибывает в Россию из-за кордона. Даже за своими, кто туда по работе или отдыхать ездил. Все дело в том, что Россия, как известно, упорно не желает допускать на свою территорию информационные нанотехнологии, изменившие жизнь всего остального мира, в котором нет больше ни границ, ни закрытых территорий. А в последнее время, если верить майору Ворному, в России то здесь то там, чаще всего в отдаленных, малообжитых районах, вроде как сами собой стали прорастать информационные башни.
      Собственно, и у нас все так же начиналось: сначала – информационные башни, следом за ними – универсальные информационные носители, ну а уж потом – единое информационное пространство. Русские сразу же выставили санитарный кордон – распахали километровую полосу вдоль всей границы и, как только на ней информационная башня расти начинает, тут же ее выкорчевывают – заливают жидким азотом.
      — Мы знаем, как происходит естественное перемещение спор информационных башен, – говорил мне майор Ворный. – Если бы даже каким-то чудом им удалось проникнуть за наш санитарный кордон, то башни начали бы расти вдоль границ. Так нет же! – в сердцах хлопал ладонью по столу Владимир Леонидович, так, что рюмашки подскакивали. – Ростки башен появляются в глубине нашей территории! Как правило, в местах с невысокой плотностью населения. Чтобы, выходит, не сразу их обнаружили. И что это значит?
      — Что это значит? – тупо повторял я вопрос майора.
      — А то и значит, что кто-то, вернее, сволочь какая-то, завозит споры контрабандой. И рассеивает их тут у нас!
      Бац!
      Кулак Владимира Леонидовича впечатывается в столешницу.
      — А при чем тут я?
      — При том, дружище, – Ворный клал мне руку на плечо, наклонялся поближе и шептал в самое ухо, – что обычные туристы в крупных городах толпятся. Москвы, Питера, Вологды и Новосибирска им за глаза хватает. В глухие углы лезут только любители экстрима и вы! – он больно тыкал меня пальцем в грудь. – Юные натуралисты. Вот и получается, что экстремалы и экологи у нас – две основные группы риска. Поэтому мы и присматриваем за вами особо.
      — Чушь! – возмущенно тряс головой я.
      Ворный таинственно улыбался и укоризненно грозил мне пальцем. После чего брал бутылку и наполнял рюмашки.
      — Ну, давай накатим…

* * *

      — Вот видишь, – сказал я, продолжая начатый разговор. – А между тем «Диккенс Уорд» создан с помощью все тех же информационных нанотехнологий.
      — Ну и что? – безразлично дернул плечом Ворный. – У нас под Архангельском церковь стоит, без единого гвоздя построенная.
      — А при чем тут это? – не понял я.
      — При том, что церковь одним топором срубить труднее, чем парк развлечений с помощью нанороботов склепать.
      — По-твоему выходит, смысл жизни заключается в преодолении трудностей?
      — Смысл жизни заключается в том, чтобы быть уверенным в себе и завтрашнем дне! – пафосно изрек Ворный.
      Не новость – это я от него уже слышал.
      — Люди, живущие в едином информационном пространстве, имеют все необходимое…
      — Не имеют, а получают, – уточнил Владимир Леонидович.
      — Пусть так, – не стал спорить я. – Какая разница?
      — Вы разучились делать что-либо сами, своими руками.
      — Для того чтобы чем-то себя занять, совсем не обязательно топором махать. Существуют наука, искусство, творчество… Тот же «Диккенс Уорд» создан с помощью информационных нанотехнологий, но придумали и спроектировали его люди.
      — Ну-ну, – ехидно усмехнулся Ворный. – Ты лучше подумай о том, что, если в один прекрасный день информационные башни исчезнут, вы останетесь с голыми задницами и без куска хлеба.
      — С чего вдруг информационные башни должны исчезнуть? – искренне удивился я.
      — А с чего вдруг они появились двадцать лет назад? – вопросом на вопрос ответил Ворный.
      На сей счет существовала общепринятая теория, но мне не хотелось ее пересказывать. Тем более что Ворный наверняка ее знал. Тем не менее он ждал ответа. Поэтому я решил отделаться общими фразами:
      — В какой-то момент в развитии новых направлений науки и техники, главным образом компьютерных, информационных и нанотехнологий, произошел качественный скачок, результатом которого стало появление первых информационных башен.
      — Ага, – Ворный многозначительно кивнул и расплескал водку по стаканам. – А кто конкретно их создал?
      Я взял свой стакан.
      — Появление первых информационных башен стало результатом самоорганизации высокоинформативных наносистем.
      — В Средние века люди тоже верили в то, что мухи самозарождаются в куске гнилого мяса.
      Ворный поднял свой стакан.
      Мы чокнулись и выпили.
      — На сегодня достаточно, – сказал я, ставя пустой стакан на стол.
      — Как скажешь, – кивнул Ворный. – Так что насчет витализма?
      — То, о чем я говорю, скорее уж ближе к синергетике.
      — Да как хочешь называй, – махнул рукой Ворный. – Все равно туфта.
      — Почему?
      — Потому что ни один нормальный человек не поверит в то, что сотня-другая нанороботов, случайно оказавшихся в одной банке, смогли самоорганизоваться настолько, что начали воспроизводить сами себя и самосовершенствоваться, а в конце концов пришли к мысли, что для блага всего человечества пора начать возводить информационные башни.
      — У тебя есть другая гипотеза?
      Глупо спрашивать – конечно, есть!
      — Это начало вторжения, – с невообразимо серьезным видом изрек майор Ворный.
      — Ага, – насмешливо кивнул я.
      — А ты не агакай, – прищурился Владимир Леонидович. – Лучше сам мозгами пораскинь. Откуда взялись информационные башни, плодящие уинов, которыми набито твое тело, никто не знает. Как они функционируют – неизвестно. Какова их конечная цель – загадка. Сейчас уины восстанавливают поврежденные клетки твоего организма, что чисто теоретически гарантирует тебе личное бессмертие. Но что, если в какой-то момент эти самые уины начнут жрать тебя изнутри? Прикинь, за сколько часов они съедят все человечество, находящееся в едином информационном пространстве?
      — Это похоже на дешевый ужастик.
      — А тебе дорогой нужен? Со спецэффектами?
      — Если конечная цель уинов – уничтожить нас…
      — Не самих уинов, – уточнил Ворный. – А тех, кто их на Землю забросил.
      — Пусть так, – согласился я. – Но почему они тогда сразу не разделались с нами?
      — Потому что им нужен весь мир, – Ворный нарисовал руками большой круг. – Вся Земля. Разом. Для того они и прикидываются паиньками, чтобы мы бдительность потеряли и сами им горло подставили.
      Я усмехнулся:
      — Выходит, Россия – последний оплот человечества?
      — Выходит, что так, – не понял, а скорее всего, не захотел понять моей иронии Ворный. – Иначе чего бы они так старались к нам пролезть.
      — Кто?
      — Павел Леонидович, не пытайся ты выглядеть глупее, чем есть, – недовольно поморщился Ворный.
      — Пришельцы, – кивнул я.
      — Да кто бы ни был, – Ворный щелкнул ногтем по краю стакана. – Главное, что мы их не звали.
      — Слушай, может, обыщешь меня, – дурачась, я поднял руки. – Глядишь, где-нибудь под подкладкой найдешь вшитую ампулу со спорами информационных башен.
      Владимир Леонидович укоризненно покачал головой.
      — Если бы был способ обнаружить споры, мы бы еще на таможне всех вас проверяли. Но они ж, сволочи, под что угодно маскируются.
      — А еще есть старый, проверенный способ провоза контрабанды внутри собственного организма, – напомнил я.
      — Не проходит, – отрицательно качнул головой Ворный. – Внутри человеческого организма споры информационных башен теряют всхожесть.
      — Откуда ты знаешь? – удивился я.
      — Дружище, – усмехнулся Ворный. – Мы в гэбэ не за красивые глаза зарплату получаем. И не в уинах, заметь, а в рублях, – ну, естественно, в чем же еще, если из денег во всем мире только рубли и остались. Сей факт, Петр Леонидович, установлен научным путем.
      — Опыты ставили?
      — Конечно. Вы-то там у себя не додумались.
      — На животных?
      — И на людях тоже. Не только ж ваши туристы к нам приезжают. Наши тоже за кордон ездят. Я вот сам недавно…
      — Да, да, – быстро кивнул я. – Ездил с детьми в «Диккенс Уорд»… Говорил уже… А как тебе после этого уины из организма выгоняли?
      — Я что, на идиота похож? – обиделся Ворный. – Зачем же я стану эту дрянь себе по венам пускать? Вот, смотри.
      Владимир Леонидович достал из кармана и положил передо мной на стол небольшой предмет, похожий на одноразовую зажигалку. Корпус из темно-фиолетового пластика. С одной стороны клапан врезан, с другой – откидывающаяся крышка. Под крышкой – небольшое округлое углубление, покрытое тонким слоем похожего на латекс материала.
      — Что это? – непонимающе посмотрел я на Ворного.
      — Контейнер для хранения вашей валюты.
      Владимир Леонидович взял меня за руку и повернул ее так, чтобы стал виден уин-перстень на безымянном пальце.
      Точно! Под крышкой контейнера такое же углубления для дозатора, как и на моем перстне.
      — То-то я удивился, когда шофер в такси предложил мне уинами расплатиться. – Я вернул Ворному контейнер.
      — Понятное дело, – усмехнулся Владимир Леонидович. – Уины у нас сейчас идут по рублю за штуку.
      — У нас – по два.
      — Поэтому и предлагают, что у нас менять выгоднее.
      — А я думал…
      Я в растерянности постучал пальцами по краю стола.
      — Что?
      — Думал, вы тоже начали уины по прямому назначению использовать.
      — Да как же мы их можем использовать, если мы вне информационного поля? – удивился Ворный. – У нас уины себе по вене только полные деграданты и недоумки пускают. В поисках нового кайфа. Те же глюки, как и у тебя, только в более легкой форме.
      — Неужели это кому-то может нравиться? – Не знай я Владимира Леонидовича, решил бы, что шутит.
      — А ты с собой-то не сравнивай, – усмехнулся Ворный. – У тебя концентрация уинов в крови в миллионы раз выше, чем у наших дуриков. Поэтому и долбит тебя не по-детски.
      — А остальных чего ж тогда не долбит?.. Ну, в смысле, туристов, которые из-за кордона приезжают?
      — Долбит, только по-своему, – улыбнулся Ворный. – Им уины мозги иначе засерают. Им кажется, что у нас все такой же гадюшник, как и во времена развитого социализма. Помнишь, как у Оруэлла? Три бритвенных лезвия на год, жирные пятна на столах в общественных столовых, перегоревшие лапочки в подъездах… Искажение картины восприятия действительности по полной программе. А знаешь, зачем это нужно?
      — Зачем? – спросил я на автомате, хотя думал совсем о другом.
      — А затем, дружище, чтобы вы, бестолочи закордонные, считали, что мы, русские, живем в бараках, по горло в собственном дерьме и вытянуть нас оттуда для вас первейший долг и святая обязанность. Все равно что китов, выбросившихся на берег, спасать. Сами не понимаем, отчего они на берег выбрасываются, но при этом считаем, что лучше любого кита знаем, что для него благо, а что нет. Люди хватают китов за хвосты и волокут их обратно в море. А вы к нам споры информационных башен завозите, полагая, что тем самым нас от самих себя спасаете… Что, Петр Леонидович? Скажи, что я не прав!
      Владимир Леонидович хотел поспорить. Бывает у него такой настрой: что ему ни скажешь – он тут же в оппозицию. Но меня интересовало другое.
      — Почему же тогда я вижу не грязь и разруху, а нечто вообще запредельное? – я развел руками, подчеркивая свое недоумение. – Я сегодня с крапивным кустом ругался… И из телевизора на меня кто-то лез…
      — Все очень даже просто, дружище, – Владимир Леонидович посмотрел на меня добрым взглядом врача, поставившего пациенту смертельный диагноз. – На тебя эта дурь действует иначе, потому что ты русский.
      — Я родился в Бельгии.
      — Ну и что? Русский – это не национальность и не диагноз. Русский – это особый стиль мышления и, если хочешь, взгляд на жизнь.
      — Ты это серьезно?
      — Абсолютно. Вы там у себя живете и ни о чем не думаете, только радуетесь, что уины из ваших организмов раковые клетки да холестериновые бляшки вычищают. А мы у себя, дружище, серьезные научные исследования проводили. И выяснили, что уины, помимо всего прочего, воздействуют на мозговую деятельность.
      — Тоже мне новость, – насмешливо хмыкнул я. – Уины усиливают мозговую активность, повышая уровень интеллекта отдельно взятого индивида и заметно улучшая память. Я, например, дома давно уже не пользуюсь записной книжкой – все адреса и телефоны держу в памяти. Также они снимают стрессовую нагрузку и депрессивное воздействие отрицательных эмоций.
      — Уины зомбируют людей. Они могут заставить человека видеть то, чего на самом деле нет, или вспоминать события, которые с ним не происходили. Кроме того, они влияют на оценочную позицию. В зависимости от обстоятельств уины могут заставить человека воспринимать одно и то же событие как со знаком плюс, так и со знаком минус. При этом человек уверен в том, что это его собственное мнение.
      — Трудно в это поверить.
      — Трудно. Особенно когда в твоем собственном мозгу уины кишмя кишат.
      — Ладно, при чем тут мои галлюцинации?
      — Чтобы понять и оценить воздействие уинов на психику, мы постепенно поднимали их концентрацию в организме испытуемых. Уины не разумные существа, они действуют в строгом соответствии с заложенной в них программой. Они концентрируются в строго определенных мозговых центрах и либо блокируют прохождение нервных импульсов, либо, наоборот, усиливают их. Примерно так же воздействуют на мозг наркотические и галлюциногенные препараты, только действие уинов более избирательное. Люди, как выяснилось, реагируют на активность уинов по-разному. В основном можно выделить три типа реакции. Первый тип людей с легкостью отдает свой разум под контроль уинов. Раз согласившись принять мир таким, каким показывают его им уины, они после этого живут спокойно и легко, ни о чем не задумываясь, ни в чем не сомневаясь и не зная проблем. Что характерно, Петр Леонидович, таких людей, как выяснилось, подавляющее большинство. Даже у нас, в России. Поэтому можно предположить, что именно они и являются целевой, так сказать, аудиторией уинов. Люди, относящиеся ко второму типу, пытаются неосознанно сопротивляться влиянию уинов. Это скептики, параноики и конспирологи. Они не понимают, что происходит вокруг, и, чтобы не спятить окончательно, выстраивают собственные, зачастую совершенно бредовые теории. На мозг людей третьего типа уины действуют как галлюциноген. В небольших количествах они вызывают эдакое легкое искажение картины действительности, которая, как правило, кажется приятной и даже забавной. С повышением концентрации уинов галлюцинации становятся все более тревожными и пугающими. В особо тяжелых случаях, как у тебя, Петр Леонидович, видения оборачиваются кошмарами, способными вызвать необратимое поражение мозга. Такое впечатление, что уины имеют установку убивать тех, кто не подчиняется их воздействию. Так что имей в виду, всякий раз прилетая в Россию, ты рискуешь если не жизнью, то уж рассудком точно.
      — И ты говоришь мне это только сейчас? – Я попытался улыбнуться. И у меня это даже почти получилось.
      То, что рассказывал Владимир Леонидович, звучало настолько невероятно, что в это невозможно было поверить. Да что там – смахивало на откровенную глупость. Но, с другой стороны, майор Ворный был не настолько глуп, чтобы верить в то, что я приму все это за чистую монету. Так чего же он хотел добиться, скармливая мне откровенную чушь?
      — Мы сами только недавно об этом узнали. – Ворный передвинул зачем-то недопитую бутылку водки на край стала, как будто это была ладья на шахматной доске.
      Я проследил взглядом его движение.
      — А при чем тут водка?
      — Хочешь выпить? – удивленно посмотрел на меня Владимир Леонидович.
      — Нет, – я сделал отрицательный жест рукой. – Почему водка снимает галлюциногенный накат?
      — Ты про Распутина слышал?
      — Про писателя?
      — Нет, про того, что при дворе Николая Второго ошивался.
      — Ну, что-то слышал. Хотя особо не интересовался.